Светлая княжна темного рода

Глава 1

Екатерина – бастард рода Меньшиковых, обладающая редкой светлой магией в семье, известной своими темными магами. Ей предстоит доказать, что она достойна возглавить род, несмотря на недоверие, заговоры и свою неопытность.

Я проснулась от того, что кто-то дергал меня за плечо.

— Вставай, спящая красавица! Ты же не забыла, что сегодня твой день рождения?

Застонала, натянула одеяло на голову и попыталась снова провалиться в сон. Но Лера, моя подруга, с кем мы на двоих снимали однушку, не сдавалась.

— Кать! Ты же сама говорила, что в девятнадцать лет жизнь начинается! А ты валяешься, как мешок с картошкой!

Я приоткрыла один глаз, зевая. За окном хмурилось серое небо, дождь стучал по подоконнику. Типичный питерский ноябрь.

— Жизнь начинается, — пробормотала, — но явно не в семь утра.

Лера фыркнула и бросила в меня подушкой.

— Вставай. Мы идем завтракать. А потом мой подарок.

Я сдалась, откинула одеяло и потянулась. В комнате было холодно — батареи в этой квартире грели ровно настолько, чтобы не замерзнуть насмерть. Ногой нащупала тапки, накинула толстовку и, зевая, поплелась в душ.

Лере в восемь нужно было убегать на пару, поэтому я смирилась с ранним подъемом.

На кухне меня ждали свежие круассаны, начиненные колбасой и сыром, и какао.

— Ммм, ты когда успела.

— Что там успевать, достать из морозилки и на десять минут в духовку.

Я согревала ладони о кружку какао.

— Ну и как ощущения? — Лера подперла подбородок кулаком. — Чувствуешь себя взрослой?

— О да, — я закатила глаза. — Особенно когда вспоминаю, что завтра сдача курсовой.

— Эх, ты…

Лера вытащила из сумки маленькую коробочку, перевязанную серебристой лентой.

— Держи, это тебе, с днем рождения!

Я развернула подарок. Внутри лежал старинный кулон — серебряная подвеска в виде крылатого солнца.

— Что это?..

— Бабушка говорила, это семейная реликвия, — Лера пожала плечами. — Но мне он всегда казался слишком пафосным. А тебе подойдет. Ты любишь такие вещички.

Я осторожно прикоснулась к металлу. От него будто веяло теплом.

— Спасибо, — улыбнулась и тут же нахмурилась. — Но я не могу принять что-то настолько ценное. Это же семейная вещь. Да еще такая старинная на вид.

— Да ладно тебе, — Лера махнула рукой. — Бабуля давно хотела его кому-то отдать. Говорила, что он должен «найти своего хозяина». Только не отдала, то ли не нашла кому, то ли не успела.

Я подняла кулон к свету. В лучах утреннего солнца крылатое солнце будто ожило, и на секунду мне показалось, что металл как-то странно засветился.

— Странно, — пробормотала я.

— Что? Ты так на него смотришь. Я рада, что понравился. — Лера довольно принялась за завтрак.

— Да, показалось. Он правда очень понравился, спасибо!

Я надела кулон на шею.

И в этот момент мир взорвался светом.

Огненная волна ударила меня в грудь, отбросив назад. Я вскрикнула, но звук собственного голоса тут же потерялся в оглушительном гуле. Пол под ногами исчез, и я падала, падала в белую бездну, где не было ни верха, ни низа.

— Лера!!!

Но подруги нигде не было.

В груди пекло, я поняла, что жжет кулон, судорожно вцепилась в него. Он пылал, как раскаленный уголь, но не обжигал пальцы. Вместо боли сквозь кожу проникало странное тепло, будто кто-то вливал мне в вены жидкий солнечный свет.

И вдруг падение прекратилось. Я рухнула на что-то твердое, громко застонав. Все ребра болели от такого падения.

Я открыла глаза.

И застыла.

Вокруг не было ни подруги, ни нашей кухни, ни Питера.

Я лежала посреди леса, но такого, какого никогда не видела. Деревья здесь были выше, темнее, их кроны сгущались высоко надо мной. Воздух был чистым и свежим, наполненным незнакомыми ароматами.

— Что за…?

Я вскочила, оглядываясь. Кулон на ее шее все еще светился слабым золотистым сиянием.

— Эй! — крикнула во весь голос. — Кто-нибудь!

В ответ ничего. Лишь шелест листьев от легкого дуновения ветра.

Из-за деревьев вышли трое. Двое мужчин в темных, почти монашеских одеждах, с капюшонами, скрывающими лица. А между ними женщина в длинном платье и накидке, будто сошла с экрана телевизора с историческим фильмом.

— Нашли, — произнесла женщина.

Один из мужчин шагнул вперед.

— Екатерина Меньшикова?

Я отпрянула.

— Что? Нет, я…

— Бастард, — женщина усмехнулась. — Но я вижу кровь меньшиковых, ее не спрячешь.

Она взмахнула рукой.

И тьма накрыла меня с головой.

Последнее, что я успела подумать перед тем, как сознание уплыло:

«Что за чертовщина?!»

Глава 2

Тьма медленно отступала, уступая место размытым силуэтам и приглушённому свету. Я застонала, пытаясь пошевелиться, но руки и ноги не слушались, будто кто-то заковал меня в невидимые цепи.

— Очнулась? — раздался холодный женский голос.

Я резко открыла глаза.

Высокие своды старинного зала, тёмные деревянные стены с резными узорами, факелы, бросающие тревожные тени. Я лежала на каменном полу, а вокруг стояли люди в длинных одеждах, напоминающих боярские кафтаны, но с явно странными символами. Что-то не припомню такие.

— Где я? Кто вы такие?! — попыталась подняться, но голова закружилась, я села, прикрыв глаза, пытаясь сосредоточиться и выровнять дыхание.

Женщина, та же самая, что говорила со мной в лесу, приблизилась. Её тёмные волосы были собраны в строгую косу. Взгляд такой надменный. Смотрела на меня с таким презрением, но я ее впервые видела. Слышала я про костюмированные игры, только я ни в каких никогда не участвовала… И это не объясняет того, как я попала в тот лес.

— Ты в родовом поместье Меньшиковых, бастард. А я — княгиня Ольга Меньшикова, глава рода.

— Это шутка такая? Розыгрыш? — прошептала я, сжимая кулон на шее. Он всё ещё был тёплым. Родовые поместья, бастард… слово-то какое… глава рода. Последнее она проговорила так, будто минимум королева здесь. Царица.

— Шутка? — она усмехнулась. — Ты думаешь, мы стали бы тратить силы на какую-то шутку?

Один из мужчин, высокий и мрачный, с бородой и шрамом через глаз, шагнул вперёд.

— Она даже не знает, кто она, Ольга. Какой толк нам от неё?

Княгиня Ольга подняла руку, и он замолчал.

— Незаконнорожденная дочь моего покойного брата. И, судя по тому, как светится этот амулет на ней — носительница магии. Если бы ее нашли наши враги…

Я почувствовала, как по спине побежали мурашки. Отца я вообще не знала, мама никогда не говорила о нем. Всё остальное я благополучно пропустила мимо ушей.

— Мой отец… умер?

— Да. Десять лет назад.

— Но… как я здесь оказалась? Зачем тогда вы меня искали?

— Затем, что ты здесь. Он говорил, что тебя никогда никто не увидит, и вот ты здесь! Этот кулон — ключ. Он принадлежал нашей семье, но был утерян. Видимо, ты даже не подозревала, что держишь в руках артефакт.

Я опустила взгляд на украшение Леры.

— Это не мой кулон, мне его подарили. Вместо меня должна быть другая. Она подарила его мне…

— Она для нас не важна, кулон активировался только на том, в ком течет кровь рода Меншиковых. — холодно ответила Ольга.

— Достаточно разговоров, — внезапно сказал бородатый мужчина. — Если она действительно из нашего рода, пусть докажет.

Княгиня кивнула.

— Григорий прав. Испытание кровью. Последнее доказательство.

Двое слуг схватили меня за руки, рывком подняли на ноги и потащили к массивному каменному столу в центре зала. На нём лежал странный предмет, чёрный кинжал с рукоятью в виде змеи.

— Что вы собираетесь делать?! — вырвалось у меня. Что-то мне это совсем не нравилось. Я дернулась, но меня крепко держали.

— Проверить, чья в тебе кровь на самом деле, — ответила Ольга. — Если ты говоришь правду и ты не та, кого должен был привести амулет, кинжал убьёт тебя. Если нет… тогда мы решим, что с тобой делать дальше.

«Чёрт, чёрт, чёрт…»

Кинжал поднесли к моей ладони.

— Кровь Меньшиковых, явись! — провозгласила Ольга.

Лезвие впилось в кожу. Я вскрикнула от резкого укола.

Но вместо крови… из раны полился свет. Я ошалело уставилась на свою ладонь.

