Там, где цветёт папоротник

Пролог

Чистоту, простоту мы у древних берём,

Саги, сказки из прошлого тащим,

Потому что добро остаётся добром —

В прошлом, будущем и настоящем.

Владимир Высоцкий

ПРОЛОГ

Меня убьют завтра на рассвете. Принесут лютичи мою жизнь в жертву Радегасту, своему злому богу, чтобы стал он к ним милосерднее, не забирал бы для поминальной тризны лучших бойцов.

Ещё на утренней заре была я счастлива, а теперь, на вечерней зорьке, лью горькие слезы над своей печальной судьбинушкой. Думала, что на радость еду, а попала на беду. Провожали меня из родного Чичерска в дальнюю дорогу, как и положено провожать княжескую дочь, и хоть был на мне венок из полыни и пели мне подружки песни-печали о прощании с девичеством, с вольной жизнью и родительским домом, не было грусти в моей душе. Ведь ехала я в Смоленск, город, сказывают, немалый – детинец каменный, а вокруг посад на тысячи домов, улицы многолюдны, дома высоки. И суждено было мне жить в этом чудном городе в княжеском тереме, быть женой Борислава, старшего княжича, а значит, придёт время, и самой стать смоленской княгиней. А уж как доволен батюшка был, когда меня сговорили, отрадно ему стало, что радимичи с кривичами через меня роднились. Сказывал батюшка, что теперь радимичам не грозит, что киевский князь данью вновь обложит – вместе с кривичами они сами Киев одолеют. Но моя душа пела не от того, что Смоленск будет с Чичерском союзничать, а потому что суженый мой Борислав (кто в Смоленске бывал, сказывают) собой хорош, в бою удал, а нраву доброго да весёлого, о таком женихе всякая дева мечтает.

Не боязно, а радостно было мне покидать отчий дом, верила, что счастье впереди ждёт, словно мотылёк на огонёк, торопилась. Во дворе нагрузили две телеги коробами и сундуками с приданым, добрые кони дружинников забили копытами, готовясь в путь, брат Добрята весело подмигнул мне и вскочил в седло, чтобы возглавить свадебный поезд. Посадили меня в повозку, увешанную оберегами, и повезли по левому берегу Сожа к лесам, сквозь которые дорожка ведет в смоленские земли. Весело ехали, песни пели (Белоус, воеводы сын, хорошо петь умел, его всегда спеть просили), и день хороший, ясный был, а как в лес въехали, дорогу волк перебежал, встал на обочине да так зло глянул, что жутко стало. Чернавка Первуша зашептала: «Не к добру! Так не зверь глядит, а злой человек». Над Первушей посмеялись, а как стемнело да встали на ночлег, так и напали на нас лютичи, не случайно встретили, а караулили большим отрядом, окружили и перебили всех дружинников-радимичей, родных и слуг, что невесту в Смоленск провожали.

Всех на месте убили, а меня оставили для жертвенника: княжеская дочь на молодом месяце – хороший подарок Радегасту. Наша вера не дозволяет людей в жертву приносить, ведь человек Дажьбогом сотворён, а стало быть, люди – дети бога, как их убивать? А лютичи, что с запада приходят, такие страшные жертвы творят, вроде, и говорят по-нашему, а совсем иначе живут, разбоем промышляют, волчьи головы к поясам цепляют, себя венедами зовут, а лютичами их мы называем за лютый нрав, за беспощадность и ярость.

Бросили меня в избушку тёмную, на пол земляной, холодный, оконце-щель под крышей крохотное, лишь ветка вяза видна, самый краешек. Сорвали с меня серебряную шейную гривну, все обручья да кольца-усерязи, в одной рубахе оставили, да ещё плат не забрали, видать, не рассмотрели в темноте, что ткань непростая, византийская. Я сама плат мелким крестом расшивала: вот зелёный Алтырь-цветок – оберег от любой болезни, от зла и зависти, а вот Белобог, алой ниткой вышитый, бережёт счастье в доме, чистоту души, Родовик защиту от порчи и сглаза даёт… Да не уберегли меня знаки волшебные. Уронила я плат расшитый, и полились из глаз горькие слёзы. Готовились родные мои к свадебному пиру, а придется им тризну по мне справлять.

Глава 1. Москва, 2023 год

Начало июля выдалось на редкость жаркое, пропитанный солнцем воздух разгонял столбик термометра выше тридцати градусов. Света мечтала, что, вернувшись домой, сразу встанет под холодный душ, а потом, придя в себя от июльской духоты, подумает, как отметить свою маленькую победу – в тот день она сдала последний экзамен, и первая летняя сессия была закрыта полностью на «отлично». Наверное, они пойдут с Владом в кафе. Влад – это парень Светланы. Лишь полгода прошло, как Света переехала к нему, а уже ей трудно представить, что когда-то их жизни текли отдельно.

Полтора года назад у Светланы умерла бабушка. Родителей девочка не помнила: они были геологами, занимались разведкой рудных месторождений далеко на Севере и, возвращаясь из экспедиции, погибли в авиакатастрофе, когда их дочери едва исполнилось три года. Остались фотографии – молодые, красивые, сидят у костра, поют под гитару, смеются… Фотографий было много, девочка любила их разглядывать, представляя себя рядом со счастливыми мамой и папой. Но рядом с ней они были в мечтах, а в реальной жизни самым родным человеком стала бабушка. Бабушка научила Свету вязать спицами и крючком, печь пироги, солить огурцы, а ещё научила быть всегда честной и верить в свои силы. Когда бабушки не стало, Света ощутила вокруг себя беспредельную пустоту, но жизнь не остановилась: несмотря на свалившееся горе, девушка с медалью окончила школу, поступила в университет. Бабушка говорила, что внучке с её коммуникабельностью надо найти живую работу, быть с людьми, вот Светлана и выбрала специальность «Реклама и связь с общественностью». Учиться было легко, в группе появилось много друзей, нашлась и подработка на бирже копирайта – жизнь понемногу налаживалась, только вечерами не хотелось возвращаться в квартиру, где не было бабушки.

А потом Света познакомилась с Владом. Сломался компьютер, однокурсница Даша дала телефон знакомого айтишника, тот приехал, переступил порог, улыбнулся, и у Светы сердце забилось силнее. Влад потом говорил, что с ним произошло то же самое. Через неделю они стали жить вместе. Светлана сдала свою квартиру, переехала к Владу. И пришло счастье: Света больше не была одна, рядом находился самый лучший человек из всех, кого она знала. Светлана просыпалась ночью, слышала ровное дыхание Влада и понимала, что жизнь прекрасна.

А тем жарким летним днём Света, изнемогая от духоты, открыла дверь квартиры с одним желанием – скорее в душ. И тут она с удивлением услышала женский смех, доносившиеся из комнаты. Странно: кто бы это мог быть? Влад только вечером придёт. Но тут Света услышала голос Влада, слов не разобрать, но интонация весёлая. От этого низкого голоса, как всегда, стало тепло на душе. Светлана разулась, пошла в комнату и замерла в дверях. Голая Даша, хохотала на диване, изгибаясь загорелым телом, от смеха её большая грудь тряслась, а абсолютно раздетый Влад сидел напротив и что-то тихо рассказывал. И по его позе, и по довольному, «сытому» взгляду было понятно, что между ними всё только что произошло.

Света стояла в дверях, как изваяние. Смех прекратился. Дашка торопливо стала одеваться, испуганно косясь на Светлану. Влад как ни в чём ни бывало весело посмотрел на вошедшую:

– Ну, как? Сдала культурологию?

Света безотрывно рассматривала мускулистое тело любимого, словно видела его впервые, и не могла вымолвить ни слова.

– Жарко сегодня, вот и разделись, – ухмыльнулся Влад.

– Ну, я пошла. Свет, дай пройти, – Даша остановилась перед застывшей в дверном проёме Светланой.

И тут Свету прорвало. Она кричала, как никогда прежде. Это была настоящая истерика. Даша метнулась на кухню и принесла воды. Влад не спеша натягивал трусы, косо посматривая на подругу. А когда Светлана немного успокоилась и только всхлипывала, стуча зубами о край принесённого Дашей стакана, парень произнёс:

– Света, ты не дура, всё видела, значит, всё поняла. Мне твои упрёки не нужны. Я живу так, как мне удобно, а ты мне постоянно мозг выносишь.

– Чем выношу? Я же тебя люблю, – прошептала Светлана.

– Ты этой своей любовью меня задушила. Владик, где ты? Владик, с кем ты? Ты меня уже достала за этот год.

– За полгода, – тихо поправила Света.

– С тобой год за три идёт.

Потом, как ни старалась, Светлана не могла вспомнить, каким образом, забыв про кроссовки, выскочила из квартиры, побежала босиком по раскалённому асфальту и только на набережной остановилась. Зачем жить, если Влад её не любит? Зачем жизнь, в которой нет Влада?

Света поднялась на мост, посмотрела вниз, в тёмную толщу воды. Основной пролёт метров на пятьдесят возвышается над водой. Если прыгнуть с такой высоты, то сразу ко дну пойдешь. Девушка приблизилась к чугунной ограде, готовясь её преодолеть, и почувствовала, что кто-то взял под локоть. Обернувшись, Светлана увидела высокую старуху, хотя нет, старухой назвать незнакомку будет неправильно. Гордая осанка, прямая спина, белоснежный льняной костюм и живые лучистые глаза – какая же старуха? Просто очень немолодая женщина.

– Девушка, не расстраивайтесь. Всё не настолько плохо, как Вам кажется, – голос мягкий, обволакивающий.

– Нет, всё очень-очень плохо, – покачала головой Света.

– Идёмте со мной, я живу рядом, – женщина неопределённо указала в сторону набережной.

– Зачем?

– Хотя бы затем, чтобы обуться. Я дам Вам туфли тридцать седьмого размера, чтобы Вы не жгли ступни.

