Свет и Тьма: Узы Судьбы

Глава 1. Прибытие в империю Изурд.

Я проснулась в сыром, холодном помещении, где мерцали тусклые огоньки. Неприятный запах горелой пищи вился вокруг, заставляя меня морщиться. Сумрачный полумрак витал над головой, а в груди тяжело стучало сердце. Я пыталась вспомнить, как оказалась здесь, но в голове царила лишь пустота, словно кто-то вытер из нее все воспоминания.

Мои глаза пробежались по комнате: стены были грубо отштукатурены, а несколько ржавых кастрюль стояли на столе, покрытом жирными пятнами. Работы здесь не было для ленивых: каждая свободная часть пространства была занята суетливыми фигурами, которые бродили по кухне, таща с собой тяжелые ведра и тертые овощи. Я аккуратно поднялась на ноги, чувствуя, как усталость проникает в каждую клеточку моего тела, словно я пробежала марафонскую дистанцию. Моя худощавая фигура выделялась на фоне крепких, смуглых тел остальных работниц. Я старалась не привлекать внимания и быстро принялась за стойку, где лежали картофель и морковь.

— Эй, новенькая! Ты как не заметила, что нужно мякоть срезать? — раздался грубый голос. Это была Тала, главная повариха, женщина с лицом, словно высеченным из камня. Ее кричащая манера общения заставила меня вспомнить, где я.

Перед глазами пролетели воспоминания: разваливающаяся телега, клетки с рабами, холод. Именно это было первым, что я помнила об этом месте. По прибытие в замок я смогла попасть на работу в кухню, решив, что такой хилячке как я сложно будет работать в конюшне или на забойнике. Я была и рада работе на кухне, ведь во всяком случае мне не приходится вычищать навоз или резать скот. Хотя едва ли я тогда вообще понимала, что происходит.

— Простите, я… — начала я, но она лишь грубо махнула рукой, словно отгоняя муху.

Работа на кухне оказалась изматывающей. Я старалась скользить между другими рабынями, выполняя каждое поручение максимально быстро. Работа начиналась рано утром, нас поднимали, когда солнце только показывалось из-за горизонта и отправляли спать, когда за окном было темно. Спали мы большими группами в комнатках, устеленных сеном. Умывальник – один на комнату. Хотя, казалось, некоторые были рады и такому. Едва ли я понимала, какая жизнь у этих людей была до этого. Да и свою жизнь до приезда сюда я совершенно не помнила. Даже имя и то мне дали здесь в первый день.

В день, когда солдаты доставили клетки с рабами в императорский дворец, было очень холодно. В клетке люди жались друг к другу, пытаясь согреться. Наш конвоирующий – сэр Сидрик – выводил нас по одному. Тех, кто посильнее и покрепче, определяли на конюшни, женщин – на забойники, слабых и больных уводили в сторону, так что их участи я не знаю. Когда очередь дошла до меня, кто-то даже рассмеялся, до того, видимо, нелепо и жалко я выглядела. Мне казалось, что меня ждет та же участь, что и других мало годных для работы людей. Но в этот момент во двор подоспела Тала. Ее грозного образа побаивался даже сэр Сидрик.

— Мне на кухне не хватает людей, — выдала она, исподлобья посмотрев на сэра Сидрика.

Он, казалось, даже не думал — забирай, кого хочешь, и иди дальше варить харчи — выпалил он.

Стало даже смешно. Сэр Сидрик был большим и внушающим ужас мужчиной, напоминавшим больше медведя, чем человека. Тогда я решила, что Тала очень непростая женщина, раз даже такой человек не решается с ней спорить.

Тяжелой поступью она прошла вдоль всех нас, выдергивая за руки рабов. Выбирала она преимущественно женщин, сбитых и крепких. Я попала в эту группу по чистой удаче, просто незаметно пристроившись к толпе, идущей за ней.

Так вереницей потянулись мои дни. Тала, хоть и внушала ужас, оказалось свойской женщиной: она терпеть не могла лень, неопрятность и пререкания, но, казалось, жалела всех женщин, попавших сюда в качестве рабов. В один из первых дней работы на кухне, Тала и другие кухарки организовали для новых работниц что-то вроде приветственного ужина. Когда вся работа была закончена и как раз настало время еды и сна, она собрала нас всех во дворе рядом с кухней. На столах из крепкого дуба дымилась еда, в стаканах было разлито что-то мутновато-желтое. И едва ли это напоминало те объедки, которыми нас кормили до этого.

- Ну что, бабы, садитесь – пророкотала Тала и все сразу разбежались по лавкам, - как вас сюда нелегкая занесла? – добавила она и окинула взглядом женщин, подхватывая один из стаканов с пойлом.

