月明千里 / Свет луны озаряет тысячи ли

Часть 1, глава 1. Воздух перед грозой

В этом году персиковые деревья отцвели ещё до весеннего равноденствия. Сама весна принесла много дождей, а лето, как поговаривали фермеры, обещало быть особенно жарким.

Словно подтверждая догадки, солнце с каждым днём всё больше раскаляло воздух, и вскоре Хунань[1] посетила первая гроза, повлёкшая за собой целую череду бурь.

***

Началось всё с того, что на самом западе провинции, поблизости городка Фэнхуан, обосновались заклинатели[2]. Изящных молодых господ, носивших при себе клинки столь искусной работы, что во всей округе нельзя было найти им подобных, местные видывали и раньше, но не придавали тому должного значения, зато когда подошло время Праздника весны, и давно забытое имение у истока реки Байхэ[3] вдруг ожило и засияло золотисто-красными фонариками, обрадовались и с превеликим удовольствием принялись судачить — «неужто господа бессмертные вновь решили поселиться в этих местах». Жизнь в Фэнхуане[4] и его окрестностях была слишком уж тихой и размеренной, а потому заскучавший народ не упустил возможности посплетничать — к тому же, в последние годы заклинатели всё реже путешествовали по югу, а благородные господа из кланов Тан и Линху, которым когда-то принадлежали земли вплоть до Гуйчжоу[5], уже давно не посещали своих прежних владений.

Посовещавшись, старосты окрестных деревень решили наведаться к новопоселенцам и быстро выяснили, что те не принадлежали ни к клану Тан, ни к клану Линху, и были родом издалека, а имение и близлежащие земли откупили, чтобы осесть здесь и заняться обучением юных совершенствующихся. Всего их было не больше десяти человек — брат и сестра, почтенный учитель, пара супругов, да ещё несколько молодых учеников. Возглавлял новоприбывших молодой господин по фамилии Ши; женат он не был и детей не имел, но простые люди, привыкшие к кланам заклинателей и не особенно вникавшие в тонкости их жизненного уклада, прозвали новых соседей «кланом Ши». Так оно впоследствии и закрепилось.

…Первое время любопытствующих, желавших хотя бы одним глазком увидеть, как живут «господа бессмертные», было столько, что те не успевали принимать гостей, являвшихся по самым разным, порой даже глупым и очевидно надуманным поводам. Хозяева имения у реки Байхэ, в честь которой оно — как и школа[6] — получило имя Байхэюань[7], старались проявлять радушие, но жизнь продолжали вести скрытную и уединённую, и потому вскоре люди потеряли к ним интерес, вернувшись к своим обычным делам. Близилась пора ясного неба[8], знаменовавшая начало полевых работ; не за горами был и праздник Цинмин[9], так что времени на пустые разговоры и праздные визиты уже не оставалось.

Но недаром говорят, что слухи подобны сухим листьям, подхваченным ветром: достаточно одного порыва, чтобы они разнеслись на десятки ли[10] вокруг — поэтому весть о заклинателях из Фэнхуана быстро распространилась по ближайшим селениям и уездам, а ещё чуть позже добралась и до Ханьшоу[11], где уже не один десяток лет властвовал клан Тан.

***

Спустя две луны, когда пролились весенние ливни и в горах зацвели орхидеи, названный клан Ши получил послание. Линии и черты, выведенные твёрдой рукой на красивом свитке, складывались в приветствие и несколько лаконичных поздравлений от лица главы клана Тан, а небольшая приписка содержала просьбу принять его доверенного человека, дабы познакомиться и обсудить некоторые вопросы. Предложение было принято, и среди учеников Байхэюаня поднялась суматоха. Все с нетерпением и любопытством ждали предстоящего визита.

Конечно, большую часть приготовлений взял на себя их лидер, которого единогласно принялись величать главой клана Ши — или просто главой Ши. Вместе со своими подопечными он трудился не покладая рук, и к началу лета обветшалое имение заметно преобразилось: часть домов была восстановлена, пересохшие пруды вновь наполнились водой, а взамен полуразрушенной стены выросла новая. Однако, несмотря на старания новых жильцов, впереди их ожидало ещё много работы, закончить которую следовало до выпадения инея[12] и наступления холодов, а приезд гостя должен был стать лишь мигом краткой передышки.