Видимо, это совсем не то, что эти ненормальные ожидали увидеть, потому что раздались крики:

— Светлая магия… В нашем роду?!

— Это проклятие!

— Она Светлая!

— Она не может остаться!

Княгиня Ольга смотрела на меня с ненавистью.

— Тише! — её голос разрезал шум. — Совет рода примет решение.

В помещении стало как-то многолюдно, появились другие, мужчины и женщины, какие-то дети. В странной одежде, шептали что-то между собой. Я стояла, сжимая окровавленную ладонь, чувствуя, как странная энергия пульсирует в моих жилах. Рана не болела, я ее не чувствовала. Может, я сплю? Потрогала указательным пальцем другой руки, ранка затянулась мгновенно, словно ее и не было. Если бы не кровь, я бы так и решила.

Наконец, Ольга объявила:

— Екатерина остаётся. Но под надзором. Если она окажется слабой… её уничтожат. Григорий, будешь за ней присматривать.

Бородатый мужчина, Григорий, склонил голову.

Меня отвели в небольшую комнату с узким окном и деревянной кроватью, больше похожей на лавку. Григорий стоял в дверях, скрестив руки.

— До завтра тебя не потревожат. Ты даже не представляешь, в какую игру ввязалась, когда решила вернуться в род, бастард.

— Я вообще ничего не понимаю! — вырвалось у меня. — Никуда я не хотела возвращаться и вообще про вас впервые слышу. Почему вы все так ненавидите меня?

Он усмехнулся.

— Светлая… — сказал это так, словно плюнуть в меня хотел.

— И что?

— Потому что свет разрушает тьму. А тьма — это сила Меньшиковых.

— Так верните меня обратно! Не знала отца и его родственников и не буду знать! — Я выкрикнула, сделав шаг вперед.

Я хотела сказать ещё что-то, но в этот момент за спиной бородача появилась еще одна фигура.

Напротив меня стоял молодой парень в чёрном кафтане, с высокомерным взглядом и тонкими губами.

— А, вот и наша «светлая надежда», — проговорил он язвительно.

— Княжич Артём, — Григорий нахмурился. — Тебе здесь нечего делать.

— Наоборот, — княжич обошел его и шагнул ко мне. — Я пришёл посмотреть на ту, что собирается разрушить наш род до конца.

Его пальцы сжали мой подбородок.

— Ты не продержишься и недели. В тебе нет ничего от нашего рода. Грязная кровь, матушка права. Мой дядя тебя скрывал из-за своей связи со Светлой? Из какого рода твоя мать? Какой род она опозорила твоим рождением?

Глава 3

Тяжёлая дубовая дверь в трапезную будто вобрала в себя всю немую ненависть рода. Когда я зашла вслед за Григорием, десятки глаз уставились на меня. Колючих, враждебных взглядов. Шёпот, который секунду назад наполнял зал, разом смолк, оставив лишь звенящую тишину.

Григорий грузно указал мне на скамью в самом конце длинного стола. Я поплелась туда, чувствуя, как взгляды впиваются мне в спину. Воздух здесь был другим, не лесным, свежим, а спёртым, пропахшим дымом, воском и чем-то старым, затхлым.

Передо мной поставили глиняную миску с какой-то похлёбкой и кусок чёрного хлеба. Еда выглядела съедобно, но аппетита не было ни капли. Я машинально взяла ложку, и в тот же миг сидевший напротив меня юноша, тот самый наглый князь Артём, с отвращением отодвинул свою миску.

— Тьма не терпит света даже за своим столом, — громко, на всю трапезную, произнёс он. — От одного её присутствия пища черствеет.

Несколько человек по обе стороны от него с одобрением зашумели. Кто-то фыркнул. Женщина постарше крепче сжала свою ложку и отодвинулась, будто я была заразной.

Я опустила глаза, чувствуя, как горячая волна стыда и гнева подкатывает к горлу.

Внезапно гул стих. Все разом встали, кроме меня. Я опомнилась и поднялась последней, когда в зал вошла Княгиня Ольга. Она прошла к высокому столу на возвышении, где сидели самые старшие члены семьи, и заняла центральное место.

Её холодный взгляд скользнул по залу и на мгновение задержался на мне. В нём не было ни капли тепла, лишь тяжёлая, неоспоримая власть.

Трапеза продолжилась, но напряжение не спадало. Я пыталась есть, но каждый мой глоток давался с трудом под аккомпанемент враждебного молчания.

После обеда Григорий повёл меня по длинным, мрачным коридорам.

— Ты должна предстать перед Старейшиной, — бросил он через плечо, не оборачиваясь. — Бабушка Зоя. Мать покойного князя. Твоя… бабка.

Сердце ёкнуло. Единственный человек, который, по словам Григория, настоял на том, чтобы меня не убили сразу.

Мы остановились у двери, завешанной чёрными тканями с вышитыми серебром оберегами. Григорий постучал, и изнутри раздался тихий, но властный голос:

— Войди. Одна.

Я откинула тяжёлую ткань и вошла. Комната была небольшой, заставленной свечами. Их пламя отбрасывало дрожащие тени на стены, уставленные свитками и странными сушёными травами. И в центре этого всего, в глубоком кресле, сидела она.

Она была очень стара, кожа словно сморщенный сухой пергамент. Но глаза… глаза были живыми и пронзительными, цвета старого золота. Они изучали меня с ног до головы, и мне стало не по себе.

— Подойди ближе, дитя, — проскрипела она.

Я сделала несколько шагов, замирая под её взглядом.

— Так ты и есть та самая… Екатерина. Плод греха моего сына, — она покачала головой, и в её голосе послышалась не злоба, а странная печаль. — Он всегда был импульсивным. Любил то, что ему запрещено.

— Я… я не знала его, — прошептала я.

— Знаю. И он не знал о тебе. Иначе… — она не договорила, махнув иссохшей рукой. — Покажи свою руку.

Я протянула ей ладонь с уже затянувшейся, но всё ещё заметной раной от кинжала. Она провела по ней пальцами, и я почувствовала лёгкое покалывание.

— Свет. Чистый, неиспорченный. Какой парадокс… — она подняла на меня взгляд. — Ты понимаешь, почему они ненавидят тебя?

— Потому что я не такая, как они.

— Потому что ты живое напоминание об их слабости, — поправила она резко. — Наш род чахнет. Сила Тьмы иссякает с каждым поколением. Мы становимся тенями от самих себя. Род беднеет. Им скоро есть будет нечего, да ты и сама заметила это на скудном обеде. Надежды на воскрешение силы рода иссякли со смертью моего сына. Ведь он не принес клану наследников, в отличии от его плодовитой сестры. Ольга слаба. Не может удержать силу рода… А тут являешься ты — с силой, которой у нас никогда не было и быть не могло. Они боятся тебя. А что нельзя контролировать, то стараются уничтожить.

— Но зачем тогда меня держать здесь? — вырвалось у меня. — Княгиня Ольга… она выглядит так, будто готова сама меня придушить.

Старуха усмехнулась, и её смех звучал как сухой шелест листьев.

— Ольга? Да, она правит. Но лишь потому, что после смерти моего сына не осталось наследника. Она его сестра. Сильная, умная, беспощадная. Но её власть… шатка. Она держится на страхе и интригах. А ты… — её глаза блеснули. — Ты — прямое доказательство того, что кровь моего сына течёт в жилах другого. Незаконнорожденная? Да. Но ты его плоть и кровь. И твоя сила, какой бы чужой она ни была, может быть единственным, что спасёт нас от забвения.

Я замерла, пытаясь осознать услышанное.

— Вы хотите сказать… что я могу… претендовать на главенство?

— Могла бы, — подчеркнула она. — Но этого не случится никогда. Никогда за всю историю Меньшиковых родом не правила женщина со светлой магией. Это против самой нашей природы. Самих основ. Ольга знает это. Она ненавидит тебя не только как угрозу своей власти, но и как оскорбление всему, во что она верит. Она будет пытаться сломать тебя или убить, сделав вид, что это была случайность. Её сторонники тоже.

Она откинулась на спинку кресла, внезапно выглядев очень уставшей.

— Я стара и не могу тебя защитить. Я лишь дала тебе шанс. Теперь всё зависит от тебя. Докажи, что твоя сила не проклятие, а дар. Выживи. Стань сильнее. И тогда, возможно, род увидит в тебе не угрозу, а надежду.

Дверь тихо приоткрылась, и появилась тень Григория. Время вышло.

Я поклонилась и пошла к выходу, голова шла кругом от услышанного.

— И, дитя, — окликнула меня женщина. Я обернулась. — Этот кулон… он выбрал тебя не просто так. Он чувствует в тебе то, чего мы все слепы видеть. Не теряй его. Не позволяй его отобрать у тебя.

Я сжала амулет в ладони, чувствуя его тепло.

