Там, где ты

Глава 1

ГЛАВА 1

Прием в доме Ларса Толумния мало отличался от всех прочих приемов в дни Сатурналий (1). Столы с угощением, расставленные в саду и внутреннем дворе[ЕГ1] , гирлянды из пшеничных колосьев, круговорот гостей, перетекающих из одного гостеприимного дома в другой: старинные костюмы всех эпох, среди которых попадались даже тоги и тебенны (1), обнаженные плечи и руки дам, по завету Овидия напудренные полбой (2) из Клузия, слуги, пирующие бок о бок с хозяевами, дети, освобожденные от школьных занятий. И подарки, подарки…

Рано утром Мелина уехала из дома с корзинкой, полной позолоченных грецких орехов, засахаренных фруктов и вышитых лент. Когда поздно вечером она наконец вышла из машины во дворе их с мужем домуса (3), ее руки оттягивала все та же корзинка, полная восковых свеч, медовых сот в вощеной бумаге и терракотовых фигурок. Борясь с желанием сбросить туфли прямо перед порогом и пройтись по прохладной плитке босиком, она прошла через остий (4) в атриум (5) и дальше в перистиль (6), в задней части которого находился храм домашних богов.

Мраморный алтарь с позеленевшими от времени бронзовыми украшениями был достаточно широк, чтобы вместить все ее сегодняшние приношения. Мелина тщательно соскребла восковые лужицы и зажгла новые свечи. Апельсин и горстка миндального печенья – вот все, что она могла дать двум своим самым родным людям, маме и бабушке. Она долго всматривалась в пламя свечей, но так и не увидела знака, что ее жертва принята.

- Мама, я скучаю по тебе, - прошептала она.

Апулей считал, что добрые люди обязательно становятся после смерти ларами (7). Мелина свято верила, что маму и бабушку не поглотила тьма Гадеса, и они остались рядом с ней, чтобы заботиться о доме, виноградниках, козах и овцах, обо всем огромном хозяйстве Тарквиниев. Наверное, у них было много дел и забот, потому что в последнее время духи-хранители все реже и реже посещали этот холодный и пустой дом.

Отойдя на несколько шагов от святилища, она, наконец, разулась и с туфлями в руке поднялась на второй этаж, где находились гостевые комнаты и их с мужем спальня. Марк уже лежал в постели. Его закрытые глаза и мерно вздымающаяся грудь не обманули Мелину – он не спал. Стараясь не смотреть на мужчину в своей постели, она села к зеркалу в бронзовой раме и начала вынимать шпильки, удерживавшие копну вьющихся волос в тяжелом «греческом узле». Одна за другой длинные пряди соскальзывали вниз по спине, и скоро вся ее фигура до поясницы стала казаться окутанной золотым покрывалом. Когда-то Марк прочитал ей стихи одного иудейского поэта, который сравнивал волосы возлюбленной своей со стадом коз, спускающихся с горы Галаадской. Когда-то Мелина гордилась этим живым золотом, сейчас же просто устало радовалась, что ей не приходится в соответствии с италийской и греческой модой постоянно осветлять и окрашивать свою густую гриву.

Подняв глаза к своему отражению, она замерла, как кролик перед удавом. Марк следил за каждым ее движением из-под полуопущенных век. Он не изменил позы, даже не пошевелился, но вдруг стал неуловимо похож на большого хищника, леопарда, которого ей однажды показывал Атарбал, посол Карфагена.

Мелина специально не стала зажигать лампу, но ее мужу было вполне достаточно лунного света – она поняла это по тому, как подрагивали крылья его носа, как напряглись сильные бицепсы заведенных за голову рук. Не отпуская ее взгляда, он медленно высвободил одну руку и похлопал ладонью по простыне рядом с ним. Она знала, это была не просьба.

*

Когда она выгнулась под ним и застонала сквозь сжатые зубы, Марк приподнялся на вытянутых руках и продолжал следить за спазмами, сотрясающими ее тонкое тело. Затем он вышел и упал на спину рядом, дыша все еще хрипло и прерывисто.

- Дай мне сына, Мелина.

