Танцуй для меня

Глава 1. Начало конца

Прохладный воздух неприятно обволакивает все тело, вызывая мурашки на коже. Мое сердце бьется, словно обезумевшее. Я ужасно нервничаю, и поэтому ладони предательски потеют. Как некстати. Я не знаю, куда деть свои руки и поэтому обхватываю ими свои оголенные плечи.

Чувствую себя куском мяса на прилавке местного рынка, на который приходят поглазеть, облапать и узнать цену наглые посетители. Еще не комфортнее я себя чувствую из-за ужасно откровенной одежды. Нас заставили снять всю одежду и выдали узкий топ, из которого моя грудь вот-вот предательски выпадет. Про шорты говорить нечего, мои трусы выглядят длиннее. На ногах чертовски неудобные туфли на высоченной платформе и длинных каблуках. Как только я их впервые надела, с трудом смогла дойти до сцены. Глаза нетерпимо слепят разноцветные софиты, из-за чего я почти не вижу присутствующих. И главное, со сложившейся ситуацией я ничего поделать не могу. Я должна им понравиться. У меня просто нет выбора.

—Сейчас включится музыка и вы должны показать мне все, что умеете. Впечатлите меня, крошки, — парень с ярко-голубыми волосами упирает кулаки в свои бока и щелкает пальцами. Я не вижу его лица, но по тону голоса могу предположить, что он улыбается.

Вслед за его щелчком включается ритмичная музыка, заставляя барабанные перепонки трещать. Я смотрю по сторонам и вижу как остальные девушки на этой сцене начинают извиваться у своих шестов. Я мысленно даю себе подзатыльник, расправляю плечи и выпрямляюсь. Хватаюсь влажными ладонями за холодный металл длинного шеста и начинаю двигаться. Пытаюсь понять ритм музыки, чтобы начать двигаться в такт, но ничего не выходит, я слишком нервничаю. Вновь смотрю по сторонам ,и волна паники еще сильнее охватывает меня. Все девушки вокруг такие шикарные: на их идеальных фигурах узкие бюстгальтеры и короткие трусики выглядят сексуально, они хорошо владеют своим телом, извиваются словно кошки, устойчиво стоя на высоченных каблуках. А я даже шаг боюсь сделать, чтобы не упасть на этих костылях. Черт, мне с ними точно не тягаться.

Это мой последний шанс на хорошую жизнь. Я должна это сделать, не ради себя, а ради Матвея и бабушки. В голове вырисовывается невинное лицо Матвейки и во мне просыпается несвойственное упорство и желание доказать, чего я стою. Закрываю глаза и просто растворяюсь в музыке, как делала это всегда на протяжении всей сознательной жизни. У меня отличная растяжка, подтянутое спортивное тело, мне нужно лишь пропустить эту мелодию через себя. Начинаю первые движения вокруг шеста, двигаю бедрами сначала плавно, затем ускоряя темп. Запрокидываю голову назад и плавно спускаюсь по шесту. Да, я в первый раз в жизни танцую на пилоне, но зато я чувствую, как каждая клеточка моего тела наполняется музыкой, и я просто растворяюсь в ней. Сейчас я себя абсолютно не контролирую, моим разумом и сердцем завладела музыка, и я отдаюсь ей без остатка.

—Это было так сексуально, кошечки мои, — музыка выключается и в голове раздается высокий голос парня с голубыми волосами. Я только сейчас открываю глаза и осматриваю обстановку вокруг: все девушки тяжело дышат, поправляют одежду и волосы. Софиты выключаются, и первое время перед глазами все плывет. Но как только зрение восстанавливается, я могу в полной мере рассмотреть парня. У него действительно ярко-голубые крашеные волосы, пирсинг в носу и почти полностью прокален хрящ правого уха, с которого свисают множество сережек. Одет он в фиолетовую футболку, которая сильно обтягивает его тело, позволяя рассмотреть рельеф мышц. У него модельная походка, женское поведение, тонкий голос, яркий стиль одежды.

—У нас есть всего три места, — доносится новый грубый мужской голос откуда-то сзади. К сцене, на которой стою я и несколько других девушек, подходит высокий красивый мужчина с уложенными русыми волосами и в синем костюме. — Номер пять ты точно принята.

Я смотрю на девушку с нарисованной цифрой пять на лямке розового бюстгальтера. Девушка лишь ухмыляется и очень медленной походкой, виляя бедрами из стороны в сторону, уходит со сцены. Она точно знает себе цену и была уверена, что ее возьмут. Еще бы, у нее загорелая кожа, длинные темные волосы, большая грудь, которая так и норовит выпасть из бюстгальтера и не менее аппетитные ягодицы. Каждый ее жест и взгляд кричит "возьми меня прямо здесь". Мужчина в костюме пожирает ее взглядом, провожая ее пятую точку за кулисы.

—Мне нравится первая. Даян, что скажешь? — парень поворачивает голубую голову к мужчине, сцепив пальцы в замок. — Она секси.

—Да. Мне нравится, — мужчины в костюме кидает небрежный взгляд на парня, и затем возвращает глаза на нас.

Осталось одно место, а девушек четверо, включая меня. Смотрю на цифру три на небольшой картонке, которая прицеплена булавкой к моему белому топу и задерживаю дыхание. Переминаюсь с ноги на ноги, сцепив руки спереди, и нервно оглядываюсь по сторонам, переводя блуждающий взгляд сначала на голубые волосы, затем на синий костюм.

—Номер четыре, ты тоже принята, — Даян разрывает тяжелую тишину, медленно встает со своего стула, разворачивается, собираясь покинуть комнату.

Последняя девушка радостно убегает со сцены, громко стуча каблуками по кафельному полу. Я шумно выдыхаю и принимаю горечь поражения. Это была моя последняя надежда на спасение. Я сделала все возможное, но у меня не получилось. Девушки начинают перешептываться и спускаться со сцены. Я опускаю глаза в пол и начинаю расстегивать замок на высоких лакированных туфлях.

—Подожди, Даянчик, я хочу кое-что сказать, — парень с голубыми волосами догоняет мужчину буквально в дверях.

—Эрик, еще раз меня так назовешь и будешь уволен.

—Как скажешь, босс, — Эрик цокает языком и манерно разворачивается. —Вон видишь ту красотку под третьим номером?

Эрик тычет пальцем прямо на меня в тот момент, когда я собираюсь снять правую туфлю. Большие глаза Даяна находят меня. Я замираю и прислушиваюсь к разговору.

