Сын прибоя

Пролог

Как обычно перед сном я читаю под классическую музыку. С давних пор это успокаивает и помогает спать без ночных кошмаров. Но сегодня сон совсем не идёт.

Краем глаза вижу, как приоткрывается дверь в мою комнату. Оттуда на меня смотрит парочка зелёных любопытных глаз – моя драгоценная девочка. Ная.

– Мам… – таинственно шепчет дочка через щель, будто за нами кто-то наблюдает. – Можно я войду?

– Конечно, – улыбаюсь. – Ты чего не спишь?

Дверь отталкивается, а за ней обнаруживается поднос с заварником, двумя кружками и тарелкой печенья в руках моего тинэйджера.

Вот это да!

Я счастлива провести время с дочкой, но чую неладное: сегодня утром она приготовила нам завтрак сама, убралась после школы в комнате без напоминаний, а теперь вот это… Точно что-то задумала.

– Мне не спится, – пожимает плечами, невинно улыбаясь.

Она проходит и ставит на небольшой столик перед моей кроватью поднос, а затем запрыгивает с ногами на мою кровать.

– Ну, – смотрю на неё лукаво. – Рассказывай.

– Что рассказывать? – недоумевает Ная, наливая в одну из кружек чай.

– Вы точно что-то затеяли с Клариссой. Может, какая-то поездка с классом? – прищуриваюсь, прикоснувшись пальцем к подбородку, а потом сама же себя одёргиваю. – Нет! – округляю глаза. – Вечеринка! – предполагаю. – Точно вечеринка, и ты хочешь отпроситься у меня.

Ная звонко смеётся, а затем передаёт мне кружку.

– Ничего такого, мам.

– Тогда почему ты весь день изображаешь послушное солнышко? – усмехаюсь.

– Да просто… – дочка прячет взгляд в одеяле. – Просто хотела сделать тебе приятное. Ты в последнее время так сильно устаёшь на работе, – хмурится.

– Спасибо, родная, – отпиваю из кружки душистого чая с травами, которые Ная умудряется находить где-то, пока они гуляют с её лучшей подружкой Клариссой.

– А раз уж нам двоим до сих пор не спится… – начинает дочь украдкой. – Я подумала… Может, ты расскажешь ту историю про исчезновение моего дяди.

– Ная… – устало закатываю глаза и вздыхаю, осознав вдруг, к чему всё это.

– Ну пожалуйста, мам. Ты же обещала рассказать, когда я стану достаточно взрослой, чтобы не бояться по ночам ужастиков.

– Не было там никаких ужастиков, – отставив кружку, скрещиваю руки на груди.

– Были, – обиженно дует губы Ная. – Ты говорила об этом, когда мне было шесть. Помнишь, как мы с Клариссой прибежали от миссис Джеймс с криками, что моего дядю съела чучундра?

– Да, я прекрасно помню, как наша соседка подсыпала дровишек в огонь, а вы навыдумывали и впечатлились, – выдыхаю, сжав губы и кивая, а дочка продолжает.

– В тот день миссис Джеймс сказала, что твой брат-близнец пропал при мистических обстоятельствах, – принимается тараторить она, – что вы с дедушкой уехали на Аляску и вернулись без него, и что целый год ты отказывалась говорить о Кейтоне, и это было очень подозрительно. А потом ты рассказала ей о своих кошмарных снах. Миссис Джеймс считает, что-то нехорошее стряслось с моим дядей в этом Богом забытом городке. Я спросила тебя о снах, а ты тогда сказала, что это больше похоже на страшную сказку на ночь и что мы с Клариссой перестанем спать, поэтому расскажешь нам, когда мы немного подрастём.

Закончив тираду, дочь скрещивает руки на груди и втыкает в меня обвинительный взгляд, будто я испортила всю её жизнь тем, что не рассказала страшную сказку на ночь. Всё же рановато пока ей знать. Эта история не для детей.

– И вы с Клариссой, конечно же, запомнили мои слова? – спрашиваю, лукаво улыбнувшись и стараясь скрыть свою тревогу.

– Да, мы недавно снова это обсуждали. У нас в школе доклады по криминалистике, и мы с Клариссой выбрали тему пропавших без вести, вспомнив про дядю Кейтона, – заявляет дочь. – Я даже позвонила миссис Джеймс и попросила пересказать мне всё, что она знает с твоих слов. Но она отказывается и считает, что лучше спросить у тебя.

– Милая, там нечего рассказывать, – качаю головой. – Кейтон очень сильно заболел на севере, ему было плохо и он был в апатии оттого, что мы не смогли вернуться домой вовремя. Его состояние ухудшалось. Он подрался с местными парнями, а затем пропал незадолго до нашего вылета. Его искали всем городом несколько суток, но он так и не объявился. Полиция начала расследование, которое осталось незакрытым. Вот всё, что мне известно. И тебе, кстати, тоже, – смотрю на неё с укором. – Ведь мы с дедушкой уже ни раз говорили тебе об исчезновении Кейтона.

– Да, но ты никогда не рассказывала подробности. Что вы там делали? С кем общались? Всё ведь было не просто так? Почему ему было так плохо, почему он подрался? Что за парни? А как же твои кошмарные сны? – не унимается Ная, переходя на повышенный тон.

– Вряд ли мои кошмары как-то повлияли на гибель брата, – отвечаю ей с горькой улыбкой. – А что до миссис Джеймс и её предположений, то она довольно впечатлительная особа. Я была юной, мне было тяжело пережить утрату брата-близнеца и просто не с кем было поговорить, вот я и рассказала ей всю историю.

– А теперь расскажи мне!

– Ная, я же тебе…

– Мам, я хочу знать, как всё было от и до. Во всех подробностях. В конце концов, я член семьи – имею право! – грозно хмурится Ная, а я поджимаю губы от чувства вины перед ней. – Почему тебе снились кошмары? Почему ты молчала потом целый год? Неужели там не случилось ничего такого, о чём ты до сих пор задаёшь сама себе вопросы?

– Случилось, милая. К сожалению, случилось, – киваю, отчего у дочери буквально загораются её ярко-оливковые глаза.

Мне становится от этого не по себе. Конечно, она подросток и воспринимает всё это, как какой-нибудь интересный триллер или расследование. Она не знала моего брата Кейтона, для неё он – просто имя в семейной родословной. Это я росла с ним. Мы всё делали вместе.

От резко нахлынувших воспоминаний мурашки бегут по коже и становится зябко. Несмотря на выпитую кружку чая, уют и тепло в моей спальне рассеиваются, превращаясь в фантомные ощущения от событий многолетней давности. Я кутаюсь в одеяло получше, а затем сдаюсь:

Глава 1. Барроу

Это было семнадцать лет назад. Поездка на Дальний Север не стала для нас сюрпризом, насчёт неё мы с папой спорили целых полгода. Но то, что произошло там, не входило ни в какие планы и шокировало нашу семью до глубины души. Боюсь, мне будет сложно забыть ту весну.

Мой отец, Оливер Кэмпбелл работал в то время геофизиком и синоптиком в международном климатическом центре Канады над набившим всем оскомину исследованием глобального потепления.

Зимой он сделал большой прорыв в своей работе, и тогда его пригласили вступить в различные научные ассоциации Канады и США, включая действующий в те годы проект Seasonal Ice Zone Observing Network или сокращенно SIZONet. Он занимался изучением состояния льдов и погодных условий на Аляске. Проект был интересен отцу тем, что партнерство объединяло не только учёных, но и сеть эскимосских наблюдателей, которые могли воочию подтвердить его прогнозные данные.

Пообщавшись по переписке с представителями SIZONet, к весне мой отец затеял командировку на Аляску. Он грезил этим давно, но никак не решался поехать. А тут вдруг объявил нам с братом-близнецом, что экспедиции быть и что мы едем на Север все вместе.

Нам с Кейтоном тогда было почти по восемнадцать лет – к концу весны мы планировали грандиозно отметить общее совершеннолетие. Кроме этого, на носу был выпускной и куча планов с друзьями из Оттавы, где мы жили и учились. Поэтому мне и Кею папина идея совсем не понравилась, но Кэмпбэлл старший настоял на своём, а заодно наплёл нам с три короба, как интересно будет в Фэрбанксе – одном из крупнейших городов Аляски.

Накануне поездки мы сильно поссорились. Нам с братом казалось, что жизнь кончена – мы пропустим всё самое интересное. Отец, в свою очередь, напридумывал себе, что, если мы с Кеем останемся одни, то за два месяца сопьёмся, не сдадим выпускные экзамены, я случайно забеременею от какого-нибудь идиота и вообще мы с братом оба сойдём с ума от такой немыслимой свободы.