Вот уже два года, ночь за ночью, эти слова рвали ту тонкую нить, что начинала завязываться между ними в темноте спальни. Она давно утратила веру, что они когда-нибудь сблизятся, что он увидит в ней любящую женщину, а не только матку и пару яичников. Марк Луций Вар был точно таким же, как ее отец – расчетливым, холодным и беспощадным в своей одержимости получить сына. И ей, дуре романтичной, понадобилось целых два года, чтобы окончательно убедиться в этом.

Она знала, что последует дальше, и не ошиблась. Мужчина встал и, не оглядываясь, направился в ванную комнату. Она проводила его больным взглядом – широкая спина, узкая талия, сильные руки и ноги – затем сползла с кровати и вытащила из комода свежую пижаму. Ее шелковые сорочки и пеньюары давно перекочевали в нижний ящик, теперь она пользовалась простыми комплектами из хлопка – широкая майка и длинные штаны.

Соблазнять мужа кружевным неглиже не было необходимости. Он исправно выполнял свой супружеский долг и дотошно следил, чтобы она получила свой оргазм. Он точно знал, где и как нужно прикоснуться к ее телу, чтобы вызвать ответную реакцию. Так стригаль умело нажимает определенные точки на теле овцы, чтобы животное покорно поднимало ногу, или перестало брыкаться, или лежало на спине.

Стараясь не думать о том, как муж в душе брезгливо смывает следы их недавнего соединения, она вышла из спальни и спустилась вниз. Лунная дорожка из атриума вела прямо на кухню. Мелина включила чайник и открыла шкаф в поисках трав. Мешочки с пустырником и мелиссой стояли на самом видном месте – неудивительно, ведь в последнее время она пользовалась ими очень часто. Не заморачиваясь с заварочным чайником, она на глаз отсыпала из обоих мешочков прямо в чашку. Дождавшись, когда подоспеет кипяток, налила чашку почти до краев и накрыла ее блюдцем.

Первый глоток показался горьким, но она сделала над собой усилие, и скоро почувствовала, как понемногу согревается. Во всяком случае, ее больше не знобило. Присутствие мужа она не заметила, скорее, почувствовала. Двигаясь, как всегда, бесшумно, он прошел к холодильнику и достал приготовленный кухаркой кувшин апельсинового сока. Не затрудняясь поисками стакана, глотнул из горлышка.

Глава 2

ГЛАВА 2

Первым порывом Мелины было подойти к мужу и предупредить, что она уходит из дома и вернется поздно. Но он, похоже, был всецело занят своим ноутбуком. Она повернулась и быстро пошла к дверям. Сумка и куртка уже ждали ее в остии.

Девушка уже и забыла, когда в последний раз сидела за рулем своего маленького похожего на жука фиата. Но ключи были на месте – в шкафчике в гараже. Она вывела машину мимо огромного блестящего Бентли, который по мнению отца и мужа соответствовал ее статусу жены прокуратора, открыла ворота и с наслаждением утопила в пол педаль газа. Минут через пять, когда она уже сворачивала в сторону виа Америна, ее телефон зазвонил, но она выключила его и сунула в бардачок.

Было начало десятого, и все, кто собирался провести выходные на виллах или у родственников в деревне, выехали из города еще с рассветом. Тем не менее движение было достаточно плотным, так что до Фалерии, где находился их родовой храм, она добралась только через час.

Предстать перед лицом богини прямо так, с дороги, у нее не хватило смелости. Прежде чем подняться на холм и обратиться к Уне со своей просьбой, нужно было привести в порядок мысли, успокоить дух и сосредоточиться. Поэтому Мелина купила в лавочке у подножия храмового холма свечи и цветы и свернула от стоянки вправо, на мощеную кирпичом дорожку, что вела к склепам старейших фамилий.

Могилы семьи Тарквиниев представляли собой целый городок. За прошедшие века и века изменилось многое – конусообразные крыши склепов уступили место двускатным, ушел в прошлое ритуал кровавых жертвоприношений – но в остальном время мало повлияло на обычаи и правила этой славной фамилии. В честь знатных покойников один раз в год проводились погребальные игры, каменные саркофаги высекались из местного известняка, а крышки обжигали из любимой этрусками терракоты.