—Думаю, нам обязательно нужно ее взять. Она невероятно красивая, посмотри на ее тоненькую фигурку, таких у нас еще не было. Экзотика, понимаешь?

Глава 2. Негласный закон

—Проходи и присаживайся, — Эрик указывает на ярко-красное кожаное кресло у стеклянного стола.

Мы проходим в небольшой кабинет, в центре круглый стеклянный черный стол, на котором лежит ноутбук, фотографии разных парней с оголенными телами. Около стола два красных кресла, а под ногами большой ковер с орнаментом зебры. Напротив стола черный стеллаж с причудливыми фигурами мужских половых органов и глянцевые журналы.

Прохожу к столу и сажусь в красное кресло, шумно выдыхая и, наконец, освобождая ноги от ненавистных туфель.

—И так, ласточка моя, слушай внимательно и запоминай, — Эрик вальяжно расположился на своем черном кресле и начинает раскачиваться из стороны в сторону. —Ты — теперь часть клуба «Provocateur». Ты, должно быть, наслышана о популярности нашего клуба.

Ночной клуб «Provocateur» знали абсолютно все в нашем городе, но далеко не каждому получалось попасть в него. Все потому что в этот клуб пускали только самых богатых и элитных гостей, обычные люди сюда не могли пройти ни за что на свете. Когда в этом заведении проходили закрытые вечеринки, весь город стоял на ушах и до нас доходили разные слухи, что там происходило. Поговаривали, что владелец Provocateur имеет большие деньги и хорошие связи, поэтому в этом клубе творились те вещи, которые явно были запрещены законом. Но, безусловно, никто даже не мог себе позволить подумать о том, чтобы пресечь все эти незаконные действия. Если, конечно, человек, решившийся на это, не хотел огромных проблем. Горы наркотиков, водопады алкоголя, громкая музыка, девушки на любой вкус — малая часть того, чем славилось это заведение. И я, каким-то немыслимым способом смогла попасть в самое сердце Ада.

—Поэтому предупреждаю сразу, авторитет нашего заведения превыше всего. Заруби это себе на своем красивом носике! — Эрик хмурится и тычет в меня наманикюренным пальцем. Но уже через секунду его лицо разглаживается, и он вновь натягивает широкую улыбку. — Адель, ласточка моя, ты теперь одна из наших пташек. Смотрю, работать нам с тобой придется очень долго. На стрипах ты ни разу не стояла, да? Но признаюсь, ты свалила меня наповал своим танцем! — парень с голубыми волосами, собранными наверх в пучок, кладет руки на грудь и раскрывает рот от удивления. —Я еще никогда не видел такого чувственного танца! Я хочу знать о тебе все!

Этот парень чрезмерно гиперактивный и эмоциональный, у него резкие и быстрые движения, активная мимика, звонкий высокий голос, но при этом всем он вызывает лишь положительные эмоции. Да, от его активности быстро устаешь, но он, кажется, неплохой парень.

—Меня зовут Адель Гриднева. Мне 18 лет. Недавно окончила одиннадцать классов. С шестилетнего возраста занималась балетом… — я замолкаю, пытаясь понять, что еще Эрику нужно знать обо мне.

—Так вот откуда у тебя такая шикарная растяжка. Ах, балет! Значит ты балерина…

—Бывшая.

—Бывших балерин не бывает!

Эрик резко вскакивает, от неожиданности я дергаюсь и начинаю хлопать глазами. Когда-нибудь я привыкну к его отрывистым движениям.

—А ты мне сразу понравилась, и та оказывается еще и балерина! Адель, чувствую, ты будешь моей любимицей! Так, теперь перейдем к делу, — Эрик за секунду напрягается, быстро обходит стол и садится на второе красное кресло напротив меня. — Я научу тебя танцевать так, что любой богатый мужчина в этом клубе захочет тебя в содержанки. Личико ангельское, фигурка прекрасная. Далеко пойдешь! Работаешь в ночную смену, клуб открывается в два часа ночи. Все новенькие начинают с малого — танцуют в золотой клетке у бара, до главной сцены с пилоном нужно дорасти! Рабочее время четыре часа до самого закрытия клуба! Будешь посменно меняться с другими пташками, с этим потом разберемся.

Эрик делает паузу и берет мои руки в свои ладони. Устремляет на меня пронзительный и игривый взгляд и произносит с особой интонацией:

—Твоя главная задача сделать так, чтобы тебя захотел трахнуть каждый мужчина в этом клубе. Чтобы от одного твоего танца он закидывал тебя деньгами.

—Это как?

—Включи свою женскую харизму. Заставь мужчину поверить, что он у тебя единственный и вуаля — через мгновение ты бежишь домой с тысячей долларов в розовых стрингах, сверкая своей красивой попкой.

Я представляю картину, как я полуголая верчусь вокруг шеста, передо мной сидит старый и седой миллионер, который лезет морщинистыми пальцами в мои трусы и засовывает туда зеленые купюры. Меня начинает мутить и во рту пересыхает от паники, но я беру себя в руки и не позволяю Эрику увидеть мой испуг.

—Поняла. Когда можно приступать?

—А ты мне нравишься! Сразу берешь быка за рога, да? Но для начала научись ходить на стрипах, — Эрик кивает на лакированные черные туфли возле ножки стула.

—Научусь.

—Знаешь, милая, мы не берем неопытных и зеленых, — парень резко обходит стол и вновь плюхается на свой трон, — я за тебя поручился перед Даяном, а он тот еще сукин сын. Так что не подведи меня, поняла? Иначе ты вылетишь отсюда быстрее, чем успеешь опомниться. И я вместе с тобой!

Эрик наклоняется через стол, сводит идеально ровные коричневые брови к переносице и сурово смотрит на меня. Я лишь молча киваю, проглатывая образовавшийся комок в горле.

—Еще один нюанс. Все пташки в нашем клубе берут псевдоним. Конфиденциальность, все дела. Как будем тебя называть?

Я долго молчу, пытаясь придумать что-нибудь оригинальное и не пресловутое. Проходит некоторое время, прежде чем в мою голову выстреливает.

—Луна. Ударение на У.

—Луна? Луна, — Эрик пробудет на вкус мой псевдоним, часто моргая накрашенными глазами и закусывая губу. — А мне нравится! — он резко вскакивает и шумно бьет руками по столу. Я дергаюсь и замечаю, как со стола попадали все фотографии оголенных парней. —А почему Луна?

—Просто так.