- Меня отец продал, - донеслось тихое от дальнего стола. Я присмотрелась к девчушке, что это сказала. Совсем ребенок на вид, бедра и грудь несформированные, личико детское и исхудавшее тело. Смотреть толком было не на что. Она выглядела, как и многие тут: смуглая, с темными волосами, разве что мельче и жальче остальных. Но одно ее выделяло – глаза. Они несколько отличались от других. Если у каждой первой тут глаза были просто карие, иногда с небольшим вкраплением зеленого или желтого, то ее глаза были что ни на есть черные. Иссиня-черные. Завораживающее зрелище, честно сказать.

- Бывают же такие пришибленные, собственных детей продавать – протянула Тала и отхлебнула из стакана, - есть, поди, нечего было?

- Нечего было,- эхом отозвалась девчонка и уткнулась взглядом в тарелку.

И так одна за одной потянулись грустные истории: Миа, имя которой я узнала позже, оказалась не единственной проданной в рабство собственными родителями. Но были истории и душещипательнее. Вильма – женщина годов 25 от лунного времени – была выброшена и продана собственным мужем сразу после того, как у нее случился второй выкидыш. Как выяснилось, кровотечения и хворь у женщины и по сей день не прекращались. Тала разжалобилась от той истории и дала Вильме отпуску дня 3, да приказала кормить ее соответствующе. А потом очередь дошла до меня.

Глава 2. Виллем Дюран.

Шел девятый день с того момента, как я прибыла сюда, и, к моему удивлению, я уже начинала приспосабливаться. Ритм, казавшийся вначале невыносимым, постепенно стал более привычным. Ноги болели меньше, а руки, хотя и стертые до мозолей, уже не так сильно ныли. Работа шла своим чередом, и я начала даже находить в этом какой-то порядок. Самое главное — я успела завести подругу. Миа оказалась далеко не ребенком, а девушкой семнадцати лет от лунного календаря. Дни в ее окружении тянулись не так медленно, а по вечерам мы даже умудрялись утаскивать с кухни по лишнему куску хлеба. Точнее я умудрялась. Хотя мне и самой явно не хватало еды и сил, Миа выглядела более плачевно, так что ради нее я и отваживалась на мелкое воровство. Выбирать особо не приходилось. Кормили нас не порционально, а по принципу – «кто успел, тот поел». И, несомненно, вышестоящие кухарки загружали нас работой донельзя, а когда мы добирались до кухарской столовой, еды уже особо и не было.

Утром мы с Мией как обычно встали пораньше. Если вставать чуть раньше общего подъема, всяко больше успеешь. Встав пораньше, мы успевали умыться и заплести волосы, пока остальные еще только просыпались. Это позволяло нам избежать долгих очередей к единственному умывальнику.

Сегодня утром мы, как обычно, тихо спустились вниз. Воздух на кухне еще не прогрелся от многочисленных печей, и каменные полы были ледяными. Мы сразу принялись за работу, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить кухарок раньше времени. Сегодня на кухне дежурила Вильма, которая получила некоторые поблажки после своей истории в тот вечер. Она женщина славная и мягкосердечная, а значит, не даст нам работать до последнего и остаться без ужина. А увидит, что мы первые пришли, глядишь, и пораньше отпустит.

Закончив приготовление всех заготовок, мы с нетерпением выбрались во двор, держа в руках миски с горячей утренней похлебкой. Солнце медленно поднималось над величественным замком, золотя его каменные стены и заставляя снег во дворе церемонно поблескивать, словно щедро насыпанные драгоценные изумруды. Маленькие арибии – очаровательные местные птички с ярким оперением, весело шебуршали между нашими ногами, склевывая падающие крошки хлеба и, казалось, наслаждались утром вместе со мной. Их трели придавали утреннему делу дополнительную живость.

Как рассказала Миа, в империи Изурд, где мы находились, большую часть времени была зима. Длилось зимнее время четыре года по лунному календарю – это 2 624 дня. Как я смогла понять, один год по лунному календарю, равнялся 656 дням. И теплое время в империи наступало только на половину этого срока, то есть, на полгода. Придворные маги, по слухам, предсказывали два сезона без лета, что меня, почему-то, мало печалило. Было что-то завораживающее и притягательное в снежных пейзажах этого места.

– Прибыли важные гости! Сегодня вечером в честь его приезда будет торжественный прием в бальной зале. Все кухарки срочно нужны на кухне, а вас, Алинор и Миа, определили к слугам. Вы будете разносить напитки и еду, – вдруг, неоткуда появилась запыханная Тала и выпалила нам все это. Я взглянула на Мию, которая выглядела не менее удивленной, чем я.

– Бабы на кухне вчера судачили, - протянула неуверенно она, - говорят, архимаг империи Изурд должен вернуться со дня на день.

– Архимаг? – недоуменно повторила за ней я.

– Да, господин Виллем Дюран, он провел большую часть жизни в южной башне империи, - зашептала Миа, оглядываясь, - говорят, что ему присудили титул архимага около полугода назад из-за неспокойной обстановки на границах. Судачат, что тьма сгущается. Не зря Килья с небосвода пропала.

Мои брови в недоумении поползли вверх, – Килья? – переспросила я.

