Свет нашей песни. Части 1-2

Часть первая. Эцэлэт и Нэйталари. Глава 1. Сердце Леса. Осень

Эцэлэт

Скрытый источник звал меня.

Я слушал его голос – он доносился из глубины леса, тек незримым потоком в толще земли. Скользил среди корней, вплетался в шепот подземных ручьев, вспыхивал серебряными искрами, манил. И я жаждал приникнуть к нему – но путь предстоял неблизкий. Прочь из деревни, – еще тихой, спящей, раскинувшейся вдоль изгиба реки. В чащу, в дикий край, туда, где петляют звериные тропы, птицы перекликаются в преддверии осени, а в подлеске таятся сладкие ягоды. На поляну, полную покоя и волшебства.

Я так хотел оказаться там – но знал, что не пойду в лес сразу.

Огонь метался в светильнике, льнул к глиняному краю, почти исчезал, вспыхивал снова. В такт ему беспокойно двигались тени, скользили по стенам, пока я собирал заплечный мешок, проверял стрелы и тетиву. Стоило мне взять лук, и чары, таящиеся в нем, запели, откликнулись на прикосновение. В истертой древесине жила песня – и никто в деревне не знал ее, кроме меня.

Потому что я нашел ее.

Каждый мечтает об этом: проникнуть за грань видимого мира, отыскать новое, неведомое волшебство. Обратить его в звук, петь, меняя явь. Научить этой песне других, оставить след, изменить мир.

Все, но не я.

«Ты нашел ее, это твоя песня, – сказал мне учитель. Смотрел печально, как на неизлечимо больного. – Ты не обязан делиться ею. Твое право». Стыд обжег меня тогда: не желаю отдать найденное волшебство людям своей деревни, тем, кого знаю всю жизнь.

Тем, кто жалеет меня или презирает. Тем, кто не хочет меня понять.

Нет, пусть лучше песня смолкнет вместе со мной, вновь растворится за гранью мира. Я отдам ее лишь тому, кто поверит мне, – или никому вовсе.

Я задул огонь, вышел из дома. На крыльце оглянулся, – дом дышал сумраком и тишиной. Учитель ушел на охоту еще вчера. Пересек реку, направился на запад. Так мы условились давным-давно: там его тропы, а я ищу звериные следы в другой стороне, на востоке.

Вот кто я для всей деревни – охотник и только. Нет, охотник, возомнивший о себе слишком много, придумавший высший путь или просто сумасшедший.

Но сейчас все спали: некому было взглянуть на меня с усмешкой или с укором. Окна были темны, ни огонька, ни движения. Никто не видел меня – так пусть никто и не увидит, как я выйду из деревни, как исчезну среди деревьев.

Я запел, едва слышно, и тени сомкнулись, укрыли меня от мира. Эту песню знал любой охотник: окутанный ее волшебством сливается с листвой и ветром, с солнечным светом и сумраком ночи. Звери не разглядят его, даже почуют с трудом, не заметят его и люди. Но кто станет петь песню теней в родной деревне? Только я.

Земля холодила ступни – лишь с первым снегом я надену сапоги, а до тех пор буду ходить босиком, чтобы сквозь упругую почву, колкие камешки и мокрый от росы мох ощущать зов скрытого источника. Его голос скользил меж домов, огибал навес собраний, искрился ярче возле жилища младших, касался меня, звенел: Эцэлэт, Эцэлэт, мой посвященный, приди ко мне. И мчался дальше – к другому истоку, тому, что даровал волшебство нашей деревне, к сердцу нашей силы.

Скрытый источник невидим, таится в чаще, в глубинах земли. Но источник в деревне виден всем, каждый может подойти, приникнуть к звездному свету.

Я остановился. Он сиял за рекой – столб света, голубой, серебристый, белый. Переливался, возносясь к небу, перекликался со звездами в вышине. Отражался в водах реки, осыпал мерцанием лес, все вокруг казалось нереальным, сотканым из лучей.

Но нет ничего реальней – вот дыхание мира, суть жизни и сияние волшебства. Я должен подойти ближе, зачерпнуть мерцающих искр и отнести их в чащу, к скрытому источнику.

Два источника – тайный и явный, – как две души, разделенные, но стремящиеся друг к другу. И я соединяю их, хоть изредка, хоть ненадолго.