Я опускаю глаза вниз и провожу большим пальцем по небольшому родимому пятну на верхней части бедра в виде полумесяца.

—Как только переступаешь порог этого клуба, ты навсегда забываешь про Адель. Теперь есть только Луна.

Глава 3. Грязное место для чистой девочки

—Адель! Адель пришла!

В коридоре слышится звонкий голос ребенка. На фоне играет старая музыка из пыльного и сломанного магнитофона. В квартире приятно пахнет свежеиспеченными пирожками с яблоками, а меня обхватывают тонкие детские ручки.

—Привет, малыш, как твои дела?

Маленькая головка русых волос дергается, Матвей ослабляет свою хватку, поднимает голову и на меня устремляются большие зеленые глаза.

—Все хорошо. Только что доделал прописи. У меня получилась такая красивая буква Б, хочешь покажу? — Матвей начинает прыгать и расплывается в беззубой улыбке.

—Давай, мне очень интересно.

Я улыбаюсь младшему брату и снимаю темную обувь. Матвей убегает в комнату, а в коридоре появляется бабушка.

—Как дела, внучка? Как все прошло? Тебя приняли?

Пока я вешала джинсовку на темный крючок обшарпанного шкафа, бабушка сложила ладони вместе и поднесла их к подбородку. Ее голова замотана в белый цветастый платок, из которого торчат седые пряди волос. На ней ее любимый изношенный голубой халат, а на ногах темные шерстяные носки собственного вязания.

—Да, бабуль, меня взяли, — я начинаю улыбаться. Бабушка с громким выдохом опускает напряженные плечи и начинает улыбаться, отчего морщинок на ее лице становится больше. — Ты больше можешь не переживать. Теперь у нас будут деньги.

—Смотри, Адель, смотри! Красиво?

В комнату вбегает босоногий Матвейка и протягивает мне тоненькую тетрадку. Я открываю ее и вижу множество корявых букв, который мой братик усердно выводил и пытался соединить в слова.

—Как красиво, Матвей! У тебя так здорово получилось! Ты такой умничка, — я поднимаю брата на руки и начинаю целовать в пухлые щеки. Матвей начинает хохотать, а бабушка делает ему замечание, что он опять снял носки. Я заставляю младшего брата все-таки надеть носочки и мы все вместе идем на кухню.

—Как я люблю твои пирожки с яблоком, Ба! — я сажусь за стол и подгибаю край порванной скатерти. Мысленно делаю себе напоминание, что с первой зарплатой нужно обновить все на кухне: заменить сколотые чашки, отдать тюль в химчистку, купить новую скатерть.

—Поверить не могу, что тебя взяли, Адель! Там правда так хорошо платят?

—Говорят, что да. По крайней мере больше, чем если бы я продолжала варить кофе в кафе через улицу.

—Но работа официанткой, такой изнурительный труд! Я буду переживать за тебя. Антонина говорит, что к ее внучке приставали пьяный мужчины, когда та работала в баре. Вдруг с тобой случиться ужасные вещи, Адель! Твоя безопасность не стоит никаких денег!

Анна Александровна, моя бабушка, разворачивается и ставит на стол тарелку, доверху наполненную выпечкой. Ее усталые и грустные глаза наполняются слезами, а морщинистый подбородок начинает подрагивать.

Как сказать человеку, который сорок лет проработал учителем русского языка, что ее внучка будет танцевать на пилоне перед богатыми мужиками? Никак. Поэтому я и выдумала миф о несуществующей работе официантки. Пусть будет думать, что я лишь разношу подносы с едой, а не показываю свое тело за деньги.

—Бабуль, перестань. Ничего со мной не случится. Это хорошее заведение, в котором есть охрана. Тебе не о чем беспокоится. Ты же знаешь, как много времени и сил уходило на утреннюю работу в кофейне, а по вечерам на собирание цветов в местном цветочном магазине. А здесь график удобный, к тому же, в ночную смену платят больше.

—Ой, девочка моя, ты не должна работать на износ в свои прекрасные годы. Прости меня, что тебе приходится жертвовать своей юностью, — каждый раз, когда бабушка видела, как я приходила с очередной изнуряющей смены, валилась с ног и засыпала на ходу, она начинала громко плакать и извиняться передо мной. — Я такая старая стала, что даже выйти в магазин мне стало не под силу. А сколько денег уходит на мои лекарства? Ну разве прокормишь вас с Матвейкой на мою крохотную пенсию?

Я подхожу к сгорбившейся тонюсенькой фигурки бабушки и накрываю ее плечи своими ладонями, прижимаясь щекой к ее голове. В нос проникает знакомый запах мыла, выпечки и благородной старости. Матвей, который все это время внимательно нас слушал, быстро пережевывает откусанный кусок пирожка, и подбегает к нам, накрывая своими маленькими ручками наши тела. Бабушка начинает улыбаться и кладет свою сморщенную ладонь поверх наших рук.

—Я вырасту и куплю большой-большой дом. Адель не будет больше работать и приходить поздно ночью. А ты, бабушка, больше не будешь плакать.

Я начинаю улыбаться и пытаюсь заткнуть вновь изъязвленную рану в сердце, прижимаю макушку брата к себе, чтобы он не видел, как на моих глазах выступают слезы.

***

Я стою уже примерно минут десять, как вкопанная. Изумленно смотрю на обстановку вокруг, поражаясь каждой детали интерьера. Потолок ночного клуба состоит из множества светодиодных фиолетовых треугольников, которые собираются в симметричные узоры. Чуть дальше, ближе к VIP-зоне, с потолка начинают свисать разноцветные светильники, которые к центру собираются в красивую спираль. Множество белых кожаных полукруглых диванчиков в специальных зонах для отдыха, отдаленных от танцпола. Огромная вышка диджея, его рабочий пульт с множеством кнопок, огромные колонки. Уверена, это оборудование стоит несколько миллионов. В центре, у главной стены, небольшая сцена, посередине которой расположен металлический шест. По всей площади заведения множество золотых клеток, находящихся на разных уровнях высоты. Эти клетки для танцовщиц, которых в этом месте принято называть пташками. Но больше всего меня поразил огромный бар, который протягивался вдоль всей стены, а масштабы здесь не малые. И при всем этом, здесь нет ритмичной музыки, не все светильники и софиты работают, нет танцующей толпы и элиты нашего города.

—Молодой человек, вы не видели такого симпатичного парня с темными волосами и вечно хмурым выражением лица? — я облокачиваюсь на гладкую поверхность барной стойки и смотрю на спину парня, обтянутой черной футболкой.