Конечно, спустя годы материнства, я понимаю, что папа поступал как ответственный родитель, не желая оставлять двух шальных подростков на два месяца одних в городе, не считая условный присмотр, который могла по доброте душевной оказать наша соседка миссис Джеймс. Однако в те годы папа со своим недоверием и авторитарными решениями казался нам с Кеем врагом номер один. Чтобы не быть в списке игнора до конца жизни, Оливер пообещал, что мы обязательно вернёмся в Оттаву к нашему с братом дню рождения в конце мая.

Мы прилетели в Фэрбанкс в начале апреля, когда там постепенно начала отступать зима. Плюсовая температура чуть выше нуля и редкие солнечные деньки – то, каким запомнился этот город, но в нём было действительно неплохо. Начиная от Университета Аляски с Международным арктическим исследовательским центром и заканчивая местными достопримечательностями. Этот город имел вполне развитую инфраструктуру и напоминал похожие небольшие городишки в Канаде.

Мы с Кейтоном решили относиться к этой поездке как к приключению и выжать из неё максимум плюсов. А они всё же были. Отель у нас был вполне сносным. В нём было всё необходимое по системе «всё включено». Папа временно перевёл нас на удалённую учёбу, а мы находили хитрости, чтобы посещать не все лекции, сдавая только самое необходимое.

В свободное время, пока отец корпел со своими коллегами на работе, мы с братом ходили в спортзал при отеле, шатались по городу, искали интересные места и знакомились с местной молодёжью. К концу месяца у нас даже появились знакомые, которые иной раз звали позависать с ними вместе. В общем, жизнь начала казаться пусть не идеальной, но хотя бы местами занимательной.

К середине мая в Фэрбанксе достаточно потеплело, чтобы как-то улучшить наше с братом настроение. Мы вполне освоились и уже считали дни до возврата в Оттаву, пока папа не огорошил новой идеей. Он захотел слетать в самую северную точку континента, чтобы пообщаться с местным синоптиком-эскимосом о своём исследовании.

Билеты уже были куплены, отец поставил нас перед фактом. Он скрыл от нас это, потому что заранее знал, что мы откажемся, и это заводило ещё больше. «Всего на шесть дней, а потом сразу домой», – клятвенно пообещал нам Кэмпбелл старший после нашей с братом очередной оперной истерики на два голоса.

На следующий день мы отправились рейсом до Анкориджа, а там нас пересадили в небольшой самолётик, который держал двухчасовой путь в сторону аэропорта на леднике. На взлете и посадке я наблюдала за пейзажами вечной мерзлоты. Из тающей и поблескивающей на солнце коричнево-зелёной жижи между густых лесов близ Анкориджа она превратилась в просторную белую пустыню из местами подтаявшего снега и льда. Весна на край света приходила гораздо позже.

– Как ещё раз называется ледяная жопа мира, в которую мы летим? – с задором поинтересовался у папы Кейтон, пытаясь перекричать гул двигателей в слабо изолированной кабине старого самолёта.

Брат всю дорогу всячески подшучивал, переглядываясь со мной и вызывая у меня редкие смешки. Моё настроение по случаю новой точки назначения на Дальнем Севере нельзя было назвать очень веселым, но Кей старался подбодрить, как умел.

– Уткиа́гвик, – громко сообщил наш отец.

– Утки… что?! – брат, скорее всего, сделал вид, что не расслышал. От этой реплики папа только нахмурился.

– Уткиа́гвик, – повторила за папой я, чтобы скрасить его недовольство. – Это на местном диалекте. А старое американское название Барроу. Самый северный город Аляски.

Я уже успела поинтересоваться об этом в интернете.

– Молодец, отличница Мия! – Кей легко хлопнул меня по носу пальцем. – Кстати, вариант Барроу мне больше нравится, – хмыкнул он.

Мы прилетели в полдень. На местном аэродроме не было нормального терминала, только чахлое административное здание да самолётные ангары. Мы довольно долго стояли там, замерзая на холоде со своими чемоданами.

Общественный транспорт здесь не был развит. Такси в таком маленьком городе, разумеется, тоже отсутствовало. Отец зашёл в здание аэропорта и пытался там дозвониться по спутниковому телефону до своего коллеги, чтобы выяснить, где нас встретят, но связь барахлила. Мы же с Кеем ошарашенно разглядывали окружающую обстановку в надежде, что в городе будет поприличнее.

*** Глава 1.2

Все посетители обратили взгляды ко входу, а мы следом за ними. В дверях стояла высокая крупная фигура. Сначала показалось, что к нам в гости зашёл говорящий белый медведь. Только спустя секунду я сообразила, что на вошедшем мужчине была меховая одежда: угги, штаны, тулуп и шапка. Он весь был покрыт белой шерстью, а лицо было закрыто светлой повязкой, которая обнаруживала лишь глаза.

Сморгнув, я оглядела немногочисленных посетителей кафе. Те дружелюбно кивали и показывали приветственные жесты вошедшему в их спокойную обитель грозному йети – вот ненормальные. Переглянувшись с братом, мы снова уставились на встречавшее нас нечто, не сказавшее кроме нашей фамилии больше ни слова. Оно продолжало стоять на входе и сканировало пространство в поисках кого-то похожего на Кэмпбелл.

Тогда мой отец встал и направился к высокому мужчине, но мы с братом не торопились следовать его примеру.

– Если залезем под стол, он нас не заметит? – чуть громче, чем следовало пошутил Кейтон.

Я легко пихнула брата локтём, усмехнувшись, а затем встала и оглядела наши чемоданы с лужицами подтёков от талого снега и сваленную сверху папину дорожную сумку.

– Лучше бы оно помогло нам вот с этим, – прошептала я.

– Почему оно? – широко улыбнулся Кей.

Следом мы оба обернулись на оклик папы, который подзывал нас рукой. Пришлось катить чемоданы до выхода и надеяться, что йети не съест нас на ужин.

– Идём, – Кейтон закинул папину сумку на плечо, а затем без просьб забрал у меня ручку моего голубенького чемодана и покатил оба багажа между столами, нарочно задевая ножки пластмассовых стульев.

Вообще, для брата такой груз не был чем-то выдающимся. Кей играл в школьной хоккейной команде и постоянно носил эти огромные сумки с кучей хоккейного снаряжения. Пожалуй, разная комплекция – это единственное, что различало нас с близнецом. Я была по-женски миниатюрной. Но любой смотрящий со стороны сразу понимал, что мы – не просто брат и сестра, а двойняшки, рождённые в один день.

У нас обоих были каштановые волосы, одинаково острые и правильные черты лица, а также выразительные оливковые глаза. Я никогда не жаловалась на внимание со стороны противоположного пола, а мой подтянутый и высокий брат был популярен у девчонок. В последнее время его часто сравнивали с канадским актёром Амеллом из нашумевшего сериала «Стрела», и Кейтон даже стал отращивать короткую щетину, как у главного героя, чтобы лучше попадать в этот образ – дурачок.

За то время, как Кей пытался протиснуться с чемоданами к выходу, а я плелась следом, папа и мистер Белый медведь успели выйти на улицу. Мы нашли их снаружи возле огромного пикапа Шевроле старой модели.

Пока отец помогал моему брату закинуть багаж в кузов машины, я украдкой изучала нашего провожатого. Он стоял около водительской двери, глядя на горизонт за зданием кафе и делая вид, что нас не существует.

Несмотря на то, что прошло много времени, солнечный диск будто бы не хотел садиться, он просто передвинулся в сторону, и это ощущалось необычно, словно время здесь застыло и никуда не торопится. Впрочем, сейчас солнце хорошо освещало мужчину в косматом белом костюме, позволяя как следует его рассмотреть.

В общем-то, кроме оценки его внушительного роста – он был выше пикапа на больших колёсах, – смотреть из-за полярной экипировки особенно было не на что, однако меня привлекли глаза. Явно карие, но в солнечном свете они почему-то отдавали бордовыми и даже красноватыми оттенками, как бывает, когда посмотришь на свет сквозь янтарь. Разрез глаз не был похож на типично эскимосский узкий, но и не походил на овальный европейский, поэтому сложно было понять, к какой расе они принадлежат. Немного раскосые, очень красивой формы с густыми чёрными ресницами, как рисуют в сказках. Я никогда не видела таких глаз.

Почувствовав, как густой бордовый взгляд их хозяина перемещается на меня, я стремительно отвела свой, а затем засуетилась, снимая рюкзак и делая вид, что я что-то в нём ищу. Энергетика мужчины производила странное впечатление даже с расстояния: тревожила, немного страшила и одновременно завораживала, будто обездвиживала.

– В кузове пришлось немного сдвинуть в сторону ящики, но мы справились. Поехали! – окликнул папа, забираясь на переднее сиденье.