Эта мысль согрела сердце, и я готов был прыгнуть в воду, переплыть реку, скорей оказаться на другом берегу. Но застыл в последний миг – вспомнил, что должен подойти незамеченным, тихо. Я выбрал этот темный, предрассветный час, зная, что она может быть там. Там ли она?

Да. Притаилась у круга камней: тонкий силуэт, руки вскинуты к потоку света. Она не должна увидеть меня.

Я отошел вверх по течению реки, перебрался на другой берег по старым мосткам. Ни один из них не скрипнул, не выдал меня, и земля была со мной заодно – заглушила шаги. Я подкрался к источнику и остановился в нескольких шагах от Нэйталари.

Она сидела на земле, летящий свет отражался в глазах, серебрил кожу, рассыпался отблесками по темным прядям волос. Незаплетенные, они падали до земли, терялись в предрассветном сумраке. Губы Нэйталари шевелились, но эхо напева – или слов? – таяло, не успев коснуться меня. Источник слушал ее, лишь для него звучала песня, лишь с ним Нэйталари вела разговор.

Как всегда в такие мгновения, я забылся, смотрел на нее: юную, мерцающую и недостижимую. Смотрел и не боялся, что она заметит, рассердится и убежит. Чары по-прежнему скрывали меня, я был лишь частью мрака.

Да, такая юная, но скоро придет ее час. Совет деревни соберется здесь, чтобы увидеть, как Нэйталари вдохнет свет и станет посвященной. Источник откроет ей свои тайны, покажет преображенный мир.

Часть первая. Глава 2. Сердце Леса. Осень

Эцэлэт

Сюда редко приходят люди.

Раньше я удивлялся – почему так, разве скрытый источник не манит, не тянет к себе? Здесь сумрачно, поток света не бьет от земли к небу, – но воздух прозрачен, напоен особой тишиной. Стоит приблизиться, и кожу колет холодом, каждый вдох уносит сомнения и усталость. Не всякая трава растет здесь, не всякие цветы, но, приглядевшись, можно различить мерцанье на острых листьях.

Поляну обступают деревья, старые, ветвистые, помнящие сотни лет. Над головой еле слышно шелестит листва, звезды мерцают среди ветвей. И источник, невидимый, прекрасный, омывает меня радостью и покоем, поет: Эцэлэт, Эцэлэт, мой посвященный, ты со мной.

Пустые мысли исчезают бесследно. Вот моя судьба, вот мой путь – служить источнику, петь вместе с ним.

Да, раньше я удивлялся, но теперь понимаю: если бы люди слышали голос источника, поющего в деревне, если бы по настоящему любили его свет, – то приходили бы и сюда. Поверили бы мне, и все было бы иначе.

Но все будет иначе.

Я склонился, чтобы лучше разглядеть следы. Легкие, едва приметные, – но я видел их, знал, кто приходил, пока меня не было здесь, пока я блуждал по звериным тропам, скрывался в тенях и натягивал тетиву. Над следами парил тихий отзвук, трава на поляне была примята: Нэйталари сидела тут, пела скрытому источнику или слушала его голос. Память о ней дрожала в воздухе.

Раз пришла – значит понимает! Предчувствие вспыхнуло, окатило холодом и жаром, заставило сердце биться чаще. Может быть, Нэйталари уже стала посвященной, вошла в совет деревни? Нет, нет, – шепот источника обвил мои мысли, вновь растворил в ясности и покое. Нет, она еще не прошла посвящение. Может быть Атеши, ее учитель, не позволяет ей? Может быть, совет посмеялся над ней, как надо мной? Нет, невозможно. Вся деревня любит ее.

Я лег на землю, раскинул руки, – теперь не различить, где мои следы, где следы Нэйталари. Слушал подступающий холод, тишину засыпающего леса, смотрел на звезды и на призрачный, дрожащий в воздухе свет. Источник звенел под землей, тек в моей крови и дыхании, я сам себе казался легким, незримым как и он. Я его воля, я его голос, почему же другие не видят этого?

Почему не хотят увидеть?

Я был младше, чем Нэйталари теперь, когда моя жизнь изменилась, превратилась в служение. С ранних лет манила меня, охота была лишь предлогом, чтобы скрыться в зеленом сумраке, слушать шелест листвы и скрип ветвей, пить воду ручьев и вдыхать запахи леса. Блуждая без цели, я всегда оказывался здесь, – словно эта поляна звала меня, словно ждала.

