Танго на троих

ПРОЛОГ

Пролог

Хмурое, затянутое свинцовыми тучами небо, угрожающе нависает над Лондоном. Погода в полной мере соответствует моему настроению.

– Детка, у меня ощущение, что я тебя теряю.

– Думаешь, самолёт неисправен? – невесело усмехаюсь.

– Думаю, что ты вообще летишь не туда. Эта дикая страна проглотит тебя. Ди, да услышь ты меня, наконец! Я не готов тебя потерять! Прошу тебя, плюнь на всё и давай вернёмся во Францию! – и столько отчаяния в голосе… во взгляде.

Господи, ну сколько можно?!

Я с раздражением захлопываю чемодан.

«Нет, так я никуда не улечу», – думаю, растворяясь в беспокойном взгляде шоколадных глаз. Наверняка матушка-природа сотворила этого парня в состоянии экзальтации. И вряд ли ей удастся что-нибудь подобное в ближайшую тысячу лет.

– Ох, куда же я от тебя денусь? – шепчу с нескрываемой нежностью, вмиг растеряв нахлынувшее раздражение.

– Ди, все эти твои авантюры… ты даже не представляешь, как они меня пугают.

– Вот уж не думала, что тебя так легко напугать, – усмехаюсь. – Но поверь, тебе не о чем беспокоиться, я же у тебя профи. А как закончишь свои дела, можешь сразу прилететь ко мне и проконтролировать процесс.

– Даже и не надейся, что я этого не сделаю, – он угрожающе наставляет на меня палец, но вдруг озадаченно хмурится: – Паршиво только, что я слабо знаю русский.

– Ты вообще его не знаешь! – смеюсь я. – Зато теперь у тебя имеется мощный стимул для того, чтобы пополнить свой скудный словарный запас.

– Можешь не сомневаться…

Громкий телефонный звонок, к моему облегчению, прерывает наш диалог, извещая о прибытии такси.

– Детка, почему я не могу проводить тебя? Мы могли бы побыть вместе ещё немного…

Это риторический вопрос. Я незаметно вздыхаю, но в ответ не произношу ни слова – он нам обоим известен.

Мой самый невероятный мужчина подаётся мне навстречу, резко притягивает к себе очень крепко, почти до боли, и шепчет, щекоча губами моё ухо:

– Какой же я слабак, детка… но ничего не могу с этим поделать – совсем не умею с тобой расставаться. Знаешь, я уже готов отстреливать всех русских членоносцев с их грязными фантазиями.

Я обвиваю руками его шею, вдыхаю одуряющий аромат его кожи, и в этот самый момент ненавижу вовремя приехавшего таксиста, готовящегося к вылету пилота… и даже страну, в которой обуглилась моя душа, но куда я непременно должна вернуться, чтобы раздать долги. И чтобы прошлое перестало меня терзать и позволило без оглядки рвануть в моё будущее.

Уже по пути в аэропорт воспоминания обрушиваются на меня мощным, наэлектризованным потоком. Воспоминания со вкусом пепла.

Всё началось в тот далёкий и страшный зимний день, перевернувший всю мою жизнь.

И даже спустя годы я буду помнить его по минутам…

Часть 1.1 Предыстория

День, который изменил жизнь.

– Вишенка, какая же ты у меня красивая!

В мягком голосе мамы столько нежности и искреннего восхищения, что моё сердце заходится в ускоренном ритме, а волнение сменяется азартом. Вот как у неё это получается – всего несколько слов, а я, как энерджайзер – бодрая, сильная и готовая побеждать.

Сегодня я в ударе – танцую, как взрослая, роковая соблазнительница. Витёк старается соответствовать и, как всегда, не подводит. Он самый лучший партнёр – внимательный, заботливый, а ещё… и это ни для кого не секрет – по уши в меня влюблённый.

Мы феерично завершаем свой не по-детски страстный танец, и толпа зрителей взрывается аплодисментами, свистом и восторженными воплями. С ослепительной улыбкой, запыхавшаяся, я нахожу в толпе самого важного зрителя и болельщика – мою любимую мамочку. Она счастлива – и я ликую!

С торжествующим видом высматриваю в переполненном зале своих друзей. Дашка с Янкой срываются с места, прыгают и орут, как умалишённые – они, конечно, рады за меня. Танька лениво аплодирует с постным лицом, а поймав мой взгляд, тоже натягивает улыбку – завидует, жучка. Все наши пацаны выражают искреннее восхищение и выкрикивают моё имя. А я щедро расплёскиваю воздушные поцелуи в толпу и, поддерживаемая за поясницу заботливым партнёром, гордая, как королева Англии, ухожу со сцены.

Свист и аплодисменты за спиной не утихают – это победа! Никаких сомнений! И, судя по кислым физиономиям наших соперников, они тоже это поняли.

Серёжа в эйфории – он сгребает нас с Витьком в охапку, сжимает и приплясывает. А в порыве чувств подхватывает меня на руки и кружит, громко вопя, что я его гордость, награда и вообще – просто бомба!

– Не надорвись своей бомбой, – слышу я злобное шипение и оглядываюсь.

Ну конечно, кто бы сомневался – Светка. Она даже не пытается скрыть свою злость и, расстреливая меня ненавидящим взглядом, произносит одними губами: «Корова». Но мой внимательный Витёк всё замечает и заводится с пол-оборота:

– Варежку захлопни, вобла страшная.

Светкин партнёр даже не пытается защитить свою даму – связываться с Виктором Козыревым себе дороже. Но настроение уже подпорчено – мне снова напомнили, что я неформат. Так и есть.

Среди участников конкурса я самая младшая и самая крупная. И если мой возраст, а мне двенадцать, ничем себя не выдаёт, так как выгляжу я на все пятнадцать, то мою крепко сбитую тушку в облегающих алых лоскутках, увы – никак не замаскируешь. Моя сытая попа совсем не тянет на двенадцатилетнюю и даёт приличную фору даже моим взрослым конкуренткам, опережающим меня по возрасту на три-четыре года.

Зато Серёжа, тренирующий меня с девяти лет и наблюдающий за метаморфозами моего юного тела, совершенно не парится на этот счёт и не устаёт пророчить мне покорение самых престижных вершин. По его прогнозам впереди меня ждёт танцевальный Олимп.

Да уж, такой задницы на Олимпе ещё не видали!

Я стараюсь отбросить неприятные мысли и проникнуться торжеством момента, когда неожиданно слышу французскую речь:

– А неплохо зажгла малышка, да? Горячая штучка! Только сиськи где-то потеряла. А хотя юная совсем… может, ещё прирастут.

Поверить не могу, что я это слышу! Пылая от стыда и гнева, я озираюсь по сторонам, чтобы оценить реакцию окружающих, но до меня вдруг доходит, что остальные просто не понимают высказываний бесцеремонного иностранца. Вокруг нас шумное оживление, поздравления, Витёк пропадает в опасных объятиях своей бегемотоподобной мамаши, а я нахожу глазами обладателя тягучего голоса и упираюсь в насмешливый и заинтересованный взгляд карих глаз.

Вот он, с Олимпа спустился – высокий, красивый, темноволосый БОГ. Бог невежества! И я незамедлительно выдаю этому хаму ответку на великолепном французском:

– О, у меня такие прекрасные гены, мсье, что пропажа обязательно найдётся и, поверьте, ещё всех вас удивит.

На наглой смазливой морде француза изумление, шок и… кажется, даже восторг. Невзрачная переводчица с трудом подбирает отвалившуюся челюсть и, похоже, напрочь забывает французский. Но нам с мсье она больше не нужна.

– Какой сладкий, дерзкий ротик! И как же зовут этот нежный персик? – плотоядно улыбаясь, мурлычет француз, а меня бросает в краску. Благо, мои смуглые щёчки хорошо маскируют смущение.

– Не знаю, как у вас во Франции, а у нас приличные люди сперва сами представляются.

– Можешь называть меня Андре, малышка…

– Мсье Андре! – откуда ни возьмись нарисовался Серёжа. – Мне очень приятно с Вами познакомиться.

И наш Серж, лихо подключив к беседе растерявшуюся переводчицу, плотнячком садится на уши французу.

Во молодец!

И вдруг как давай меня расхваливать!

Вот же гадство!

Серёжу просто распирает от гордости за мои успехи, а я не знаю, куда глаза девать. Ну что за трепло?! Зато теперь иностранец знает, сколько мне лет, и судя по его ошарашенно округлившимся глазам и взметнувшимся на лоб бровям, мужик впечатлён. И теперь беззастенчиво шарит по мне недоверчивым взглядом, явно пытаясь нащупать, в каком месте проявятся мои двенадцать.

Часть 1.2

Победители объявлены. Наше финальное аргентинское танго окончательно разбило всех соперников, а мы с Витьком вышли на новый уровень – лучших танцоры страны в молодёжной группе. Не хухры-мухры! Подозреваю, что это уже Эверест.

Если бы я могла только знать, что в тот момент разверзлась моя пропасть...

С немалым трудом мне удалось ускользнуть от галдящей толпы танцоров, организаторов, родственников и бог знает, кого ещё. А на пути в раздевалку я заметила дверь служебного помещения и поспешила туда. Когда на душе праздник, соваться в общую уборную, набитую менее удачливыми соперницами, совсем не хочется.

Нет, я вовсе не боюсь этих злобных фурий и умею за себя постоять, но там, где зависть и злоба сгущают и портят воздух, непросто сохранить душевный подъём. И ещё захотелось немного побыть в тишине. Конечно, я бы предпочла общество моей мамочки, но, боюсь, француз взялся за неё всерьёз.

Вот интересно, как наш Шерхан реагирует на эту сладко воркующую парочку? Наверняка уже все зубы в порошок стёр.

Шерхан – это директор нашей школы Шерохин Денис Павлович, мужчина очень мощный и грозный. Тигрище – р-р-р! Ну, для кого-то, может, и грозный, а рядом с моей мамочкой – мягкий, плюшевый и даже симпатичный. Влюблённый по уши Шерхан давно превратился в неотступную тень моей мамы, преподающей в нашей же школе французский язык. И ведь, казалось бы, английский сейчас куда популярнее и важнее, но на уроках очаровательной Елены Ивановны Кузнецовой всегда полный аншлаг.

Мадам в школе любят все. О своём прозвище мама знает давно и втайне даже гордится им. Сопротивляться её невероятной харизме просто невозможно. И когда хрупкая белокурая фея с прекрасными голубыми глазами порхает по коридорам школы, источая тонкий, цветочный аромат, то неизменно тянет за собой бесконечный шлейф восхищённых взглядов. Вот и наш очарованный директор пал жертвой безответной любви.

Бедный дядька! Интересно, как он сейчас борется с желанием подпортить смазливую иностранную физиономию мсье Андре? Удачи им обоим!

Дверь к служебным туалетам оказалась открыта и внутри никого – красота! – наконец-то тихо. Когда на протяжении стольких лет ты ежедневно курсируешь между шумной школой и не менее шумной общагой, начинаешь поневоле любить и ценить тишину. А что уж говорить о моей мамочке?..

Прижавшись спиной и затылком к прохладной стене, я прикрываю глаза…

Мне всё удалось! Динка Кузнецова – покорительница танцевального Эвереста и уже на пути к Олимпу!

Открываю глаза и смотрю в зеркало напротив. Я знаю, что красива, да и все зрячие это видят. «Дал же Бог, а!..», «Вот ведь природа-матушка постаралась!» – все эти охи-вздохи и комплименты слышать конечно, приятно... но как бы мне хотелось хоть чуточку быть похожей на маму! Однако сложно найти более непохожих девочек, чем мы.

