Талант за маской

Глава 1. «Да начнётся спектакль».

«Отмеряю шагами этажи,

Я сегодня живу и не тужу.

Говоришь: «Минутку подожди».

Хорошо, не страшно, я подожду.

Хочешь дружить — я с радостью,

Хочешь любить — я со всей страстью,

Не хочешь, ладно, я только за,

Вот только громче стала гроза».

Трек: Сова — Гроза

1

— Девушка, девушка... Девушка! — далее следует громкий хлопок, судя по всему удар ладонью по парте.

Наша героиня, а это собственно молодая особа лет девятнадцати, кудрявая блондинка худощавого телосложения по имени Ярослава, вскакивает и начинает осматриваться, вытирая скопившиеся в уголках рта слюни. Она беспечна и часто засыпает на неинтересных ей лекциях. К тому же если перед этим всю ночь просидела за написанием своей книги.

Перед Ярой стоит статный высокий мужчина лет тридцати, брюнет с достаточно длинными волосами, собранными в хвост. Это преподаватель истории России или самого скучного и нудного предмета в институте по мнению Ярославы. Юрий Михайлович, так зовут педагога, родился и большую часть своей жизни провёл в Италии, а именно в городе под названием Неаполь. Это сказалось на его менталитете, а также особенностях произношения слов на русском языке.

— Да неужели, — сказал мужчина с ярко выраженным акцентом. — А я-то уже думал, что Вы, миледи, и не почтите нас своим вниманием.

— Прошу прощения... — смущенно ответила девушка. — Юрий... Э-э...

— Юрий Михайлович. Потрудитесь хотя бы запомнить моё имя, раз слушать лекции Вы не желаете, — строго произнёс историк, не сводя пристального взгляда с наглой особы.

В аудитории началось шевеление, шушуканье и хихиканье. Конечно же все обсуждали сложившуюся ситуацию. Этот конфликт давно уже назревал. В помещении была нестандартная планировка: она была многоуровневой, а столы установлены как бы на лестнице, что создавало креативное пространство для обучения. На стенах висели информационные плакаты по истории России и карты страны в разные годы с названиями всех территорий. Освещение яркое и равномерное, обеспечивающие оптимальные условия для чтения и письма. Также свет проникал внутрь через большие окна, расположенные на верхнем уровне аудитории. Внизу стояла кафедра, где стоял преподаватель, а за ним находилась доска, на которой мелом были написаны значимые даты, изучаемые на текущей лекции.

Преподаватель так бы и продолжил позорить свою студентку, если бы не раздавшийся вовремя звонок, но спасло это её только от публичного позора. Отпускать её на свободу никто не планировал. Учащиеся в это время начали спешно запихивать тетради в сумки.

— Всем спасибо, все свободны, — сказал Юрий Михайлович, останавливая взгляд на Ярославе. — А Вас, госпожа Островская, я попрошу остаться.

— А Вас, Штирлиц, я попрошу остаться, — раздался смех со стороны.

— Иванов, будете паясничать, будете следующим.

Студенты решили, что это достаточно весомая угроза и незамедлительно покинули аудиторию. Парень, сделавший замечание, обладал необычной внешностью. Угольные волосы с белым мелированием, напоминавшим седину. Разные глаза, как у сверхъестественного существа. Один зелёный, другой — серый. В его левом ухе висела серебряная серьга в виде креста. Иванов быстро усвоил замечание Юрия Михайловича и выскочил в коридор в числе первых.

— Ну-с, — продолжил преподаватель, когда все ушли. — Что Вы скажете в своё оправдание?

— Оправдание чего? — попыталась закосить под дурочку Яра.

— Во-первых, что за вид? — начал свою нотацию он.

— Какой вид? — продолжала тупить Островская.

— Ваш. Не мой же, — строго пояснил мужчина.

И впрямь. Девушка была в рваных джинсах, которые и одеждой назвать было сложно, так, пара обрывков на тощих ногах. Также на ней была майка с обилием всякой брани на иностранном языке. Ярослава всегда выбирала несколько экстравагантные элементы гардероба. Такой образ каким-то мальчишеским и мало подходил молодой даме. Чего нельзя было сказать о её оппоненте. Преподаватель часто носил в стенах института элегантные классические костюмы. В них он всегда выглядел превосходно. У него был отменный вкус.

— Ну, это... Я всегда так хожу, — замялась Яра.

— Досадно. Но это не одежда. А если и одежда, то, с какого бомжа Вы, её сняли? — презрительно спросил мужчина.