– Алинор, ну ты даешь, - охнула та, - Килья – вторая луна на небосводе, олицетворение богини лунного света, она покровительствует всему живому в нашей империи, хотя, поговаривают, некоторые люди начинают все больше поклоняться богу войны Совашу, - продолжала рассказ она по дороге к кухне, - уж не знаю, от чего господин Дюран прибыл в столицу, но сердце у меня от этого не на месте.

Весь наш день превратился в водоворот дел: по всему замку неслось бурное движение – слуги метались между кухней, кладовыми, складывали в стопки тарелки, драили серебро, проверяли, все ли готово. Когда все приготовления подошли к концу, нам выдали униформу – простые, но аккуратные платья для прислуги, темных цветов, чтобы не отвлекать внимание гостей от блеска праздника. Я чувствовала, как нервы сжимают мое горло, но старалась держаться уверенно.

Миа, нервничая не меньше меня, приводила в порядок свою буйную шевелюру. Она посмотрела на меня с тревогой в глазах.

– Что, если я все испорчу? – тихо прошептала она, опуская взгляд.

– Ты справишься, – с улыбкой успокоила я, – главное – держись рядом и будь осторожна.

Когда наступил вечер, мы с Мией направились в главную бальную залу. Она была великолепна. Величественные мраморные колонны поднимались на высоту свода, уходя в темные углы, где мягкий свет свечей не доставал до потолка. Хрустальные люстры свисали с потолка, мерцая потоками пламени, и их свет отражался в отполированном до блеска мраморном полу. Стены были украшены резными узорами, золочеными рамами с портретами императорской семьи, а вдоль стены тянулись длинные столы, на которых уже были расставлены блюда и напитки для гостей.

Музыка наполняла залу, легкая и изысканная, на балконе в дальнем углу, как я заметила, располагались музыканты – невидимые, но создающие ту самую волшебную атмосферу. Повсюду, словно нарисованные яркими мазками на фоне изысканного убранства, мелькали гости в пышных нарядах. Женщины в шелковых платьях, сверкающих золотом и серебром, и мужчины в бархатных камзолах стояли спокойно, тихо беседуя и смеясь. Воздух был пропитан ароматами дорогих духов.

Глава 3. От лица архимага.

Я стоял на границе империи Изурд, пронизываемый холодным ветром, который заставлял мои руки подрагивать. Ненавижу холод. Все вокруг выглядело мрачным: безмолвные леса тянулись вдаль, их черные силуэты драматично выделялись на фоне серого неба. Место, где я стоял, было обрамлено богатыми зелеными травами, кажется, даже они страдали от приближающейся тьмы. Я сосредоточенно возводил магические барьеры, складывая их слой за слоем, каждый из которых был как защитная оболочка вокруг нашей земли.

Потоки темной магии легко поддавались мне, словно старые знакомые. Я без труда управлял ими, не испытывая усталости. Когда-то мой резерв был причиной огромной зависти, сейчас – спасал жизни сотням на границе. Некоторые из отряда магов уже лежали, опустошенные и исчерпанные, их лица бледнели на фоне мрачного пейзажа. Мне стоило поторопиться.

Каждый барьер, который я ставил, отводил тьму за пределы нашей земли. Однако в то же время я чувствовал, как тёмные силы ползут обратно, словно щупальца, пробирающиеся через трещины, вызывая легкое беспокойство даже во мне. Мы не знали, что ожидать после того, как границы империи остались без покровительства богини лунного света Кильи, исчезнувшей полгода назад. Уход второй луны с небосвода обернулся болезненной утратой и бедами. Тьма бесновалась, и каждый раз, когда я слышал о вновь прорванных барьерах, внутри поднималось чувство тревоги.

«Сосредоточься», — повторял я себе, вновь обращаясь к заклинаниям. Внезапно в реальность меня вернул Иан, мой товарищ со времен академии, который также был сослан охранять границы. Он был бледен и явно паниковал.

— Виллем! — закричал он, задыхаясь, — снова прорыв! На юге! Мы не успеваем!

Я, не отрываясь от работы, ответил:

— Успокойся, Иан. Мне нужна ясная картина. Сколько сил мы можем выставить?

Он быстро пересчитал находившихся рядом магов и, покачав головой, продолжил:

— Трое на грани исчерпания. Остальные борются, но…

На мгновение я остановился и вздохнул. Прекрасно осознавая, что нам нужно время и усилия, я вернул фокус на заклинание. Оно заполнил пространство, поглощая потоки тьмы.

— Мы справимся, Иан, отставить панику. Это не первый раз, когда мы справляемся малыми силами. Но… у нас немного времени.

Сделав финальный жест рукой, я завершил заклинание и одновременно почувствовал, как теплота и энергия барьера охватывают меня. Он стал крепким, готовым сдержать налет темных сил. Я присел немного, наслаждаясь греющими ощущениями, но разум тревожило воспоминание о Килье.

Вернувшись в свою личную башню, я углубился в мрачные размышления. Моя обитель находилась на самом верху южной башни, откуда открывался великолепный вид на окрестные земли. Но сейчас, в мрачном свете, эта красота казалась обманчивой, как и спокойствие.

