Свадьбы не будет

Глава 1

— Тысяча? Не местная? — симпатяга-бармен прячет в нагрудный карман оставленную на чай тысячу.

Я невольно скольжу взглядом по широкой линии плеч и бугрящимся мышцам под белой футболкой. Он довольно ничего. Смуглый, кареглазый, с выбритой бровью. Парень привлекателен и что главное — парень прекрасно осведомлён о своей привлекательности. Не мой типаж. Совсем не мой.

— Вообще-то, местная. — киваю, опрокинув в себя стопку коньяка. И на выдохе: — Десять лет не была здесь.

Громкая музыка бьёт по ушам. Когда-то на этом месте был совсем небольшой бар, эдакая наливайка, которые всё ещё кое-где можно встретить: с минимальным количеством посадочных мест, пластиковых, как правило, и разливом всевозможных напитков, вряд ли имеющих лицензию. Теперь же здесь ночной клуб. Захудалый, но в два яруса, с вип-ложей. Смех, да и только.

— Так ты местная? Прикольно. Где была?

Мысленно прикидываю его возраст. Он в зелёной зоне явно, но слишком хорошо физически сложен.

— В Питере. Училась, работала, личную жизнь строила, замуж вот… выхожу. — зачем-то показываю бармену помолвочное кольцо на безымянном пальце. — А как будто и не делала ни фига. Веришь?

— Та же история. Только я уехать отсюда не могу. Вроде и работаю, вроде и блог свой вести начал, а дыра эта всё держит. И что, как там Питер?

Как там Питер?

Достаю из кошелька ещё тысячу и прошу повторить.

— Стоит Питер. Куда он денется?

— Ты же из него куда-то делась? — соблазнительная ухмылка застывает на губах бармена.

О-о-о, нет, я эти взгляды и ухмылки считываю на раз. Флирт не сработает. Не в этот раз.

— И со мной, и без меня Питер стоял и стоять будет. — отвечаю вызывающей улыбкой и снова пью залпом обжигающую горло жидкость.

Паршиво меня Воронеж встретил. Ох, как паршиво.

Хотя…

При чём здесь город?

Будь даже это Москва, при тех же вводных, встреча не была бы более радушной.

— Прикинь, — проверив телефон и поняв, что Ангелина всё ещё не в сети, я возвращаюсь к диалогу с барменом, — Вот ты уедешь, а жизнь прижмёт или просто вернуться захочется, к корням потянет, а неуда будет. — перед глазами встаёт лицо младшей сестры.

— Тебе ночевать, что ли, негде? — интерес в его глазах становится более отчётливым.

— Есть. В собственном доме. В зале. На диване. Потому что, оказывается, мою комнату под студию младшей сестре отдали. Она тоже, типа, блогер.

— Да? А кто такая?

Эх… Нет, всё, сеанс психотерапии с барменом провален. Молодой он ещё, глупый. Интересоваться и поддерживать нужно того, кто тебе деньги платит. Ну, в нашем случае, кто тебе кассу на баре делает и чаевые оставляет, а он…

Тьфу на него.

Как-то быстро я расклеилась. Тут и психолог за пятисотку в час не поможет.

Психолог? Сколько ещё я буду себя обманывать? Нет таких расценок у психологов. Да и ни одного диплома, в том числе с каких-нибудь сраных курсов, я у Ангелины не видела. Я просто глубоко одинокий человек. Глубоко… Мне просто нужно иногда с кем-то поговорить. По душам. Начистоту. С тем, кто далеко. Кто не вывалит коллегам или моим знакомым всё моё грязное бельё.

— Девушка? Психолог.

М?

Поворачиваю голову влево и встречаюсь с серыми, глубокими глазами.

Это ещё, что за мужик? Он всегда рядом сидел? Или только подсел?

— Что, простите? — жизнь научила меня тому, что из-за вежливости ещё никто в передряги не попадал, а вот из-за грубости… Бывало, в общем.

— Вам психолог звонит. — улыбается из-за густой растительности белозубой улыбкой сосед по бару.

— Мне?

У-у-у, Поля… По-ля! Соберись!

Перевожу взгляд на телефон и громче приличного выпаливаю:

— Да наконец-то!

Бармен — предатель. Переглядывается с этим бородачом и неприятно лыбытся.

Что я там о вежливости и о том, чему меня жизнь научила, думала?

— Что скалишься? Выпить повтори.

Приняв входящий и подхватив кошелёк, направляюсь к выходу из клуба. Мне нужно на улицу. Нужен свежий воздух, уединение и отсутствие этих треклятых басов.

— Поговори со мной, пока у меня крыша окончательно не уехала. — вполне обычное начало разговора с “психологом”.

— Царица моя, что за музыка? Это не похоронный марш. Ты никого не укокошила. Уже хорошо. Сделай вдох поглубже. — приятным голосом начинает “сеанс” Ангелина.

— Это потому что я ни мать, ни Лёшу ещё не видела. Мне с сестрёнкой общения хватило. За десять минут меня вывела из себя!

— Эй? Нарядна-а-ая! — в шаге от выхода стихающую музыку сменяет пьяный громкий и раздражающе уверенный голос. Мужской.

Мне плевать. Сейчас станет легче…

— Глухая? — в руку с телефоном впиваются толстые пальцы. Сама не понимаю, как в движении, этот пьяный орангутанг умудрился меня схватить за предплечье. — Кто такая? Не местная?

Инстинктивно дёргаю руку, но хватка мёртвая. Передо мной возвышается гора мышц, пропахшая дешёвыми сигаретами и перегаром. Глаза мутные, взгляд не фокусируется.

— Отпусти, — ровно говорю, стараясь не провоцировать конфликт. Ангелина на том конце провода, кажется, замерла, слыша всё происходящее.

— А чё такая дерзкая? Разговаривать не умеешь? — амбал подаётся ко мне, от него волной бьёт отвратительный запах. Внутри начинает закипать злость, но вместе с ней просыпается и страх. Тот самый: давно забытый, похороненный, парализующий.

Мужик, кажется, на мгновение отрезвел. Оценивающе посмотрел на меня, потом на мою руку, которую всё ещё держал и дольше всего мне за спину. Медленно, словно нехотя, разжал пальцы.

— Ну, извини, если чё, — бормочет он и, пошатываясь, направляется обратно в клуб.

С трудом вспомнив, как дышать и двигаться, я выскакиваю на улицу, словно пуля.

Холодный ночной воздух обжигает лицо, но это приятнее, чем духота клуба и липкий страх, едва не задушивший меня.

— Ты слышала? Ангелина, ты слышала? — голос дрожит, несмотря на все мои усилия.

Глава 2

Сбрасываю вызов, прежде чем она успевает возразить.

— Спасибо, — тихо произношу, не зная, как ещё отреагировать.

— Не за что. Просто будь осторожнее. Здесь всякое случается.

Он отходит на несколько шагов, но не уходит совсем, оставаясь в поле зрения. Я машинально прижимаю сумочку к себе, словно в ней хранится вся моя жизнь. А ведь, по сути, так и есть. Там деньги, документы, личные вещи.

Смотрю на небо, усыпанное звёздами, такими далёкими и недостижимыми. Как и моё счастье, наверное. Замечаю, что незнакомец всё ещё здесь, наблюдает за мной издалека. Внезапно чувствую благодарность к этому незнакомому человеку, появившемуся в нужный момент. Возможно, дома не так уж и плохо, как мне показалось вначале. Просто нужно научиться видеть хорошее в мелочах. Хотя бы в серых глазах, наблюдающих за мной из тени.

Решив, что пора заканчивать этот фарс, делаю глубокий вдох и, стараясь держаться прямо, направляюсь к нему. Сколько уже можно бояться? До моей свадьбы осталось меньше месяца, а я до сих пор не уверена ни в себе, ни в своих чувствах, ни в своих травмах.

— Вы сразу за мной пошли? — спрашиваю, когда подхожу ближе.

Его лицо, освещённое тусклым светом фонаря, кажется спокойным и уверенным.

— Сразу. — в его голосе нет ни насмешки, ни покровительства. И это подкупает. И пугает, чёрт возьми.

— Я Полина, — представляюсь, протягивая руку.

— Михаил, — отвечает он, пожимая мою ладонь. Его рука тёплая и сильная.

Несколько секунд мы просто смотрим друг другу в глаза, словно пытаясь понять, кто перед нами.

— Может, выпьем кофе? Здесь неподалёку есть круглосуточная кофейня. Или вам лучше домой?

Кофе сейчас не помешает. Как и компания. Пусть даже и незнакомого мужчины с серыми глазами.

— Кофе звучит неплохо.

Михаил улыбается, и эта улыбка делает его ещё привлекательнее.

— Тогда пойдёмте.

И мы идём. Просто идём по ночному Воронежу, как два случайных прохожих, встретившихся у входа в третьесортный клуб. Что-то в его взгляде, в его спокойствии заставляет меня довериться ему. Возможно, это глупо, возможно, опасно, но я не могу устоять перед этим соблазном.

В кофейне тихо и уютно. Заказываем два американо и устраиваемся за столиком у окна. Михаил молчит, давая мне время прийти в себя. И я благодарна ему за это. Смотрю на него: борода, короткая стрижка, простая, но стильная одежда. В нём нет ничего отталкивающего. Наоборот, он вызывает доверие и интерес.

— Так что привело вас в этот город? — спрашивает он, когда нам приносят кофе.

Я делаю глоток горячего напитка и вздыхаю.

— Возвращение блудной дочери, — отвечаю с горькой усмешкой. — Приехала к родителям. Домой. Но что-то пошло не так с самого начала. Не представляю, что будет на свадьбе…

— Не любите свадьбы? — интересуется Михаил.

— Не то чтобы не люблю… Просто у меня свадьба через месяц. И я совсем не уверена, что поступаю правильно.

В его глазах мелькает сочувствие.