«Да, особое место, – соглашался учитель, – там никто не охотится, пусть остается нетронутым. Его называют скрытым источником. – Пожимал плечами, смотрел на меня с недоумением. – Что ты там ищешь? Там потому и нет деревни, что источник спит, ни с кем не делится своим волшебством. Если хочешь набраться силы – пой у источника деревни».

Но я не послушался, снова и снова возвращался сюда. Лежал на земле, как сейчас, смотрел в небо и чувствовал – еще немного и прикоснусь к чему-то неизведанному, прекрасному, и все наполнится смыслом.

Так и случилось. Невидимый поток подхватил меня, увлек. Душа стала искрой, летела и была неподвижной, сияла и не сгорала, звучала в мерцании звездного ветра. Этот ветер тек сквозь мир, пронизывал его, то здесь, то там разрезал землю, вздымался потоками света. Люди пели и колдовали у этих потоков, их сердца согревались, наполнялись светом. А далеко, за лесами, долинами, реками и грохочущим водопадом вставали черные горы. Там, в пещерах сверкал самый яркий источник, первый источник. Сияние расходилось от него незримыми путями, наполняло землю. Исток, питающий тысячи рек волшебства, тысячи рек, возвращающие свет истоку.

Я растворялся в волнах песен, в мириадах нерожденных и погасших звезд. Чувствовал – еще миг, и на поляне останется лишь мое тело, холодное, пустое. Должен был решить – остаться здесь, среди звучащего света, или шагнуть назад, вновь стать человеком, но уже другим, навеки связанным с источником.

Принести в мир еще больше света – вот в чем смысл, вот зачем я рожден! Я понял это и шагнул назад.

Оказался опять на поляне, на холодной земле, но слышал теперь, как скрытый источник поет подо мной, надо мной, повсюду: Эцэлэт, Эцэлэт, служи мне, свети, сияй.

Так я стал посвященным и каждый раз, приходя сюда, вспоминаю тот день.

И стараюсь не вспоминать, что было потом. Но разве могу забыть?

Я вернулся в деревню, рассказал учителю. И тогда – единственный раз – его взгляд наполнился изумленной радостью. Он гордился мной, как никогда прежде. «Скорее иди к совету, – сказал учитель. – Они должны знать».

И я успел, прибежал к источнику, когда они еще не разошлись, допев вечернюю песню.

Свет струился, узнавал меня, признавал. Мне казалось, два источника соприкасаются в моем сердце, наполняют меня счастьем. Я хотел говорить кратко, но не мог остановиться: слова рвались на волю, и я рассказал обо всем, ничего не тая. Старшие стояли неподвижно, и, когда я договорил, еще долго хранили молчание.

Это молчание становилось все холодней, все жестче. Я пытался понять, что сделал не так – может быть, нельзя вслух говорить о сути вещей, может быть, это тайна? Обводил взглядом стоящих передо мной, но все они в этот миг казались мне одинаковыми. Я пытался взглянуть новым зрением, увидеть сквозь призму волшебства, как сияет и горит в их сердцах свет источника, но чувствовал лишь слабый отблеск, отголосок эхо. Я словно оказался в дурном сне, где совет деревни подменили чужаки и самозванцы.

Часть первая. Глава 3. Сердце Леса. Осень

Легенда о людях прошлого

Давным-давно, до того, как Йарни и Симира спустились в звездный колодец, люди были другими.

Расскажи, какими они были?

Они не знали, с какими звездами связаны их души, имена давали друг другу случайные или по внешнему сходству. Рыжую девочку могли назвать Белкой, а родившегося на пороге зимы – Снегом. Свет не связывал их, как теперь, они не могли говорить мысленно, не могли ощутить чужие чувства.

Как же они понимали друг друга? Как отличали правду от лжи?

Лишь по словам, по звукам голоса, по выражению лиц. И ошибались часто. Но потом Йарни и Симира заглянули в колодец, где отражались все звезды. Зачерпнули отражение, разметали по всей земле. Свет коснулся людей, они взглянули на небо. Каждый увидел свою звезду, нашел свое имя. А потом поняли, – достаточно прикоснуться к другому, и поймешь его чувства, истинные порывы души. Мир стал таким, каким мы его знаем.