Внезапно раздался стук двери. Вбежал гонец, его худое лицо было явно изнеможденным. Про себя я даже усмехнулся – обычным людям приходилось преодолевать сотни ступеней, прежде чем оказаться здесь.

— Господин Дюран, — заговорил он, наклонившись от усталости. — Письмо от имперской семьи. Срочно!

Он передал мне конверт, запечатанный магией императора. Внутри – приглашение на очередной бал. Но в этот раз с припиской, что отказа быть не может.

Я нахмурился. Все эти приглашения на балы были как мишура, лишенная сути. Я понимал, что мне придется подчиниться приказу, но не мог подавить свое презрение к этим праздным забавам. Да и приглашал император меня ко двору то ли, чтоб покичиться игрушкой в лице архимага, то ли с целью доказать самому себе, что он благодетель.

— Вы можете идти, — приказал я, глядя на натянутого юношу: его явно пугала обстановка моего кабинета, больше напоминающего склеп. Кто ж виноват, что у меня буквально не хватает сил и времени, чтоб привести собственное жилье в порядок.

Обдумывать все это я не мог долго. Будь моя воля, я бы с удовольствием вернулся к собственным исследованиям или вернулся на границу, проверить прочность выставленных барьеров. Но воли меня лишили ровно тогда, когда удостоили чести стать архимагом империи. От этой мысли хотелось смачно выругаться.

Запомнив место назначения, я закрыл глаза и сосредоточился. Поток магии окутал меня. Я наклонился и шагнул вперед, используя магический портал, который в одно мгновение перенес меня в замок. Входить в зал мне не хотелось. Решив, что было бы неплохо проверить обстановку до того, как я войду, проверил зал магическим зрением. Небольшая забава, которой я научился во времена обучения – смотреть сквозь стены.

Меня встретило ослепительное великолепие: наряды, переливающиеся как звезды, демонстрирующие роскошь и безмятежность. Звук смеха и шепота был обременен ненужной легкостью, словно каждый гость забыл, что за пределами этих стен бушует тьма.

— Я требую наказания за это безобразие! – донеслось из зала.

«Очередная вздорная женщина», - подумал я про себя и мазнул взглядом дальше. Рядом с ней стояла девчушка, которую буквально потряхивало от ужаса. Её фигура была маленькой и хрупкой, а волосы белыми — отчетливо выделялись на фоне пестрых нарядов присутствующих. Сложилось ощущение, будто свет сам по себе объял её, превращая в некую эфемерную сущность. Моя внутренняя тьма отчетливо улавливала ее ауру даже от сюда. Неужели в замке императора не нашлось человека, обратившего внимание как минимум на ее странную внешность. «Остолопы», - подумал я и шагнул внутрь.

Глава 4. Поместье Дюран.

Пряный запах супов, жареного мяса и печёного хлеба наполнял кухню с самого утра. Я, как обычно, стояла у плиты, следя за кипящими похлебками, пока вокруг суетились другие служанки. На кухне всегда было шумно — громкие разговоры, скрежет ножей о доски, треск углей в печи. Здесь кипела не только еда, но и жизнь.

Тала сегодня была в особенно плохом настроении. Она бранила всех, кто попал ей под руку, и, кажется, даже овощи на разделочных досках резала с таким остервенением, будто они ей чем-то насолили. Я старалась быть незаметной — меньше всего мне хотелось попасть под ее горячую руку.

Но вот, когда я как раз поставила еще один котел на огонь, на кухне внезапно стало тихо. Сначала я не поняла, в чем дело, но, заметив, что все замерли, обернулась. В дверях стоял господин Виллем Дюран. Высокий, темноволосый, с холодным, цепким взглядом.

— Все во двор! — неожиданно громко выкрикнула Тала, вытирая руки о грязный передник. Ее лицо покраснело, и она махнула рукой, — Живо! Господин хочет выбрать прислугу.

Я бросила взгляд на остальных работниц. Они выглядели так же растерянно, как и я. Никто не знал, чего ожидать. Но выбора не было. Мы молча оставили кухонные дела и направились во двор.

Морозный зимний день был на удивление тихим. Солнце ласково согрело землю, мягкий ветерок шевелил мои волосы. Мы выстроились в шеренгу вдоль стены. Тала стояла рядом, положив руки на грудь, сурово глядя на нас, как будто сама решала нашу судьбу.

Виллем Дюран медленно шёл вдоль нас. Он окинул каждую внимательным взглядом, от которого хотелось под землю провалиться. Под его взглядом казалось, что видит он насквозь. Его лицо было холодным, как у мраморной статуи, никаких эмоций. В груди у меня всё сжалось.

— Мне нужны десять работниц, — начал он, и его голос разнёсся по двору, как колокол, — Четыре для кухни, одна в качестве личной горничной и пять для уборки поместья. Я никого не принуждаю. Ехать со мной добровольно или остаться — это ваше дело.

