Танец "Фурии"

Тигр охотится на дикую птицу

– Ты вернешься домой.

Он стоит напротив Ижен, весь из себя такой грозный, холодный и неприступный.

Хорошо знакомый. Почти родной человек.

Руки скрещены на груди, из-за чего мускулы проступают под плотной тканью идеальной белой рубашки. В манжетах поблескивают знакомые сциловые запонки. Черные брюки обтягивают крепкие ноги, а на широком поясе внимание девушки привлекает пистолет.

Ижен не торопится вскакивать и бежать.

На пляже полно народу, и Ханзо не станет утаскивать ее за волосы прочь. Он не станет к ней прикасаться вообще – постарается уговорить, воззвать к благоразумию, расскажет о том, что у нее есть долг.

Будет действовать так, как от него требуют честь и воспитание.

Он не может наплевать на ее безопасность, потому что всю жизнь только тем и занимается, что бережет “малышку-принцессу”.

Шутка ли! Следить за девчонкой своего хозяина с самого рождения. Учить ее, таскать на плечах, когда той еще не хватало силенок забраться на яблоню в саду, тренировать стрелять и размахивать мечом, читать ей сказки, ходить на ярмарки.

Ханзо – первый партнер по танцам. Первый спарринг-партнер. Первый и единственный защитник.

Первая любовь.

И вот теперь они враги. И стоят по разные стороны приказа отца Ижен.

Ханзо должен беречь глупую принцессу.

В частности – от самой себя. А вот “принцесса” беречь себя не хочет категорически.

Откинувшись на жесткую спинку лежака, она вытягивается стрункой, зная, что такая поза – самая выгодная. Проклятый телохранитель даже бровью не ведет, но Ижен не сдается. Закидывает ногу на ногу и чуть поворачивается на бок, подставляя ласкающим лучам округлое бедро.

Кожа у нее нежная, бархатистая. Капельки влаги соблазнительно поблескивают на золотистом загаре.

– Ты мне солнце заслоняешь, – бросает она раздраженно, но Ханзо не обращает внимания.

Подступает ближе, двигается, как матерый хищник, чтобы в следующее мгновение остановиться прямо над девушкой.

Карие глаза медленно светлеют, превращаясь в серо-серебристые, а через мгновение – в оранжево-красные раскаленные угольки, горящие закатным золотом.

Ханзо без разрешения ее сканирует и слегка хмурится. Ижен знает, что он видит.

Алкоголь, немного дурмана, капельку возбуждения. Сердце стучит чуть чаще, чем хотелось бы, выдавая ее нервозность.

Она не собирается отказывать себе в удовольствиях просто потому, что у отца какие-то там свои планы на собственную дочь!

У Ижен тоже есть планы, и она честно пыталась о них предупредить, но папа никогда не слушает. За что и расплачивается.

И ее планы уже никого не касаются.

– Разве этому я тебя учил?

Его вопрос – безэмоционален. Это, скорее, попытка вывести Ижен из себя, добиться ответной реакции, резкого чувства, крика, ссоры и как итог – потери бдительности. Он схватит ее, как только представится возможность, и медлит сейчас, потому что знает: Ижен на взводе и может сорваться в любой момент.

Она помнит все уроки Ханзо слишком хорошо, ведь невозможно забыть самое счастливое время в жизни, и сейчас без сомнения обратит свои умения против учителя, если потребуется.

Ижен готова убежать, скрыться среди пляжной толпы. Потом придется снова выслеживать ее на какой-нибудь захудалой планетке, в другой системе.

Но она не купится на провокацию. Ижен не какая-нибудь взрывная девчонка, которая заводится с пол оборота. С трех четвертей – возможно.

Она щурится, прикрывает глаза и рассматривает лицо телохранителя. Холеное, будто высеченное из того самого сорта мрамора, от которого так и хочется отколоть кусочек в личную коллекцию.

Упрямый, волевой подбородок, заметная челюсть. Если поднять взгляд еще выше, то первое, что бросается в глаза, – слабое дрожание острых крыльев носа. Ханзо принюхивается, как хищный зверь, улавливая малейшие изменения в ее запахе.

Он на нее настроен, привязан, скован невидимой цепью.

Он может выследить свою подопечную в толпе – если только Ижен не будет быстрее и проворнее.

Еще немного вверх. Пропуская аккуратную бородку, узоры из сциловых нитей на щеках, похожие на следы от когтей неведомого хищника, острые лучики морщин в уголках глаз.

Столкновение взглядов – как удар под дых.

Ижен не имеет права выдать свое волнение, но понимает: Ханзо ни обмануть, ни запутать.

Он знает.

Знает, как тяжело ей дается каждое новое бегство.

– Я не вернусь, – она упрямо вздергивает подбородок. – Можешь передать отцу вот это.

Она показывает Ханзо средний палец и резко откатывается в сторону, прямо на песок. Вскакивает на ноги и, не потрудившись забрать сумку и легкую накидку, бросается к забору, окружающему пляж.

Резкий рывок назад – и Ижен оказывается на спине, прижатая к раскаленному песку сильным телом.

Густые тени сада Антай

За шесть лет до…

– Ну давай же!

Ижен закусывает язык, напрягается и изо всех сил отталкивается от земли.

Тщетно. Она не может подпрыгнуть так высоко, как хочет, а кончики пальцев не касаются румяного бока персика.

Не просто не касаются, а не достают до него добрых пять дюймов!

Ижен зло топает ножкой и с ненавистью смотрит на фрукт, а на глаза от обиды и бессилия слезы наворачиваются. Эти персики будто нарочно над ней издеваются и растут так высоко, что не дотянуться!

Еще раз!

Она обязательно до них доберется!

Внутри закипает дикое, неконтролируемое желание обладать именно этим фруктом: ярким, сочным, манящим. Он должен быть только ее!

Новый прыжок, и кажется, что Ижен вот-вот дотянется, но нет, ветка ускользает из-под пальцев, а приземлившись, девочка чувствует острую боль в лодыжке и тихонько вскрикивает, взмахивает руками, чтобы удержать равновесие, но все равно летит в траву, не в силах удержаться на ногах.

Ижен растягивается на идеальном газоне, взгляд упирается в безоблачное голубое небо, но девочка почти не замечает его невероятного цвета. Перед глазами все расплывается в соленой горячей пелене.

– Всего две попытки – и такие отчаянные слезы. – Его голос всегда похож на рокот грома и заставляет Ижен вздрогнуть всем телом и попытаться встать. Она испуганно вскидывает голову и натыкается на спокойный и внимательный взгляд карих глаз.

Ханзо сидит на корточках и не пытается ей помочь. Знает, что Ижен этого не любит и предпочитает сама справляться. Черные волосы аккуратно зачесаны назад. Они достаточно длинные, но не настолько, чтобы стянуть их на затылке в хвост. Ижен кажется, что он специально их подстригает до определенной длинны, чтобы дразнить ее. Девочка отчаянно мечтает сплести телохранителю косу, пусть даже короткую, а Ханзо только тем и занимается, что манит роскошной жесткой гривой и не дает ей отрасти ни на дюйм.

– Я ногу подвернула, – жалуется Ижен и вытирает слезы рукавом цветастой куртки. Ханзо чуть наклоняет голову, рассматривает ее, а затем переводит взгляд на персиковое дерево, которое, будто в насмешку, покачивает ветками прямо над их головами.

Он поднимается, протягивает Ижен руку, только предлагая помощь, но не навязывая ее. Она может отказать и встать сама, но девочка без колебаний цепляется за теплую широкую ладонь.

С Ханзо не стыдно.

Он никогда не осуждает за слабость.

– Ты могла бы просто попросить, – говорит он тихо. – Я бы принес персики.

– Я хотела сама достать, – она упрямо хмурится и ковыряет дорожку носком туфли.