Глава 2. Лошинский лес, 945 год

Глаза понемногу привыкли к темноте, и Света рассмотрела деревянные стены, низкий потолок. Было холодно и сыро. На земляном полу валялась какая-то тряпка, вроде, вышитое полотенце. Светлана подняла: похоже, что чистое (сухое, пахнет каким-то цветочным ароматом дорогого кондиционера), накинула на плечи: конечно, не согреет, но всё же не так будет зябко. Наверное, это и не полотенце вовсе, а палантин, причем большой, легкая ткань на ощупь приятная, шелковистая. Девушка осторожно обошла комнату, боясь наступить на что-то мерзкое или опасное, в темноте нащупала дверь, толкнула, но дверь с другой сторону была чем-то завалена. Лунный свет проникал через узкое крохотное оконце под самым потолком, но посмотреть в щель-окошко, чтобы понять, где оказалась, возможности не было. Ясно было только, что сейчас ночь, а судя по абсолютной тишине, нарушаемой только криком ночной птицы, Света оказалась за городом. В углу обнаружилась охапка сена, на неё девушка и села, опасливо поджимая ноги и судорожно вспоминая всё, что ей известно про змей, крыс и опасных насекомых. Но неожиданно навалилась усталость, и Света погрузилась в полудрёму – в беспокойный полусон. Светлана не понимала, сколько времени она сидит на мягкой сухой траве, закутавшись в расшитую разноцветным орнаментом ткань, но вот через оконце под потолком проник утренний свет, и за дверью раздались голоса.

В избушку зашли странные люди (Света подумала, что слово «странный» за последние сутки ей вспомнилось не один раз). У некоторых волчьи головы и хвосты болтались у пояса, и у всех были спутанные волосы, нечёсаные бороды, холщовые грязно-серые длинные рубахи, и сами вошедшие были какие-то непромытые, пахнущие потом и ещё чем-то неясным, неприятным и кислым, явно мылом и шампунем эти люди не пользовались. Они говорили на непонятном языке, вроде и на славянском, но не по-польски, не по-сербски (сербский Светлана слышала под Белградом, где с бабушкой отдыхала три года назад). Говорили вошедшие громко, спорили, стараясь перекричать друг друга. Вдруг в перепуганных мозгах Светы словно что-то щёлкнуло, и она стала понимать незнакомую речь. Откуда-то в памяти всплыл этот певучий и одновременно гортанный язык; показалось, что она сможет и говорить на этом, прежде незнакомом ей наречии.

Не будем вместе со Светланой постигать премудрости пятнадцати падежей и пяти склонений древней славянской грамматики. Поэтому всё, сказанное в 954 году, будет в этой истории записано на нашим современном русском языке, исключая тех слов и выражений, замены которым у нас с вами сегодня нет.

Удивительно, особых способностей к языкам у Светы не наблюдалось: много лет учила в школе английский язык, но толком не освоила, а тут мозг моментально переводил незнакомые слова. Девушка слушала этих неприятных людей и понимала каждое слово, но лучше бы ей не понимать! Её должны подарить какому-то Радегасту, а для этого предстояло её убить. Что за некрофил этот Радегаст, Светлана не знала, но что это не программа «Розыгрыш», а окружившие её настроены вполне серьёзно, было очевидно. Девушка прижалась спиной к стенке, но её грубо подняли, сорвали с плеч платок и в изумлении замерли. Немой восторг вызвал набивной ситец – крупные букеты полевых цветов на ярко-голубом фоне. Даже при слабом свете, пробившемся в окошко-щель, невиданная ткань поражала яркостью. Потом перевели взгляды на подол. Длинное ситцевое платье закрывало ноги почти по самые щиколотки, но красные туфли даже в утреннем полумраке потрясли собравшихся. Потом вошедшие загалдели все разом – решали: отправить невесту к Радегасту в этом удивительном наряде или оставить эту красоту себе. Княжеская дочь, даже раздетая, – сама по себе хорошая жертва.

В избу заходили новые люди, сурово смотрели на Светлану, одобрительно цокая языками, трогали ситцевый подол, наклоняясь, гладили лакированные мысы туфель. Вдруг за дверью раздались крики, и избушка мгновенно опустела. Света присела на охапку сена, не понимая, как ей теперь поступить. Её деятельный ум искал выход из страшной ситуации, но найти не мог: сопротивляться нескольким десяткам сильных мужиков бесполезно, но погибать непонятно где и неизвестно почему, девушка не собиралась. С улицы доносились отчаянные вопли, удары, не хватало лишь выстрелов, чтобы решить: за дверью идут бои.

Но бой действительно шёл, до огнестрельного оружия люди, столетиями стремящиеся извести себе подобных, ещё не успели додуматься, однако визг летящих стрел был слышен даже в избушке, где, забившись в угол, сидела Света. Может, надо убежать, пока они там дерутся, чтобы не стать мёртвой невестой загадочного Радегаста? Но выйти из своего укрытия девушка опасалась: злобные выкрики и удары слышались под самой дверью. Наконец Светлана накрылась вышитым палантином (отчего-то в нём было спокойнее) и приготовилась встать и выбраться наружу, но в этот момент дверь распахнулась и проеме показалась высокая мужская фигура. Пригнув голову, чтобы не удариться о низкий дверной косяк, мужчина перешагнул порог, распрямился и с интересом посмотрел на пленницу. Как ни была Света напугана всем происшедшим с ней, она не могла не отметить, что перед ней настоящий красавец богатырь – широкие плечи, голубые глаза, прядь русых волос выбилась из-под шапки на высокий лоб.

– Здравствуй, Снежана. Вот пришли тебя вызволять у лютичей. Боялся, что не поспеем, да, спасибо Сварогу, ты жива.

– Вы кто? – только и могла произнести Света.

– Я Борислав, твой наречённый. Ждать тебя в Смоленске мочи не было, поскакали встречать, на ночь встали за Днепром, думали там подождать. А под утро дружинник ваш прискакал, рассказал, что лютичи всех перебили, а тебя на жертву оставили.

В избушку вошли ещё два молодых мужчины, с интересом посмотрели на закутанную в покрывало девушку и быстро стали что-то говорить Бориславу.

Глава 3. Лошинский лес, 945 год

Светлана вышла из своего заточения и растерялась: множество странно одетых бородатых мужчин замерли, уставясь на неё. Да и Борислав, увидев девушку в утренних лучах, застыл, разглядывая невероятной красоты подол дешёвой китайской продукции. Наряд будто шёлковый, но не шёлк – как живые, по лазоревому тонкому полотну разбросаны редкой красоты ромашки, колокольчики и ещё какие-то прекрасные цветы; таких диковинных тканей никто не видал – не из Византии, ни от сарацинов ничего подобного не привозили. А на ногах у Светланы были, как назвать Борислав не знал, не башмаки, не поршни, а что-то с открытой стопой, блестящее, такое, что луч солнца отражался в алых мысах, сделанных не из телячьей кожи, не из фракийского сафьяна, а невесть из чего. Волосы девушки при дневном свете вновь Борислава удивили, уже не длиной, как в полумраке избушки, а цветом, даже цветами – кончики светлые, как солома, сами же пряди то светло-русые, то тёмно-русые. Лошади пегие бывают, но, чтобы у человека волосы разноцветными росли, такого княжич не видал прежде. А сама девка неплохая – худовата очень, зато лицо хорошее, гладкое, не рябая, не веснушчатая, глаза ясные, губы пухлые. И подумал Борислав, что вено – выкуп за невесту – заплачен, а коли сгинула Снежана, то пусть Славомир другую дочь отдаёт. Добряту, старшего сына чичерского князя лютичи убили, сейчас его изрубленное тело смоленские дружинники в Чичерск отцу повезут, а больше сыновей у Славомира, вроде бы, нет, так, может, став его зятем, Борислав поможет Смоленску о правах на земли радимичей разговор вести.

Светлану посадили в украшенную алыми лентами повозку с резными знаками, напоминающими руны. Слушая разговоры дружинников, девушка догадалась, что это возок неизвестно куда сгинувшей невесты Борислава. Картинка произошедшего понемногу стала складываться – некую Снежану из племени радимичей выдавали замуж в Смоленск, где жили кривичи, притом, невеста с женихом не виделись, лайки под фотками друг другу в соцсетях не ставили – словом, дремучее Средневековье, династический брак. Ну, с женихом понятно: он суженную не видал никогда, но князь Славомир дочь свою в лицо знает, и самозванку сразу разоблачит. Светлана с ужасом представила, как князь отнесётся к девушке, которой не было в группе сопровождения его дочери, но которая оказалась на месте преступления. Как пытали в древности Света знала только по фильмам, и это знание пугало. Стефания Стефановна сказала: «Ты справишься». С чем тут справляться? Бежать надо, но куда в этих лесах бежать?

Света вылезла из повозки и пошла к Бориславу. Он, нахмурившись, решал со старшим дружинником Радосветом, как поступить с телами убитых радимичей – всех в Чичерск везти было не на чем, но, взять только знатных, а остальным зажечь погребальные костры в лесной чащобе, тоже не казалось правильным. Решили отправить гонца с горьким известием в Чечерск, пусть князь высылает подводы за павшими.

– Не надо меня к отцу везти. Мне в домой возвращаться нельзя, – тронула княжича за рукав Светлана.

Глаза Борислава выразили удивление. Впрочем, относилось это не к словам Светы, а к её маникюру – голубой шеллак с блёстками.

– В чём это ты попачкалась? Или лютичи размалевали?

– Лютичи, – согласилась Света, не объяснять же этому парню, что она из того времени, когда… Словом, кто знает, как здесь обращаются с сумасшедшими: за речь нормального человека её рассказ не примут, во всяком случае, она, услышав бы подобное, ни одному слову не поверила.

– Ты взгляни, Радосвет, как пальцы разукрасили, и не оттереть! – Борислав протянул руку Светланы товарищу.

Радосвет, нахмурившись, тоже рассматривал девушку: одета не по-людски, причесана чудно, но было ещё что-то странное в её повадке, в выражении лица, чего он не мог объяснить. Света тоже посмотрела на дружинника и тут же отвела взгляд: статный, красивый, мускулы даже под грубой тканью рубахи угадываются, но уж очень суров взгляд карих глаз.

– Можно меня к отцу не везти? – повторила просьбу Светлана.

– А куда же тебя? – Борислав испытующе посмотрел на странную девушку.

– В Смоленск с собой возьмите, – попросила Света. Что она будет делать в Смоленске, девушка не представляла, но, дружинники упоминали, что город у них большой, значит, можно там затеряться, работу найти, комнату снять.