Выйдя в коридор, я столкнулась с самой Ольгой. Она стояла неподвижно, словно высеченная из тёмного мрамора, её взгляд был ледяным.

Глава 4

Меня разбудили до рассвета. В комнату без стука вошли две молчаливые служанки с каменными лицами. Они не сказали ни слова, просто молча облачили меня в тяжёлое чёрное платье из грубого бархата, с длинными рукавами, скрывающими кисти рук. Ткань была холодной и неприятной на ощупь, будто сплетённой из самой тьмы. Затем они расплели мои волосы и убрали их с шеи. Я попыталась поймать взгляд одной из них, но она смотрела куда-то сквозь меня, словно я была призраком.

Сердце бешено колотилось. Григорий сказал, сегодня должен был состояться обряд инициации. Формальное признание меня частью рода, пусть и на птичьих правах. Но все, от Григория до последнего слуги, смотрели на это как на казнь. Испытание, которое я не должна была пережить. У меня не было времени принять или понять, что со мной будет.

Меня провели по коридорам в самое сердце поместья, в Круглый Зал. Здесь не было окон, лишь факелы освещали пространство. В центре зала на полу был выложен из чёрного камня огромный круг, испещрённый серебряными рунами, которые светились тусклым, зловещим светом.

Вокруг круга стояли все члены рода, кто был в поместье. Молчаливые, замершие в своих тёмных одеждах, они были похожи на собрание воронов, ожидающих гибели своей жертвы. Впереди всех стояла Ольга, её лицо было невозмутимой маской, но в глазах читалось холодное любопытство хищника. Рядом с ней Артём, с едва заметной усмешкой на губах.

Григорий вышел ко мне. Его лицо было сурово.

— В центр круга. Не выходи, пока обряд не завершится. Что бы ни случилось.

— А что… должно случиться? — прошептала я, чувствуя, как подкашиваются ноги.

— Тень проверит тебя. Если в тебе есть сила Меньшиковых, даже искорёженная твоим… светом, ты выдержишь. Если нет… — он не договорил, лишь толкнул меня в спину по направлению к зловещему сиянию рун.

Если нет, то моим последним в жизни воспоминанием станет кучка сумасшедших.

Я сделала шаг внутрь круга. Воздух внутри был густым, сладковато-приторным, им было тяжело дышать. Камень под ногами оказался ледяным, холод проникал сквозь тонкую подошву домашних тапок, в которых я перенеслась сюда.

Ольга подняла руки.

— Начинаем! Род Меньшиковых, внемли! Пред нами дитя тени, рождённая во свете! Да явится к нам Дух-Хранитель рода и свершит свой суд!

Факелы погасли разом, погрузив зал в абсолютную, давящую тьму. Я вскрикнула от неожиданности. И тогда из самых глубин круга, из межкамья, выползла Тень.

Это не было отсутствием света. Это была сама материя тьмы, живая, плотная, пульсирующая. Она поднималась, принимая форму не то гигантской собаки, не то волка, но с слишком длинными лапами и пустыми глазницами, в которых мерцала холодная ненависть. От неё веяло могильным холодом и древним злом.

Она издала звук, от которого кровь стыла в жилах, тихий, скрежещущий шепот, будто тысячи голосов шептали сразу.

Чужая… Светлая…

Она двинулась на меня.

— Нет! — закричала я, отступая к краю круга, но невидимая стена отбросила меня назад, в центр. Руны вспыхнули ярче, удерживая меня внутри этого адского ринга.

Тень прыгнула.

Инстинкт самосохранения оказался сильнее всех приказов. Я вскинула руки, чтобы закрыться, и внутри меня что-то взорвалось.

Из моих ладоней хлынул ослепительно-белый свет. Он был слепящим, яростным, абсолютно неуправляемым. Он ударил в Тень, и та взревела от ярости и осквернения. Свет не уничтожал её, а будто выжигал, заставлял дымиться и корчиться, причиняя невыносимую боль.

Но свет не слушался меня! Я не могла им управлять. Он бил хаотично, слепо, отражаясь от стен круга и ударяя уже по мне самой. Я чувствовала, как моя же сила обжигает кожу, сжигает платье. Я пала на колени, пытаясь сдержать этот дикий, безумный поток, сжать его в кулаки, но он вырывался, как живой, рвущийся на свободу.

Зал взорвался криками. Кто-то закричал: «Казнить её!». Ольга что-то приказывала, но её голос тонул в хаосе.

Тень, обезумев от боли, собралась для нового прыжка. Её клыки из чистой тьмы были в сантиметре от моего лица. Я зажмурилась, понимая, что это конец.

И в этот миг всё изменилось.

Темное стекло сводчатого потолка рухнуло вниз, осыпая всех мелкими осколками. Они не были острыми, я видела как рассыпается закаленное стекло. Здесь эффект был таким же.

Раздался грохот и в пролом ворвался вихрь ослепительного пламени и света, но не моего, а сфокусированного, могучего. Из огненной бури спикировал человек. Он приземлился на одно колено между мной и Тенью, щит из чистого огня взметнулся перед ним, приняв на себя удар существа.

Тень отшатнулась с оглушительным воплем, её форма заколебалась, не в силах вынести чистую, агрессивную энергию пламени.

Я опешила, задыхаясь. Пришелец выпрямился. Это был мужчина в тёмном, но элегантном кафтане, расшитом золотом, изображающим языки пламени. Его волосы были цвета воронова крыла, а глаза… глаза горели ярким золотом, как два солнца. В них читалась невероятная сила и уверенность.

— Зарев! — прошипела Ольга, и в её голосе впервые прозвучала неподдельная ненависть. — Ты посмел войти в наше святилище?!

Он проигнорировал её. Его взгляд скользнул по мне, оценивающе, на секунду задержавшись на моём кулоне, который пылал в унисон с его силой. Потом он повернулся к Тени.

— Не время для этой игры, — его голос был низким и властным. Он щёлкнул пальцами.

Пространство вокруг Тени сжалось и вспыхнуло алым пламенем. Чудовище тьмы взвыло и, не выдержав мощи, растворилось, будто её и не было.

В зале воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь хрустом осколков под ногами и моим прерывистым дыханием.

Незнакомец обернулся ко мне. Он не предложил руку, не выразил сочувствия. Его лицо оставалось холодным и нечитаемым.

— Неуправляемая сила верная смерть клана, — произнёс он, и его слова прозвучали как приговор. — Ты играешь с огнём, девочка. В буквальном смысле.

Он бросил последний уничижительный взгляд на собравшихся Меньшиковых, на бледное от бешенства лицо Ольги.

Глава 5

Тишина в Круглом Зале была ощутима. Она длилась, возможно, всего пару секунд, но показалась вечностью. Вечностью, наполненной немой яростью, страхом и ненавистью, которые висели в воздухе и давили на меня сильнее любой физической силы.

Я всё ещё стояла на коленях, прижимая ладони к холодному каменному полу. Одежда сильно подпалилась моим собственным огнем. В горле першило от гари, а в ушах стоял оглушительный звон.

Ничтожество… Угроза…

Эти слова я читала в каждом обращённом на меня взгляде.

Первой пришла в себя Ольга. Её лицо, искажённое яростью, побелело. Она сделала шаг вперёд.

— Вязать её! Немедленно! Заговор с Заревыми очевиден! Она привела его сюда, чтобы осквернить наше святилище!

Это было настолько абсурдно, что у меня даже не нашлось сил возмутиться. Слуги в тёмных ливреях бросились выполнять приказ.

— Постойте!

Голос Григория прозвучал негромко, но с такой железной авторитетностью, что слуги замерли на полпути. Он перекрыл собой дорогу ко мне.

— Это был не сговор, Ольга Васильевна, — произнёс он, обращаясь к ней с подчёркнутой формальностью. — Все мы видели. Её сила вышла из-под контроля. Она едва не сожгла саму себя. Зарев воспользовался моментом, чтобы нанести нам оскорбление. Не более.

— Он вломился сюда по её зову! — закричал Артём, выходя вперёд. Его глаза блестели от возбуждения и жажды расправы. — Эта… светлячка не выдержала испытания и призвала на помощь врага! Закон ясен — смерть за предательство!

— Какой зов? — парировал Григорий, не удостаивая племянника взглядом. Его глаза были прикованы к Ольге. — Она кричала от боли и страха. Как любая необученная девчонка. Зарев мог находиться у стен поместья, выжидая момент для демонстрации силы. И он его получил. Убив её, мы не докажем свою мощь. Мы лишь выполним его план, уничтожим своего и станем еще слабее.

Ольга сжала губы. Её взгляд метнулся от моего испуганного лица к бесстрастному лицу Григория. Другие перешёптывались, явно не готовые к столь стремительному развитию событий. Убить бастарда в ходе ритуала одно. Казнить по надуманному обвинению в предательстве, не имея доказательств, перед лицом всего рода — другое. Это даже я понимала.