И всё потому что я креолка. И вся моя экзотическая красота громко вопит об этом. И в этом моя главная трагедия. Нет, я не чернокожая, но в толпе славян мне не удастся остаться незамеченной. Мою смуглую кожу настолько любит солнышко, что приходится старательно избегать прямых лучей, чтобы не превратиться в шоколадку. Уж как меня только не называют – и мулаткой, и метиской…

Впрочем, я метиска и есть, что означает смешение крови разных рас, хотя той тёмной крови во мне лишь малая долька. А вот настоящей, жгучей и роскошной креолкой была моя бабка по отцу – красавица Эсмеральда. Но ни бабку, ни папашу мне так и не пришлось увидеть ни разу, а всё, что мне о них известно, я знаю со слов моей мамочки.

Как восторженно рассказывала мама, однажды… в городе её мечты, Париже, ей посчастливилось встретить мужчину её мечты – моего отца, то есть. И случилась у них любовь с первого взгляда!.. А ещё случилась полная потеря разума и контроля с обеих сторон.

Леночка была любимой младшей дочерью, надеждой и гордостью многоуважаемой четы Кузнецовых. Мой дед, Иван Ильич – о-очень уважаемый учёный, профессор лингвистики, доктор наук и бла-бла-бла… – души не чаял в младшенькой и ловко стелил для неё дипломатический карьерный путь.

И вот когда в планы жутко-важной делегации, отбывающей в Париж с дипломатической миссией, вторгся форс-мажор, то мой ушлый дед мгновенно сориентировался – и одарённая студентка Леночка рванула за своей мечтой. Не иначе, как провидение внезапно вышибло из обоймы сразу двух переводчиц.

«Это судьба», – вспоминала моя мамочка с блуждающей загадочной улыбкой на губах.

Вот ведь судьба!..

Рассматривая своё отражение в зеркале, я вдруг с досадой припомнила: «Потеряла свои сиськи». Да где ж потеряла-то?! Я наоборот – очень стесняюсь своей, уже прилично выпирающей груди. Но, надеюсь, теперь, когда наглый мусьё выяснил, что я малолетка, ему станет стыдно за свои опрометчивые слова.

Хм, да уж, маленькая... Кто вообще способен заподозрить во мне малышку? И как такому миниатюрному эльфу, как моя мамочка, удалось произвести на свет такую корову? Кому сказать спасибо за гены? Эльвира, моя бабка по маме, всегда была и п сей день остаётся худой, как швабра. И её старшая дочь Надежда даже после вторых родов осталась стройной. И дочка этой тётки Нади тоже тощая и бледная, как глиста в обмороке. Да они все белокожие и светловолосые!.. И только я одна, будто подкидыш из племени толстожопых индейцев.

Я криво улыбаюсь своему отражению и поворачиваю к выходу.

Часть 1.3

Оказывается, не все ещё разошлись. Светка, уже вся расфуфыренная, подхватывает свой розовый баул и устремляется к выходу, состроив мне презрительную гримасу. Странно, даже не съязвила. А в раздевалке, кроме меня, остаются только две девочки.

– Поздравляю, Диан, это было круто! – тоненькая, черноглазая Ирочка улыбается и кажется искренней, но я не успеваю её поблагодарить…

– Ага, пипец как круто! – злобно выплёвывает длинноногая рыжая мегера, слишком взрослая и опасная. В одном нижнем белье и чулках она приближается ко мне, покачивая роскошными бёдрами. – Что, насосала победу, чемпионка сопливая?

– Девочки, вы чего… перестаньте, – испуганно лепечет Ирочка.

Я стараюсь подавить неприятный страх, а ещё стыд и отвращение от пошлых намёков рыжей. Но проглотить оскорбление не могу:

– А ты что же, насосала только на бронзу? Наверняка потому, что много метёшь языком не по назначению, теряешь навыки. Потренируйся со своим партнёром, кобыла престарелая.

Кобыла вдруг всхрапнула, стремительно проскакала ко мне и с грязно руганью вцепилась в мои волосы. Вот дура – чуть хвост мне не вырвала! Больно, конечно, но паника – это не про меня. И, сжав кулак, я резко атакую рыжую кобылу в ярко накрашенный глаз. А-ш-ш, как же руку больно!

Теперь мои волосы свободны, пальцы горят от боли. Ирочка испуганно визжит, а Рыжая, сидя на корточках, рычит и прикрывает глаз обеими руками. А в распахнувшуюся дверь вдруг врывается целая толпа…

Ох, откуда, блин, столько?

Спустя полтора часа я всё ещё в раздевалке и всё ещё в алых лоскутках (это я про платье). Группа поддержки, надо сказать, у меня получилась мощная. А в качестве тяжёлой артиллерии в мою защиту выступил почётный французский гость, мсье Андре, дав звёздный шанс своей переводчице. К счастью, конфликт замяли – фу-ух!

И я бы порадовалась, что всё так замечательно разрешилось, если бы не мама. Как же она, бедная, за меня испугалась! Она же совсем неконфликтная и теперь выглядит очень потерянной и несчастной. А мне снова хочется кому-нибудь наподдать за блестящие в её глазах слёзы. А кому?.. Только себе. Хорошо всё-таки, что с нами рядом Шерхан, он точно придумает как её отвлечь.

Не без труда вручив мамочку заботам директора, я осталась в раздевалке со своими девчонками. И от того, с каким жаром они мусолят недавнюю драку, моё настроение ползёт вверх. Дашка смачно и смешно матерится на рыжую, Янка показывает, как бить аккуратно, но сильно, а Танька молча закатывает глаза и ухмыляется.

Я наконец-то выпускаю себя из тесного платья и с наслаждением ныряю в тёплую и мягкую толстовку, а джинсы и короткие сапожки завершают мой скромный ансамбль.

Расстроенная мамочка снова занимает мои мысли и, снимая тяжёлый макияж с глаз, я едва не подпрыгиваю от Дашкиного ора.

– Ди, уснула, что ль? – горланит она мне на ухо. – Ты вообще меня слышишь!

Девчонки ржут, как лошади, а Танька, прищурившись, сладенько воркует:

– Дайте уж помечтать нашей принцессочке. Уже призовые подсчитываешь, Динка?

Сейчас, как никогда, меня тяготит её присутствие. Танюха всегда мне отчаянно завидовала и не упускала случая, как бы невзначай, вставить острую шпильку по поводу моей круглой задницы и неаристократической смуглости. И если я обычно переводила всё в шутку, то мои девчонки никогда не терпели критики в мой адрес. К тому же мы все стали замечать активный интерес Таньки к моему партнёру. Собственно, мне всё равно, но не Дашке с Янкой, для них Танюха – подлая предательница и терпят они её лишь благодаря мне.

Сам же Витёк по умолчанию считает себя моим парнем, и я ему не мешаю. Такой расклад меня вполне устраивает, тем более пацаны из моего класса пока не доросли до меня ни мозгом, ни ростом – ну, абсолютные дети!

– Ди, а нам никак на ваш банкет не прорваться? – Дашка состроила просительную мордашку.

Подруга явно приготовилась выйти в свет – завила свои густые белокурые волосы в красивые локоны и распустила их по плечам. После её вечных хвостиков и косичек выглядит непривычно и очень симпатично, но даже розовая помада на красивых губах не добавляет Дашке возраста. А острые коленки, торчащие из-под платья, делают её хрупкую фигурку трогательной и беззащитной. Как бы не так!

Янка же, как обычно, выглядит бесполой и расхлябанной – прямо бандитка. Но будь она даже в вечернем туалете, банкет им обеим не светит. Вот же засада! И как объяснить, чтоб не обидеть?

– Девчонки, насколько я знаю, это закрытое мероприятие, – начинаю оправдаться. – Я, конечно, спрошу ещё раз, но ничего не могу обещать.

– Да не парься, Динка, срали мы на этот банкет, да, девки? – старается спасти положение Янка.

– Вот только за всех говорить не надо, – Дашка сверлит подругу злобным взглядом, и та пожимает плечами.

Танька же снова закатывает глаза, демонстративно выражая своё «фи» невежественным матрёшкам. Как же она меня бесит! Всё, пора её вычёркивать из списка друзей.

– Диана, такси уже ждёт, – вторгается в женское царство Шерхан, а следом за ним входит мама.

– Денис Палыч, а как бы нам тоже на банкет попасть, а? – заводит Дашка свою пластинку. – Мы же группа поддержки чемпионов!

Часть 1.4

Вот это день у меня – мечты сбываются!

Из окна такси я бросаю прощальный взгляд на Дворец спорта – здание не особо впечатляет, но у меня же Олимп впереди, и дворцы, и палаты!..

– Мамуль, наверное, сегодня самый счастливый день в моей жизни! – в такси я не отлипаю от новенького мобильника, изучая меню.

– Уверена, маленькая моя, что таких счастливых дней у тебя впереди великое множество…

Почему-то мне не нравится мамин голос, и я отрываю взгляд от телефона. Мамочка вымученно улыбается, а я замечаю на её бледном лице гримасу… боли? Её правая рука за пазухой… Ох!

– Мам! – у меня начинается паника. – Мам, что – сердце?

– Нет, детка… просто устала… и голова сильно болит, – слабо возражает она, едва переводя дыхание.

И я ей совсем не верю.

– Мам, где твои таблетки? – лезу к ней в сумочку.

– От головной боли ничего нет, доченька, сейчас купим в аптеке, – мама виновато улыбается и пытается меня отвлечь: – Знаешь, Вишенка… а сегодня на банкете тебя ждёт приятный сюрприз…

Но её голос настолько диссонирует с «приятным сюрпризом», что даже водитель такси реагирует и поворачивает голову. Я нахожу блистер от нитроглицерина в маминой сумочке, но он пустой.

– Нам в аптеку! – ору водителю.

– Вам в «скорую», – он резко тормозит у обочины, достаёт рацию и передаёт сообщение для «Скорой помощи».

Мамочка больше не пытается меня отвлечь и успокоить – она беспомощно скрючивается на заднем сиденье. А я быстро выскакиваю из такси на проезжую часть улицы, едва не попав под колёса другой машины. Бегу на тротуар и, схватив какую-то тётку за рукав, истерично ору:

– Нитроглицерин!.. Дайте скорее!..

Тётка шарахается в сторону, а я истошно верещу:

– Люди-и-и, кто-нибудь дайте нитроглицерин! Пожалуйста!.. Ну посмотрите у себя!.. Пожалуйста, помогите моей маме! Да что вы… гады! Где здесь аптека? Ну, помогите же!..

Вокруг собирается толпа – всем любопытно, но почему-то никто не торопится помочь. А я мечусь между ними, как безумная, хватаю их за руки, за одежду и скулю:

– Пожалуйста, ну пожалуйста!.. Там ведь моя мама… Ей нитроглицерин… нужен срочно. Помогите ей!

Замечаю, как ко мне спешит пожилая женщина, на ходу копаясь в своей сумке, и протягивает мне такие нужные таблетки. Резко выхватив у неё блистер, срываюсь с места и мчусь к такси. Задняя дверь открыта, и над мамой склонился водитель. Я отталкиваю его…

– Я нашла, нашла!

Мамочка полулежит в позе сломанной куклы. Она не шевелится, глаза закрыты, рот слегка приоткрыт и лицо… лицо такое расслабленное… как будто у неё ничего не болит.