Кто же мог знать, что всё сложится именно так…

…В условленный день посланец из Ханьшоу, проделав путь в несколько сотен ли, прибыл в Фэнхуан. Своих сопровождающих он оставил дожидаться на постоялом дворе, а сам принялся расспрашивать местных о заклинателях. Словоохотливые горожане с радостью сообщили о том, что «господа бессмертные» поселились у истока реки Байхэ в паре десятков ли от города, и даже предложили подвезти гостя за умеренную плату, если он здесь впервые и не знает пути.  

На том и договорились: щедро заплатив извозчику, посланец вскоре достиг земель клана Ши, а ещё немного погодя отыскал и само имение.

Там его уже ждали: около приоткрытых ворот стоял высокий молодой человек, нетерпеливо поглядывающий на дорогу. Одет он был просто, но опрятно, а его манера держаться даже издали казалась такой горделивой и заносчивой, что в голову невольно приходила мысль о богатых сынках, только и умеющих таскаться по трактирам да колотить слуг — словом, первое впечатление он производил не лучшее. Но делать нечего: нацепив на лицо вежливую улыбку, посланец шагнул вперёд и поклонился.

— Тан Чжао приветствует молодого господина…Ши, полагаю? Глава клана Тан, Тан Сюаньлин, поздравляет вас с приездом в Фэнхуан. Он искренне надеется, что в ближайшем будущем наши кланы смогут стать хорошими друзьями и союзниками.

В ответ на «молодого господина Ши» высокий незнакомец прыснул и, быстро кивнув в качестве приветствия, отошёл в сторону. Тан Чжао такая реакция показалась странноватой, но тут из-за ворот показался другой человек, и всё встало на свои места.

Глава 2. Сомнения

Как только они вышли, Ши Юаньчжун шумно выдохнул и с облегчением уронил руки на стол. Фраза, которую напоследок обронил Тан Чжао, не предвещала ничего хорошего, и больше походила на завуалированную угрозу, нежели на дружеское предупреждение. «На устах мёд, а за пазухой меч»[1]… Сейчас оставалось лишь гадать, как поведёт себя клан Тан после отказа, но одно было ясно: просто так он этого не оставит.

— Что скажешь, Юань-гэ[2]? — нарушил тишину голос вернувшегося Фэн Сяньцзяна. — Едва нам стоило поселиться в Фэнхуане, как благосклонные соседи тут же предложили добровольное рабство.

— Не то чтобы рабство, но приятного тут и правда мало… Я бы скорее назвал это прямой зависимостью, которую господин Тан любезно преподнёс под видом «покровительства влиятельного клана», — с досадой откликнулся Ши Юаньчжун.

В ответ Фэн Сяньцзян лишь поморщился — ему-то гость не понравился ещё с первых минут знакомства. Пускай Тан Чжао был вежлив и не совершал ничего предосудительного, его приветливая улыбка и цветистые речи совсем не сочетались с цепким взглядом и, как позже выяснилось, истинной целью посланца. Подозрения в недобрых помыслах клана Тан появились у Фэн Сяньцзяна ещё до беседы в главном доме и окончательно подтвердились во время неё, так что ни о каких «друзьях и союзниках» не могло быть и речи.

— Знаешь, можно называть это чем угодно — рабством, зависимостью, покровительством — но заискивать и выслуживаться перед другими кланами я не собираюсь. Даже перед кем-то вроде клана Тан. Я не хочу, чтобы люди смотрели на меня свысока лишь потому, что им повезло родиться в богатой семье.

Высказавшись, Фэн Сяньцзян опустился за стол и принялся беспокойно барабанить пальцами по деревянной поверхности, наблюдая за главой. Тот по обыкновению занялся уборкой после чаепития и с невозмутимым видом составлял пиалы на поднос. После того, как посланец ушёл, забрав с собой гнетущее напряжение переговоров, всё возвращалось на свои места и казалось таким привычным…

…Они оба происходили из достойных, но не самых высокородных семей и, даже обретя более высокий статус, так и не научились перекладывать все домашние хлопоты на прислугу. Быть может, для молодых господ было несколько несолидно заниматься уборкой, работать в саду и чистить конюшни, но сейчас это помогало сохранить время и силы других обитателей Байхэюаня. Его восстановление требовало сплочённой работы, а потому младшие старались помогать старшим, старшие поддерживали младших, и до сих пор жизнь клана Ши протекала достаточно мирно. Неудивительно, что вскоре нагрянули неприятности — слишком уж безоблачными оказались первые дни в Фэнхуане, чтобы так продолжалось и дальше.

— А разве я этого хочу? Или кто-то из учеников?  — после долгого молчания ответил Ши Юаньчжун. — Будь добр, прекрати стучать по столу.