– Ну, вот сговоримся с твоим отцом и повезём тебя в Смоленск. Вместо Снежаны поедешь, – Борислав говорил о женитьбе на второй дочери чичерского князя как о решённом деле.

– Снежана старшая была, но что-то не помню, чтобы помладше невесты у Славомира водились. Говорят, дочери у него малолетки совсем, ещё понёв не надевали, – вступил в разговор Радосвет.

– Да и я тоже это слыхал, – Борислав внимательно посмотрел на Свету. – Рассказывай, чего тебя родные от людей прятали?

– Я приёмная дочь, – начала на ходу выкручиваться Светлана, но дальнейшие объяснения не потребовались.

– Коли не от водимой жены, тогда понятно. Позже поговорим, – перебил Борислав и, потеряв к Свете всякий интерес, продолжил с Радосветом обсуждение тяжелой, но необходимой поездки в Чичерск.

Светлана не сообразила, что стало понятно Бориславу: ей было неизвестно, что хотя дети от рабынь и наложниц росли в теремах повсеместно, но лишь дети от «водимой», законной, жены (той, что была взята при согласии обеих родов и при соблюдении всех обрядов), могли претендовать на наследство, прочие отпрыски не имели никаких прав, да и брак с ними почёта не приносил.

Глава 4. Москва, 2023 год

Влад, разморённый июльской жарой, возвращался из магазина. Он ходил за пивом – в такую жару ничего кроме холодного пива не хотелось.

Настроение было самым прескверным. Обидел Светку, жаль её было: не заслужила она такого отношения. Конечно, он давно собирался с ней расстаться, но хотел это сделать как-то по-хорошему. Сколько раз пытался нормально с ней поговорить, но Светка не то прикидывалась, не то в самом деле не понимала, что им надо разбежаться, слушала его с умилённой улыбкой и про свою любовь ему мозг долбила. Светка вообще его не слышала: нарисовала себе какую-то картинку идеальных отношений и его в эти рамки постоянно загоняла. А он вообще из другой картины, без рамы и подписи автора. Вот захотел пива – собрался и пошёл, не захотел бы – сел за компьютер до утра в доту играть. Но Светка обязательно тотчас бы заныла о бездарно потраченном времени, о режиме и прочей фигне, которой её бабка научила. Может быть, и хорошо, что она его с Дашкой застала – нет, нехорошо всё произошло, не по-человечески. Это он от родных в дедову хрущёвку сбежал, но у него, случись что, и брат есть, и племяшки, и родители, а у Светки – никого. Характер у неё, конечно, позавидовать можно: лбом стену пробьёт, взглядом гвоздь погнёт. Но вспомнилась, какой она была час назад: худенькая, жалкая, вот убежала неизвестно куда, телефон не берёт… «Мы в ответе за тех, кого приручили» или, как Дашка говорит, «в ответе за тех, кого вовремя не послали». В любом случае – мы в ответе.

Дашка, конечно, не девушка мечты, но с ней легко – в душу не лезет, про любовь не говорит, впрочем, что такое любовь она не знает, да ей и не нужно. Может, потому он со Светкой и стал жить, что в ней Дашкиного наплевательства на всех и вся не было, но Светка сразу по-семейному принялась жизнь строить, а это ему уже за месяц обрыдло, уж лучше Дашка со своим пофигизмом-эгоизмом. Когда Влад пошёл за пивом, Дашка тоже собиралась уходить, но задержалась, чего-то в интернете искала, хорошо бы она к его возвращению уже ушла. Пик жары минул, но всё равно не хотелось ни с кем разговаривать, а мечталось забраться в ванну и не вылезать до глубокого вечера. Влад ещё раз набрал телефон Светланы, но номер снова не отвечал. Где её носит! Поднялся на второй этаж и обнаружил перед своей дверью сидящую на грязной плитке лестничной клетки девицу в нелепой льняной рубахе, рядом с ней валялся какой-то тропический оранжевый цветок.

– Девушка, мне бы дверь открыть, – Влад остановился перед незнакомкой.

Та подняла на него огромные голубые глаза и ничего не сказала. На пьяную не похожа, наверное, обдолбанная.

– Вставай, а то сейчас полицию вызову, – Влад начал злиться.

Девушка, ни слова не говоря, легко поднялась, выпрямила спину с гибкой кошачьей грацией, но от двери не отошла и молча уставилась на Влада. Какие же у неё глаза! Даже не глаза, а глазища. Наверняка, линзы, натуральная радужка такой небесно-голубой быть не может. Влад взял девушку за плечи и отодвинул от двери, она послушно отошла в сторону, продолжая так же безотрывно смотреть на него.

– Забирай свой подсолнух и иди отсюда, – Влад указал на валяющийся под ногами цветок.

– Это подсолнух? – наконец заговорила девушка, голос у неё был мягкий и певучий, его было приятно слушать.

– Ну, я в ботанике не очень силен. Подсолнух – это цветок для фотосессий, типа твоего.

– Это не мой цветок, – произнесла-пропела девушка, и Влад опять удивился, насколько нежный голос и насколько она сама красива! Похоже, чем-то обкурилась или обкурили. Куда её в таком состоянии отправлять!

– А чего мы в дверях стоим? Заходи. У меня пиво есть, – парень потряс пакетом.

Девушка повернулась, чтобы пройти, Влад увидел длинную, ниже пояса, толстую косу (наверное, искусственная, таких причёсок не бывает!), а походка у незнакомки оказалась лёгкая и плавная. «Не идёт, а по воздуху летит», – подумал Влад и сам себе удивился: прежде таких мыслей у него тёлки не вызывали.

Переступив порог, девушка остановилась и ошарашенно стала рассматривать мелкие цветочки на обоях прихожей, пластиковый светильник под потолком – обстановку советских времён, оставшуюся в квартире от деда.

– Ну, вот так и живу, – развел руками Влад, растолковав изумление гостьи как реакцию на скромность жилья. – Проходи на кухню, будем пиво пить. А хочешь, я креветок отварю? У меня в морозильнике пакет лежит.

Девушка словно не слышала его, она осторожно потрогала тонким пальцем цветок на обоях, погладила стену.

– Тебя как зовут? – хозяин квартиры нарушил молчание.

– Снежана, Славомирова дочь, – зазвенел нежный голос.

– Ты из реконструкторов? – понял Влад, это догадка объясняла и закреплённую кожаным ремнём на щиколотке девушки смешную обувь, и вышитую льняную рубаху, и даже толстую косу.

– Нет, я из радимичей.

– Вы, реконструкторы, все на голову раненные, – приняв ответ девушки за подтверждение своих слов, продолжил Влад. – Ещё эти есть – толкинисты, ну, и прочие ролевики. Вы хоть быт, ремёсла воссоздаёте, историю изучаете. А эти хоббиты, эльфы – просто мультики ходячие. Меня, кстати, Владиславом зовут.

Снежана ничего не ответила, она рассматривала блестящую дверную ручку: неужели из золота?

– Заканчивай в коридоре топтаться! Давай пиво пить, я крафтовое купил.

Снежана пошла на голос и оказалась в кухне. Если в прихожей её потрясли обои (бумагу она увидела впервые), то на кухне родник, бьющий из стены, и огонь не в печи, а прямо на столе, называемом Владом плитой, повергли девушку в шок. Когда из лап злых лютичей невидимая сила перенесла её в этот загадочный мир, Снежана решила, что умерла и попала в Правь. Известно, что живем мы в Яви, а рядом Навь – сумрачный мир теней, куда уходят умершие, и есть ещё Правь – обитель светлых богов, воплощение правды и мудрости. Только немногих избранных, кто жил по законам высшей мудрости, туда из Яви допускают. И вот она, обычная дева, оказалась в Прави, потому что ничем иным не может быть место, где окна прозрачны, на стенах нарисованы цветы, где слышны удивительные звуки – не гусли, не рожок, а что-то совсем удивительное доносится издалека. И говор чудной и быстрый, на скороговорку смахивающий, стал ей вдруг понятен. Только в Прави могли происходить этакие чудеса!

Глава 5. Дорога через лошинский лес, 945 год

Целый день лошадь несла двоих всадников, низкорослая, очень крепкая и коротконогая, она не выказывала ни малейших признаков утомления. А вот Света очень устала, ноги болели так, что она долго не могла понять, как люди вообще-то верхом ездят!

Светлане казалось, что лесная чаща никогда не закончится, лишь иногда деревья раздвигались, уступая место болотам. Становилось жутко от бесконечности мрачной чащобы, но неожиданно лес завершился крутым обрывом, и внизу открылось всадникам засеянное поле, а за ним окруженное частоколом селенье.

– Вот и до городца добрались, – сообщил Неждан.

Света ничего не ответила, да что и говорить, если оказалась в карликовом мире: жалкая деревушка здесь называется городцом, несколько десятков мужиков в лаптях – княжеским войском.

– Мы туда заедем? – спросила Светлана, вспомнив, что Радосвет велел её оставить в каком-то городце, возможно, и в этом.

– Заедем, поедим, отдохнем, – весело ответил Неждан.

Гонцы не очень-то спешили в Смоленск: срочно подмогу высылать княжичу не нужно, а ради печальной новости об исчезновении княжеской невесты не стоит коней загонять, им отдых нужен, иначе падут.

Светлана без интереса наблюдала, как всадники подъехали к воротам, что-то прокричали и были пущены за частокол. Желание у Светы было одно – пусть оставят в этом городце, как говорил Радосвет. Она больше не хочет трястись на крупе лошади Неждана, она мечтает остаться где угодно. Но попав за ограду, Светлана утратила желание поселиться в городце, её не привлекали полудомики–полуземлянки под бревенчатыми навесами, пугали босые люди в льняных одеждах, у всех были натруженные мозолистые руки, все исподлобья смотрели на прибывшую, даже возившиеся в траве ребятишки остановили игру, уставясь на гостью. Необычный яркий наряд, разноцветные непокрытые волосы, удивительная обувь – всё в Светлане вызывало у жителей селенья опасение.