Глава 4. Змеиное царство

Как только я захожу в гримерку, меня тут же обдает сильным запахом женских духов. В воздухе витают разные нотки: начиная от сладковатой вишни, заканчивая резковатым мускусом. Небольшая комната, заполненная ярким светом от большого количества ламп. Вокруг творится настоящий хаос: стоит невероятный гул женских голосов, полуголые девицы, абсолютно не стесняясь оголенных сосков и обнаженных ягодиц, разгуливают по комнате в поисках одежды. Кто-то красится у своего туалетного столика, кто-то громко разговаривает по телефону, пытаясь перекричать остальных, кто-то вальяжно сидит на розовом кресле с кучей подушек и медленно откусывает зеленое яблоко, без особого интереса перелистывая гламурный журнал.

—На, держи, — я смотрю на полупрозрачный пакет мусора, который мне протягивает одна из девушек. Она, кажется, совсем не заинтересована мною, смотрит куда-то в сторону, продолжая протягивать руку. И только когда проходит несколько секунд, а в ее ладони все еще продолжает находиться мусорный пакет, высокая блондинка обращает на меня внимание. — Ты оглохла? Господи, понаберут тупых. Я говорю, мусор выбрось и приберись тут.

—Я не горничная.

—Неужели? — высокая блондинка оглядывает меня с ног до головы, морщится и возвращает взгляд на мое лицо. — Верно, уборщицы и то лучшее одеваются.

Блондинка приподнимает узкую темную бровь и продолжает испепелять меня пренебрежительным взглядом. Кровь начинает закипать внутри от колких слов девушки, но я продолжаю молчать, чтобы не навлечь на себя беду. Вспоминаю слова Эрика: «Быть тише воды и ниже травы».

—Энжел, оставь ее в покое! Не видишь что ли, она наша, — к нам подходит низкая девушка с ярко-красными волосами, собранными в высокий хвост.

—Не думала, что мы теперь занимаемся благотворительностью, — блондинка медленно проходит глазами по моему внешнему виду, одежде и, задерживая взгляд на моей обуви, вновь морщится.

Блондинка кидает мусорный пакет в сторону и уходит. Красноволосая девушка тянет меня за плечо к крайнему туалетному столику с множеством лампочек по периферии.

—Не обращай внимания, она только и может язвить. Когда-нибудь эта гадюка прикусит свой язык и отравится собственным ядом, — девушка вздыхает и начинает рыться в своей косметичке. —Я, кстати, Роза. Ты новенькая?

—Да. Меня зовут Адель, то есть Луна… Я теперь Луна.

—Да, точно, псевдоним, — девушка начинает смеяться и наносить первые штрихи макияжа. —Эрик попросил показать тебе тут все. Это твое место, — Роза указывает на туалетный столик, который находится по соседству с ее столиком. — Вон там висят наши костюмы, каждый чехол подписан. У каждой из пташек свой отдельный костюм, который шьют на заказ. Ну, знаешь, чтобы подчеркивать индивидуальность.

Роза много и быстро говорит, часто смеется и активно жестикулирует руками. У нее ярко-красные длинные волосы, румяные щеки и большие оленьи глаза цвета неба. Потрясающая внешность. Ко всему этому, она сильно отличается от всех присутствующих девушек. У нее довольно низкий рост, более округлые бедра и небольшая грудь.

—Советую прямо сейчас начинать краситься, до выхода осталось немного, — Роза закусывает нижнюю губу и прищуривается, пытаясь нарисовать стрелку черной подводкой.

Я смотрю на огромную косметичку Розы, в которой можно найти косметику на любой вкус. Смотрю по сторонам и замечаю девочек, с которыми я проходила кастинг. Двое из них сидят рядом, делают прически и громко смеются. Видимо, они попали в свою стихию, что нельзя сказать про меня.

—У меня нет косметики, — я снимаю рюкзак с одного плеча и опускаю его на пол. Сажусь на высокий стул и упираюсь локтями об гладкую поверхность своего туалетного столика. — Я никогда не крашусь.

Смотрю на свое отражение, одновременно поправляя волосы. У меня никогда не было необходимости пользоваться косметикой. Мама всегда говорила, что у меня хорошая кожа и забивать поры тональным средством — худшее, что я могу сделать для себя. Исключением были выступления в театре, во время которых мне наносили грим, чтобы внешность выглядела ярче со сцены. Если не брать во внимание синеву под глазами от недостатка сна, то у меня немного узковатые зеленые глаза с густыми ресницами. Темные волосы, острые черты лица — совершенно обычная внешность. У меня никогда не было необходимости красить лицо, себе я нравилась такой, а стараться ради привлечения парней никогда не входило в мои планы.

—Да ты шутишь! — Роза склоняет голову на бок и раскрывает рот от удивления. На одном ее глазу красуется идеальная черная стрелка. —Хочешь сказать на тебе сейчас совсем нет тональника?

Девушка встает и делает шаг ко мне. Я разворачиваюсь на стуле и натыкаюсь на ее изучающий взгляд.

—Нет, утром я нанесла лишь увлажняющий крем.

—Черт, ты выиграла эту жизнь. В любом случае без макияжа на сцену тебя никто не выпустит. Хорошо, что у нас места рядом, я помогу тебе, — Роза отворачивается и начинает рыскать в своей косметичке тональное средство. — Знаешь, я люблю делать макияж. Ты себя не узнаешь.

Приятные руки девушки касаются моего лица: сначала наносят тон, затем скрывают консилером мои синяки под глазами, вырисовывают брови и, наконец, переходят к глазам.

—Расскажи мне, как здесь обстоят дела. С кем можно подружиться, а кого лучше избегать, — я говорю с закрытыми глазами, пока Роза творит искусство на моих веках.

—С Энжел лучше вообще не разговаривать, ты и так сама поняла. Она здесь самая главная и более опытная. Она уже третий год танцует на главной сцене, и никто так и не смог ее вытиснуть. Многие девушки уволились из-за того, что она изводила их.

—В смысле она давила на них?

—Морально уничтожала так, что девушки со слезами выбегали из этого клуба. Это еще цветочки. Одной она устроила несчастный случай прямо на сцене и бедная девочка сломала себе шею, упав с трехметровой высоты.

Я резко распахиваю глаза, и Роза случайно больно проводит кисточкой по конъюнктиве глаза. Я закрываю один глаз, аккуратно его тру, пытаясь убрать собравшиеся слезы.

