Танцы со смертью. Полотно времени

Глава 1. ⟰ Позвольте представиться, Смерть

Безмятежно паря под стерильно-белым потолком, Верочка ощущала невероятную лёгкость, будто бы, придя из школы в разгар зимы, сбросила объёмный пуховик и толстый свитер, пробежалась по комнате, расставаясь с остатками тепла. Внизу суетились врачи, передавая друг другу инструменты, громоздкий прибор показывал тонкую сплошную линию и монотонно гудел на одной ноте. Светящаяся нить тянулась к чему-то безжизненному и красному, чему-то, что Верочка больше не осознавала своим телом. Она без интереса скользнула взглядом по кафельным стенам, стеклянным шкафам, потом замерла в странном оцепенении: у дверей операционной стояли двое мужчин в чёрных кожаных плащах и широкополых шляпах. Они были холодны и терпеливы, как те, кому некуда торопиться, как те, кто в любом случае возьмёт своё...

— Разряд!

Неведомая сила сковала Верочку, светящаяся нить стала сжиматься, скручиваться, увлекая её назад, вниз... в мир людей. Последнее, что девочка запомнила, были глаза врача над зеленоватой маской, полные спокойного торжества.

— Шеф! — стажёр порывисто указал пальцем на реаниматолога. — Он что, нас видит?!

Глаза врача действительно были устремлены на дверь, около которой они стояли. Глаза усталого победителя.

— Не видит, — бесстрастно отозвался жнец. — Здесь работа закончена, уходим.

— Но почему он пялится? Будто насмехается над нами! — в руке стажёра возник серебристый серп. Он занёс его, будто собираясь нанести удар. Жнец перехватил его за запястье.

— Серп жнеца — опасный инструмент. Не размахивай им, как курица крыльями.

— Думает, что победил смерть! Такое неуважение! Шеф, разве вас это не бесит? — стажёр покладисто заставил серп исчезнуть, но спорить не перестал. — Как будто через год или даже пять десятков лет мы не возьмём своё!

— Стажёр, — жнец чуть повернул голову и пристально посмотрел ему в глаза, — вся человеческая жизнь — это выбивание отсрочек у смерти. Каждый час, каждый день, каждый год — это победа. Победа, которой они имеют право гордиться. Мы работаем, чтобы сохранился естественный порядок вещей, а не гоняемся за количеством сжатых душ.

По лицу стажёра было видно, что он не согласен, но под стальным взглядом шефа он сник и покорно выдавил:

— Я понял, простите.

— На сегодня всё. Осталось заполнить отчётность. Пошли, — лицо жнеца вернулась к эталонно бесстрастному выражению.

Двое вестников смерти развернулись и, не оглядываясь, шагнули в облако тёмной мглы — чтобы мгновение спустя оказаться в квартире с высокими потолками. Всё здесь несло отпечаток глубокой старины: деревянный пол, секретер с потрескавшимся лаком, обеденный стол на десять персон, пожалуй, видели не менее сотни лет человеческой истории.

Жнец аккуратно снял пальто и шляпу, развесил на видавшей виды вешалке и кивком указал стажёру присаживаться. Затем вытащил из секретера папку, развязал её и точно разделил бумаги на две равные части. Стажёр вытащил из кармана пиджака ручку и тоскливо посмотрел на кипу документов.

— Шеф, а это обязательно? У меня сегодня первый рабочий день! Может, я завтра заполню, а?

— Обязательно, — не терпящим возражения голосом отозвался жнец и притянул к себе свою часть бумаг.

Около получаса по человеческим часам они провели в тишине. Стажёр тщательно выводил каждую букву на мертвенно-белых бланках, потом заскучал и попытался втянуть начальника в разговор:

— Шеф, вы вот давно этим занимаетесь? Вы любите свою работу?

Жнец поморщился, справляясь с мимолётным раздражением:

— Говорят, что служба жнеца — это искупление грехов прошлой жизни. Интересно, что я такого натворил, если после трёхсот лет безупречной службы моё наказание — это ты?

— Ну зачем так грубо? — надулся стажёр, — я просто хотел... как бы сказать, влиться в коллектив, наладить общение. Как и все, я не помню, кем был раньше, но я сам вызвался на эту службу. И, даже несмотря на бумажную волокиту, мне здесь нравится! Это что, тоже запрещено?