Эцэлэт

Косые лучи падали меж стволов, золотили кору. Воздух дышал прохладой, запахом реки, и мошкара клубилась, звеня. Отгоняя ее, я пел на ходу, чары текли по коже, как капли росы. Я не хотел возвращаться, думал остаться в лесу еще на несколько дней – сейчас не голодное время, деревня проживет без свежей дичи, – но что-то гнало меня, торопило.

Что сказал бы скрытый источник, если б я решил вовсе не покидать его? Жить рядом с ним, петь ему, озарять лишь лес? Я едва успел подумать – источник ответил издалека, серебряным напевом зазвенел под землей, коснулся босых ног, искрами расцвел в сердце.

Мой посвященный, свети, сияй, спаси.

Я замер.

Спаси.

Нэйталари приходила к моему источнику – что, если не просто так? Что, если случилась беда?

Я пошел быстрее, сорвался на бег, готов был бросить добычу, выхватить стрелу из колчана. Тени мерещились мне впереди, мрачные пророчества легенд, беда, накрывшая деревню, когда меня не было рядом – когда я думал о том, чтобы больше не возвращаться!

Но деревья расступились, открыли опушку, излучину реки, дома, дремлющие на зеленом лугу. Длинные тени ползли на восток, и в вечернем свете все казалось спокойным, теплым: и бревенчатые стены, и скаты крыш, и столбы, увитые плетеными амулетами. Порыв ветра донес отголоски душ, шагов и разговоров, – если и случилось что-то, то не война. Мой лук и стрелы не помогут тут.

Несколько мгновений я стоял под сенью леса, успокаивал дыхание и мысли, а потом направился к общим кострам.

Там было тихо – никто не сидел за длинным столом и на земле у догорающих очагов. Угли тлели под пеплом, белый дым, свиваясь, тянулся к небу. Под навесом стояли лишь Шенши и Милна, раскладывали что-то по корзинам, переговаривались вполголоса. Обрывки слов разлетались тревогой, поспешной дробью, и смолкли, когда я подошел.

Шенши – моя ровестница, обычно лишь небрежно кивавшая при встрече и показывавшая, куда сложить добычу – теперь обернулась и вгляделась пристально, словно пыталась понять, услышал ли я их разговор. Ее наставница, Милна, тоже повернулась ко мне, приветственно проронила:

– Эцэлэт.

Я кивнул и протянул им связку битой птицы. Шенши подхватила ее, но не двинулась с места. О чем они говорили?

– Там свежие лепешки. – Милна указала на другой навес, под которым громоздились высокие корзины, накрытые тканью. – С ягодами, возьми.

Вечерний свет уже не казался мне мягким – закатный отблеск ложился на лица, изменял черты, темные глаза Милны теперь походили на тлеющие угли. Я почти слышал ее невысказаные слова: «Уходи, мешаешь нам». Сияние скрытого источника волнами расходилось от моего сердца, но Милна и Шенши ничего не замечали.

Не хотели заметить.

Я снова кивнул и, чтобы не злить их, заглянул под соседний навес, забрал пару лепешек. И пошел домой – молчание Милны и Шенши тянулось за мной, словно след.

Может быть, Хэлми расскажет мне что-нибудь.

Он внутри – понять это не стоило труда. Земля сохранила отпечатки и эхо недавних шагов; на крыльце стояли сапоги – в тине по голенище. Куда он ходил, к северному болоту? Из дома доносилась песня, тихий перебор звуков. Занят? Нет, отдыхает, поет песню души.

Учитель услышал, как я поднимаюсь по ступеням, – выглянул из своей комнаты, откинул дверную занавесь. Улыбнулся, забрал у меня лепешки и, пока я переодевался, пока умывался над медным рукомойником, – согрел чай. Я слышал, как кружится его негромкая песня, теплом проникает в высокие кружки, заставляет воду кипеть и пузыриться.

Потом, за столом, Хэлми задавал обычные вопросы: про лес и охоту, про первых перелетных птиц и следы волков. Я отвечал, осторожно пил обжигающий настой, смотрел на учителя поверх дымящейся кружки. Он встречался со мной взглядом, внимательным, заботливым, – но не видел меня. Жалел. Привычная обида колола сердце, но я не давал ей разрастись, не опускал глаза. Хэлми – мой учитель, он вырастил меня. Единственный близкий человек тут.