Пусть внешне глава Ши казался спокойным, в действительности он едва сдерживал негодование, а после слов Фэн Сяньцзяна — прямолинейных и немного наивных, но всё же справедливых — буря в его душе лишь усилилась. В то время как старший ученик постепенно успокаивался, Ши Юаньчжун не находил себе места от тревоги.

В очередной раз переставив поднос с места на место, он со вздохом спросил:

— Хочешь, я попрошу заварить свежий чай? А-Цзи[3] обещала принести второй чайник, когда мы закончим беседовать с гостем, но что-то она задерживается.

С губ Фэн Сяньцзяна сорвался невесёлый смешок:

— Мне бы чего-нибудь покрепче сейчас.

— Только рисовое вино[4], — улыбнулся Ши Юаньчжун. — Если, конечно, ты будешь его пить.

— Юань-гэ, ты бы ещё соевый соус предложил. Ни за что не поверю, что у нас закончилось нормальное вино, — скривился в ответ Фэн Сяньцзян, на что глава Ши лишь пожал плечами и философски заметил:

— Кажется, ты выпил его ещё на прошлой неделе. Потому что во всём клане никто, кроме молодого господина по фамилии Фэн, не испытывает такой искренней привязанности к крепким напиткам.

Старательно делая вид, что не расслышал конец фразы, «молодой господин по фамилии Фэн» ухватился за последнюю возможность раздобыть себе вина и с надеждой спросил:

— Может, у тебя осталось?

— Ни одного кувшина.

— А если…

— Не «если».

— Вдруг где-то ещё…

— Нет.

— Но…

— Ни одного кувшина, — отрезал Ши Юаньчжун. — Сам ведь знаешь, что я пью редко, а потому запасов вина у себя не держу.

— И зря, — разочарованно проворчал Фэн Сяньцзян. — Пил бы чаще — был бы веселее.

На это глава Ши лишь отмахнулся — мол, «не суди по себе», а его собеседник фыркнул и театрально закатил глаза. Похоже, в этот раз и правда придётся обойтись чаем.

Шуточные препирательства немного отвлекли от мрачных мыслей, но вопрос с кланом Тан по-прежнему, словно назойливое насекомое, не давал покоя. Бесконечно откладывать его — до тех пор, пока соседи сами не напомнят о себе — было бы плохой идеей, но и сходу решить, как избежать гнева могущественного клана, не навредив своему, казалось чем-то утопическим.

— Я тут поразмыслил… — задумчиво произнёс Ши Юаньчжун, незаметно для себя начиная постукивать по столу пальцами, — а что, если наш отказ всё же был ошибкой?.. Сейчас мы и правда не можем обеспечить Ханьшоу людьми или ценностями, но слухи разлетаются быстро, и я не думаю, что посылая своего человека, Тан Сюаньлин надеялся обнаружить здесь богатый и процветающий клан. Что же, всё-таки, у него на уме?..

Глава 3. Пение иволги, щебетание ласточки

Ничто не наполняло сердце таким спокойствием и умиротворением, как предрассветные часы.

Слушая сонную тишину Байхэюаня, Ши Юаньчжун в очередной раз порадовался своему раннему подъёму — большинство учеников клана предпочитало вставать вместе с солнцем, и потому застать миг уединения было настоящей удачей. Сейчас рассвет только-только начинал золотить небо, а в воздухе витала едва заметная утренняя дымка. Не было слышно даже птиц. 

Дабы провести утро с пользой, глава Ши решил полностью посвятить его восстанавливающей медитации, в которой, по правде говоря, нуждался уже долгое время. Созерцание природы как нельзя лучше располагало к очищению разума, поэтому, тихо притворив за собой дверь, он направился в сад. Добрая половина участка по-прежнему выглядела довольно неухоженной, однако совместными усилиями беседка и несколько водоёмов всё же были приведены в порядок. В одном из них, поблёскивая чешуёй, лениво плавали золотистые карпы, а цветник, благодаря заботе младших учениц, благоухал азалиями и орхидеями. Когда-то забытый и одинокий, Байхэюань постепенно расцветал.