– Боюсь, что поздно, – бубнит водитель и, наверное, я должна что-то понять, но я не хочу ничего понимать и упрямо твержу:

– Ничего не поздно, таблетка поможет, – и просовываю в приоткрытый рот капсулу. Не получается…

Визжит сирена «Скорой помощи» – очень быстро приехали. Слава Богу!

Врачи действуют оперативно и мама у них в машине уже давно – значит, её обязательно спасут.

Господи, пожалуйста, пусть её спасут! Пусть она только выживет!.. А я буду самой послушной дочкой, стану лучшей ученицей в школе… во всей стране! Да я перепрыгну этот чёртов Олимп! Я всё сделаю, всё!.. Только, пожалуйста, пусть моя мамочка живёт!

– Это… у меня там коньяк есть… может, глоточек? – таксист заглядывает мне в глаза. – А то ты дрожишь вся…

– Мне двенадцать лет, – зачем-то говорю ему, не отрывая взгляд от «скорой».

Я не буду отводить взгляд, ни за что не отведу – и тогда всё будет хорошо. Так я загадала. Всё обязательно будет хорошо, ведь сегодня у нас с мамочкой самый счастливый день!..

Спустя целую вечность распахивается задняя дверь «скорой» и выходит врач. Я не смотрю на него и молча, сцепив зубы, продолжаю сканировать уже распахнутую дверь. И внутрь машины взглянуть не решаюсь. Перед собой я вижу только дверь… и не свожу с неё глаз, чтобы всё было хорошо. Так, как я загадала.

– Вы её родственница? – спрашивает врач.

– Она моя мама, – шепчу, не глядя на него.

– Поверьте, мы сделали всё, что могли, но было уже слишком поздно.

Что… Да что такое он говорит?! Почему не делает свою работу?!

– Нет, не всё!.. Ещё не поздно!.. Что-то же есть ещё… и вы можете это сделать, вы обязаны её спасти! Может, вы забыли просто?.. Ну, вспомните... Вспомните, пожалуйста! – кричу до хрипоты, но по-прежнему не отрываю взгляд от двери. Я просто не могу… ведь я загадала.

Кто-то кладёт мне руку на плечо, и я дергаюсь в попытке её сбросить, но не выпускаю дверь из вида, я вижу только её. Слышу вдали сирену… Ещё одна «скорая»? Значит, есть… есть надежда! Но чьи-то сильные руки резко разворачивают меня и… дверь ускользает.

– Не-э-эт! Ма-ма-а-а! – я визжу и царапаюсь, пытаясь вырваться из крепких тисков-объятий.

Кричу и совсем не слышу своего голоса. Вообще ничего больше не слышу. Я ещё пытаюсь отыскать взглядом такую необходимую дверь… Но вижу только небо – оно головокружительно вращается, темнеет и падает на меня… стремительно погружая мой мир в густой и бездонный мрак.

ЧАСТЬ 2, Глава 1 2018

2018 год

– Мисс, с Вами всё в порядке? – голос таксиста вытягивает меня из тяжёлых воспоминаний. – Приехали, мисс.

Водитель выглядит немного озадаченным, вероятно, не в первый раз пытается привлечь моё внимание.

– Благодарю Вас, – я протягиваю купюру, глядя на мужчину в упор, и он широко улыбается, разглядывая под козырьком бейсболки моё лицо, – сдачи не надо, – и его улыбка становится ещё шире.

– Сейчас я достану Ваш багаж, юная леди, и, пожалуйста, возьмите визитку. Буду очень рад снова оказаться Вам полезным.

Я вежливо улыбаюсь, принимая карточку, и покидаю тёплый салон автомобиля.

В сумерках аэропорт Хитроу сверкает нарядными огнями и выглядит, как гигантский улей. Я очень люблю аэропорты – их суетливую атмосферу и волнующее предвкушение полёта. Это как движение вверх. А мне просто жизненно необходимо постоянно двигаться, менять обстановку и окружение, покорять непокорное и сгибать несгибаемое. Так я устроена… или, вернее, так я устроилась.

Кто-то сказал, что человек создан для счастья, как птица для полёта, и сейчас я немного грустная птица в предвкушении полёта. Но уже завтра я начну ковать свою новую жизнь, и все инструменты при мне.

Сигнал входящего сообщения отвлекает меня от задумчивого созерцания аэропорта на фоне закатного неба. Извлекаю из компактного рюкзачка свой мобильник и читаю сообщение: «Люблю тебя, Мышка». На мгновение прикрываю глаза, а в груди разливаются тепло и щемящая тоска. Уже никуда не хочу улетать. Птица во мне разворачивает крылья и стремится к гнезду.

Глубоко вздыхаю… Необходимо взять себя в руки, ведь я всегда это делаю. Торопливо набираю в ответ: «Ты моё всё! Люблю тебя очень!» и отправляю.

Как смогу я строить жизнь в другой стране, оставив здесь своё сердце? А было ли по-другому?

Было, когда-то… Только очень давно – в той, другой, моей идеальной жизни… Там, где моё сердце было всегда со мной.

Спрятав мобильник, я натягиваю бейсболку на лоб, подхватываю багаж и расправляю поникшие крылья. Пара чемоданов для начала новой жизни – в самый раз.

Регистрируюсь на рейс и, избавившись от багажа, направляюсь в дьюти-фри. Маленькая коробочка шоколадных конфет повышает настроение и азарт к покупкам. И я увлекаюсь шопингом. Хорошо бы ещё докупить подарки… Вот только будет ли кому их дарить?

Ждут ли меня дома? – Нет… Давно уже нет.

Будут ли мне рады? – Я не знаю…

Спустя час я медленно бреду вдоль панорамных окон, навьюченная фирменными пакетами. Объявили посадку на мой рейс.

Смотрю в иллюминатор на потемневшее, чужое небо…

Лондон, гудбай! Пора домой.

Глава 2.1 2003

2003 год

– Вишенка моя, как ты похудела!.. У тебя нездоровый вид, доченька.

– А я и не здорова, мам, ведь ты меня бросила.

– Ну что ты, маленькая, я всегда рядом с тобой, и мне очень больно видеть тебя такой. Ты должна быть сильной, моя девочка.

– Для чего? Зачем мне теперь быть сильной? Ведь у меня ничего не осталось больше!

– Ты ошибаешься, милая, ты не одна. И с тобой твоя память, знания, твоё доброе сердечко… Ты просто потерялась, доченька. Прошу, не заставляй меня страдать.

– А почему же ты, мама, заставляешь меня страдать?!

– Прости, родная… мне очень жаль. Но я знаю, что ты справишься, ведь ты моя гордость и моё продолжение. Я так верю в тебя, моя Вишенка!

Ласковые мамочкины руки обнимают меня, а по моим щекам льются горячие слёзы, растапливая ледяной заслон, отгородивший меня от жизни и заморозивший душу.

***

– Дианочка, дорогая, что случилось? Может, вызвать врача? – бабка Эльвира, скорее недовольная, чем обеспокоенная, нависает надо мной в свете настольной лампы.

– Сколько времени? – настороженно спрашиваю.

О том, какой сегодня день, а тем более месяц, я спросить не решаюсь, иначе те самые врачи не заставят себя долго ждать. А бабка, небось, вся на стрёме – готова уже вызвать. К сожалению, когда я мечтала о дворцах и палатах, то забыла уточнить, что палата в психушке – вовсе не то, к чему я настойчиво стремилась.

– Сейчас без пяти семь, – просветила меня бабка. – Ты плакала во сне, и я забеспокоилась. У тебя что-нибудь болит, деточка?

– Мне приснилась мама, – отвечаю честно, ведь это же не повод напялить на меня смирительную рубашку.

– Ох, моя дорогая, как я тебя понимаю! А каково сейчас мне!.. О, господи… ведь я потеряла дочь! Горе-то какое!.. Сколько всего обрушилось!.. Как пережить… как я смогу это вынести? – бабка горестно всхлипнула, скривилась, но слёз не получилось.

Равнодушным взглядом я смотрю в упор на старую лицемерку, и она отводит глаза. Ну конечно, у неё великое горе! Вот только не от потери дочки, а из-за свалившейся ей на голову внучки. Наверное, ей можно посочувствовать, но мне так хочется выплюнуть в лицо лживой суке, что это они убили мою мамочку – бабка и её старшая дочь, эти две мерзкие гадины! Они отвернулись от моей мамы, прокляли её и навсегда вычеркнули из своей сытой жизни.

Когда у мамы случился бурный роман с моим отцом, она после выполненной дипмиссии не вернулась домой из Франции. А всему виной мой папенька и бездна его обаяния, в котором страстный француз и потопил волю и благоразумие юной переводчицы. Александр, молодой, амбициозный бизнесмен, в то время имел немало полезных связей, чтобы суметь уладить ситуацию на своей территории.

Вот только в СССР подобные финты не прощались. Деда, конечно, не расстреляли – и это замечательно, однако его быстренько спровадили на пенсию и попутно лишили служебной столичной квартиры. Ух, что тут началось! Ни дня не работавшая светская дама Эльвира билась в истерике и на все лады проклинала свою младшую непутёвую дочь. А добил паршивую ситуацию муженёк старшей дочери, Наденьки, чтоб ей провалиться! Супруг, унюхав что пахнет жареным, быстро «переобулся» и отправил Надежду вместе с годовалым сыном к её родителям, а затем поспешно подал на развод, дабы не замарать себя порочащими связями.

В результате опозоренное семейство Кузнецовых, чью дочь объявили чуть ли не врагом народа, вернулось в родной город. Но не в какой-нибудь там Глухопердинск, а в Воронцовск – красивый город-миллионник, в котором их ожидала вполне себе достойная трёхкомнатная сталинка. В историческом центре города, между прочим!

Дед, конечно, не растерял все регалии – к счастью, уже не то было время. В местном университете он отхватил должность декана и с головой ушёл в работу. С бабкой же было куда сложнее – тонна страданий, опыта ноль. А ведь она могла бы и переводами заняться, да и шила бабка неплохо. Но Эльвира предпочла пассивно страдать и выклёвывать мозг супругу.

Трагедия Надюши, по её собственному мнению, оказалась самой ужасной, а утрата невосполнимой – муж, столица, положение в обществе. А потому от её проклятий в адрес младшей сестры передёргивало даже Эльвиру:

«Ну что, родители, гордитесь своей дочкой – грязной шлюхой? Поздравляю, вы это заслужили! Леночка же у нас такая умница, а Надя дура неприспособленная. Вот, теперь получите – приспособилась Леночка ваша, чтоб она там сдохла, шалава! И это вы во всём виноваты! Но я-то за что пострадала? Доцеловался, папочка, свою любимицу в задницу? Хлебай теперь большой ложкой! Ненавижу вас всех, уроды!»

Всё это впоследствии тётя Надя высказывала моей маме в глаза не единожды и каждый раз всё витееватее.

А дед, казалось, окаменел. Всегда суровый и не дающий спуску своим женщинам, он замкнулся в себе и никак не реагировал на истерики. Его сердце стонало о младшенькой – как там его бедная девочка? Что же она, глупенькая, так жизнь свою исковеркала? И как ему теперь спасти свою малышку? Да и бог с ней – с карьерой этой, лишь бы дочка здорова была и в безопасности.