— Значит, есть сомнения, — констатирует он.

— Огромные сомнения, — признаюсь я. — Но я боюсь признаться в этом самой себе.

Мужчина заторможенно кивает, но тут же вопросительно хмурится:

— А сейчас? Разве это было не признание самой себе?

Я смеюсь заливисто и раскатисто, не притворяясь нежной ромашкой:

— Увы, но нет. Так мой мозг устроен. Я сейчас сказала, а завтра проснулась и поняла, что ерундой себе голову забивала, и всё в полном порядке. С тобой так не бывает? На ты ведь можно?

— Со мной так не бывает, Полина. Я слишком много думаю, чтобы позволить себе подобную роскошь. Но я понимаю, о чём ты говоришь. Иногда мы убеждаем себя в чём-то, чтобы избежать правды. Это как защитный механизм. — он отпивает свой кофе, не отрывая от меня взгляда. Чувствую, как внутри меня что-то меняется. Словно под воздействием его слов и взгляда рушатся стены, которые я так тщательно возводила вокруг себя.

— И что же мне делать со своими сомнениями? — спрашиваю почти шёпотом. Странным. Интимным.

— Слушать себя, — просто отвечает Михаил. — Не бояться признаться себе в том, что чувствуешь на самом деле. Это трудно, но необходимо. Иначе ты рискуешь прожить чужую жизнь.

Его слова звучат как откровение. Смотрю в его серые глаза и вижу в них отражение своих собственных страхов и надежд.

Наверное, он прав. Жить чужую жизнь — это самое страшное, что может случиться. Лучше уж одиночество, чем фальшь и обман. Но как решиться? Как сделать этот шаг в неизвестность? Как быть, если ты не знаешь, какая жизнь твоя, потому что боишься?

— Сколько… Сколько тебе лет? — впервые мой радар сбоит. Впервые я хочу услышать цифру, входящую в зелёную зону, но слышу сигнал тревоги в голове одновременно с его ответом.

— Тридцать три.

Как и мне…

Впрочем, чем бы мне помог его возраст? Будь он даже на десять лет младше, это ничего бы не изменило. Он не производит впечатление русского богатыря, не тянет на бармена из клуба. Он довольно худощавого телосложения. Вполне обычного, на первый взгляд. Но это, зараза, тот самый редкий, эксклюзивный и мерзостный случай, когда сила мужчины идёт изнутри. Я её чувствую. Тот орангутанг её чувствовал.

— У нас ничего не получится. — с придыханием произношу я.

— Чего именно?

— Ничего. Совсем ничего не получится. Не из-за тебя. Дело не в тебе, дело во мне. Понимаешь? — чёрт, как же банально звучит. Выстрелить себе в голову хочется. — Ну, давай начистоту? Ты же не просто так пошёл за мной с моим клатчем. И того амбала ты как-то заставил устраниться. На кофе меня позвал. Я не против. Я понимаю. Сейчас времена такие, что некоторые и за чашку кофе ждут “благодарности” от женщины, выраженной в горизонтально-интимном. Ты классный. Крутой даже. Всё бы сработало. Просто не со мной. Не получится. Можешь считать меня фригидной.

— И этой фригидной тебя Питер сделал?

Ну что за чушь? Почему все думают, что понаехавшие в города крупнее, обязательно все круги ада проходят?

Глава 3

Лесной Михаил

Седьмой вольер, а звонка от Макса всё нет.

Забыл?

Делаю вынужденный перерыв, чтобы позвонить брату и напомнить о его обещании.

— Макс, ну что там? Адрес есть?

— Мих, какая муха тебя укусила? Я же сказал, водитель отсыпается. Он всю ночь таксовал. К обеду отоспится и наберёт. Будет тебе адрес твоей беглянки.

Беглянки?

Звучит ущербно. Даже задевает. Будто она из моей постели сбежала. Будто я её преследовал. А хотя стоило, стоило преследовать. Полина того стоит.

— А сейчас не обед, не?

— Ой, отвали, а. Что началось?

Я в шаге от того, чтобы попросить домашний адрес водителя, в чью машину вчера впрыгнула Полина, пока я оплачивал счёт в кофейне.

— Вторая линия, брат. Давай, перезвоню позже. Горячку не пори.

Дожился, младший брат воспитывать меня вздумал.

— Миша?

Оборачиваюсь, вижу знакомое лицо и киваю в знак приветствия.

— Я смотрю, ты уже закончил.

Интересно, когда мы успели с Ариной на ты перейти? Где я был в тот момент?

Ариша — местная звезда, и моё отношение к ней можно охарактеризовать одним словом «нейтралочка». Для приюта, где я частый гость на выходных, такие посетители и волонтёры, как она, спасение. Но, как по мне, в этой девочке больше пафоса, чем выхлопа со всей её возни.

— На сегодня, думаю, да.

— Вот как? Отлично. Значит, ты можешь меня выручить.

Это уже не впервые. И это начинает раздражать. Почему многие люди хорошее отношение к себе воспринимают как слабость или согласие к продолжению общения? Один раз поможешь и начнётся!

— Арин, вообще не до тебя сейчас, честно. — я иду в сторону выхода, где расположены умывальники. Нужно немного привести себя в порядок, прежде чем переодеться и садиться за руль.

— Ну, ты же всё равно за рулём, Миш. Ну, подвези, а! Мне и лампу тянуть, и рюкзак. — дует губы блондинка, скрещивая длинные загорелые ноги.

С мысленным стоном осматриваюсь. Мне казалось, что она сюда приезжает не одна. Кто-то помогает ей снимать видео. Но этого безликого кого-то не наблюдается.

Окидываю её пристальным взглядом, чувствуя подвох, но не видя возможности культурно слиться с нежелательного мероприятия.

Молоденькая, глупая, высокая, стройная, в джинсовых шортах и белой майке, выгодно подчёркивающей её загар, стоит, с ноги на ногу переминается, а рядом рюкзак. Объёмный. Реально тяжёлый, кажется.

— Ладно, жди. — соглашаюсь с неохотой.

Пятнадцать минут езды, а у меня уже черепная коробка ноет от её болтовни. Вроде и мысли здравые мелькают, но так много слов, так много слов… А Макс не перезванивает!

— Миш, слушай, ты настоящий рыцарь. Не бросил даму в беде. — с кокетливой улыбкой, Арина указывает на угловой дом. — Вот бы меня ещё кто-то спас!

Молчу. Знаю, что сейчас даже дышать опасно. Один вздох и на меня ещё какие-то просьбы посыпятся.

— Завидую я тебе. — не замечая отсутствия моего интереса, Ариша вздыхает. — У тебя трое братьев. Вы, блин, семья настоящая. А у меня сестра одна и та… такая сука! Как представлю сейчас её высокомерные речи слушать, так оглохнуть хочется. Корона на башке такая, что её лопатой фиг собьёшь. Не знаю, куда из дома свалить. Мать же скандал закатит. Парень бы вот у меня был бы… Жених… Постарше. Приличный. Достойный. Чтоб и сестре, и матери рот закрыть…

— Арин, приехали. — не глушу мотор, встав у кованых ворот.

Да, я дятел. Отмороженный и твердолобый. Намёков не понимаю. Хотя это не сарказм. Я реально не понимаю, на кой чёрт мне эти обрывки из её биографии и что мне с ними делать.

— Ты не мог бы… на пять минуточек зайти? Сыграть роль моего парня… Это только так, для мамы, чтобы не ворчала, и для сестры, чтобы своей свадьбой мне мозги полоскала поменьше.

Она это серьёзно?

Дура, что ли?

— Арин, тебе лет сколько?

— Двадцать… — с сомнением выдыхает она, — Два?

Странная вопросительная интонация. Ну, да ладно, плевать.

— А мне тридцать три. Даже в фантазиях, у нас с тобой ничего не может быть. Всё ясно?

— Ты думаешь, я подкатываю к тебе, что ли? У меня, знаешь, сколько поклонников? — смеётся, а лицо предательски краснеет. — Тебя просто все знают. И маман бы от меня отстала с вечным контролем.

— Охотно верю. — киваю в сторону её дома. — Тебе пора.

— Ладно… Спасибо. — ворчит, заправляя длинные волосы за уши. — Увидимся на следующих выходных? Ну-у, в приюте, в смысле…

Опять киваю, крепче сжимая руль.

Получаю внезапный поцелуй в щеку и замираю. Глаза на лоб лезут!

Это что за новости?!

— Спасибо ещё раз. — весело выговаривает ненормальная, выбираясь из моей машины.

Вытираю тыльной стороной ладони щёку, понемногу отмирая, пока Арина забирает с заднего сиденья свой рюкзак.

Я максимально заряжен на занудную лекцию для пустоголовой девицы, но боковым зрением выхватываю какое-то яркое пятно за воротами и отвлекаюсь на долю секунды, уже открыв рот для вступления.

Она!

Девушка из клуба, что приковывала к себе взгляды всех лиц мужского пола. Проработанная, типа, или вроде того. С личным психологом. Сорящая деньгами, с душой нараспашку, с грустными голубыми глазами.

Полина!

Моя Полина!

В нелепом халате ходит взад-вперёд по двору и с кем-то говорит по телефону, бросая за ворота настороженные взгляды.

Не узнала? Не видит?

— Арька? — прикрыв динамик, торопит Аришу. — Ты? Это кто тебя на такой тачке подвозит?

Бесстрашная. Дерзкая. И прямая, как столб в конце улицы!

— Ты мне мать, что ли? — огрызается Арина, открывая ворота и волоча за собой рюкзак за одну лямку.

Как заворожённый, я открываю дверь и выхожу из машины. Мне нравится, как взгляд Поли впивается в меня, чтобы в следующую секунду рассеяться на километры.

Узнала всё-таки. Теперь точно узнала.

Нашёл. Я её нашёл.