В этот момент в дверях зала появилась фигура, опирающаяся на посох. Седой мужчина еле шел, но все замолчали и расступились перед ним. Его не было на обряде, но он явно знал, что что-то пошло не так. Он медленно обвел взглядом пролом в потолке, опалённый круг, меня на коленях, разгневанную Ольгу.

— В мои годы столько шума только к смерти, — сказал он. Его авторитет был непререкаем, даже для правящей княгини. — Объяснитесь. Кратко.

Ольга, с трудом сдерживая ярость, изложила свою версию: провал, появление Зарева, её уверенность в сговоре.

Григорий молчал, давая ей выговориться.

Когда Ольга закончила, старик медленно покачал головой.

— Глупости. Дмитрий Зарев — циник и прагматик. Он не стал бы рисковать собой ради бастарда, в котором нет никакой пока ценности. Он явился, чтобы унизить нас. И ему это удалось. — Он перевел тяжёлый взгляд на меня. — Девчонка не виновата, что оказалась слаба и неумела. Виноваты те, кто не смог её подготовить и обеспечить безопасность обряда.

Это был удар прямо по Ольге. Та побледнела ещё больше.

— Но обряд провален! — воскликнул Артём. — Она не принята!

— Обряд прерван вражеским вмешательством, — поправил его старик ледяным тоном, заставив юношу смолкнуть и потупить взгляд. — Его нельзя считать ни проваленным, ни завершённым. — Он помолчал, давая своим словам просочиться в сознание собравшихся. — Решение будет за Советом старейшин. После того, как мы оценим ущерб и обсудим ответ Заревым. А пока… — он ткнул посохом в мою сторону, — отведите её обратно в комнату. Пусть Григорий обучает ее.

Меня подхватили под руки уже не так грубо и повели из зала. Я видела, как Ольга бросает на старика взгляд, в котором кипела бессильная ярость. Её власть была не абсолютна, и она только что получила тому публичное подтверждение.

Меня бросили в моей комнате, приказав «не высовываться». Я слышала, как щёлкнул замок. Я была снова в заточении, но на этот раз по соображениям «безопасности».

Я рухнула на кровать, вся дрожа. Я смотрела на свои руки. Они всё ещё пощипывали, и по коже бегали золотистые искры, отголоски вышедшей из-под контроля силы. Я едва не умерла. Меня едва не казнили. Меня спас враг этих людей, чтобы затем унизить.

И сквозь весь этот ужас и хаос в голове стучала одна навязчивая мысль, повторяющая слова того, кто называл себя Дмитрием Заревым:

«Неуправляемая сила — верная смерть»

Он был прав. Я не знала как с этим обращаться. То, что я действительно попала в какой-то другой мир, я уже уверовала. Первая же попытка попытаться самостоятельно там в круге подчинить свои способности едва не привела к катастрофе.

Я сжала кулон на шее. Он был тёплым, почти горячим, словно вобрав в себя остатки энергии. Он привёл меня сюда. Он был ключом.

Теперь он должен был стать и щитом. И оружием.

Я закрыла глаза, впервые не сожалея о прошлом, а думая о будущем. Я должна была научиться контролировать этот свет. Не для того, чтобы угодить Меньшиковым. Не для того, чтобы доказать им что-то.

А для того, чтобы выжить. И чтобы однажды никто, ни Ольга, ни Артём, ни даже этот загадочный Дмитрий, не посмел смотреть на меня свысока.

Глава 6

Мой новый распорядок дня стал очень насыщенным, приправленным магией и ядом семейных обедов.

Утро начиналось с того, что меня будили те же безмолвные служанки на рассвете. Они приносили простую еду: овсяную кашу, чёрный хлеб, иногда тушёные овощи. Никаких изысков для бастарда. Затем меня вели в отдалённый, полуразрушенный флигель позади главного здания, который Григорий скупо назвал тренировочным залом. На самом деле это была огромная пустая комната с голыми каменными стенами, на которых остались тёмные, обугленные пятна и глубокие борозды, следы чужой магии.

Именно здесь проходили наши уроки.

— Концентрируйся, — гремел голос Григория, отдаваясь эхом под сводами. Он стоял в стороне, скрестив руки на груди, наблюдая за моими жалкими попытками. — Магия — это воля. Ты должна приказать ей, а не упрашивать.

Передо мной на полу лежал кусок грубого, тёмного камня, испещрённый рунами — учебная мишень.

— Я… я пытаюсь! — сквозь зубы проговорила я, чувствуя, как внутри меня копится знакомое тепло. Оно было похоже на солнечный свет, согревающий кожу в холодный день. Но как только я пыталась вытащить его наружу, направить, оно становилось диким, ослепляющим, болезненным.

Из моих ладоней вырвалась очередная золотистая вспышка. Она ударила в камень не в центр, а сбоку, отрикошетила и с шипением опалила стену, оставив ещё одно светлое пятно среди тёмных.

— Не пытайся! — рявкнул Григорий, заставляя меня вздрогнуть. — Делай! Ты мыслишь как человек. Как существо из твоего мира. Здесь иначе. Здесь всё — энергия. Ты должна чувствовать её, а не думать о ней.

Каждый урок заканчивался одинаково. Я была измотана до предела, магия забирала энергию, от усталости я валилась с ног. Моя магия не просто не слушалась. Она словно боялась этого места, этой давящей атмосферы тени, сопротивлялась ей всеми силами. А тень, в свою очередь, отвечала ей взаимной ненавистью.

В полдень меня вели в трапезную. Это было самым тяжёлым испытанием.

Большой дубовый стол, за которым собиралось человек тридцать, был разделён на иерархические зоны. Во главе сидела Ольга и ближайшие старейшины. Чуть ниже — Артём и другие молодые члены рода, смотревшие на меня с одинаковым презрением. И на самом дальнем конце, у выхода, — я.

Моё появление каждый раз встречалось ледяным молчанием. Разговоры затихали, все принимались усиленно есть, демонстративно отворачивались. Я слышала за своей спиной сдержанные смешки, шипение: «светлячок», «пятно на репутации рода», «скоро её не станет».

Ольга никогда не обращалась ко мне напрямую. Но её взгляд, холодный и оценивающий, скользил по мне каждый раз, словно она вычисляла самый уязвимый момент для удара.

Как-то раз я не удержала тяжёлый глиняный кувшин с квасом. Он выскользнул из моих ослабленных после тренировки рук и разбился с громким треском, забрызгав пол и скатерть.

В трапезной воцарилась мёртвая тишина.

— Ни на что не годна, — громко, на всю залу, произнёс Артём, откладывая ложку. — Даже посуду нормально держать не может. Какой от тебя толк, бастард?

Я покраснела до корней волос, чувствуя, как горят щёки. Я молча стала собирать осколки, стараясь не смотреть ни на кого.

— Артём, довольно, — неожиданно раздался спокойный голос одного из старейшин. — Все бывают неловки.

Это было не защитой меня, а скорее напоминанием о том, что даже унижать надо с достоинством. Но и это было уже чем-то.

Единственным лучом света в этом царстве тьмы стали мои вечерние визиты к бабушке Зое.

Мне разрешили навещать её через день, под предлогом изучения истории рода. На самом деле, эти встречи были спасением.

Её комната стала моим убежищем. Здесь пахло не холодным камнем и страхом, а сушёными травами, воском и старой бумагой. Она позволяла мне сидеть на маленькой табуретке у её кресла и расспрашивала о моей жизни «там».

— А эти… машины, — произносила она, с трудом выговаривая незнакомое слово, — они и правда движутся без лошадей? Силой горящей жидкости?

— Да, бабушка, — кивала я.

— И все люди носят такие же яркие одежды, как ты рассказываешь? И женщины ходят в такой одежде? И правда, что можно поговорить с человеком на другом конце света через маленькую коробочку?

Её вопросы были бесконечны. Она слушала, широко раскрыв свои старческие, но такие живые глаза, и качала головой то ли в ужасе, то ли в восхищении.

— Удивительный мир, — говорила она в конце. — Без магии, но могучий. И ты в нём жила. Ты сильна, дитя. Сильнее, чем думаешь. Не всякий смог бы пережить такой разрыв.

Она никогда не спрашивала, хочу ли я вернуться. Но как-то раз, когда я особенно ярко описывала ночной Питер с его огнями, она положила свою сухую, легкую как перо руку мне на голову.

— Тоска — это тоже сила. Её можно обратить в огонь, который будет жечь твоих врагов. Не забывай прошлое.

В одну из таких встреч я не выдержала и спросила:

— Бабушка Зоя… почему вы все так боитесь света? Почему это… плохо?

Она надолго задумалась, глядя на язычки пламени в камине.

— Страх всегда происходит от непонимания, дитя. Наш род веками строил свою силу на тени, на тайне, на умении прятаться и наносить удар из темноты. Тьма это сущность нашей магии, мы рождаемся с ней и умираем. Когда придет время ты узнаешь другие кланы. Увидишь, как сильна магия. В нашем роду остались лишь… отголоски магии. Мы ослабели настолько, что любой клан может прекратить наше существование, если только захотят.