Глава 5. Не попадайся мне на глаза

Ритмичная музыка стучит по барабанной перепонке, заставляя сердце биться в такт бита. Светодиодные прожекторы, стробоскопы, лазерные установки, «вращающиеся головы», зеркальные шары — и многое другое создают невероятную обстановку вокруг, заставляя видеть окружающих людей лишь на короткое мгновение ярких вспышек. Моя клетка находится в 2,5 метрах от земли и поэтому под моими ногами некоторые люди извиваются в такт музыки, кто-то из посетителей донимает барменов, более спокойные постояльцы медленно попивают коктейли. В воздухе витают чарующие нотки свободы, вожделения, запах сигарет и кальянов, привкус беззаботности и отсутствия проблем. Весь этот коктейль проникает через мою кожу, течет по сосудам и, наконец, достигает назначенной точки — бьет по мозгу. Заставляет проникнуться новой для меня обстановкой, в полной мере прочувствовать, что значит ни о чем не думать. Я извиваюсь в клетке, словно кошка, двигаю оголенными бедрами в так музыки, хватаюсь жаркими ладонями за решетку клетки и медленно сползаю по ней, закусываю нижнюю губу, вплетаю пальцы в длинные волосы и закатываю глаза. Неимоверно хорошо, неистово блаженно.

Когда первая часть моей смены подходит к концу, я, оттанцевав свои честные два часа, спускаюсь и иду к гримерке, чтобы немного отдохнуть. По пути за оголенные участки тела меня хватают чьи-то липкие руки. Оборачиваюсь. Лысый мужчина лет сорока пяти облизывается и тянет меня к себе. Я помню, что мне нужно улыбаться и поэтому лишь игриво вытягиваю руку и иду вперед, впечатываюсь в мощное тело одного из охранников. Статус этого заведения не может позволить себе, чтобы до танцовщиц домогались без их согласия и поэтому, нас строго охраняют. Понять не могу, что со мной такое, но этот пьянящий воздух заставляет меня терять голову и вести себя под стать своему положению: флиртовать с женатыми мужчинами, игриво улыбаться старикам.

Впереди вижу дверь нашей гримерки, мне осталось каких-то несчастных три шага и я смогу снять ненавистные копыта хотя бы на время. Но стоило мне упереться ладонью об железную ручку двери и немного ее приоткрыть, как до меня начинают доноситься приглушенные женские стоны.

Вопреки здравому смыслу и юной смущенности, я чуть больше приоткрываю дверь и всматриваюсь в комнату. Первое, что я вижу лицо одной из пташек, а точнее новенькой, которая проходила кастинг вместе со мной. Та самая с шикарными формами, смуглой кожей и чертовой уверенностью в себе. Верхняя часть ее тела лежит на чьем-то туалетном столике среди разных тюбиков декоративной косметики. Ее губы вновь и вновь распахиваются в громком стоне, а руки до побеления сжимают край столика. Сзади нее стоит Даян, с приспущенными штанами и чуть вздернутой черной рубашкой. Он грубо наматывает волосы девушки на кулак, продолжая вдалбливаться в нее с бешеной скоростью. Стоны девушки переходят в крик, звуки звяканья бляшки ремня и столкновения тел увеличиваются и в этот момент в отражении зеркала я замечаю, что девушка смотрит на меня. Меня словно пробивает током, отдаваясь болезненным покалыванием в кончики пальцев. Я резко делаю шаг назад и дверь предательски громко захлопывается.

Пока иду по направлению к туалету, пытаюсь унять бешено колотящееся сердце, вновь и вновь прокручиваю в голове увиденное. Роза была права. Она во всем была права. И от этого мне становится тошно. Подхожу к зеркалу и включаю холодную воду. Брызги воды разлетаются по всей раковине, я смачиваю руки водой и подношу к шее, пытаясь унять накатывающую тошноту.

Мне нужно возвращаться, я не могу опоздать на свой второй выход. Поэтому шевелю непослушными ногами и иду в сторону сцены. Когда я собираюсь открыть дверь, уже кладу на нее ладонь и начинаю давить, дверь распахивается и мне с трудом удается сдержать равновесие, чтобы не свалится на резко появившегося человека.

На меня устремляются карие, почти черные глаза из-под густых ресниц. Взгляд мужчины касается меня с небрежностью, но уже через мгновение он начинает смотреть по-другому: пристально, изучающе.

—Ты что здесь делаешь? — голос у него под стать внешности: немного резкий, будто осипший. В первую нашу встречу мне не удалось толком его рассмотреть, поэтому я наверстываю упущенное. Я не умею определять возраст, но вряд ли ему больше тридцати: у него хорошая кожа, а вокруг глаз совсем нет морщин.

—Что? — я возвращаюсь на землю, все еще держась за гладкую поверхность стены. Я так нагло его разглядывала, что прослушала, что он спросил.

—Я спрашиваю, что ты здесь делаешь? — у него иссиня-черные волосы и густая щетина. Она небрежная, но удивительным образом его не портит. Одет в строгую белую рубашку, из-под ворота которой контрастом выступают края татуировки.

Я начинаю непонимающе вертеть головой по сторонам и осознаю, что я вообще даже не рядом со сценой. Просторный коридор с несколькими дверьми, точно такой же как и в правом крыле с нашей гримеркой и выходом к сцене, только вот в углу не черный диван, а серый и картина на стене другая.

—Я заблудилась… Думала, что здесь выход к сцене, — я, наконец, отталкиваюсь от стены и делаю несколько шагов назад. Продолжаю смотреть на Тимура и понимаю, что только что собиралась открыть дверь в его кабинет.

—Сцены здесь нет, — высокие скулы, густые темные ресницы. Красивый. — Прямо и налево.

В его манерах есть что-то от хищника: расслабленное и одновременно опасное. От него исходит аура уверенности и роскоши, и к ним примешивается еще один запах — доминирующего превосходства.

Я молча киваю и собираюсь последовать его указаниям, но в это мгновение горячая ладонь Тимура резкой хваткой ложится на мое плечо и отдергивает назад. Я ахаю, и мое лицо останавливается в паре сантиметрах от его.

—Впредь будь осмотрительнее, — произнесено требовательно, с натиском. —Не попадайся мне на глаза.

***

—Ну, как тебе твой первый выход?

—Неплохо. Я ожидала худшего, — я заламываю руки назад и с трудом расстегиваю тугой корсет. Я все еще не привыкла к обстановке, поэтому стеснительно прикрываю грудь каждый раз при переодевании.