Но и Хэлми меня не видит.

Часть первая. Глава 4. Сердце Леса. Осень

Эцэлэт

Каково это – быть предвестником, видеть свет старшей звезды, воплощать ее слова и исполнять ее волю?

Я никогда не задумывался об этом, ведь я служу только источнику, принадлежу только ему. Но сейчас эти мысли пришли сами, и я не гнал их. Лежа на земле, слушал ночь, мерцание и голос скрытого источника. Ранняя изморозь серебрилась на листьях травы, дыхание клубилось, холод пробирался под одежду. Рассвет вернет тепло, заставит поверить, что зима еще далеко, – но сейчас ветер льдистыми иглами царапал кожу, прояснял душу. В такую ночь не нужна песня сосредоточения – мысли сами становятся кристальными, чистыми.

Поляна опять показала мне следы – маленькие, легкие. Нэйталари вновь приходила к скрытому источнику, и вновь – когда я был далеко. Случайно ли или намеренно? Важно ли это? Мерцающие переливы в глубине земли сохранили ее мольбу – слова истаяли, остался лишь голос и горький вкус слез. Хочет пройти посвящение сама, учитель не позволяет ей – в этом ли дело?

Спаси.

Звон источника расцвел в сердце, и я спросил в ответ:

– Что с ней будет? Выйдет ли из потока, как я?

Звон поглотил меня, увлек, – под землю, сквозь землю, в бездну, расчерченную сияющими реками. Я увидел Нэйталари – алая звезда сияет и бьется в груди, тело очерчено дрожащим мерцанием искр. Последний облик, и он уже рассеивается, тает, вот вокруг только свет, сияющий поток уходящий к небу, яркий, живой, – а Нэйталари нет, больше нет, исчезла.

Она не выйдет из источника одна. Если с ней не будет старшей звезды – не сумеет. Станет жертвой, отдаст свой свет и силу источнику. Такие судьбы воспевают в легендах, почему же моя душа горит и кровоточит, почему же я хочу рвануться, повернуть видение вспять, сжать запястье Нэйталари, остановить ее, не дать ей исчезнуть?

Все так, так, мой посвященный. Нельзя идти одной, спаси.

Разве источник деревни не будет рад жертве?

Эта мысль обжигает, кромсает меня.

Нельзя.

Видение меняется, и я вижу жадные руки, тянущиеся к потокам света, к источнику, забравшему Нэйталари.

Выпьют до капли. Ничего не вернут. Погаснет. Спаси. Ты и она, она и ты – вы нужны нам.

Что я должен делать?

Свети.

Видение рассеялось – я вновь лежал на ледяной земле, ветер стонал в ветвях надо мной. И мое имя звенело в морозных узорах, в шелесте травы: Эцэлэт, Эцэлэт, Эцэлэт.

– Да, – сказал я. – Буду с ней рядом.

Даже если она не различит меня среди теней.

Нэйталари

Я рванулась вперед, на лету сбивая с ветвей росу и первую изморось, выхватила кинжал и ударила. Хрустнула кость, влажно сомкнулось на стали сердце, мутный, ненавидящий взгляд врага метался, искал пощады – но я рассмеялась, выхватила второй кинжал и хлестнула наотмашь по горлу. Брызнула кровь, рана побежденного в прозрачном осеннем воздухе задымилась, а я метнулась в сторону, отражая новый удар. Они пришли, как и грозили пророчества, они пришли, а я всех спасу!

Битва – лучшее средство от горькой тоски.

В какой-то миг вся моя обида и злость ушли в землю с вражеской кровью, лица нападавших стали чужими, неузнаваемыми, перестали быть лицом Решта. В этот миг душа моя стала такой чистой, ее затопил такой звенящий восторг, что с губ почти сорвалась песня – но я опомнилась вовремя. Остановилась, выравнивая дыхание, медленно погрузила оружие в ножны. Потом, потом. Я знаю, когда-нибудь мы сразимся всерьез. Может, не стоило такого желать – но я желала. Я осталась совсем одна, я так злилась, и знала – если придут враги, моя ярость сметет их.