Именно здесь с особой остротой Мелина всегда ощущала – если времена и менялись, то не для Тарквиниев. В этой семье, как и две тысячи лет назад женщины служили чем-то вроде печати, скрепляющей сделку по передаче домов, виноградников и банковских счетов от одного поколения другому. Залогом, закладом, товаром.

Их обязанностью было носить фамильные драгоценности, демонстрировать свету остатки царского пурпура и, конечно, производить на свет новых prinсipes (1), таких же умных, предприимчивых и циничных хищников, как их отцы.

Крайний в ряду склеп был закрыт тяжелой металлической дверью, словно живые надеялись таким способом отгородиться от мертвых. Мелина набрала на замке код и открыла одну из створок. Внутри царил полумрак. Золотые пылинки плясали в узком луче света, проникающем в помещение из маленького окошка под потолком. Пахло воском. Девушка зажгла в бронзовых подсвечниках жертвенные свечи и подошла к стоящему в центре саркофагу. Надпись на боковых стенках гласила, что здесь покоится прах Ларса Тарквиния, сына Целия и его возлюбленной жены Гастии, дочери Ипполита из Милаццо. Дедушка Ларс и бабушка Гастия были изображены в соответствии с традициями тысячелетней давности: лежащими рядом на пиршественном ложе.

Мелина знала, что это посмертное объятие не фантазия художника. Дед преданно и немного ревниво любил бабушку всю свою жизнь. Его не остановило, что она была хоть и знатного, но не этрусского происхождения. Прадед Ипполит был греком, владел обширными земельными угодьями на Сицилии, за годы своей долгой жизни значительно преумножил достояние предков и передал его целиком своей единственной дочери Гастии.

Бабушка отличалась сильным характером, вертела дедом, как хотела, и добилась, чтобы ее наследство было выделено из общего имущества Тарквиниев и в дальнейшем передавалось только ее наследницам женского пола, после чего покончила с феминизмом и исправно выполняла обязанности жены principes civitatis (2). Дед Ларс был богат, щедр, занят политической деятельностью и не спорил с женой по пустякам.

Мелина положила цветы к их ногам и перешла к саркофагу матери. Аннея, жена Авла Тарквиния, лежала в своем гробу одна и, судя по его размерам скорбящий супруг не собирался разделить с женой посмертную жизнь. Собственно, при жизни она была такой же одинокой. Девушка некоторое время стояла, положив ладонь на каменные складки маминого платья. Обожженная глина казалась теплой. Тяжелый от запаха воска воздух полнился ожиданием.

- Мама, правильно ли я поступаю?

Наверное, над крышей склепа пролетела птица. На мгновение стало темно, что-то прошелестело наверху, покачнулись язычки пламени – вот и все. Понять ответ мертвых сложнее, чем разгадать загадку сфинкса.

- Хорошо, мама. Я спрошу у богов.

Оставив цветы мертвым, Мелина заперла за собой дверь и решительно направилась к сбегающей по склону холма лестнице. Теперь она была готова.

*

Перепелка, привязанная за лапку к колышку, бродила по расчерченной на квадраты площадке для гадания. Авгур, седой мужчина с аккуратно подстриженной бородой, ждал на скамье в тени. Мелина стояла перед терракотовой статуей Уны и пристально смотрела в неподвижное лицо.

Просить богов иногда бывает опасно. Мудрые говорили: «не бойтесь неотвеченных молитв, бойтесь отвеченных». Не проси о суетном и мимолетном, не желай никому зла, будь скромна в своих желаниях.

- Уна, супруга Юпитера… - Мелина взяла с алтаря бронзовые ножницы, а другой рукой распустила ленту, стягивающую ее длинные волосы в хвост, - … сестра и мать богов… - первая срезанная прядь упала на угли в бронзовом треножнике, - … помоги мне поступить правильно. Направь мои шаги и укрепи мой дух.

Дальше уже все было просто. Потрескивали, сгорая, волосы. Вскоре от пышной шевелюры, что укрывала девушку до пояса ничего не осталось. Золотые вьющиеся пряди теперь едва доставали до лопаток. Голова казалась легкой и немного кружилась. Может быть, от предчувствия свободы?