Он замолчал, наблюдая за нами. Некоторые девушки начали переглядываться, явно напуганные. О господине Дюране ходило много слухов, особенно о его свирепом нраве и безжалостности. После вчерашнего бала все утро по кухне блуждали шепотки: кто-то говорил, что он без зазрения совести отправляет людей в холодные катакомбы за малейшую провинность, кто-то, что всех своих слуг он оставляет для темных магических опытов. Как по мне, это все пустые сплетни недалеких людей. Во всяком случае на балу он произвел совершенно иное впечатление. Да, не самого улыбчивого человека, но пугающим назвать его было сложно.

— Я отдам предпочтение тем, кто тихий, незаметный и ненавязчивый, — продолжал он, — те, кто готов ехать, сделайте шаг вперёд. Остальные могут вернуться к своим делам.

Большинство девушек, делая поклон, удалялись со двора. Я тоже было сделала шаг назад, но Миа дернула меня за рукав, оставляя рядом. Я подняла глаза. Миа лишь хитро улыбнулась в ответ на мой вопросительный взгляд.

— Ты как? —тихо спросила Миа, выводя меня из раздумий. Она улыбалась, — я не хотела, чтобы ты испугалась. Но я думаю, это наш шанс.

— Шанс? — переспросила я, удивлённая её словами, — ты о чём вообще?

— Работать у господина Дюрана — это лучше, чем здесь гнить, — быстро ответила она, понизив голос, — Ты сама понимаешь, что в замке императора у нас нет будущего, тут мы рабы. А с ним… у нас есть хотя бы какой-то выбор. Я слышала, что после хорошей службы, господин Дюран часто подписывает рабам вольную. Вдруг и у нас так получится. Всяко лучше попробовать, чем на сене табором продолжать спать.

Я покачала головой.

— А больше ты ничего не слышала? Говорят, он строг к своим слугам.

— Сказки это все, — Миа закатила глаза, — Пугливые бабы мелят всякую чушь, а ты веришь.

Вечером того же дня мы все стояли у повозок. Сгустившиеся сумерки, холодный ветер придавали происходящему нотки тревоги. Повозок я насчитала 4 штуки, одна из них явно принадлежала самому господину Дюрану: древесина была более крепкая, выкрашенная практически в черный и покрытая лаком, в то время как остальные были хоть и неплохи, но выполнены явно из более дешевых материалов.

Лошади беспокойно били копытами по камням двора, их дыхание клубилось паром в холодном вечернем воздухе. А девушки толпились, перешептываясь между собой.

— Алинор, всё в порядке? — Миа снова дёрнула меня за руку, пытаясь вывести из оцепенения.

— Да, — выдохнула я, — Холодно просто, да и беспокойно как-то, — я снова перевела взгляд на господина Дюрана.

Он стоял неподалёку, высокий и холодный, как статуя, безучастный к суете, развернувшейся вокруг. Но когда Тала закончила, он снова оглядел всех нас. Его взгляд скользнул по Мие и задержался на мне. Я снова почувствовала, как его чёрные глаза словно проникают вглубь, изучают меня. Я нервно потерла лицо, подумав, что не смыла остатки сажи с щек. Стыдоба то какая. На что он только в недоумении вздернул брови и перевел взгляд на Талу.

— Списки, — сказал он, протянув руку.

Тала тут же засуетилась, вытаскивая из кармана передника, который она успела сменить, сверток бумаги и тут же протянула его архимагу.

— Благодарю, — ответил он, пробегаясь взглядом по буквам, — такой же направьте в дворцовую канцелярию.

Глава 5. Забытая жизнь.

Было за полночь, когда я вошла в кабинет господина Дюрана. Он сидел в кресле у камина, в котором потрескивали поленья. Свет от огня освещал его лицо, делая его более мягким.

— Присаживайся, — он жестом указал на софу напротив себя, — Читай, — он передал мне книгу в кожаном переплете.

— Вслух? — уточнила я, за чем последовал мягкий кивок.

И я начала читать. В книге была описана история любви богини лунного света Кильи и бога войны Соваша. Страницы книги, пожелтевшие от времени, словно источали слабое свечение в мерцании огня камина, и слова на них, казалось, оживали перед моим взором.

Килья была богиней, чья красота сводила с ума смертных и богов. Её светлые, словно золото, волосы ниспадали до самой земли, а глаза янтарного цвета сияли, как полная луна в ясную ночь. Она олицетворяла покой, тишину и вечную гармонию ночи. Люди почитали её как защитницу от зла и тьмы, её свет даровал им спасение в самые мрачные моменты.

Соваш, напротив, был грозным и несгибаемым богом. Его имя внушало страх, а его свирепая мощь разрывала целые армии в пылу битвы. Его лицо скрывалось за шлемом, а глаза, как говорили, были темны, как ночь без звезд. Он был олицетворением разрушения, силы и ярости. И хотя его сила была беспощадна, никто не мог отнять у него благородства и чести, которые лежали в основе всех его деяний.