– Мия? – позвал брат, раскрыв передо мной заднюю дверь.

Не дожидаясь новых приглашений, я обежала машину и поспешила залезть на заднее. Когда брат тоже оказался внутри, я придвинулась к нему и подхватила за предплечье, уткнувшись носом в рукав его пуховика.

– Ты чего? – потрепал меня Кей по коленке. – С тобой всё нормально?

– Просто устала и хочу скорее оказаться… где-нибудь. Где-нибудь, где мы будем жить, – я вдруг поняла, что за спорами с папой о сроках поездки в Уткиагвик мы совершенно не обсудили, где остановимся.

– Куда мы едем? – спросил вдруг Кейтон, постучав по плечу севшего за руль мужчину. Видимо, подумал примерно о том же.

– Домой, – однозначно прозвучал низкий грудной голос.

Не отрывая носа от куртки брата, краем глаза я видела, как водитель снял свою пушистую шапку-ушанку и маску. Затем он сразу же завёл машину и дал по газам.

Не услышав других объяснений от нашего спутника, папа ухватился за спинку сиденья, чтобы не подскакивать на ухабах дороги, и обернулся к нам.

– Мы едем в комплекс полярной обсерватории на другом конце города, где живёт и работает мой коллега Нанук. Сегодня он примет нас, а там мы подумаем, где лучше разместиться.

Я подняла глаза на папу, украдкой глянув на профиль водителя, но было мало что понятно, поскольку я сидела посередине заднего сиденья, прижавшись к брату. Кинув взгляд в зеркало заднего вида, тут же столкнулась с карими глазами, которые в тот момент точно сканировали меня насквозь. Вздрогнув от этого пристального взгляда, я торопливо опустила голову, прислушавшись к разговору.

– Долго нам ехать? – спросил у папы Кей.

– Не знаю, может минут пятнадцать. Город не очень большой.

Глава 2. Малик

Мы прошли в узкую прихожую, раздевшись и оставив чемоданы там, а затем попали в более широкую комнату, которую с натяжкой можно было назвать гостиной. Эта комната была проходной. Коридор, который из прихожей вёл к ответвлению с кухней, заканчивался входом в это небольшое пространство, а рядом виднелся другой проход в такой же коридор, видимо, к жилым комнатам.

В гостиной была уютная обстановка с диваном из коричневой кожи, такими же креслами, небольшим плоским телевизором, журнальным столиком перед ним, а также большим столом из грубого дерева по центру комнаты. К этому столу прилагались грубо сбитые табуреты с кожаными пуфами сверху – смотрелось довольно аутентично.

На полу лежали маленькие разноцветные коврики с этнической вышивкой, а окрашенные в светло-серый цвет стены оттеняли фотографии с изображениями разных стран, от тропических до северных, а также шкуры разных животных. В целом, если не считать небольшую площадь, комната чем-то походила на лофт-медвежатник и из неё хотя бы не хотелось сбежать.

– Проходите, не стесняйтесь, – подбадривал хозяин дома. – Располагайтесь, где вам нравится.

Папа сел за стол, а Кейтон направился к кожаному дивану. Я же решила пройтись вдоль стен, рассматривая фотографии и занимая себя угадыванием мест, в которых были сделаны эти снимки.

– Телек работает? – спросил мой брат у Нанука, а тот усмехнулся.

– Только по праздникам, когда спутниковая тарелка соизволит уловить сигнал, – ответил он. – Но попробуй, может быть, в ясную погоду тебе повезёт.

– А вай-фай? – тут же уточнил брат.

– Интернет тоже спутниковый, мы им не злоупотребляем, так сказать, – с улыбкой ответил хозяин дома, намекая, что ежедневного выхода в сеть тут не допросишься.

– Понятненько… – со смешным выражением лица приподнял бровь Кейтон, и я знала, что он просто в восторге от этой новости. В общем, как и я.

Кей взялся за пульт и стал переключать каналы, которые в большинстве своём показывали нарушенную картинку. Нанук присел за стол к папе и начал с ним разговор.

– Бинго! – сказанул брат, когда я села рядом с ним на диван. К тому времени в телевизоре ожили звуки индийской песни, а на экране яркими пятнами мерцал клип в стиле Болливуда. – Индию поймал, прикинь? – усмехнулся брат. – Как тебе такое, а? – подпихнул меня локтём.

– Вот это этнос! Вот это контрасты! – воскликнула я, так чтобы услышал только он.

– О, мама! – раздался голос Нанука, и мы развернулись.

У входа в комнату стояла маленькая сгорбленная женщина в серой шали. Луновидное лицо было всё в морщинах, а седые волосы были собраны на макушке, но из причёски выбивалось множество локонов, будто она только что сняла шапку. Под шалью было какое-то цветастое платье и шерстяные рейтузы с теплыми валенками.

Нанук подошёл к ней, наклонился, приобняв, и забавно потёрся со старушкой носом. А затем заговорил на своём диалекте, показывая на нас рукой, после чего сказал по-английски:

– Знакомься, это мой коллега из хаба. Его зовут Оливер. А это его дети Мия и Кейтон. Они близнецы, – затем обратился к нам. – Мою маму зовут Таала.

Тогда мы дружно поприветствовали пожилую женщину. Старушка кивнула, так ничего и не ответив, а затем двинулась в центр комнаты. Она прошла мимо стола прямо к дивану, где сидели мы с Кеем, не оказав моему отцу никаких знаков внимания.

С её приближением я невольно поднялась на ноги, потому что было бы невежливо сидеть перед старшими. Схватив брата за локоть, потянула его за собой. Из телевизора продолжала звучать индийская музыка, что почему-то придавало моменту нелепости.

Какой же маленькой и старенькой она была! На голову ниже меня, а Кейтон по сравнению с ней был просто великаном. Когда бабушка подняла на нас взгляд, в её глазах на миг отразилось удивление, но она тут же скрыла его за натянутой улыбкой.

– Таала-а́, – произнесла всего одно слово скрипуче, с ударением на последнее “а” и резким движением кивнула мне.

Имя, это же её имя! Осознав это, я пискнула:

– Мия, – не знаю, была ли необходимость повторять за Нануком, но я сделала это на автомате.

Таала снова кивнула, а затем перевела взгляд на моего брата. Подняв голову вверх и слегка подавшись в сторону Кейтона, она слышимо потянула воздух, набрав полную грудь, а затем выдохнула, склонив голову на бок.

Я заметила, как от этого жеста Кей растерялся, так и не решившись ничего сказать. У меня тоже возник ступор, потому что я не знала чего ожидать и как вести себя перед пожилой эскимоской.

Повторно смерив нас обоих изучающим взглядом, бабулька вдруг замахнулась и наотмашь ударила моего брата ладонью в живот – куда дотянулась. Не сильно, но резко. Из-за этого мы оба аж подпрыгнули. А Таала, сказав что-то на языке эскимосов, развернулась и пошлёпала обратно вдоль стола.

– Госпожа Таала, – обеспокоенно окликнул её мой отец, но она лишь закивала, не оборачиваясь, и небрежно замахала рукой в его сторону.

От этой сцены мы втроём недоумённо переглянулись, а затем уставились на Нанука.

– Не обращайте внимание… Это такое приветствие. Мама старой формации. И немного с прибабахом, – прошептал он, прикрывшись от неё ладонью, на что Таала на полной громкости выдала что-то на своём каркающем языке и скрылась в дверях.

Когда старушка исчезла из вида, я выдохнула, поймав себя на мысли, что последние пять минут перестала нормально дышать.

– Я ей понравился, как думаешь, м? – послышался шёпот брата, и я перевела на него скептический взгляд, а тот улыбнулся и поиграл бровями. – Она точно запала на меня, говорю тебе.

– О, да. Ты заарканил её под нелепый индийский саунд, – тихо подколола я. – Можешь собой гордиться.

– Ребята, садитесь за стол! – пригласил Нанук нас жестом. – Мама сказала, что скоро принесёт ужин.

Так что мы поспешили выполнить волю хозяина дома.

– Ваша мама понимает по-английски? – спросил его папа.

– Понимает немного, – улыбнулся Нанук. – Но говорить на нём не любит. Считает, что это язык завоевателей, его не принимают наши земли и духи.

*** Глава 2.2

Первым делом развернулась к брату и нервно схватила за руку его. В тот момент он нехотя обхватил морщинистые пальцы старушки, которая также нехотя протянула ему руку под настоятельным взглядом Нанука.

Повернувшись в другую сторону, я вздрогнула, потому что Малик уже сидел на табурете рядом со мной. Я совсем не заметила, как этот крупный человек подобрался ко мне. «Настоящий охотник», – почему-то вспомнились слова Нанука.