Леночку депортировали из Франции спустя полгода. Маленькая, тихая, с круглым выпирающим животиком, она появилась на пороге родной квартиры в сопровождении своего отца. Две недели бесконечного унижения в Москве и давления на все возможные рычаги принесли свои плоды. Блудная дочь признана морально разложившейся, безответственной и бесперспективной – так-то вот! Следовательно, исключена из престижного вуза, но главное – о, ужас! – из комсомола! Не пойму, и как только последняя новость их всех не убила?!

Глава 2.2

Я читала, что в римской мифологии Диана – богиня Луны и охоты. Ух, с какой радостью я поохотилась бы с томагавком на свою бездушную, лживую бабку. Наверняка это зов тёмной крови.

С трудом подавив в себе кровожадные мысли, произношу ровным голосом:

– Я сочувствую тебе, бабушка.

Бабка поглядывает на меня с сомнением, но, не обнаружив подвоха, улыбается:

– Ну что ты, деточка, какая же я бабушка, называй меня просто Эльвирой. Твои брат и сестрёнка именно так меня и называют. И ты скоро привыкнешь.

Да ты и не заслужила называться бабушкой, швабра престарелая! Эльвира, блин, повелительница змей.

Но, несмотря на душевную бурю, мой голос звучит спокойно:

– Хорошо, пусть будет Эльвира. Но тогда и ты называй меня Дианой, а не деточкой, – и пока бабка, выпучив удивлённые зенки, осмысливает моё предложение, я интересуюсь с невинным видом: – А что, разве у меня есть брат и сестра?

Глядя в мои честные глаза, Эльвира нервно сглатывает.

– Ну конечно, есть – двоюродные! Но как же это, Дианочка, неужели ты забыла? Ведь ты их видела! Правда, уже давно… но разве твоя мама ничего о них не рассказывала? Но как же так?..

Да вот так, крысы говнодушные! Много чести вам знать, как любила вас моя мамочка и сколько всего хорошего и светлого мне о вас рассказывала. И откуда брала только? Мечтала, наверное… А как она страдала без вас и каждый год вспоминала ваши дурацкие важные даты.

Но я молчу и отрицательно качаю головой, типа нет – впервые о них слышу. Да и Вас, женщина, что-то не припомню.

– Странно как… – бабка смотрит недоверчиво, но я смиренная и тихая, и заподозрить меня в неискренности не получается. И тут на неё снисходит озарение: – Но это же стресс! Наверняка ты всё забыла из-за стресса!

Ага, как раз самое время вызвать мне врача и полечить. Ну, а как ещё объяснить бабкину радость по поводу моей амнезии вследствие стресса? Я пожимаю плечами и отвечаю, глядя ей в глаза:

– У меня всё хорошо с памятью. Я и тебя помню… видела раз пять. Может, и остальных тоже видела, но только не знала, что они мои родственники, а сами они не признались. Постеснялись, наверное… Но ты ведь мне расскажешь?

Бабке явно не по душе мои откровения, но спорить уже не о чем, и она начинает вещать:

– Мою дочь зовут Надежда…

Я стискиваю зубы – офигенное вступление!

– А я думала, что мою маму зовут Лена, – я тоже намеренно игнорирую вероятность существования другой дочери.

Бабка недовольно дёргает носом, но не спорит и делает поправку:

– Да, Дианочка, у меня было две дочери, и старшую сестру твоей мамы зовут Надежда, а для тебя тётя Надя. Она давно уже замужем и со своей семьёй живёт в Восточном районе. У них с мужем двое детишек, твои братик и сестричка. – Прям как сказку рассказывает! – Артурчику уже исполнилось пятнадцать лет, такой умный и красивый мальчик! Между прочим, хочет быть архитектором…

И старая ведьма пустилась в долгое воспевание достоинств будущего архитектора.

Ещё бы мне не помнить этого белобрысого придурка! Помню, бабка тогда отмечала в ресторане свой полтинник и каким-то чудом вспомнила про нас с мамой. Честно говоря, нам было очень неуютно в той пафосной компании, поэтому и пробыли мы там недолго. Но поганый Артурчик постарался остаться незабываемым. Этот гадёныш вылил мне вишнёвый сок на новое белое платье, которое мама купила специально к этому дню. А ещё он назвал меня грязной чуркой и вклеил жвачку в мою длинную косу, да так, что пришлось отрезать волосы. Тогда этому дебилу было лет десять. Интересно, идиотизм с годами крепчал вместе с ним?

А между тем Эльвира продолжает заливаться соловьём. Вот любопытно, если её не заткнуть, истории про её доблестного внука когда-нибудь иссякнут? Но бабка всё же замечает мой скучающий взгляд и притормаживает.

– Ох, кажется, я увлеклась… А к чему это я?.. – она рассеянно хлопает густо накрашенными ресницами.

Вот же Шахерезада перезрелая! И куда, спрашивается, намарафетилась спозаранку? Не к постели же приболевшей внучки!

– Ты, Эльвира, хотела рассказать мне про брата и сестру, но немного увлеклась братом, – спокойная и непробиваемая, как скала, я смотрю бабке в глаза.

Она передёргивает плечами и осторожно, словно нащупывая почву, продолжает:

– А твою младшую сестрёнку зовут Снежаночка! – сказительница внимательно наблюдает за мной, и когда я цепляю на лицо живую заинтересованность, продолжает уже смелее: – Ей одиннадцать лет, но она такая маленькая и худенькая, что кажется совсем малюточкой. Такая хорошенькая и беленькая, как одуванчик! Наша Снежаночка мечтает стать моделью и если не передумает, то с её-то данными… – бабка мечтательно закатывает глазюки...

А я смотрю на неё и думаю – она ведь действительно очень любит своих внуков. И столько в её голосе умиления! Только я ни грамма не завидую и не хочу, чтобы меня любила эта змея. И даже если бы год назад я не наткнулась на мамин дневник, которому она на французском языке изливала свою израненную душу, то всё равно знала бы, что эти твари не достойны моей любви. Я это чувствовала даже тогда, когда моя мамочка говорила о них столько хорошего. А ведь она всегда их любила… несмотря ни на что.

Глава 3 2018

2018 год

Самолёт приземлился в аэропорту Шереметьево в четыре часа утра.

Получив свой багаж, я торопливо направляюсь к такси и зябко передёргиваю плечами – кажется, в Лондоне было теплее. Холодный октябрьский ветер пробирается в рукава моей лёгкой кожаной курточки, и в попытке сбежать от холода я ускоряю шаг.

Ночная Москва великолепна! Из окна такси я жадно изучаю старые дома, новостройки, башни и торговые центры. За два года здесь ничего почти не изменилось, но я любуюсь пролетающими за окном картинками, как в первый раз. Чуть больше двух лет назад я прилетала сюда, чтобы подстелить себе соломки для новой жизни.

Тогда был август, и всё свободное время я проводила, наслаждаясь одинокими пешими прогулками. Но даже неброская тинейджерская одежда и солнечные очки не всегда спасали от липких взглядов. Но к этому я привыкла ещё с детства.

Такси тормозит у здания шестиэтажной гостиницы, в которой мне предстоит жить ближайшую неделю, и я неохотно покидаю прогретый салон.

***

Удобная кровать и комфортная ванна – именно то, что способно порадовать меня в этот ранний час. И, конечно, вид из окна – он великолепен!

Приоткрыв окно и впустив в комнату холодный воздух, я начинаю раздеваться перед большим зеркалом. Мне всегда нравился этот волшебный процесс превращения невзрачно одетой девчонки в ослепительную диву.

Мне нет нужды себе льстить – своё тело я старательно лепила годами, приводя изнурительными тренировками изначально приятную фигуру в совершенную. И вот он результат – обнажённая я вызываю даже больший эстетический восторг, чем в самом элегантном вечернем платье. Когда-то, в детстве, я немного стеснялась своей внешности, теперь же всё иначе. Мои тело, лицо и голос представляют собой изощрённое и очень эффектное оружие, кропотливо сотканное мной и тщательно отшлифованное.

Нет, всё же ванна – это долго. Наспех приняв душ, я, как подкошенная, падаю в разобранную постель и мгновенно проваливаюсь в сон…

– Вишенка, какая же ты у меня красивая!

– Теперь я знаю это, мам. Ты давно не приходишь ко мне… почему?

– Всегда прихожу, родная, – мамочка гладит меня по волосам, – ты сильно устаёшь, доченька, я беспокоюсь о тебе. – Она грустно улыбается. – И стала совсем другая…

– Просто я выросла, мам. Но я всё ещё по-прежнему твоя Вишенка, – я беру её маленькие ладошки и прижимаю к своим щекам… Тёплые… – Я так люблю тебя, мамочка!..

– Ты же не станешь мстить, милая? Месть – это удел слабых, доченька, и очень большой грех.

– Месть – это моё прощение, мама! И тебе ли не знать, какая я грешница…

– Ты просто запуталась… но я верю, что ты не причинишь зла своей семье.

– Семье?! О какой семье ты говоришь? Только ты была моей семьёй! Моим сердцем! Моей совестью! Когда-то ты была всем моим миром, мама! Но теперь тебя нет! И совести у меня больше нет!.. И сердце моё не со мной… мой идеальный мир давно разрушен, мамочка! Разве ты не хотела, чтобы я была сильной? Так вот теперь я очень сильная! И смогу заново построить мой идеальный мир… в котором не будет места для тех, кто безжалостно отравил твоё сердце и мою душу. Теперь, мама, я им не по зубам, и скоро они все захлебнутся собственным ядом.

Глава 4.1 2003

2003 год

Мне уже известно, что я выпала из жизни почти на четыре недели, три из которых меня продержали в психушке, как буйнопомешанную, и за это отдельное спасибо моим заботливым родственничкам! Если бы не настойчивая активность Шерхана и Серёжи, то пускать бы мне слюни до конца своих дней в клинике для душевнобольных. Но Денис Павлович подключил к моему спасению все свои связи, а Серёжа, забросив все дела, почти прописался со мной в больнице.

Ну а бабка тем временем регулярно справлялась о моём самочувствии по телефону и слёзно просила лечить меня как следует. А следовало, вероятно, превратить меня в унылый баклажан и забыть обо мне навеки.

Но хвала моей группе поддержки – я опять на свободе. Хотя… как сказать.

– Эльвира, мне надо срочно съездить в школу, – ставлю бабку в известность и поясняю: – Я слишком много пропустила и теперь придётся навёрстывать, пока меня не исключили.

– Очень хорошо, что ты идёшь на поправку, деточка, но я считаю, что ты ещё слишком слаба для прогулок, – с фальшивой заботливостью воркует старая ведьма. – И к тому же нам следует подумать о переводе тебя в другую школу, твоя слишком далеко.

Что-о-о?!

– Нет! – отрезаю жёстко и безапелляционно. – Даже если мне придётся добираться пешком, я всё равно буду ходить только в свою школу. К тому же, до конца учебного года осталось совсем немного.

– Я понимаю, дорогая, но тебе придётся добираться с пересадкой, а это ненужные траты, – сокрушается бабка, нервно покручивая массивные кольца на ухоженных пальцах.

– Если дело в деньгах, то я смогу заработать себе на проезд!.. И разве отсюда нет прямого маршрута? – я завожусь не на шутку и не собираюсь сдаваться.

Но где я собираюсь зарабатывать деньги – идей, конечно, никаких. Пока никаких!..

– От нас есть прямой маршрут, – неохотно признаётся Эльвира, – но, скорее всего, ты будешь жить у Наденьки.

Ну, ни фига ж себе, новости!

– А это ещё кто? – я намерена доконать старуху.

– Господи, Дианочка! – она всплескивает худыми граблями. – Мы ведь уже говорили с тобой! Надя – это твоя тётя и моя дочка… старшая.