– Но если бы попросила, то избежала бы травмы, – Ханзо выразительно указывает на лодыжку. Ижен хоть и пытается показать, что все в порядке, но старается не наступать на ногу.

Уголки губ телохранителя приподнимаются в слабой улыбке.

– Нет ничего постыдного в маленьком росте.

– Я не маленькая! – Ижен вспыхивает до самых корней волос и не знает, от гнева ли или от смущения.

Не маленькая!

Ну и что, что в ней всего пять футов и три дюйма?!

Легко ему говорить! Шпала проклятая...

Девочка вскрикивает, когда Ханзо одним движением усаживает ее себе на плечи. Она чуть не падает назад, но мужчина держит крепко, без напряжения. Широкие ладони мягко сжимают бедра, и Ханзо останавливается как раз под ветками персика.

Для него Ижен совсем ничего не весит, и движения телохранителя такие же легкие, как и всегда.

– Маленькая, – говорит он спокойно, а Ижен без всякого стеснения вплетает пальцы в густые черные волосы. Она бы перебирала их часами, если бы Ханзо разрешил! – И нет в этом ничего плохого.

Он поднимает голову и кивком указывает на персик.

– Смотри, он так и просится тебе в руки.

Ижен тянется к ближайшему плоду и с легкостью отрывает его от ветки. Шероховатая кожица щекочет ладонь, а от терпко-сладкого аромата прямо слюнки текут, но девочка не торопится. Она срывает еще один персик и опускает его вниз, размахивая перед носом Ханзо.

– Это тебе!

Телохранитель невозмутимо принимает угощение и, повернувшись, идет в сторону дома. Он не дает Ижен слезть и держит крепко, отчего та краснеет еще сильнее.

– Ногу нужно осмотреть, – говорит Ханзо. – Не ерзай. Ешь лучше свой персик.

– Но я тебя испачкаю, – ворчит Ижен и смотрит на спелый фрукт. Если его просто укусить, то сок брызнет во все стороны.

Мужчина тянется к бедру и отстегивает что-то от пояса, а через секунду передает ей короткий струнный нож. Тончайшая нить, протянутая от рукоятки к верхушке сциловой рамки, настолько острая, что могла бы перерубить ветку одним взмахом.

– Будь аккуратнее, – в его словах Ижен слышит улыбку.

Она быстро отрезает от персика кусочек и отправляет его в рот. Сладкий и кислый вкусы взрываются на языке, отчего девочка зажмуривается и чуть ли не стонет от удовольствия.

Птица ищет путь в пустоте

– Где ты шлялась?!

Джен смотрит на Ижен своими невероятными карими глазищами и чем-то напоминает Ханзо. Не внешностью, нет.

Уверенностью. Текущей во все стороны собранностью.

Она скрещивает руки на груди и дует вверх, чтобы убрать с лица темно-медную прядку. Тонкие губы поджимаются, отчего лицо Джен становится еще милее. Между бровей появляется упрямая складка, которая всем видом говорит: я не хочу больше ждать, я хочу вернуться в небо.

– Ханзо здесь, – бросает Ижен и взлетает вверх по трапу, чтобы ворваться в темное прохладное нутро корабля. Над головой медленно зажигается освещение, и желтоватый свет растекается под ногами и на стенах.

За спиной девушка отчетливо слышит тихие шаги Джен.

– Ханзо? – ее голос дрожит и ломается. Неудивительно. Мужчина мог вызвать чувство, что одним движением способен вырвать душу из тела. – Здесь?! Ты же говорила, что он нас не найдет!

– Не истери, – Ижен вихрем врывается на мостик и бухается в кресло пилота, чтобы набрать на приборной панели несколько команд. – Ничего он нам не сделает, даже догнать не сможет.

– Откуда такая уверенность? – едко спрашивает подруга. – Ты то же самое говорила еще два дня назад: “Ничего не случится, Дженни-красотка, все под контролем! Немного пожаримся на пляже и дальше полетим, никто даже не подумает нас искать в этом захолустье”.

Джен так смешно пародирует голос Ижен, что та невольно усмехается и поворачивается в кресле лицом к подруге.

– Так и есть, малышка! – хитрая улыбка кривит губы, и Ижен чуть-чуть подается вперед. – Ты и спеть песню не успеешь, как мы уже будем далеко отсюда, – она протягивает руку и щелкает Джен по носу, – пуньк! Расслабься. И получай удовольствие.

К ее удивлению Джен только сильнее мрачнеет и закусывает губу.

– Тебе не надоело от него бегать? – Вопрос такой неожиданный, что Ижен так и замирает, с раскрытым от удивления ртом. – Это ведь не шутки! Это, Саджа тебя разорви, телохранитель твоего отца. Одного из самых влиятельных торговцев в Дзета-Ки. И ты правда думаешь, что вот так вот скрываться – хорошая идея?

– Во-первых, – холодно чеканит Ижен. – Ханзо – мой телохранитель. Я знаю его с детства, и изначально он принадлежал только мне! Во-вторых, я не собираюсь мириться с решением отца. Это тебе с папкой повезло, – она видит, как вздрагивает Джен, и понимает, что нажала на самое больное. – Он сам капитан. Знает, как это – болеть вот этим всем, – девушка обводит мостик широким жестом. – Он не успешный и знаменитый торговец. Он не пытался бы подложить тебя под партнера ради выгодной сделки!

– Твой не всегда был торговцем. Разве ты не пыталась ему объяснить…

Ижен смеется. Она почти захлебывается хохотом, и столько в нем горечи, что Джен становится не по себе.

– Не все в мире словами решается, – Ижен отворачивается и склоняется над приборной панелью. – Он когда-то знал вкус свободы, но сейчас слишком сильно врос во все это… торгашество, – последнее слово она выплевывает с отвращением и кладет руки на штурвал. – Я сказала ему все, что хотела. И теперь сама за себя буду решать.

– Решать, убегая на край вселенной с картой, которой даже твой отец никогда не пользовался?

– Да, если потребуется! – рявкает Ижен.

Она замирает на несколько секунд и тяжело вздыхает. Плечи опускаются вниз, под тяжестью невидимого груза, а Джен смягчается и кладет ладонь на макушку подруги, мягко перебирая серебристо-белые пряди.

– Прости меня, – говорит она тихо. – Я больше не буду об этом говорить.

Ижен слабо улыбается и кивает на свободное кресло.

– Садись, нам нужно сматываться. Пока Ханзо и правда нас не нашел.

Джен устраивается на месте второго пилота и поднимает трап. За спиной тихо щелкает дверь основного люка.

– И как ты думаешь решить дела с ним?

Ижен беззаботно пожимает плечами.

– Не знаю. Боюсь, что придется запереть нас в одной комнате. И связать его. И опоить.

– Ты точно собираешься с ним разговаривать? – Джен рассчитывает курс и сверяется с картой. Лететь еще очень далеко, и Ижен – только на мгновение – допускает мысль, что это путешествие – в один конец. Кто вообще хоть раз добирался до Черной стены и возвращался назад? Потому ее отец и не рискнул добыть последнее в жизни сокровище, самое ценное и важное, что прославило бы его. Сошел с тропы в шаге от настоящего приключения.

Ижен так не сделает.

Она докажет, что стоит большего, лучшего.

Свободы выбора.

Докажет, что с ней стоит считаться и ни у кого нет права хоть что-то за нее решать! Что у нее есть собственная жизнь.

Вот только что делать с Ханзо?

Джен права. Эта упрямая малышка всегда говорит дельные вещи, и сейчас она тоже не ошибается. Если телохранитель плотно сядет им на хвост, то придется либо сдаться, либо принять бой.