Она посмотрела на меня.

— Ты сильна, и я вижу в тебе будущее нашего рода. Придет время и ты…

— Пора. — дверь открылась и Григорий басом прервал ее.

— До завтра, бабушка Зоя. — Я улыбнулась ей и поплелась за мужчиной.

— Ольга тебя вызывала. — угрюмо проговорил он, не поворачиваясь.

Внутри всё упало. Что от меня хочет глава клана Меньшиковых?

Глава 7

Через две недели мои попытки укротить свет в том флигеле удавались всё лучше. Григорий оказался отличным учителем. Он повторял, что магия очень сильная, и если я совладаю с ней безупречно, то окажусь не хуже отца. Его я не знала, но Григорий рассказывал мне о нем.

Вскоре по поместью поползли тревожные и оживлённые слухи. Приближался Совет кланов. Нечто вроде дипломатического приёма, на котором самые влиятельные магические кланы России собирались для обсуждения дел, представления наследников, совершения сделок и договорных браков. Я толком не понимала почему придавали ему такое большое значение, но по тому, как суетилась прислуга, как Ольга часами пропадала в кабинете со старейшинами, а Артём оттачивал новые заклинания, было ясно — событие значимое.

Меня эта суета касалась лишь косвенно. Мне было приказано «не позорить род» и оставаться в своих покоях. Все уехали еще час назад, а я надеялась на спокойный тихий вечер и уже смирилась с ролью затворницы, когда ко мне в комнату вошла не служанка, а личная камеристка Ольги.

— Княгиня приказала подготовить тебя, — отрезала она, окинув меня уничижительным взглядом. — Твоё присутствие на Совете необходимо.

Я онемела от удивления.

— Но… почему?

— Приказ не обсуждается, — парировала она и, не церемонясь, принялась рыться в моём скудном гардеробе, выбрав самое простое и тёмное платье, какое только нашла — длинное, с высоким воротом, без единого намёка на отделку. — И надень это. И попытайся не открывать рта без указания.

Причина такой «милости» вскрылась позже, когда меня привезли на Совет. Это было отдельное здание, я не выбиралась за пределы поместья Меньшиковых, поэтому не представляла себе, как выглядит город в котором теперь живу. Однако в потемках из экипажа тоже не сильно всё разглядишь. Меня как будто специально везли какими-то темными переулками, хотя я видела вдалеке освещенные улицы и даже мост.

Я вошла в зал и все взгляды устремились на меня.

Я была экспонатом. Доказательством.

Доказательством того, что Меньшиковы так сильны и уверены в себе, что могут позволить себе держать в стенах своего дома носительницу светлой магии. Живой трофей, демонстрирующий их мощь и контроль.

Зал был полон. Представители других родов чинно прогуливались, общаясь. Их одежды были богаче и изысканнее, чем у Меньшиковых, у некоторых преобладали тёмные, глубокие цвета — иссиня-чёрные, багровые, изумрудно-тёмные. Магия здесь витала в воздухе, густая и разнородная, щекочущая кожу. Я чувствовала лёгкое головокружение от такого обилия силы вокруг. Григорий меня об этом предупреждал, как и говорил, что мне еще рано встречаться с другими кланами. Нужно научиться ставить блоки, закрываться от чужой магии, от тяжелого ощущения незнакомой силы.

Я старалась держаться в тени колонн, надеясь переждать. Я видела, как Ольга с сладкой улыбкой общалась с главой рода Чернооких, высоким сухопарым мужчиной с жёстким взглядом. Видела, как Артём важно беседовал с кем-то из молодых Волховых. Я училась распознавать их символику. Одежда каждого клана была украшена родовыми узорами, и это первое, чему меня учили в теории.

И тогда я увидела его.

Дмитрий Зарев стоял у камина, непринуждённо беседуя с парой пожилых магов. Он был одет в тёмно-бордовый камзол, расшитый сложным золотым узором, напоминающим потрескивающие языки пламени. Он выглядел так, будто был хозяином этого приема, а не гостем как все. Его присутствие было таким же ярким и доминирующим, как тогда, в Круглом Зале.

И его взгляд, золотой и пронзительный, уже был устремлён на меня.

Я замерла, как кролик перед удавом. Он что-то сказал своим собеседникам, те кивнули и отошли. Не спеша, с грацией большого хищника, он начал двигаться ко мне через зал. Люди расступались перед ним, одни с подобострастием, другие с нежеланием стоять на его пути из страха.

Я оглянулась, ища спасения, но Григорий лишь внимательно наблюдал за происходящим с другого конца зала, не делая ни единого движения, чтобы вмешаться. Это тоже было частью плана?

Зарев остановился передо мной. Он был выше, чем я помнила. От него исходило лёгкое тепло.

— Княжна Меньшикова, — произнёс он, и его голос был бархатным, почти ласковым, но в нём сквозила лёгкая, язвительная насмешка. — Вы выглядите…довольно живой. Рад видеть, что моё скромное вмешательство не прошло даром.

— Не могу сказать, что обязана вашему вмешательству. Вы пришли не спасать меня, а унизить мой род.

Он приподнял бровь, и на его губах появилась загадочная, вызывающая у меня мурашки улыбка.

— Прямолинейно. Но неверно. Унижать Меньшиковых можно и без таких эпичных входов. — Он сделал шаг ближе, и его голос понизился, так что слышала только я. — Мне было… интересно, что скрывает ваш клан. Редкая птица в клетке из теней. И такая хрупкая.

Его слова обожгли меня сильнее любого оскорбления.

— Я не хрупкая.

— О, ещё какая, — он мягко парировал, и его взгляд скользнул по моему простому платью, по моим ладоням. — Ваша магия бьётся внутри вас, как пойманная птица. Она рвётся на свободу. Но вас здесь учат лишь запирать её ещё крепче. Жалко.

— Что вы знаете о том, чему меня учат?

Его улыбка стала ещё шире и таинственнее. В его золотых глазах вспыхнул настоящий огонь.

— Я знаю, Екатерина, гораздо больше, чем вам кажется. Знаю, что ваш кулон — не просто безделушка. Знаю, что сила внутри вас ищет не клетку, а учителя. И знаю, — он наклонился так близко, что его дыхание коснулось моего уха, а его слова стали едва слышным шёпотом, от которого застыла кровь, — что ваше появление здесь не случайность. И не для всех в этих стенах оно стало неожиданностью.

Он отступил на шаг, снова приняв вид светского беседующего гостя, и поднял бокал, который кто-то из слуг услужливо подал ему.

— Желаю вам приятно провести вечер, княжна. И… будьте осторожны. Свет привлекает не только мотыльков. Но и тех, кто предпочитает охотиться в темноте.

Глава 8

Я сделала глубокий вдох, выпрямила спину и направилась через зал к группе Меньшиковых. Пусть все видят — я не прячусь.

Ольга, заметив моё приближение, на мгновение замерла, но её лицо не дрогнуло. Лишь тонкий луч одобрения мелькнул в глазах Григория, занявшего место позади меня.

— А вот и наша младшая княжна, — голос Ольги прозвучал ровно и властно, привлекая внимание окружающих. Она положила ледяную руку мне на запястье, её хватка была предупреждающей. — Екатерина. Позволь представить тебе наших уважаемых соседей. Князь Виталий Черноокий. Княгиня Ирина Волхова.

Я совершила небольшой, почтительный поклон, как меня учили. Глаза собравшихся впились в меня с нескрываемым любопытством. Князь Черноокий, высокий и худой, с лицом, изрезанным морщинами недовольства, оценивающе посмотрел на меня сверху вниз.

— Так это и есть тот самый… бастард со светлой искрой? — просипел он. — Смело, Ольга Васильевна, очень смело держать такое при себе. Напоминает игру с огнём.

— Сила есть сила, Виталий Семёнович, — парировала Ольга со сладкой улыбкой. — И наш род всегда славился умением обращать любые обстоятельства себе во благо.

Ко мне подошли несколько молодых людей из других кланов, кто из вежливости, кто из искреннего интереса. Девушка из рода Зиминых с тёплыми карими глазами спросила, правда ли, что я с того света. Парень из Волховых, румяный и добродушный, поинтересовался, сложно ли учиться магии заново.

Я отвечала коротко, сдержанно, стараясь не выдать ни капли волнения. Я чувствовала себя диковинным зверем в зоопарке, но держалась. Ради рода. Ради того, чтобы не дать Зареву и другим повода для злорадства.

Именно тогда в разговор вклинился Артём. Он подошёл с бокалом в руке, его губы растянулись в ядовитой улыбке.