– А-а, наверное, я просто не обратила внимания на её имя, – равнодушный тон даётся мне непросто. – Ну и зачем мне жить у неё?

– Ох, Диана, боюсь, я уже не в том возрасте, чтобы заниматься воспитанием детей, да и материально мне тебя одной не вытянуть, – с тяжелым вздохом жалуется «бедная родственница».

Вот же старая б… бабка! Да у тебя в ушах и на пальцах бриллианты размером с куриные яйца. Продай парочку, и мы будем пару лет кушать осетровую икру столовыми ложками.

И такое желание припечатать по её брехливой морде чем-нибудь увесистым становится!..

– А знаешь, бабуля, – от моего вступления «бабулю» знатно перекосило, – мне абсолютно фиолетово, где я стану ночевать – у тебя или у твоей доченьки, как там её зовут… Нона? Но учиться я буду только в своей школе! Андестенд?

Однако понимания на вытянутой морде – ноль, а в глазах плещется паника.

А что не так – неужто мой тон не понравился? Как видишь, старая кляча, я уже вполне здорова, так что хорош манерничать!

– Мы поговорим об этом после, Диана, – с недовольной миной заявляет бабка и обиженно поджимает губы.

– После чего?

– После обсуждения данного вопроса с твоей тётей НАДЕЙ.

– Хорошо, БАБУШКА, – я намеренно делаю ударение на нелюбимом ею слове, и «бабушкины» губки превращаются в куриную жопку. – Кстати, а где мой телефон? – вдруг вспоминаю, а бабка попытается свинтить из комнаты.

Однако я быстро преграждаю ей путь и повторяю вопрос:

– Телефон мой где?

– Какой телефон, Дианочка? – змеиные глазки забегали, и голос вдруг такой ласковый-ласковый.

– А такой, весь из себя мобильный, который мне подарила администрация школы за победу на чемпионате. Этот телефон всё время был со мной, – заявляю твёрдо, хотя совсем не уверена, что он не потерялся ещё месяц назад… в тот самый день.

– Знаешь, Диана, мне кажется, что юным девочкам совсем небезопасно иметь такие дорогие игрушки, – старая карга пытается звучать убедительно. – Он ведь был дорогой?

– Был?! Ты говоришь, что он был? – я изо всех сил стараюсь не взорваться. – А можно полюбопытствовать, где же он сейчас – мой дорогой подарок?

– О, боже, Диана! – бабка отступает на шаг. – Ты ведь не думаешь… Господи, ужас какой! Да я понятия не имею, как выглядел твой телефон и куда он делся! Не могу же я уследить за всем… Тем более сейчас у меня уйма куда более важных проблем. И у тебя, кстати, тоже. Ты, кажется, в школу собиралась… или передумала уже? Сейчас принесу тебе деньги на проезд, – и Эльвиру выдуло из моей комнаты раньше, чем я вдохнула воздух для ответного потока возмущений.

Офигеть! Похоже, новые родственнички пришпилили меня, как бабочку. Но даже если я вырвусь… то как смогу взлететь на дырявых крыльях?

***

В родную школу я вхожу с замиранием сердца и буквально цепенею, наткнувшись на… мамин взгляд. Прямо напротив входа, утопая в море цветов, расположена большая фотография в серебристой рамке. А под ней прямо на стене надпись: «Мадам, Вы навечно в наших сердцах!» Я стою не в силах пошевелиться и отвести взгляд от маминых глаз… и такой тёплой счастливой улыбки. И проживаю заново наш самый счастливый и самый ужасный день. .

Глава 4.2

Огороженный высоким забором, большой двухуровневый дом бабки Эльвиры находится почти в самом центре города. После смерти моего деда вдова была долго безутешна – целых три месяца! А потом её утешил настоящий полковник и забрал к себе за высокий забор. А свою трёхкомнатную сталинку бабка сдала большой армянской семье. И это в то время, когда мы с мамой столько лет ютились в десятиметровой тесной комнатёнке общежития, на самой окраине города.

Я прошу Шерхана не подвозить меня к самому дому. Время ещё не позднее, и мне хочется пройтись пешком. Сегодня четверг, и с Денис Палычем мы договорились, что к занятиям я приступлю с понедельника, а о справке для школы он пообещал позаботиться сам. Незачем кому-либо знать, где именно я целый месяц восстанавливала своё душевное равновесие. А ещё Шерхан приобрёл для меня новую сим-карту и пообещал регулярно пополнять баланс. И, пресекая на корню мои смущение и возмущение, очень серьёзно заявил:

– Диан, просто позволь мне хоть немного о тебе позаботиться. Это самое малое, что я могу сделать для тебя и единственное, что я ещё могу сделать для твоей мамы, – он понуро опустил голову. – Я ведь готов был отдать ей всё, что у меня есть, но она не хотела… отказывалась даже принимать подарки. А ведь я давно мог оставить свою семью, но Лена… твоя мама не позволяла мне даже думать об этом. Прости, девочка, что говорю тебе это… я не должен, конечно… Но я хочу, чтобы ты знала – я на многое был готов ради Леночки, ведь я очень любил её. Твоя мама была ангелом на земле, а теперь… уверен, она приглядывает за нами сверху.

В глазах мужественного Шерхана блеснули слёзы, но он встрепенулся и одним махом отбросил лирику:

– Диана, я не хочу, чтобы ты сильно обременяла своих новоявленных родственников, и не стоит им давать повод обвинять тебя в неоправданных тратах. Поэтому я буду еженедельно выдавать тебе деньги на проезд и другие мелкие расходы. И не спорь со мной! – повысил он голос, когда я раскрыла было рот в попытке ему возразить. – Я ведь объяснил тебе свои мотивы, и давай больше не будем больше возвращаться к этому. Всё! И можешь, кстати, не обольщаться – спонсировать буду скромно! Но!.. Ты пообещаешь сразу же обращаться ко мне, если денег не будет хватать.

С этими словами он сунул в мою руку несколько свёрнутых купюр и сжал мой кулак.

– Ну?.. Обещаешь?

– Обещаю, Денис Палыч, – от волнения мой голос сорвался на шёпот.

– И своим родственникам об этом молчок. А по поводу работы пока даже и не думай. Поговорим о твоей подработке, когда тебе исполнится хотя бы четырнадцать.

– Так мне уже скоро тринадцать, а выгляжу я вообще на все шестнадцать, – капризно промямлила я, а Шерхан недовольно поморщился.

–Так, всё, тема закрыта. Иди уже, а то я и так с тобой задержался. И в понедельник в школу, как штык, поняла меня? – снова включился грозный тигр.

И я с готовностью кивнула и выскользнула из машины в февральскую стужу.

Никогда не любила февраль. После новогодних каникул зима как-то сразу теряет своё очарование, и хочется уже тёплой весны. Этот же февраль стал для меня самым ненавистным. Хорошо, что ему осталось жить всего несколько дней. Однако, не желая сдавать свои позиции, он вдарил лютым морозом по моему недовольству.

А мне по фигу мороз!

До бабкиного дома осталось совсем немного, и я замедлила шаг. Лучше уж мёрзнуть, чем лицезреть эту старую ведьму. Ну-у… как старую – для своих пятидесяти шести выглядит она неплохо. Конечно, с позиции моих лет нелегко оценивать столь почтенный возраст, но бабкой бабка точно не выглядит. И тем приятнее каждый раз напоминать и подчеркивать её старушечий статус.

Подойдя к калитке, я вдохнула, как перед прыжком в пропасть, но едва протянула руку к звонку, автоматические ворота дрогнули и начали раскрываться. Показалась морда синего «BMW», за рулём которой расположился бабкин, уже отставной, полковник. Недовольно зыркнув на меня сквозь лобовое стекло, Полкан выехал со двора, а я успела быстро прошмыгнуть в закрывающиеся ворота.

Может, мне даже повезёт остаться незамеченной?

Потихоньку войдя в дом, я снимаю сапожки и прячу их в шкафчике, в прихожей. Прислушиваюсь. Судя по женским голосам, раздающимся из гостиной, бабка принимает гостей. Не снимая верхней одежды, я на цыпочках крадусь в выделенную мне комнату и едва не подпрыгиваю от визгливого женского голоса:

– Мам, ты в своём уме?! Эта грязная потаскуха разрушила мою жизнь, а я должна заботиться о её мерзком отродье?

– Не горячись, Надюша, Диана уже взрослая и вполне самостоятельная девочка. Ей просто нужна крыша над головой и трёхразовое питание. Я ведь не заставляю тебя любить её. Ну и какой-никакой пригляд, конечно, нужен, чтобы не принесла нам сюрприз. Она красивая девочка и выглядит немного взрослее своих лет.

– Фу-у! – звучит брезгливое. – Эту черномазую дочь шлюхи ты называешь красивой? У тебя испортился вкус, мам?

– Поаккуратнее с выражениями, Надежда! – повелительно командует бабка. – Не забывай, что говоришь о моей дочери и твоей сестре, между прочим.

– Неужели?.. Что-то раньше тебя это не сильно беспокоило.

– Раньше, Надя, моя дочь была жива и виновата перед нами, а теперь… моей Леночки больше нет… и винить уже некого… – голос бабки звучит тоскливо и устало: – И ничего теперь не исправишь.

Глава 4.3

Задумавшись о своей нелёгкой судьбе, я отстранённо слышала неразборчивое бормотание из прихожей и даже не сразу поняла, что стало тихо. А осознав, что тётка наконец-то свалила, я облегчённо выдохнула. Впрочем, ненадолго. Вскоре домой вернулся полковник, бабка беспокойно раскудахталась в прихожей, а я прислушалась.

– Лёнечка, я уже начинаю волноваться – так поздно, а её нет. Может, что-то случилось?

– Не понял… разве она не приходила? – глухо отозвался Полкан. – Или снова ушла?

– Не приходила, – тихо проблеяла бабка.

– А ты уверена? Просто я видел твою девчонку, когда выезжал из дома. И она вошла в ворота.

Вместо ответа послышались приближающиеся шаги.

Ну сейчас начнётся…

– Дианочка… – в дверном проёме выросла растерянная бабка – А-а… ты давно пришла?

Сто лет уж тут сижу.

– На часы не смотрела, – я пожала плечами, – но уже давно.

Эльвира заметно смутилась и осторожно спросила:

– А почему ты мне ничего не сказала? У нас была тётя Надя… ты знаешь?

Ещё бы!

Я кивнула и решила больше не изображать непонятливую овцу:

– Знаю, поэтому и не зашла. Я проходила мимо гостиной и слышала, как она предлагала сдать меня в детский дом, а ты объяснила ей, почему этого делать не стоит. Как-то глупо было вторгаться к вам в такой момент с приветствиями… вот я и ушла в свою комнату.

На бабкиной физиономии отразилось сожаление. Да неужто?!

– Да, Диана… мне очень неприятно, что тебе пришлось всё это услышать…

– Да ладно… – я беспечно отмахнулась, а бабка вся подобралась и с решительным видом заявила:

– Но знаешь, на самом деле тётя Надя очень хорошая. – Му-гу, лучше не бывает! – Просто они не особенно ладили с твоей мамой, но ты тут совершенно ни при чём. Конечно, твоя тётя немного погорячилась, но она уже признала это.

Ну, надо же – бабка прям дипломат! И брешет, как дышит. Но я и так уже поняла, что если она и не союзник мне, то точно не враг. И хоть пай-девочка из меня вряд ли получится, но злить сейчас старуху мне не на руку.