— Не запрещено, — жнец усмехнулся одними уголками губ. — И это пройдёт.

Ещё какое-то время в комнате царила благословенная тишина.

— Я закончил! — первым сообщил стажёр. — Осталось только подпись. И... что писать?

— Пиши: «младший жнец отдела № 4 по работе с мёртвыми душами».

— Просто «младший жнец»? И всё? А вдруг в отделе есть ещё младшие жнецы, и...

— Ты такой один. Навязали новичка на мою голову.

— Ну ладно, я один. А если старший? Когда меня знакомили с командой, там было минимум три старших и два ведущих. Как различать, какой из них подал отчёт? Или у вас тут коллективная ответственность?

— Вот так, — жнец поднёс к строгому росчерку «главный жнец отдела № 4 по работе с мёртвыми душами» кончик серпа, бумага потемнела, пятно сложилось в очертания черепа. — Серп — это не только орудие, это ещё и твоя подпись, твой единственный и главный документ.

— Понятно... — стажёр поднял руку, собираясь призвать верный инструмент, но остановился на половине жеста, — шеф, можно кофе?

— Самообслуживание, — обречённо вздохнул жнец и махнул рукой в сторону кухни.

Стажёр вскочил, как будто только что освободился от клея, который намертво прилепил его к стулу, и стремглав бросился к дверям. Вскоре из кухни донеслось:

— Вау, какая у вас кофеварка крутая! Обалдеть! Вам сделать?

— Сделай, — подумав, согласился жнец.

Стажёр вернулся, неся в руках два высоких стакана, из которых поднимался ароматный пар. Один с неким подобострастием поставил перед начальником, другой сжал ладонями, привалился к деревянному косяку, сделал глоток, наслаждаясь отменным вкусом.

— Шеф, а вы давно здесь живёте?

— Сто пятнадцать лет.

— Ох, это много. Наверное, грустно будет съезжать?

— Съезжать? — впервые каменное спокойствие главного жнеца пошатнулось, в голосе послышались нотки растерянности.

— Мы сегодня того мужика забирали из городской администрации, департамент жилья, помните? Так у него на столе были списки зданий под снос. Этот адрес на первой строчке.

Глава 2. ⟰ День, когда всё пошло не по плану

В погожий осенний денёк к старому дому подъехало сразу две машины: стильный грузовичок солидной транспортной компании, правда, укомплектованный обычными, ну почти что трезвыми грузчиками, и добротная семейная «газель», управляемая внуками Марфы Сергеевны.

— Это антиквариат, между прочим! — жнец, пожалуй, впервые за полторы сотни лет отчаянно сдерживался, чтобы не применить свои сверхъестественные способности в личных целях. — Да не трясите вы так стол, вы ему ножки оторвёте!

Грузчики кивали и исправлялись — ровно до следующего предмета меблировки. Жёлтые листья падали на крышу обречённого дома, как цветы на крышку гроба. Жнец, борясь с порочными желаниями всыпать бестолковым смертным по первое число, вымученно насвистывал похоронный марш.

— Иван Васильевич, — Марфа Сергеевна подкралась почти бесшумно, — я всё хотела, но как-то к слову не пришлось, спросить: а где вы работаете?

— Провожаю людей в последний путь, — машинально ответил жнец, с тревогой следя, как грузчик перебирает руками по дну великоватой для него коробки, — перестаньте подкидывать мою кофеварку! Вы хоть знаете, сколько она стоит!

— В похоронном бюро, значит, — по-своему истолковала этот ответ старушка. — Грустная служба, хоть и важная. Может, дадите визиточку? А то мне уж недолго осталось по земле бродить.

— Вы меня переживёте, Марфа Сергеевна! — вырвалось у жнеца, хоть умом он и понимал неправдоподобность этого утверждения. Но старшая по дому, что заставила бессмертного проводника душ завести паспорт, уже из-за одного этого факта виделась ему существом полумифическим.

Старушка хихикнула:

— Полно вам шутить, молодой человек. Так дадите телефончик?

— Простите. Я с этим переездом не успел заказать новые, — не имея ни малейшей потребности обзаводиться визитками, жнец вновь соврал ей.

— Ну ничего, — улыбнулась Марфа Сергеевна. — Если судьбе захочется, то сами собой пересечёмся.