Вблизи стало ясно, что передо мной вовсе не мальчишка, а молодой мужчина. Ничто не выдавало в нём возраст: ни мимические морщины, ни ранняя седина или что-то вроде этого. Просто он выглядел не на двадцать. В его бездонных глазах читался опыт.

Меня снова окутал его запах, а прямой взгляд завораживал так, что я была не в силах отвести свой. Малик, не глядя, взял руку моего папы, протянутую ему через стол, а затем предложил мне свою большую кисть.

Наши руки соединились последними. Его ладонь была сухой и горячей, обжигающей. И клянусь, я увидела, как карие глаза полыхнули в этот момент красным всполохом. Но парень тут же закрыл их, а потом запел.

Мелодия плавная и тягучая расходилась по комнате. Три голоса: старческий женский, бойкий мужской и низкий, грудной, почти звериный. Если бы львы умели петь, наверное, они бы пели, как Малик. У него получалось очень красиво, он хорошо попадал в нужные ноты и делал замысловатые переходы голосом. В какой-то момент я начала слушать только его.

Несмотря на незнакомый язык, я чувствовала песню и будто заранее знала, что в ней поётся о бескрайних арктических водах, о разных оттенках снега в любую погоду и о духах земли, воды и воздуха, что дарят ледяной пустыне жизнь. Минуту назад я боялась, что прикосновение к этому незнакомцу вызовет у меня трепет и дрожь. Но я даже не ощущала своей ладони в его, можно сказать, не ощущала себя в пространстве, погрузившись в глубокий транс от звучавшей мелодии.

Когда все три голоса плавно стихли, Малик открыл глаза и выпустил мою руку, аккуратно уложив её мне на колено. Затем он встал и молча отправился на своё место, а я так и сидела с потерянным взглядом, поражённая до глубины души теми эмоциями, которые только что пережила.

«Это какая-то нечистая сила!» – говорили во мне инстинкты.

– Это очень красиво! – тишину нарушил восторженный голос моего отца. – Я впечатлён. Вы всегда это делаете? – спросил он с придыханием.

– Почти, – ответил хозяин дома. – Только за большими трапезами и общим столом. А ещё если кто-то из наших друзей или близких уходит в иной мир, то мы в этот день храним молчание, чтобы не беспокоить духов и дать им проводить душу покойного. А теперь давайте есть.

– Ты в порядке? – тихо спросил меня Кей, тронув за плечо.

– Да-да, – на автомате прошептала и взялась за вилку.

За ужином в основном разговаривали папа и Нанук. Они обсуждали последние научные новости со станции и с материка. Таала и Малик хранили молчание. Мой голодный брат ел за обе щёки мясное рагу, изредка вставляя в разговор мужчин свои шуточки, а я без особого аппетита ковыряла еду. Всё думала о том, выдержу ли сожительство с Маликом на одной территории в течение шести дней.

Он меня тревожил: его необычные повадки, немногословность и странные фразы, завораживающий до состояния первобытного страха прямой взгляд. Густая почти что звериная, дикая аура, которая окружала его и любого, кто оказывался вблизи, сильно пугала меня, поэтому я готовилась при случае узнать про местные гостиницы.

Когда ужин закончился, Таала принялась хлопотать на кухне, но Малик на этот раз не вызвался помочь. Что-то сказав старушке на местном языке, он молча вышел из комнаты и больше не появлялся.

Выйдя из-за стола, мы с братом удивлённо пялились на дневной свет за занавесками, несмотря на то, что настенные часы показывали поздний час. Выяснилось, что с мая по август в Уткиагвике стоит полярный день, поэтому ночью в эти месяцы здесь не темнеет вовсе. Однако город жил по привычному расписанию.

Папа коротко обсудил с Нануком, где мы будем спать, а затем хозяин дома повёл нас с Кеем в комнату, которая предназначалась для нашего с ним ночлега.

Помещение, в которое мы попали через узкий коридор, выглядело очень аскетично, и это было даже слабо сказано. Помимо того, что потолок здесь был невысоким, а единственное окно – совсем небольшим, дающим слишком мало света даже во время полярного дня, в пространстве на десять квадратов было минимум мебели.

Около двери стоял небольшой платяной шкаф, сразу перед окном располагался письменный стол с простым деревянным стулом, а рядом с ними – полутороспальная кровать. Вид из окна являл собой бескрайнюю серо-белую тундру, а штор на нём не было.

Увидев свои хоромы, мы с Кеем многозначительно переглянулись.

– Мистер Нанук, – нерешительно начала я, обратив к себе взгляд мужчины-эскимоса, – а у вас случайно нет ещё одной свободной комнаты?

Нанук понимающе посмотрел на нас обоих, а затем пожал крепкими плечами:

– Извини, девочка. Это всё, что есть. Раньше в этой комнате обитал Малик, но теперь живёт отдельно. Он подрабатывает в обсерватории, поэтому изредка заходит к нам разделить еду, – сказал он, и от этих слов я выдохнула где-то в глубине души, что не придется спать с этим парнем под одной крышей. – Так что можно сказать, что вам повезло, – подытожил Нанук.

– Ага, повезло, – с саркастичной усмешкой фыркнул себе под нос Кейтон.

– А что насчет гостиниц? – поинтересовалась я. – Какие вы можете порекомендовать?

– Гостиница в городе только одна, но она закрыта на ремонт до лета после суровой зимы, – огорчил нас мужчина. – И в обсерватории у нас полная загрузка домов. Весна – хорошее время для исследований, – улыбнулся он, а затем предложил. – Если хотите, можете пойти поискать места в женском и мужском общежитиях рядом с Файер-лейн. Сейчас там живут проезжие полярники. Туристический сезон ещё не начался, так что могут быть места.

– А что там есть? – спросил Кей.

Глава 3. Дух любовного романа

На первую «ночь» Кейтону удалось выпросить у Нанука два больших мешка с сеном, что остались от зимних заготовок, а также запасное бельё, одеяло и тоненький матрас, который он кинул поверх мешков. Я отдала ему одну из подушек с кровати.

Для ширмы мне не получилось найти ничего дельного. Кей сначала предложил использовать шкаф, но попытавшись сдвинуть его с места, понял, что эту старую рухлядь лучше оставить в покое. Вишенкой на торте в тот вечер оказалось то, что в доме не было туалетной комнаты. Дело в том, что в Уткиагвике не было привычной нам канализации. Из-за вечной мерзлоты трубы для подачи воды в этом городе прокладывались в специальных утеплённых магистралях над землёй, а сточная канализация отсутствовала вовсе.

На вопрос о том, как нам с братом выполнить все необходимые перед сном моционы, Нанук напомнил про подсобку «для удобств». Там были устроены биотуалеты и кабинки для омовений. Следом попросил не пугаться тому, что здесь всё немного не так, и рассказал, что близ университета и обсерватории любые отходы, включая человеческие, утилизировались в специальные жёлтые мешки, которые потом вывозились централизованно. Хозяин дома даже умудрился пошутить об этом, мол не стоит забираться на желтоватые, припорошенные снегом горы, иначе вас будут называть королями какашек.

В общем, всё это означало, что мыться нужно было в отдельном здании над тазиком и только с использованием специальных экологичных средств, а затем эту воду вручную сливать в специально отведенное место. Поплескаться от души в таком режиме точно не получится.

Что касается посещения нужника, то в нашем распоряжении были биотуалеты, обслуживаемые общиной. И чтобы справить нужду среди «ночи», требовалось вытащить свой зад из тёплой постели, упаковать его в остывшую одежду, а затем подморозить в плохо отапливаемом пространстве с чахлым обогревателем прямо напротив толчка. Хотя бы не в темноте, полярный день же, – и на том спасибо.

Предел мечтаний.

Меня, горожанку до мозга костей, это открытие окончательно вывело из себя. Так, что я даже не решилась в первый день идти в обозначенную подсобку. Ворчала об этом, переодеваясь за раскрытой дверцей шкафа за неимением других прикрытий, и готовая улететь из «мира грязнуль» первым же кукурузником.

Кейтон, в свою очередь, выдержал первый квест по походу во все эти места с мужеством. По возвращении он рассказал мне, что там полно мух и что ему на пути даже попался таракан размером с ладонь, а затем, увидев мои расширенные от испуга глаза, улыбнулся и добавил:

– Мия, я шучу. Там, вообще-то вполне прилично. Только напор воды совсем слабый.

На следующий день мой брат проснулся с сильным насморком. Несмотря на то, что мы легли спать в домашних костюмах и носках, в комнате было не слишком тепло.

– Ничего, переживу. Это ненадолго, – бросил Кей на утро, потянув спину, как следует, и пнув мешок с сеном ногой.

Мы отправились в общую комнату, где за завтраком нас уже ожидали папа и всё странненькое семейство эскимосов в полном сборе.