Всерьез с ним сражаться…

Нет, Ханзо никогда на это не пойдет, у него приказ! Вернуть живой домой. Он не станет причинять ей вред, и этим стоит воспользоваться.

Станция-город, станция-убежище

Джен ругается, откидывается на спинку кресла и прикрывает глаза. Ее лоб блестит от пота, и Ижен по-настоящему волнуется.

Еще никогда подруга не проводила столько подпространственных прыжков подряд – с таким мог не справиться даже опытный пилот, но Джен справляется и сейчас смотрит на Ижен с негодованием и усталостью.

– Не найдет он нас, – хрипит она тихо и заходится громким кашлем. – Если только на тебе нет трекера или чего-то такого.

Ижен невесело усмехается.

– Ты же знаешь, что он ему не нужен.

Джен не понимает, как работает ее привязка к Ханзо, и Ижен не может объяснить. Это что-то настолько личное и сложное, что она не могла бы связать слова в нормальное обьяснение, даже если бы очень постаралась.

Ижен предпочитает промолчать, отстраниться и действовать быстро, не дожидаясь, пока Ханзо появится на пороге.

А он появится, она точно знает. Это всего лишь вопрос времени.

– Я принесу стимуляторы, – подскочив на ноги, Ижен выскакивает в коридор и не дожидаясь, пока над головой загорятся сциловые лампы, добирается до соседнего помещения – крохотного медицинского отсека, где матово поблескивают высокие стальные боксы и почти все свободное место занимает капсула регенерации.

Ижен не хочет рисковать и умудряется впихнуть в “Фурию” все, что требуется для дальних перелетов.

Панель электронного замка пищит под дрожащей ладонью, и девушка медленно, фокусируя взгляд, скользит пальцем по блестящим колбочкам инъекторов.

– Не то, не то… – бормочет она тихо. Рука замирает, оглаживает оранжевый инъектор и выхватывает его из углубления. – Вот это подойдет.

Ижен возвращается на мостик и наблюдает, как подруга подводит корабль к городу-станции и, прижав палец к уху, с кем-то тихо разговаривает.

– Два часа, – говорит она и раздраженно закатывает глаза. – Нет, мы не задержимся дольше, нам нужна только заправка и припасы, – она поворачивается к Ижен и крутит пальцем у виска, указывая на наушник. – Принято.

Джен отключает связь и откидывается на спинку кресла.

– Ненавижу старые станции-города. Система охраны у них такая, будто ты лично пригрозил им захватом, – она качает головой в сторону шлюза. – Нас просканируют, минут десять подержат под прицелом и только потом позволят покинуть “Фурию”.

– Потерпи, – усмехается Ижен. – Соберем барахлишко и улетим. У нас впереди целый список приключений.

– Что будем делать, если Ханзо появится?

Ижен только беззаботно отмахивается, и в ее глазах вспыхивают лукавые огоньки.

– Бежать, как и всегда, – ее улыбка не может одурачить Джен. Как не одурачит напускное безразличие и показная веселость. – У нас есть цель, ведь так?

Игла инъектора прижимается к влажной коже шеи, и Джен крупно вздрагивает.

– Я останусь на “Фурии”, – ее голос слаб, и слова похожи на шелест, но в глазах блестят знакомые упрямые огоньки. Она никогда не оставляет корабль без присмотра и предпочитает самостоятельно следить за всеми работами. – Лучше купи мне сувенир, – Джен усмехается, совсем как ее отец, едва приподнимая уголок губ, – и не наживи проблем. Одного твоего телохранителя достаточно.

– Хорошо, мамочка, – бурчит Ижен. – Не спали корабль, пока меня не будет.

***

Город-станция “Пожинатель грозы”. Созвездие Эридан.

Ижен легко преодолевает контроль: ее сканируют, проверяют, просвечивают со всех сторон, берут анализы крови, проводят через бокс деконтаминации и выпускают в большой стальной мир, где уже вовсю гремят голоса и незнакомая речь.

Мимо проплывают два кулганца, и Ижен старается не глазеть на этих странных существ – только отмечает, как тихо гудят гравитационные подвески, что удерживают их массивные грибовидные тела. В девушку впериваются две пары черных глаз-бусинок, но она быстро огибает кулганцев и лихо вышагивает по широкому коридору в сторону местного рынка.

Она никогда ничего не планирует.

Ижен в этот момент может представить спокойное лицо Ханзо в мельчайших деталях. Как он хмурится, как поджимает тонкие губы, как медленно к переносице сходятся широкие черные брови, а карие глаза – всегда спокойные, умиротворенные и понимающие – тихонько поблескивают под веерами густых ресниц. Он почти никогда не улыбается, но в голосе никакого холода – только странное, сверхъестественное убеждение. Ижен кажется, что если бы сила воли имела физическое воплощение, если бы это был реальный объект, который появлялся у каждого человека и обретал определенную форму, то Ханзо бы первый этой “штукой” обзавелся.

Повесил бы ее на крепкую красивую шею, носил бы как амулет и всячески Ижен этим раздражал.

Ведь она бы силу воли в физической форме явно не получила.

Хер там, а не сила воли.

И Ижен отчетливо видит, как шевелятся его губы, и слышит слова: “Ты как перекати-поле. Куда ветер подует, туда тебя и понесет”.

И что в этом плохого?

Будто его дохрена продуманная жизнь имеет большую ценность! Будто она лучше, правильнее и богаче.

Терпкий привкус заботы

– Ты не собираешься возвращаться?

Вопрос повисает в воздухе, как приставшая к липкой ленте муха. Он бьется в висках Джен, путает мысли, но она знает, что ответить.

Она не может просто бросить подругу и заставить ее разбираться со всем самостоятельно. Да, они знают друг друга недолго, едва ли больше года, но разве это имеет значение? Сколько раз ее папа сам впутывался в проблемы только потому, что считал это правильным?

Джен достаточно взрослая, чтобы принимать такие решения, ей уже давно не пятнадцать.

Она тяжело вздыхает и сдавливает пальцами ноющую переносицу.

Она устает от разговоров, и у нее нет такой выдержки, как у отца. Джен не может с каменной уверенностью из раза в раз твердить одно и тоже – у всего есть предел!

– Папа, чего ты от меня хочешь? Мы с тобой повторяем этот диалог в четвертый раз. Он всегда заканчивается одинаково.

Голограмма, висящая над приборной панелью, поворачивается – и Джен прошивает насквозь взгляд знаменитых ярко-голубых глаз.

– Мы с Кларой волнуемся, ты же знаешь, – он говорит так спокойно, что девушку это почти выводит из себя. Джен не любит чувство, которое всегда вызывают такие беседы. Чувство беспомощности, негодования, вины. – Я поддержу любое твое решение, не нужно на меня так смотреть.

– И именно поэтому ты каждый раз переспрашиваешь, не вернусь ли я домой? – раздраженно бросает Джен. – Мне казалось, что у вас с Кларой есть работа. Разве не вы собирались везти груз на Андегар? Долгое и опасное путешествие. Лучше думайте о нем!

– Я – твой отец, – спокойно говорит голограмма и выразительно скрещивает руки на груди, будто хочет донести до Джен, что никуда она от этого не денется и – хочешь не хочешь – придется терпеть чрезмерную опеку. – И я уважаю твою жажду свободы. Но ты же понимаешь, что общество беглой наследницы торговой империи…

Джен скрипит зубами от возмущения и удивления. Чувствует, как внутри назревает самая настоящая буря, но пытается сдержаться из последних сил.

– Откуда ты про это знаешь?!

– Не будь наивной, Джен, – отец чуть отклоняется назад, его глаза вспыхивают холодным синим пламенем. – Я видел ее лицо, у меня есть доступ к базам и достаточно связей по всей галактике.