Я побродила немного по измятой после битвы траве, срывала с кустов орехи и ягоды и бросала в мешочек на поясе. Дыхание почти успокоилось, но кожа горела, кровь билась спешно и горячо. Тогда я сорвалась с места, промчалась сквозь высокую, ломкую от холода траву, на бегу расшнуровав одежду и сбросив на берегу. Осень опускалась на мир стремительно – но мне было жарко. Солнце скользнуло по плечам, про груди ласковым и щекотным лучом. Я вздохнула глубже, вскинула руки – и бросилась в воду, в глубокую тьму реки.

Вода полыхнула по коже, выбила радостный вопль – и я стала течением. Легкий свет неба скользит надо мной, высоко-высоко, а я слушаю песню источника. Она здесь причудлива, многоголоса, мне слышатся в ней другие, далекие голоса. Если уйду еще глубже, смогу прильнуть к сердцу мира.

Остаюсь на глубине, пока безвоздушная тяжесть не сжимает раскаленным ободом.

Я с досадой оттолкнула шепчущие на дне камни, вырвалась к небу, жадно глотнула воздух. Осмотрелась внимательно, вслушалась – никого не было вокруг, ни у берега. ни дальше. Все оставили меня, легко представить, что я одна в целом мире. Я и источник. Я легла на воду, закрыла глаза. Холодные волны, тихая песнь реки и медленное тепло осеннего солнца сливались во мне единым звучанием. Алая волна, белая, алая. Как сердце, бьется, меняется моя звезда. Я лечу сквозь бескрайнее небо.

Что, если источник не примет меня? Вытолкнет, как сейчас – глубина?

Часть первая. Глава 5. Сердце Леса. Осень

Эцэлэт

Я видел ее, но она меня не видела.

Как для всех – для нее я стал тенью, сумрачным холодом чащи, лесным ветром. Песня кружилась, овевала мое лицо и ладони. Я сам соткал эту пелену, был недостижим, невидим – но желал так мучительно, до боли, чтобы Нэйталари заметила меня. Чтобы тени и сплетение волшебства стали прозрачными для нее, чтобы она вдруг полоснула меня взглядом, посмотрела в глаза. Даже если бы рассердилась, закричала, попыталась прогнать.

Но она меня не видела. Скрытый источник не подсказал ей, где я, и источник деревни не развеял мои чары. Они хотели, чтоб я был сокрыт.

Время текло, темнело, поднималось над рекой туманом. Я стоял, прислонившись к стволу вяза, – сквозь шершавую кору чувствовал, как замирают и остывают в нем соки. Он уже почти смирился с приходом зимы, но что-то взбудоражило его совсем недавно, – чужая обида, боль, ярость, ярость, ярость.

Я знал, эхо чьих чувств пылает в нем. Услышал их издалека, поэтому так спешил сюда, поэтому не уходил.

Не только ярость – на миг почудились крики, звон стали, стоны умирающих. Но нет – лишь хруст сухих ветвей, эхо стремительных шагов. Я скрылся в песне, бежал, перепрыгивая узловатые корни. Я уже знал – впереди нет врагов из легенд, но вдруг другое зло напало на Нэйталари? Невозможно было себе его даже представить, – и от этого я мчался быстрей и почти нагнал ее.

Успел увидеть – Нэйталари одна, срывает с себя одежду, словно та душит ее. Кидается в воду, исчезает – и время становится бесконечным, песня теней тает вокруг меня, сейчас я отшвырну колчан и лук, брошусь вслед за ней, спасу! Но река расходится волнами, Нэйталари выныривает. Парит, преломленная течением, волосы плывут, качаются в потоке.

Я остаюсь на месте, невидимый – тени вновь смыкаются вокруг меня.

Потом я хотел уйти, но не смог. Смотрел, как Нэйталари сидит на берегу, разбирает мокрые пряди. Следил за ее движениями, ждал взгляда. Как мне помочь ей, как ее спасти?

Свети.

Голос источника расцвел в сердце, озарил весь мир серебряным звоном. И я протянул раскрытые ладони, позволил незримому свету соскользнуть с них. Легче ветра, он устремился к Нэйталари, окутал мерцающим покровом, озером раскинулся у ног. Мерцающие искры таяли на коже, заводи силы стекались в ладони.

Но этого мало. Так мне не спасти ее.

Нэйталари

Приоткрытая дверь скрипнула – ее тронул весенний ветер. Возле лица витал запах смолы, солнца, первых собранных трав. Зимой эти запахи будут бродить по дому, как тени, бросать на стены отблески лета, летние сны. Я устроилась на пороге, запрокинула лицо к свету, перевязывая сумку с подарками новым шнурком. Руки в этом тепле отогрелись, движутся плавно, послушно, не так, как...