К гостям подошёл высокий мужчина с алым шрамом на лице, все встали, поклонились, поздоровались – было видно, что хорошо знакомы. «Сам Угост пришел, старшина», – шепнул Светлане Неждан. Щуплый, узкоплечий паренёк всем видом демонстрировал своё превосходство, ему было приятно показать окружающим, что эта странная, а возможно, даже опасная девица под его опекой. Угост расспросил дружинников о нападении лютичей на чичерский обоз, при этом он несколько раз строго посмотрел на Свету, и ей показалось, что он недоволен её присутствием..

Женщины принесли глиняные миски с жидкой пшённой кашей, крынки с каким-то неизвестным Свете напитком. Неждан пододвинул к ней плошку с бурой субстанцией, напоминающей студень:

– Киселю поешь. Тут славно овсяный кисель готовят. Сколько сюда заезжали за податями, всегда киселём угощались.

Светлана почти с отвращением посмотрела на то, что Неждан называл киселём, но всё-таки отковырнула деревянной ложкой маленький кусочек. Кисель был кисловатым, имел легкий ягодный привкус, видимо, добавили в овсяный отвар земляничный сок. «Зачем я здесь? Почему я ем эту несолёную пшёнку и глотаю этот кислый десерт?» – вертелось в мозгу, и ещё мелькнуло, что о Владе и Дашке она не думает, лишь вчера хотела из-за них расстаться с жизнью, а сейчас все мысли были направлены на то, чтобы выбраться из этого мира лаптей и овсяных киселей. Стефания Стефановна сказала, что надо найти цветок папоротника, но он, вроде бы, на Ивана Купалу цветёт, а какое это число? И какое сегодня число здесь, в эпохе кривичей и вятичей?

– Можно я пойду прогуляюсь? – спросила Света у Неждана: неизвестно ли можно девушке одной ходить по городцу.

– Ступай, если хочешь, – равнодушно ответил её спутник.

С утра было пасмурно и прохладно. Света, накинув на плечи вышитый палантин, найденный в лесной избушке, шла среди полуземлянок, окружённых хозяйственными постройками – низенькими курятниками, сеновалами, амбарами. Заборы отсутствовали, видимо, у здешних обитателей не было нужды отгораживаться от соседей. Посреди улицы неторопливо шествовали гуси, коза, привязанная к дереву, жевала траву, две лохматые собачонки безучастно смотрели на гостью. Навстречу вышли две женщины, поздоровались и в упор стали разглядывать Свету. Ещё несколько женщин подошли к ним, и Света оказалась в окружении жительниц городца.

– Дай потрогаю, – невысокая баба стала теребить подол платья, остальные к ней присоединились. – Это от сарацинов такой наряд привезли?

Туфли же вызвали полное недоумение:

– Это как же ты в них ходишь? Это можно ноги сломать. А жёсткие какие! Это из чего такое сделано?

Зато одобрение вызвал плат, расшитый причудливыми узорами – оберегами, это название странного орнамента узнала Света из разговора с жительницами городца, хвалившими умелую вышивку.

– Вот, мы не поняли: ты княжича смоленского невеста или её сестра? – внимательные глаза уставились на Свету.

Светлана изумилась: старейшина с мужиками ещё обсуждают нападение лютичей, а уже все вокруг в курсе происшествия. И такая скорость передачи информации без мобильных и интернета!

Новые вопросы сыпались со всех сторон:

– Какое приданое везли?

– Были ли в приданом ещё наряды из такого полотна?

– Плакал ли Борислав над телом погибшей невесты?

– А зачем в таком дорогом наряде в дорогу пустилась?

Глава 6. Москва, 2023 год

Влад подал заявление в полицию об исчезновении Светы. Заявление зарегистрировали, приложили распечатанные с телефона фотографии девушки и, уточнив, когда Светлана Радимова ушла из дома, разговор с Владом прекратили. Но спустя два дня Влада пригласили на беседу, больше походившую на допрос.

Выйдя из полиции, Влад несколько раз набирал номер Даши, но она не отвечала на звонки. А в квартире Влада ждала Снежана. В первый же день своего странного появления она сказала, что не знает, куда идти искать родных, и Влад, поражаясь собственному великодушию, оставил её на то время, пока девушка вспоминает свой адрес. Он не мог понять, кто она – впавшая в амнезию больная или фанатка реконструкций, заигравшаяся в Древнюю Русь, – да он этим вопросом не очень-то и задавался. Снежана его не напрягала: спала на кухонном диванчике, не жалуясь на жёсткость и неудобство (в горницу, как она выразилась, идти спать отказалась), с разговорами не лезла, а целыми днями смотрела телевизор, всякий раз что-то нашёптывая пульту, прежде чем переключить программу, и беззвучно шевелила губами, пытаясь если не понять, то хотя бы запомнить новые слова, идущие с экрана. Иногда телепередачи вызывали у неё вопросы, и Влад не мог понять: это такой юмор у гостьи и она прикалывается или просто перед ним дремучая дура. Но при всех странностях Снежана ему нравилась, во-первых, красивая, а на красивых, как известно, поглядеть приятно, во-вторых, смешная, достаточно увидеть, как она серьёзно кладёт еду в блюдечко для домового, уже ржать охота, а в-третьих, и, пожалуй, в-главных, какими глазами она смотрит на Влада, на него никто никогда так не смотрел – взгляд девушки светился неподдельно искренним восхищением, граничащим с восторгом. Впрочем, восторг вызывали у Снежаны и чашка с изображением одуванчика, и шуршащая обёртка пачки сливочного масла, и футболки Влада, которые он выдал ей в качестве домашней одежды – футболки были длинные, но всё равно Снежана застеснялась своих голых ног, пришлось выдать ей ещё и спортивные штаны. Влад смотрел на девушку и думал, что наконец понял, зачем люди заводят кошек: вроде бы бесполезное животное, если мышей нет, – шерсть от них, в обувь могут нагадить, а вот плавно пройдет, мурлыкнет, и спокойно, уютно станет на душе, проблемы тают сами собой.

Снежана довольно быстро освоилась с сантехникой и несколько раз в день залезала под душ – вода, льющаяся, словно дождь, из металлического щитка, вызывала благоговение. Можно было сколь угодно долго наслаждаться этими тёплыми струями, не иначе, как сам бог дождя Ситиврат пел веселые, журчащие песни, орошая чистой, свежей влагой девичье тело. А какое Владислав ей дал полотенце! Мягкое, ворсистое, так бы и сидела часами, в него завернувшись.

Влад вернулся из отделения полиции домой, в ванной журчала вода: Снежана опять стояла под душем. «Ты когда пачкаться успеваешь?» – несколько раз интересовался Влад у девушки, но та, потупясь, молчала. Странно, но его не раздражало, что она или зависает у телевизора, или торчит в ванной – она вообще его не раздражала. От мысли, что надо бы и её в полицию (или куда там беспамятных отправляют) отвести, Владу даже на минуту становилось грустно. Ладно, сейчас ему Светку нужно найти, а потом уже со Снежаной разбираться.

Раздалась настойчивая трель дверного звонка. Так долго, до тех пор, пока не откроют, держала палец на кнопке только Дашка. Влад открыл, подруга зашла в квартиру и сразу отправилась на кухню, по-хозяйски открыла холодильник.

– Я тебе обзвонился. Чего трубку не берешь?

– Зато я сама пришла. Есть охота. Дай хоть сыра на бутер отрежу. Пиццу закажи.

– Меня в полицию вызывали по поводу Светки. Я рассказал, что она меня с тобой застала, обиделась и сама ушла. И больше не возвращалась. Ты подтвердить должна, что так и было.

– Почему ты решил, что не возвращалась? Я её в подъезде встретила, когда уходила.

– А чего ты раньше молчала?

– Так, ты не спрашивал.

– И что Светка тебе сказала?

– Не помню, – Даша с аппетитом жевала бутерброд.

В дверях кухни появилась Снежана. Влажные, пшеничные с золотистыми искрами волосы ниже пояса, глаза с поволокой под длинными ресницами. Даже без косметики эта блондинка похожа на фотомодель. Даша нахмурилась: футболка Влада на незнакомке не оставляла сомнений, что отношения здесь слишком близкие.

– Знакомься, это Снежана. Снеж, это Даша, – скороговоркой произнёс Влад, ему это знакомство девушек было неважно, волновало другое: – Даш, постарайся, вспомни, что тебе Светка говорила.

Но Даша вспоминать не собиралась.

– Снежана? С таким именем только на трассе стоять.

Снежана не поняла замечания гостьи, но неприязненный тон почувствовала, однако виду не показала. Она была княжеской дочерью и знала, как достойно себя вести – обиду не выказывать, а делом доказывать.

– Что всухомятку ешь? Садись, чаем угощу, – холодно произнесла Снежана, чай она первый раз попробовала три дня назад, и этот напиток ей чрезвычайно понравился. И чайник электрический она научилась включать – это такое чудо! Нажимаешь на белую пуговку, и через пару минут без дров, без дыма кипяток готов.

– Это чего? – Даша возмущенно посмотрела на Влада. – Светку спровадил, и теперь эта у тебя хозяйничает?

– Даш, прекращай дурочку включать. Тебе русским языком говорю: надо пойти в полицию и рассказать, как Светка убежала от нас. А то меня чуть ли не в её исчезновении обвиняют.

Глава 7. Смоленск, 945 год

Смоленский князь Добромысл внешне был спокоен, как и полагается человеку, облечённому властью, но внутри него всё клокотало от новостей, присланных Бориславом. На союз с радимичами много надежд было возложено, а что может крепче союз племён поддержать, чем союз двух семей? Оттого и готовилась свадьба Борислава со Снежаной. Жена Добромысла, княгиня Ладослава, услыхав про нападение на свадебный поезд невесты сына, беспрерывно причитала, что богиня тьмы Мара порезала нити судьбы. Но Добромысл думал иначе: не боги, а кто-то в Киеве прознал про предстоящую свадьбу и с лютичами сговорился, чтобы не пустили радимчанку к кривичам.

Спустя тысячелетие будут ученые спорить, строить догадки, выдвигать гипотезы, почему, согласно Повести временных лет, князь Олег подчинил Смоленск, однако город по всем признакам сохранял полное самоуправление. И в знаменитом договоре с Византией Олег перечисляет все свои города, а крупный торгово-ремесленный центр Смоленск не упоминает. Как союзники, а не слуги, ходили кривичи в поход с киевским князем Олегом, а после с Игорем на хазар И радимичи, ближайшие соседи смоленских кривичей, по Повести временных лет, тоже подчинились Олегу и добровольно начали давать дань, однако, по другим документам, долго и упорно сопротивляясь Киеву, воевали ещё спустя столетие даже с князем Владимиром.