– Она – хороший человек! – шипит девушка и сжимает руки на подлокотниках кресла. – Никто не заслуживает того, что хочет сделать с ней отец. Ты бы тоже не бросил друга в беде!

– Не бросил бы, – мужчина задумчиво кивает. – Но предупредить тебя об опасности – обязан. Я люблю тебя, твоя безопасность для меня важнее всего. Я знаю, что ты – хороший пилот, но для таких приключений этого недостаточно. Ты не раз упоминала, что она в бегах. И охота за сокровищами, по неизвестной старой карте, взятой неизвестно откуда бывшим пиратом, что променял небо на роскошь и торговлю, – слишком даже для меня. Тебе не приходило в голову, что если карту никогда так и не использовали – о чем пират говорил дочери сам, – то добраться до сокровищ либо невозможно, либо так опасно, что жизнь дороже?

Она думает об этом каждый день.

Но видит Саджа, признаваться в этом отцу не будет.

– Пообещай мне только одно, – папа тяжело вздыхает и смотрит устало и взволнованно – что бывает очень редко. Почти никогда, насколько помнит Джен. – Если что-то пойдет не так – ты сообщишь мне. Подашь сигнал, что нужна помощь. Ты же знаешь: я явлюсь в любое время, если ты попросишь.

Джен слабо улыбается и тянет руку, чтобы коснуться голограммы. Девушка спохватывается в самый последний момент, вспоминает, что не может прикоснуться к отцу.

– Знаю, – бормочет она тихо и отворачивается. – Я свяжусь с тобой позже, папа.

Она отключает связь и откидывается в кресле, выдыхая сдавивший грудь воздух.

Ни на секунду Джен не сомневается в принятом решении.

Как она может?

Ижен – ее подруга. И она поступит точно так же, если окажется на ее месте.

Вот только слова отца о карте плотно заседают в голове, как острая заноза.

Слишком опасное сокровище. Такое опасное, что даже прожженный пират отказывается от него и уходит на покой. Не избавляется от карты, но никогда больше не пытается отправиться на поиски вожделенного клада.

Точно тут дело нечисто. Джен не дура, все понимает.

Но Ижен выглядит такой уверенной…

Девушка представляет, как подруга стоит у карты и смеясь рассчитывает курс. Как вертит в руке тонкий стилус и инфопланшет, куда вносит записи.

– Я должна доверять ей, – бормочет Джен. – Но и предосторожности не помешают.

Она набирает на приборной панели команду и отсылает отцу карты и расчет пути.

Пусть.

Он не станет вмешиваться без причины, но и знать, где его дочь – лучше, чем строить догадки. И если – если! – запахнет жареным, у них будет шанс спастись.

Покои госпожи Шорей

Ижен застывает перед сканером и ловит на себе насмешливые взгляды Шель.

Девчонка стоит, привалившись к стене, и беззаботно надувает разноцветные пузыри из жевательной резинки, а в глазах пляшут бесенята.

Ижен знает, что все это напускная веселость.

Отчаянная попытка скрыть, как тяжело приходится их семье на станции, что свести концы с концами – это та еще задача здесь, среди тысяч таких же работяг и техников, готовых вкалывать круглосуточно ради лишней добавки на личную карту.

Милли Шорей – отличный механик. Она занимается модификациями и спасла не одну жизнь в городе. Ижен давно предлагает ей перебраться на Заграйт или куда-то, где ее навыки будут цениться больше, но Милли всегда только отмахивается и с ее лица не сходит фирменная загадочная улыбка: уголки губ чуть приподняты – кажется, что вот-вот они растянутся сильнее, приоткрыв ровные белые зубы, но нет. Полуулыбка так всегда и остается полуулыбкой.

– Мое место здесь, – говорит Милли. – Ты посмотри на этих людей.

Она указывает на девушку в кресле, в углу комнаты. Создается впечатление, что та без сознания: дышит тяжело и рвано, а над головой крутится автодоктор и тонкими усиками стягивает рассеченную кожу на лбу.

– Она попала в зажим в системе вентиляции, – Милли склоняется над другим пациентом. Мальчишкой лет десяти, что смотрит на нее со смесью страха и облегчения. Его взгляд затуманен обезболивающим. – Получила по голове мембраной очистки и если бы вовремя не попала сюда – истекла бы кровью прямо в трубе. Благо сейчас всех чистильщиков обязуют работать парами. И, что самое забавное, – Милли осторожно заставляет мальчишку перевернуться на бок, показывая Ижен свежий шов, – кроме меня, тут никто так хорошо не управляется с автодоктором. Никто бы не потащил бедняжку в центральные кварталы. Сама знаешь, там служба безопасности просто схватит тебя за шкирку и выкинет в космос, если у тебя нет допуска.

– Как они вообще позволяют тебе здесь работать? Это не подрывает их долбаный авторитет?

Милли не отвечает. Занимается мальчишкой, потому что через час поступит новый пациент. Он ждет своей очереди в приемнике, буквально за дверью.

– Ну и чего застыла? – Шель пихает девушку рукой в бок, заставляя Ижен вынырнуть из воспоминаний и подойти к темному провалу двери. В нос бьет привычный сладковато-горький дух лекарств, стерильных повязок и едва осязаемые запахи влажного металла, пота и пыли.

– Ижен! – Милли отрывается от работы и заключает гостью в крепкие объятия. – Милая, да ты стала еще больше похожа на скелет! – женщина отстраняется и откладывает в сторону инструменты, отключает крохотные генераторы защитного поля, что покрывают ее руки тонкой энергетической пленкой. – Я достала все, что ты просила. Хоть это было и нелегко.

– Охренеть как сложно! – гудит Шель за спиной и сразу же замолкает, получив гневный взгляд от матери.

– Я все оплачу, – Ижен умолкает на полуслове, стоит только Милли поднять руку.

– Я не бедствую, дорогая, – чеканит женщина строго и, подхватывая девушку под локоть, тянет ее в соседнюю комнату. – Так что заплатишь, как и положено, без излишеств. Договорились? А на Шель внимания не обращай, она всегда преувеличивает.

Рядом, прямо за белой стеклопластовой дверью, – небольшая комнатка, которая служит Милли личным кабинетом. В стороне еще одна дверь. Она ведет в жилой блок, к спальне и кухне такой крохотной, что даже на “Фурии” пищевой отсек занимает больше места.

– Присаживайся, – женщина указывает на низкое кресло у массивного темного стола и отходит в угол, где долго копается среди ящиков с инструментами и лекарствами, тихонько позвякивает инъекторами. – Далеко летишь в этот раз?

– Очень, – отвечает Ижен, привычно откинувшись на мягкую спинку.

– Надолго?

– Надеюсь, навсегда.

Милли удивленно приподнимает смоляную бровь.

Почти как Ханзо. Пожалуй, это единственный признак удивления, который телохранитель себе обычно позволяет.

И от этой схожести становится неуютно и немного больно. Есть ли хоть что-то во вселенной, что не будет напоминать о Ханзо?

Или она будет видеть его повсюду? Просто из горькой обиды и желания перетянуть на свою сторону?

Стиснув в руках подлокотники, Ижен неопределенно качает головой и отворачивается.

Ей хочется сбежать навсегда. Найти то самое сокровище, что позволит никогда не возвращаться домой, стать свободной, никогда больше не видеть отца. В глубине души девушка понимает, что может и не добиться своего. Что карта окажется пшиком, что нет никакого “последнего клада”, что она тащит за собой подругу не в приключение, а в пропасть, откуда не сможет выбраться.

Что свобода в голове, а не в пиратских богатствах.

Что если она захочет, то сможет прятаться от отца до конца дней, не доказывая, какая она самостоятельная, сильная и независимая.

Но также писклявый внутренний голосок не устает повторять, что она должна это сделать.