— А наша Катя ещё и скромница, — громко сказал он, обращаясь ко всем, но глядя на меня. — Скромница, которая даже кружку с квасом удержать не может. Надеюсь, сегодня ты не прольёшь ничего на гостей? А то светлая магия, говорят, плохо отстирывается.

Воздух вокруг нас застыл. Даже добродушный волховец смутился и отвёл взгляд. Князь Черноокий фыркнул, но в его взгляде читалось скорее презрение к самой грубости выходки, чем ко мне.

Я чувствовала, как по щекам разливается краска, но прежде чем я успела найти что ответить, голос Ольги прозвучал тихо, но с такой сталью, что мурашки побежали по коже.

— Артём. Мне нужно обсудить с тобой срочное дело. Прошу прощения, — это прозвучало как приказ, а не просьба. Она кивнула гостям и, схватив Артёма за локоть с силой, не оставляющей сомнений, отвела его в сторону, за массивную колонну, прикрытую тяжёлым занавесом.

Им показалось, что их не слышно. А я, сделав вид, что поправляю пряжку на туфле, отступила на шаг ближе к колонне. Григорий заметил это, но лишь нахмурился, не останавливая.

— Ты совсем выжил из ума? — прошипела Ольга, её шёпот был полон сдержанной ярости. — Устраивать публичные сцены? Унижать свою же кровь перед всем советом?

— Она позорит нас своим существованием! — огрызнулся Артём, но уже без прежней уверенности.

— Она — наша! — Ольга ударила его этим словом, как хлыстом. — Её унижение — это наше унижение! Её слабость — это наша слабость! Каждый твой идиотский выпад Заревы и Черноокие воспринимают не как твою личную глупость, а как слабость всего рода Меньшиковых! Ты играешь на руку врагам, мальчик!

— Но она…

— Я знаю, кто она! — голос Ольги стал тише и опаснее. — И я знаю, что с ней будет. Но пока она под нашей крышей, она лишь инструмент. И ты не смеешь ломать его на глазах у всех кланов! Понял меня? Следующий выпад и ты отправишься доказывать свою преданность роду на северные рубежи. Надолго. Тебе ясно?

Последовало гробовое молчание. Я представила, как Артём бледнеет, сжимая кулаки.

— Ясно, — наконец, пробормотал он, и в его голосе звучала подавленная злоба.

— Иди. И сделай вид, что умеешь вести себя как будущий глава рода, а не как пьяный кучер.

Я быстро отошла от колонны, делая вид, что рассматриваю гобелен на стене. Сердце бешено колотилось. Ольга защищала меня не ради меня. Она защищала клан. И ее эти слова… «Я знаю, что с ней будет». От этих слов мне стало холодно.

Артём вышел из-за занавеса, его лицо было каменной маской. Он бросил на меня взгляд, полный такой немой ненависти, что стало страшно. Но он не сказал ни слова, лишь прошёл мимо.

Ольга вернулась к гостям с безупречно спокойным лицом, как будто ничего не произошло.

— Прошу прощения за недоразумение. Молодость, горячая кровь, — она легко махнула рукой, и все вежливо закивали, делая вид, что верят.

Вечер продолжился. Ко мне больше не подходили с насмешками, но и с искренним интересом тоже. Я стала невидимкой, странным, немного пугающим приложением к роду Меньшиковых.

Но я стояла. Я выдержала. Я не сбежала и не расплакалась.

И когда я встретила через зал взгляд Дмитрия Зарева, который с лёгкой усмешкой наблюдал за всей этой сценой, я не отвела глаз. Я лишь чуть заметно приподняла подбородок.

Его улыбка стала чуть шире.

Музыка, тихая и напыщенная, продолжала литься из невидимого источника, но воздух в зале был наэлектризован.

После стычки с Артёмом я стала центром незримого притяжения. На меня смотрели уже не с откровенным любопытством, а с оценивающим интересом. Слова Зарева, как яд, медленно делали своё дело, теперь каждый видел во мне не просто диковинку, а потенциальную трещину в монолите рода Меньшиковых.

Ко мне подошла та самая девушка из Зиминых, Алиса. Её тёплые глаза теперь смотрели с лёгким сочувствием.

— Не обращай внимания на Артёма, — тихо сказала она, делая вид, что рассматривает моё простое платье. — Он всегда был заносчивым ослом. Многие рады, что Ольга его поставила на место.

Её слова были неожиданной поддержкой. Оказалось, что даже здесь, в этом змеином клубке, могли найтись те, кого раздражала спесь Меньшиковых.

— Спасибо, — кивнула я.

Глава 9

Экипаж тронулся, увозя нас от освещённых окон чужого дворца обратно в давящую темноту родового гнезда. Всю дорогу я молчала. Слова Григория, слова Зарева, взгляды гостей — всё это крутилось в голове, создавая вихрь из страха, обиды и пронзительного понимания. Я была пешкой. Для Зарева, для Ольги, для Артёма.

Мы въехали в двор и я сразу же отправилась к себе. Уже привыкла к этой комнатушке. Переоделась, сходила за водой, чтобы умыться перед сном. Я уже почти ощущала холодную простыню своей кровати, единственного места, где можно было спрятаться, когда в дверях кухни, куда я пришла за водой, появилась служанка Ольги. Её лицо было бесстрастным, как всегда.

— Княгиня ждёт вас. Немедленно, — произнесла она, и в её интонации не было места возражениям.

Сердце ёкнуло. Григорий, оказавшийся рядом, нахмурился.

— Княжна устала. Отложить до утра.

— Приказ княгини не терпит отлагательств, — женщина даже не взглянула на него. Её пустой взгляд был устремлён на меня. — Она ждёт в Малом тронном зале.

Григорий смерил её тяжёлым взглядом, но спорить со слугой, выполняющей прямой приказ Ольги, не стал. Он лишь кивнул мне, давая понять, что будет ждать неподалёку. Но я знала, то, что сейчас произойдёт, будет без свидетелей.

Малый тронный зал был небольшим по меркам поместья, но от этого не менее внушительным. Здесь Ольга вела приватные аудиенции. Высокое кресло из черного дерева, похожее на трон, стояло на небольшом возвышении. Ольга сидела в нём, не двигаясь, освещённая единственной лампой. Она уже сменила бальное платье на строгий тёмный халат, и в этом полумраке она выглядела не человеком, а воплощённой тенью, готовой поглотить меня.

— Закрой дверь.

Я повиновалась.

Она медленно поднялась и спустилась со своего возвышения, подойдя ко мне так близко, что я почувствовала холод, исходящий от её кожи.

— Ты довольна? — прошипела она.

Я не поняла.

— Княгиня?

— Твоим представлением сегодня? — её глаза вспыхнули в темноте. — Ты спровоцировала его. Своими жалкими попытками выглядеть скромной и невинной. Ты выставила его дураком перед всем советом!

Это было настолько несправедливо, что у меня перехватило дыхание.

— Я ничего не делала! Это он…

— Молчать! — её рука взметнулась, и я инстинктивно отпрянула, ожидая удара. Но он не последовал. Ольга лишь сжала кулаки, с трудом сдерживая ярость. — Он — будущий глава этого рода! Его авторитет должен быть непоколебим! А ты, жалкая бастардка, позволила себе стать причиной его унижения! Моё унижение — это ничего по сравнению с этим! Ты не смеешь становиться на его пути! Поняла меня?

В груди закипело что-то горячее и знакомое. Свет. Он отозвался на её ненависть, на несправедливость, на желание сжаться и исчезнуть. Он рвался наружу, требуя защиты, требуя ответа. Я почувствовала, как по коже побежали знакомые золотистые искры, как ладони начали согреваться.

Нет. Только не сейчас!

Не здесь. Не сейчас. Не для нее.

Я вспомнила взгляд Ольги с тем солнечным камнем. Её слабость. Я вспомнила насмешку в глазах Зарева. Я не хотела быть пешкой. Я не хотела быть диким зверем, которого все боятся.

И сделала невероятное усилие над собой. Я мысленно представила, как сжимаю этот бушующий внутри свет в кулак, как заковываю его в ледяную оболочку своей воли. Я заставляла его подчиниться. Не вырываться наружу ослепляющей вспышкой, а сжаться в маленький, плотный, раскалённый шар глубоко внутри, в самой сердцевине моего существа.

Это было невероятно тяжело. Казалось, вот-вот лопнут сосуды в висках. Но я сжала зубы и продолжала давить. Впервые не пытаясь выпустить силу, а пытаясь её удержать. Полностью. Абсолютно.

И это сработало.

Золотистые искры на коже погасли. Тепло в ладонях стало не обжигающим, а глубоким, внутренним. Я выдохнула, и моё дыхание не дрогнуло.

Я подняла голову и встретилась взглядом с Ольгой. В её глазах мелькнуло удивление. Она ждала страха, слёз, оправданий. Она ждала, что я сломаюсь. Она чувствовала всплеск моей силы и была готова к взрыву. И также была уверена, что справится с моей силой.