Глава 6. Ангельское тело

—Быстрее, девочки, быстрее! Иначе Даян мне голову откусит, — Эрик застрял в дверном проеме гримерки и поторапливает нас. До выхода десять минут, а многие из пташек все еще не готовы. —Ты!

Парень с голубыми волосами перехватывает девчонку в белом прозрачном боди и с силой тянет на себя.

­—Ты видела Энжел? Где ее носит! Голубушка, напиши ей, позвони, но сделай так, чтобы твоя подруга явилась прямо сейчас! —Эрик продолжает тыкать указательным пальцем в лицо блондинки, а когда девушка собирается уйти, он легонько бьет ее по ягодицам.

—Почему он так переживает за нее? — я кидаю быстрый взгляд на свое отражение. Сегодня на мне тонкое платье из сиреневой ткани с металлическим отливом. Спереди две узкие полоски, с трудом прикрывающие грудь, а между ними черная атласная лента, которую я сильно затянула, пытаясь уменьшить вырез. Однако меня это не спасло. Через тонкую ткань предательски просвечивают соски. Платье завязывается тонкими петельками на шее, а сзади спина полностью обнаженная. Ткань начинается только на уровне крестца, но едва прикрывает ягодицы. Стоит мне сделать пару шагов, как тонкая ткань коварно задирается, открывая вид на мои розовые трусики. На лице привычный яркий макияж, который я научилась делать сама, губы подкрасила ярко-розовым блеском. Волосы собраны в высокий конский хвост и применением накладных волос. Я здесь уже неделю, но так и не смогла привыкнуть к своему боевому окрасу и стоит моей смене подойти к концу, как я с большим удовольствием смываю макияж.

—Энжел же танцует на главной сцене. За последние два года ее еще никто не заменял, — Роза пожимает плечами и продолжает красить ресницы тушью.

Я смотрю на Эрика, который мечется по гримерке, кричит на всех, и вновь и вновь набирает телефон Энжел. Он вроде неплохой парень, и поэтому не в силах больше смотреть на его мучения, я подхожу к нему.

—Не понимаю, почему ты так паникуешь, Эрик. Тут столько девушек, которые владеют телом не хуже Энжел. Возьми любую на ее замену, — я присаживаюсь рядом с разочарованным парнем и отпиваю из бутылки с водой.

Эрик несколько миллисекунд сканирует мое лица, затем складывает губы в букву О, и в своей привычной манере резко вскакивает на ноги, отчего я чуть не обливаюсь водой.

—Точно! Принцесса, ты мое спасение!

Я бурчу под нос одинокое «ага» и вытираю воду с подбородка. Жду, когда Эрик уйдет на поиски девушки, которая сможет заменить Энжел, но он все еще продолжает стоять напротив меня. Поднимаю на него взгляд и вижу его довольный и изучающий взгляд, который так и бегает по моему телу.

—Ты чего?

—Я чего?! Как я сам не додумался! Луна, вставай и бегом на главную сцену! — парень одним резким движением вырывает у меня из рук бутылку с водой и одновременно тянет за руку, заставляя вскочить с дивана.

—Я не имела в виду себя, Эрик! Что ты делаешь?! — я пытаюсь образумить парня, но он уже выталкивает меня в коридор под шепот других пташек. —Да остановись ты!

Я отталкиваю руки парня буквально перед выходом на сцену.

—Вы посмотрите на нее, она еще противиться! — Эрик манерно обращается к рядом стоящим пташкам, которые ждут своего выхода и понятия не имеют, что происходит. — Любая другая описалась бы от счастья. Только представь, ты на главной сцене и на тебя будут смотреть ВСЕ! Ты должна затмить ее, Луна!

Лицо Эрика начинает искриться счастьем, и он складывает ухоженные руки на груди. Я глубоко вздыхаю и поворачиваюсь лицом к сцене.

—Энжел ее на куски разорвет.

—Это точно, — доносится до меня шепот рядом стоящих девушек. Но я стараюсь сделать вид, что не слушала их. Вновь глубокий вдох. Колени предательски трясутся. Страх сковывает мое тело липкими лапами. Но я трясу головой и не позволяю ему полностью овладеть мною. У меня все получится. Здесь нет ничего сложного.

Делаю первый шаг, пока окончательно не передумала. Выхожу на сцену и сразу замечаю на своем теле множество мужских изучающих взглядов. Берусь за шест и делаю то, что я уже привыкла делать в этом заведении: растворяюсь в музыке, сексуально виляя бедрами из стороны в сторону, медленно наклоняюсь и провожу пальцами по ноге, закусываю губу. Вижу, как мужчины, недавно стоящие у бара и уныло попивающие коктейли, оживляются и, словно загипнотизированные, подходят к краю сцены. Внутри меня разгорается огонек азарта, я улыбаюсь им, распахиваю губы в немом стоне. Решаюсь сделать то, что не делала никогда. Крепко берусь за шест и высоко поднимаю ногу, показывая свою идеальную растяжку. Спасибо балету за прекрасное тело и умения, которые смогли помочь мне в этом клубе. Какая ирония. Откидываю голову назад и начинаю крутиться вокруг шеста. Сначала быстро, затем все медленнее и медленнее.

Знаю, что мужчины любят зрительный контакт. Нахожу свою потенциальную жертву и вцепляюсь в него невинным взглядом. Медленно иду к сцене, не сводя взгляда с седовласого мужчины лет сорока. Подхожу к краю сцены и, медленно опускаясь на колени, протягиваю руку и хватаюсь за синий галстук мужчины. У него буквально изо рта текут слюни. Противно. Но я не подаю виду. Тяну за плотную ткань галстука прямо на себя и останавливаю его лицо в паре сантиметрах от моей груди. Мужчина лихорадочно начинает копошиться в кармане темных брюк, достает оттуда толстый коричневый бумажник и вынимает оттуда пачку красных купюр. К слову, вынимает почти все деньги. И делает то, что я никогда в жизни не забуду: протягивает руку и засовывает их мне в тонкую ткань моих розовых трусиков, которые торчат из-под короткого платья. Одариваю его благодарной натянутой улыбкой и не менее сексапильно ухожу со цены.