Глава 2-2

Домой Мелина вернулась уже в темноте. Закрыв за собой автоматические ворота, она проехала через двор и остановилась перед гаражом. Как она и надеялась, в гостиной свет не горел. Она специально провела полдня в городе, сначала в салоне, где горестно причитающий цирюльник подровнял ее небрежно обрезанные волосы, затем в пицерии. Она даже сходила в кино, и часа два наблюдала, как гламурная Орнелла Мути укрощает строптивого Адриано Челентано. Что ж, по крайней мере, хоть у кого-то это получилось, вздохнула девушка.

От мысли, что семейный скандал будет перенесен на завтрашнее утро, а если повезет, то и на вечер, стало немного спокойнее. При всем своем подчеркнутом безразличии к жене, Марк Луций Вар предпочитал держать ее, как сицилийскую марионетку, в коробочке с ватой, и доставал лишь когда требовалось продемонстрировать обществу, что его маленькая этрусская жена здорова, благополучна и счастлива. До вчерашнего дня Мелина покорно играла свою роль в этой насквозь лживой пьесе, но сегодня она сделал шаг, после которого вернуться назад будет уже невозможно.

Она поднялась на несколько ступеней и прошла в дом через коридор, соединяющий гараж с хозяйственными помещениями. Дверь кухни открылась, прежде чем она успела повернуть ручку, и мужские руки дернули ее внутрь, а затем притиснули к стене. Больно не было, но от этого внезапного рывка она на несколько секунд потеряла ориентацию.

- В чем дело?

Горящие гневом глаза приблизились к ее лицу:

- Это я хочу у тебя спросить, в чем… ?

Марк внезапно замолчал. Затем его пальцы ухватили короткую прядь ее волос, выбившуюся из-под ленты. Словно не веря тому, что видит, он поспешно дернул кончик ленты и уставился на ее золотистые кудряшки, облаком рассыпавшиеся по плечам. Мелина со злой радостью наблюдала, как гнев в его глазах сменяется недоверием, болью и, кажется, даже страхом.

На самом деле, ничего страшного она не видела. Цирюльник заверил, что для греческого узла ее волосы, конечно, коротковаты, но в «лампадион» (4) она сможет укладывать их без проблем. Видимо, ее муж и сам понял, что стало с ее золотой гривой. Боги отвечали на вопросы людей и даже иногда помогали им, но взамен требовали жертвы. И жертва должна была быть действительно ценной. Нужно было положить на треножник с углями что-то по-настоящему дорогое и важное.

Мелина отдала богине свою красоту. Без этого живого золота, на которое с жадностью смотрели и мужчины и женщины, она выглядела… ну, просто девушкой. Не дурнушкой, не красавицей. В лучшем случае, хорошенькой. И ей того было достаточно. А если ее внешность больше не соответствует статусу господина римского прокуратора, то пусть подпишет бумаги о разводе и чао, бамбино (как говорила ее никогда не унывающая подружка Рамта).

Рука Марка медленно скользнула вниз. Он нащупал ее пальцы и с усилием опустил глаза. И тут же снова посмотрел жене в лицо. Теперь в его взгляде читалась насмешка, смешанная с облегчением. Мелина тоже взглянула вниз. Конечно, его обрадовало обручальное кольцо у нее на руке. Если бы авгур ответил на ее вопрос сразу, то жрец попросту развязал бы узел на кольце и выдал ей свидетельство о разводе. Ничего сложного, простая формальность. Но она вышла бы из храма свободной женщиной.

Теперь придется ждать официального уведомления из храма. Мелина не сомневалась в исходном результате, так что готова была и подождать неделю-другую.

Она слегка толкнула мужа в грудь, и он послушно отступил на шаг назад.

- Я иду спать, - сказала она.

Марк последовал за ней, отставая всего на пару шагов. Девушка непроизвольно поежилась – ощущение было такое, словно за ней крадется большой хищник. Удивительно, как ее мужу, при всем его большом росте и немалом весе, удавалось двигаться столь бесшумно. Конечно, она знала, что Марк не причинит ей боли, но давление его непреклонной воли она переносила с трудом.