– Изредка заходит, да? – шепнул мне Кей, кивая на короля звериного пения, гордо сидящего за столом.

Брат снова читал мои мысли, нам достаточно было просто переглянуться. Не сговариваясь, мы оба считали Малика крайне странным типом.

Парень сидел в дальней части стола боком, еле помещаясь на грубо сбитом табурете в узком проходе у дивана. Казалось, всё в этом доме, построенном из вагончиков, было для него слишком маленьким, будто он залез в детский кукольный домик. На нём была голубая джинсовая рубашка с закатанными до локтей рукавами и джинсы совершенно другого оттенка, не подходящего к верху.

Маленькая сгорбленная Таала сегодня выглядела по-другому. Она сидела на том же месте во главе стола в новеньком этническом костюме, который выглядел как парадный. Её длинные седые волосы были заплетены в косы и аккуратно уложены кольцами на затылке. Широкоплечий и приземистый Нанук, в отличие от неё, надел более современные рубашку и брюки, впрочем, как и вчера.

– Ещё немного, и вам пришлось бы до обеда ходить голодными, – укоризненно заметил папа, поздоровавшись с нами. – Сказал же, подъём в девять.

– На свежем воздухе так хорошо спится, – пожала плечами. – Я настроила будильник, – махнула рукой с электронными часами. – Теперь будем вставать вовремя.

Решила опустить подробности о том, что полночи мы с Кеем не могли уснуть из-за непривычного света и обсуждали, как не умереть в этом месте. Брат усмехнулся, снова поймав мой многозначительный взгляд. На этот раз он выбрал стул ближе к Малику, а я села между Кеем и Таалой.

Судя по заполненным едой тарелкам, семейство уже поблагодарило духов. От этой мысли я почему-то выдохнула с облегчением. Я не была готова с утра слушать эти странные песнопения и по-новой погружаться в свои переживания.

Аккуратно положила себе на тарелку хлеб с кусочком солёной рыбы и немного морской капусты, что лежали на одном из блюд посередине стола. Здесь также были подносы с вяленым на вид мясом и какими-то кореньями в подливе, но попробовать их я пока не решилась.

– Ну, так… – нарушил тишину мой брат, схватив со стола пустую кукурузную лепёшку. – Какой у нас план?

– Мы с Нануком хотим показать вам обсерваторию, а после этого он предлагает осмотреться в городе. В час дня у них собрание в районном центре. Мой коллега предлагает нам присоединиться и посетить его.

– А что происходит на этих собраниях? – поинтересовалась я у Нанука, сидящего напротив.

На этот раз смотреть на странную пожилую женщину и молодого мужчину я избегала. Папин коллега казался мне более современным и менее диким, поэтому вызывал больше доверия.

– Обсуждаются разные вопросы по городскому устройству, ну и возникающие проблемы, – ответил хозяин дома. – Иногда даже местный шериф что-то рассказывает или объявляет. В основном, это скучно, но в конце каждого собрания, есть неизменная традиция, которая вам, возможно, будет интересна.

Глава 4. Красота в сердце

Как только мы с Кейтоном снова остались одни в комнате, недоумённое молчание взорвалось нашим громким шокированным хохотом.

– А-ха-ха! Ты видела его лицо? – доносился смех Кея из-за ширмы.

– Блин, у него, похоже, случился культурный шок! – рыдала от смеха я. – А ещё, кажется, он совсем не понимает шуток…

– Да он дремучий, куда ему… – озвучил Кей, переведя дух от приступа смеха. – А, прикинь, он до сих пор не знает, что такое секс, и думал, что тут происходит убийство?

– Убийство произошло у тебя в голове, Кей! Мозги почили смертью храбрых, – продолжала смеяться я.

– О, нет, уважаемая Роксанна! – возразил брат. – Вы поддерживали все мои инициативы, а это значит, что в наших черепушках сдохли оба дуэлянта.

– Господи, я думала, что в доме никого нет, – наконец успокоившись, я перешла на более тихий голос.

– Я тоже так думал. Этот тип вообще везде внезапно появляется, – согласился Кей.

– Ага, – подтвердила я, встав с кровати и раздумывая, что мне нужно взять с собой.

Нашла в шкафу шерстяную кофту и носки потеплее. Стянув со стола косметичку, посмотрела в зеркало. Видок из-за нашей с Кеем возни и долгого хохота у меня был тот ещё: волосы растрёпаны, под глазами растёкшаяся подводка. Я взяла пару ватных тампонов и филлер и принялась поправлять макияж.

– Что ты суетишься? – выглянул Кейтон из-за ширмы со стороны стола.

– А мне, по-твоему, в обличье ведьмы в город ехать?

– По-моему, очень неплохо, – глумливо приподнял бровь Кейтон.

– На нас все и так смотрят, как на диковинных зверей. Не хватало ещё, чтоб думали, что я готка, – усмехнулась я, после чего брат отстал.

Через зеркало видела, как встал и залез в наш общий шкаф. Достал оттуда толстовку потеплее. Вообще супер тёплых вещей у нас с собой практически не было, потому что изначально мы рассчитывали на плюсовую температуру в Фэрбанксе. Спасибо папе, он всё продумал, конечно.

Оглядев своё новое лицо в зеркале, я улыбнулась, несмотря на колючие мысли, а затем, немного поразмыслив, нанесла на губы розовый блеск. Теперь точно порядок.

– Может, ну его, нахрен? – спросил вдруг Кейтон, когда я к нему развернулась.

– Кей, – вздохнула я. – Честно говоря, мне и самой не хочется опять тащиться на холод, но ты ведь сам согласился… А теперь отказываться будет не вежливо. Он ведь нас ждёт уже приличное время.

– Вежливо, невежливо… – закатил глаза брат. – А тебе не всё равно?

– Мне не всё равно. Где бы мы ни были, нужно оставаться людьми, – укоризненно глянула на него.

– Ладно, – махнул рукой Кейтон. – Пошли, моя великодушная принцесса Роксанна. После вас, – указал на дверь и поклонился до самого пола.

– Дурак, – усмехнулась, выходя.

В коридоре мы оделись в свои шапки, пуховики и утеплённые кроссовки, после чего вышли и остановились на крыльце. Было около двух часов дня. Я потянула носом свежий, слегка морозный воздух и подставила лицо солнцу. Со вчерашнего дня так и стояла ясная и безветренная погода.

– Вроде бы неплохо для прогулки, – лениво потянулся Кей, а затем помог мне спуститься со слегка обледенелой лестницы. Мы пошли по расчищенной в снегу тропинке до стоянки рядом с обсерваторией.

Малик ждал нас в машине, но двигатель завёл только после того, как увидел нас. Так что в кабине пикапа было довольно зябко. На этот раз парень изменил своему белому супер костюму и был одет в простую не очень тёплую на вид куртку. Шапки на нём вообще не было. Ну да, у него же весна. Ему тепло.

– Ну, что? Куда поедем? – бодро спросил Кей с переднего сиденья.

– Что вы хотите посмотреть? – спросил Малик.

– Мне всё равно, я за любую движуху, кроме голодовки, – брат развернулся ко мне. – А ты бы чего хотела, Мия?

– Давайте просто проедемся по городу. Пусть Малик расскажет, какие тут есть интересные здания и достопримечательности, – пожала я плечами.

– Тут не богато, – развернулся ко мне Малик, снова внимательно оглядывая. Под его взглядом я чувствовала себя неловко.

– Простите, принцесса Роксанна, золотых замков тут нет, – пошутил со смешным выражением лица Кей, отчего я усмехнулась. Пожалуй, с братом за компанию будет полегче пережить эту поездку.

– Предлагаю так. Я провезу тебя по городу, а затем доставлю в очень красивое место, – сказал Малик, улыбнувшись одним уголком губ; он почему-то обратился исключительно ко мне, будто моего брата не было в машине. – Ты любишь красивые места, Мия?

От вопроса я стушевалась. Фразы Малика были односложными, простыми и оттого казались странноватыми. Возможно, сказывался его недостаточный уровень английского языка.

– Э-э-э… Красивые? – зачем-то переспросила. – Люблю, – ответила немного вопросительным тоном, будто сама не была уверена.

– Хорошо, – только и ответил парень, а затем отвернулся и дал по газам, резко выезжая с территории обсерватории.

Столкнувшись с красноречивым взглядом брата, я прошептала губами: «Ну, что?» Кейтон смотрел на меня грозно, будто это я виновата в том, как странно ведёт себя Малик. Это даже сложно было назвать заигрыванием. Он как будто признавал человеком из всех гостей только меня.

Миновав квартал, где располагалась обсерватория, мы выехали на широкую насыпную дорогу, которую можно было считать местным шоссе. По такой же мы ехали из аэропорта. Только в этот раз мы двигались не вдоль океана, а близ заснеженной поверхности тундры.