— Бабушка! — замахал руками старший внук. — Садись в машину, мы всё погрузили!

— Будьте здоровы, Иван Васильевич, — она махнула рукой на прощание и бодро заковыляла к «газели», попутно ворча: — а сервиз мой хорошо упаковали? Знаю я вас, разгильдяев...

Они уехали первыми, а жнец ещё какое-то время стоял перед подъездом, пока грузчики, измученные непосильным трудом, курили скверно пахнущие сигареты. Он точно знал, что не забыл ни рабочих документов, ни милых сердцу сувениров, бесполезных, но служащих отличным поводом вернуться — но всё-таки испытывал сильное желание ещё раз войти в опустевшую комнату, проверить. Ненужное, нелогичное и какое-то... человеческое желание попрощаться. Но он не вернулся даже для того, чтобы просто запереть дверь.

Старый дом стоял чуть на отшибе, отгороженный от мира стеной стройных берёз. В просторном дворе по-прежнему покручивались скрипучие карусели. Когда-то там кипела жизнь, без страха играли дети. Но дом старел — и с ним старели его обитатели. И вот теперь настала пора ему вовсе отправиться в небытие. Как приходит срок для всего в этом мире.

Новое жилище не могло похвастаться уединением и тишиной: трёхэтажный особняк, разве что обнесённый каменным забором, стоял на верхней набережной, что была излюбленным местом для прогулок туристов и влюблённых парочек. Этот дом тоже был стар: построенный во времена поздней империи в стиле неоклассицизма, на фоне других исторических зданий с изящным декором он выделялся мрачной монументальностью.

Две веские причины заставили жнеца закрыть глаза на не слишком удачное расположение: про дом ходили слухи, что там живут призраки, что несколько отваживало других искателей длительной аренды (у экзальтированных же ловцов духов просто не хватало на неё денег), а хозяйка не имела ни малейшего желания возиться с официальными документами и только обрадовалась договору в стиле расписки от руки.

Грузовик остановился у двустворчатых парадных дверей, водитель дёрнул стояночный тормоз и попросил ключ.

Жнец за брелок вытащил связку из внутреннего кармана пальто и, удерживая её кончиками пальцев, протянул водителю. Тот же схватил ключи небрежно, задев ладонь.

Перед внутренним взором жнеца в бешеной круговерти пронеслись сменяющие друг друга картины: берег реки, длинная бечева, корабль, увлекаемый вперёд против течения толпой усталых мужиков — и безудержные загулы в кабаках, когда за окнами, кружась, падает пушистый снег...

Жнец прижал пальцы к вискам, избавляясь от остатков чужой памяти.

— А с прошлой жизни ты не очень-то изменился...

— Что, простите?..

— Я сказал, больше не прикасайтесь ко мне без моего разрешения... пожалуйста.

— Ладно, ладно, — водитель издал тихое «пфф» и соскочил на землю.

Ключ проскрежетал в замке, грузчики распахнули массивные двери, и из недр просторного холла на улицу вырвались облака многолетней пыли, заставив работяг натужно закашляться.

— Начальник, ты уверен, что хочешь здесь жить? — на всякий случай уточнил один из грузчиков.

Жнец кивнул. Обменявшись взглядами, в полной уверенности в сумасшествии клиента, грузчики стали выгружать из кузова мебель.

— Кофеварку... не уроните. И не переворачивайте... этот стул... — раздражение ушло, сменившись апатией: разве произойдёт что-то ужасное, даже если работяги переломают к чертям всё имущество? Это людям свойственно трястись над своими игрушками так, будто они участвуют в соревновании «кто собрал больше всего крутых штук — тот победил». Но откуда у жнеца такие чувства? Он что, пытается вспомнить, каково это — быть человеком? Зачем, это было слишком давно...

— Всё, — голос водителя выдернул его из задумчивости. — Расставлять сами будете?

— Да, спасибо, — жнец отсчитал несколько купюр и положил на капот грузовика. Грузчики обменялись короткими смешками, водитель с ухмылкой взял деньги, пересчитал и, убедившись, что всё правильно, завёл мотор.

Когда наконец за его спиной захлопнулась входная дверь, жнец присел на обмотанное полиэтиленовой плёнкой кресло и облегчённо откинулся на спинку, надеясь, что на этом его злоключения закончатся, и больше не придётся взаимодействовать со смертными кроме как по работе...