– ...Напрасно ты видишься с ней. Знаешь ведь – блуждающие звезды опасны.

Тень Аташи захолодила согревшийся мир, упала на веки.

– Я ведь рассказывал тебе про Мельтиара.

Мир задрожал, когда он потянулся ко мне, кожи коснулся мертвенная, чужая стыль. Я не распахнула глаза. Не хотела видеть, что с ним.

Кто он.

Я вцепилась в котомку крепче, прыгнула с крыльца и помчалась в лес, с каждым рывком чувствуя за спиной все больше пристальных взглядов.

Вот уже все собрались, ожидая меня, осуждая – но я не обернулась. Лес поймал меня в объятия, закружил, тени и шорохи текли по коже, утешая. Песня источника, звучащая в речных водах и голос источника скрытого, волшебный его свет – сплетались новым сиянием в сердце, вместе с небом раскачивались над головой. Вновь мой сон, вновь мой побег – и воздух морозный, хрупкий. Я не успела замедлить движение, так и мчалась вперед, вперед, как мчится по небу моя звезда – и тьма раскрошилась, как лед на безмолвной, зимней воде, и я нырнула в самую ее глубину, захлебнувшись.

Очнулась – вокруг лучился холодный огонь, стены мерцали, облитые черным. Глубина вытолкнула меня в незнакомый дом, воздух вокруг искрил и пьянил, путал мысли. Я устроилась на краю чудной черной лавки, погладила гладкий край – ощущение, неузнанное, выскальзывало из под ладони. И тут появился он – совсем не такой, каким описывал Атеши, но я сразу узнала.

– Ты пришел отомстить? – Мой голос унесся ввысь, гулко ударил о стены, разбился, новыми искрами в воздухе зазвенел. Но Мельтиар словно не знал, о чем я говорю, забыл все, что случилось. Мы говорили о будущих битвах, и отзвуки дневного сражения стучали в запястьях раскалившейся кровью. В какой-то миг я услышала третий голос – голос пророка, искавшего меня, блуждавшего где-то в лесах, покинувшего дом, чтобы наш источник увидеть – и поняла наконец, это белый сон, настоящий, здесь – эхо будущего! Восторг захлестнул, подбросил высокой волной, и в этот миг я очнулась.

Вокруг протянулось прозрачное, звонкое утро, осыпанное инеем, оледеневшей росой. Дыхание мое клубилось часто, прерывисто; обжигающе, оглушительно выстукивало сердце. Сон, обещание битвы, пророчество об источнике – горело в крови, но чем ясней становились мысли, тем гуще, отчетливей саднила в душе досада. Я бесполезна для деревни, я не могу осветить жизнь наших звезд, поэтому выдумываю, что побывала в белом сне. Мечтаю стать ярче, чем я есть, хотя даже предназначение, с детства известное, до сих пор не исполнила.

Часть первая. Глава 6. Сердце леса. Осень

Эцэлэт

Я не был в деревне уже давно. Хэлми спрашивал, когда меня ждать, смотрел растревожено и печально, – должно быть, я казался ему безумней обычного. Я ответил: скоро не жди, отправляюсь на большую охоту, вернусь с крупной добычей.

Но уже который день не натягивал тетиву, не вынимал стрелу из колчана. Не искал следы на земле, не вслушивался в поступь обитателей леса, – бродил между скрытым источником и рекой. Было тихо, ни бед, ни напастей, и Нэйталари по-прежнему пряталась в ветвях старой ивы, не возвращалась домой, к Атеши и всем, кто ждал ее.

Дни сменяли друг друга: ночь расчерчивала листья изморозью, утро искрилось в ледяных каплях, день сиял осенним солнцем в просветах ветвей. Поздно вечером я приходил в охотничий домик, тихо дремлющий в глубине леса. Сейчас никто не ночевал там, кроме меня, – ни путники, ни охотники из соседней деревни.

Сегодня я вернулся раньше обычного, с закатом. Слишком долго пробыл у скрытого источника, слушал его напев, дышал глубиной. А когда очнулся, то с трудом смог подняться с земли – так заледенели ступни и руки. Голос стал хриплым от холода, даже петь было тяжело.