Глава 4

Степашина Полина

Я что, не протрезвела до сих пор? Мамочкин бубнёж и душ не помогли? Почему я всё ещё вижу этого типа?

— Это… парень мой. Мать где?

Парень? Парень Арины? Моей младшей сестры? Это шутка такая? Он же ночью сказал, что ему тридцать три года!

— Поль, что там у тебя? — голос Антона из динамика моего телефона, увы, не переключает моё сознание.

— Я перезвоню, Антош. Целую. — прощаюсь с женихом, неверяще глазея то на сестру, то на Михаила, не сводящего с меня придурковатого взгляда.

Тремор. Волнение. Усиливающаяся головная боль. Откуда всё это? Я что сделала? Я ничего не сделала! А почему чувство такое, будто сделала? Нечто из ряда вон!

Похмелье не прикончило, так эта парочка прикончит.

— Мать в доме. Иди к ней. — киваю в сторону дома, а Мише командую: — Парень, зайди.

Арина, фыркнув, скрывается в доме. Михаил выглядит растерянным.

Или притворяется? Господи, да какая разница?! Что происходит? Это какой-то сюр?

— Что ты здесь делаешь? — выпаливаю прямо в лицо своему случайному знакомому, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Ты знаешь, сколько Арине лет? Не староват ты для неё, нет?

— Искал тебя, — просто отвечает он, будто это самое обычное дело, будто больше ничего и не слышал. — А что? Нельзя?

— Нельзя, — отрезаю я, — У меня через месяц свадьба, если ты забыл. И сестра у меня… Не в обиду ей будь сказано… Да, блин! — начинаю психовать. — Дела себе придумай и сваливай по-быстрому отсюда!

Он ухмыляется, и эта ухмылка меня бесит. Как же меня всё это бесит!

— Свадьба, значит? — спрашивает он с вызовом. — А может, не будет никакой свадьбы? Иначе зачем ты здесь стоишь, вместо того чтобы бежать от меня куда подальше?

Что? Что этот ненормальный несёт! Мало того что встречается с двадцатилетней девушкой, младше себя на тринадцать, мать его, лет, по клубам ночами шарится, пьяных девок кофе угощает, так он ещё и глазеет на меня, как… как… как кот на сметану!

Больной! Ну, точно, больной!

— Я в своём доме. В своём дворе. С чего бы мне от тебя куда-то бежать?

— Вот и мне интересно. Почему ты ведёшь себя так, будто любовник пришёл в твоё семейное гнёздышко в тот момент, когда муж дома? Много лишнего шума. Не находишь?

Почему? Почему я себя так веду?

Стоп… А правда, почему? Ничего ведь не было. Я ни в чём не виновата. Объективно? Объективно.

Да ну нет! Меня мать с сестрой со свету сживут, если поймут, что я вчера в клубе Арькиного парня подцепила. Даже если избавить их от подробностей, допросы и вопросы не закончатся, как и возможные претензии. Они не должны узнать, что мы с Мишей познакомились этой ночью.

Бросаю тревожный взгляд на дом, на окна, в частности, и мысленно стону. Мама выглядывает в открытое окно кухни и, заметив моё внимание, поспешно скрывается за ним.

Ну, Арина, конечно, как всегда. В своём репертуаре. Любимая дочь, привыкшая быть в центре внимания. Она что, спрашивается, своего престарелого парня не могла привезти с родителями знакомиться в любой другой день? Да я дома была лет пять назад последний раз, боже! Специально мне гадит, засранка. Ну, ничего. Я ей ещё устрою. Позже с ней разберусь.

Мама, разумеется, сбита с толку. Растеряна. Конечно, ухажёр, на тринадцать лет старше её младшей дочери, по-своему впечатлил её. С покерфейсом Михаила и его бородой, тут и в паспорт на год рождения смотреть не нужно.

Вскоре до меня доносятся голоса.

— Что такого? Отец тоже старше тебя. — выговаривает Аринка. — Это нормально. Ты лучше Полине свои нотации читай. Вот то, что её Антон, за которого она замуж собралась, младше на восемь лет — вот это ненормально.

Они, правда, не понимают, что их прекрасно слышно? Специально у открытого окна в кухне встали?

Стыд захлёстывает, но тут же отступает под внимательным и ласкающим взглядом серых глаз.

Он идиот?

— Слушай сюда, Миша! Если Арина… Если хоть одна живая душа узнает, что мы с тобой… знакомы… что мы вчера… Задушу!

— Ты не поняла. — он качает головой. — Арина здесь вообще ни при чём.

Ну, конечно!

— Ты меня не услышал? Не понял? Медленно доходит?

— Я не встречаюсь с Ариной.

— Да всё равно мне на то, какие у вас отношения! — перехожу на змеиный, грозно хмуря брови. — Называйте как хотите свои отношения. Я говорю, что мы с тобой познакомились сейчас. Понятно? Или опять не дошло?

— Не дошло. Меня с твоей сестрой вообще ничего связывает. Я её просто подвёз до дома. А день нашего знакомства мы ещё будем отмечать. Запомни эту дату.

Его в детстве роняли?!

Мало того что он ерунду несёт, так ещё и смотрит на меня…

— Перестань! Мне не смешно!

— Я не смеюсь. Это улыбка, Полина. Люди так делают, когда счастливы. Попробуй.

О-о-о, а вот и издевательства подъехали.

— Если что-то вякнешь, то улыбаться будет нечем! — угрожаю, бросая осторожные взгляды на окна.

Мама с сестрой что-то притихли, и у меня уже в голове пошёл обратный отсчёт, как на бомбе.

— Ты от меня больше не убежишь. — продолжает лыбиться местный дурачок. — У тебя был шанс. Сомнительный, но был. Теперь я вижу, что мои чувства взаимны. Точно никуда не денешься.

А? А?!

Снисходительно и немного язвительно усмехаюсь и смотрю в его серые глаза, видя в них что-то… Манящее. Опасное. Запретное.

Флёр паники и веселья улетучивается с каждой секундой нашего зрительного контакта.

— Не будет ничего, — шепчу я. — Уезжай. Прошу тебя.

Он молчит, и я чувствую, что он не уйдёт. Что бы я ни говорила. Что бы я ни делала. Он останется здесь. И это самое страшное. И самое желанное. И я… И я заразилась от этого местного дурачка долбанутостью! Воздушно-капельным! Иначе с чего бы моему сердцу так стучать?

Глава 5

— Где… где Миша? — сестра выглядывает в окно и лихорадочным взглядом обводит двор.

— Уехал. — сама не верю, что сплавила этого дурачка.

Тело бьёт незнакомая дрожь.

Он поцеловал меня! Поцеловал! В щёку, но тем не менее. Какая наглость! И это после того, как я этому придурку свой номер телефона дала! После того как я пошла навстречу, сама нашла и предложила компромисс… Боже, как же быстро эти мужчины борзеют. Глазом моргнуть не успеешь, такой и на шею сядет!

Дверь распахивается. Арина вылетает из дома и бросается к воротам.

Думает, я вру? Он реально уехал.

— Ты! — светлые волосы взмывают вверх. Она резко оборачивается и оттопыривает указательный палец. — Что ты ему сказала?

Началось в колхозе утро.

— Не заводись. В другой раз познакомишь его с семьёй!

— Какой другой раз? Какой другой раз?! Ты… больная? Ты специально это? Я за Лешим… — Аря запинается, словно ей невидимая рука рот закрыла.

— Боже, возьми у мамы валерьянки. Я на одни сраные выходные приехала. Потерпи уж как-нибудь! Обо мне в эти дни можно поговорить? Я часто приезжаю? Ты когда меня последний раз вживую видела?

— Да лучше бы ещё столько же не видела! Вечно ты всё портишь!

— Это что за разговоры? — вышедшая из дома мама подпирает бока кулаками. — Арька! Рот на замок!

— Я?! Да это она! — орёт Арина, размахивая руками. — Я первый раз домой парня привела! Первый раз! А эта ему гадостей каких-то наговорила…

Помоги мне, боже.

— А я первый раз замуж выхожу! Первый раз! И вместо обсуждения и планирования моей свадьбы, знакомства с родителями Антона, мы твоего престарелого бойфренда должны с хлебом и солью встречать? Попустись уже!

— Ах ты крыса!

— Хватит вам! Кошмар какой! Взрослые уже девки, а цапаетесь, как в детстве! Ну-ка рты на замок и пошли на стол накрывать! — мама в своём репертуаре, только делает вид, что пытается в чём-то разобраться.

В каком таком, спрашивается, детстве? У нас с Ариной разница в возрасте тринадцать лет. Когда у неё началось осознанное детство, я уже свалила из дома. И не жалею об этом.

Просто… просто обидно. Моё детство закончилось с её появлением. Я стала нянькой. Стала старшей сестрой с обязанностями матери. А я… я не хотела. А меня никто и не спрашивал. Мама не дала мне даже пережить смерть отца, смириться с его отсутствием в нашей жизни, в нашем доме. Уже через год после его смерти познакомилась с Алексеем Витальевичем. А через месяц объявила о том, что у меня будет братик или сестричка. И всё! Всё! Моей жизни просто не стало. Меня не стало.

…вот бы заносчивая сестрица была моей единственной проблемой, которую я не решаю на протяжении всей жизни.

Накрывая на стол с Ариной, я немного успокаиваюсь. Я вообще такая… На какой жопе встала, на той и села. Я быстро отхожу, быстро справляюсь с эмоциями, зачастую расставляю приоритеты не в пользу себя, а в пользу общей атмосферы.

— Где Алексей? — спокойным тоном интересуюсь, перекладывая из духовки на блюдо мясную запеканку.

— В гараже. — сухо отзывается мама.

Боковым зрением вижу, как Аринка закатывает глаза.

— Что-то не так?

Вчера мне сестра сказала то же самое.

Неподалёку от нас гаражный кооператив. Арькин отец на самом деле мастер на все руки. Такому не составит труда и карбюратор перебрать, и шкаф собрать. Любит он это дело. Чем и зарабатывает — сборкой мебели.

Но сегодня суббота. Подозрительно, что его нет дома. Учитывая то, что его не было и вчера, то подозрительно вдвойне.

— Скажи ей. — Арина складывает на груди руки и с укором смотрит на маму.

— Не лезь в дела взрослых.

— Эти взрослые — мои предки, которые рехнулись на старости лет.

— Арина!

— Мать его выгнала! Как собаку какую-то! — выпаливает Арина, так и не дождавшись чистосердечного признания от мамы. — Он в гараже живёт! Она его домой и не думает звать!

Я кошусь на маму, но не замечаю решительности на её лице. Что бы у них ни произошло с Алексеем, а мне не верится, что это всё серьёзно. Я видела в холодильнике упаковку пива. Его пива. Более того, я о ней думаю, накрывая стол. Вчера я всё же здорово перебрала, хоть мне и не удалось как следует напиться.

— Ты ничего не скажешь? — Арина ищет у меня понимания, но я не могу ей его дать.

Я рукоплескать готова, загадав желание, чтобы этот мерзкий мужик больше никогда не появлялся в этом доме.

— Арин, они взрослые люди. Сами разберутся. — всё, на что меня хватает.

— Да пусть разбираются. Но пусть дома разбираются. Как все нормальные люди. Что это за отношение такое? Ты, прикинь, тебя твой Антонио поганой метлой погонит из дома, после двадцати лет брака?

Усмехаюсь:

— Мне это не грозит. У нас не тот формат отношений, милая. Мы равноправные партнёры. В покупку общего жилья мы вложимся поровну и соответствующе всё оформим. При разводе каждый останется при своём. Выгонять кого-то из его же дома незаконно, дорогая.

— Слышала, мам? — ухмыляется младшая сестра. — Незаконно.

Не знаю, кто меня за язык тянет, но я говорю:

— Это не его дом, Арина. Мама и я имеем полное право решать, кому здесь находиться, а кому нет.

— Ах, ты и мама? — ехидно скалится Арина. — А я и отец, получается, здесь никто?

Господи, да я же вообще не это имела в виду!

— Не цепляйся к словам. — устало выдыхаю я. — Так устроена эта жизнь — без бумажки ты какашка, Арин. А этих бумажек во взрослой жизни видимо-невидимо.

— Семья и любовь — это не про бумажки. — Арина зло смотрит на меня.

— Семьи… разваливаются. Любовь приходит и уходит. Про бумажки лучше всё-таки не забывать.

— Настоящие семьи не разваливаются. Как и настоящая любовь, она не проходит. — со свойственным её возрасту романтизмом выговаривает сестра. — Но тебе не понять. Ты никого не любишь. Только и видишь… свои бумажки. — язвительно хмыкает. — Какую ты семью построишь с почти что моим ровесником? Тебе уже за тридцать, а ему двадцать, двадцать пять? Ну, при таких раскладах, конечно, только о бумажках и нужно думать. И дураку понятно, что он лет через пять тебя бросит. Останешься ты у разбитого корыта.

Глава 6

Я чуть не роняю запеканку на пол.

Вот оно что.

— Арина, не неси чушь. Я вообще этим не занимаюсь. У мамы своя голова на плечах. Она сама принимает решения. Я в это не лезу.

Ощущаю себя оплёванной. Все эти годы она считала меня жадной стервой, которой жалко куска земли для отчима. Хотя я всего лишь старалась держаться подальше от них, не вмешиваться. Вспоминаю, как мама однажды обмолвилась, что Алексей Витальевич уговаривал её переписать дом на него. Меня тогда передёрнуло. Не потому, что мне жалко было дома. А потому что в этой схеме сквозило что-то нечестное. Кому угодно, но только не ему. Не папин дом. За столько лет настоящий мужчина мог бы не жить на чужой территории, а обеспечить свою семью своей жилплощадью. Было бы желание. Всех всё устраивало. Вернее, отчима не слишком обрадовало то, что собственницей являюсь я, но больше подобных разговоров я не слышала. Думала, проблем нет. Раз уж они столько лет прожили под этой крышей, то всех всё устраивало.

— Да-да. Ты же у нас вся такая отстранённая. Сама решаешь, когда вмешиваться, а когда нет. А то, что отца из дома выкинули, так это его проблемы. Он же без бумажки — какашка, как ты говоришь. — Арина прёт как танк.

Мама молчит, глядя в пол. И это молчание говорит громче всяких слов. Я поняла, что, возможно, слишком многого не знала о жизни этой семьи. И, возможно, зря отстранилась. Но сейчас уже поздно что-то менять.

— Это дом моего отца, Арина. Ты не забывайся…

— Но этот дом тянул на себе мой отец все эти годы! Не забывайся сама, кто тебя растил и воспитывал!

— А кто? — я грустно усмехаюсь, сев за стол и сложив перед собой руки. — Кто меня растил?

— Мой папа! Мой! Тот, которого как пса отсюда выгнали!

— Не смеши мои подковы, дорогая. — фыркаю я. — Лучше спроси или вспомни, кто тебя, бестолковую растил. Кто с тобой гулял, нянчился, кто тебя читать и писать учил, пока мама с Алексеем работали? Ах, это же я!

— Героиня просто! — фыркает сестрица.

Я закатываю глаза, чувствуя, как закипаю внутри. Как же я устала от этих вечных разборок! Кажется, каждый мой приезд превращается в театр абсурда, где в главных ролях — обиды, недомолвки и старые раны. Арина всегда умела задеть за живое, надавить на самые больные точки. И сейчас, глядя на её покрасневшее от злости лицо, я понимаю, что она, похоже, действительно верит в то, что говорит. Верит в то, что я злодейка, лишившая её отца законного угла.

— Ты забываешь, Арина, что финансово вкладывала в этот дом я. Не помнишь, как я в студенчестве подрабатывала вечерами, чтобы помочь маме с ремонтом? Не помнишь, как отдавала ей почти всю свою стипендию? Ты была ещё слишком мала, чтобы это понимать, но именно благодаря моим усилиям эта крыша не обрушилась нам на головы. И, да, я благодарна Алексею за то, что он был рядом, за то, что он помогал вам по хозяйству. Но это не даёт ему права претендовать на чужое имущество.

Мама по-прежнему молчит, опустив взгляд в стол. Я чувствую её вину, её стыд. Она всегда была слабой, не умела отстаивать свои границы. А Алексей, видимо, этим пользовался. И всё, что сейчас происходит — это последствия её нерешительности, её неумения сказать «нет».

Встаю из-за стола, отворачиваюсь к окну. Смотрю на знакомый пейзаж.

Как же хочется простого человеческого тепла, спокойного вечера в кругу близких. Без упрёков, без обвинений, без этой вечной борьбы за справедливость. Наверное, слишком многого я хочу. С чего я решила, что в этот раз всё будет иначе?

— Через три недели вы едете в Питер. Билеты, гостиницу… Все расходы я беру на себя. До свадьбы осталось меньше месяца. До понедельника определитесь, поедет ли Алексей с вами. Для Антона родители очень многое значат. Можете не быть на свадьбе, но на знакомство с будущей роднёй приехать обязаны.

— Ага, сейчас. — перебивает меня сестрица.

— Я недоговорила. — цежу ледяным тоном. — Все эти годы я никому и ничего не предъявляла. Ни в чём не разбиралась, никуда не лезла, только деньги переводила. Но, как я вижу, я вам совершенно не нужна. Вам переводов достаточно. Что ж, пусть так и будет. — оборачиваюсь и по очереди смотрю на маму с сестрой уверенным взглядом. — Но теперь пришло моё время просить. Думаю, за столько лет и денег я имею право на небольшую просьбу.

— Ага! — торжествуя, выкрикивает Арина. — Я так и знала, что ты сюда притащилась не для того, чтобы нас повидать! Что, решила наш дом продать? На свадьбу не хватает? Погонишь нас?

— Как же у тебя в голове насрано… — едва слышно шепчу я, качая головой. — Ничего такого. Это ваш дом. У меня нет проблем с деньгами. И у моего жениха нет проблем с деньгами. Собственно, — я вздыхаю и возвращаюсь за стол, — В этом и суть просьбы. Ни Антон, ни его семья не должна знать, сколько я зарабатываю.

— Дочь, ты что? Да даже я не знаю, сколько ты зарабатываешь. Мне этого и не надобно. — мама горделиво поглядывает на меня. — Я тобой всегда гордилась.

Ну да-ну да. Охотно верю.

— Я не хочу разговоров о моей работе, не хочу разговоров о моих переводах вам, о суммах этих переводов. Всё понятно? Тружусь за семьдесят тысяч в месяц. Это нужно запомнить и при необходимости повторять.

— Полин, что-то случилось? Тебя уволили? — мама театрально охает и прикрывает рот рукой.

— Нет. Нет. И нет. Это моё дело. Не лезьте в это. Просто сделайте, как я прошу. Вас об этом, скорее всего, и не спросит никто, но вы должны быть готовы. Вы не должны удивляться, если что-то услышите.

— Поль? А зачем? Я вообще ничего не понимаю. — мама качает головой.

— А что тут понимать, мам? — ухмыляется Арина. — И дураку понятно, что Полинка лапши на уши своему Антонио навешала. Или нам? Может, она вообще ни маркетолог никакой? Может, как-то иначе там в Питере такие бабки зашибала?

— Я тебе твой язык вырву когда-нибудь, знаешь? — накладывая себе запеканку, констатирую я. — Сказала же, это мои дела.

— Дела твои, а врать и прикрывать твою задницу нам. Нет уж. Я хочу всё знать. — алчно сверкая глазами, сестрица выжидающе на меня таращится. — Или ни в какой Питер я не поеду.

Глава 7

Лесной Михаил

Два сообщения за два часа… Не слишком навязчиво?

К шести вечера пойду в атаку.

Хоть бы ответила, фря в халате.

Что за женщина?

«Где здесь выпивают без приключений на задницу?» — ответила!

Сама написала!

Пьющая женщина — это страшное создание. Закодирую, как замуж за меня выйдет. Женский алкоголизм — штука неизлечимая.

Скидываю Поле адрес бара у своего дома. Не могу утверждать, что там не случается пьяных разборок и не бывает проблем. Сужу сугубо со своей колокольни, с учётом себя же.

«Ок» — приходит сухой ответ.

Что это значит?

Эдакое своеобразное приглашение на свидание? А во сколько? Уточнить? Набрать?

Пока я беспросветно туплю, допивая кофе, к бару напротив подъезжает такси. Мне и зрение напрягать не нужно, чтобы узнать эту хрупкую фигурку. Голубой брючный костюм, каблуки, светлые волосы, прямая спина. Походка модели с грацией королевы.

Вылетаю из дома и бегу за угол. Там цветочный. Пафосные корзины с цветами сейчас не в кассу. В баре они будут выглядеть неуместно, да и такой хрупкой девушке её тащить домой тяжело. Простой букет слишком вульгарно и по-детски.

Вижу розы. Голанские.

Пошло?

Беру пять. Никакого целлофана и упаковки.

Может, мало? Надо было семь?

Вернуться?

Нет, нужно успокоиться.

Что как пацан теряюсь?

Здороваюсь с охранником, заходя в бар, киваю бармену, нахожу прямую спину в голубом пиджачке и иду к ней.

У-у-у, точно кодировать придётся. Вискарь, кола, лёд, фруктовая нарезка.

Даже не закусывает толком, красивая моя.

— Какой сегодня повод? — хмыкаю, обходя небольшой столик сбоку.

Полина поднимает на меня покрасневшие голубые глаза и будто перестаёт дышать. У меня сердце в пятки уходит. Понимаю, что что-то не так, и чувствую себя последним дебилом с этими высокими розами. Кладу их на столик, не говоря ни слова.

— Мамин… муж… Арькин… папа… Умер. — глухо, едва дыша произносит она.

— Михаил, добрый вечер. — официантка появляется неожиданно. Впрочем, для меня сейчас и появление снежного человека было бы неожиданностью. Ничего вокруг не вижу, кроме этих широко распахнутых голубых глаз.

— Добрый. У нас траур. Ещё один стакан и что-нибудь поесть. — не отрывая от Полины взгляда, произношу я. — Постойте. — забираю одну розу и протягиваю её официантке. — Это вам. Лишняя.

— Поняла. Всё сделаем. — не теряется девушка.

Сажусь под пристальным наблюдением Поли и кладу на стол телефон с портмоне.

— Ты… ты больной? — наконец, отмирает она. — Нет, правда, тебя в детстве роняли? — хмурится, взмахнув руками. — Ну, знаешь, в детстве папа или мама на руках подбрасывали? Тебя, походу, не ловили, когда так делали.

Улыбаюсь. Нравятся мне проблемные и дерзкие. Что с этим поделать?

— Это с чего такие выводы?

— Да хотя бы с этих четырёх роз!

— Сама же сказала…

— Что сказала? Что мне на похороны цветы нужны?

— Я не понял, тебя цветы смущают?

— Меня ты смущаешь!

— Отчего же? Я чётко обозначил свою позицию, как и свои намерения.

— Ты с моей сестрой шашни крутишь!

— Это ложь.

— Я замуж выхожу!

— Ещё же не вышла.

— Мне не нужна компания!

— А вот тут ты права. — соглашаюсь с упрямицей. — Компания тебе не нужна. Ты не должна сейчас быть с семьёй?

Голубые глаза становятся хищными и узкими. Из этих двух щелок на меня настоящая фурия смотрит.

— Послушай, Миша… Шёл бы ты… Хоть Арину утешать, хоть куда-нибудь. Главное, отсюда.

— Нравится играть в игры?

— Какие игры?

— В уловки по обольщению.

— Что ты несёшь?

— Ты приехала по адресу, который отправил тебе я. Не верю, что ты не умеешь пользоваться поисковиком. Была причина того, что ты мне написала и приехала именно сюда. Может, чуть отодвинешь маску?

Я смотрю в её глаза и вижу смятение, боль и какое-то отчаяние, которое она пытается скрыть за бравадой и показной агрессией. И понимаю, что моя попытка поддержать её оказалась не такой уж неуклюжей и неуместной. Нужно просто быть рядом, выслушать.

— Ты прав, — тихо говорит она, опуская взгляд на стол. — Мне нужно было с кем-то поговорить, отвлечься. Но я не ожидала, что ты так… воспримешь это. Да и Арине не помешает твоя помощь.

Она поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза. Взгляд уставший, но честный. И я понимаю, что мне плевать на все её игры, на её жениха и на её сестру. Я просто хочу, чтобы ей стало хоть немного легче.

— Хорошо, — говорю я, — Уже лучше. Просто расскажи мне, что случилось. Что тебя беспокоит? И да, у меня нет никаких отношений с твоей сестрой.

Полина делает глубокий вдох. Официантка возвращается. С приборами, салатами и стаканом.

— Закусывай. — киваю притихшей Полине. — Давай, помогу? Не знаешь с чего начать? Начни с той причины, почему ты сейчас не с семьёй.

Поля усмехается. Ждёт, пока я разолью нам выпивку, а после берёт тонкими пальчиками стакан и размыто произносит:

— Потому что я не только фригидная, у меня ещё и эмпатия на нуле.

Пьём, не чокаясь. Не решаюсь даже банальное «царство небесное» сказать. Боюсь спугнуть колючку.

— У тебя так не бывает? — ковырнув салат, интересуется она. — На одно действие или событие в голове просто десяток реакций. И фильтр на адекватность ни одна не проходит.

— Нет, не бывает. Я всегда знаю, чего хочу и что мне нужно.

— Это потому что ты долбанутый. — нагло заявляет. — Или робот? Сломанный, глючный робот? Хм… — она оценивающе разглядывает меня, будто в самом деле какие-то провода ищет.

— Это потому что ты врёшь.

— Я?

— Ну, не я же.

— Кто ты мне такой, чтобы я тебе лгала? Мне абсолютно плевать на то, что ты обо мне подумаешь.

— Ты себе врёшь. Хочешь сказать, что ты сейчас не с семьёй, потому что ты неадекватная? Это же ложь. Тебя явно плевать на то, что и кто о тебе подумает. Тут ты права. Но в остальном. — я морщусь, высматривая еду калорийнее. Полина сама потянулась к бутылке и разлила по стаканам виски. Напьётся же. Вдрабадан.

Глава 8

Степашина Полина

Чувствую себя энергетическим вампиром. Зарядилась от этого местного сумасшедшего, подпиталась и вроде бы как уже настроена на возвращение домой. Вроде бы…

Алкоголь туманит рассудок.

— Я вот знаешь, чего не пойму? — хмельно выговариваю я. — Ты весь такой стабильный, положительный, терпеливый… И с Аринкой у тебя, кажется, реально ничего нет… Я тебе зачем?

— Влюбился. — как ни в чём не бывало, заявляет Миша. — Жениться хочу.

— Смешно, да.

— Ничего смешного. Всё как есть. Да и не такой уж я положительный.

Пьяно хихикаю и демонстрирую глючному роботу своё помолвочное кольцо:

— Опоздал.

— Это мы ещё посмотрим.

Непробиваемый мужик. Непробиваемый, но энергетика у него что надо.

— Тебе мама не говорила в детстве, что жениться по любви нужно?

— А я влюблён. Не веришь в любовь с первого взгляда?

— Верю. Если тебе лет четырнадцать. И ты девочка.

— А твоя мама в твоём детстве тебе сказки не читала? Откуда такой пессимизм? Та же Золушка…

— Золушка — сказка о чём угодно, но не о любви. И это сказки. Сказки и жизнь, Миша, сечёшь разницу?

— О чём же эта сказка, если не о любви с первого взгляда?

— О том, как девочка с синдромом жертвы, сама того не ведая, обломала законченного нарцисса и, вполне возможно, психопата, который не запомнил ни её лица, ни её имени. Сказки бы не было, если бы Золушка не сбежала.

— Как ты?

У меня глаза на лоб лезут.

— Боже упаси. Свой принц у меня уже есть.

— Почему ты тогда сбежала?

— Потому же, почему сбегу и сегодня. Это максимум, Миша. Между нами ничего не будет.

— Ты уже говорила. И чем чаще ты это повторяешь, тем меньше тебе верится. Сбегать зачем? Я же не глухой. И на нарцисса-психопата непохож. Или похож?

И почему меня так сильно к нему тянет? Откуда это? Алкоголь? Но я подсознательно искала с ним встречи и диалога до того, как заявиться в этот бар и заказать выпивку.

— Я чувствую, что я тебе нравлюсь. Это ощущается. И это немного взаимно. Не хочу рисковать. Не хочу сомневаться в своём выборе.

— Прогресс. — едва уловимо улыбается он.

— О чём ты?

— Ты говорила у тебя проблемы с эмпатией. Но меня ты чувствуешь. Как и себя. Ты прекрасно понимаешь, что мы друг другу симпатичны.

— Ещё про фригидность мою расскажи. — отмахиваюсь я.

— Я на неё и не ставил. Это враньё. Причём бессовестное.

— В психологи мои метишь? — хмыкаю, заказывая себе такси.

— Я так понял, эта вакансия уже занята. В мужья твои мечу. Я же говорил.

Вызываю такси, демонстративно игнорируя пристальный взгляд Михаила. Внутри всё кипит, и пьянящий виски тут ни при чём. Я чувствую его энергию, его внимание, и это одновременно пугает и притягивает. Слова о влюблённости звучат абсурдно, но почему-то не кажутся ложью. От этой приторности не хочется кривиться и плеваться.

Такси подъезжает быстро. Встаю, немного пошатываясь, достаю из кошелька несколько купюр, кладу их на стол и направляюсь к выходу. Миша следует за мной.

На улице свежо, ветер треплет волосы. Оглядываюсь на него, в его глазах — непоколебимая решимость.

— Не провожай, — тихо прошу.

Он молчит, но не отступает. Открывает дверцу такси.

— Позвони, когда будешь дома, — говорит он. — Просто чтобы я знал, что с тобой всё в порядке.

Киваю и сажусь в машину. Смотрю в окно. Михаил стоит на тротуаре, провожая меня взглядом. Улыбается краешком губ. Этот сломанный робот кажется самым настоящим человеком из всех, кого я знаю.

Возможно, рискнуть стоит?

***

— Я дома. — тихо роняю, переступив порог дома. Собираю мысли в кучу и, стараясь казаться трезвой, осторожно избавляюсь от обуви.

— Полюшка… — мама заплаканная и расстроенная. Бледная как стена. Появляется в коридоре, нервно теребя носовой платочек. — Что ж ты творишь?

Нет, робот ошибся. С эмпатией у меня никак.

— Мам, пожалуйста, соберись. Будь сильной. Нам всем нужна была эта небольшая пауза. К тому же я ничем не могла помочь. Но теперь я здесь. Кладбище, расходы… Я завтра же всем займусь. — решительно киваю. — Аринка как?

— Ушла! Ушла Аринка! Ты не слышишь? Что же ты натворила…

Господи, мне пьяной вот только не хватало Арькиных заскоков.

— Может, ей нужно просто побыть одной, мам? — вздыхаю, разведя руками.

— Ты зачем с её женихом миловалась, а? Она же сестра твоя! Сестра!

Ч-что?

Теперь я заглючила, как робот. Стою и ни единой мысли в голове нет. Даже уточняющий вопрос я не в состоянии сформулировать.

Лепечу:

— С каким женихом? Мам, ты чего? Я виделась сегодня только с… — с шумом сглатываю. — С каким женихом Арины я могла… миловаться? Ты в своём уме?

Мама смотрит на меня с таким отчаянием, что я начинаю осознавать масштаб катастрофы. Нет, ну, конечно, я догадывалась, что мой отъезд воспримут негативно, но чтобы настолько…

— С Михаилом! С Лесным, Полина! Ты что, совсем ничего не помнишь? Напилась, как… подзаборная!

— Мам, я… Я не помню, — шепчу, чувствуя, как подкатывает тошнота. — Если я что-то сделала не так… Прости меня. Я разберусь со всем, поговорю с Ариной. Я всё исправлю.

— Что ты исправишь? У неё отца сегодня не стало, а ты… Тьфу на тебя!

Мама отворачивается и уходит вглубь дома, оставляя меня стоять в оцепенении посреди коридора. В голове каша, обрывки разговоров с Михаилом, его слова о влюблённости, решительный взгляд… И Арина, ушедшая, преданная, возможно, мною же.

Господи, что я опять натворила?

— А как она узнала-то? — пьяный мозг генерирует наиболее неподходящий вопрос вдогонку маме из всех возможных.

— Подружка какая-то вас вместе видела. Написала Арьке, что Миша ей изменяет. Фотографии прислала! А там ты! — выплёвывает мать из соседней комнаты.

— И всё, что ли? — пьяно икаю.

Глава 9

Я не дралась, казалось бы, целую вечность. Уже забыла, что некоторые конфликты люди решают не при помощи слов, компромиссов, да хоть ультиматумов. Но Арина напоминает!

— Выйди отсюда! — кричу, застыв на месте. Одна нога в ванной, вторая нет. Не добавляет адекватности и тот факт, что я голая! Голая, чёрт побери!

— Да сейчас же! Потаскуха! — орёт ненормальная, бросившись на меня с кулаками.

Я теряюсь. Пропускаю несколько подлых ударов до того, как ярость достигает предела.

— Как же ты меня задолбала! — выкрикиваю и цепляюсь сестре в волосы. — Невоспитанная дрянь! Неблагодарная! — цепляюсь мёртвой хваткой, тяну на себя, затем вниз.

— Потаскуха! — визжит Арина, пытаясь вырваться.

Глотаю оскорбление и, не колеблясь, рывком опускаю голову сестры в ванну. Вода не успела набраться в достаточной мере. Её мало. Не специально, но как-то уже и плевать, лбом Арины я тараню дно.

Арина захлёбывается, брыкается, но я не отпускаю. Держу, пока пузырьки не перестают подниматься на поверхность. Поднимаю голову, даю ей вдохнуть. И снова опускаю. Ярость кипит во мне, смешиваясь с алкоголем и чувством вины.

— Ещё раз меня так назовёшь… — шиплю сквозь зубы, — …утоплю, как котёнка!

Вытаскиваю её из ванной, как мешок с картошкой. Она кашляет, плачет, пытается что-то сказать, но я не слушаю.

— Кем ты себя возомнила? Кем? Чёрт с ним, что я твоя сестра! К людям! К людям, сука, нельзя так относиться! Нельзя! — встряхиваю её хорошенько. — Нельзя их оскорблять, думая, что тебе за это ничего не будет! Нельзя на людей набрасываться, считая, что тебе не дадут сдачи! Нельзя!

Бросаю Арину на пол, вытираю лицо полотенцем и, не глядя на неё, иду к шкафу. К её шкафу. Натягиваю первое, что попадается под руку — растянутую футболку. Явно мужскую.

— Вставай, — бросаю через плечо. — Поговорим, как взрослые люди. Хотя, о чём это я…

Возвращаюсь в ванную, сажусь на край. Арина, сидя на полу, хлюпает носом и злобно смотрит на меня исподлобья.

— Ну что, сестрица, — выдыхаю в потолок. — Рассказывай, что там у вас с этим Михаилом? И откуда у тебя вообще мысли, что я могу увести у тебя жениха? Неужели ты и правда думаешь, что я способна на такое?

Арина молчит, продолжая сверлить меня взглядом. Не выдерживаю и добавляю:

— И да, насчёт бара. Мы просто выпили вместе. Случайно встретились, разговорились. Ничего больше не было и не будет. Если тебе это что-то даёт.

Она всхлипывает и отворачивается к стене. Мне хочется подойти и обнять её, но что-то меня останавливает. Слишком много всего навалилось. Слишком много боли и непонимания между нами.

— Я не понимаю, почему ты всегда так поступаешь, — тихо произносит Арина, не поворачиваясь. — Почему всегда ты в центре внимания? Почему всё хорошее достаётся тебе?

Я вздыхаю, чувствуя, как снова нарастает раздражение.

— Арин, сейчас не время для этого. У тебя умер отец. Я только что тебя чуть не утопила. Давай оставим детские обиды на потом, ладно? Расскажи мне, что произошло. Как долго вы встречались с Михаилом? Ты его любишь?

Арина замолкает на несколько мгновений, затем тихо отвечает:

— Я его люблю.

Я чувствую, как внутри меня всё сжимается. Вина наваливается тяжёлым грузом.

— Арина, послушай меня. Я не хотела, чтобы так получилось.

— Да-да, — перебивает меня, — Я знаю, что ты скажешь. Ты бы никогда. Но это уже произошло, Полина. Ты опять всё испортила. Я два года пытаюсь обратить на себя его внимание. Я полгода в этой грёбаной псарне корячилась. Лишь бы с ним рядом быть. Понимаешь? Нет, не понимаешь. Тебе же всё достаётся на блюдечке с голубой каёмочкой! Мы только сблизились. Он перестал во мне видеть ребёнка. Стал смотреть, как на женщину! А ты…

Я молча слушаю её, чувствуя, как стыд и раскаяние разъедают меня изнутри. Кажется, я действительно всё испортила. Но я просто не знала, что Михаил так важен для Арины. Она не говорила!

— Арин, я правда не знала, — повторяю я, как мантру. — Если бы я знала…

Арина не отвечает. Она по-прежнему сидит на полу, отвернувшись к стене. Я вижу, как дрожат её плечи. Наверное, плачет. Но я не знаю, что сказать ещё, что сделать, чтобы облегчить её боль. Слова кажутся пустыми и бессмысленными.

— Я тоже была влюблена, Арин. И не раз. — со вздохом произношу я, так и не наметив путь, по которому добраться до мозга младшей сестры. — Это… это прекрасное чувство. Но голову отключать не нужно. Если за два года он не ответил тебе взаимностью, то о нём лучше забыть. О нём стоит забыть просто потому, что он тебя старше. Намного старше, Арина.

— Ты старше своего Антонио, и что? — шмыгнув носом, выдаёт она.

— Это я, а не ты. Не надо на меня ровняться. Я не лучший пример.

— Ну, конечно. Твоя разница в возрасте — это ок, а моя…

— Дело не только в цифрах, Арина. Ты взрослая, сформировавшаяся, совершеннолетняя девушка, а он… тридцатилетний мужик. Вы на разных этапах своей жизни — вот и всё. И меня немного беспокоит то, какую ты бурную деятельность развела вокруг этого мужчины. Вы не вместе, но мне и маме ты сказала, что он твой парень. Какая-то твоя подруга тебе скидывает его фотографии из бара. Со мной. С приписками, что тебе изменяют… Это… Это не совсем нормально, Арь. Это уже на помешательство походит.

— Это любовь! Мысли материальны. Не лезь не в своё дело. Я никому не позволю над собой смеяться и издеваться. Понятно?! Мы всё равно будем вместе.

Я замираю, словно меня ударили током. Неужели всё это правда? Неужели у Арины проблемы с психикой? Это же… это всё ненормально!

— Арин, послушай…

— Не хочу я больше ничего слушать!

Она встаёт с пола и выходит из ванной. Спустя несколько ударов моего сердца хлопает дверь. Не входная — уже хорошо.

Я обхватываю голову руками и пытаюсь упорядочить мысли. Слишком много всего навалилось. Слишком многое произошло. Со многим нужно разобраться. И проблемы только множатся. Найти и оплатить психолога или психотерапевта — не проблема. Но как заставить Арину к нему ходить? Ей нужна помощь.

Глава 10

Это уже ни в какие ворота.

Я выскакиваю из дома, как ошпаренная. Сердце колотится в груди, в голове гудит от выпитого и пережитого.

Арина права. У ворот стоит такси, а рядом с ним, прислонившись к капоту, стоит Михаил. В руках держит телефон. Выглядит растерянным и виноватым.

— Полина, — тихо произносит он, увидев меня. — Я хотел узнать...

— Что ты хотел узнать? — огрызаюсь я, чувствуя, как во мне снова поднимается волна гнева. — Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Ты знал, что у тебя с Ариной что-то есть! Ты знал, что она любит тебя! Зачем ты всё это сделал? Зачем ты это всё делаешь?!

— Я… Я что? — хрипло пытается ответить он. — Я же всё объяснил. У меня ничего нет с твоей сестрой. И быть не может!

Да-да, я тоже о нём так говорю. Ничего между нами не было, нет и быть не может. А толку? Что-то же есть! Что-то же вырисовывается, вопреки доводам разума и установкам!

— Уезжай. Не появляйся больше. Оставь мою семью в покое.

Я отворачиваюсь и иду обратно к калитке, чувствуя, как к глазам подступают слёзы.

С чего бы это? Нет повода для слёз.

Михаил хватает меня за руку:

— Полина, подожди. Я всё исправлю. Я поговорю с Ариной. Я объясню ей всё. Я даю слово, что между мной и Ариной никогда ничего… — он бегло изучает моё лицо и моё тело. Его взгляд застывает на моей груди, и я тут же вспыхиваю. Извращенец! — Откуда… — странно блеет он, — Это… это моя футболка?

А?

Чего?

— Ты издеваешься? Твоя футболка лежала в шкафу моей сестры? И между вами ничего и никогда не было, да?

— Я не уверен… — он бессовестно светит на меня телефоном, изучая нехитрый принт, и глубокомысленно выдаёт. — Да. Это моя футболка. Следы от монтажной пены. Она пропала месяца полтора назад.

Какая пена? Зачем кому-то воровать чужую футболку? Что он несёт?

— Наверное, Арина, как ниндзя, проникла в твой дом, незамеченной, и стащила запоротую футболку из мусорного ведра или корзины с грязным бельём? — я иронизирую, но мне уже совсем не до смеха. — Давай, у тебя же на всё есть отмазка.

— Да нет у меня никакой отмазки. Я часто бываю в приюте. Здесь, на выезде. — Миша машет рукой себе за спину и серьёзно выговаривает. — Там всегда полно работы. Утеплял пристройку. Конечно же, там остаются мои вещи. Рабочие вещи. В один из дней там не оказалось футболки. Этой самой. — кивает на меня. — Я не придал этому значения. Подумал, что где-то снял её на территории и забыл, а её нашли и выбросили. Купил упаковку новых и думать об этом забыл.

Какой ещё, к чёрту, приют? У меня сейчас мозг взорвётся!

— Арина здесь каким боком?

— Она же волонтёр. И что-то там снимает…

Ой, бли-и-ин, точно! Арька же сегодня что-то несла о какой-то псарне. Она же сама призналась в том, что бегает этим мужчиной. То есть, добивается его, ищет его внимания. Но… воровать его футболку? Это как…? Это как вообще?

В голове кавардак. Всё смешалось в кучу: пьяный бред, ревность сестры, украденная футболка, какой-то приют…

— Послушай, — говорю я, стараясь говорить как можно спокойнее, — Я ничего не понимаю. Ты волонтёр в приюте, Арина тоже. Она, значит, украла твою футболку и хранила её у себя в шкафу? И при этом обвиняет меня в том, что я хочу увести у неё тебя? Это что, какой-то сюрреалистический бред?

Михаил смотрит на меня с виноватым видом.

— Я не знаю, Полина. И я не понимаю, почему Арина так себя ведёт. Я попробую с ней поговорить.

— Давай так, — отвечаю я, чувствуя, как накатывает усталость. — Ты поговоришь с Ариной, а я попытаюсь понять, что вообще происходит в моей семье. И пожалуйста, больше не приезжай сюда. Не усложняй ситуацию.

Он кивает, садится в такси и уезжает.

Я стою у калитки, смотря ему вслед, и чувствую себя идиоткой.

Что это вообще было? Зачем он приезжал? И главное, зачем Арина украла его футболку? Неужели она действительно настолько одержима им? Мне страшно представить, что творится в её голове. И хуже всего то, что помощь от меня она явно не примет, а она в ней остро нуждается. Уж я-то знаю, как в дальнейшей жизни аукаются неразрешённые психологические травмы или даже отклонения.

***

Утро просто ужасное. События вчерашнего дня проносятся перед глазами и давят на психику. Перед тем как лечь спать, я так и не смогла поговорить с Ариной. Она мне не открыла. Как и мать. Что ещё раз доказывает, кто “настоящая” мамина дочка.

Снова хочется сбежать из этого дома. Нервная система просто не вывозит. Но я не из тех, кто так быстро опускает руки.

Завтрак? Вряд ли Арине или маме сегодня до этого. Пожалуй, займусь этим.

Быстро привожу себя в порядок, переодеваюсь, сунув футболку Миши в мусорное ведро в ванной, и вхожу в кухню. На холодильнике, который интересует меня в первую очередь, висит листок бумаги под магнитом.

«Будем к девяти» — написано маминым почерком.

Горькая усмешка трогает мои губы. На всякий случай проверяю дом. Мамы с сестрой нет. Очередной плевок в душу. Очередная демонстрация того, что я здесь лишняя. Они и без меня со всем справляются. Судя по всему, на этот раз им от меня даже денег не нужно.

Не стоило приезжать. Мне не впервой врать Антону. Придумала бы что-то, выкрутилась бы, а так… Лажа какая-то.

В принципе, ещё не поздно? К чёрту всю эту затею. Дождусь маму с сестрой, приготовлю к их возвращению завтрак, поговорю с ними… Больше, наверное, с мамой. Арине нужна помощь. Кто-то ей должен вправить мозги на место. Переведу им денег и поеду домой. Всё было ошибкой… Всё.

За приготовлением завтрака привычно копаюсь в телефоне: сообщения, соцсети, почта. В общем-то, ничего необычного, кроме вчерашних пропущенных и сообщения от Михаила.

«Ты так и не позвонила? Всё в порядке? Дома уже?» — подозреваю, что робота именно мой игнор притащил к моим воротам ночью.

Странный он всё-таки. Чертовски странный. Таких будто бы и не существует больше, если выдать ему стопроцентный кредит доверия.

Глава 11

Лесной Михаил

Девять утра, не так уж и рано?

Бросаю в стакан апельсинового сока горсть льда и смахиваю выступивший на лбу пот полотенцем.

Ночка пошла отвратно. Утро немногим лучше. Даже интенсивная тренировка не принесла облегчения. Ещё вчера я считал, что Арина с её бреднями для меня не помеха, но сегодня так уже не кажется. Пора с ней заканчивать.

— Арина, здравствуй. Прими мои соболезнования. — говорю в привычной манере: нейтрально и спокойно. — Так не принято говорить, но ты можешь на меня рассчитывать. Люди, машины, копачи…

— М-миша? — голос девчонки вязнет. — Ааа… Да. Да, хорошо. Спасибо… Я в этом ничего не понимаю. Знаешь… А ты не мог бы приехать? Нам на самом деле не помешает помощь. Но это нужно согласовать с мамой.

Уловка или…?

— Не думаю, что это хорошая идея. Возможно, ты передашь маме телефон и мы с ней обсудим, чем я могу помочь и на когда?

— Маме? Нет, не могу. Она будущего зятя обхаживает.

— Будущего зятя? — подхватываю телефон со стола и выключаю громкую связь. Прикладываю телефон к уху.

— Жених моей старшей сестры приехал. Полина даже такое траурное событие перебила собой. И дня не проживёт, если в центре внимания не окажется. — яд так и льётся из динамика. — Лучше тебе всё же приехать и поговорить лично. Мама не воспримет твоё предложение о помощи всерьёз, если вы просто поговорите по телефону.

Зубы скрипят. Ну вот, началось. Полина. Все дороги ведут к Полине.

Что ж там за жених такой?

— Хорошо, Арина. Я подъеду в течение часа. Но помни, я приеду помочь твоей семье. Только для этого. Договорились? — произношу это ледяным тоном, стараясь дать понять, что мне противны её интриги.

— Договорились, — быстро соглашается она. И сразу добавляет с надеждой в голосе. — Я буду ждать.

Да что ж такое творится?!

Ладно, буду держать ухо востро. Разберусь на месте.

***

Уже хорошо знакомые мне ворота вызывают лёгкий тремор. Как и стоящая рядом блондинка, тянущая меня за руку во двор.

— Идём, идём… Все ещё за столом. Ты вовремя. — у Арины глаза сверкают странным блеском.

— Руку.

— Что?

— Отпусти мою руку, Арина. — смотрю на наши руки колким взглядом и не шевелюсь, пока рука девчонки не исчезает в кармане её джинсовых шорт. — Спасибо за понимание. Я здесь, как твой друг. Всё ясно?

— Да ясно-ясно, — ворчит она, а глаза отводит. — Я тогда тупость сморозила. Просто сестру позлить, чтобы она нос не задирала. Я ничего такого не…

— Мы идём?

Она вздыхает и толкает калитку в сторону. Первой входит во двор и в дом. Я за ней.

В кухне за накрытым столом только её мать. Хотя количество тарелок говорит о том, что Арина не лукавила.

— Мои соболезнования, Лидия Ивановна. — с осторожностью пожимаю вдове руку. — Михаил. Хороший друг Арины. Мы в одном приюте волонтёры. Я здесь ради того, чтобы узнать, чем я могу вам помочь?

Женщина в лёгком замешательстве кивает и косится на дочь:

— Простите… Друг? Я подумала…

— Да, понимаю, современные тенденции навевают некие стереотипы. Но это не о нас. Считайте меня с этой минуты и своим другом.

Не хочу казаться слишком занудным, но вижу, что вдова в замешательстве. И меня это напрягает. Печёнкой чую, что она от своей дочери слышала какие-то другие объяснения. Уже представляю, каким подонком она меня считает.

— Мой младший брат, кстати, был влюблён в вашу дочь. Они учились в параллельных классах. Он тоже передавал вам соболезнования и готов помочь.

— У вас есть младший брат? — заторможенно спрашивает женщина.

— У меня их трое. — с тенью улыбки отвечаю я.

— О господи… Что это я? Вы присаживайтесь, присаживайтесь… Арин, поставь приборы… — спохватывается хозяйка.

Красная как рак Арина суетливо распахивает кухонный шкаф, а сбоку выглядывает грозное лицо её старшей сестры.

— Ну-ка, выйди, Михаил! — цедит Полина, кивая в сторону выхода.

— Поля! — её мать пытается помешать, но Полина стоит на своём.

— Сейчас же! — приказывает она.

И я, чёрт возьми, её приказ выполняю.

Выходим из дома и останавливаемся у дверей. Полина их подпирает своей спиной и, складывая на груди руки, вопросительно изгибает бровь:

— Ну и? Что ты здесь опять делаешь? Я же просила оставить меня и мою семью в покое!

— Я обещал поговорить с Ариной, если ты не забыла.

— Телефон давно придумали. Ты в курсе?

Колючка. Как есть колючка. Интересно, почему она такая?

— Ты хочешь, чтобы я ей помог или чтобы всё усугубил? Ты же не думаешь, что стоит мне позвонить ей и сказать, что она меня не привлекает, что я взрослый дядька, что ей стоит обратить внимание на сверстников, как всё рассосётся? Брось.

— Помогатор, блин. Всем помогаешь, да? Какая к чёрту помощь? Ты сейчас всё усугубляешь. Сейчас. Своим присутствием. Подогреваешь её интерес. Что непонятного в том, что ты должен держать дистанцию? — выговаривает, зло сверкая глазами.

— От неё или от тебя?

— Ч-что?

— С кем я должен держать дистанцию?

— С обеими. Это очевидно!

Полина отшатывается от двери, словно я её ударил. В глазах замешательство и гнев. Отлично. Задел за живое.

— Ты невыносим, — шипит она, отворачиваясь. — Просто невыносим. Зачем ты вообще приехал? Что тебе от нас нужно? Ладно, — шипит она. — Делай что хочешь. Но только не усугубляй. Пожалуйста.

Так просто? И почему я в это не верю?

— А где… Где твой жених? — хочу, чтобы мой голос звучал равнодушно, но скулы сводит.

— В ванной. За столом вышел казус… Твоё какое дело? — вскидывается фурия, резко переменившись.

— А может, я сюда приехал, чтобы на него посмотреть? Конкурентов нужно знать.

— Тогда это плохо.

— Плохо? Почему?

— Потому что тогда ты, получается, никакой не робот, а такой же подлый человечишка, как и каждый пятый. Зная, что моя младшая сестра помешалась на тебе, ты её используешь в своих целях.

Глава 12

Степашина Полина

От переизбытка чувств и сюрпризов голова идёт кругом. Делаю шаг к дверям, за которыми скрылся Михаил, но Антон перехватывает мою руку.

— Ты мне ничего больше объяснить не хочешь? — заглядывая в моё лицо, недовольно вопрошает он.

Не знаю, что ответить. Я должна быть там, на кухне, вместе с мамой, Ариной и Мишей! Я должна контролировать, чтобы этот местный сумасшедший не создал для нас ещё больше проблем. Это будто бы важнее, чем попытки отбрехаться перед Антоном и выяснение с ним отношений.

— Давай потом, ладно? Сейчас вообще не время.

— Полина, — требовательно тянет он, — В чём дело?

Ну вот, всё, его сжатые пальцы на моём запястье начинают вытеснять более или менее здравые мысли из моей головы:

— Руку. Отпусти руку. — внутренне рыча, цежу я.

Антон хмурится и разжимает пальцы.

— Что происходит?

Да я откуда знаю, что происходит? Будто я чего-то такого хотела! Оно само… в тартарары полетело!

— Ответь же! — давит он. А я не выношу давления. — Почему я должен от твоей младшей сестры узнавать, что ты здесь, что у вас такое случилось? Ты же по работе уехала…

Да прав он. Конечно, прав. Но у меня чувство вины и задатки совести не позволяют пробраться наружу.

— Полина?

Как же меня это всё достало! Как достало!

Бросаю беглый взгляд на дверь, за которой творится не пойми что, и рвано выдыхаю:

— Потому что мне так захотелось! Мне захотелось приехать домой. Не на неделю, не на месяц, не до свадьбы. На одни грёбаные выходные, Антон. Что касается всего остального, то это вообще не от меня зависело. Я же уже говорила!

— Но ты врала! — я чувствую себя вредной и мелкой девчонкой, к совести которой взывает родитель-манипулятор. — Почему ты не сказала правду? Неужели мы бы не выделили одни выходные…

— В том и дело, Антон! Мы! Не мы, а я, я хотела приехать домой. Одна!

— Но почему?

Вот и как ему объяснить? Как?

Нет, он хороший. Это правда. Он добрый, целеустремлённый, договороспособный, простой и… безопасный. Антон всегда был в зелёной зоне. Я никогда не чувствовала исходящей от него опасности или чувства дискомфорта… до этого дня.

— Это из-за нашей свадьбы, да? — он по-своему понимает моё замешательство. — У тебя появились сомнения?

— Не неси ерунды. Я просто приехала домой на выходные.

— Но ты солгала.

Да сколько он ещё это будет повторять?!

— Солгала. Да. Извини меня, пожалуйста! — тоном, которым смертный приговор зачитывают, а не извинения просят, выговариваю я. — Но и ты солгал! Утаил, значит, солгал! Почему ты не позвонил мне, после разговора или переписки с Ариной? Почему не спросил, нуден ли ты мне здесь? Почему приехал?

— Ты в своём уме? У тебя папа умер…

— Он мне не папа!

— Отчим. Ладно, прости…

— И не отчим! Он меня не удочерял!

— Почему мы об этом спорим?

— Потому что ты рехнулся! Решил выяснять со мной отношения в такой момент? Серьёзно? Выключи эгоиста, наконец!

Карие глаза неверяще округляются. И уже через секунду зло сужаются:

— Я не узнаю тебя. Ты только что с каким-то левым чуваком тут стояла и разговаривала. Или не разговаривала. Чем вы тут занимались? А я, твой будущий муж, не могу с тобой поговорить?

— Ты со мной не разговариваешь — ты меня отчитываешь!

— Потому что ты делаешь вид, что ничего не произошло!

— Да ничего и не произошло! Я просто приехала на выходные домой. Ты бы нормально отнёсся к этому желанию, если бы я тебе сказала о таких планах? Нет. Началось бы то же самое, что и сейчас. Тьма-тьмущая вопросов. Допрос с пристрастием. Или ты бы увязался за мной следом.

— Не делай вид, что это нормально!

— Да ненормально это, ненормально. Но так получилось! Извини! — невольно повышаю голос, потому что не могу уже самой себе ничего объяснить. — Чего ты ещё от меня хочешь?

— Я хочу честности. Я думал, что у нас нет проблем, что мы понимаем друг друга, что для нас отношения и брак одно и то же. — Антон не отстаёт. Его голос звенит и срывается. — Мы столько раз обсуждали…

— Вот, ты не выключаешь эгоиста. — я взмахиваю руками. — Ты можешь остановиться? Просто остановиться! Прекратить на меня давить!

— Нет, Полина, я не остановлюсь. Я имею право знать, что происходит. Ты ведёшь себя так, будто я тебе чужой человек. Ты даже не представляешь меня своему… другу? Кто он вообще такой? Почему он здесь? И почему ты стоишь с ним чуть ли не в обнимку?

Я чувствую, как внутри всё закипает.

Антон переходит все границы. Он ставит меня в неловкое положение перед самой собой, перед ним, перед семьёй. Я не знаю, что ответить. Я не знаю, как объяснить ему, что этот «друг» — просто случайный человек, который решил помочь моей сестре. Но я также не могу отрицать, что между мной и этим человеком что-то происходит. Что-то, что я не могу контролировать и что не могу объяснить.

— Возьми себя в руки! Ты уже переходишь все границы!

Дверь тихо скрипит. В образовавшемся проёме появляется хитрое лицо Арины.

— Антон, прости, я могу поговорить с сестрой?

У-у-у… Дай мне сил, боже! Дай сил не укокошить эту чокнутую!

— Антон? — источник моей злости и раздражения меняется в ту же секунду. — Я здесь! Алло! Чтобы поговорить со мной, тебе это нужно спрашивать у меня!

— Ты чего так завелась? — Арина хлопает глазами, но физиономия при этом гадкая до одури. — Поругались, что ли?

— Я пойду… — Антон кивает и заходит в дом.

Рык вырывается из моего горла.

— Кто дал тебе право писать моему парню и зазывать его в гости, а?! — я готова её придушить.

Она ухмыляется, привалившись к закрытым дверям:

— А кто тебе дал право с Лешим по барам расхаживать? В конце концов, Антон почти что член семьи. Вы скоро поженитесь. И я не в гости его звала, чокнутая. У меня отец умер! Он сам захотел приехать и помочь. Кстати, мне показалось, что он был удивлён тем, что ты здесь…