Князь Добромысл о том, что спустя века будет говорить, не задумывался, его тревожили новости последних дней, что пришли из Киева, о том, как княгиня Ольга собирает многочисленное войско идти на Искоростень – столицу древлян. И теперь не только великокняжеская дружина киевского воеводы Свенельда, но и из разных земель полянские воины должны будут пойти биться с древлянским князем Малом, потому что древляне, киевские данники, захотели независимо жить. Овдовев, Ольга принялась твёрдо отстаивать интересы Киева, сегодня с древлянами биться собирается, а куда дальше своей дланью укажет, угадать легко: Смоленск – город особый, всем на зависть стоит, самый важный перекрёсток речных дорог – Путь из варяг в греки ему подчинён, волок от Днепра до притоков Двины смолянам принадлежит. Здесь своя гавань, куда прибывают и драккары викингов, и славянские челны-однодеревки, и ладьи. Да и в самом городе торговые ряды поболее, чем в иных землях, купцы из всех краев товары сюда привозят. Смоленские мастера: кузнецы, стеклодувы, ювелиры, гончары – во все края изделия отправляют, и равной их работе нет. Живут в Смоленске мирно бок о бок и славяне, и чуди, и балты.

– Девку, что Борислав прислал, позови, – отдал распоряжение Добромысл слуге.

Девку эту, Светлану, надо бы получше расспросить. Была эта Светлана какая-то (князь никак не мог слово подобрать) не то что полоумная, а вроде как дикая – поклониться толком не умела, обращений не знала. Где такое видано! В лесу она что ли с мавками да русалками росла? Вот явил Сварог чудо на порог. Вопросов у князя Добромысла было два: кто мог навести лютичей на свадебный обоз и куда делась невеста сына Снежана?

Света, оказавшись в княжеском тереме, по-прежнему пребывала в состоянии изумления, не покидавшем её вторые сутки. Показав князю и накормив, Светлану отвели на женскую половину. Там её нашла Миляна, дочь Добромысла, и позвала к себе в светёлку. За раскрытым настежь окошком догорал закат, слабо освещая комнатку. Княжна усадила Свету напротив себя и с нескрываемым любопытством рассматривала странную гостью. Светлана уже поняла, что её волосы и одежда привлекают всеобщий интерес, а лаковые лодочки вызывают ту же реакцию, что серебряные башмачки Гингемы на ногах девочки Элли. Но вопросы Миляны не касались Светиной внешности:

– Теперь ты за Борислава пойдешь, коли Снежану не найдут? – Миляна безотрывно уставилась на гостью. – Вено за твою сестру немалое уплачено.

Была смоленская княжна низкоросла, полновата, лицо у неё рябоватое, крупный нос, низкий лоб – ничего общего с красавцем старшим братом Миляна не имела, лишь взгляд широко посаженных серых глаз был у них одинаков – внимательный и требовательный, он словно видел человека насквозь. Так же строго и властно смотрел их отец, смоленский князь Добромысл.

– Я Бориславу говорила, что Снежане неродная сестра, – Света ничего не понимала в брачных традициях древних славян, но помня, что эти слова Бориславу что-то прояснили, вновь их повторила.

– Слыхала, что у радимичей по нескольку жён бывает. Тебя жена или рабыня родила? – попыталась прояснить ситуацию Миляна. – Не помню, чтобы про тебя говорили. У Славомира только одна дочь на выданье была.

– Я дочь от тайной любовницы. Про меня никто не знает, – не задумываясь, опорочила нравственность чичерского князя Светлана. Насколько он верный супруг, ей неизвестно, но что, получив из Смоленска сообщение о новоявленной дочери, Славомир разоблачит самозванку, да ещё обвинит в каком-нибудь шпионстве, Света не сомневалась. Зачем она, растерявшись, назвалась сестрой пропавшей Снежаны! Необходимо побыстрее дистанцироваться от истории с исчезновением княжеской невесты.

– А если никто не знает, что ты князю дочь, почему тебя Светлана в Смоленск забрала? Выходит, она-то знала, что ты ей сестра.

– Она только одна и знала, – врать Света не любила, да и не умела, но делать нечего, и повторила историю, что сообщила Бориславу: – Меня хотели за старика замуж отдать, вот меня Снежана и увезла из Чичерска, можно сказать, тайно вывезла.

– Это ты по тайне так нарядилась? – хитро прищурилась Миляна.

– Мне свою одежду Снежана померить дала, а тут на нас лютичи и напали. Поэтому меня за неё и приняли.

Глава 8. Смоленск, 945 год

Светлана проснулась далеко за полдень. Сладко пахло свежескошенным сеном. В распахнутое окно лился солнечный свет, и по высокому голубому небу плыли лёгкие пушистые облака. Первую минуту девушке показалось, что она видела очень странный сон про древних людей, но, оглянувшись, обнаружила деревянные стены, украшенные резным орнаментом. Некоторые изображения напомнили Свете вышитые на её палантине знаки – обереги, как называли их женщины в Угостовом городце. Похоже, сон продолжался, или не сон это был – Светлана Радимова, золотая медалистка, отличница, студентка университета, умеющая, как ей казалось, разбираться в самых запутанных ситуациях, оказалась в абсолютно непонятном мире. Всё, что она знала, применения не находило, а почерпнуть нужную информацию из книг, найти ответы в интернете возможности не предоставлялось.

Света одно время, ещё в школе, увлекалась книгами про «попаданок», и казалось, что так просто, имея знания и опыт двадцать первого столетия, стать лидером, научить тёмных людей, как им следует поступать. Но о каком «прогрессорстве» можно говорить, если даже попытка накануне высечь огонь, когда на привале её спутники разжигали костёр, успехом не увенчалась. Света могла, конечно, «попрогрессничать» – посоветовать использовать жидкость для розжига и газовую зажигалку, но единственное, что она реально могла сделать в той ситуации – это незаметно положить кремень и трут рядом в костровищем и пойти собирать валежник.

– Проснулась наконец! – раздался голос Миляны. – Я уже думала, что ты до вечера проспишь.

– А я долго спала? – Света только заметила, что на лавке у двери сидит княжна.

– Почитай, весь день проспала. Тебя ввечеру тятенька принёс. Хотел в одрину гостевую снести, но я сказала, чтоб ко мне в светёлку нёс. Пока у меня погостишь, эта лежанка твоя будет.

У Светы в мозгу, как на уроке иностранного языка, неизвестный переводчик прошептал: «одрина – спальня», этот переводчик работал с первой минуты, как она оказалась в Лошинском лесу: объяснял смысл услышанного, выстраивал её фразы на этом удивительном наречии. И ещё поразила мысль, что князь Добромысл, этот суровый истукан, на руках принёс её в терем к дочери, значит, это его сочувствующий голос произнёс: «Видать, намаялась девка». А вчера Светлане казалось, что невозмутимый князь эмоций испытывать не может.

– На – возьми, оденься, рубаха новая, льняная, не крапивная. И черевики мои возьми, должны быть впору. А то в твоей обувке только ноги ломать.

Света с подозрением посмотрела на бесформенные кожаные башмаки, стянутые шнурками, но тут не до красоты – ходить целыми днями на шпильках она устала.

– Теперь давай, рассказывай, за кого замуж не хотела идти, – Миляна приготовилась дослушать интересную историю.

– Мне бы в отхожее место сходить и умыться, – Света поднялась с лежанки.

– Пойдём покажу, – кивнула хозяйка светёлки.

Пока спускались по узкой лесенке, Светлана думала, как она сумеет рассказать Миляне о том, чего сама даже отдалённо не представляет: ни жизни в Чичерске, ни обычаев сватовства – вообще, ничего она не знает. И тут им дорогу преградила маленькая круглолицая женщина, точная копия Миляны, только старше и полнее раза в два.

– Ты гостью покормила? –женщина строго посмотрела на княжну.

– Да, ещё не успели, матушка.

– Давайте, поспевайте. Завтра Борислав может вернуться, надо тесто на хлеба для дружинников ставить.

Отдав распоряжение, княгиня Ладослава поспешила по своим делам – у хозяйки княжеского подворья забот невпроворот. Много дел оказалось и у Миляны.

– А почему ты, княжеская дочь, должна тестом заниматься? Прислуга сама не справится?

– Так я же хозяйка, значит, мне положено, а челядь мне в помощь, – не поняла Светиных вопросов княжна. – Разве Снежана хлеба на дружинный стол не месила?

– Месила, конечно, – поспешно заверила Света. – Это я просто так спросила. Пошутила.

Прежде Светлана полагала, что у княжеских дочерей, кроме рукоделия, других занятий быть не могло, но оказалось, что княжне на выданье надо всё уметь, чтобы в будущем стать хозяйкой большого дома. Управляться с прялкой, чесать шерсть, стоять у печи – это всё обязанности Миляны. А полотно для рубашек братьев и сестер, а в будущем для мужа и детей только родным ткать можно: женщина заботу свою вкладывает, когда нить прядёт, когда шьёт, вяжет, и будет одежда из её рук не только согревать, но и оберегать тех, кто её носит. Хорошо ещё, что княжеской дочери скот не надо пасти да воду с Днепра таскать.

– У печи стоять люблю, – поделилась Миляна, – каравай румяный доставать – это же радость какая!

– Я тоже люблю готовить, – Света обрадовалась, что нашлась общая тема для разговора.

Но блеснуть кулинарными умениями Светлане не удалось. Она предложила Миляне совет в приготовлении борща (бабушка научила её варить особенный борщ, помимо обычных ингредиентов добавлять ещё ломтик лимона и пол-ложечки сахарного песку), но оказалось, что не только лимона не было в княжеском доме, не было ни свёклы, ни капусты, ни моркови, ни репчатого лука – и сама идея борща была непонятна. Света попыталась разобраться, из чего же тогда еду готовят. Самым распространённым овощем оказалась редька, и вместе с репой заменяла собой все известные Светлане овощи. Репу и редьку тушили, варили, вялили, жарили, делали начинки для пирогов. Были ещё горох, крапива, лебеда, дикий щавель – словом, то, что в известных Свете рецептах никогда не встречалось. Да и само помещение кухни возможности для кулинарных изысков не представляло: в тесноте и дыму особенно не поготовить. Светлана с ужасом смотрела на кухонную утварь – деревянные миски, глиняные горшки, дубовые ступы с пестиками – зря она объявила, что готовка её конёк.