Добравшись до хижины, я растопил очаг, вытащил из-под лавки высокую бутыль с вином – ту, что принес в последний раз из деревни. Решил – отогреюсь немного и снова выйду в лес.

Тогда я понял, что Нэйталари рядом.

Я почувствовал ее приближение до того, как услышал шаги, и узнал поступь до того, как скрипнула дверь. А потом Нэйталари вошла на порог, замерла, озаренная пламенем, и я сказал первое, что пришло на ум:

– Надоело в лесу мерзнуть? Заходи, здесь тепло.

И запоздало понял, что она не одна.

Вместе с ней в дом вошел незнакомый мне человек в белой одежде. Все его движения были ломкими, он словно пытался разглядеть что-то или найти. Нэйталари стояла рядом с ним, собранная, напряженная как тетива.

– Это Тилани, – Нэйталари кивком указала на своего спутника. Голос ее звучал решительно, каждое слово – как шаг в пропасть. – Он пророк и пришел поговорить с тобой, потому что ты посвященный скрытого источника.

Посвященный скрытого источника! Эти слова звучали и звучали – я едва слышал свой ответ, едва замечал, что делаю. Ушел вглубь хижины, отыскал на полке еще две кружки, вернулся, сел за стол напротив пророка, рядом с Нэйталари. И все это время ее голос оставался со мной: «Потому что ты посвященный скрытого источника». Я был прав, она не такая как совет деревни, она чувствует, видит и к моему источнику приходила не просто так. Он ликовал сейчас – вдали, среди деревьев и вечернего сумрака – и в моем сердце. Он пел для нас.

Нэйталари поймала мой взгляд и тут же отвела глаза. Приняла протянутую кружку, сделала быстрый глоток. Оставалась напряженной, звенящей, ждала. Я заметил блеск металла – на коленях у нее лежал кинжал, она сжимала его левой рукой. Держала так крепко, словно в лесу притаились враги, и в любой миг могло начаться сражение.

Мне хотелось прикоснуться к ней – понять, что случилось, и каким она видит меня. Но я удержался, ведь главное было ясно и так.

Беда совсем рядом.

Я взглянул на пророка. Он сидел среди теней – огонь в очаге стал тише, темнота заливала стены. Я зажег свечу, и теплое озеро света растеклось по столу. Тилани словно ждал этого – подался вперед, крутанул чашку в ладонях и заговорил:

– Я видел вас обоих в пророчестве. – Его взгляд метнулся от меня к Нэйталари и обратно. – Скоро приплывут враги, те самые, из древнего предсказания. Источник Сердца Леса – и вы – сможете остановить их. Сможете что-то сделать.

Нэйталари крепче сжала кинжал. Свеча сияла чисто и ровно, пыталась разогнать ночь.

Враги из древнего предсказания.

«Приплывут и покроют мир пеплом. Чтобы звезды погасли и песни умолкли, придет ураган, сокрушающий скалы».

Я одним глотком допил вино – оно показалось мне горьким, как зола, – и спросил:

– Что мы должны будем сделать?

– Пока трудно... трудно понять. – Взгляд Тилани стал далеким, метался, искал что-то среди теней. – Пророчество было внезапным. Я видел вас, видел источник, видел еще других людей, но не могу понять, кто они. Я увидел, что враги близко, и сразу отправился в путь, сюда. Пришел в Сердце Леса, но там...

– Там никто тебя не слушал, – договорил я за него.

Тилани кивнул.

Даже пророка не стали слушать. Если бы вправду были посвященными источника – разве отмахнулись бы от его слов? Разве назвали бы меня обманщиком и безумцем? Если бы хотели услышать правду, разве стала бы Нэйталари прятаться в лесу?

Она заговорила, словно отвечая:

– Я ушла из деревни, потому что они не хотят меня слушать. – Ее голос был измученным, горьким, но звучал твердо. – Хотят только, чтобы я выбрала кого-нибудь... выбрала Атеши старшей звездой.

Я не удержался, накрыл ее запястье своей ладонью. Нэйталари обернулась – ее взгляд, как и чувства распахнулись передо мной. Одиночество, такое знакомое, жгучее, – но не среди презрения и жалости, а среди ложной любви и жадных ожиданий. Я должен был заговорить с ней раньше, я был ей нужен. Только я, скрытый источник и источник деревни готовы были понять ее.