– Да, я всё понимаю, Эльвира. Вернее, пытаюсь понять, как мне повезло с вами, – язвительные нотки всё же проскользнули в моём голосе, и я опустила глаза, чтобы не выплеснуть всё то, что накопилось и бурлит внутри меня.

А бабка, тяжело вздохнув, вошла в комнату, присела на край дивана и завела серьёзный разговор:

– Нам всем сейчас нелегко, Дианочка, но надо ведь как-то жить дальше… мирно жить. – С волками жить – по волчьи выть! – Я уже поняла, что ты у нас девочка с характером и очень неглупая. Поверь, я вовсе не желаю тебе зла и не хочу с тобой ссориться. – Конечно! Ты просто втихаря сплетаешь заговор. – Сейчас я искренне жалею, что мы столько лет не общались… – И слава Богу! – хотя понимаю, что ничего уже не вернуть. Но я очень не хочу, чтобы ты считала меня своим врагом. Пожалуйста, деточка, не надо агрессии… Знаешь, твоя мама ведь никогда не была злой.

Упоминание о маме сработало, как стартовый выстрел, и я подняла на бабку полный ярости и ненависти взгляд.

– Да если бы моя мамочка была такой, как я, то всмятку расквасила бы твоей паскудной Надюше её бледное рыло. И как же я мечтаю это сделать! – ощетинившись, я вскочила со своего места. – Но, к сожалению, мама была слишком мягкой и не умела за себя бороться. Она и пострадала поэтому… потому что никогда не была злой. А ВЫ просто выбросили её и забыли!

Я не сразу осознала, что кричу, и не заметила, когда в комнате нарисовался недовольный полковник.

– Это что здесь происходит?! – гаркнул он. – В моём доме, барышня, никто не имеет права повышать голос! Вы отвратительно воспитаны!

От неожиданности я даже замерла на несколько секунд. Бабкин хахаль решил преподать мне урок хороших манер?

– И впредь я требую, чтобы ты соблюдала установленные правила совместного проживания, – угрожающе прогрохотал он, но я отчего-то не устрашилась.

– А почему бы вам, Полкан Петрович, просто не выбросить меня из своего дома за плохое поведение? – выпалила ему на волне азарта. – А что… это станет классной традицией, ослушался – вон из семьи!

Глаза полковника полезли из орбит, ноздри раздулись, а бабка подскочила с дивана и рванула к своему, уже багровому жениху. Вытолкав Полкана за дверь, она торопливо запричитала, что дескать сама меня спровоцировала, а вся такая эмоционально нестабильная я еще от горя не очухалась, да и визит Наденьки меня разволновал... И вообще, ему, Лёнечке, надо бы беречь свои слабые нервы.

Дальше я уже не расслышала, да и очень-то хотелось. Лучше бы обо мне все забыли.

Но не забыли.

Вернувшаяся позднее бабка принесла с собой запах корвалола и гнетущую тоску. Но стыдно мне не стало.

– Я понимаю тебя, Диана… правда понимаю, но и ты, девочка, попытайся меня понять. Я не могу разругаться с Леонидом Петровичем, и с тобой тоже не хочу ссориться. Скажи, мы можем найти какой-то компромисс, чтобы не осложнять друг другу жизнь?

Глава 5 2018

2018 год

Громкие звуки испанской гитары настойчиво пытаются вырвать меня из сна.

Да заткнись ты уже!

Не открывая глаз, я нащупываю на прикроватной тумбочке мобильник и охрипшим от сна голосом бормочу в трубку:

– Фил, ты на часы смотрел?

– И тебе, малышка, доброе утро, – мурлычет мне в ухо самый сексуальный баритон. – И на часы посмотрел, и солнце уже высоко!

– Фели́, я легла в шесть утра.

– Серьёзно? Так значит, у тебя уже девять! Сколько же можно дрыхнуть, детка?

– Придурок! – выдаю с раздражением и тут же жалею о своей несдержанности.

– Ди, что-то ты сегодня с утра не слишком ласковая, а я, между прочим, соскучился, – в игривом голосе Феликса слышны укоризненные нотки, и я мысленно бью себе по губам.

– Прости, Фил, – покаянно мурчу, – просто я очень устала и не выспалась…

– И-и?.. – он даёт мне шанс исправиться.

– И я тоже очень-очень скучаю, – в моём голосе любовь и нежность. И на сердце тепло.

Феликс – мой самый лучший и, наверное, единственный друг. Мы познакомились восемь лет назад при весьма необычных обстоятельствах – не самых приятных. И он, как неистовый ураган, ворвался в мою жизнь. Безумно красивый, талантливый и энергичный, фонтанирующий гениальными и бредовыми идеями и готовый защитить меня от всего жестокого мира, Фил согрел мою душу и навсегда поселился в моём сердце.

– Ну, во-от, совсем другое дело, детка, а то всё фырчишь на меня, как неудовлетворённая кошка. Давай-ка рассказывай, красотка, ты уже готова покорить Москву или будешь дальше дрыхнуть?

– М-м, – сонно ворчу в трубку и снова прикрываю глаза.

– Не «му», а поднимай свою роскошную задницу и начинай чистить пёрышки. Тебя ждут великие дела, Эсмеральда! Да, и, кстати, не забудь покушать, потому что если твои сиськи похудеют, мне будет очень грустно.

– А разве ты любишь меня за сиськи, пошляк? – я смеюсь.

– Конечно! Ведь это самые соблазнительные сиськи в мире! – урчит он своим порочным голосом. – А ещё за фантастические ножки, потрясную задницу, убийственно сексуальный рот…

– Замолкни, маньячина! – я уже хохочу и сна ни в одном глазу. – Просто скажи, что любишь меня всю.

– Я люблю тебя всю, конфетка! Береги себя и прекращай меня отвлекать от дел. Я уже опаздываю, детка, удачи!

Как всегда, в своём репертуаре – порывистый, дерзкий, порочный… и очень нежный. Мой Феликс!

Талантливый человек талантлив во всём – это про него. К своим двадцати шести годам Фил обзавёлся внушительным багажом навыков и востребованных профессий. Он уже состоялся как первоклассный фотохудожник, но внезапно нырнул с головой в постановку грандиозного танцевального шоу. Танец всегда был нашей общей слабостью, а Фил – просто бог танца. Потом, возомнив себя великим кутюрье, Фели занялся разработкой собственной коллекции молодёжной и спортивной одежды, а в результате стал лицом модного глянца.

Дух противоречий разрывал его, и ведомый страстями Феликс каждый раз погружался в очередной водоворот ярких событий и новых открытий. Креативный, шальной и такой непостоянный!.. Неизменным оставались лишь его привязанности ко мне и то, что Фил никогда не предавал искусство и верил во всё, что творил.

Я верю, что его искусное умение видеть и чувствовать прекрасное в конечном итоге принесёт свои плоды, а его азарт и вдохновение никогда не иссякнут. Вот и сейчас мой штормовой Феликс снова мегапопулярный фотограф… готовящий большое танцевальное шоу.

После разговора с ним я улыбаюсь и готова покорить весь мир. Когда-то вот так же, с помощью нескольких слов, меня заряжала позитивом моя мамочка. Теперь моим аккумулятором стал Феликс.

А день, который начался с пожелания удачи от моего друга, просто обязан быть прекрасным!

Глава 6 2003

2003 год

С Эльвирой мы больше не конфликтовали, да и времени на это не было. Каждое утро я проглатывала полезный завтрак, приготовленный приходящей домработницей Ниной, и торопилась в школу. Выходить приходилось рано, поскольку не всегда удавалось втиснуться в переполненную маршрутку.

При входе в школу с большой фотографии на стене меня ежедневно встречала мамина улыбка. Мне нравилось думать, что мама наблюдает за мной, как и прежде желает счастливого дня, и я с энтузиазмом включаюсь в учебный процесс. Теперь гранит науки я грызла не в пример усерднее, чем раньше, и с упрямом остервенением впитывала новые знания.

Когда мама была жива, в нашей школе я изучала два языка – французский и английский. Теперь же английскому я стала уделять вдвое больше времени и на порядок больше старания. Тем более новый преподаватель французского языка ничего нового дать мне не мог. Я даже подозревала, что ему и самому до моего уровня, как до Парижа. Да и вообще желающих изучать французский в нашей школе сильно поубавилось. А в остальном в шумном школьном улье было всё, как прежде. Только мамы здесь уже не было.

После уроков я обычно долго засиживалась в кабинете Шерхана – делала домашнее задание и дожидалась Витька. Поскольку уроков у него было больше, чем у меня, то и заканчивались они на час-два позднее. А потом вместе с ним мы ехали на тренировку, где я выкладывалась до полной потери сил.

Серёжа страшно волновался и даже ругался за то, что я беспощадно надрываю свой юный организм. А я с ним не спорила и продолжала изматывать себя физически, потому что усталость немного притупляла душевную боль. После тренировки я обычно доделывала уроки в танцевальном зале, где Серёжа продолжал муштровать следующую группу. А уже по окончании всех занятий, оставшись только вдвоём… мы с моим наставником от души отдавались хип-хопу.

Только тс-с-с… потому что это – наша тайна на двоих.

В бабкин дом я всегда возвращалась поздно вечером и часто, выпив вместо ужина стакан молока, засыпала, едва успев прикоснуться к подушке. Но Эльвира (вот уж неожиданность!) вдруг обеспокоилась моим режимом, да так, что даже решилась поговорить с Шерханом.

Однако Денис Палыч заверил бабку, что учусь я – дай бог каждому, параллельно готовлюсь к новому танцевальному конкурсу, и что мой танцевальный партнёр очень благонадёжный товарищ. Бабку-то Шерхан утешил, зато сам не на шутку разволновался, тоже решив, что я осознанно надрываюсь.

Ну а что, так и есть – чем больше я рву свои жилы, тем меньше думаю о несправедливости и жестокости судьбы.

***

Сегодня воскресенье, и в честь замечательного мартовского дня Шерхан пригласил меня в кафе. А я не подумала отказываться. Как-то незаметно этот суровый дядька стал мне очень близок. Конечно, не как отец… а впрочем, я и не знала, каково это – иметь отца, но смущаться из-за плотной опеки Шерхана уже перестала.

И вот накупил мне Денис Палыч целую всяких вкусностей, дождался, когда я, насытившись, отвалюсь от стала, и твёрдо заявил:

– Я тут вот что подумал, Диан, – летом поедешь с нами на море. Не волнуйся, с женой я уже поговорил.

А в моей памяти вдруг всплыли барашки волн, крик чаек и утопающее в море закатное солнце. Прошлым летом в Ялте проходил очередной танцевальный конкурс, и именно тогда я впервые увидела море. И влюбилась в него. Те три дня были очень счастливыми, но теперь…

Мне сложно представить, что хоть когда-нибудь я ещё смогу испытать подобные ощущения. Жизнь, как ни странно, действительно не закончилась, и я даже снова научилась смеяться… хотя думала, что больше никогда не смогу. Но куда-то исчезли лёгкость и беззаботность… и растворились мечты. Что-то острое, колкое внутри меня не даёт дышать полной грудью, мешает загадывать и мечтать. Растает ли когда-нибудь этот ледяной осколок в моём сердце?.. Без мамы это вряд ли возможно.