Глава 9. Москва, 2023 год

На записи с уличных камер видеонаблюдения, установленных у дома Влада, было чётко зафиксировано, как первого июля в четырнадцать часов двенадцать минут Светлана Радимова босиком, без вещей, выбежала из подъезда, потом в пятнадцать часов сорок одну минуту вошла в подъезд, в обуви и с пакетом в руках. И больше на камерах она не появлялась. Полицией были запрошены данные не только с городским камер, но с частных камер магазинов, расположенных поблизости. Результаты были те же – Светлана вошла в дом, и там осталась. Обследовали чердак, расспросили соседей и взяли ордер на обыск квартиры Влада. Даже если он расчленил несчастную и незаметно вынес, то опытные криминалисты сумеют обнаружить следы жуткого преступления.

Утром Влад уехал в офис по делам, что это за офис и какие там дела, Снежана толком не знала, да и не её это дело. Владислав сказал: «Буду в пять часов», значит, будет в пять часов. Как время определять по круглым часам в коридоре Влад показал, и к указанному времени Снежана сварит картошку (очень вкусный овощ, не хуже репы), помнёт её с молоком (вот молоко здесь без вкуса и запаха, не молоко, а вода побелённая, ни простокваши из него не выйдет, ни ряженки), и получится картофельная каша, которую в полюбившейся кулинарной телепрограмме называли странным словом «пюре». По телевизору показывали, как к этому пюре ещё разная снедь добавлялась – сыры всякие да зажарки, но такие блюда на пиру надо подавать, а чтобы повечерить, можно будет на сковородке (очень умный человек придумал такую хорошую штуковину) докторскую колбасу поджарить – Владислав это любит. Из чего эта колбаса делается, Снежана не понимала: вкус ни на что не похож, Владислав говорил: «Из докторов», а что это за звери-птицы девушка не знала, но по взгляду Влада понимала, что он шутит.

На каких условиях живёт Снежана у Владислава, она не спрашивала, а он не говорил. Парень куда-то уходил, возвращался, подолгу разговаривал по телефону (так он называл чёрную коробочку). Вечерами вместе садились трапезничать, а потом каждый занимался своим делом: он сидел за компьютером, она следила за удивительной жизнью на телеэкране, пытаясь понять мир, в который попала.

Снежана намяла картошку и стала ждать хозяина. Ровно в пять часов раздался звонок, девушка открыла дверь (запор круглый, его не отпирать, а крутить надо, вот ведь придумали!), улыбнулась, ожидая встретить Владислава, но на площадке стояли незнакомые люди. Одежду одного из них Снежана признала, по телевизору в такой одежде стражей порядка – полицейских – показывали. Два других были одеты почти как Владислав – светлые брюки, рубахи с короткими рукавами, один, повыше, другой пониже, оба с любопытством рассматривали Снежану.

Пришедшие назвались, показали Снежане какие-то бумажные маленькие грамотки, стали о чём-то расспрашивать, но Снежана вопросов не поняла, только почувствовала, что явно недобрая мысль у этих людей кроется.

Полицейские тоже не понимали происходящего: красивая длинноногая девица в широченной футболке с изображением пивной кружки застыла в дверном проёме и молча смотрела на них, не пропуская в квартиру.

– Документы предъявите, – обратился к молчащей красавице участковый.

Слово «документы» Снежана поняла, документами называл Владислав листочки картона и книжечку, лежащие в сумке его исчезнувшей подруги. Этими бумажками он тряс перед Дарьей, вопрошая: «Куда Светка без документов пошла?»

– Документы у Вас есть? – повысил голос участковый.

– Документы есть, – кивнула Снежана и достала из висящей на вешалке у двери сумки те самые листочки и книжечку.

– Проездной-то зачем? – проворчал полицейский. – Паспорт давайте.

Он раскрыл книжечку, удивлённо вскинул брови, показал двум другим.

– Где же Вы, Светлана Михайловна, прятались, что Ваш друг Вас найти не может? – укоризненно сказал высокий, – Вас в розыск объявили, мы вот разыскные мероприятия проводим, как будто нам заняться больше нечем.

Светлане было непонятно, почему рассердился этот человек, но она молча слушала, поскольку вежеству обучена, знала, что перебивать говорящего благонравной девице непристойно. Но тут на лестничную клетку поднялся Влад, и странные гости обрушили свой гнев на него.

– Ты с нами в игры, что ли, играешь! Гражданка Радимова дома сидит, а ты нам заявления подаешь. За ложные обращения, знаешь, что полагается? Ты у нас штрафом не отделаешься!

– Она вернулась? – Влад бросился в квартиру, но, увидав в руках участкового Светкин паспорт и стоящую на пороге Снежану, всё понял. Парень попытался объяснить, что сейчас произошло недоразумение, но его перебили:

– Дело закрываем, а вы завтра оба в отделение зайдите, подписать кое-чего надо.

После ухода полиции Снежана прошла на кухню и бережно поставила на стол тарелки, украшенные золочёными ободками по краям, – такую красивую утварь даже от сарацинов не привозили. Положив на тарелки пюре с жареной колбасой, девушка села напротив Владислава и принялась старательно подцеплять еду вилкой. Несколько дней она училась пользоваться этим столовым прибором и теперь испытывала гордость за своё умение.

Владислав жевал приготовленный Снежаной ужин и возмущенно бормотал:

– Им лишь бы дело закрыть, а что человек пропал – наплевать. Ну, ты посмотри, – он раскрывал паспорт Светланы, – вот фотография, а вот они тебя увидели. Что тут общего? Два абсолютно разных человека! Ты посмотри, ты только посмотри!

Глава 10. Подмосковье, 2023 год

Музыка будильника никогда не бывает приятной, сколько бы Влад ни выбирал радостных композиций, прерванный сон никакой мелодией не скрашивался. Недовольно потягиваясь, молодой мужчина поднялся – очень хотелось спать, но надо ехать за город, искать Светку, а к обеду успеть вернуться, чтобы, по распоряжению начальства, присутствовать на встрече с новым заказчиком, ещё сегодня в полицию нужно попасть – они вчера говорили, что там какой-то документ подписать требуется. Можно было бы на Светкину дачу и завтра поехать, но не хотелось откладывать: появившаяся накануне догадка требовала подтверждения.

На кухне Снежана уже сварила кашу – до каш она была большой охотницей, и Влад, прежде это каши презиравший, стал ежедневно их есть. Причем, даже находил удовольствие в этом блюде. А Снежана просто наслаждалась тем, что крупу не надо перебирать, не надо молоть ручным жёрновом, и готовить кашу можно не только из пшена и овса, но даже из риса (сорочинское пшено – рис – у тятеньки в княжеском доме считалось большим деликатесом, а простые люди его и вовсе не пробовали).

– Ты когда спать успеваешь? – привычно удивился Влад. – Как ни проснусь, ты уже на кухне шуршишь.

– Я на заре поднимаюсь. Лучше днём поспать, но зарю встретить. Заря-заряница – Солнцева сестра, утро отмыкает, Солнце пускает.

Влад с улыбкой слушал Снежану, он не вникал в смысл её слов, ему просто нравилось плавное журчание нежного голоса.

Пока Влад завтракал, Снежана ушла в ванную. «Плескаться пошла», – подумал Влад, но девушка быстро вернулась в обновках (джинсы, клетчатая хлопковая рубашка, белые кроссовки) и смущенно потупилась, сомневаясь, насколько хороша она в этом наряде. А Владислав в который раз подумал, как нереальна красива эта девушка. Он давно не робел перед понравившейся тёлкой, но в Снежане была такая детская наивная доверчивость, такая чистота, что не мог он смотреть на неё как на сексуальный объект, потому, быстро добив кофе, скомандовал:

– Быстро собираемся, и в путь!

Снежана метнулась к плите доставать из миски какие-то лепёшки.

– Вот в дорогу нам из пшеничной муки. Как в телевизоре показали, так и сготовила, – и озабоченно добавила: – Закваску надо где-то достать, тогда бы хорошего хлеба напекла.

Ехать предстояло на машине. В окно эти самобеглые коляски Снежана видела много раз, но одно дело – видеть, другое дело – самой в неё сесть. Замирая от страха, девушка опустилась на кресло рядом с Владом, он велел покрепче захлопнуть дверь, что-то повертел, на что-то нажал, и они поехали. Снежана смотрела, как мимо помчались дома, деревья, другие автомобили – ей было и страшно, и любопытно.

– Это отцовская машина, по доверенности вожу, – прервал молчание Влад. – Хочу осенью свою взять.

– А у тебя братья, сёстры есть?

– Старший брат есть, у него семья, недавно второй сын родился, так что я дважды дядя. Брат в Измайлово с родителями в одном доме живёт.

Это Снежане было понятно: старший сын с родителями остался, будет стол в этом Измайлове держать, а младшему сыну – доспехи, коня и благословение на дорогу.

– Тебя Владиславом когда нарекали, видно, о бранной славе думали?

– Не знаю, о чём думали. Просто назвали. Имя, вроде бы, неплохое. А ты знаешь, почему родители тебе имя Снежана дали?

– Разумеется, знаю. Я когда родилась, снег пошёл, да такой густой, что в шаге ничего не видно стало. А я, говорят, родилась белая, как тот снег. Все младенцы красные, а я беленькая, снежная. Потому и Снежана.

Так незаметно за разговорами заехали в дачный посёлок и остановились перед зелёным штакетником. Калитка была закрыта, но замок снимался без всякого ключа. Зашли на заросший сорняками участок, на веранде висел большой амбарный замок – было понятно, что здесь давно никто не появлялся.

– Ну, поехали. Тут делать нечего.