Но она не увидела ничего. Ни страха, ни света. Только холодную, бездонную пустоту, которую я сама только что обнаружила внутри себя.

— Я не провоцировала княжича Артёма, — сказала я, и мой голос прозвучал ровно и тихо, без тени подобострастия. — Я защищала честь рода, как вы и велели. Его поведение — это его выбор. И если он будущий глава, возможно, ему стоит учиться держать себя в руках так же, как вы.

Глаза Ольги сузились до щелочек. Она изучала меня с новым, холодным интересом. Мой ответ, моё неожиданное спокойствие было не тем, чего она ожидала.

— Не умничай со мной, девочка, — наконец, прошипела она, но уже без прежней ярости. В её тоне появилась опасная, хищная осторожность. — Твоя жизнь здесь висит на волоске. И эта нить может порваться в любой момент по моей воле. Запомни это. Теперь убирайся с моих глаз.

Я не стала кланяться. Я просто развернулась и вышла из зала, чувствуя её тяжёлый взгляд у себя в спине.

В коридоре было пусто. Григория нигде не было видно.

Я дошла до своей комнаты, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Только тогда я позволила себе дрожать. Мелкая, нервная дрожь пробежала по всему телу. Внутри тот самый сжатый шар света пульсировал, напоминая о себе.

Я впервые подавила свою силу. Не дала ей вырваться. Я контролировала её. Это было страшно и в то же время я испытывала большое удовлетворение.

Ольга думала, что напугала меня. Она думала, что поставила на место.

Но она ошиблась.

Глава 10

Дрожь постепенно утихла, сменившись ледяным спокойствием. Я оттолкнулась от двери, и мои движения были точными, лишенными прежней нервной суетливости. Подошла к чаше с водой, приготовленной на утро, плеснула холодной воды на лицо. Капли скатились по коже, но не могли смыть того холодного огня, что теперь горел внутри.

Потом долго лежала в темноте, глядя в потолок, и ощущала тот самый сжатый шар энергии в своей груди. Он был подобен раскаленному углю, заключенному в лёд. Он был моим. Только моим. И впервые я не боялась его.

Утром я проснулась до рассвета. Я сама пришла в тренировочный зал раньше Григория. Стоя в центре холодного, пустого помещения, я снова вызвала то чувство сжатия, абсолютного контроля. Сила послушно среагировала, собравшись в плотный клубок, не испуская ни единой искры.

Когда вошел Григорий, его тяжелая походка отдавалась эхом от стен, он увидел меня уже стоящей в готовности. Он замедлил шаг, его пронзительный взгляд скользнул по мне, и я увидела в них тень удивления. Что-то изменилось, и он это почувствовал.

— Настроена решительно, — произнес он не то как вопрос, не то как констатацию факта.

— Я поняла кое-что, — ответила я, и мой голос звучал ровно. — Сила не должна управлять мной. Это я должна управлять ею.

Григорий молча кивнул, и в его глазах мелькнуло нечто похожее на интерес.

— Тогда начнем. Не с атаки. С защиты. Тень не всегда бьет в лоб. Она подкрадывается. Проникает в щели. Твоя защита должна быть не стеной. Она должна быть… ее отсутствием. Пустотой, в которую уходит удар.

Он поднял руку, и из его ладони выползла тонкая, почти невидимая в полумраке зала полоска тьмы. Она двигалась бесшумно, как дым, прицеливаясь прямо к моему сердцу. Раньше я бы запаниковала, попыталась бы отбиться грубым всплеском света.

Сейчас я закрыла глаза. Я не стала бороться с силой. Я вновь сжала ее, сделав себя центром, абсолютно непроницаемой точкой. Я представила, что я гладкий, черный камень на дне океана, и волна тени должна просто обтечь меня, не найдя за что зацепиться.

Тень коснулась моего энергетического поля… и рассеялась. Ей нечего было поглотить, не на что было среагировать. Не было вспышки сопротивления, которую она могла бы сожрать. Была лишь тишина и пустота.

Когда я открыла глаза, Григорий стоял, смотря на меня с тем же нечитаемым выражением, но я видела, он был впечатлен.

— Хорошо, — произнес он всего одно слово. Но для него это была целая похвала. — Теперь удерживай это. Не секунду. Минуту. Потом десять. Потом час.

Тренировка продолжилась. Она была изматывающей, но иной. Не хаотичные попытки выплеснуть энергию, а монотонная, медитативная работа по ее сдерживанию и направлению внутрь.

Позже, за завтраком, я снова чувствовала на себе взгляды. Но теперь они были иными. Слухи о вчерашнем приеме и о том, что Ольга вызвала меня ночью, уже ползли по поместью. От меня ждали испуга, сломленности.

Но я сидела с прямой спиной, ела свою простую кашу и чувствовала, как тот самый шар энергии внутри излучает ровное, невидимое для других тепло. Я встретилась взглядом с Артёмом. Он смотрел на меня с ожиданием увидеть страх, готовый бросить новую колкость.

Я просто выдержала его взгляд. Не вызывающе, не зло. Просто спокойно и ровно, как смотрят на пустое место. Он поморщился, словно почувствовал что-то неприятное, и отвернулся первым.

В тот момент я поняла. Они боялись не моей силы. Они боялись потери контроля. Надо мной, над ситуацией.

И я только что дала им понять, что их контроль это иллюзия.

Ольга на другом конце стола не смотрела на меня. Она вела беседу со старейшиной, но ее пальцы были сжаты вокруг ножа чуть плотнее, чем обычно. Она чувствовала, что контроль уходит у нее из рук.

Я закончила завтрак и вышла из зала, чувствуя, как за спиной нарастает гул недоуменных перешептываний.

Они ждали, что я сломаюсь. Что буду плакать в подушку или рваться на волю.

Но я сделала нечто худшее.

Я начала учиться их правилам. И впервые за долгое время улыбка, настоящая, без единой капли веселья, тронула мои губы.

Если мне суждено остаться здесь жить до конца жизни, то они не будут мне указывать и принижать.

Глава 11

Через несколько дней меня включили в свиту старейшины Матвея, одного из немногих, кто смотрел на меня без открытой неприязни, а скорее с холодным любопытством учёного, изучающего редкий экземпляр. Предстояла поездка в род Волковых, чтобы обменять партию огранённых тёмных сапфиров, хранящих лунный свет, на их знаменитые меха живых теней, из которых получались невидимые на разведке плащи.

Артём возглавлял охрану. Увидев меня в составе группы у главных ворот, он скривил губы в брезгливой гримасе, но лишь бросил сквозь зубы: «Не отставай и не позорь нас». Рядом с суровым и авторитетным Матвеем он был сдержан.

Дорога заняла несколько часов. Я ехала в закрытой кибитке, вслед за экипажем старейшины, и жадно вглядывалась в мир за пределами поместья. Мы проезжали через мрачный, величественный город, которого я лишь мельком касалась взглядом в ночь приёма. Башни из тёмного камня, мосты, перекинутые над бурными реками, и повсюду отголоски магии. Фонари, что горели синим пламенем без электричества, вывески, меняющие написанное в зависимости от того, кто на них смотрит. Это был не Питер, но в его суровой, мистической красоте была своя сила.

Поместье Волковых оказалось не таким мрачным, как у Меньшиковых. Оно скорее напоминало укреплённый охотничий замок, окружённый высокими соснами.

Пока старейшина Матвей и глава Волковых вели переговоры в большом зале, нам, младшим членам свиты, позволили пройти в сад. Артём сразу же примкнул к группе молодых Волковых, затеяв с ними оживлённую беседу о охоте и оружии, демонстративно игнорируя моё существование.

Я же осталась чуть в стороне, у края огромной каменной террасы, оплетённой лианами с серебристыми цветами. И именно тогда я увидела их.

В тени старой раскидистой яблони, на лужайке ниже террасы, собралась небольшая компания. Несколько юношей и девушек, одетых не с официальной строгостью, а с непринуждённой элегантностью, что сразу выдавало в них «золотую молодёжь» магического общества. Они смеялись, обменивались шутками, и между ними легко, непринуждённо двигался он.

Дмитрий Зарев. Без своего пламенеющего камзола, в простом, но прекрасно сидящем тёмно-зелёном кафтане, он выглядел моложе и… обычнее. Но лишь на первый взгляд. Даже здесь, в кругу друзей, он был центром притяжения. Его улыбка была ослепительной, жесты широкими и уверенными. Он что-то рассказывал, и все остальные слушали, затаив дыхание, то и дело взрываясь смехом.

Один из юношей что-то сказал, и Зарев повернул голову. Его золотистые глаза метнулись через лужайку и на мгновение зацепились за меня. Лёгкое удивление мелькнуло в его взгляде, сменившись мгновенной, едва уловимой усмешкой. Он не перестал говорить, не сделал никакого жеста, но я почувствовала, будто луч прожектора внезапно упёрся в меня. Он что-то сказал своим друзьям, те обернулись, на мгновение уставились на меня с нескрываемым любопытством, а затем вежливо, но ощутимо отвели взгляды. Все, кроме Зарева.