— Я студентка, а не интурист, чтобы в дорогущих костюмах щеголять, — съязвила в ответ девушка.

Лицо преподавателя дрогнуло, исказившись гримасой неприязни и отвращения. Ярослава смотрела на него, не мигая и ожидая реакции на свою колкость. Она никогда не заботилась о чужих чувствах и говорила всё, что было у неё в голове. Её язык всегда жил своей самостоятельной жизнью.

— Я русский, — возмутился Юрий Михайлович.

— Я-я. А я Южно-Карибский попугайчик, — передразнила его Островская.

— Если я родился и жил долгое время за границей, это ещё ни о чём не говорит, — пояснил мужчина.

— Говорит. У Ваших родителей было достаточно денег, чтобы свалить из этой дыры, — фыркнула блондинка.

— Потрудитесь говорить в рамках установленной нормы, — процедил сквозь зубы Грейс, подходя ближе к ней и смотря на неё сверху вниз.

Глава 2. «Похороните за плинтусом».

«Мне сегодня не найти себе. Места.

Мне сегодня стало на Земле. Тесно.

Я ушел в открытый океан. В темень.

Только затонувших кораблей. Тени.

Видели, как молния вошла. В темя!»

Трек: Сплин — Выпусти меня отсюда

1

— Надеюсь, что лекция вам понравилась, раз уж даже Островская не спала, — пожал плечами преподаватель, заканчивая занятие. — Всем спасибо, все свободны. И не забывайте, что на следующий неделе у нас экзамен.

Прошло два дня с ранее описанных событий. Ярослава выглядела заметно лучше, то ли выспалась, то ли наконец-то нормально поела, но одета был всё так же, как и на предыдущей лекции по истории России. Замечания по поводу внешнего вида и характера она категорически не воспринимала, как и любую другую критику в собственный адрес. Было так очевидно из-за не до конца ещё прошедшего юношеского максимализма.

— Юрий Михайлович, — робко обратилась девушка, когда все ушли, она переминалась с ноги на ногу, сжимая в руках ручку синего подарочного пакета.

— Да? — откликнулся историк, подняв голову и посмотрев на неё.

— Вы же знаете, что у меня хорошие оценки? — неуверенно начала студентка.

— Знаю, — кивнул мужчина.

— И что я стипендию получаю? — продолжала она.

— Надолго ли? — хмыкнул он.

— Но она мне так нужна, знаете? — продолжала намекать блондинка.

— Откуда ж мне знать такие тонкости? — пожал плечами мужчина.

— Ну, в общем вот... — ответила Яра и протянула ему пакет.

— Что это? — возмущенно ответил тот.

— Виски... — замялась блондинка.

— Смешно, — фыркнул Юрий Михайлович. — Уберите. И даже не думайте об этом. Вы наглая лентяйка. Всего доброго, госпожа Островская. Увидимся на экзамене. И да, вы должны мне курсовую работу.

— Что? — дрожащим голосом переспросила девушка.

— Что слышали, — фыркнул педагог.

— Вы знаете, сколько стоит этот виски? — настойчиво сказала она.

— И знать не хочу. Забирайте, — строго сказал мужчина.

— Да? Ладно... — Ярослава направилась к выходу, сжимая в руках пакет, казалось, что она смирилась с ситуацией. — А вообще знаете, что? — она добавила, не оборачиваясь.

— Что? — переспросил преподаватель.

Студентка крепко сжала горлышко бутылки с дорогим алкоголем, резко обернулась и запустила её в преподавателя. Виски пролетел в паре сантиметров от искаженного лица Юрия Михайловича, который вовремя успел увернуться, и разбился о доску. Осколки с громким звоном разлетелись по полу. Мужчина всё ещё стоял, не шевелясь и находясь в состоянии лёгкого шока. Очевидно, уже успев представить, что было бы, если бы его рефлексы не сработали в нужный момент.

— Идите Вы к чертовой матери, Юрий Михайлович! И Вы, и Ваша высокомерность, и Ваша чертова история! — громко крикнула, даже немного взвизгнув Ярослава.

— Стоять. Островская, немедленно вернитесь и объясните Ваше поведение! — крикнул вслед девушке историк, вышедший из оцепенения, но было поздно, тот уже скрылся. — Мелкая мерзавка.

2

Ярослава выбежала на улицу. Её переполняли эмоции. Злость, ненависть, обида... От всего этого она была готова взорваться. Блондинка уткнулась лбом в кирпичную стену, пытаясь справиться со всем накопившимся негативом, пытающимся разорвать её изнутри. Её сердце сжималось от боли и досады.