Ижен закусывает губу и смотрит в потолок, будто там могут быть ответы на все вопросы, но белому пластику и стали плевать на ее метания.

Когда птица должна сделать выбор

Джен мечется от карты к креслу пилота, затем пробегает мимо трапа и застывает, рассматривая подругу с иглострелом и ее телохранителя, который почему-то не пытается выбить дурь из своей подопечной, хотя вполне может обезоружить ее прямо сейчас.

– Что происходит?!

– Взлетаем немедленно! – рявкает Ижен и тащит Ханзо в медотсек. – Сейчас же, пока они не запретили отлеты всех кораблей!

Джен захлопывает рот и мчится обратно на мостик, оставив все вопросы на потом. Правда, то, что Ханзо на их корабле, Джен неслабо нервирует. Кто знает, что этот мужик может отколоть? Вдруг он просто возьмет их в заложники и под дулом пистолета прикажет возвращаться домой? Что они могут ему противопоставить? Ижен, конечно, боевая и сильная, но любая драка на корабле может обернуться катастрофой.

– Все, что могло пойти не так, – ворчит Джен, поднимая “Фурию”, – пошло не так.

***

– Сядь, – зло шипит Ижен и дулом указывает на низкую койку, у капсулы регенерации. – И держи руки так, чтобы я их видела.

Ханзо послушно кладет руки на бедра, ладонями вверх. Он сохраняет совершенно непоколебимое спокойствие – что бесит Ижен еще больше. Бесит и расстраивает одновременно.

Ни слова не говорит, ничего не спрашивает. Будто сам все знает и не нужны Ханзо никакие объяснения.

– Быстро ты нас нашел…

– Каждый корабль оставляет уникальный след в подпространстве, – безэмоционально объясняет телохранитель, наблюдая за каждым ее движением. – Это было несложно. И ты знаешь, что я найду тебя по метке. Где угодно.

Он указывает на приоткрытое запястье, где мягко мерцает знак их семьи. Поисковая метка, что-то вроде древних “маячков”. Вот только эта штука настроена на кровь, генетический “след” Ижен и ее отца, а не опирается на банальную электронику, что выйдет из строя в любой момент.

Эта метка будет действовать, пока Ханзо служит семье Ижен. Способ создания держится его гильдией в строжайшем секрете, но девушка давно думает, что они выкупили эти технологии у кулганцев. “Библиотекари вселенной” и не такие штуки хранят в древних архивах своей планеты.

Девушка делает шаг в сторону, к медицинскому шкафчику.

– Я не желаю тебе зла, Ижен.

– Замолчи! Ни слова больше.

Порывшись внутри одной рукой, Ижен достает два инъектора, бинт-паутинку и заживляющий порошок.

– Встань и сядь ко мне спиной.

– Ижен…

– Встань! – рявкает она. – Сядь спиной ко мне. И за-мол-чи!

Он покорно поднимается. Медленно поворачивается и садится так, что Ижен может рассмотреть глубокую рану и кровь, пропитавшую белоснежную рубашку.

Девушка подается вперед, отстегивает от бедра Ханзо струнный нож. Два движения – и ткань расходится в стороны, обнажая загорелую кожу, покрытую крупными каплями пота.

– Не дергайся, – приказывает Ижен и прижимает к мощной шее иглу инъектора. Ханзо, как ей кажется, даже не морщится. Терпит все, что она делает.

– Ты даже не знаешь, что за карту украла у отца.

Ижен безжалостно срезает остатки рубашки, грубо сдергивает ткань с мощных литых плеч.

– А ты просто не можешь заткнуться, да?

– Я хочу спасти тебе жизнь.

– Вранье! – она пристегивает нож к своему поясу. – Ты просто выполняешь приказ.

– Даже твой отец боялся того, что может найти, – Ханзо говорит тихо, как мог бы говорить взрослый с расстроенным ребенком. – Карта обещала ему несметные сокровища, но он не рискнул лететь. И ты думаешь, что там, где у него не хватило выдержки, – ее достанет тебе? И дело не только в карте. Ты не знаешь всего…

Ижен едко смеется, а в горле плещутся горечь и разочарование.

– Какая трогательная забота. Обязательно проверю свою выдержку, когда представится возможность.

Еще один укол. Ханзо мелко вздрагивает, но не издает ни единого звука.

– Я не собираюсь возвращаться, чтобы в итоге оказаться шлюхой в койке его...блядского торгового партнера! – резко выдыхает Ижен. – И ты не сможешь меня переубедить или заставить. Даже если случится чудо и ты доставишь меня домой, я найду способ удрать от этого членистоногого ублюдка.

– Тебе давно не двенадцать, а бунтуешь, как взбалмошный подросток.

– Отец меня из дома не выпускал! Я хотела подать документы в Академию, и знаешь, что он сделал, когда пронюхал? Знаешь, конечно, потому что ты все видел и молчал! Он закрыл меня в Хранилище на два дня. И все время причитал, что я буду пилотом только через его труп. Так вот, я буду пилотом! И он мне не указ, понятно? Судя по меткам на карте - куш мне светит не кислый. И я куплю себе долбаную крепость на какой-нибудь планете, куда никто из вас никогда не сунется. И корабль свой куплю!

– Я хочу тебя спасти. Все не так, как тебе кажется.

– Ты трус! – вдруг взрывается она. – Я призналась тебе, сказала, что люблю тебя, а ты только отмахнулся, втирая мне проклятую чушь про честь и долг, про правила гильдии, про твои правила, про запреты-запреты-запреты! Ты предал меня! Ты меня оставил.

Тигр, прими правила игры

Ей кажется, что Ханзо не дышит. И точно не собирается оглянуться – чем Ижен и пользуется. Выхватывает из шкафчика еще один инъектор и всаживает его в плечо телохранителя.

Сильное снотворное.

Пусть поспит, а ей…

А ей нужно решить, что делать дальше.

Ханзо ловит ее взгляд, удивленно моргает, а карие глаза затягивает туманной пеленой. Он хватает ее за руку, но Ижен не сопротивляется. Откладывает в сторону пистолет и, придерживая голову, бережно помогает ему лечь на скамейку.

Тяжелый, зараза!

– Не понимаю, – шепчет он и цепляется, цепляется за ее рубашку, вынуждает наклониться, ищет что-то во взгляде.

Подвох.

Обман.

– Я тебя люблю, идиот, – говорит она беззлобно и гладит густую гриву черных волос. Пока можно. Пока он снова не пришел в себя и не начал нести чушь о ее спасении. Пока он такой…

Доступный, беззащитный.

Полностью ее.

Впрочем, Ижен не обманывается.

Кто знает, какие модификации у него стоят. Вдруг его тело моментально выводит снотворное?

Лучше перестраховаться и запереть Ханзо в отсеке.

“И надолго ли? – лихорадочная мысль заставляет Ижен вздрогнуть. – Сколько ты будешь его здесь держать? Неделю? Месяц? Он точно не согласится с твоими требованиями”.

Сколько потребуется!

– Мне плевать на твою гильдию. И плевать на долг перед отцом, на твою долбаную честь и правила, – шепчет девушка, почти касаясь чуть приоткрытых губ Ханзо. Хватая каждый его вздох, как свой собственный. – Я и Джен можем за себя постоять. Мы найдем сокровище, вот увидишь! Я не вернусь домой – и точка. Потому что если я не могу принадлежать тебе, то не буду принадлежать никому. Даже если мне одной придется выступить против целой вселенной.

Ханзо прикрывает глаза, прячет их за густыми ресницами, пытается отвернуться, уперевшись лбом в обивку скамейки, но Ижен крепко держит его голову, а мужчина уже слишком слаб. В мутном взгляде плещется тягучая боль и сожаление; острая, как лезвие клинка, му́ка.

– Ты такая упрямая дура, – бормочет он, но Ижен даже не думает обижаться.

– Ты меня такой воспитал, – парирует она и щелкает телохранителя по носу. – Пуньк!

Через несколько секунд мужчина проваливается в глубокий сон, а Ижен, полюбовавшись его спокойным лицом, встает на ноги и тянется к банке с порошком.

Нельзя же просто оставить его истекает кровью.

Обработав рану и аккуратно стянув грудь телохранителя бинтом-паутинкой, Ижен убирает себе за пояс иглострел и выходит в коридор, не забыв запереть за собой дверь.

И что теперь делать?

Тащить его с собой?

Несомненно. Стоит высадить Ханзо на ближайшей планете, как он все равно найдет способ добраться до Ижен; тем более высаживать его на какой-нибудь заброшенной скале – самоубийство.

Ижен никогда так не поступит.

Остается только одно – держать Ханзо в медотсеке, пока она не придумает, как заставить этого барана пойти с ними добровольно.

Если это вообще возможно.

Не хочется думать, что пуля в затылок – единственный вариант.

– Спаситель хренов, – недовольно ворчит девушка и шагает в сторону мостика. – “Меньшее зло”, ну вы только подумайте! Да я лучше буду всю жизнь бегать от долбаной гильдии, чем еще хоть раз переступлю порог дома.

Стоит только зайти на мостик, как Ижен чуть не спотыкается от мрачного взгляда Джен.

– Что?

– Интересный способ сбежать от проблем, – тянет подруга. – Взять их с собой.

– Он спас мне жизнь. Опять.

– Что вообще случилось на станции, м?! К чему была такая спешка?

Ижен разваливается во втором кресле и закидывает ноги на угол приборной панели.

– Я не стала спрашивать. Но обязательно узнаю в следующий раз.

Джен закатывает глаза и отворачивается. Между ними на долгие минуты повисает гнетущая тишина.

– Ты проложила курс?

– Да.

– А координаты проверила?

– Ты сомневаешься в моих расчетах?

– Нет, но…

– Я слышала, о чем вы говорили, – выдает Джен. – Его гильдия и правда… такие серьезные ребята?

Ижен передергивает плечами и нехотя отвечает:

– Очень даже. Такие, как Ханзо, – большая редкость. Он умрет за того, кому служит, без сожаления. Я слышала, их обучают еще с малолетства, вбивают в голову кодекс, а потом выгодно устраивают за очень, очень большие деньги. В качестве телохранителей.

– И как давно он тебя охраняет?

– Всю жизнь, – Ижен откидывается на спинку кресла и с досадой думает, что не купила на станции сигареты. Курить хотелось смертельно. – Мою мать убили, когда мне было два года. Вот с этого дня. Отец, наверное, думал, что тренированный убийца, Саджа его разорви, лучше всякой няньки.

Тропа из цветущих костей

– И что будем с ним делать?

Джен деловито готовится к вылазке, натягивая тончайшую броню прямо под одежду. Подруга не модифицирована – о чем Ижен прекрасно знает. Бальтазар де Сото категорически против любых изменений в ее теле. Сам он – просто ходячая энциклопедия подпольных модификаций, так что понять его опасения несложно. Даже в супер продвинутой клинике можно нарваться на совершенно невероятные побочные эффекты, поэтому Джен привыкла обходиться “внешними” усилителями, хоть и ворчит частенько на отца.

– А что, есть идеи?

Ижен собирает минимум вещей.

Собственный струнный нож. Она обзавелась таким сразу же, при первом побеге из дома. В отличие от мелкого “собрата”, что Ханзо всегда таскает с собой, этот – удлиняется и не уступает в размере мачете. Иглострел, фляга с водой, патронташ, куда отправляются несколько видов зарядов. На всякий случай.

Тонкая майка не сковывает движений, а на ногах – прочные туфли без каблука из пироксирола. Гибкий сверхпрочный материал.

В объемный карман мешковатых штанов падает небольшой фонарик.

– Для связи, – бурчит Джен и протягивает подруге наушник-каффу. – Что конкретно мы ищем, ты хоть знаешь?

– Без понятия, если честно.

– Как ты вообще дожила до двадцати?! – в голосе Джен прорезаются стальные нотки. – У тебя хоть когда-нибудь есть план?

– Ты знаешь меня год, а все еще веришь, что я планирую, – Ижен усмехается и откидывает со лба непокорные пряди. – Наивная душа.

– Так что мы будем делать с Ханзо?

Девушка тяжело вздыхает и приваливается плечом к стене каюты. Джен не угомонится, пока не получит все ответы.

– Он останется в медотсеке. Пока что.

У Джен от удивления брови медленно ползут вверх.

– Это не план, а дерьмо собачье!

– Уж какой есть, – пожимает плечами Ижен. – Я Ханзо не брошу, а выпускать его пока нельзя.

Джен принялась загибать пальцы:

– Его нужно кормить, перевязывать, найти одежду. Не станет же он ходить в одних штанах и щеголять голым торсом.

Губы Ижен растягиваются в мечтательной улыбке, а перед глазами так и встает эта соблазнительная картина.

Ее телохранитель, да еще и без рубашки.

Под смуглой кожей перекатываются тугие мышцы, а на груди яркими росчерками проступает татуировка, покрывающая весь левый бок, вместе с рукой, до самого запястья. Цветные изломы захватывают даже часть шеи, отчего у Ижен всегда возникает непреодолимое желание исследовать каждую черточку.

Да не один раз.

Мечта.

– Реальный мир вызывает Ижен. – Что-то резко щелкает перед самым носом, вырывает девушку из собственных мыслей. Джен же недовольно поджимает губы и хмурится. Ей совсем не нравится беззаботный настрой подруги. У них на борту наемный убийца, твою мать! – Тебе лучше придумать что-то, я серьезно. Иначе мы и пикнуть не успеем, как станем заложниками на собственном корабле.

Ижен только беззаботно отмахивается.

– Расслабься! Во-первых, без меня он никуда не улетит. А во-вторых, даже если захочет, то выбить дверь толщиной в два дюйма не по силам даже Ханзо. И “Фурия” за ним присмотрит. Правда, “Фурия”?! – кричит она, запрокинув голову.

– Конечно, капитан, – отвечает ей тихий женский голос. – Я могу включить системы защиты отсека.

Ижен широко улыбается и хлопает мрачную Джен по плечу.

– Слышала? Что плохого может случиться?

– Все смертники так говорят.

– Ты такая заноза, знаешь это?

Джен же в ответ только щелкает подругу по носу.

– Знаю. Папа мне говорил.

***

Перед выходом приходится натянуть респираторы, закрывающие все лицо. Дышать на планете без защиты – отвратительное решение. Если только не планируешь в ближайшие пару дней страдать галлюцинациями.

– Наркоманский рай, – тянет Ижен, осматриваясь по сторонам, выхватывая цепким взглядом совершенно нереальные полупрозрачные стволы деревьев. Они больше напоминают тянущиеся прямо из земли вены, покачивающие пышными сплетениями “сосудов”. Почва под ногами походит на старую, потрепанную губку и мягко пружинит. Иногда на глаза попадаются пучки охряно-красной травы и камни, отдаленно похожие на кораллы.

Хоть на небе ни единого облачка, но красновато-белый пушистый шар местной звезды подрагивает в мутной дымке, как предупреждающий знак, затянутый пеленой пожара.

Впереди, всего в двух сотнях ярдов, коралловые выступы поднимаются на добрых три человеческих роста и прижимаются друг к другу верхушками, образуя своеобразные двери в “неизвестность”.

Такая стена кораллов тянется в обе стороны, опоясывая… что-то.

Ижен знает что.

И уверенно шагает вперед, поглаживая ладонью рукоять иглострела.

Части неизвестной головоломки

Издалека стена кажется не очень высокой, но стоит только подойти поближе – как приходится запрокинуть голову, чтобы рассмотреть острые верхушки, упирающиеся друг в друга. Ижен с досадой думает, что ей хотелось бы, чтобы Ханзо увидел это, чтобы он понял: они здесь не просто так, а ради чего-то невероятного. Не зря же это место помечено на карте отца.

Не может быть на карте сокровищ обычных мест.

Ижен верит в это так крепко, что даже с шага не сбивается, когда они проходят “арку” и оказываются на открытом пространстве: круглой площади, не меньше мили в диаметре, со странной кубической хреновиной точно в центре. Высотой куб почти равен окружающим его стенам, а странное слабое свечение камня, испещренного неглубокими рытвинами, притягивает взгляд не хуже магнита.

“Круг” вроде естественного происхождения, но очень уж удачно он сформирован.

– Будто кто-то специально построил эти стены, – бубнит рядом Джен, и Ижен не может не согласиться с подругой. Как и структура в центре, стены вокруг выглядят делом рук если и не человеческих, то инопланетных точно.

Подруга останавливается и бросает на Ижен встревоженный взгляд. Из-за респиратора глаза Джен неестественно поблескивают и кажется, что она вот-вот расплачется то ли от досады, то ли от обиды.

– Ты же не собираешься?.. Мы что… просто туда войдем? Без подготовки, без предварительного обследования? Ты знаешь, сколько экспедиций погорело на тупых решениях засунуть голову туда, куда не следует?

Ижен лучезарно улыбается и уверенно шагает в сторону куба. Девушка размахивается и пинает какой-то мелкий камешек. Он отлетает вбок, поднимая за собой розоватую пыль.

– Это же какие-то древние руины! Тем более у меня с собой портативный сканер, мы проверим внутренности этого кубика на случай, если ты боишься надышаться всякой гадостью.

– Иногда мне хочется отправить тебя на корабль к моему отцу. Он бы точно научил тебя осторожности.

– Боюсь, что я бы в первом же полете угробила его корыто.

Джен обиженно дует губы и отворачивается.

– Сама ты… корыто. “Химера” – отличный корабль! И у тебя бы не вышло его угробить – никто бы не пустил тебя за штурвал, мисс Тут-до-деревьев-еще-сто-ярдов.

Она высовывает язык и довольно наблюдает, как Ижен хмурится.

– У нас система навигации не работала!

– Конечно-конечно. И именно из-за нее мы провели две недели на одной большой снежной глыбе. Хорошо, что там было поселение!

– Ну вот видишь! Все хорошо закончилось.

Джен отчаянно стонет, не в силах описать всю величину своего возмущения.

– Однажды мы все можем погибнуть. Например, в этом храме, – ворчит она, но, не услышав ответ, замолкает.

Какой смысл что-то доказывать, если все уже и без тебя решили?

В голове вспыхивает крамольная мысль, что было бы неплохо выпустить Ханзо из клетки, потому что без присмотра своей няньки, подруга все больше чувствует себя бессмертной.

Джен хочется чувствовать себя в безопасности, а не вздрагивать от каждого постороннего шороха, не думать о том, что случится через час или день, потому что у Ижен может внезапно возникнуть какая-нибудь охрененная идея.

Ижен останавливается всего в десяти ярдах от каменного куба и, уперев руки в бока, смотрит так, будто сейчас розоватая поверхность должна разойтись в стороны, просто почувствовав ее присутствие.

Но обычного грозного взгляда явно недостаточно, чтобы начать повелевать материей.

– Скажи: “Сезам, откройся”, – хмыкает Джен. – Вдруг сработает.

Ижен оборачивается и показывает подруге средний палец.

– Ха-ха, сейчас описаюсь от смеха, – девушка протягивает руку и касается поверхности, скользя по ней самыми кончиками пальцев. В другой руке она держит портативный сканер, который считывает каждое ее движение, берет пробы воздуха и заодно “прощупывает” куб. – Сканер говорит, что это цельная структура. Никаких пустот внутри нет.

– Инопланетянам просто делать нечего было, – тянет Джен. – Решили оставить здесь здоровый кубик без причины. Может, они просто проводили партию по ролевой игре среди гигантов?

– Тогда кубик был бы двадцатигранным, – говорит Ижен и запрокидывает голову. – Сканер может врать. Я уверена: что-то там есть. Иначе зачем было бы отмечать его на карте?

– Вопрос только в том, как его открыть.

Ижен задумывается и скрещивает руки на груди. Она будто и правда думает, что вот сейчас куб откроет ей все секреты, впустит и ковровую дорожку раскатает.

– Обойдем его и посмотрим. Я так просто не сдамся.

Джен только глаза закатывает.

– Кто бы сомневался, – она поворачивается и шагает в противоположном от подруги направлении. – Разделимся, встретимся с другой стороны. Вдруг тут и правда есть табличка “Вход”, а мы ее просто не видим.

Под искусственным солнцем

– Ай! – Джен смотрит на свою ладонь с таким видом, будто вся несправедливость мира сосредотачивается в одной продолговатой ранке, взявшейся неизвестно откуда. Девушке приходится сразу же достать баллон и “запенить” порез, чтобы через него не попала местная пыль.

На розоватой поверхности куба поблескивают несколько капель крови, которые втягиваются в шероховатый камень прямо на глазах Джен. Девушка тяжело сглатывает и отступает назад. Совсем не хочется подходить к плотоядной штуковине неизвестного происхождения!

Рядом что-то щелкает, в камне появляется вытянутая вверх “трещина”, через которую спокойно бы протиснулся один человек.

– Смотрю, тебе эта штуковина покорилась. – Джен чуть не подпрыгивает от неожиданности, когда за спиной раздается голос Ижен. – Посмотрим, что там внутри?

– Подожди, горячая твоя голова, – ворчит девушка и подносит к “трещине” портативный сканер.

– Ты хотела сказать “дурная голова”, – Ижен встает рядом и пристально наблюдает за действиями подруги.

– Хорошо, что ты сама по себе такая догадливая.

Сканер противно пищит и выводит на экран столбики данных. Джен просматривает их несколько минут, что-то бормочет под нос и прикидывает в уме, вынуждая Ижен нетерпеливо топтаться прямо на пороге. Ей хочется броситься вперед, ворваться в неизвестность, осмотреть каждый дюйм, забраться во все щели! Это почти первое реальное приключение за всю ее жизнь!

Все прошлые побеги, когда удавалось добраться до какой-нибудь станции, не идут ни в какое сравнение с чувством, которое медленно растекается в груди девушки вязкой теплой патокой. Это чувство освобождения, первого настоящего исследования непознанного, волнительное ожидание находки, что изменит потом всю жизнь.

Ижен впервые заходит так далеко.

На невероятной удаче и куче совпадений, но заходит за ту границу, где до этого никогда не была.

Все прошлые приключения меркнут перед одним розовым кубом.

– Внутри можно дышать, нет аркалунской пыли, – констатирует Джен. – Но я бы все равно не снимала респиратор. На всякий случай.

– Можно входить? – нетерпеливо переступая с ноги на ногу, Ижен заглядывает через плечо подруги.

Она не дожидается ответа и протискивается внутрь через широкую щель, буквально вваливается в совершенно непроницаемую черноту.

– Только респиратор не скидывай, исследовательница хренова! – летит в спину гневный окрик Джен.

Ижен моргает и тянется к карману. Нащупывает внутри фонарик.

Луч света прорезает темноту, выхватывая высоченные плиты, уходящие вверх, в неизвестность. У Ижен не получается рассмотреть потолок – мощности лампы не хватает, но вот окружающие стены можно даже пощупать – что девушка и делает.

На вид они похожи на те, что снаружи, но при первом же прикосновении Ижен удивленно вздыхает и отдергивает руку. Камень кажется живым, он вибрирует под ладонью, толкается в нее, как животное, требующее ласки, и Ижен готова поклясться, что ощущает под шершавой поверхностью пульс.

– Вроде чисто, – бросает она через плечо и слышит злое пыхтение Джен. – Но камень очень тут странный. Лучше его не трогать.

– Не верю своим ушам, – подруга достает свой фонарь и скользит желтоватым лучом по стенам. – Слова осторожности и здравого смысла.

Ижен ничего не отвечает и медленно шагает вперед. По пути не попадается ни мелких камней, ни даже пыли, а мазнув фонарем под ногами, Ижен отмечает, что каменный пол – стерильно чист. Он глянцево поблескивает, больше похожий на обработанное стекло, чем на естественный минерал.

На нем даже нет царапин.

Через респиратор невозможно почувствовать запах, но почему-то девушке кажется, что здесь пахнет… ничем.

– Сканер молчит, – бормочет Джен за спиной. – Но было бы неплохо знать, куда мы вообще идем.

– У меня нет внутренней карты, – пожимает плечами Ижен. – Но это вроде не лабиринт, так что мы не заблудимся.

Джен тихо выругалась, но Ижен не узнает язык и не может перевести ни единого слова.

“Понахватается от своего отца-капитана, а потом сыпет “терминами”, – мысленно ворчит она. – Нужно будет попросить перевод и пользоваться в любой непонятной ситуации”.

– У меня прямо от сердца отлегло, – Джен останавливается и вглядывается в странное изображение на стене. – Этот рисунок искусственный, – говорит она и указывает на необычное переплетение линий и концентрических кругов. – Ты только посмотри! Похоже на карту?

Ижен скользит светом фонаря по стене.

– Похоже на пространственные врата, – говорит она тихо и обводит массивную арку, вычерченную прямо на камне. – Я видела такие на Заграйте когда-то, но отец тогда сказал, что они – всего лишь осколок прошлого и никто не знает, как ими пользоваться.

– Такие находили в сотнях систем, – Джен кивает и ведет фонарем дальше. – Почти в любой человеческой колонии можно увидеть пространственные врата либо на краю поселения, либо где-то на колонизированной планете.

– Жутковато, – хмыкает Ижен. – Никогда не знаешь, что может выйти из них. Вдруг где-то там, за пределами известной вселенной, все еще есть создатели этих штуковин. И однажды они вернутся, чтобы присвоить все, что принадлежит людям.

Тигр может помочь, если ты убедишь его

Ижен не успевает даже рта раскрыть, чтобы выплеснуть все свое возмущение и злость, как сзади ей прилетает увесистая затрещина. Девушка давится словами и оборачивается с таким удивлением на лице, что Ханзо едва сдерживает рвущийся из груди смешок.

Девчонка Джен выглядит предельно разъяренной.

– Какого хрена?! – ее лицо вспыхивает красными пятнами, а нижняя губа мелко дрожит, но глаза совершенно сухие. Что-что, а плакать Джен точно не собирается, а вот всыпать подруге хорошенько – очень даже. – Ты – безответственный кусок человека, Ижен! – выпаливает она и скрещивает руки на груди.

– Да в чем проблема? – девушка обиженно потирает затылок и переводит настороженный взгляд с подруги на Ханзо.

Он же просто наблюдает.

Это даже интересно.

“Я-то был уверен, что они друг за друга горой. А тут только принцесса и жертва ее фантазий”, – думает он.

– Больше, без плана, я не позволю тебе выйти из корабля! – отчеканивает Джен. – В конце концов, ты хочешь дожить до своего сокровища или предпочитаешь помереть в каком-нибудь долбаном склепе?!

Ижен непонимающе моргает, будто Джен говорит невероятные глупости. Ее губы растягиваются в подобии “извини меня” улыбки, но в глазах нет ни капли осознания.

В ее системе координат ничего плохого не происходит.

Они живы.

Разве этого мало?

– Да перестань, Джи, все же обошлось…

Но Джен непоколебима. И Ханзо это нравится. Может, хоть эта маленькая хищная кошка заставит подругу взглянуть на мир под другим углом?

– У меня волосы дымятся, – Джен выразительно показывает на макушку, где и правда видны скрученные от жара пряди, – во имя Саджи, Ижен, я хочу жить! Это что, такая игра?

– Совсем нет!..

Джен вскидывает руку и сжимает губы в тонкую нить.

– Я отцу клялась, что ты – человек ответственный, что ты-то голову в петлю не сунешь. Я битый час ему рассказывала, что не брошу друга в беде, но, мать твою, я не думала, что ты эту беду ищешь сама. Специально!

– Я ничего от тебя не скрывала!

Джен закатывает глаза и демонстративно тычет пальцем в Ханзо.

– О да, – она медленно подходит к мужчине и выразительно его осматривает. И встает рядом, будто они двое теперь выступают против одной маленькой принцессы. – Ты не скрывала. Дала мне все, что нужно знать про своего телохранителя. Как ты сказала? “Крайне опасен”? “Лучше пристрелить на месте”? “Настоящая… заноза в заднице”? Без обид, – коротко бросает она Ханзо.

Он только слегка пожимает широкими плечами.

– Да о чем речь.

Джен же поднимает руку и начинает загибать пальцы.

– Ты сказала мне о карте, но все время делаешь вид, будто это ерунда. Ты тащишь меня в ловушку, взяв только фонарик и сканер, не подумав даже, что там опасно. Что, возможно, только возможно, нам бы пригодилось немного здравого смысла. Ижен, – она тяжело вздыхает и смотрит на подругу так, что Ханзо на ее месте бы завыл, – мы давно знакомы, я про твоего отца все знаю. И про его план. Я хочу помочь, но у меня в отличие от тебя есть семья, куда я хочу вернуться. А ты даже мысли об этом не допускаешь.

Ижен вздрагивает всем телом, как от удара. И, пожалуй, ударить сильнее и нельзя.

Развернувшись на пятках, она стремительно шагает к кораблю и даже не смотрит назад, на замерших Джен и Ханзо.

– Она остынет, – говорит телохранитель. – Может, ты заставишь ее включить голову, раз у меня не вышло.

Джен касается стекла респиратора и раздраженно цыкает. Невыносимо хочется снять эту штуку.

– Ижен как ребенок, который впервые попал в магазин сладостей!

– Она и есть ребенок. И почувствовав свободу, дети творят глупости.

– С тобой она не вернется, – чеканит девчонка. – Или оставайся и помоги нам, пока Ижен не свернула себе шею, или уебывай!

Ханзо на грубость никак не реагирует, и Джен думает, что о его невозмутимость можно порезаться.

– Я уже объяснил Ижен, почему не могу оставить ее.

Девчонка резко отмахивается, как от надоедливой мухи, и, пнув хорошенько мелкий камешек, сует руки в карманы штанов и бредет вперед.

– Раз она будет делать глупости, то тебе лучше подумать вот о чем, – она поворачивает голову и окидывает Ханзо холодным, предупреждающим взглядом. В ее глазах отражается розоватый свет местного солнца. – На что именно способна девушка, когда ей совсем нечего терять? В этом мире ее держит только опасная мечта. И непонятная мне любовь к человеку-булыжнику. Лиши ее всего этого – и что останется?

– Ижен никогда не сделает… ничего с собой.

– Откуда тебе знать? Ты – рационалист, вы бы с моим отцом подружились. Лучше поставь себя на место “маленькой принцессы”, здоровяк, и отключи в себе телохранителя-который-все-понимает.

Джен больше не оборачивается и идет к арке. Ее волнует, как бы Ижен не решила начать творить глупости прямо сейчас.

Улететь без них, например.