Их пути, как казалось, никогда не должны были пересечься. Но судьба, таинственная и жестокая, свела их вместе на поле битвы. Легенда гласила, что однажды, когда воины обеих сторон лежали убитыми, а мир погрузился в безмолвие после великой битвы, Соваш увидел Килью, спустившуюся с небес, чтобы осветить поле мертвых. В её глазах был не укор, а глубокая печаль за погибшими. В ту ночь он не смог отвести взгляд от её света — света, который впервые проник в его тёмную душу и заставил его задуматься о том, что жизнь — это не только битвы и кровь.

Они встретились на берегу реки Тьмы, где не ступала нога смертных. Их первый разговор был полон напряжённого молчания и недосказанности. Килья смотрела на Соваша, как на неизбежное зло, но чувствовала, что в нём есть нечто большее, чем ярость войны.

"Ты разрушаешь всё, к чему прикасаешься," — сказала она, её голос был тихим, как ночной ветер.

"Я лишь исполняю своё предназначение," — ответил Соваш, но в его голосе впервые прозвучала тень сомнения. "Как и ты, Килья. Ты даришь свет тем, кто страдает во тьме. Разве это не предназначение?"

Килья опустила глаза, но что-то в его словах задело её. Несмотря на его грозный облик, в Соваше было что-то, что притягивало. Может быть, это была сила, которая граничила с уязвимостью. Или желание понять её свет, который он видел лишь с поля боя.

Постепенно их встречи стали происходить всё чаще. Соваш находил покой в её присутствии, его жестокая душа словно смягчалась под её взглядом. Килья же, в свою очередь, чувствовала в нём силу, которая могла не только разрушать, но и защищать, оберегать, если направить её в нужное русло. Так родилось то, что боги и смертные назвали невозможной любовью. Свет и тьма, гармония и хаос — их чувства стали символом противостояния, которое невозможно было разрешить.

На этом моменте господин Дюран хмыкнул, и я оторвалась от истории.

— Знаешь ли ты, на каком языке написано это сказание? — он посмотрел на меня с прищуром, — Это язык богов. На нем читают маги и члены имперской семьи. Так скажи мне на милость, как ты смогла это прочесть? — он поднялся и поставил руки по обе стороны от меня.

По телу пошла мелкая дрожь.

— Не знаю, господин, я лишь выполнила то, что вы приказали, — я невольно начала вжиматься в софу.

— Как ты оказалась в замке императора, да еще и в качестве рабыни, — он наклонился еще ближе к моему лицу так, что его волосы касались меня, — происхождение, имя, возраст, род — рассказывай все.

Я задумалась. В голове вереницей пронеслись последние недели. А ведь точно. Я совершенно не помню, что было со мной до приезда в дворец императора. В секунду с меня будто сошло наваждение. Почему до этого момента я даже не задумывалась обо всем этом. Кажется, меня расспрашивала Миа, но что я ей отвечала – не помню. Голова вдруг резко взорвалась приступом боли.

— Я ничего не помню, господин, — на глаза выступили слезы, — мои воспоминаются о прошлой жизни обрываются с момента прибытия в столицу.

Глаза архимага опасно сверкнули.

Господин Дюран внимательно смотрел на меня, его глаза полыхали чем-то, что сложно было прочесть — смесью подозрения и удивления. Он молчал всего несколько мгновений. Казалось, воздух между нами стал тяжелым, гнетущим, а его фигура, наклонившаяся так близко, заполнила всё пространство вокруг.

— Ничего не помнишь? — наконец сказал он. Он медленно выпрямился и, отступив на шаг, не отводил от меня взгляда. — Весьма любопытно. Признайся, — продолжил он, его голос обрел холодную твердость, —Кто ты на самом деле?

— Господин, я… — голос задрожал, и я вновь почувствовала себя совершенно беспомощной перед его пристальным взглядом, голова раздалась еще большим приступом боли, — Я не знаю. Честное слово, я не помню ни своего прошлого, ни того, как оказалась в империи. Я просто… проснулась однажды в столице. Рабыня. Всё, что было до этого — пустота.

Мои слова, казалось, вывели его из равновесия. Дюран сжал челюсти, как будто не хотел верить ни единому слову. Он начал ходить туда-сюда по комнате, как хищник в клетке, обдумывая что-то, и это тревожило меня еще сильнее.

Глава 6. Работа на архимага.

Спустя минут двадцать после пробуждения я стояла у дверей кабинета господина Дюрана. Стучать было неловко. Он снова начнет этот странный допрос, а мне снова будет нечего ответить. Не знаю, что такого интересного он хочет выяснить, но едва ли это даст плоды. Да и вообще я искренне сомневаюсь, что в моей биографии было что-то примечательное. Да, я отличалась внешне от других жителей империи, умела читать и писать, чего не могли другие рабы. Но, думалось мне, что внешность – простая аномалия, такое вполне может встречаться, хоть и редко. А то, что грамоте обучена, тоже объяснить можно. Тала в первый день, удивившись тому, что я читала рецепты с поваренной книги, предположила, что я бастард какой-то дворянской семьи. А папаша как помер, так мачеха и выкинуть меня могла, предварительно избив. Отсюда и потеря памяти. Да и вообще, не интересно мне было это прошлое.