Глава 7. Ты ведь обещала быть сильной

Мне срочно нужно домой. Желание прийти в старую квартиру, в которой пахнет бабушкиной едой, лечь в теплую маленькую кроватку рядом с маленьким жарким тельцем, обнять младшего брата — стало жизненно необходимым. Поэтому я быстро смываю яркий макияж, натягиваю джинсы, белую майку и сверху обычную черную ветровку, прощаюсь с Розой и уже собираюсь покинуть клуб, как Эрик сообщает мне, что меня хочет видеть Тимур Азатович. Что он от меня хочет? Почему именно я? Собирается отчитать меня за сегодняшнее выступление? Чтобы прекратить череду горящих вопросов и получить ответы на них, я иду к его кабинету, дорогу к которому он запретил вспоминать.

Несколько раз стучу в дверь из темного дерева, и только через несколько секунд раздается грубое «Входи». Его кабинет очень просторный: справа от меня черное кожаное кресло и несколько стульев, темный стеллаж с кучей папок и документов, чуть дальше письменный стол, на котором стоит включенный ноутбук фирмы Apple и листы бумаги. Панорамные окна занимают почти всю правую стену, возле которой стоит он. Тимур Азатович разговаривает с кем-то по телефону, давая грубые указания. В комнате витает запах ее хозяина: дорогой кожи и мускусного парфюма. Я переминаюсь с одной ноги на другую, прижимаю руки к груди. Высокий, статный, отчужденный. Не знаю, что делать со своим телом, поэтому продолжаю стоять на месте и сканировать его спину. Перевожу взгляд на окна и замечаю, насколько прекрасен вид: весь город как на ладони, улицы окутаны в полумрак, свет фонарей размытыми бликами отражается в стекле. Пока я рассматривала город, не заметила, как Тимур попрощался с собеседником и уже изучал мое лицо, продолжая стоять ко мне полубоком.

—Эрик сказал… Что вы меня звали…— от его пристального взгляда я теряюсь и начинаю запинаться.

Тимур Азатович медленной, но уверенной походкой перемещается к своему столу, встает впереди него, опираясь тазом об его жесткий край. Перелистывает страницу раскрытой папки и только после этого возвращает взгляд на мое лицо.

—Подойди ближе… Луна, — последнее слово он протянул с особой и интонацией, словно пробуя его на вкус. У него на столе досье на меня?

Я делаю несколько шагов вперед, останавливаюсь в метре от мужчины. Он смотрит мне в глаза. Я тоже смотрю и неожиданно для себя начинаю нервничать. Паника во мне зреет, как снежный ком по мере того, как его темные глаза начинают блуждать по моему телу.

—Что вы хотели, Тимур Азатович?

—Нравится наш клуб?

—Вполне, — продолжаю смотреть на него и пытаюсь предугадать, к чему он задает такие общие и непонятные вопросы. Я бы не сказала, что хорошо разбираюсь в людях, но обычно по одному выражению лица собеседника можно узнать его намерения. Но Тимур Азатович входит в число тех людей, которых прочитать невозможно.

—Сегодня я стал свидетелем твоего танца, — Тимур обводит взглядом мое лицо: лоб, брови, нос, губы. Мне не за что переживать. Хоть я только смысла макияж, кожа у меня идеальная без пудры и тональников. Я смотрю ему прямо в глаза. Они у него красивые: глубокого кофейного цвета, а еще я никогда не видела таких темных густых ресниц.

Он отрывается от стола и начинает медленно двигаться ко мне, по пути расстегивая верхнюю пуговицу белоснежной рубашки.

—Неплохо двигаешься, — в его тоне режутся новые ноты: вибрирующие и хриплые. Я дергаюсь, когда его ладонь невзначай касается моей. Тимур обходит меня и останавливается позади. Шеей я чувствую его горячее дыхание.

Воздух в этой комнате наполняется чем-то непонятным, тяжелым и давящим. Одна искра и все загорится и воспламениться. Мне следует повернуться и не стоять спиной к хищнику, но мои ноги словно слились с полом воедино.

—Спасибо, — проглатываю собравшийся в горле тугой ком. Руки дрожат, а голос стал сиплым и очень тихим.

—Станцуешь для меня, Луна…? — грубые мужские руки аккуратно убирают мои волосы со спины, перекидывая их на правое плечо. Подушечки его горячих пальцев касаются задней стороны моей шеи и тянуще проводят вдоль позвоночника, останавливаясь на уровне поясницы.

—Тимур Азатович, вы… — я резко оборачиваюсь, чтобы прекратить пытку ожидания неизбежного, но не успеваю даже закончить предложение, как его жесткие руки толкают меня спиной к его столу. Я дергаюсь и отшатываюсь, упираясь руками об край деревянного стола. Он за мгновение оказывается рядом и нависает сверху, словно зверь над добычей.

—И что же такая невинная девочка забыла в моем клубе? — Тимур сдавливает мои скулы своей огромной и грубой ладонью. Дыхание сбивается, пульс начинает молотить в удвоенном режиме. Широко распахнув глаза, я разглядываю его жесткие черты лица, пытаясь справиться с дрожью. Вспоминаю слова Розы. Так быть не должно. Только не со мной.

—Кто сказал, что я невинная?

Мне страшно, но я не даю ему возможность считать панику в моих глазах. Знаю, что играю с огнем и рано или поздно он меня сожжет заживо.

—Я вижу тебя насквозь. Вижу, как ты пытаешься оттянуть вниз края своих коротких шорт. Замечаю, с каким трудом тебе дается раздвигать ноги во время танца перед лицом женатого мужчины. Улавливаю, с каким омерзением ты смотришь на руки стариков, протягивающих деньги в твои тонкие трусики, — обжигает горячим дыханием мои щеки, опаляет жгучим взглядом губы. Скулы начинает сводить от неприятного давления его рук, я дергаю головой в сторону, но Тимур лишь сильнее начинает стискивать мое лицо. — Это неимоверно заводит...

—Отпусти…— я рычу сквозь плотно стиснутые зубы, собрав остатки своих сил. Резко отворачиваю голову и теперь смотрю на матовую поверхность стены. Дышу глубже, уговаривая себя не боятся. Ничего страшного не произойдет. Он же не изнасилует меня прямо в своем кабинете. —Я не посещаю розовые комнаты и если ты еще раз пальцем тронешь…

—Ты здесь не диктуешь правила, — горячее дыхание обжигает мою щеку. Его рука опускает вниз и с силой сжимает шею так, что весь кислород на выдохе покидает мои легкие. Я начинаю чувствовать, как в голове подскакивает давление, вызывая неприятные ощущения. —Мне плевать на розовую комнату. Ты должна знать свое место.