Влад был явно раздосадован: растаяла надежда, что со Светкой всё в порядке, просто, обиженная на него, сидит на даче. Зато Снежана пребывала в состоянии восторга. Она нежно гладила атласные лепестки ирисов, зачарованно смотрела на выглядывавшую из крапивы турецкую гвоздику, нюхала отцветающий жасмин. Известные её луговые ромашки и колокольчики сравниться не могли с этими удивительными цветами. Ничего подобного Снежана прежде не видела, такие цветы могли быть только в сказочном саду прекрасных богов.

– Снежа, поехали, – вывел подругу из ступора Влад. – Я тебе сегодня букет куплю, любуйся сколько влезет. Назад по Старому шоссе поедем, там светофоров меньше.

Возвращались молча. Снежана вспоминала удивительный цветы и представляла их вокруг родного терема. Влад думал о том, как подло поступил со Светкой, и почему-то именно присутствие Снежаны заставляло всё силнее корить себя. Мелькнула мысль: «Снежа как маленький камертончик, дающий чистый звук», подумав так, Влад испуганно тряхнул головой – чего только в последнее время не лезет в мозги!

И тут его внимание привлекло движение людей у обочины.

– Снежа, смотри, твои зажигают, – указал Влад на идущих вдоль дороги.

Транспарант-указатель сообщал, что в двух километрах от шоссе проводиться исторический фестиваль. И хотя Влад спешил, но, решив, что час в запасе у него есть, свернул на однополосную дорогу – пусть Снежа посмотрит, может, кого знакомого среди реконструкторов узнает.

Глава 11. Смоленск, 945 год

Светлана не думала, что Влад обращается в полицию, носится в поисках по Подмосковью, а была уверена, что бывший возлюбленный вместе с Дашкой радуются её исчезновению. Ну, и пусть! Света на них уже не сердилась: и без них было чем мысли занять. Оказавшись в лесной избушке, девушка поняла, что права была Стефания Стефановна, когда говорила, что ничего ужасного не произошло и не стоит страдать из-за какой-то пошлой измены любовника. Тогда Света просто в шоке была, а вот теперь с ней действительно происходит что-то страшное.

Накануне из Чичерска вернулся Борислав и долго говорил с отцом, а после послали за Светланой. В полумраке гридницы два высоких широкоплечих мужчины строго смотрели на вошедшую. Света зашла с поклоном (это она уяснила за три дня пребывания в княжеском тереме) и встала у дверей.

– Ты у притолки не жмись, ближе встань, – как всегда, спокойно произнёс Добромысл, – и сказывай, кем ты чичерскому князю доводишься.

– Я внебрачная дочь князя Славомира. О нашем родстве в Чичерске почти никто не знал. Снежана взяла меня с собой, чтобы спасти от предстоящего мне замужества, – заученно отчеканила уже известную всем легенду Светлана (слово «внебрачный» тут не говорили, но чем его заменить Света не знала) и добавила недавно услышанное: – Я боялась, что старый муж вскоре помрёт, а я не успею стать матерью, и мне придётся идти за ним следом на погребальный костёр.

– А вот Радосвет кого ни спрашивал, никто в Чичерске не слыхал, чтобы свадьба готовилась, а невеста сбежала. И ни про какую княжескую дочь-невесту, кроме Снежаны, тоже в Чичерске не знают, – Борислав сурово смотрел на девушку.

– Рассказывай, зачем в свадебный поезд попала, – приказал Добромысл.

– Я не из Чичерска, я из Москвы, – Света на секунду запнулась. – Я из будущего, из двадцать первого века. Меня цветок папоротника перенёс. Точнее, я сама попросила. Я своего жениха с подругой застала…

Князь с равнодушным видом слушал Светлану, но его сын быстро потерял терпение:

– Ты свои придумки нелепые детям малым пой, а нам объясни, кто тебя к чичерскому обозу подослал.

Света понимала, что в перемещение через время ей самой, совершившей это, поверить до конца не под силу, что уж говорить про смоленских князей.

– Меня боги послали, чтобы я Снежану спасла, – Светлана решила, что упоминание богов здесь прозвучит убедительнее, наверное, надо какого-нибудь конкретно упомянуть: – Перун и Велес меня в ту избушку принесли, где я и была княжичем обнаружена.

– Хватит сны свои пересказывать, – не повышая голоса, вымолвил Добромысл, но от этого спокойного тона у Светланы побежали мурашки по спине. – Из Киева тебя привезли к лютичам? С лютичами пришла?

Светлана всегда мыслила ясно, поступала логично, поставленных целей достигала, но что делать сейчас она не понимала. Её правде никто не верит, а её легенда критики не выдерживает, остаётся согласиться с предложенной версией знакомства с лютичами:

– Я не дочь чичерского князя, я жила в лесу и, собирая ягоды, наткнулась на лютичей. Они меня захватили и привезли в то место, где содержали Снежану. А когда появился Борислав, от волнения сказала, что я сестра его невесты, – последнее высказывание было правдой, но на Светлану смотрели с тем же недоверием.

– Ты в сорочке из обьяри в лес по ягоды пошла? – ехидно спросил Борислав.

– У меня платье было из обычного ситца, – возразила Светлана, что такое обьярь она уже знала: Миляна показала ей свою душегрею из тяжелого, с золотыми нитками шёлка.

– И где же в лесах такие обычные полотна ткут? – прозвучал по-прежнему монотонный голос Добромысла.

Светлана стояла молча. Бесконечно врать стыдно и глупо. Правде здесь никто не верит. Значит, и говорить нечего не станет.

– Мы твою околесицу послушали, теперь ты нас выслушай. Правильно Борислав сказал, что про бежавшую со свадьбы невесту в Чичерске слыхом не слыхивали, а вот про жену воеводы, что скрылась от мужа с киевским купцом, наслышаны. Так что рассказывай, красота, что да как было. То, почему бросил тебя твой молодец, нас не касаемо. А вот зачем он в Чичерск приезжал, расскажи. Думаю, он и Снежану прихватил, чтобы князем Славомиром вертеть, как киянам заблагорассудится. Сказывай, давай.

Светлана облегчённо вздохнула: история, изложенная князем, была даже удобнее для неё – не надо ежеминутно ждать разоблачения со стороны мнимого папаши Славомира, а если считают, что она замужняя дама, пусть и сбежавшая от мужа, то, наверное, по местным порядкам может жить самостоятельно. Чем она будет заниматься в городе раннего средневековья, Света не успела подумать, но перспективу нового положения почувствовала. Главное, с голоду не помереть и как-нибудь дотянуть до цветения папоротника.

– Я думала, что он приехал в Чичерск за мной по великой любви, но оказалось, что у него секретное поручение, он агент чужого княжества (слово «агент» явно здесь не поймут, но ничего похожего в своём новом словарном запасе Света подобрать не смогла). Я, наивная, ему поверила, бросила благородного супруга, и убежала с ним. А дальше Вы всё сами рассказали.

– А Снежана куда пропала? – вскочил с лавки Борислав. Раздосадован княжич был тем, что невеста, славящаяся своей красотой, достанется неизвестному врагу. Сам он Снежану не видел, однако наслышан был не только о лазоревых глазах да соболиных бровях, но и о добром нраве своей суженой. – Сказывай, где Снежана!

Глава 12. Москва – Чечерск, 2023 год

Пока Светлана размышляла о невозможности перемещения чичерской княжны из десятого века в двадцать первый (не могла же Стефания Стефановна такое сделать: ведь ясно, что с ума сойдёт Снежана, оказавшись на Светином месте), Снежа в прямом смысле находилась на месте Светланы – сидела на Светкиной табуретке у кухонного окна. Пребывала Снежана в явном волнении: Владислав объявил, что они поедут в родной ей Чичерск искать её родственников. Значит, она увидит родного тятеньку, сходит на курган к почившей маменьке. Снежане казалось, что она чудесным образом по воле богов оказалось в совершенно ином мире, чем тот, где жила, и связи между этими мирами нет, а оказывается, можно отсюда вернуться в родной терем. Вопросов Владиславу она не задавала (не благопристойно без особой нужды вопросами беспокоить), но предстоящая встреча и радовала, и пугала: как в таком наряде (порты-джинсы как на мужике) перед чичерскими людом предстать, но и в одной сорочке, что лютичи на ней оставили, без понёвы, без запоны, без пояса появиться на людях тоже не к лицу. И гостинцев надо родне привезти, пусть подивятся – сладостей этих в нарядных бумажках, и картошки, и… Да о чём она печалиться? Кто знает, что её с Владиславом на пути поджидает? Опасный и долгий путь им предстоит, иначе временами прибывали бы Чичерск люди из этих мест, рассказывали бы о чудесах, что здесь на каждом шагу. Но никто никогда не доходил, значит, тайная эта дорога непроста. Добраться бы им с Владиславом живыми из Прави в Навь, а там видно будет. Но Владислав не волнуется, уверен, что будут они в Чичерске, видать, путь какой-то секретный знает. Снежана представила, как с поклоном взойдут они с Владиславом на княжеский двор, как подружки её друга увидят, статного да высокого. Жаль бороды у него нет, хотя (Снежана глубоко вздохнула), ей-то что до его бороды, она со смоленским княжичем сговорена.

Влад заметил, что Снежа, узнав о предстоящей поездке, стала задумчива и рассеянна, но причину выяснять не стал: захочет – сама расскажет. От Москвы шестьсот километров – если выехать пораньше, то, даже с попутными остановками, часам к четырём они прибудут на место. Покопавшись в интернете, Влад выяснил, что Чечерск – райцентр Гомельской области с населением меньше девяти тысяч человек. На фото чистенькие улочки, пятиэтажки, деревянные домики частного сектора, памятник Ленину с простёртой вперед рукой, – словом, всё ожидаемо. Почти везде упоминалось, что на чечерской земле жило много веков назад легендарное племя радимичей, а Чичерск (ныне Чечерск), предполагают историки, вполне мог быть их древней столицей. Рядом с городом ведутся археологические раскопки; возможно, решил Влад, Снежа тоже там что-то с археологами раскапывала, а потом у неё глюки и начались, поэтому надо не гадать, а на месте с этим разбираться. Он забронировал номер в единственной гостинице Чечерска, заправил полный бак бензина, завел будильник на пять утра, посчитав, что сделал для поездки всё необходимое.