Мои размышления прервал дворецкий, выходящий из кабинета господина. Мистер Нойк отвесил мне будничное приветствие.

— Не стой в дверях, — донеслось из кабинета.

По всей видимости это было адресовано мне. Я вошла, прикрывая за собой дверь.

Господин Дюран сидел в кресле за письменным столом и изучал какие-то бумаги.

— Садись, — он кивнул на стул перед собой, — знаешь, что входит в обязанности личной горничной?

— Боюсь, что нет, господин, — я вздохнула, — мне довелось работать только кухаркой, возможно, там я была бы более полезной.

— Где и кто будет полезен – решать мне, — отрезал он и поднял на меня взгляд, — скажу один раз, запоминай: утром с восходом солнца ты должна быть в кабинете с чашкой крима, в течение дня ты будешь выполнять все мои поручения, при необходимости выезда также беспрекословно следуешь со мной, — он окинул меня внимательным взглядом, — обратись к миссис Лорч, она подберет подобающую одежду.

— Да, господин, — ответила я, в ожидании остальных указаний. Но их не последовало, — а уборка ваших покоев?

— Вход в мои покои запрещен, — он открыл очередное письмо, пробегаясь по нему глазами, — если так руки чешутся убраться где-то, то можешь убираться здесь.

— А.., — я хотела задать еще пару волнующих меня вопросов.

— Достаточно, я не приветствую лишнюю болтаную, — закончил господин Дюран, ставя магическую печать на документ, — я жду чашку крима.

Я поторопилась на кухню. Проходя мимо блестящих мраморных стен, я вновь вспоминала свой первый день на кухне в имперском замке, разглядывая утренние лучи солнца, пробивающиеся через окна. Тогда, среди гомона кухарок и запаха свежевыпеченного хлеба, мне казалось, что я смогу привыкнуть к этому месту. Но сейчас декорации вновь сменились.

На кухне было шумно. Я обвела взглядом пространство и увидела Мию, суетившуюся над едой. Она обернулась и с любопытством уставилась на меня, как будто хотела узнать, что было в кабинете господина Дюрана. Ведь вчера мне так и не хватило сил ей ничего рассказать.

— Ты чего такая потерянная? — спросила она, вытирая руки о передник, — Что-то не так?

— Нет-нет, всё в порядке, просто… — я сглотнула, пытаясь найти нужные слова. — Господин Дюран ждет чашку крима. Но я без понятия, как его готовить.

— Приземленные у господина вкусы, — хихикнула она и указала на горшок с молоком, — вот, вскипяти, добавь меду, да корицы.

Я быстро подогрела содержимое и, перелив все в чашку, отправилась обратно в кабинет.

Когда я вошла, господин Дюран по-прежнему сидел за столом, погруженный в свои бумаги. Я поставила чашку на стол.

— Вот ваша чашка, господин, — сказала я, стараясь говорить уверенно.

Он взглянул на меня, и в его глазах мелькнула оценка. Я ждала, что он скажет что-то, но вместо этого он просто кивнул и, не отрываясь от бумаг, стал потягивать крим.

— Чего дрожишь, как загнанный олененок?

— Все в порядке,..господин Дюран.

— Ты знаешь, что такое дипломатия? — вдруг спросил он.

Я слегка опешила от неожиданного вопроса. Ответа не знала, но поняла, что должна что-то сказать.

— Это... Это способ вести переговоры, господин, — ответила я.

— Верно. Дипломатия — это искусство общения, которое может быть полезным во многих ситуациях, — он отложил письмо, — тебе придется многому научиться, если ты хочешь быть мне полезной.

— Я постараюсь, господин.

Виллем изучающе смотрел на меня, и в его взгляде мне показалось что-то новое — интерес, а не только оценка.

— Держи, — он протянул мне небольшую, но увесистую книгу, — начинай читать.

Я осторожно приняла книгу, ощущая её тяжесть в руках. На коричневом переплете красовалась золотая надпись: «Искусство дипломатии». Я снова взглянула на господина Дюрана.

— Читай, — повторил он, — и не бойся задавать вопросы. Это важно.

Я кивнула и открыла книгу на первой странице. Тексты были написаны сжато и ясно, но слова становились всё более сложными — концепции, стратегии, примеры из истории. У меня закружилась голова от количества информации.

Время шло, а вокруг звуки работы постепенно затихали. Единственным шумом оказался шелест бумаг и тихое дыхание господина Дюрана.

Глава 7. Сон

Когда я снова очутилась перед храмом, утро окутывало его теплым, мягким светом, как тонкий шелковый занавес, спадающий с неба. Я стояла неподалеку, едва ли в нескольких шагах от величественного строения. Лёгкий ветерок ласково касался кожи, а вокруг раскинулся сад невиданной красоты.