Он смотрел на меня несколько секунд, и в его взгляде не было насмешки или вызова. Был интерес.

Потом он легко кивнул своему другу, и вся компания, словно по невидимой команде, стала перемещаться вглубь сада, растворяясь в зелени. Но прежде чем скрыться из виду, Зарев обернулся и бросил на меня последний взгляд. И подмигнул. Совсем по-человечески, почти по-дружески.

Сердце у меня ёкнуло. Этот жест был куда более многозначительным, чем все его предыдущие насмешки. Он словно говорил: «Я вижу тебя. И мне интересно».

Я стояла, чувствуя, как щёки начинают гореть, и пыталась придать своему лицу такое же безразличное выражение, как утром за завтраком.

— Что, светлячок, позавидовала? — раздался рядом ядовитый шёпот. Это был Артём. Он отошёл от своей компании и теперь смотрел на меня с ненавистью, смешанной с триумфом. — Видела, с кем он общается? Это не твой круг. И никогда не будет. Ты для них диковинка. Пятно на репутации Меньшиковых. Запомни это.

Раньше его слова задели бы меня, но сейчас же я видела сквозь них. Его злость была слишком личной, слишком острой. Он не просто ненавидел меня как угрозу. Он… завидовал? Завидовал тому, что Зарев, его вечный соперник, проявил ко мне интерес, в то время как его, Артёма, наследника Меньшиковых, Зарев едва удостоил взгляда на приёме.

Я повернулась к нему, и моё лицо было абсолютно спокойным.

— Ты прав, — сказала я тихо. — Это не мой круг. Но, похоже, и не твой. Иначе почему ты здесь, со мной, а не там, с ними?

Его лицо исказилось от бешенства. Он сделал шаг вперёд, но в этот момент нас окликнул слуга Волковых — переговоры закончились, старейшина Матвей ждал.

Артём фыркнул, сжал кулаки и, бросив на меня последний убийственный взгляд, пошёл прочь.

Я же ещё на мгновение задержалась на террасе, глядя в ту сторону, где скрылась компания Зарева. Воздух там ещё колыхался от их смеха, от лёгкости, которой не было в моей жизни.

И впервые я подумала не о выживании, не о мести, не о контроле. Я подумала о возможности. О мире за пределами мрачных стен Меньшиковых. О людях, которые, возможно, видели не только тень.

Но есть ли там место для меня?

Глава 12

Возвращались другой дорогой. Старейшина Матвей, выйдя от Волковых, был мрачнее тучи и отдал тихие, отрывистые приказы охране. Оказалось, разведка Меньшиковых получила сведения: на главной дороге ждут засаду наёмники, подкупленные, скорее всего, Черноокими, чтобы перехватить наш ценный груз.

Мы свернули на узкую, разбитую колею, уходящую в глухие, заброшенные земли на окраинах владений рода. Иллюзии лёгкости и блеска, мелькнувшие в саду Волковых, развеялись как дым.

Кибитка подпрыгивала на ухабах, а снаружи проплывал совсем иной мир. Не величественный город с синими фонарями, а убогие деревеньки с покосившимися избами. Поля, поросшие бурьяном. Худые, оборванные дети, перестающие играть у дороги и с опаской глядящие на наш кортеж с гербом Меньшиковых. В их глазах читался не страх перед могущественными магами, а какая-то усталая, привычная покорность.

Я видела женщин с вёдрами у общественного колодца, их лица были измождены тяжким трудом. Видела стариков, чинящих плетень, их спины были согнуты не годами, а безысходностью.

— Это… наши земли? — не удержалась я, обращаясь к одному из молодых воинов охраны, сидевшему напротив.

Он хмуро кивнул, глядя на деревню.

— Окраины. Те, что ближе к границам с Черноокими. Здесь постоянно стычки. То скот угонят, то амбары подожгут. Мужики кто в охране, кто погиб. Бабы да старики и тянут всё. Да дети.

Он сказал это без эмоций, как о чём-то само собой разумеющемся. Так и живут.

Внутри закипело что-то горячее и горькое. Я помнила роскошь приёмов, богатство убранства в поместье, дорогие одежды Ольги и Артёма. А здесь… здесь люди жили в нищете и страхе.

Впереди показалось большое, но убогое строение, похожее на старый амбар. У входа сидели несколько детей разного возраста. Их одежда была грубой и залатанной, но лица… лица были чистыми, а глаза слишком взрослыми для таких лет.

— Приют, — коротко бросил воин, следуя за моим взглядом. — Для тех, чьи родители на границе сложили головы. Старейшины содержат, как могут. Но… — он пожал плечами, и всё было понятно без слов.

В этот момент мимо нас на взмыленном коне пронёсся гонец и что-то крикнул Артёму, возглавлявшему колонну. Тот что-то резко ответил, даже не повернув головы в сторону приюта, и двинул коня вперёд, погоняя остальных. Его осанка, его пренебрежительный взгляд, брошенный на нищую деревушку, говорили красноречивее любых слов. Ему было плевать. Эти люди были для него пылью, расходным материалом.

В горле встал ком. Вся моя обида на род, все мечты о свободе вдруг показались мелкими и эгоистичными. Да, здесь меня ненавидели и использовали. Но эти люди… они гибли за нас. За наш род. И их дети росли в бедности, пока мы ели с серебра и играли в политические игры.

Внезапно кибитка остановилась. Дверь распахнулась, и на пороге возник мрачный слуга старейшины Матвея.

— Княжна. Вас просят в экипаж старейшины.

Сердце ушло в пятки. Я вышла и подошла к тяжёлой, тёмной карете Матвея. Он откинул занавеску на окне и жестом велел мне войти.

Старейшина сидел в темноте, его лицо в полумраке казалось высеченным из камня.

— Садись, — произнёс он, когда карета тронулась. — Смотри в окно. И не отводи взгляда.

Я повиновалась. Мы ехали медленно, и за окном проплывало всё то же унылое полотно нищеты и заброшенности. Матвей не спускал с меня своего тяжёлого, изучающего взора. Он наблюдал за каждой моей эмоцией, за тем, как сжимаются мои пальцы, как губы складываются в тонкую ниточку от боли и гнева.

Так длилось примерно полчаса. Пока мы не миновали самое жалкое селение и не выехали на пустынную дорогу, ведущую уже к городу.

Тогда Матвей прервал молчание.

— Ну? Что скажешь, дитя света? Нравится тебе могущество нашего рода? Нравится его величие?

Я повернулась к нему. Во мне не было страха, наверное потому, что я не родилась в клане и не впитывала с рождения покорность.

— Почему? Почему они живут так, а мы… так?

— Потому что Ольга управляет, а не правит, — отрезал он. — Она держится за власть, играя в интриги со старейшинами и воюя с другими родами. Она не видит дальше стен своего кабинета. Она не вкладывает силы в землю, в людей, в развитие. Она лишь выжимает из них все соки, чтобы содержать свою армию и свой двор. А Артём… — он с презрением махнул рукой, — он видит в них скот. Меньшиковы чахнут, девочка. Мы медленно умираем. Изнутри.

Он пристально посмотрел на меня, и его старые глаза вдруг загорелись каким-то странным огнём.

— Они боятся твоей силы. Видят в ней угрозу. А я вижу в ней единственный шанс. Не на войну. Не на месть. На возрождение. Свет не только разрушает тьму. Он даёт жизнь. Он согревает. Он заставляет растения расти. Ты не оружие. Ты возможность умирающего клана. Та, что была дана нам в самый тёмный час.

Я замерла, потрясённая. Его слова ложились на подготовленную почву. Я сама только что думала об этом.

— Но я… я одна. И я ничего не смыслю в управлении.

— Научишься, — коротко сказал он. — Если захочешь. Если поймёшь, что твоё место не в побеге. А здесь. Сейчас ты видишь, за что стоит бороться. Не за место у стола Ольги. А за них. — он кивнул в сторону окна, за которым осталась нищая деревня.

Он был прав. Мечты о свободе, о каком-то другом мире… они были иллюзией. В этом мире без имени, без клана, без защиты я была никем. Лёгкой добычей. Меня либо убьют, либо используют. Здесь же, как ни парадоксально, у меня была сила. И не только магическая. У меня было право по рождению. И теперь появилась цель.

Я посмотрела на свои руки. Руки, которые могли дать слепящий, неуправляемый свет. А могли ли они… строить? Исцелять? Защищать по-настоящему?

— Я не знаю, смогу ли я, — тихо сказала я.

— Я буду помогать, — сказал Матвей. — Пока могу. Но решение за тобой. Выбери бегство и род падёт, а эти люди станут рабами Чернооких или Волковых. Выбери борьбу и возможно, однажды ты осветишь для них путь к другой жизни.