«Зачем он так? Неужели ему, черт возьми, так сложно договориться? Не человек он что ли?» — думала Островская.

Она отошла немного в сторону, и уже было собиралась уйти, как вдруг резко развернулась и ударила кулаком по стене. По щеке девушки покатилась одинокая слеза. Она ударила ещё раз. И ещё раз. Кирпичная кладка покорно терпела, не имея возможности дать сдачи, прямо как Яра не могла в полной мере ответить несправедливому преподавателю.

— Ненавижу. Ненавижу. Как же я Вас ненавижу, Юрий Михайлович, — повторяла она, продолжая выплескивать свой гнев на несчастную стену.

По её щекам всё также медленно стекали слёзы, а на тыльной стороне ладоней прямо на костяшках выступили мелкие капельки алой крови. Чуть успокоившись, студентка прислонилась спиной к стене и медленно сползла вниз, садясь на грязный асфальт. Что-то капнуло на её плечо. Раз. Два. И ещё раз. А потом ледяной дождь, как из ведра окатил девушку. Теперь никто не мог увидеть слёзы, которые неиссякаемым потоком катились по бледным щекам. Яра тихо шмыгала носом, кончик которого уже успел покраснеть, и вытирала рукавом капли со своего лица. Она сидела на сырой холодной земле, поджав к себе ноги и обняв руками колени. Девушка вся вымокла до нитки. Дождь так и не переставал лить, как и её слёзы останавливаться.

— Островская, так и будете здесь сидеть? — раздался знакомый голос. Блондинка подняла голову. Над ней нависал Юрий Михайлович с открытым зонтиком, тем самым укрывая студентку от дождя. — Перестаньте себя вести, как ребенок, и встаньте уже с земли.

— Да какая Вам разница? — фыркнула Яра, вставая.

— Вас из окна аудитории видно, — равнодушно ответил мужчина. Ярослава промолчала. Они молчали оба. Молчали несколько минут, затем студентка развернулась и пошла. — Вы, как ребенок. Ей-богу. Просто плачущий младенец.

Глава 3. «Ищи меня ночами тёмными».

«Я искала тебя, годами долгими,

Искала тебя, дворами темными,

В журналах, в кино, среди друзей

И в день, когда нашла, с ума сошла».

Трек: Земфира — Искала

1

Аудитория уже практически опустела, лишь девушка с длинными рыжими волосами, которая являлась старостой учебной группы, сидела за партой и заполняла какую-то ведомость, сверяясь с оценками в зачетках. Она выглядела весьма скромно. Аккуратно выглаженные чёрная юбка и белоснежная блузка с рюшами. Волосы были заплетены в косу колоском. Невинный образ девушки дополняли большие очки в квадратной оправе и россыпь веснушек на щеках и курносом маленьком носу.

Почти все студенты покинули институт, так как лекции давно закончились и дело шло к вечеру. Юрий Михайлович заканчивал свои ежедневные задачи, касающиеся оформления различной документации и подготовки к завтрашним занятиям. Последней сегодня у него прошла пара у группы Ярославы, но её самой не было. Преподаватель уже начал думать, что она вовсе решила забить на его предмет. Что ж. Если это было и впрямь так, то это были исключительно её личные проблемы.

— Вероника, душа моя, а где ваше дарование бродит? Ну, как её там? А, Островская. Где она? Могла бы хоть на экзамен прийти, — вздохнув, историк обратился к старосте группы.

— Юрий Михайлович, — отвечала девушка, чуть смутившись, — а Вы что, не знаете?

— Нет? А что я должен знать, что она идиотка и лентяйка? — безразлично отмахнулся мужчина.

— Ну и шуточки у Вас, Юрий Михайлович, — осуждающе посмотрела на него Вероника. — Она сейчас в больнице.

— Не уже ли воспаление хитрости? — без капли сочувствия переспросил Грейс.

— Она это... Ну, как же сказать... — староста замялась, подбирая подходящие слова. — Ну, в общем... Пыталась это...

— Ну, говорите Вы уже! — крикнул мужчина на несчастную девушку, его лицо дрогнуло, он уже предположил просто всё, что угодно, вплоть до самого худшего, и был отчасти в этом прав.

— Не кричите на меня, Юрий Михайлович! — настойчиво попросила студентка, оторопев от вопля своего педагога.