– Снеж, ты лепёшек никаких не готовь. По дороге где-нибудь остановимся поесть, сейчас этих бургерных на каждом шагу пооткрывали.

Снежана, узнав, что в путешествие отправляться уже завтра, испуганно посмотрела на Влада:

– Надо же гостинцев взять. Конфет, картошки. Хорошо бы и кружечек беленьких с цветочками собрать.

– Снеж, ты остановись, – Влад перебил взволнованную речь девушки. – Я понимаю: московских конфет захватить стоит. Завтра по дороге коробку купим. Но картошку в Белоруссию везти? Снежа, ты успокойся и ложись спать. Завтра вставать рано.

– Так мы не в Чичерск едем? – растерялась Снежана, услышав новое название «Белоруссия».

– В Чечерск, – успокоил Влад, – Кстати, ты своего знакомого домового кормишь? Что-то блюдце пустое стоит.

– Я для него крошки со стола не сметаю. Из блюдечка он не ест, что-то ему не по нраву, а крошками не брезгует. Я, как уезжать будем, хлебушка побольше накрошу, он же хозяином останется, когда мы уедем.

Рано утром отправились в дорогу. Снежана сидела тихо, молчала, подбирая слова, которые она скажет, зайдя на родной порог. За её наряд (джинсы, рубашка, кроссовки) на неё не рассердятся: она единственная, кто из Прави в Явь вернётся. А как соберутся все в гриднице за столом, так она порасскажет о чудесах, что своими глазами видела. Снежана ждала, что закончится удивительная серая дорога Прави (асфальтированная, как называет Владислав) и начнутся тёмные сосновые леса. Влад оставит самобеглую машину, они сядут на коней и верхом поскачут узкими тропами туда, где за горами, за долами, за дремучими лесами стоит Чичерск. Но шоссе всё не кончалось. Они купили в Малоярославце коробку шоколадных конфет «Коркунов» (Снежана, конечно, хотела, чтобы был необыкновенный целлофановый пакет с леденцами в блестящих фантиках, но Владиславу виднее), в Юхнове пообедали, машина мчалась по ровной дороге, Снежана задремала, и тут Влад объявил: «Приехали. Чечерск». Девушка открыла глаза и ничего не поняла: та же асфальтированная дорога, дома под железными крышами – какой же это Чичерск?

– Это мы где? – испуганно озиралась Снежана.

– На улице Ленина.

– Это не Чичерск!

– Здрасьте. Точно по навигатору вёл. Сейчас с обменником вопросы решим и на улицу Гагарина поедем в гостиницу заселяться, а потом отдышимся и по городу погуляем. Покажешь, чего помнишь.

Гостиница располагалась в четырехэтажном здании и была самой средней, провинциальной, а главное её конкурентное преимущество состояло в том, что она являлась единственной гостиницей в городе. Впрочем, персонал был доброжелателен, вежливая дежурная предложила горячий чай и, решив, что гости туристы, посоветовала побывать в имении Чернышевых-Кругликовых, посмотреть ратушу, а если интересуются глубокой древностью, то сходить на Замковую гору, на городище древнего Чичерска. Снежане эти названия ничего не говорили, она разочарованно смотрела по сторонам: ждала попасть в родной терем, а вокруг чужие стены, за окном незнакомая улица, – это какой-то другой Чичерск. Но овсяница и кукушкин лён, замеченные у входа в гостиницу, однозначно говорили, что это её родная земля (в тех местах, где она с Владом бывала, другие травы растут), значит, терем стоит где-то неподалёку. И вдруг администратор произнесла: «На Соже». Сож – это их река, Засожье покрыто дремучими лесами, а на Посожье находится Чичерск, там, где Сож с Чечорой встречаются, и стоит её город. Сколько раз в той реке купалась, венок по воде пускала, все берега Сожа знакомые, надо на Сож пойти, а оттуда и до дома рукой подать.

Глава 13. Чечерск – Москва, 2003 год

В номере гостиницы Снежана забилась в угол кровати и, обхватив колени, заплакала. Было неловко плакать при Владиславе, но сдерживаться больше не было сил. Княжна знала, что нехорошо лить слёзы на людях без повода, но повод у неё был – её родные, которые должны были жить на берегу Чечоры, исчезли. Их нет. И не осталось ничего: ни терема, ни конюшен, ни дворов. Всё исчезло. А самое страшное – это картинка, увиденная в телефоне Владислава. Они уже возвращались в гостиницу с Замковой горы, Влад что-то искал в интернете про древний Чичерск, а Снежана краем глаза заглянула в его телефон и обмерла. На экране было ожерелье, состоящее из стеклянных бусин и двух лунниц. Узнала это украшение Снежана сразу, но спросила:

– Что это?

– Это археологические раскопки здесь неподалёку проводились, – Влад прочёл: – «В кургане нашли женское погребение легендарного племени радимичей. Около черепа обнаружено три семилучевых височных кольца из серебра, а в области груди остатки ожерелья из лунниц и стеклянных бус. Умершая лежала на слое пепла, головой ориентирована на запад».

– У головы стоял горшок, – продолжила Снежана.

– Точно! «У головы умершей был поставлен керамический горшок». Откуда знаешь? – спросил Влад, хотя уже понимал, откуда.

– Это матушки моей украшение с обережными лунницами, – выдохнула Снежана. Больше она ничего не сказала. А что тут скажешь, если погребение чичерской княгини разорено, если обереги её чужие руки трогают? Каково матушке из Нави это всё видеть!

Снежана беззвучно плакала в углу кровати, тонкие пальцы беспомощно дрожали. Влад растерянно смотрел на Снежу: естественно, плачущих девушек всегда утешают, но он не мог вспомнить, какие слова при этом говорятся, поэтому просто обнял вздрагивающие плечи и стал медленно гладить шелковистые волосы, заплетённые в тугую косу.

А потом Влад целовал тонкие девичьи пальцы, прижимая к себе хрупкое тело большими и сильными руками. Будто тряпичная кукла, девушка покорно отдавалась его рукам, и на что-то, всхлипывая, жаловалась, и бормотала непонятные Владу слова, и о чём-то спрашивала сквозь слёзы, а он сжимал её в объятиях, нежную, пахнущую травой, и жадно целовал губы, щёки, глаза. Не сдерживаясь, расстегнул пуговицы на её рубашке, начал целовать обнажившуюся грудь, шею и, чувствуя девичьи ладони, обхватившие его голову, услышал шёпот:

– Разве мне можно так?

Влад не понял вопроса, но остановиться уже не мог:

– Не бойся, всё будет хорошо.

Владислав был нежен и осторожен, как никогда прежде, но ничего, кроме острой боли, Снежана не почувствовала. По-другому она представляла себе первое соитие, но может, потому радость не пришла, что Ладой союз не был освящен?

Когда Влад заснул, Снежана встала у окна и принялась рассматривать улицу чужого города. Если на горе, где они были, прежде стоял детинец, то, наверное, здесь теснились избы Кудимовой веси. Может, на том самом месте, где она сейчас, прежде был чей-то дом, жили люди, справляли свадьбы, растили детей, хоронили чуров, но даже следа от кудимовцев не осталось. Да что там Кудимова весь? Княжеский терем в лету канул, матушкино погребение разорено, а она, княжна чичерская, только что стала бесправной наложницей. Ну, а что ей здесь ожидать? Нет у неё здесь ни родных, ни свойственников, кто бы взял о сироте заботу, некому за неё вено брать, рукобитие совершать, что отдают девку в дом жениха водимой, законной, женой. Да и что из того, что она княжеская дочь, здесь про её род никто и не слыхал, у них свои князья, свои рода почетные, никому с чичерским столом союз не нужен. Вспомнилось, как брат её Добрята от хазар пленницу привёз, старейшины тамошнего дочь, и та, в благородстве рождённая дева, рабыней с ним жила, а потом Добрята её Белоусу, воеводскому сыну, отдал. А теперь, как Белоуса лютичи в Лошинском лесу убили, так ту хазарку и вовсе могли, как вещь ненужную, не пойми кому продать.

Матушка, княгиня Предслава, хазарку ту жалела, но она Добряте не указ, сына отец законам учит. А вот дочь подле матери жизнь узнаёт. Была княгиня Предслава из знатного полянского рода, ведала, что на благочестии и мудрости женщины держится семья, а на благочестии княгини жизнь целого народа. С княжеской дочери спрос особый, это простая девка может с понравившимся парнем ладу играть, там никто девственность не бережёт, а княжне должно до замужества целомудрие сохранять, а потом в семье мужа проявить чистоту помыслов и мудрость родовых знаний.

Ушла в Навь княгиня Предслава за два года до того, как Снежану сговорили со смоленским княжичем. Но накануне отъезда в Смоленск на кургане, где покоилась усопшая, обещала дочь, что не опозорит род, помнить будет всё, чему покойная матушка научила. А теперь смотрела Снежана на незнакомый Чечерск и со стыдом думала про то, как нарушила матушкины заветы: не водимою женою в семью чистоту свою понесла, а стала девкой для любовных утех.

Поняла из разговоров Снежана, что у Владислава прежде какая-то Светлана жила, но из дома его сбежала. Что там случилось, Владислав толком не рассказывал, только гадать можно: не то его знакомая Даша (до чего глаза у девки злые!) с ведьмами чего-то наворожила, а может (представить трудно, но вдруг), обижал Владислав эту Светлану, да так, что та вещей своих не собрала, а в чём была, босиком от него убежала. От этих мыслей Снежане стало неуютно, но посмотрела на спящего Влада, широко раскинувшегося на гостиничной кровати, и залюбовалась крепкой мускулистой грудью, мышцами загорелых рук. Кожа её ещё ощущала горячие мужские пальцы, тело помнило, как стало единым с другим, сильным и жарким, телом. Пусть к иной жизни её в отчем доме готовили, но нет того дома, и не быть ей водимой женой, не иметь стола своего, зато будет она рядом с этим человеком, сможет слушать по ночам его ровное дыхание, спасть у него на плече, тонуть в ночных объятиях. А дальше – будь что будет, и пусть богиня мать Лелева поможет. Что случилось, назад не поворотишь – знать, такую долюшку ей суденицы напряли.