- Ты выбрала не ту дверь, - долетело ей спину, когда она прошла мимо их общей спальни и остановилась на пороге комнаты, в которой ночевала накануне.

- До развода я буду спать здесь, - ответила она.

- Не смеши меня, Мелина, - судя по голосу, ему вовсе не было смешно.  – Моя жена спит со мной.

Она выпрямилась и положила ладонь на ручку двери:

- Я была смешной, когда верила, что нужна тебе… все эти два года. Когда пыталась убедить себя, что наш брак не фикция. Я больше не собираюсь притворяться.

Его глаза сузились, и он сделал шаг к ней.

Бах!

Перед носом Марка громко захлопнулась дверь. Он уже поднял ногу, чтобы пинком распахнуть ее, но в последний момент сдержался. Вынул кулаки из карманов домашних брюк и задумчиво посмотрел на свои скрюченные пальцы. Пожалуй, он найдет для них лучшее применение.

Десять минут перед мешком с опилками помогли ему немного выпустить пар. Несколько заключительных ударов, и он уже мог более-менее спокойно соображать. Каким дикарем и идиотом выглядел бы Марк Луций Вар, прокуратор Рима, если бы бросил собственную жену на плечо и потащил к себе в спальню. Он и на войне не одобрял подобные вещи, и тем более не мог запятнать себя позором в собственном доме. Даже с Мелиной, с этой избалованной девчонкой, дочерью Авла Тарквиния. Он будет действовать иначе.

*

Струйки горячей воды больно кололи кожу, но Мелина не пыталась повернуть ручку крана. Напряжение дня, разочарование, обида растворялись вместе с дорожной пылью и стекали по ее телу в душевой поддон, а затем в водосток. Постепенно приходило облегчение, и она не собиралась выходить из ванной, пока не израсходует последнюю каплю горячей воды.

Наверное, клубы пара не только скрывали предметы за пределами кабинки, но и глушили звуки. То, что она уже не одна, девушка почувствовала лишь по прикосновению к разгоряченной коже прохладного воздуха.

Марк повернулся, чтобы закрыть дверь душа, и Мелина невольно бросила взгляд на его широкую спину и бугры твердых мышц. Она сглотнула и попятилась к стене.

Глава 3

ГЛАВА 3

Гай Юний Силан старался не скучать. Но скучал.

И не беситься. Но бесился.

К сожалению, в последние два месяца это было его обычное состояние. С того дня, когда он был комиссован из армии по ранению с рекомендацией пройти восстановительную терапию на источниках Вейи или Перузии, семья не нашла ничего лучше, как отправить его к дяде.

Формально Публию Корнелию Силану нужен был адъютант. Будучи избранным на должность консула Рима целых семь раз, он имел право не только на адъютанта, но и на штат телохранителей и даже на ликтора с фасцией (1) для торжественных мероприятий. Но оставаясь человеком скромным, Публий Корнелий Силан ограничился одним адъютантом. В плохие для Гая дни дядюшка одалживал его своей жене Клодии для поездок по магазинам. Плохие дни наступали для Гая как раз после выигрыша в покер. Дядя был азартен и склонен к чрезмерному риску после пары бокалов фалернского.  Сегодня был как раз такой день.

Гая вообще бесили женщины, использующие телохранителя в качестве модного аксессуара к сумочке или туфлям. Его бесила Клодия Силания в частности. Тем не менее, когда Клодии хотелось прогуляться по виа Кондотти, Публий не мог ей отказать. Она была молодой и красивой женой очень пожилого мужчины, способного без угрозы инфаркта перенести ее набег на ювелирные магазины. Подруги завидовали ей, но в последнее время это перестало радовать Клодию. А вот побесить иногда любимого «племянника» ей было весело.

- Подержи, пожалуйста, милый. - Она обернулась и сунула в руки Гаю свою сумочку Гермес Биркин, после чего улыбнулась изогнувшемуся в поклоне продавцу. – Мы, беззащитные и слабые женщины, так нуждаемся в мужской помощи.

Гай стиснул зубы, чтобы удержаться от ядовитого комментария. Клодия Силания была беззащитна, как голодная гиена, и слаба, как стальной капкан. Между тем женщина уселась в обитое гобеленом кресло и слегка наклонилась вперед. На столе перед ней почетным караулом выстроились выложенные черным бархатом лотки с украшениями.