Этот сад… Я словно оказалась в иной реальности. Мягкая трава у моих ног светилась в лучах солнца, утопая в ярких каплях росы, будто само небо разбросало на земле звезды. Цветы, которых я никогда прежде не видела, раскинулись бесконечными коврами. Одни цвета были слишком яркими, словно их создали с помощью палитры с оттенками, не существующими в нашем мире; другие — бледными, как будто тончайшие оттенки жемчужного и лунного света были собраны в одно целое. Повсюду шептался ветер, касаясь свисающих ветвей деревьев, чьи кроны не напоминали ни одно из тех деревьев, что я знала.

Фасад храма сиял под солнечным светом. Тонкие колонны тянулись к небу, изящно поддерживая высокие арки, украшенные барельефами древних героев. Каждый камень здесь был пропитан древностью.

Мой взгляд скользнул в сторону, и я заметила мужчину у ворот. Он стоял, облачённый в доспехи. На его поясе висел могучий меч — огромный, с массивной рукоятью, покрытой древними символами.

Рядом с ним стоял небольшой отряд — шесть воинов, облачённых в такие же доспехи. Каждый из них казался сильным и решительным, лица их были закрыты шлемами, но я видела, как руки, крепко сжимающие рукояти оружия, не дрожали. Они были готовы к бою.

Моя грудь сжалась. Это был тот самый мужчина, которого я видела раньше, в своём предыдущем сне. Я была в этом уверена. В этот момент к нему подошла женщина. Она была облачена в одежды монахини, светлые и простые. В руках у неё был лунный серп, точно такой же, как у богини внутри храма.

— Пусть богиня хранит тебя на этом пути, — тихо сказала монахиня, передавая ему серп. Её голос был мягким, как колыбельная, но в нём слышалась скрытая тревога. — Этот символ защитит тебя в бою.

Мужчина кивнул, принимая дар. Его лицо оставалось непроницаемым, а пальцы осторожно обхватили лунный серп.

— Благодарю, — коротко ответил он, опуская голову в знак уважения. Затем его взгляд вновь скользнул по саду.

И в этот момент он остановился. Его глаза задержались на мне.

Моё сердце застыло. Я не могла понять, узнал ли он меня или просто почувствовал мое присутствие. В панике я сделала шаг назад и скрылась за одной из колонн храма, почти теряя дыхание.

Я прижалась к колонне, молясь, чтобы он не последовал за мной. Но когда я осторожно выглянула из-за укрытия, он уже отвернулся и продолжил говорить с женщиной и своими воинами.

«Кто он?» — эта мысль не давала мне покоя.

Мужчина окинул последним взглядом территорию храма, словно прощаясь, а затем уверенно направился к воротам вместе со своим отрядом. Их шаги заглушались мягкой травой сада, но мне казалось, что каждый их шаг отдавался эхом внутри меня. Лунный серп в его руке сверкал в лучах солнца, как предвестие чего-то важного и страшного.

Я оставалась за колонной, не осмеливаясь больше выйти, и только когда их фигуры исчезли за воротами, смогла, наконец, глубоко вдохнуть. Сон заканчивался, но тревожное чувство оставалось. Ощущение, что этот человек был связан с чем-то важным в моей жизни, не давало мне покоя. Словно его уход был только началом чего-то, что мне предстояло пережить.

Проснувшись и приведя себя в порядок, я направилась в кабинет господина Дюрана, но у самого входа меня перехватил мистер Нойк.

— Туда лучше не заходить, — он придержал меня за предплечье, — у господина важные гости.

— В такой час, — я удивленно подняла брови.

— Господин подневольный человек, — с толикой грусти отметил дворецкий, — в визите лицам приближенным к императорскому двору.

Я округлила глаза.

— К нам прибыл император?

— Упаси вас богиня, — посмеялся с моих домыслов мистер Нойк, — император в жизни не покинет дворца с визитом к кому-то. К нам прибыл генерал имперской армии в третьем часу ночи, вот уже второй час там сидят.

— Генерал? Неужто что-то случилось?

— Почем мне, старику, знать такое, — он улыбнулся мне, — идите на кухню, заварите чаю, думаю, он им не помешает.

Через тридцать минут я снова стояла у дверей кабинета господина Дюрана.

— Входи, — донеслось изнутри.

Как будто сквозь стены видит, — я усмехнулась собственным мыслям и вошла.

В кабинете был только господин Дюран, взгляд которого упал на две чашки на подносе.

— Я думала, у вас гости, господин, — выговорила я, утыкаясь взглядом в поднос.

— Уже нет, — он отодвинул кресло у стола, — садись, выпьешь со мной.

Под строгим взглядом я села на край.

— Что-то случилось, господин?

—Да, Алинор, случилось, — он пододвинул кресло вместе со мной к столу, а сам отошел к окну, — началась война.

Дорогой читатель!

Я буду очень благодарна, если ты поделишься своим мнением о моей работе в коментариях, добавишь ее в библиотеку и поставишь звездочку!