— Да говорите же, Петрова, что случилось?! — взмолился он, не спуская взгляд с Вероники.

— Она...

— Ну?! — в очередной раз мужчина перебил старосту, пытаясь поторопить её.

— Пыталась свести счеты с жизнью... — наконец сообщила девушка.

Историк резко слился с белыми стенами помещения. Нащупав рукой близстоящий стул, Грейс медленно сполз на него. Он почувствовал себя неважно. Самой ужасной мыслью было осознание, что его вина есть в случившемся, а так оно и было. Именно ненавистный преподаватель переполнил чашу отчаяния уставшей от своих проблем Ярославы.

— А... Эм... Из-за чего? — дрожащим голосом спросил Юрий Михайлович.

— Не знаю, — честно призналась Петрова.

— И как она сейчас? — сыпал вопросами он.

— Лучше, — замявшись, кивнула студентка.

— А в какой он больнице?

— Ну, её физическое состояние уже практически в норме, так что её перевели в третью, ну, эту, как её? А, эту вот, имени Гиляровского которая, — напрягла свою память староста, пытаясь вспомнить правильное название учреждения.

— В психиатрию? — мужчина снова почувствовал дурноту.

— Ну, да, — кивнула девушка.

— М-м... Понятно... — промямлил Грейс, поднимаясь, взял свой плащ и обернулся в сторону Петровой. — Вероника, — сказал он, — ключи на столе, закройте аудиторию, пожалуйста. А мне нужно идти.

— Да-да. Идите, Юрий Михайлович. Я закрою, — не понимая рассеянности педагога, ответила староста.

Юрий Михайлович быстрым шагом удалился, на ходу надевая верхнюю одежду. Выходя из института, он вызывал такси через мобильное приложение по адресу больницы, в которой находилась Ярослава. Сердце бешено колотилось в груди мужчины, а огромный комок вины застрял в горле. Никогда он ещё не чувствовал себя так отвратительно. Из-за пары его брошенных в порыве злости слов чуть не ушёл из жизни человек. Его студентка, за которую он чувствовал некоторую степень ответственности.

2

В холле стояли информационные стенды, на которых были написаны самые разношерстные данные: расписание работы врачей, правила посещения, режим больницы и краткое описание различных психических болезней, о некоторых Юрий Михайлович даже никогда не слышал. Также тут были удобные кресла и диваны для ожидания, а также журнальные столики с лежащими на них какими-то буклетами. Стены и потолок были выкрашены в белый цвет, а на полу лежала сероватая крупная плитка.

Регистратура в психиатрической больнице, как и в любой другой была оснащена стойкой с окном, за которым у компьютера с медицинским программным обеспечением сидела женщина лет тридцати в белоснежном халате и с золотыми волосами, собранными в тугой пучок. Рядом с ней на столе стоял большой принтер и лоток с бумагой, а также стационарный телефон.

— Девушка, девушка! — звал мужчина сотрудницу больницы в белом халате, стоящую за стойкой регистратуры.

Но она умело игнорировала Юрия Михайловича, будто его и не было вовсе. Дама не отрывала взгляд от лежащей перед ней кипы бумаг. Что-то писала, исправляла, иногда переводила взгляд на компьютер. В общем, как и положено имитировала бурную рабочую деятельность. Однако на десятый раз, она подняла глаза и тяжело вздохнула, а-ля «ну и достали, же Вы меня все».

Глава 4. «Новые знакомства и новые загадки».

«Не сопротивляйся,

Не бойся новых ощущений.

Притворяйся,

Что ты не знаешь состава наших преступлений».

Трек:FIZICA — Больше, чем…

1

Историк ни малейшего понятия не имел, где живёт его студентка, поэтому, не придумав ничего лучше, он привёз её к себе домой и расположил её в гостевой комнате. Она была выполнена в нежных зелёных оттенках. Здесь стояла удобная двуспальная кровать с качественным матрасом и хорошим постельным бельём, а рядом размещён небольшой прикроватный столик с лампой для чтения. Зеркальный шкаф-купе для хранения одежды, позволял поддерживать порядок в комнате и визуально расширять пространство.

Шторы, покрывало и подушки изумрудного оттенка выполнены из приятных на ощупь материалов с геометрическим узором. На стенах висели картины с изображением пейзажей: берег с небольшой лодкой и закат над бескрайним морем. Пол покрыт бежевым мягким и тёплым ковролином. Эргономика пространства была продумана так, чтобы обеспечить комфорт и удобство гостей.