– Денис Палыч, – я с благодарностью и нежностью взглянула в его проницательные глаза. – Вы и так очень много для меня делаете, но море – это уже слишком. Не надо ссориться с женой и портить себе отпуск, да и мне вряд ли мне будет комфортно в такой обстановке, Вы же понимаете. К тому же у меня совсем не будет времени – тренировки, репетиции, конкурсы…

И Шерхан вдруг завёлся:

– А у тренера твоего что, отпуска совсем не бывает? Да эти твои танцы тебя угробят! Ты давно себя в зеркале видела? У тебя ж одни глазищи остались!

– Ага, а ещё губы и задница, – я рассмеялась.

– Ешь давай, вобла с задницей, – хмуро проворчал Шерхан и задумчиво уставился в окно. – Диан, я всё никак не пойму, а как ты со своими ровесниками общаешься? С подругами этими… тебе не скучно с ними?

– Вы о чём это, Денис Палыч? – я непонимающе нахмурилась, а Шерхан поморщился и отмахнулся.

– Да нет, всё правильно, девочка, ты не слушай меня, дурака старого.

– Никакой Вы не старый, – запротестовала я. – Да и кого мне ещё слушать?

– Просто думаю, что слишком развитая ты для своих лет, потому и волнуюсь за тебя. Но раньше времени нечего соваться во взрослую жизнь… поняла? – Если честно, то не очень. – Ты ж ребёнок ещё, а значит, и радости у тебя должны быть детские… а оно вон как… – Шерхан совсем посмурнел, но вдруг встрепенулся: – И, кстати, твой Козырев там себе ничего лишнего не позволяет, руки не распускает? А то ведь я ему враз оторву их по самые плечи.

Глава 7.1 2018

2018 год

«С добрым утром, моя любимая Мышка. Люблю тебя! Вечером наберу»

«И я люблю тебя, мой хороший. Жду!»

После звонка Феликса и сообщения от Реми утро играет новыми красками. Чудесное утро! Несмотря за хмарь за окном.

После душа я чувствую себя настолько бодрой и отдохнувшей, будто спала не три часа, а полноценных восемь. Высушив волосы феном, оставляю их распущенными. За последние несколько лет я впервые позволила им отрасти до лопаток, и сейчас моя каштановая грива, слегка разбавленная осветлёнными прядями, выглядит очень эффектно. Надеваю чёрные узкие джинсы, водолазку и отправляюсь завтракать.

В это время посетителей в ресторане совсем немного. Я занимаю столик у окна и в ожидании заказа разглядываю город – чужой и очень красивый.

Московское небо заволокло серыми тучами и крупные капли дождя застучали по мостовой. Я не очень люблю осень, но октябрь – не самый плохой месяц. Самым ненавистным для меня был и остаётся февраль. Даже май, когда-то принесший мне столько боли, теперь, спустя годы, ассоциируется с теплом, сиренью и Днём Победы.

Я слишком долго не была в России, но 9 Мая был и остаётся одним из моих самых любимых праздников. Когда-то мы отмечали его вместе с мамой и обязательно приносили цветы на могилу моего прадеда. Он прошёл всю войну и победу встретил в Берлине. Жаль, мне не довелось увидеть его награды… хранит ли их кто-нибудь? И кто теперь присматривает за дедовой могилкой? За мамину я спокойна – Шерхан никогда её не бросит, да и бабка…

– Вау! – разносится с акустикой по ресторанному залу.

Задумавшись, я даже не заметила, что здесь наступило оживление, и сейчас трое молодых мужчин в деловых костюмах окружают мой стол.

– Дру́ги мои, похоже, мы не зря сюда заглянули. Только посмотрите, какой экзотический цветок!

Ну, началось…

– И как зовут прекрасную незнакомку? Вы позволите к Вам присоединиться?

Я с досадой оглядываю непрошеных гостей и понимаю, что эти не отвяжутся, даже если я буду молчать, как мёртвый партизан. Ладно, молчать не стану. И не обременяя себя улыбкой и доброжелательным тоном, я на французском языке объясняю нарушителям моего спокойствия, что желаю позавтракать в одиночестве.

Понимания на вытянувшихся лицах – ноль. Отлично! И, развеселившись, я рассказываю им на том же французском короткий неприличный анекдот, а вдогонку всех троих посылаю в задницу. Жаль, что не помогло, и теперь все трое с ещё более живым интересом располагаются за моим столом.

– Вот это голос! Сирена! – самый разговорчивый рыжеволосый симпатяга придвигается ближе ко мне. – Всё-о, я уже влюбился!

– Зачётная соска! – подаёт голос второй, длинный шатен с колючим тёмным взглядом. – А губёхи какие, м-мм! Сейчас бы этот ротик…

– Закройся, Серый, – прерывает его разгулявшуюся фантазию Рыжик. – Этот рот не про твой бутерброд. А кстати, а что за язык-то, французский, что ли?

– Точно французский, – включается третий персонаж с явно грузинской физиономией. – Серый, а ты же в школе вроде французский изучал?..

– Ага, типа изучал. Но с тех пор по-французски я помню только «шпрехен зи дойч».

По ресторану разносится дружный мужской ржач, а рядом со мной – ох, как же не вовремя! – вырастает официантка с долгожданным завтраком и, поставив передо мной овсянку и сок, мило интересуется:

– Вам кофе сразу принести?

Приходится выкручиваться. Вежливо объясняю ей на французском, чтобы быстрее удалилась и не портила мне сценарий. Вид у бедняжки становится совершенно растерянным. Зато не теряется длинный (тот, что Серый) и задаёт девушке логичный вопрос:

– Скажите-ка мне, красавица, а как француженка сделала Вам заказ, если по-русски не говорит ни слова?

Я беру в руки телефон, чтобы намекнуть официантке на мобильный переводчик, но девочка оказывается сообразительной и, пока я пишу ей, чтобы принесла кофе через десять минут, она объясняет мужчинам, что не принимала у меня заказ, а просто заменила другую официантку. Далее, прочитав моё послание, девушка кивает и невозмутимо обращается к парням:

– Вы уже готовы сделать заказ?

– Девушка, минут через несколько, ладно? У нас тут серьёзные международные переговоры, – отшивает её рыжий и радостно переключается на друзей: – Во мы тормоза, переводчик же есть в мобиле!

И Серый с Грузином дружно ныряют в свои телефоны. Но Рыжик лёгких путей не ищет и, ткнув себя кулаком в грудь, гордо заявляет:

– Я – Юрий, а ты? – указывает на меня.

Быстро же мы на «ты» соскочили. С грустью взглянув на остывающую овсянку, отвечаю с сильным акцентом:

– Эсмеральда.

– Твою ж Парижскую Богоматерь! – Рыжий Юрик ощупывает меня восторженным взглядом. – Столько чудес в одном флаконе... экстерьер чумовой, голос нереальный, да ещё и Эсмеральда! Так бывает, а?

А противный Сергей уже подсовывает мне свой гаджет, в котором сформулировал какой-то вопрос.

– Э, взгляни-ка сюда, подруга.

Подруга? Я бросаю на него беглый взгляд – примат серый, обыкновенный.

Глава 7.2

«Ворона в трауре», – прилетело в голову при взгляде на своё отражение. Джинсы, сапожки, плащ – всё, как обычно, чёрное. Красивые и яркие вещи мне нравятся, но в повседневности я всё же отдаю предпочтение джинсам и удобной обуви и редко изменяю чёрному цвету. Феликс говорит, что нашу феноменальность ничем не замаскируешь, и всё же предпочитает элегантную классику. А я – удобство и комфорт.

Перед выходом из номера я ещё раз бросаю взгляд в зеркало и разбавляю «траур» любимой, болотного цвета, сумочкой из крокодиловой кожи. Эта безумно дорогая дизайнерская вещь до сих пор вызывает у меня щенячий восторг. Подарок Андре. Воспоминания о нём всегда будят во мне самые противоречивые эмоции, но именно сейчас я думаю об Андре с нежностью.

Дождь за окном до сих пор не прекратился, но он не способен испортить мои планы. Закидываю зонтик в сумочку и, игнорируя лифт, спускаюсь по лестнице на первый этаж. Рыжеволосого знакомца, отирающегося у стойки ресепшна, я замечаю издали – Рыжик настойчиво донимает дежурного администратора. Подойдя ближе, я уже могу разобрать слова:

– Молодой человек, я Вам уже сказала, что мы не предоставляем такого рода информацию о постояльцах нашего отеля, – сдержанным тоном, но непререкаемым тоном произносит девушка за стойкой.

Но упорный Рыжик даже и не думает сдаваться, и это вызывает у меня улыбку. Не сомневаюсь, что я и есть тот самый, интересующий его постоялец. И в этот момент парень замечает меня. И столько в его глазах радости, будто это не он ещё недавно улепётывал от меня, как от Медузы Горгоны.

– Я нашёл Вас! – звучит так восторженно, будто речь о несметных сокровищах.

Это так мило!.. Но я уточняю без тени улыбки:

– И зачем Вы меня нашли?

– Очень захотел, – отвечает совершенно бесхитростно. – Прошу, давайте отойдём в сторонку. Только, пожалуйста, не отказывайте и не злитесь… мне нужно всего несколько минут.

Кивнув, я молча отхожу вместе с парнем к диванчику, соседствующему с буйным фикусом, подальше от любопытствующих ушей и взглядом.

– Итак, что Вам нужно… Юрий, кажется?

– Юрий, – подтверждает он, аж задохнувшись от радости. Хочется рассмеяться, но я продолжаю холодной стервой:

– Разве я недостаточно вас напугала?

– Очень напугали! – заверить он поспешно и искренне. – Кстати, Диман больше всех испугался. А Серый вообще решил, что Вы… ну-у, типа фея.

– А типа фея – это ведьма? – уточняю я, и парень смущённо кивает. – Ну а Вы сами, Юрий, что обо мне подумали?

– Мне так приятно, что Вы запомнили моё имя, – улыбка парня стала запредельно счастливой. – Да я и сам не знаю, что подумал… наверное, как Серёга. Просто у Вас были такие глаза – я такого сроду не видел! И голос…

– Вы такого сроду не слышали, – подсказываю я, а парень снова кивает, как болванчик. Но тут же спохватывается:

– То есть… простите, я совсем не хотел Вас обидеть. Это я… просто я так неуклюже пытаюсь вымолить прощения и пригласить Вас на обед… или ужин. Вы только не отказывайте сразу!.. Я понимаю, что мы вели себя, как полные кретины, и, поверьте, нам очень стыдно. Особенно, мне.

Зелёные глаза большого рыжего мальчика полны раскаяния, а улыбка настолько обаятельная и искренняя, что не простить такого невозможно.

– Так что насчёт обеда? – осторожно напоминает он.

– А разве у Вас нет других дел в разгар рабочего дня?

– Да мы тут с коллегами в командировке, а сегодня как раз оказались свободны. Точнее, уже отстрелялись. Но зато следующие два дня обещают быть напряжёнными. Вот я и рискнул предложить вам… – он растерянно разводит руками. – Да всё, что хотите, готов предложить!

– Прямо-таки всё? А не страшно?

– Страшно, конечно! Но я надеюсь на благополучный исход.

– Так значит, Вы здесь в качестве парламентёра от своей команды? Не опасаетесь, что я порчу на вас наведу за сорванный завтрак? – бестолковый разговор начинает меня забавлять.

– О этом я, если честно, не подумал, – бормочет Рыжик. – Но, в любом случае, я здесь сам за себя и отступать не намерен.

А почему бы и нет? Парень мне симпатичен, а сопровождение мне сейчас не помешает. Чем я рискую в его компании? Решительно ничем.