По дороге на глаза попались два крупных озера, а кварталы за ними были больше похожи на привычные жилые дома: квадратной формы, двухэтажные, разноцветные, – разве что все они тоже были выстроены на сваях, которые виднелись из-под подтаявших сугробов. Что-то уютное и менее похожее на промысловую зону, в особенности в солнечный день, радовало глаз и повышало настроение.

Обогнув город с другой стороны, мы доехали до центральной части, миновав колледж и местную школу с большим открытым стадионом, закрытую на ремонт гостиницу, городскую библиотеку и прочие места. У многих зданий были установлены черепа китов или замысловатые сооружения из китовой кости, вроде скульптур и арок, что намекало на традиционное занятие местных жителей и делало обстановку весьма аутентичной.

Глава 5. Смотровая башня

Чтобы добраться от мыса Барроу до обсерватории, нам с братом потребовалось почти четыре часа. Несмотря на ясную безветренную погоду и относительно небольшой минус мы очень продрогли. Кей отдал мне перчатки, потому что свои я в спешке забыла, а сам шёл, зябко вжав плечи и спрятав кисти в рукава куртки. Наша обувь быстро промокла от слегка подтаявшего на солнце снега. Ноги окоченели, носы покраснели, а ближе к дому мы аккомпанировали друг другу стуком зубов.

По дороге с мыса тут и там нам на глаза попадались всё те же черепа и кости китов, лежащие за насыпью у берега моря, что производило жутковатое ощущение, будто здесь было кладбище этих гигантов. Добравшись до черты города, пришлось спрашивать дорогу у прохожих, чтобы понять, в какой стороне находится обсерватория. Повезло, что местные жители хорошо знали Нанука и бодро реагировали на его имя, правда, объясняли как-то очень путано. Потребовалось три попытки, чтобы сопоставить показания разных горе-путеводителей.

Кейтон без остановки ругался: на отсутствующий интернет, на Малика, на всех эскимосов на Земле, на этот город в заднице мира и даже на ясную погоду, которая могла бы быть ещё чуточку яснее, в конце концов! К завершению нашей «прогулки» я узнала много изысканного трёхэтажного мата.

– Опа, вернулись! Гулёны! – воскликнул папа, когда мы завалились в гостиную, сканируя глазами что-нибудь тёплое, к чему можно было прислониться или накинуть на себя. – Садитесь за стол. Как раз скоро ужин.

– Я устал, поем позже, – сухо сказал Кейтон и ушёл в комнату, не пожелав оставаться с семейством Нанука. Известно, почему.

Впрочем, напрасно: Малика на этот раз за нашим столом тоже не было. «Дела», – коротко пояснил хозяин дома отсутствие своего сводного брата. Я извинилась за резкое поведение Кея и осталась за столом из вежливости.

Таала и Нанук по обычаю спели свою тягучую песню, которая без грудного голоса Малика казалась уже не такой завораживающей. А может, дело было не столько в песне, сколько в эффекте первого дня и энергетике юного охотника, которая странно на меня влияла.

За ужином папа пытался допрашивать меня, где мы были и что видели, а я нехотя отвечала, пока не решив, стоит ли говорить ему об инциденте на мысе. Всё-таки Кей тоже был виноват в том, что случилось, спровоцировав Малика. В итоге я вообще умолчала, что мы были в этой части города.

Затем мой отец и Нанук весело рассказали о городском собрании и о первом дне в обсерватории. Папа позвал нас с Кеем посетить смотровую башню в заснеженной тундре, сказав, что мы будем впечатлены видами, а я обещала подумать об этом наутро. Что-то подсказывало, что мы с Кейтоном будем не в лучшей форме завтра.

Зайдя в комнату, увидела брата на своей кровати с мобильником в руках.

– Ты ж не против? – спросил он, поймав мой взгляд. – На мешках долго лежать не очень-то уютно…

– Я тебе уже говорила, Кей, – я поставила на стол тарелку с остывшим ужином, которую собрала для брата. – Поешь.

– Не хочу, аппетита нет, – нахмурился Кейтон, продолжая глядеть в телефон, а я вздохнула.

– Мы же даже не пообедали толком. Если не поешь нормально, то заболеешь.

– Спасибо. Может, позже, – кивнул брат, а я легла к нему и положила голову на его плечо.

– Что делаешь? – поинтересовалась.

– Пишу текст песни.

– На мобильнике? – приподняла брови.

– Ну да, чтобы бумагу не потерять, – пожал плечами Кей.

– О чём она?

– О любви, конечно. О, моя Роксанна, – усмехнулся брат, а я вернула ему смешок.

– Не знала, что ты пишешь. Ты не говорил, – пихнула его пальцем в бок. – У тебя секреты от меня, братик?

– Недавно начал. Не особенно выходило, а сейчас вдруг вдохновение снизошло, – повернулся ко мне брат с улыбкой.

– Ну, хоть какие-то плюсы лишений, – улыбнулась я и замолкла ненадолго.

Глаза слипались от усталости, тело ныло после холода и долгой ходьбы. Хотелось уснуть на плече у брата, а на завтра проснуться дома, в своей уютной большой постели, принять долгий душ и выпить на завтрак кофе из кофемашины… Мечты. Когда лишаешься многого, они становятся совсем не масштабными.

– Папа завтра предложил сходить на смотровую башню. Ты пойдёшь? – спросила брата, зевнув.

– Может быть, – без интереса ответил. – А ты?

– Я хочу.

– Хорошо, – согласился брат.

– Кей, – посерьёзнела я, вспомнив про один важный вопрос. – Наверное, нужно рассказать папе, как поступил с нами Малик.

– Как хочешь, – пресно пожал плечами Кейтон.

– Что значит, как хочу? – нахмурилась я. – Мы должны сойтись во мнении, иначе не работает.

– Я не крыса и жаловаться на него не буду, – воткнул в меня грозный взгляд Кей. – Ещё раз так сделает, я двину ему по наглой роже. Вот и всё.

– Господи, какой же ты… – взмахнула рукой, не договорив.

Брат скривил в мой адрес рожицу, после чего встал с моей постели и ушёл за ширму на своё жалкое лежбище. Сено шуршало, пока он пытался найти удобную позу, а я злилась, что Кейтон продолжает вести себя, как неотёсанный мальчишка.

В конце концов, мы не в своём дворе, чтобы придерживаться кодекса чести. Малик оставил нас одних в незнакомом месте, на холоде. С нами могло произойти, что угодно, и это было бы на его совести. От того, чтобы рассказать папе, меня останавливала лишь одна мысль: не усугубит ли это ситуацию. Я не знала, чего ожидать от этого непредсказуемого парня, и последнее, чего бы я хотела, это стать его врагом.

Глаза продолжали слипаться от адской усталости. Было лениво даже встать, чтобы переодеться, поэтому я укрылась одеялом в чём была – всё равно ночью будет прохладно. Пока раздумывала, как поступить, сама не заметила, как уснула.

***

Мне снился захватывающий сон. Я парила над водами арктического моря и над бескрайними снежными землями, совсем не чувствуя холода. На душе было тепло и светло, как тогда, на мысе Барроу, когда мне на миг показалось, что я где-то в лучшем месте. Я что, расту? Смеялась про себя, осознавая, что сплю.

*** Глава 5.2

– Папа-папа! – закричала, когда увидела его и Нанука около пристройки на территории башни. – Ты представляешь! Я видела карибу!

– Карибу? – нахмурился папа, и они с Нануком переглянулись.

– Ну, да! Большого оленя с красивыми рогами, – я подбежала к ним и расставила руки широко, насколько хватало размаха. – Вот такими! Это, наверное, был вожак.

– Где ты его видела?

– По дороге сюда. Я остановилась поправить кроссовки и вдруг смотрю, олень на горизонте! Он стоял там совсем один, – говорила я под большим впечатлением.

– Мия, – улыбнулся папа. – Эти животные крайне редко ходят в одиночку. Тем более, до города слишком близко, они обычно сторонятся крупных поселений. Может, тебе показалось?

– Нет-нет! Не показалось, – замотала головой. – Он ко мне подошёл, представляешь? И понюхал мою руку и кроссовки! Ему, наверное, понравилась фирма, – рассмеялась я.

Папа нахмурился, не оценив шутку, и перевёл взгляд в сторону своего коллеги, как будто что-то обдумывая.

– Может, от стада местных оленеводов отбился? – спросил отец.

– У нас тут нет оленеводства, – покачал головой Нанук.

– Правда? – удивился отец. – Я думал, многие эскимосы этим занимаются.