Беседка у пруда, наполовину скрытая ветвями ивы, оказалась отличным местом для уединённой медитации. Усевшись поудобнее, Ши Юаньчжун глубоко вздохнул и сконцентрировался на потоках внутренней энергии[2]. Она циркулировала по меридианам[3], словно кровь по венам, питая не только физическую оболочку, но и духовные центры. Во избежание застоев и искажений прогонку ци[4] следовало совершать регулярно — это была одна из ценнейших заклинательских практик, предотвращающих внутренний хаос. Путь совершенствования имел свои тонкости, потому умение находить баланс было так же важно, как и владение боевыми искусствами.

Ши Юаньчжун никогда не был выдающимся заклинателем, но благодаря упорной — даже упрямой — работе над собой смог сбалансировать отсутствие врождённого таланта со своими сильными сторонами и получить из этого неплохие результаты. Останавливаться на достигнутом он не собирался, и по-прежнему, словно в юношестве, уделял много времени учёбе и тренировкам. Такая прилежность считалась добродетелью, вот только в своих стремлениях Ши Юаньчжун был почти одинок — Фэн Сяньцзян, давно опередивший его, считал дальнейшее обучение пустой тратой времени, Ли Хэйсинь предпочитала учиться одна, а другие ученики ещё только начинали свой путь совершенствования. Главной надеждой был Чжу Лин — не столько одарённый, сколько старательный, зачастую напоминавший главе Ши самого себя.

…Словно крепкий сон, медитация прекрасно восстанавливала силы, но и времени на неё требовалось немало. Когда Ши Юаньчжун открыл глаза, солнце уже полностью вышло из-за горизонта и вовсю пели птицы. Становилось жарко.

 «Наверное, все уже проснулись».

И правда: даже из беседки было слышно, как во дворе командовала А-Цзи — она распекала А-Чуна за пролитую воду. Тот недолго поворчал в ответ, но потом всё-таки взял вёдра и поплёлся к реке. Хлопнули ворота; в отдалении прозвучали весёлые детские голоса — словом, день вступал в свои права.

Чтобы не наткнуться на рассерженную А-Цзи, Ши Юаньчжун незаметно проскользнул в свои покои со стороны сада, вот только едва он успел переступить порог, как в главную дверь — ту, что со стороны двора — торопливо постучали:

— Глава Ши!

Фань Хэн с юных лет был хорошим знакомым Ши Юаньчжуна, и, получив приглашение, без лишних раздумий присоединился к школе — причём не один, а вместе со своей молодой супругой Лю Инь. Сейчас же лицо Фань Хэна светилось абсолютным счастьем. Он поклонился и быстро заговорил:

— Глава Ши, сегодня жена рассказала мне о том, что ждёт ребёнка!

— Так скоро? — удивился Ши Юаньчжун. — Прими мои поздравления. Надеюсь, Лю Инь хорошо себя чувствует?

— Последние дни её немного мутило, но сейчас Лю Инь в полном порядке. Молю Небеса, чтобы её здоровье и дальше оставалось таким же крепким.

— Хорошо, тогда… — начал Ши Юаньчжун, но вдруг умолк и бросил пристальный взгляд на дверь. Всего на миг за ней промелькнула пара темноволосых макушек, вот только и этого было достаточно, чтобы незваные слушатели буквально «выдали себя с головой». Уже зная, кого он сейчас увидит, Ши Юаньчжун терпеливо вздохнул и окликнул:

— А-Мэй, А-Ин, вы знаете, что подслушивать нехорошо?

Шуршание и тихий смех тут же прекратились, и из-за двери с нарочито виноватым видом показались две девочки. Первой вышла обожаемая младшая сестра и вечная головная боль Ши Юаньчжуна — Ши Янмэй. Высокая и изящная, на вид она была почти девушкой, но по характеру оставалась сущим ребёнком, весёлым и неугомонным. С тех пор, как брат привёз её в Фэнхуан, Ши Янмэй настолько преисполнилась чувством свободы и безнаказанности, что и дня не проходило без очередной её шалости.

К радости самой Ши Янмэй и сожалению всех остальных эти проказы неутомимо поддерживались младшей из приглашённых учениц — Ли Сюин. Познакомившись, девочки сразу же нашли общий язык и вскоре стали неразлучны. Почти всё время они проводили вместе: играли, учились, и, как ни странно, попадались с поличным — даже сейчас Ли Сюин опасливо выглядывала из-за плеча подруги, а Ши Янмэй, героически принимая удар на себя, начала оправдываться. Голос её был полон раскаяния, но в весело поблёскивающих глазах читалось явное отсутствие чувства вины.

— Не сердись, гэгэ. Мы оказались здесь совершенно случайно и на самом деле шли…

— …покормить жеребёнка! — вставила Ли Сюин.