– Знаете, Юра, мне необходимо сделать покупки, но мужчинам это обычно кажется скучным.

– Разве есть мужчины, которым с Вами скучно? – удивлённо спрашивает и обезоруживающе улыбается.

– Предлагаю выяснить это прямо сейчас. Вы составите мне компанию во время шопинга, а потом мы сможем вместе пообедать. Идёт?

– Идёт, – поспешно заверяет Рыжик. – Значит, сегодня я в качестве телохранителя?

– И в качестве компаньона. А Вас это не смущает?

– Да нисколько! Готов хоть всю жизнь охранять Ваше тело и составлять Вам компанию, – с жаром выдаёт Юрий и предлагает мне свой локоть. Нравится он мне!

Глава 7.3

До ГУМа мы отправляемся пешком, вдвоём укрывшись под моим огромным чёрно-белым зонтом.

– А можно узнать Ваше настоящее имя? – огорошивает меня Рыжик и смущённо пожимает плечами.

Ну, конечно! Как же я сразу не догадалась, ведь за время разговора он ни разу не назвал меня по имени – просто не поверил, что я Эсмеральда.

– А Вы разве уже забыли?

– Ну-у... просто Вы представились Эсмеральдой… Это же была шутка?

– Почему шутка? Или Вам не нравится моё имя? – картинно возмущаюсь, и Рыжик спешит оправдаться:

– Очень нравится! Оно красивое и… очень необычное. Просто для меня и Эсмеральда, и Шахерезада – почти сказочные персонажи.

– Ничего не скажу про Шахерезаду, но Эсмеральда – вполне реальное имя.

– Простите, – Рыжик отчего-то погрустнел. – Понятно, что у такой необычной девушки и имя должно быть необычным. Так значит, я могу называть Вас Эсмеральдой?

А в его тоне и глазах столько надежды на то, что это шутка, что становится смешно.

– Я не обманула Вас, Юра. Эсмеральда – моё второе имя, – признаюсь и, увидев округлившиеся глаза парня, продолжаю: – Так звали мою бабушку по отцу. У французов имя первой дочери обычно складывается из имён бабушек. Ещё добавляют имя святого, но я не удостоилась такой чести.

– Так Вы всё же француженка?

– А были сомнения?

– Нет… то есть поначалу не было, а потом, когда Вы нас так лихо отбрили по-русски, я даже и не знаю, что уже думал. Но на русскую Вы совсем не похожи, – и уже испуганно: – Вы только не подумайте, это ж я в самом хорошем смысле, просто Вы выглядите, как шикарная иностранка. Да и лёгкий акцент присутствует. Так как Ваше полное имя, мадам?

– Мадемуазель! – шутливо возмущаюсь.

– Вот я лох! Прошу простить моё невежество, мадемуазель, я же не знаю всех этих тонкостей. Так значит, Вы – мадемуазель…

– Диана-Эсмеральда Шеро, – признаюсь я, вызвав в Рыжике очередной приступ восхищения.

– Аху…хренеть! Ой, простите, это я очень впечатлился.

– Да ладно, очень ёмкое русское слово. И на самом деле, Вы не ошиблись – обращение «мадемуазель», благодаря неугомонным феминисткам, скоро канет в Лету. А жаль, мне нравилось быть мадемуазелькой, но теперь мы все мадам – и древние старушки, и мелкие соплюшки.

– Ух, да Вы прям поэтесса! А, может, перейдём на «ты», Диан?

– Помнится, ещё утром в ресторане Вы мне тыкали, не стесняясь.

– Ну, говорю же, лох невежественный, – в зелёных глазах плещутся веселье и раскаянье. Хороший коктейль эмоций.

– Ладно, Юра, давай на «ты» и, кстати, мы уже пришли. Итак, в Москву я прилетела налегке, поэтому нужны: обувь, одежда… а также охранник, советчик и носильщик.

– Это всё я!

***

Спустя несколько часов уставший, но очень довольный Рыжик навьючен покупками по самую макушку.

– Диан, обед мы уже пропустили, аппетит нагуляли… а ужинать куда пойдём? – ненавязчиво напоминает он о моём обещании.

– Если ты ещё не передумал, то поищи ресторан с итальянской кухней. А через час встретимся в холле, на первом этаже.

– А можно я провожу тебя до номера, а через час там же встречу?

– Конечно, проводишь, – я киваю на кучу пакетов в его руках. – И встретить можешь там же, только не вздумай постоянно меня караулить.

– Ладно! – радостно улыбается Рыжик, пропуская меня в кабину лифта, и сам едва втискивается следом со своей неудобной ношей. – Скажи, а будет наглостью с моей стороны, если я попрошу тебя надеть то красное платье?

В этот момент мой мобильник заливается долгожданным звонком, и я спешу принять вызов:

– Уже освободился, любимый?

– Уже! А ты почему на французском, шифруешься, что ли?

– Вроде того. Мой попутчик точно не знает этот язык.

– Это какой там ещё попутчик? Ди-и, а ты куда вообще путь держишь?

– Еду в лифте, милый, а точнее, приехала уже. Перезвоню тебе через пару минут, хорошо?

– Ну хорошо…

Нажимаю отбой и покидаю кабину лифта. Рыжик сверлит меня тяжёлым взглядом, в котором легко читается ревность. Этого ещё не хватало! Мы молча проходим по длинному коридору, а войдя в свой номер, я приглашаю войти и моего нагруженного спутника. Рыжик озирается и одобрительно присвистывает.

– Юр, бросай пакеты, где хочешь, – неопределённо взмахиваю рукой. – Позднее разберу. А ты иди заказывай столик в ресторане. Если не передумал, конечно.

– Не дождётесь, мадемуазель, – с вызовом бросает парень. – Через час буду.

Забавный этот Рыжик. Надеюсь, вечер он мне не испортит.

Падаю в кресло и, открыв в мобильнике последний входящий звонок, нажимаю вызов.

– И что у нас там за попутчики? – звучит нарочито грозно и без лишних предисловий.

– А с чего это у нас подозрения?

Глава 8.1 2003

2003 год

Воскресное утро выдалось солнечным. Я бы и рада поспать подольше, но сквозь незашторенное окно солнце слепит глаза. Я уткнулась лицом в подушку, но не помогло – сон больше не вернулся, и дышать стало трудно. Из кухни вдруг просочился аппетитный аромат свежей выпечки, и желудок мгновенно и требовательно заурчал. Но это и понятно – я ведь в последний раз ела почти сутки назад. Днём не успела, а вечером мы с Серёжей танцевали почти до упаду. А когда в десять вечера я вернулась в бабкин дом, мне было лень даже челюстями работать.

Странное дело – Эльвира вечно на диете, а тут такие ароматы. Наверняка решила своего Гоблина с утра порадовать. Пойти позавтракать или сначала вымыть голову? Желудок настойчиво гнал меня в кухню, но я сделала выбор.

Процедура мытья головы – дело непростое и обычно отнимало много шампуня и времени. Нелегко носить на голове такую гриву – густые и тяжёлые волосы отросли уже ниже попы, а ухаживать за ними без мамы я не привыкла. И хотя это очень сложно, вряд ли я смогу решиться их отрезать.

Едва я справилась с нелёгкой задачей и обмотала голову полотенцем, в дверь ванной комнаты постучали, и бабкин голос нежно пропел:

– Дианочка, ты здесь?

Вот интересно, а если я скажу, что меня здесь нет, она пойдёт искать в другом месте? Но я решила не вредничать.

– Да, Эльвира, я мыла голову.

– Детка, а ты скоро выйдешь? А то у нас гости…

Это что ещё, блин, за гости?!

Неприятно заныло под ложечкой – хоть бы не те, о ком я думаю. Но что-то мне подсказывает, что именно ТЕ.

– Мне ещё волосы надо высушить, – отзываюсь я, быстро пытаясь придумать, что мне надо ещё, лишь бы не видеть тех самых гостей.

Например, досчитать до трёх миллионов. И чтобы больше не слышать возражения бабки, я включила громко гудящий фен.

Пожалуйста, пусть это будет просто знакомство! Пусть они не захотят забирать меня к себе! Пусть они… А вдруг это вовсе не ОНИ? А кто тогда – сослуживцы полковника?

Спустя десять минут я перехватила мягкой резинкой ещё слегка влажные волосы и чистая, одетая в джинсы и футболку, вышла к гостям. И тут же наткнулась на ледяной взгляд голубых глаз… и почему-то так похожих на мамины. Видимо, это и есть моя тётка. И если бы взглядом можно было уничтожить, то ошмётки меня уже соскребали бы с пола.

В тёмно-синем платье, подчёркивающим стройную фигуру и маленькую грудь, Надежда восседала за столом с видом императрицы, готовой огласить свою беспощадную волю попавшим в немилость подданным. Но я не из этих. Наверное, платиновую блондинку Надежду следовало считать красивой, но у меня и не получилось бы объективно оценивать эту белую крысу.

Зато пухлый очкарик с добродушным лицом, расположившийся от неё по правую руку, выглядел приятным дядькой. Он был явно намного старше блондинки и однозначно милее. Пухляк взглянул на меня с любопытством и по-доброму улыбнулся. А напротив парочки гостей расположились лучезарная Эльвира и хмурый полковник. И вся эта компания дружно вытаращилась на меня. А у меня создалось ощущение, что я на суде присяжных. И кто тут за меня?..

– А вот и наша Дианочка, – радостно пропела бабка, – Присаживайся к столу, деточка, я представлю тебе наших дорогих гостей и будем завтракать.

И она – караул! – указала на место во главе стола. А мне бы где-нибудь в тёмном уголке отсидеться… а лучше свалить как можно дальше из этой кухни и от этого дома с его опасными обитателями. Но я молча, деревянной походкой приблизилась к столу и заняла предложенное место.

Думала, что и кусок в горло не полезет, но чашка с ароматным какао и умопомрачительно пахнущие, сложенные конвертиками промасленные блинчики так раздразнили аппетит, что мой желудок мгновенно и громко отреагировал голодным урчанием. Ой, мамочки, какой позор! Я невольно бросила взгляд на бабку, но та лишь снисходительно улыбнулась и поспешила меня оправдать:

– Диана снова вчера не поужинала. Она очень много занимается, сильно устаёт, а о еде часто забывает. Ох, дети!..

Бабкиным масляным голосом можно было дверные петли смазывать. Я удивлённо моргнула, а Эльвира продолжила:

– Дианочка, познакомься, моя дорогая, это твоя тётя Надя.

– Надежда Ивановна, – недобрым тоном исправила ледяная сосулька.

– А это Эдуард Алексеевич, Надюшин муж, – как ни в чём не бывало продолжила бабка.

Я молча кивнула гостям, потому что в зобу уже давно дыханье спёрло. Нет, ну а что мне было ответить – «очень приятно»? Так это враньё. Или снова напомнить, что я Диана? Глупо, они и так в курсе. А вот кушать, как ни удивительно, хотелось очень сильно. Чтобы усмирить протестующий от голода желудок, я взяла в руки чашку и, выпив залпом половину тёплого напитка, вдруг поперхнулась под пристальными взглядами и закашлялась. В горле, где-то под самым ухом, невыносимо защекотало, заскребло… и никак не усмирить рвущийся кашель.

– Извините… я на минутку, – придушенно просипела я и вылетела вон из кухни.

– Ужас какой! – послышался мне вслед брезгливый тёткин голос.

Я же ворвалась в ванную комнату, и приступ кашля сразу прошёл. Закон подлости какой-то!