Глава 8. Бывшая балерина

Я всегда подавала большие надежды. Росла послушным и внимательным ребенком. Рано начала читать и считать. В шесть лет мама отвела меня в подготовительную группу хореографического лицея, и с и тех пор началась моя творческая жизнь. Двенадцать лет подряд я мечтала стать профессиональной балериной. Судя по словам педагогов, у меня действительно был талант. Насчет таланта я не знаю, но зато отчетливо помню изнурительные многочасовые тренировки. Нас, будучи маленькими детьми, тянули так, что мы кричали и рвались к маме от боли. Постоянные диеты и не Дай Бог ты поправишься на 500 грамм, тебя тут же выкинут из концертной программы и обзовут безвольной коровой.

«Держи осанку, Адель!»; «Тяни носок, Адель!»; «Ты делаешь недостаточно, Адель!» — жесткий голос хореографа раз за разом звучал в моей голове и после этого следовал несильный удар указкой по пояснице. Жестоко? Ничуть. Только благодаря таким порой жестким и суровым требованиям мне удалось добиться успеха. Многолетняя боль во всем теле, ограничения в еде, отсутствия свободного времени, изрезанные в мясо ступни — все это меркло, стоило мне выйти на сцену. О, как же я любила это благородное чувство. Натянутая струной, грациозная, утонченная ты исполняешь кабриоль или эшаппе, и получаешь заслуженные восторженные овации. Мне даже однажды дали сольную роль в программе «Жизель». Как я была счастлива в те времена, мною гордилась вся семья.

Все изменилось, когда я должна была поступать в балетную академию. Моя мечта выступать в Большом театре вдребезги разбилась на мелкие острые осколки точно также, как и вся моя жизнь. Родители погибли в автокатастрофе по вине пьяного мужчины, который был за рулем грузового автомобиля. У них не было шансов, машина была всмятку, тела родителей собирали по частям. С тех пор я ненавижу запах алкоголя. Именно в ту трагическую ночь мне пришлось навсегда забыть про слезы и слабость, засунуть свои мечты и амбиции куда подальше и взять на себя ответственность за воспитание младшего брата и уход за больной бабушкой. Два года подряд я вертелась как могла: бросила школу, не доучившись пару месяцев до выпуска, корячилась на двух работах лишь бы свести концы с концами. Так продолжалось до того момента, пока Рома не подбросил мне вакансию в клубе «Рrovocateur». Так я и оказалась здесь.

Поднимаюсь по ярко освещенной лестнице, громко стуча каблуками по темной плитке. То ли от накатывающей паники, то ли от ядовитых неоновых светодиодов начинает кружиться головой. Хватаюсь за перила, чтобы в конец не потерять равновесие. Иду медленно, чтобы как можно больше оттянуть неизбежное. Знаю ведь, что это все равно случится, как бы медленно я не ползла. Останавливаюсь перед злополучной дверью и глубоко втягиваю ртом воздух. У меня нет выбора. У меня действительно нет выбора. Успокаиваю себя подобными мыслями, но паника все равно вонзает в мое тело свои острые когти. Распахиваю дверь и вижу картину, которую всю ночь представляла в своей голове.

В просторном помещении стоит один большой круговой диван из белой кожи, в центре — круглый стеклянный столик, на котором полно долларовых купюр, дорожки наркотиков и стаканы из-под алкоголя. Чуть поодаль от столика шест, точно такой же как и на главной сцене, только размерами чуть меньше. На нем в ярко-зеленом костюме извивается одна из пташек, имя которой я так и не смогла запомнить. На диванчиках сидят двое взрослых мужчин, вокруг которых вьются несколько девушек, среди них я замечаю Энжел. Девушка окидывает меня презрительным взглядом и затем продолжает ласкать плечо одного из мужчин.

Заставляю себя идти и подхожу ближе к столику.

—Присаживайся… — седоволосый мужчина облизывает нижнюю губу, пока его взгляд блуждает по моим оголенным плечам, затем спускается к пупку, а потом скользит между ног, задерживаясь на бедрах.

Молча киваю и иду по направлению к дивану, и в этот момент ощущаю на своем лице пристальный взгляд. Поворот головой — и мои глаза встречаются со взглядом Ромы. Он стоит за барной стойкой и смешивает коктейли. Присаживаюсь на гладкую поверхность дивана, и лицо моментально наливается кровью. «Пожалуйста, не осуждай меня»­— проносится в моей голове. Не в силах больше терпеть его обвиняющий взгляд, я стыдливо опускаю глаза в пол.

—Нюхаешь? — оборачиваюсь. Я не ошиблась, адресовано мне. Мужчина улыбается и указывает на белую дорожку на столе. Отрицательно мотаю головой. Его рука ложится мне на спину, начиная медленно поглаживать. Первое желание — отбросить его липкую руку в сторону, но я продолжаю послушно сидеть на своем месте. Далее его рука поднимается и убирает прядь волос с моих оголенных плеч. Ненавижу свой сегодняшний костюм: тонкий бюстгальтер из золотой ткани, который, благодаря множеством ленточек, все еще чудом держится на моей груди. Тонкие золотые цепи, берущие начало от низа бюстгальтера, спускаются косыми линиями к лобку, превращаясь в короткие шортики.

—Возьму выпить, — пытаюсь натянуть улыбку, но она выходит больше кривой, нежели красивой. Я совсем не хочу пить, мне всего лишь нужно было избавиться от его скользящих прикосновений. Идти больше некуда, поэтому подхожу к бару и встречаюсь с холодным взглядом Романа.

—Налей воды, пожалуйста. Со льдом, — кидаю быстрый взгляд на холодное лицо друга и опускаю глаза вниз, будто рассматривать поверхность барной стойки — супер интересное занятие.

Шаг в сторону. Шум открывающейся минералки. Стакан перед моим лицо, с краев которого стекают капли воды. Небрежно брошенные кубики льда. Рома до краев наполняет стакан.

—Не смей осуждать меня! — я надрываюсь, не в силах больше терпеть его тяжелый взгляд на моем лице. —Не говори ничего. Ты ничего не знаешь.

—Нет, я все-таки скажу. Ты здесь пару недель я хочу понять, в какой момент ты свернула не туда, — парень гневно натирает и без того чистую барную стойку, не сводя с меня осуждающего взгляда. —Сколько это старик заплатил за то, чтобы лапать тебя?

Двести тысяч. Эрик сказал двести тысяч. Столько этот нефтяной магнат готов отдать за время, проведенное со мной.