На отхождение Ярославы ушло не меньше пяти дней, но утром вторника, она начала приходить в себя. Первые дня три она почти беспробудно спала целыми днями и совсем ничего не ела, как бы мужчина не пытался её накормить хоть чем-нибудь. На четвёртый день девушка прободрствовала несколько часов и даже съела омлет, приготовленный Грейсом, запив его чашкой кофе с молоком. И вот на пятые сутки, кажется, действие снотворных и прочих успокаивающих препаратов стало сходить на минимум. Об этом свидетельствовало пробуждение прескверного девичьего характера.

— Когда же я сдохну? — пробурчала Яра, уползая с головой под одеяло, когда Юрий Михайлович утром открыл занавески в её комнате, тем самым разбудив.

— Где угодно, когда угодно, но только не в этой квартире, не в этой комнате и не на моих глазах, желательно вообще где-нибудь подальше от меня и в возрасте лет восьмидесяти, — ответил историк, закатив глаза.

— Вы в курсе, что ломаете мою психику? — отозвалось утреннее чудовище из-под одеяла.

— Это, каким образом? — хмыкнул мужчина, смотря на нечто, возящееся в постели.

— Вы стоите передо мной в трениках и с распущенными волосами, — фыркнул говорящий комок, состоящий из покрывала.

— А что не так с моими волосами? — удивился он.

— Длина, — бурчала одеяльная субстанция.

Волосы преподавателя достигали его плеч. На работе он собирал их в низкий хвост. Они ему не мешали, даже наоборот очень нравились, придавая некий шарм его внешности. Она у него была и впрямь цепляющая. Острые скулы, греческий нос и чёрные, как угли, глаза, пронзительно смотрящие в самую душу. Локоны его были прямые и гладкие, и очень-очень тёмные. Чтобы Юрий Михайлович не говорил, а русским на все сто процентов он точно не был. В нём словно присутствовали какие-то восточные гены.

— Ты свои-то видела, — махнул рукой историк в ту сторону, где находилась кровать.

— Конечно, прекрасные волосы, — раздалось из-под одеяла.

У девушки были красивые белоснежные локоны, складывающиеся в упругие завитки, почти такой же длины, как и у её преподавателя. Внешность студентки была более обычной для девушки. Аккуратный вздёрнутый кверху нос, плавные скулы, пухлые розовые губы. И только самым запоминающимся были огромные оленьи глаза с пушистыми длинными ресницами. Как и у любой природной блондинки, они у неё были светло-голубыми.

— И вообще это не треники, а пижамные штаны, — хмыкнул мужчина, подумав о том, зачем он вообще оправдывается перед этой особой.

— Пижамные?! А тапочки-зайчики у Вас имеются? — усмехнувшись, выползла на Божий свет Яра.

— Ой, да иди ты, — фыркнул преподаватель, выходя из комнаты.

— Ну, вот. Всё на «Вы», на «Вы». Да «госпожа Островская». А теперь «да иди ты»? Прошла любовь, Юрий Михайлович? — крикнула в след блондинка.

— Ярослава, я понял, что Вы стали отходить от лошадиной дозы успокоительных, можете не продолжать, — тяжело вздохнул он, покидая комнату.

— Ой, всё, — закатила глаза девушка, скрестив руки на груди.

— Да всё. Завтракать идите, госпожа Островская, — крикнул историк уже с кухни.

Помещение для приготовления пищи оказалось просторным и современным. Грейс обожал готовить и это у него крайне неплохо получалось. Эта часть квартиры была очень важна для него, а также её удобство. Основными цветами тут были серый и белый, которые весьма удачно сочетались друг с другом. Пол выложен из качественной керамической плитки, напоминающей бетон и устойчивой к влаге.

На кухне установлен гарнитур металлического оттенка с множеством полок, ящиков и отделений для хранения кухонной утвари. В верхнем ряду расположены навесные шкафы, а под рабочей зоной — напольные шкафы с выдвижными ящиками. Тут было всё идеально: достаточное пространство для приготовления еды и современная техника, такая как варочная панель, духовой шкаф, вытяжка, посудомоечная машина и холодильник.

Около окна стоял небольшой угловой кухонный диванчик, а перед ним круглый обеденный стол и пара табуретов. Растений в помещении не было. На стенах несколько интерьерных постеров с изображением еды. Дополнительной подсветкой служили встроенные светильники на потолке и над рабочей зоной. Всё было продумано до мелочей: расположение мебели, техники, освещение.