– Только не инупиаты. Мы тут в основном охотимся и занимаемся китобойным промыслом, а скотоводство как-то не прижилось, – пояснил папин коллега, а затем обратился ко мне. – Так что карибу, которого ты видела, Мия, точно был диким. Хотя кто знает, может быть, это дух благословил тебя, – лукаво улыбнулся Нанук.

– Какой ещё дух? – округлила глаза я.

– Не знаю, – пожал плечами эскимос. – Воздуха, земли, снега… Можно увидеть мельком иногда, но тебе повезло. Они редко здороваются с людьми, в особенности с чужестранцами.

– Жуть какая… – ошарашенно проговорила я, отчего Нанук добродушно рассмеялся. – Пап, зачем он меня пугает? – развернулась к отцу, по-детски нахмурившись.

Я верила своим глазам. Видела животное в каких-то сантиметрах от себя и чувствовала на руке его тёплое и влажное дыхание. Боги! Это не мог быть дух!

Папа улыбался, глядя на мой испуг. Видимо, его тоже забавляла моя реакция.

– Да ну вас! – махнула рукой, усмехнувшись. – Тоже мне, нашли, кому лапшу на уши вешать.

– Пойдём, я покажу тебе метеорологическую станцию и вид с башни, – положил мне руку на плечо отец. – Может, твой друг карибу помашет нам рогами издалека.

– Очень смешно, – хмыкнула я и отправилась вслед за ним.

Со смотровой башни открывался просто потрясающий вид. Небо на Аляске в ясную погоду было высоким и нежно-голубым, почти белым. Солнце в это время года никогда не достигало зенита, а передвигалось вдоль горизонта где-то по средней линии.

Сейчас оно красиво подсвечивало массивные облака вдалеке, а также заснеженные земли с ярко-голубыми вкраплениями. По всей поверхности тундры за башней были рассыпаны небольшие озёра, словно капли ярко-голубой краски на белой скатерти, а за окраиной суши виднелись более тёмные солёные воды лагуны Элсон.

С другой стороны башни открывался вид на городок, его небольшую гавань и затянутое льдинами Чукотское море, но вид на дикую местность мне понравился больше. Я долго всматривалась в окрестности, пытаясь определить поблизости какое-нибудь коричневое пятно, напоминающее стадо диких оленей, но так ничего и не нашла. За чертой города ледяная пустыня казалась безжизненной.

Доделав свои дела, папа и Нанук проводили меня к обсерватории и поехали в магазин за продуктами. Я же осталась, решив переодеть влажную от валяния в снегу одежду и проведать брата. По приходе к дому, села на нагретой солнцем лестнице и сняла свои высокие кроссовки, потому что они снова сильно намокли. Поставила обувь рядом с собой и вытянула вперёд ноги в потемневших от влаги носках. Сидя в таком положении, принялась разглядывать участок перед домом.

Вскоре подметила Малика. Он был занят каким-то делом на стоянке возле обсерватории у рядов синих пластмассовых бочек, но, вернувшись, я не сразу заметила его. Поймав его взгляд, зачем-то подняла руку, махнув пальчиками, – просто на автомате. А затем спешно перевела глаза на небо. Вообще-то, не собиралась с ним любезничать.

Погода после полудня оставалась солнечной, но небо постепенно затягивали небольшие облака. Хотя бы не было никаких буранов, как пугал нас Малик. Раздумывая об этом, краем глаза я всё же следила за парнем. Не могла этого не делать, как травоядные животные в саванне постоянно с тревогой высматривают, не накинется ли на них скучающий под деревом лев.

Дикий зверь в лице Малика тоже периодически поднимал на меня взгляд, будто контролировал, здесь я или нет. Скоро он скрылся в одном из сараев, а когда вышел из него, то направился прямиком ко мне, удерживая в руках что-то коричневое и мохнатое. Дойдя до меня, он поставил на лестницу рядом с моими потрёпанными кроссовками аккуратную на вид пару пушистых валенков.

– Это мне? – спросила, внимательно осмотрев их.

– Тебе, – Малик заложил руки в карманы и по-странному приподнял брови, будто что-то ещё хотел сказать, но никак не мог подобрать слова.

– Будут немного великоваты по размеру, – подняла на него взгляд, а затем тут же опустила оттого, как пристально, изучающе он смотрел на меня.

– Отморозить ноги будет лучше? – спросил парень. – Они новые и очень тёплые, местные женщины шьют.

– Спасибо, – бесцветно ответила я, продолжив разглядывать угги.

Я не очень понимала жесты Малика и даже не решалась гадать, что творится в его голове. Вчера он беспардонно оставил нас с Кеем на перешейке, заставив идти по обледенелой дороге до дома несколько часов. Как итог, мы очень замёрзли, а брат заболел. Но сегодня Малик дал мне в пользование тёплую обувь. Может быть, это его способ извиниться?

– Зачем ты оставил нас вчера? – дала ему попытку объясниться.

– Думал, вам будет полезно прогуляться, – усмехнулся парень, – чтобы как следует почувствовать здешнюю красоту.

Глава 6. Китовый Содом

На этот раз ночью мне снился яркий кошмар. Я стояла снаружи, за домом, всматриваясь в полоску горизонта, что едва уловимо отделяла белую тундру от налитого свинцом, низкого неба. Его затянуло плотной серой взвесью из облаков. Казалось, они вот-вот осядут на землю в виде тумана.

Вдруг вдалеке появилось жёлтое свечение. Из маленького мерцающего огонька оно постепенно расширялось, превращаясь в яркий факел. «Это дух!» – думала я, стоя на месте в надежде повторить скомканную первую встречу с магическим существом из арктики.

С его приближением рисовались очертания оленьей головы и красивых размашистых рогов, но тело было человеческим. Долговязое и худощавое, оно производило жуткое впечатление и создавало диссонанс с тем, как быстро и ловко движется на меня существо.

Я замерла в испуге, не смея пошевелиться, заворожённая этим зрелищем. Дух приблизился, пройдя от смотровой башни полпути к дому, где мы с ним встретились в прошлый раз. Он пригнулся к снегу в том месте и понюхал его, фыркнув с такой силой, что снежинки разлетелись по сторонам, а затем перевел взгляд на меня. Вблизи становилось ясно, что яркое жёлтое свечение исходит из его глаз, а оленья голова к моему ужасу была ничем иным, как черепом мёртвого животного.

В тот момент я вспоминала слова Нанука о том, что дух пришёл благословить меня, но именно этот не был похож на доброго и приносящего удачу эскимосского духа. Скорее на бестию прямиком из ада.

Глядя на меня, существо выпрямилось во весь громадный рост, отчего я попятилась назад, а затем олень затряс головой. Массивные рога отвалились и упали на снег, а бестия вскинула морду к серому небу и завыла, глядя своим светящимся жёлтым глазом в мою сторону. Что-то среднее между рёвом быка и гулом горна чуть не разорвало перепонки, и я стала кричать вместе с ним.

Проснулась с криком в потолок. Быстро огляделась в полутёмной комнате, где всё было по-прежнему, а затем услышала стук в окно. Редкий и едва уловимый, он постепенно нарастал и уже напоминал тихий скрежет по стеклу.

Какое-то время я ошарашенно смотрела на окно, закрытое пледом, пытаясь понять, что же это. Не решалась встать, приоткрыть завесу и посмотреть, что там такое… Будто веточка билась в окно, но какие в голой тундре веточки? Тут не было ни одного дерева. От страха я не выдержала и позвала брата:

– Кей! … Кей, пожалуйста, ответь! Ты спишь? – затараторила. – Проснись, Кей! Мне очень страшно!

– Ну, что-о-о там… – послышалось сонное и хриплое из-за ширмы.

– Кто-то скребётся в окно, ты слышишь?

На минуту я умолкла, прислушиваясь к тишине в комнате. Стук и скрежет пропал, только Кейтон шёпотом матерился.

– Спи, дурашка! – сказал наконец он погромче. – Тебе приснился страшный сон.

От уверенного голоса брата мне стало спокойнее, и я сразу отдалась всё ещё одолевающей меня дрёме.

***

Проснувшись утром по будильнику, сразу спросила брата, помнит ли он, как я кричала и будила его во сне. Но Кейтон к моему удивлению ничего не помнил. Сказал, что не уверен, ведь на обезболивающем спал, как убитый.

От этого стало не по себе, поэтому какое-то время я лежала в постели и обдумывала кошмар, глядя на своё творение мелом в виде дерева и волка.

«Где ты был?» – прошептала своему защитнику.

Сон во сне? Но на этот раз я не осознавала, что сплю. Такая реалистичность и яркость казалась удивительной. Возможно, моему мозгу было слишком сложно переваривать впечатления от необычных явлений в городе и общения с его местными жителями. А прохлада и свежий воздух усиливали переживания во сне.

Кейтон, наоборот, после этой ночи выглядел бодрее, объявив, что мой бульон творит чудеса и что мне надо открывать не только кулинарную, но и колдовскую лавку. Лоб у него был еле тёплым: то ли температура спа́ла, то ли сильное жаропонижающее всё ещё действовало. В итоге Кей изъявил желание присоединиться к нам за завтраком.

Я немного поёжилась, представив своего брата в боевом настроении после проведённых в постели суток за одним столом с Маликом. Они ведь так и не виделись после ссоры. Но эскимосского парня снова не было с нами.

Папа к этому разу успел выучить слова песни, и даже я немного подпела, а Кейтон над нами посмеивался, качая головой. Затем пошутил, что нам пора выбирать эскимосские имена.

– «Кричащая на рассвете». Как тебе такое имечко? – поиграл бровями, а я окинула его скептическим взглядом. – Не нравится? Ладно. Тогда «Пердящая на закате», – шепнул Кей, отчего больно получил локтём в бок и заржал. Шутник нашёлся.

За завтраком брат ел мой бульон с аппетитом, заедая хлебом и приговаривая под наши с папой смешки: «Пять звёзд Мишлен». Даже съел пару ложек заварной каши из пакетиков, которые были куплены отцом в супермаркете. От местных блюд Кей напрочь отказывался, а когда бабушка Таала принесла ему всё ту же кружку-котелок с отваром, переглянулся со мной и ответил, что выпьет позже в своей комнате. И мы оба знали, где это варево окажется.

Не успел закончиться завтрак, как в окно гостиной постучали громко. От этого я буквально подпрыгнула на месте, учитывая странное событие ночью с тихим скрежетом по стеклу. Я до сих пор не могла разобраться, реальность это была или сон.

После того, как все привстали посмотреть, что же там, оказалось, что за окном стоял незнакомый нам эскимос. Он громко и торопливо говорил что-то на своём языке и махал рукой, призывая Нанука выйти к нему.

Выслушав, тот обернулся на нас с каким-то ошалелым и одновременно довольным видом.

– Поехали со мной! Вам нужно это видеть!

– Что случилось? – спросил папа.

– Малик поймал кита, – восторженно сообщил Нанук. – Старый самец весом в сотню тонн.

Мы с братом переглянулись.

– Чёрт! – воскликнул Кейтон. – Ради такого можно отменить постельный режим.

– Кей, ты уверен? – нахмурился отец и приложил руку к щеке сына, а тот увернулся от его заботы.

*** Глава 6.2

Гулявший по берегу ветер сносил гнилостный запах в сторону, так что я приспустила свой шарф и вдохнула свежий морской воздух с примесью дыма. От костра приятно веяло запахом шашлыка, будто лосось жарят на гриле. Наверное, голодные охотники решили, не теряя времени, полакомиться мясом кита.

Приблизившись, подметила, что Малик стоит перед костром в необычной позе, расставив локти в стороны и сложив руки в замок. Он прикрыл глаза и шептал что-то, едва перебирая губами.

Снизу на нём были те самые охотничьи штаны из медведя, но на этот раз белая шерсть была мокрой и вымазанной в земле и китовой крови. Верхняя часть одежды создавала контраст, потому что мехового тулупа на парне не было. Он был брошен прямо на песок рядом с костром. Поверх него валялось охотничье ружьё.

Под зимним слоем парень оказался во вполне современной спортивной одежде. Кофта на молнии с длинными рукавами и высоким воротом будто бы была сделана из неопрена. Она обтягивала рельефы мужского торса, поблескивая в свете костра. Плавательный костюм? Тут же представилось, как Малик ныряет за разъярённым ударами гарпунов китом в ледяные воды Чукотского моря, отчего по телу прошла дрожь.

Вдруг брюнет раскрыл глаза и уставился чётко на меня, хотя я стояла в сторонке, за фигурами других разговаривающих между собой мужчин. Не хотела беспокоить юного охотника, пока он молился перед едой… или что он там делал.

Парень улыбнулся, расцепив руки, и подозвал меня жестом. Я медленно подошла, продолжая разглядывать его. На его груди висел искусно сделанный костяной амулет с вырезанным узором из каких-то шаманских знаков и фигурок в виде кита и лодочки над ним.

Волосы у него были влажные и растрёпаные, а лицо было чистым в отличие от остальных работников, которые здесь собрались. Будто Малик действительно недавно поплавал в холодной воде, а теперь греется здесь. Жуть.

Подойдя к нему, я раскрыла молнию на своей спортивной куртке. Около огромного костра было жарко. А Малик вдруг резко склонился ко мне. Его лицо оказалось так близко, что у меня всё внутри сжалось.

«Сейчас поцелует!» – сигналило в голове.

– Что… что ты..? – я тщетно попыталась оттолкнуть его ладонями в грудь, но парня сдвинуть было невозможно.

В итоге Малик всего лишь легко коснулся носом об мой, отчего всё равно прошибло электрическим разрядом. Затем он отстранился и улыбнулся, обнажив свои милые ямочки.

– Чёрт! – воскликнула я, не сдержавшись, и схватилась за бешено стучащее сердце. – Ты меня напугал!

– Это приветствие, – пояснил Малик, слегка нахмурившись.

– Я уже поняла… – ответила, выдыхая.

– Тебе не понравилось? – он склонил голову с любопытствующим видом, будто изучающий мои повадки зверь.

– Э-э-э… Нет, что ты… – растерявшись, не знала, что ответить. – Понравилось… В смысле…

– Теперь я хочу здороваться с тобой по-нашему, – огорошил парень. – Это знак уважения. Ты позволишь, чужестранка?

Мысль о том, что Малик будет касаться меня вот так, будоражила. Я не понимала, хочу этого или нет, но опасалась отвечать отказом, проявив неуважение, тем более он так строго на это реагировал.

– Это немного странно для меня, – призналась. – Но пусть будет так. Не хочу нарушать ваши традиции.

– Хорошо, – сказал Малик, смерив меня прямым самоуверенным взглядом.

– Решили устроить барбекю? – перевела тему я.

Кивнула на огромный серый кусок китового мяса, который лежал прямо на горящих брёвнах. У него были белые прожилки и какие-то огромные круглые отверстия. Огонь уже значительно подпалил мясо, оставив на нём горелые корки.

– Что? – непонимающе склонил голову парень.

– Ну, – осеклась я, осознав, что он, возможно, не знает слово «барбекю», – вы жарите мясо, чтобы попробовать?

– Нет, – покачал головой Малик со снисходительной улыбкой. – Я сжигаю сердце кита, чтобы его душа нашла предков и обрела покой.

– Ааа… ооо… – как-то тупо потянула я, ругая себя за нелепое предположение. Почему просто не спросила, что он делает?

– А разве вы не используете сердце в еду? – попыталась спасти себя, чтобы не казаться глупой.

– Используем. Это очень ценный продукт, – кивнул парень, и, увидев моё замешательство, продолжил. – Община делит добычу на части между собой. Первыми выбор делают охотники. Я всегда забираю сердце.

– И сжигаешь его дотла? – с удивлением спросила.

– И сжигаю, – подтвердил Малик, слегка приподняв густые тёмные брови, а затем снова расплылся в своей широкой белоснежной улыбке, глядя на ошарашенную меня. Его взгляд говорил: «Никто не может запретить мне это».

Я смотрела, как на щеках играют ямочки и как блестят всполохами костра его карие глаза, и про себя умоляла парня сказать хоть слово, потому что сама я ни произнести что-то, ни взгляд отвести не могла.

Он был до безумия красивым в тот момент. Что-то тайное, загадочное, первобытное было в нём. Мои инстинкты бушевали, пока здравомыслие уговаривало не поддаваться на его чары.

– Хочешь? – Малик вдруг вынул из кармана пластиковый пакет и достал из него какую-то белую полоску. Разделил её на части. Одну засунул в рот, а вторую предложил мне.

– Что это? – только и спросила, отходя от взметнувшихся в груди непрошенных чувств.

– Мамак. Местная жвачка, – ответил он.

Ровная полоска на вид действительно чем-то напоминала жвачку «Орбит», только крупнее. Я аккуратно взяла её рукой в перчатке и понюхала. Вблизи костра нейтральный запах было не разобрать, и я откусила маленький кусочек.

В жвачке не было ничего мятного или сильно сладкого, как я ожидала. Немного сладковатый и солоноватый вкус, отдававший морем, но консистенция была действительно похожей на жвачку, может, немного более тягучую, как, например, пчелиный воск. Правда, освежать таким дыхание я бы, конечно, не стала.

– М-м-м… Необычное на вкус. Что это? – подняла взгляд на парня.

– Китовые дёсны, – с ухмылкой ответил Малик, а я чуть не поперхнулась, глядя ему в глаза.