Гай пристроил сумочку на краю стола и отступил на шаг назад. От духов Клодии у него слезились глаза. Если она пытается таким образом заглушить запах жадности и страха, то напрасно старается, подумал он. То, что в последнее время «тетушка» испытывала страх, у него не возникало сомнений. Вот только чего же она боялась? Уж не того, что у нее на улице отберут сумку. Тем более, что подписанные ее мужем чеки лежали у Гая во внутреннем кармане пиджака.

- Ну, разве это не прелесть, правда, милый?

Гаю не льстило подобное обращение. «Милыми» Клодия называла котят, щенков, портье в отелях, адъютанта мужа и, наконец, самого мужа.

- Правда, - согласился он.

В руке тети покачивалось элегантное колье. Изысканно простое. Безумно дорогое. Бриллиант размером с грецкий орех на тонкой платиновой цепочке.

- Мне идет? – Клодия приложила колье к платью.

Цепочка была достаточно длинной, чтобы камель скользнул как раз между ее пышных грудей. На этот раз Гай не сдержал ухмылки – бриллиант был настоящим, а груди фальшивыми.

- Восхитительно. – Согласился он.

Клодия благосклонно кивнула продавцу:

- Прекрасно. Я его беру. Милый… - Она бросила томный взгляд на Гая, - … у меня в сумке кошелек.

- Не беспокойтесь, тетя. – Наконец настал момент его мести. – Дядя сказал, что вам не стоит тратить деньги со своей карты. Позвольте мне. - Он вынул чековую книжку, вписал требуемую сумму в подписанный Публием чек и положил листок перед продавцом. – Оформите так же страховку. На имя покупателя.

Улыбка Клодии не утратила своего очарования, вот только глаза пробрели стальной блеск.

- Мой муж меня балует, - проворковала она, - правда, он такой жабик?

Продавец быстро склонил голову, вероятно, чтобы скрыть некстати выпучившиеся глаза.

- Да, мадонна.

- И его племянник такой предусмотрительный, - продолжала журчать она, - настоящий крысик, правда?

Обращенный к Гаю взгляд продавца молил о снисхождении:

- Да, мадонна.

- Ну, что ж, - заключила мадонна, - отправьте колье и страховые документы на мой адрес на Палатине. А нам, пожалуй… - она окинула задумчивым взглядом своего телохранителя и по совместительству казначея, - … пора перекусить. Конечно, здесь не Капитолий, - Клодия слегка нахмурилась, - но, думаю, мы найдем приличный ресторан.

 - Как насчет «Гладиатора»? – С надеждой спросил Гай. – Там подают отличный оссобуко (тушеная телятина на косточке).

«Тетушка» вздрогнула. Если бы не злой блеск в ее глазах, он действительно поверил бы, что она испугана.

- Не говори мне о мертвый телятках, милый! Это ужасно. Мы найдем хорошее заведение с вегетарианской кухней.

Гай покорно подал Клодии руку, чтобы помочь подняться с кресла. 1:1, тетя.

*

Утром Мелина проснулась в постели одна. О вчерашнем присутствии Марка напоминала только смятая подушка. В прежние дни она обязательно утыкалась в нее лицом, стараясь как можно глубже втянуть в себя любимый запах. Сегодня она откинула в сторону покрывало и, не оглядываясь, быстро прошла в ванную комнату.

Как и ожидалось, глаза ее после ночных слез были красными, а веки припухшими. Десятиминутный контрастный душ почти исправил ситуацию. Потом можно будет приложить пакетики со спитым чаем.

Под колоннадой, огораживающей перистиль, девушка невольно замедлила шаг. Не иначе медведь в лесу сдох – в саду за накрытым для завтрака столом снова сидел ее муж. И то, что он, как стеной, отгородился от нее листом «Римских Вестей», не меняло подозрительного факта присутствия Марка Луция Вара за семейной трапезой.

Кофе пах странно, и от этого запаха Мелина почувствовала приступ тошноты. Она поспешно отодвинула кофейник и кивнула горничной: