Тариинские хроники

Тариинские хроники ч.1

Под ногами хрустит то ли снег со льдом, то ли осколки выбитых стекол.

Говорят, когда-то тут был детский сад-пансионат, куда отправляли магически одарённых детишек со всей Таринии во время всплесков силы. Когда-то давно, до того, как место стало проклятым, двадцать четыре с половиной оборота Яхве назад.

Я тогда только родилась, буквально пару лун как. Да и семья моя из другой местности.

Люди разное говорят о произошедшем — кто-то утверждает, что с неба рухнул болид, кто-то, что один из особо одарённых детишек устроил местный магический конец света, кто-то, что тут сражались два мощных мага и, поубивав друг друга, попутно прокляли всю местность.

Как бы то ни было, прогремел мощный магический и физический взрыв. На горе, над городом, образовалась воронка, ставшая озером. А место, предположительно, кишит магическими аномалиями.

Почему предположительно? Потому что хотя при взрыве никто серьёзно не пострадал — всех детей и персонал удалось вывезти в город. После того как утихла магическая буря, вход сюда для людей был «заказан». Несколько отрядов, ушедших для исследования места и выяснения подробностей, исчезли без следа.

Отчаянные головы, решившие сунуть свой нос в проклятое место, тоже не вернулись.

Никто из людей не может ступить на эту землю. Магические поисковики останавливаются на границе. Только дроны, работающие на основе немагических технологий, могут здесь летать. И то — если опускаются не слишком низко.

Так и получилось, что рядом с городом Каньято, буквально над ним, на высокой, отвесной с одной стороны горе, лежат проклятый лес и проклятое озеро, проход к которым для всех людей закрыт.

Ну — почти для всех.

Мне нужно найти место, где заночевать и развести огонь. Иначе, если я не замёрзну насмерть, то меня сожрут дикие звери. На них, в отличие от людей, аномалия не действует.

Надо же, какой дубак. Сейчас вторая весенняя луна*, внизу, в долине, уже трава зеленеет и распускаются первоцветы, а тут снег лежит. Бррр...

---------------------------------------------
Пять оборотов Яхве назад:

Сегодня многое решится. В том числе — моя судьба. Я подала заявку в Каньятскую медицинскую академию. К сожалению, мой целительский дар был очень слаб, и поступить в подобное учебное заведение в крупных городах у меня почти не было шансов. А здесь, на самой границе Таринии с Пустынными землями — вполне.

Поступить в подобное учебное заведение в крупных городах у меня почти не было шансов. А здесь, на самой границе Таринии с Пустынными землями — вполне.

Не пройдя по баллам в столице два года подряд, я не теряла надежду и упорно готовилась весь год — поступать в третий раз.

Матушка кривила губы, говоря, что я маюсь дурью и лучше бы мне выбрать учебное заведение для тех, у кого дара нет. И что шансы на поступление у меня, по всему, ничтожны. Тоже мне, верховный оракул-предсказатель: самой дара куда-то поступить не хватило — её дара предвидения едва хватало, чтобы предугадать, будет сегодня дождь или нет. Просто она не хотела меня отпускать.

Меня поддерживали бабушка и отец: первая сама когда-то окончила медицинскую академию и теперь занимается тем, что помогает новым людям прийти в этот мир легко и безболезненно. А отец, не имевший дара вовсе, просто всегда, как мог, старался меня поддержать.

Но бесконечно это продолжаться не могло: подработка в лавке пряностей не приносила такого дохода, чтобы я могла полноценно содержать себя самостоятельно, а просить у родителей совершеннолетней девице уже просто неприлично.

Экзамены я сдала успешно, а вот проверка способностей…

Сначала шар из ортоказа вспыхивал ярко, указывая высокий потенциал, и глаза проверяющего становились круглыми от удивления, затем он темнел, указывая запретный тёмный дар, и наливался мутным туманом, белёсым, словно разбавленное водой молоко, показывая, что дар блокирован. Лицо проверяющего кривилось. Хорошо, что теперь таким, как я, способности просто блокируют — ещё лет триста назад могли запросто вздернуть на виселице при первом проявлении дара или утопить сразу после рождения, словно ненужный кошачий приплод…

Затем шар наливался бледно-зелёным и начинал мигать. Да, слабый целитель. Очень слабый. Семнадцать пунктов из ста, и то ценой ежедневных тренировок. Когда дар обнаружили, было всего девять, хотели даже полностью заблокировать, но бабушка не позволила — настояла, что я женщина и потенциальная носительница хороших магических генов, а значит, мой дар поможет мне в родах…

Именно это ждало меня в ближайшем будущем, если я не поступлю в этом году: «простая» профессия для неодарённых и участь «племенной кобылы».

Максимум, что я могла сейчас — вылечить кашель или затянуть царапину. Зато я была способна к диагностике, и это — моя сильная сторона.

Браслет звенит уведомлением, на экране высвечивается сообщение: «Катарина Кабра, анатомия: 98 баллов, химия: 97 баллов, способности: 30 баллов, зачислена на факультет прикладного целительства и диагностики».

Стою, голова туманная, ноги — ватные, от волнения начинает подташнивать: этого не может быть, как 30 баллов? 30, а не 17? Это какая-то ошибка. Вот сейчас правда вскроется и… Хотя, я даже с 17 баллами набрала бы 212 баллов, а проходной — 210… Но всё равно страшно.

Собираюсь с духом, топаю в академию.

В кабинете приёмной комиссии объясняю неприятной на вид магичке, которая из-за тройного подбородка и толстых очков в роговой оправе похожа на учёную жабу (кстати, зачем ей очки, интересно, зрение может исправить даже первокурсник?), суть своих сомнений.

— Девушка, ошибки быть не может, наш амулет проверки настроен очень точно, — магичка складывает губы «подковкой вниз», что усиливает сходство с жабой ещё больше, — возможно, в вашей жизни произошло нечто, что увеличило ваш потенциал. Беременность, роды, сильный стресс. Но вы можете проверить свои способности ещё раз, если хотите. Или отказаться от поступления. Дежурный шар прямо по коридору, третья дверь слева. Ступайте, не отнимайте моё время своими глупостями.

Тариинские хроники ч 2

Тариинские хроники. Ч. 2

Каньятская Медицинская Академия, три оборота Яхве назад.

— Катарина, ты слишком строга к людям, — Натьям укоризненно зыркнула на меня своими фиолетовыми глазами, — вообще, мне кажется, ты нравишься Димитру.
— Волчий выпуч твой Димитр, не практика, а цирк с медведями. Вместо того чтобы нормально показывать диагностику, одни шуточки да «хи-хи-хаха». Фу, бесит! — я нервно расхаживала из угла в угол, — Как он только степень магистра получил?
— Значит, было за что, — соседка покрутилась перед зеркалом и поправила кудри, сложила губки бантиком и подмигнула своему отражению, а затем мечтательно закатила глаза, — если бы на меня такой мужик запал, я бы его уже к арке Богини тащила. А с его потенциалом и вашей общей направленностью дара проблем в разрешении на брак не будет, и чего ты артачишься? К тому же Димитр хорош. Половина курса на него слюни пускает, одна ты нос воротишь.

Я скривилась, как от кислого лимона. Руководитель практики казался мне придурковатым мужланом, словно его шамугель за голову в детстве укусил. Лучше бы на Натьям глаз положил.

Соседка, в целом, была девушкой неплохой, но в голове — ветер. Однако у имевшей сильный светлый целительский дар и родившейся в бедной многодетной семье Натьям были свои планы на учёбу, раз уж выбора, поступать или нет в академию, государство ей не оставило. Учёба была девушке в тягость, а главной целью стало удачное замужество. Вот ведь: отличный вариант для нашего руководителя практики, которому возраст поджимает — жениться: всё при ней, и дар, и почти кукольная внешность, и готовность восторженно «глядеть в рот». Так нет же!

С такими мрачными мыслями я повязала фартук поверх серо-зелёного форменного платья, переплела косу потуже и отправилась на учёбу.

***********************

Дед на кушетке, более похожий на мумию, чем на живого человека, явно умирал. Глаза, закрытые тонкими, словно плёнка, веками, подёргивались, пергаментная жёлтая кожа была такой сухой, что казалось, ещё немного — и начнёт трескаться и крошиться, щёки ввалились, тело под простыней казалось несоразмерно маленьким, словно детским, а из приоткрытого рта вырывался хрип.

И причиной его состояния была не болезнь, а старость. Я понимала, что он не жилец, и мне было горько и страшно одновременно.

— Клади ладони поверх сердца, мысленно направляй волну тепла по мышцам. Давай, это нужный опыт. Будешь хорошей девочкой, я тебе мороженое куплю, — Димитр прижался ко мне, делая вид, что контролирует процесс, и теперь его дыхание щекотало ухо, шевеля выбившийся из косы непокорный завиток у виска, — в качестве моральной компенсации. Любишь мороженое? Вот, молодец, дыши. Не пытайся лечить, просто облегчи его уход.

Страх, жалость, отчаяние от невозможности помочь старику, отвращение к Димитру, граничащее с ненавистью, стыд сдавливали грудную клетку и затылок, мешая нормально дышать, мысли тянулись смолой, в глазах темнело. Старик хрипел, чужое дыхание, от которого, казалось, ухо уже стало влажным, раздражало. Меня затошнило, в глазах потемнело ещё больше.

В какой-то момент в моей голове словно что-то щелкнуло, сознание погрузилось в холодную отстранённость, мир стал чётче и резче. Я увидела искру жизни старика — пульсирующую в агонии, затухающую в тёмной энергии смерти, и я просто взяла и забрала её. В тот момент это было правильно. Руки Димитра резко накрыли мои.

— Глаза закрой, быстро! Ты что творишшшшь? — зашипел он мне в ухо.

В следующую секунду мир качнулся. Снова затошнило, завертелось всё вокруг, пол зашатался под ногами, и я бы кулем свалилась на пол, если бы стоящий позади преподаватель не подхватил моё падающее тело.

***************

Я видела звёзды. Сотни тысяч холодных колючих звёзд во весь небосвод. И звёзды падали и падали с неба, пока одна, самая яркая, не угодила мне прямо в грудь, прожигая меня насквозь.

Я услышала лишь вскрик «Аë! Нет!», когда дыра в груди начала разрастаться, пожирая меня изнутри. Я пыталась кричать. А сверху всё падали и падали звезды...

--------------------------

– Очнулась? – Димитр сидел в ногах, внимательно разглядывая меня, а сама я была в незнакомой комнате. – По-хорошему, я должен был бы сдать тебя государственной инквизиции... Давно слетел блок?

Я мотнула головой:

— Нет, это со мной впервые, — голос хрипел, более похожий на воронье карканье, я села, подтягивая колени к груди.

— Я поставил новый.

— Вы???

— Я. Я, дурак, увлекся тобой, — Димитр вздохнул как-то обречённо, — ты такая забавная и серьёзная одновременно. Такой милый мышонок. Я даже досье не посмотрел. Дар не велик — запер бы тебя дома: рожать детишек да за усадьбой смотреть. А ты у нас, оказывается, яблочко с гнильцой.

Что ж, я тебе помог, и в случае чего попаду под удар. Но теперь у нас разные дороги, не обессудь, — он с задумчивым видом взял прядь моих волос и пропустил между пальцами, — жениться я на тебе, в свете выяснившихся обстоятельств, раздумал. А других отношений ты не захочешь.

— Спасибо, — прошептала я.

Димитр откровенно расхохотался.

— Сегодня ты ночуешь тут. Это мои комнаты. Да не сжимайся ты, как напуганный зверёк. Не трону. Ну а уж репутация твоя — не моя проблема. Лучше потерять репутацию, чем свободу. А то и жизнь. При том нам обоим. Фонишь, — он скривился, вздохнул, ещё раз пропустил между пальцев прядь моих волос, затем снова вздохнул, встал и вышел из комнаты.

Я осталась одна на один со своими мыслями и, не в силах уснуть, до утра не сомкнула глаз.

*****************

«Шамугель — крупный полухищный конь-тяжеловоз, использовавшийся когда-то на Рагандаре для перевозок и ныне сохранившийся лишь в зоопарках и отдалённых уголках Таринии.»

Тариинские хроники ч.3

**Каньятская Медицинская Академия, три оборота Яхве назад.**

Три дня прошли, как в тумане. Хотя, в целом, все было спокойно. Даже Димитр меня теперь игнорировал, что не могло не радовать. Только в столовой я пару раз ловила на себе косые взгляды, да слышала, как шушукались за спиной. Я решила, что жизнь и вправду дороже репутации, а потому лишь повыше вскидывала подбородок, да сжимала зубы. Пошепчутся и забудут. А остальное… Может, пронесет?

Местная представительница инквизиции, госпожа Кегелапан, была в академии в день происшествия, но, вроде бы, дело уладили.

---

Я, как раз, собиралась на урок фармакологии, когда мой браслет пиликнул уведомлением: меня ожидали в кабинете ректора.

— Магистр Юрас? — я откровенно нервничала: не так часто меня в магистрат вызывали, точнее — вообще не вызывали никогда до этого.
— Добрый день, Катарина. Присаживайтесь, — магистр, сухонький, но очень подвижной старичок с бородой-лопатой и очень живыми, пронзительными глазами, указал мне на кресло с высокой темно-зелёной спинкой. — К нам, в наше учебное заведение, скоро явится инквизитор, — магистр внимательно посмотрел на меня из-под кустистых бровей, — боюсь, он едет по вашу душу…
— По мою? — пальцы похолодели, не успев присесть в кресло, я схватилась за его спинку, чтобы не упасть — ноги словно ослабели разом.
— Да, боюсь, что так. Во время вашей последней практики произошёл довольно заметный всплеск тёмных эманаций, это заинтересовало представителей контроля. К сожалению, Катарина, я связан присягой, и больше вам сказать не могу. Но я вижу перед собой чистую душу, поэтому скажу: будьте осторожны.

Я вышла из кабинета на ватных ногах. В горле стоял горький и вязкий ком, пульс зашкаливал. Если вдруг правда всплывёт наружу, мой дар «выжгут». И неизвестно, выдержат ли это моя психика и тело. А Димитр пойдёт под трибунал как предатель. С учётом того, что семья Районо и так находится в опале… Пресветлая, помоги нам!

---

Занятия шли, как обычно, если бы не одно маленькое «но»: руководитель практики снова был со мной сама любезность и даже осыпал меня комплиментами. Как относящимися к учёбе и моим умственным способностям, так и — к моей внешности.

— Катарина, милая, — Димитр лучезарно улыбнулся, — я жду тебя на ужин, как и договаривались, мой автомобиль заберёт тебя в семь.

Это было сказано мне в тот момент, когда я собирала тетради, и, естественно, это услышала вся группа. После этого преподаватель вышел из аудитории. Первой от ступора очнулась моя соседка по комнате Натим:

— Оооо, вот это новость, а наша недотрога не так проста. Неужели вековой лёд растаял? Мне тут, конечно, одна птичка на хвосте принесла слух, что ты ночевала в преподавательском корпусе. Видимо, они были неспроста — сокурсница закатила глазки и прицокнула языком, — ооооо, какая жалость! А я-то думала побороться за его внимание.

Девушки захихикали и заговорили разом, спрашивая про браслет, помолвку, знают ли родители, сделал ли мне предложение.

— Это совсем не то, что вы думаете, — краска стыда залила меня по макушку, — извините, я пойду.

— Ой, стесняшка-очаровашка, какая прелесть! — Натьям продолжала говорить что-то еще, но я не дослушала, пулей выскочив из аудитории.

Едва я вернулась в комнату, на инфобраслете появилось очередное уведомление:
«Студентка Катарина Кабра, вас ожидают в правом корпусе, кабинет 317, явиться в течение 15 минут».

Сердце ухнуло в пятки.

---

Мужчина в серой инквизиторской форме стоял спиной ко мне и лицом к окну, когда я вошла в кабинет.

— Светлого дня, Катарина. Да прибудет с тобой милость Богини.

— Да прибудет с вами милость Богини, — я осенила себя святым ромбом.

— Ты знаешь, зачем я здесь, Катарина? — Инквизитор повернулся ко мне лицом.

Ничем не примечательная внешность, такая же серая, как его форма: среднестатистический таринец. Лицо круглое, тонкие губы и прямой нос, коротко стриженные серые волосы. Мимо пройдешь — не заметишь.

Если бы не глаза. Жуткие серо-зелёные глаза-колючки, пробирающие взглядом до самого нутра. Острый взгляд профессионального охотника–убийцы, холодного и жестокого. Я вздрогнула и резко отвела взгляд, разрывая зрительный контакт. Затошнило. Так, спокойно, пока ещё меня не в чем не обвиняют, а вот страх эти сволочи чувствуют не хуже сторожевых псов.

— Я не знаю и могу лишь предположить, что это как-то связано с происшествием на практике, Светлейший. Но я ничего не могу сказать об этом, кроме того, что переволновалась и в тот момент, когда все произошло, потеряла сознание. Этому есть свидетели, Светлейший, — слова словно приходилось проталкивать сквозь горло.

В следующий момент инквизитор сделал два шага ко мне и оказался рядом. Его пальцы схватили мой подбородок, и сдавили, словно в железные тиски.

Ах ты ж... Волчий потрох! Это было неразумно с моей стороны, но я разозлилась. Вздернула голову вверх, пытаясь освободиться от хватки и уставилась в глаза стоящему напротив представителю закона, мысленно подвешивая его к суку за весьма нежное место.

— В глаза мне смотри. Живо!

— Может, вы представитесь для начала, господин инквизитор? — прошипела я сквозь зубы, — и отпустите мою челюсть? Синяк будет!

Пальцы на моем лице разжались, а инквизитор весело рассмеялся, да еще дважды хлопнул в ладоши:

— Ну, сильна, сильна! Как это мы тебя проглядели? А в голове у тебя любопытные картинки, — он смотрел на меня с каким-то новым интересом, и этот взгляд мне не понравился: словно энтомолог разглядывает новый, ранее невиданный вид насекомых. Затем мне указали на кресло, — сядь!

Пресвятые ежики, он не просто охотник, а еще и менталист. Снова затошнило от ужаса. А может — оттого, что в моей голове успели «покопаться»? Перевела взгляд на ухо инквизитора. Вот идиотка несчастная, нашла с кем в «гляделки» играть!

Я демонстративно сложила руки на груди и осталась стоять. В конце-концов закон сейчас нарушал именно представитель закона.

Тариинские хроники ч4

Прошло три луны после того, как академию посетил инквизитор, а Димитр сделал «официальное предложение».

Мы играли на публику идеальную пару — посещали театры, ужинали раз в неделю в ресторане, посетили пару званых вечеров, но не более того. Я получила поздравления и подарки от родителей и бабушки. Вот уж кто расстроится, когда узнает, что свадьбы не будет, так это моя матушка.

Близились экзамены, а после — каникулы, которые я планировала провести в кругу семьи.

— Это приглашение от моих родителей, мышка, — Димитр вручил мне конверт, отловив меня после своей пары на выходе из аудитории, — мы поедем после окончания сессии.

— Может, хватит уже комедии? — Я нахмурилась, разглядывая затейливую золотую вязь узора на конверте. — Вроде бы все успокоилось… Нет, я понимаю, что нам придется поддерживать легенду еще минимум три месяца, чтобы избежать скандала, но ехать через полстраны с визитом к Райно — это уже перебор! И в мои планы на каникулы эта поездка никак не входит.

— Какой комедии? — Димитр поднял брови, а затем попытался обнять меня за талию. — О чём ты, мышонок? Моя матушка планирует нашу свадьбу к празднику оборота Яхве. Подробности торжества, платья и прочее обсудишь лично, я не собираюсь лезть в эти женские дела.

— Что? — я оттолкнула Димитра и уставилась на «фиктивного», как я считала ещё недавно, жениха, словно шамугель на новые ворота. — Какое платье? Какая свадьба? Надеюсь, это дурная шутка!

— Я похож на шутника, Катарина? — лицо Димитра приняло жёсткое выражение.

— А как же «яблочко с гнильцой»? Как же моя генетика? — готовая кинуться на мужчину с кулаками, я возмутилась.

— Всё решаемо, — отмахнулся Димитр от моих слов, словно от назойливого насекомого, и снова попытался протянуть ко мне руку. — Мой отец и твоя бабушка как раз дорабатывают методику генетической селекции эмбрионов. Это будет новое слово в усовершенствовании магии.

— Да ты… Да Вы… И ба туда же? — От услышанного у меня перехватило дыхание, я была готова разреветься. Чувство, будто меня, пускай и ненароком, предал близкий мне человек, буквально выбило почву из-под ног и воздух — из лёгких. В глазах начало темнеть. — Свадьбы не будет!

Нет, это ведь именно из-за экспериментов с эмбрионами магов и идей продвижения евгеники в массы отец Димитра, Вальдер Райно, а вслед за ним и вся его семья, попали к прошлому государю в немилость. А Лука Брезг, помимо всего прочего обладавший сильным целительным даром, сыграл в этом не последнюю роль — сдал своего наставника, старшего Райно, властям. Говорили, что по инквизиторской службе он лихо продвинулся именно после этого.

Хотя существует и другая версия — старшая сестра Луки, Лайра Брезг, тоже была ученицей Вальдера Райно. Более того, она была в него влюблена. Лайра стала добровольной жертвой его эксперимента, родив нечто, что лишь внешне напоминало человеческого младенца. После того как ребёнок исчез, Лайру отправили в дом скорби, а Лука поклялся отомстить.

Но всё это лишь слухи, и вряд ли кому-то известно, что произошло на самом деле.

И вот этот старый лис снова взялся за эксперименты! Да ещё и бабушку втянул. И потенциальной жертвой этих экспериментов окажусь я и мои дети. А значит, выходит, что я им всем недостаточно хороша?

Боль и обида захлестнули меня волной. Мир поблёк и стал зыбким, затем начал качаться, пошёл рябью, словно плохо настроенный развлекательный экран.

— Свадьбы не будет, девочка же сказала, — тёплая твёрдая ладонь обхватила моё запястье, мир на мгновение стал чётче и перестал «рябить». — Она сейчас выброс инферно устроит, ты что, дурак?

— Ты? — Побледнев, спросил Димитр. — Что ты тут делаешь?

— Именно я, мой мальчик, — голос Луки звучал обманчиво спокойно. — Именно я. Исполняю свои прямые обязанности.

Лука дёрнул меня за руку, прижал к себе, и только после того, как я от неожиданности сделала судорожный вдох, отпустил моё запястье. Его руки, одна из которых сжимала медальон с оранжево-серым камнем, легли мне на грудь. Силы вернулись, мир вновь обрёл краски, а пол — устойчивость. Его руки медленно перемещаются вверх, Лука застегивает медальон на моей шее, а затем опускает руки ниже, на живот.

— Не обрюхатил. Уже хорошо. Меньше проблем, — произнёс он, отпуская меня. — А медальон, Катарина, для твоего же блага советую не снимать.

– Что, волки тебя задери, вообще происходит? — наконец очухался Димитр. — И почему ты лапаешь мою невесту?

Инквизитор ухмыльнулся, достал из сумки на плече небольшой инфоэкран, включил его и протянул моему жениху. Пока тот читал, выражение его лица менялось раз двенадцать.

— Поздравляю. С семьи Райно снято большинство ограничений. Ты уезжаешь в столицу, в Центральную Академию. Надеюсь, должность проректора отделения восстановления тебя устроит? Собирай вещи, документы будут завтра.

— Ааа…

— А Катарина остаётся здесь. Считай вашу помолвку аннулированной именем закона. Можешь идти.

Теперь уже бывший жених постоял секунд тридцать, меряясь с законником взглядами, затем хмыкнул, вернул инфоэкран и, развернувшись, молча ушёл.

— Ну, хорош, нечего сказать, — Лука перевёл внимательный взгляд на меня. — Я так понимаю, ты не слишком расстроена?

Я смогла лишь кивнуть.

— Отлично. Медальон не снимай. Это таротанит. Он поглотит всплески тёмной магии. Увидимся после того, как ты сдашь экзамены.

Сказав это, он ушёл, оставив совершенно ошарашенную от всего происходящего меня одну в пустой аудитории.

********************

Я сидела на кровати в своей комнате и машинально крутила обручальный браслет, который так и не снял с меня Димитр. Он просто собрал вещи и уехал, не попрощавшись, не объявив о разрыве помолвки, не освободив меня от знака принадлежности семье Райно. Вот ведь Котий" его побери, и законы дурацкие! Будь мы неодарёнными, я бы могла снять браслет сама. Теперь же браслет может снять либо сам Димитр, либо его старший родственник мужского пола, либо жрец в храме Пресветлой...

Тариинские хроники ч.5

Мои каникулы должны были начаться с перелета в столицу Таринии — Бурауан, в компании инквизитора, а затем путешествия с ним же, на его автомобиле, до небольшого городка — Тогмы, под которым находился Темный Источник.

Сначала я нервничала, потом мозг просто устал быть «на взводе», и наступило состояние апатии. Я устала переживать и бояться. Вечером позвонила бабушка, и мы долго говорили «по душам».

Не могу сказать, что мне стало намного легче, скорее возникло чувство опустошенности, но и облегчения – тоже. Оказалось, что ба вовсе не в восторге от перспективы породниться с семьей Райно, но согласилась участвовать в разработках отца Димитра, чтобы контролировать процесс и не допустить вреда для меня. Как говорится, не можешь остановить безобразие — возглавь его.

Утром я проснулась еще до будильника и лежала в тишине, думая обо всем и ни о чем одновременно. Инквизитор не рассказал, что конкретно меня ждет, лишь «утешил», сказав, что мне наверняка не понравится.

Задумалась о том, сломает ли Проклятое озеро над городом браслет инквизиции вместе с инфобраслетом, и смогу ли я после этого «сбежать» к степнякам или дальше. В конце концов, где-то там, в степях, живет мой предок, обладающий огромным могуществом. Поможет ли он мне?

Говорят, за Мертвыми Землями и Степями, в других странах, люди живут иначе — свободнее, не загнанные государством в жесткие рамки. Каждый занимается тем, чем хочет, насколько позволяет его способность. Хотя… кто знает.

Решила оставить этот вариант на самый крайний случай. Отключив будильник, я незаметно для себя снова уснула.

Разбудило меня сообщение Луки, пришедшее на инфобраслет:

«Я жду.»

Выругавшись, быстро надела дорожный брючный костюм, схватила заранее собранную сумку и бросилась вниз по лестнице.

— О, спящая принцесса, — светлейший, неожиданно одетый в зелёное, стоял, прислонившись к машине, и явно был в превосходном настроении. — Тебе помочь с остальными сумками или их кто-то принёсет?

— Это всё.

— Тогда, пожалуй, прощу твою непунктуальность, — он галантно открыл мне дверь машины.

До воздушного порта ехали молча: я замерзла и хотела спать, а инквизитор, пребывающий в хорошем настроении, улыбался и пытался шутить.

— Ты похожа на нахохленного воробышка. Могу поспорить, ты не завтракала. Пойдём, — машина остановилась возле длинного серого здания воздушного порта Каньято.

Мне принесли сырники с вареньем из земляники и неженики, а также кофе с корицей и сливками.

— Спасибо.

Или у кого-то отменная интуиция, или... Я вопросительно посмотрела на инквизитора.

— Приятного аппетита. Что-то не так? — Лука ухмыльнулся, явно довольный собой. — Я собирал на тебя подробное досье и имею абсолютную память. Даже знаю, какого фасона и в каком магазине ты покупаешь бельё.

Я едва не подавилась.

— Вы специально меня смущаете? — почувствовала, как вспыхивают щеки.

— Ты.

— Что?

— Я уже просил называть меня по имени и говорить «ты».

— Вы не ответили на вопрос.

— "Ты".

— Мне неудобно «ты-кать» взрослому человеку. Вы старше меня почти вдвое.

— Какая осведомлённость... А ты, Катарина, разве не взрослая? Маги живут дольше обычных людей, и чем выше потенциал, тем дольше их жизнь. Темные маги живут значительно дольше светлых. Гораздо дольше, — Лука заметил, как вытягивается моё лицо. — Ты не знала?

— Нет.

— При своём потенциале ты сможешь прожить около трёхсот–трёхсот пятидесяти оборотов Яхве. Возможно, даже больше. Говорят, степные шаманы живут по восемьсот лет. Ты знаешь, сколько лет твоему прапрадеду? Так вот, через десять оборотов Яхве такая разница в возрасте, как между нами, станет незначительной. Через двадцать пять — совсем незаметной. У меня на тебя есть определённые планы. У нас схожие дары и потенциал.

— Я — некромант, — зачем-то уточнила я.

— Об этом я в курсе. Дар охотника тоже считается тёмным. Это ни для кого не секрет, — Лука отставил пустую чашку и снова наклонился ко мне, переходя на доверительный тон. — Честно говоря, я даже усомнился по началу, не моя ли ты дочь.

— Почему? — Я была совершенно ошеломлена таким заявлением.

— Тобой активно интересовался Димитр Райно, его отец проводил эксперименты по евгенике, а я был его учеником и давал ему материалы. Ты ведь в курсе, что Никлас Кабра не твой биологический отец?

Я кивнула. В начале курса мы проводили анализ нашего генома, и выяснилось, что мой отец — маг. А тот, кого я считала своим отцом, им не являлся.

— У тебя достаточно необычная комбинация качеств. Но мои предположения не подтвердились. Кстати, хочешь узнать, кто твой настоящий отец?

Я мотнула головой и сделала глоток кофе, прежде чем он окончательно остыл.

— И какие у вас «свои планы»? — Меня совсем не радовали подобные разговоры, и есть расхотелась окончательно.

— У "нас"?

— У тебя, — выдавила я сквозь зубы.

— Ну хоть что-то, — Лука улыбнулся. — Если всё пойдёт по плану, то после окончания академии и первичной стажировки в нашем ведомстве, ты станешь членом моей команды загонщиков.

Угу. Работать штатным целителем. А ещё — быть «портативной батарейкой» на случай, если Светлейший истощится или получит ранение. Кстати, забавно: большинство представителей «светлейших» обладают тёмным даром.

Кем ещё? Постельной грелкой?

При этой перспективе меня затошнило. Слёзы сами катились по щекам. Что за невезение такое? Я хотела помогать людям, стать целителем. Работать в госпитале или помогать бабушке в научных исследованиях. Так долго, так упорно шла к этому, несмотря на низкий шанс успеха, и что в результате?

Тариинские хроники ч 6

Столица встретила нас жарой, духотой и пробками на дорогах. Из воздушного порта нас забрала служебная машина с водителем. Улицы пестрели вывесками и развлекательными экранами. А ещё — лозунгами:

«Слава Государю!»
«Трудись во имя мира и процветания!»
«Роди мага — получи поддержку от государства!»

Последнее движение при новом государе стало особенно популярным — неодарённым женщинам, родившим «мага из пробирки», государство назначало приличное пособие.

Правда, при этом жизнь семьи бралась под строгий контроль. Но некоторые особо ушлые всё равно ставили это дело "на поток", рожая по пять-шесть маленьких магов подряд.

Сильных магов и магесс, в зависимости от уровня дара, щедро вознаграждали за биоматериалы.

Женщинам со слабой магической искрой пособие увеличивали в полтора раза — малыши-маги при тех же исходных данных родителей оказывались гораздо сильнее. По-моему, такая практика весьма сомнительна. Ведь уже сейчас браки между магами заключались с «согласия» системы, отслеживающей «родство» между ними. Что же нас ждёт через двадцать-тридцать лет?

Неудивительно, что Райно-старший вернулся к своим разработкам.

Маги — инструмент развития, шестерёнки в государственной машине, оружие. Негодный, отказывающийся служить инструмент уничтожается. Именно поэтому тёмный дар блокируют или уничтожают носителей. Считается, что тьма меняет человека.

В Таринии нас с детства учили, что тьма разъедает душу, что блокировка тёмного дара, а то и уничтожение носителя — благо.

А так ли это на самом деле? Я взглянула на инквизитора. Похож ли он на того, чья душа разъедаема тьмой? Разъест ли тьма и мою душу?

Кстати, сам Государь был бывшим инквизитором. Он тоже был тёмным...

Затем я вспомнила своего прапрадеда, Фаргва, который всё ещё был жив и прекрасно выглядел, на сколько мне помнилось, если учесть, что последний раз я видела его, когда мне было пять.

Мой предок был степняком и чёрным шаманом, власти боялись связываться с магами его уровня, тем более в степном государстве он пользовался большим уважением и почётом.

Интересно, сколько же ему лет?

Он навещал каждого своего прямого потомка, достигшего определённого возраста. Помню, как он подарил мне птичий череп на верёвочке, и я решила обязательно найти этот амулет, когда доберусь до родителей — мне казалось это важным. Интересно, если я всё-таки сбегу в Степь, он мне поможет?

Фаргв тоже не походил на того, чья душа разрушена тьмой. Впрочем, я знала, что и такие случаи бывают, когда маги «сходят с ума», охваченные жаждой власти или силы. Хотя... Разве подобное не случается и со светлыми?

Темных рождается мало — один на сто-двести светлых. Связано ли это с тем, что тёмных веками методично истребляли, или с чем-то другим — мне неизвестно. Но тёмный дар редко бывает слабым, а большая сила неизбежно меняет человека. Сильнейших светлых тоже держат под контролем.

Не потому ли тёмный дар стремятся уничтожить, что с годами таких людей становится трудно контролировать — запугивать, подкупать, обманывать? У них появляются иные жизненные приоритеты.

А если вспомнить, что Лука рассказывал о продолжительности жизни тёмных...

А если перед тобой, скажем, некромант, вроде меня? Чем можно напугать некроманта, которому пара сотен лет? А если три? А, скажем, четыре-пять? Ни тебе вкуса к жизни, ни тебе вкуса к смерти... Очень неудобный инструмент... Проще сразу уничтожить.

Мои размышления прервал вопрос Луки:
— Пойдёшь по столице гулять? У тебя ведь каникулы.
— Если возможно, сразу уедем, — я сморщила нос при мысли слоняться по пыльному и душному городу, — терпеть не могу толпу.
— Мне нужно заскочить в ведомство по делам службы, да и вообще уладить кое-какие вопросы — покачал головой Лука, — боюсь, мне понадобится не один день. Предлагаю всё-таки остановиться в моём доме.
— Я сниму гостиницу.
— Если ты волнуешься о своей репутации, то посмотри на это, — он поднял мою руку с белым браслетом инквизиции и потряс ей в воздухе. — Если ты боишься меня, то подумай о том, что через пару лет нам придется ночевать в полевых условиях, возможно — под одним кустом. Или ты изменишь свое отношение, или тебе придется нелегко. И вообще, прекрати вести себя, как дева на выданье.

Краска смущения начала заливать сначала шею, затем уши и щеки.

— Так, стоп! Да ладно? О Богиня, за что мне это? Ты же ночевала в покоях Димитра. Серьезно? — Лука схватил мою руку, и я ощутила, как заклятие диагностики скользнуло по моему телу, а затем от инквизитора хлынула такая волна удивления, что меня едва не смыло. — Так это всё было фарсом, с начала и до конца? Давай рассказывай!

— Как сказать, — я глубоко вдохнула, понимая, что от ответа мне не отвертеться, и быстро затараторила: — Сначала Димитр довольно долго уделял мне внимание, затем прикрыл, когда мой темный дар «взбунтовался» на практике. Потом Димитр признался в своих... э-э-э... Матримониальных планах, но сказал, что я «яблочко с гнильцой» и что он передумал. А потом, когда Вы, ой, ты, приехал, он велел мне играть его невесту, опасаясь последствий своего необдуманного поступка. А потом выяснилось, что он опять передумал и скоро свадьба. Ну а дальше ты уже сам знаешь.
— Вот ведь гаденыш! Сам он гнилое семя, — мой собеседник сморщился от отвращения. — Весь в папашу! Под трибуналом бы ему было самое место.

— Это ты постарался, чтобы с Райно сняли все ограничения?

— Ну, предположим, не все, и не совсем я. Я просто «потянул» за нужные ниточки, чтобы разработки Райно-старшего «всплыли» и дошли до государя, который просто помешан на улучшении нашего магического генофонда. Знал бы, что ваша помолвка фальшивка — просто бы забрал тебя у Димитра, — инквизитор был зол.

— Зато его противная рожа больше не мелькает перед моими глазами, — стало весело и немного стыдно, а довольная улыбка сама собой расплылась на моем лице.

Мужчина улыбнулся мне в ответ и протянул руку открытой ладонью вверх. Я вложила в нее свою, и он легко сжал мои пальцы в ободряющем жесте, а затем накрыл второй своей ладонью сверху.

Тариинские хроники ч 7

Я заняла комнату на втором этаже в доме инквизитора. Белоснежённая мебель, серебристые обои, несколько картин с голубыми цветами и панорамное окно, выходящее на задний двор. Кондиционер поддерживал комфортную температуру. Было уютно, хотя ощущение, что я в гостинице, никуда не уходило.

Вскоре появилась Лайра. Весёлая и живая светловолосая женщина с яркими голубыми глазами произвела на меня приятное впечатление.

Я сидела на ковре и разбирала вещи, когда Лука зашёл ко мне перед её появлением. Он сел рядом, скрестив ноги, как это делают степняки.
— Катарина, сейчас придёт моя сестра. Для неё ты — моя подопечная, и она приехала показать тебе столицу. Пожалуйста, не упоминай при ней о семье Райно. На ней установлены ментальные блоки, но...

Лука опустил глаза. Я накрыла его руку своей.
— Я поняла. Я слышала кое-что. Если захочешь, расскажи потом.
— Спасибо.

Теперь мы с Лайрой готовили вишневый пирог на её кухне. Я сама не знала, как так вышло.
— А как зовут твою бабушку? Лука говорил, что она целительница?
— Да, её зовут Валенсия Соруя.
— Ой, она из Загорья? — Нет, это фамилия её деда. Дед не обладал магическим даром, поэтому...

– Оу, прости, пожалуйста, – Лайра тронула меня за руку.

– Ничего. Я была маленькой, когда его не стало. А мой прадед, Юар, степняк наполовину, да еще и шаман, как его отец, поэтому его родовое имя я вряд ли выговорю без бумажки, — я рассмеялась. А прапрадед, Фаргв, великий степной шаман, говорят, жив до сих пор, от него в нашей семье тёмный дар.

– О да, я представляю. А как вышло, что он женился на таринке, тогда это было не принято? Так-так, – Лайра улыбнулась хитро, – я чую семейную легенду. Расскажи, пожалуйста! Обожаю такие вещи!

– Ох, это странная история, – я улыбнулась. Это была одна из моих любимых историй, но должна же я была «набить себе цену».

– Серьёзно? Расскажешь? Я так понимаю, шаман взял девушку из местных? Ну-у-у, Катарина, не томи! – Лайра от нетерпения переступила с ноги на ногу.

– Да, ты права. В ту пору моей прапрабабке, Феофании, было шестнадцать. И была она девушкой своевольной, однако отец её любил пуще других пяти сестёр. У нее не было дара, а жили они в деревне, на границе со степью. Однажды ее старшая сестра чуть не умерла при родах, целителя или лекаря в деревне не было, а ближайший город был далеко. Тогда муж её сестры поскакал в степь и вернулся с шаманом соседнего племени. Тот владел даром жизни и смерти и спас дитя и роженицу.

Но взамен потребовал у отца сестер Феофанию в жены.

– И ему отдали? — всплеснула руками Лайра.

– Нет, — я рассмеялась, — их отец сказал шаману, чтобы тот сел на коня, а он посадит дочь в мешок и принесет. Девка, мол, строптивая, сама не пойдет. А вместо этого посадил в мешок белую козу. И вынес Фаргву. Шаман козу забрал, расхохотался и уехал.

А ночью моя прапрабабка взяла все свои украшения, повязала два отреза ткани и кувшин с мёдом в узелок, отвязала молодую кобылу и ускакала в степь, к шаману, который ей в сердце запал, да так, что не жить ей было без него, и не убоялась она гнева родительского. А шаман уже ждал её за деревней – знал, что она придет.

Но когда у них родился прадед, Феофания затосковала в степи и стала хиреть. Говорят, шаман спросил духов, и те велели ему вернуться с женой и ребёнком в её деревню и выстроить там дом на окраине. Так он и сделал, потому что очень её любил. Жил на два мира.

У них родились трое сыновей, двое были тёмными и ушли в степь.

У прадеда был сильный светлый дар управителя погодой, а у его жены — слабый целительский. Они остались тут, в Таринии. Бабушка, её старшая сестра и один её брат — целители. У другой сестры дар совсем слабый, она вышла замуж и уехала с мужем к северным пределам. У двух других братьев дар тёмный, но, во избежание конфликта с соседями, их наши власти трогать не стали, и по достижении совершеннолетия оба ушли в степь.

Туда же ушел прапрадед, когда Феофании не стало.

– Ого, вот это история! Вот это любовь! – Лайра ахнула и прижала руки к сердцу.
– Знаешь, я иногда думаю, что любовь — величайшая сила, способная соединить не только два сердца, но и два мира. И в этом — одна из главных тайн Вселенной...» — я замолчала, погружаясь в свои мысли и образы прошлого.

Тариинские хроники ч 8

Лука уехал и велел его не ждать.

Ужинали в доме Карла и Лайры.

Удивительное дело — дома в гос. поселке были типовыми, но этот домик разительно отличался от дома Луки: полосатые и, кажется, домотканые коврики, простая деревянная мебель, оттенки бежевого и тёмно-красного — диванчики, кресла, подушечки. Корзина с клубками, вальяжный толстый рыжий кот с драным ухом, пара детских плюшевых игрушек… Тепло и уютно, словно приехала домой.

Карл был, откровенно, некрасив — худощавое лицо, вытянутый острый нос, прозрачновато-серые водянистые глаза и оттопыренные кончики ушей делали его похожим на крысу-переростка. Зато на жену он смотрел с обожанием, и она в ответ улыбалась ему так, словно светилась изнутри. К тому же Карл оказался на удивление добрым и весёлым человеком, постоянно сыпавшим шутками. Хм, и это — «ищейка», «страшный» тёмный маг?

А дети, что старшие братья-близнецы, Грегориан и Даниэль, которым было по шестнадцать, что младшие сестрёнки, Милана и Дарина, — внешностью и даром пошли в мать.

Время за болтовнёй и шутками летело незаметно, в дом инквизитора я вернулась ближе к полуночи. Приняла душ и почти мгновенно вырубилась, едва коснувшись подушки головой.

Проснулась глубокой ночью от хлопка входной двери. Потом скрипнула дверь в мою комнату.

Я замерла. Лука вошёл и почти бесшумно сел на край кровати.

— Я чувствую, что ты не спишь. Вылезай из-под одеяла. Поехали, — меня, сквозь одеяло, бесцеремонно схватили за пятку и дёрнули.

— А как же ты? — я села, сонно моргая на ночного гостя, — ты ведь не спал.

— Ну, если ты настаиваешь, то я действительно посплю. Парочку часиков.

И он растянулся на моей постели. Пока я думала, что высказать ему на эти шутки, послышалось мерное посапывание. Нет, ну нормально, а? Эта наглая морда действительно дрыхла. Посидела рядом некоторое время, обдумывая, не разбудить ли наглеца. Мелькнула даже шальная мысль спихнуть его с кровати, но так и не решилась потревожить чужой сон.

Поскольку спален в доме было всего две, ушла в хозяйскую и, подумав, залезла под его одеяло — досыпать. Я проваливалась в сон, чувствуя, как плыву в аромате горькой полыни и холодного дождя.

Меня взяли и снова подёргали за пятку. Невыспавшийся и совершенно дезориентированный мозг воспротивился столь бесцеремонному вторжению, и я попыталась спрятаться под одеялом.

— Если в моей постели в моём доме лежит девушка, могу ли я воспринимать это как предложение или приглашение? — спросил меня Лука ласково, а потом нагло сдернул одеяло. — Вставай, нас ждут великие дела.

— Нет, — пробормотала я, пытаясь свернуться калачиком и снова уплыть в царство Морфея.

— Что именно «нет»?

— Всё нет.

— В машине поспишь, лучше выехать затемно.

— Угу, — ответила я, пытаясь уснуть снова.

— Не встанешь сама, я унесу тебя прямо так. Поедешь в Тогму в пижаме. Зато — поспишь.

— Неси, — милостиво разрешила я, — поеду в пижаме.

Я и спала, пока мы три часа ехали до Тогмы. Не в пижаме, конечно, встать и переодеться всё-таки пришлось. Проснулась, когда затрясло на просёлочной грунтовой дороге, начавшейся после города.

— Поесть бы, — я зевнула, пытаясь вытянуть затёкшие ноги.

Солнце осветило мир яркими красками, поля вокруг радовали глаз бело-розовым пышным цветением гречихи, наполняющим воздух сладкими ароматами.

— Тебе не стоит. Из-за ритуала, — Лука был серьёзен и сосредоточен.

— Как он будет проходить?

— Тебе не понравится, я уже говорил.

— И всё же надо же знать, к чему готовиться, — я насторожилась.

— Я тебя убью, — спокойно ответил инквизитор.

— Чегооо? — я смотрела на светлейшего во все глаза и понимала: он не шутит. — А другие варианты есть?

— Есть. Ты должна убить безвинного. Что выбираешь?

— Святые ёжики, за что мне это? — простонала я, закрывая лицо руками и сползая вниз по спинке автомобильного кресла.

— Такова судьба твоя, некромантская. Нет причин бояться смерти. Тем более — в твоём случае.

Ага, ему легко говорить. О богиня, лучше бы я не спрашивала.

Мы шли по яркому, весенне-зеленому лесу, углубляясь в глушь. Солнце радостно пробивалось сквозь листья, вокруг всё пело, цвело, жило, порхало. И совершенно не соответствовало моему мрачному настроению.

Текст написан достаточно хорошо, однако я заметил несколько мелких ошибок и предложил некоторые улучшения для большей гладкости повествования. Вот исправленная версия:

---

В какой-то момент лес потемнел, словно сменились декорации: то там, то тут попадались замшелые валуны, деревья стали преимущественно хвойными, а тропинка, по которой мы шли, ощутимо пошла вниз под уклон.

Пение птиц осталось позади, стало ощутимо влажно и прохладно. Наконец мы вышли к небольшому озерцу. Не озерцо даже, а каменная округлая чаша, примерно три с половиной — четыре сажени в диаметре. По окружности — тринадцать валунов с рунами, источник, наполняющий озеро, видимо, находился где-то на дне, а вода тонкой струйкой выливалась между двух камней и исчезала в густых зарослях папоротника ниже. Перед озером была площадка с небольшим алтарём, от которого вниз вела каменная лестница из тёмно-зелёного камня.

Лука накрыл алтарь белой тканью и начал выкладывать на неё пучки незнакомой мне травы, свечи, соль и нож.

— Раздевайся.
— Я не взяла рубашку. До белья пойдëт?
— Совсем раздевайся.
— Эм... Это обязательно? Может рубашку оставить?
— Ты сюда спорить приехала? Или по делу? — ответил он вопросом на вопрос, а глаза-колючки снова вцепились в душу.

Скрипнула зубами. Спорить расхотелось. И ведь он давно так на меня не смотрит, а я и не заметила.

Отвернулась, стягивая с себя одежду, чувствуя неловкость и стыд.

— Кулон снимать? — Обязательно, — крикнул инквизитор откуда-то издали.

Руки тряслись, пальцы не слушались. Застëжка не поддавалась. Меня ощутимо потряхивало, а тело налилось тяжестью страха и стало ватным.
— Перестань дрожать, — Лука расстегнул цепочку с кулоном, — верь мне. Я не хочу тебе зла.
— Ага. Просто раздеть, а потом убить, — зубы отбивали чечëтку.
— Шутишь, значит не безнадежна, –мужчина развернул меня к себе лицом и обнял, прижимая. Он не делал попыток магичить или успокаивать, просто стоял так, неподвижно, и дрожь медленно сошла на нет.

Тариинские хроники ч 9

Я сидела у костра, закутавшись в плед по самую макушку, и грела руки о большую чашку с бульоном, которую вручил мне Лука. А мой спутник плескался в источнике, ухая и фыркая, словно неведомый зверь.

Перед тем он полностью разделся, и тогда я отвернулась. Теперь же любопытство не давало мне покоя, и я, стараясь делать это как можно незаметнее, косилась в ту сторону.

А он в отличной форме. Лука был лишь чуть выше меня, с широкими плечами и грудной клеткой, мощным костяком и выраженной мускулатурой. В инквизиторской форме или мешковатых свободных костюмах, которые он предпочитал, мог обманчиво показаться несведущему человеку слегка "раздобревшим", мягким. Меня, как целительницу, его одежда не обманула, но я всё равно была впечатлена увиденным.

Он начал подниматься из воды, и я отвела глаза, делая вид, что остатки бульона на дне чашки в моих руках — самое интересное зрелище из всех, что я видела.
— Подглядывать нехорошо, — в его голосе мне почудилась довольная усмешка, — хочешь смотреть — смотри прямо, я возражений не имею.
— Я просто задумалась, больно надо, — сказала я, а сама покраснела по самые уши.
— Какое ты, в сущности, ещё дитя, — мужчина весело рассмеялся, — нет, всё-таки ты меня удивляешь. В Академии, да и вообще среди магов обычно царят весьма вольные нравы. А ты словно из обители белых дев сбежала.

Я пожала плечами.
— Мой потенциал изначально был весьма слабым, поэтому я привыкла, что мне нужно учиться и стараться больше, чем другим. Не до романов мне было. А на втором курсе, когда началась практика, Димитр стал оказывать мне знаки внимания. Слухи по Академии расползлись быстро, желающих переходить дорогу заведующему практикой не было.

— Сейчас поедим и пойдем обратно, — Лука сменил тему, — ты как, в состоянии?
— Да, я чувствую себя прекрасно, словно долго отдыхала.
— Замечательно.

Пока мужчина доставал бутерброды и разливал по чашкам бульон из термоса, я задала интересующий меня вопрос:
— Скажи, как проходила твоя инициация?
— Ну... Не так жёстко, конечно, как твоя. У ведомства есть профессиональные «жертвы» — люди с тёмным даром, например, даром крови или «чёрного языка». Тебя окропляют кровью «жертвы» и дают её личную вещь. А дальше — лес и ровно неделя, чтобы её найти. Справишься — станешь Охотником. Нет — пойдёшь помощником или станешь «штабной крысой».

— И всё?
— Нет. Всё это время тебе нельзя есть и спать. Пить — только то, что сам найдёшь. Мне было проще, я сдавал экзамен, будучи полноценным целителем. Я блокировал потребности тела и вышел к «жертве» к вечеру третьего дня.

— У Лайры тоже есть тёмный дар?
— Нет. Она целительница, и этот дар — её единственный. Вернее, то, что от него осталось, — Лука поморщился, как от боли, — работает с детьми в посёлке. В ведомстве работают не только тёмные, но и светлые. А ещё есть те, кто выполняет различные функции в посёлке — простые люди: в кафе, магазинах, парикмахерской и так далее. Кто-то должен работать. Всего в посёлке около одиннадцати тысяч человек. Из них тёмных — меньше тысячи. А полноценных охотников — пятьдесят восемь.

— Ого.
— Да. В других крупных городах есть маленькие деревни или закрытые кварталы для госслужащих. В мелких городках — ведомственное жильё. Государь заботится о нас, — на этих словах лицо Луки скривилось, как будто он съел лимон.

— Ясно, — вздохнула я, — почему тёмных боятся? Потому что они чаще «слетают с катушек»?
— Боятся того, чего не понимают. А ещё подумай вот о чём: порой люди не живут, а существуют. Они думают, что живут. Но на самом деле это жизнь «заводной игрушки». А несогласных всегда можно напугать, продавить, найти рычаги воздействия. С тёмными эта схема не проходит, у них другие приоритеты. Особенно — когда маг разменял не первую сотню лет. И вот что: менталистами бывают в основном тёмные. Хотя упаси тебя Богиня встретить менталиста светлого. Теперь сложи всё, что я тебе сказал, и подумай ещё раз.

Мы молча ели, каждый думая о своём.
— Дома я проведу ещё один ритуал, он закроет дар, но частично. Тебе придётся побыть некоторое время гостьей в моём доме. Жара скоро спадёт, погуляйте с Лайрой по театрам, музеям. Вы вроде поладили.

Я кивнула, соглашаясь. Необъяснимо, но события, произошедшие сегодня, принесли чувство внутреннего покоя. И ощущение правильности происходящего. А ещё мир словно обрел больший объём и реальность. Словно я могу ощутить, погладить каждую веточку и травинку над землей, не вставая с места. И ощутить каждую косточку, каждый живой и мёртвый корешок в глубине почвы. Это было странное, пугающее и одновременно приятное чувство.

Тариинские хроники ч 10

Обратную дорогу по лесу до машины инквизитор болтал без умолку. Надо же, не думала, что он может быть таким говорливым. Или это на него так купание в тёмном источнике повлияло? Сначала, пока шли пешком по лесу, объяснял и немного показывал основы тёмного мастерства. Потом рассказывал про работу загонщиков и вообще функционирование ячеек Инквизиции.

Рассказывал, как гоняли по лесам одного тёмного колдуна: его родители, сами с заблокированным тёмным даром, решили «восстановить справедливость» и вырастить великого тёмного. Поэтому скрыли новорождённого младенца от властей в горах, в руинах заброшенного горнодобывающего завода, жили, как дикари, где-то добыли запрещённые книги.

Мальчику с пелёнок внушали, что он «особенный» и «великий». А дальше уж что выросло, то выросло, само виновато. Оказалось, такое встречается до сих пор, несмотря на все технологии и системы слежки.

— Слушай, а как же степняки? У них шаманы и тёмные, и светлые, и хоть бы что.
— Они изначально магов воспитывают в большой строгости, независимо от направления дара. Они вообще разделение на «свет» и «тьму» не признают. У них там свои законы и каноны. И, знаешь, я часто думаю, что они в чём-то правы.

Пока тряслись по просёлочной дороге до Тогмы, я призадумалась: моё состояние было похоже на то, что было после купания в проклятом озере над Каньято, та же энергия и лёгкая эйфория. Видимо, последняя ударила мне в голову, и я, не подумав, спросила:
— Лука, скажи, а проклятое озеро над Каньято — тоже тёмный источник?
— Да, оно регистрируется наблюдателями именно так, — и тут он резко затормозил машину, да так, что я чуть не набила себе шишку на лбу о переднее сиденье. Мужчина обернулся ко мне и уставился круглыми глазами, — ты что, была там? Ты была там, отвечай, Катарина!? Именно так слетел твой блок? Точно!
— Нет, что ты, я просто спросила, — сжалась я. Вот ведь идиотка, язык мой — враг мой!
— Как ты там оказалась? – Лука был зол, — Дурь? Любопытство? Бравада? Как, Катарина? И как выбралась живой обратно?

Я вздохнула и поёжилась от его тона. Снова выдохнула, как перед прыжком в холодную воду, но, как говорится, сказал «раз», говори и «два».

— Я пошла собирать нежнику на склон. Хотела подзаработать немного. Тогда я только приехала поступать в Академию. Два года до этого не проходила по баллам — сначала в столице, потом в Нугхоме. У нас с матушкой вышел скандал, когда я провалила первый экзамен. Она обвинила меня в том, что я только мечтаю о несбыточном и сижу у родителей на шее. Мол, надо бы поступить хоть куда-то, а лучше — выскочить удачно замуж.

Мать — слабый предсказатель и хороший логик, получила инженерное образование, работает на непыльной работе. И хотя папа всегда поддерживал меня, я решила не просить у них денег. Работала в лавке, готовилась к экзаменам.

Местные боятся горы и не ходят туда. А я пошла. Туфли хотела новые купить, да так, по мелочам... Увлеклась, заблудилась, плутала долго, попала в грозу. Инфобраслет сдох ещё в самом начале — электроника сгорела в ноль, как оказалось потом. Вышла к заброшенной школе и озеру уже к ночи.

У меня закончилась вода, пить хотелось, сама была грязная. Решила, раз уж аномалия меня не убила, то и от купания ничего не будет. Там случилось похожее... на то, что было сегодня. Обратно я вышла по лестнице, которая ведёт к городу. Там двери открываются в одну сторону сами. И да, блок после этого словно «треснул», но не слетел совсем. А мой целительский дар вырос вдвое.

— Кто-нибудь знает, что ты там была?
— Нет. Я сочла за благо никому не рассказывать, понимая, что ничего хорошего мне это не сулит.
— Хорошо. Катарина, — Лука был бледен, — во имя Богини, пообещай мне, что ты больше никогда, что бы ни случилось, никогда в жизни не сунешься в это место.
— Обещаю.
— У меня был друг, Альгиз. Мы учились вместе. Лучший друг, единственный. Он был очень сильным магом. И он сгинул в аномальной зоне, когда ему было двадцать семь, — инквизитор сидел, глядя перед собой невидящим взглядом, а пальцы его вцепились в руль с такой силой, что побелели, — не знаю, каким чудом ты вернулась оттуда живой... Но за этот год, насколько я знаю, там пропали ещё двое.

— Двое? Я думала, туда давно никто не суётся.
— Идиотов хватает. Каждый год там теряется сигнал одного-двух-трёх инфобраслетов. Проклятая гора словно манит людей к себе. Не знаю, почему гору не обнесли забором... Видимо — невыгодно.

Остаток пути до Тогмы, а потом до Буруана ехали почти молча. До столицы добрались глубокой ночью и сразу легли спать. Не помню, снилось ли мне что-то, настолько я была вымотана произошедшими событиями и дорогой.

Тариинские хроники ч 11

Утром Лука ушёл на службу до того, как я проснулась. Лайра с детьми уехала в город, и я, не зная, чем себя занять, в одиночестве праздно шаталась по пустому дому.

Пошла на кухню, пооткрывала шкафы, «радующие глаз» стерильной пустотой, порылась в холодильнике. Да уж, грустно. Хотя, чего я ожидала от кухни человека, который домой приезжает лишь иногда и ненадолго?

Подумала, запросила у инфобраслета информацию по ближайшим магазинам. Вышло — недалеко. Отправилась в магазин, и, вернувшись с пакетами, полными продуктами, принялась за пирожки с яблоком и булочки с корицей. Мне всегда нравилось готовить, но реалии студенческой жизни к этому не располагали — кухни у нас не было, а готовить в комнатах не разрешалось. Поэтому все кулинарные экзерсисы оставались на время каникул.

Чаще всего мы готовили с бабушкой. Нет, матушке, нужно отдать ей должное, готовила великолепно, вот только кого-то другого на своей кухне она терпела с большим трудом. Валенсия же, вечно занятая на работе, готовила отлично и готовить любила, вот только время для этого находила редко. Однако для любимой внучки она всегда была готова сделать исключение.

Под эти мысли я раскатывала тесто и прикидывала — сделать ли для булочек глазурь или не стоит. Сама я слишком сладкое не люблю, а вот Лука... Вспомнив наши совместные приёмы пищи, поняла, что он на сладкое тоже не налегал, а потому заливать булочки сверху сахаром, пожалуй, не стоит. Эх, надо было ещё с мясом запечь, вот это бы он точно оценил. Жаль, эта светлая мысль пришла мне в голову слишком поздно.

Пряный, праздничный аромат плыл по дому невидимым волшебством, уносящим в воспоминания о чём-то светлом и радостном, о чём-то, что было родом из далёкого детства. А ещё в доме словно стало уютнее.

Вдруг мозг подсунул картинку, как я, вот так, хлопочу тут, на этой кухне, жду Луку со службы. В доме — тепло и уютно, на ковре в гостиной играют дети — девочка и мальчик, светловолосые, и так похожие на него. Дверь открывается, и я, радостная, бегу его встречать.

Наваждение пришло внезапно и через миг рассеялось, словно дым. А я обнаружила себя застывшей посреди кухни с противнем в руках. Ошарашенная, я потрясла головой для надёжности (чтобы вытряхнуть из неё дурные мысли), сунула в духовку вторую партию пирожков и начала приводить кухню в порядок с удвоенным рвением.

Когда я достала пирожки из духовки и дожидалась булочек, появился сам хозяин дома.

— Не помню, пахло ли в этом доме когда-нибудь на столько вкусно, — Лука как-то хитро прищурился, разглядывая меня с ног до головы, — однако, приятно. Не ожидал. Да ты полна талантов!

Я потупилась от комплимента, а на сердце стало тепло. Мужчина явно был голоден — умял большую часть выпечки. Он, вообще, отличался завидным аппетитом.

— Сейчас пойдём вниз, там есть небольшое изолированное помещение. Нужно завершить ритуал. — Хорошо.

Небольшое, ага. Во весь подвал дома, с потолками в два моих роста. Я бродила, разглядывая полки, словно в музее. Приятную часть помещения занимала большая библиотека с множеством книг — по большей части толстых и старинных, некоторые из которых, если судить по корешкам, были на старо-тариинском. Заметила пару книг под тёмными печатями — такие открыть можно только напитав кровью или магией хозяина. В дальнем углу библиотеки стоял уютный даже на вид диванчик с полосатым пледом и такими же подушками, а за ним — полка с книгами на разных языках, некоторые из которых я не могла идентифицировать. Надо же, не думала, что у инквизитора такая коллекция.

Чуть меньшее пространство занимали оружейная и лаборатория. Вдоль стен тянулись длинные полки, на которых стояли колбы, горелки и различные баночки-скляночки с травами, мазями и не известными мне разноцветными жидкостями. А ближе к правой стене стоял алтарь.

— Прямо логово темного колдуна, – удивлённо выдохнула я.

— Ложись головой в ту сторону, — мои слова пропустили мимо ушей.

— Раздеваться? — Раздевайся, — инквизитор нагло ухмыльнулся, глядя, как мои руки потянулись к застежкам на платье, — если хочешь.

Я возмущенно фыркнула и легла на алтарь.

— Не захотела, — Лука притворно вздохнул, а затем окинул меня излишне внимательным взглядом, — ну ладно, буду так вспоминать. У меня абсолютная память, ты же помнишь?

Мне не стало стыдно. Мне стало необъяснимо смешно. Я, честно, пыталась сдержать смех, но вышло из рук вон плохо.

— Нет, ну это наглость! – Лука изобразил на лице возмущение, – я тут темный ритуал проводить собираюсь, а жертва на алтаре хихикает. Что за жизнь? Никакого пиетета к темному колдуну, — проворчал он, расставляя вокруг свечи и камни. — Ну извини, – я снова хихикнула. — Не извиню. Возьму пирожками, — руки легли на виски, — сейчас тебе, скорее всего, захочется спать. Не противься этому желанию.— Хорошо, — пробормотала я, и уплыла в сон.

Я шла длинными темными коридорами, и кто-то темный шел за мной. Нельзя оглядываться, нельзя останавливаться, нельзя смотреть. Нельзя, что бы чудовище, что идёт по следу, догнало.

Под босыми ступнями колко и холодно, и я чувствую, как холод с каждым вдохом пробирается в нутро, как цепенеет тело, немеет, теряя чувствительность. Хочется лечь прямо тут, и уснуть навсегда. Но спать нельзя. Страх сильнее. Страх гонит меня прочь от того, что идёт по пятам.

Я хожу и хожу кругами. Внезапно вижу, что руки мои в крови. Надо оттереть руки, я видела — кое где в приоткрытые окна в коридорах, по которым я иду, нападал снег.— Аëве, — шуршит ветер в коридоре, — Аë...

Снег хрустит под ногами. Кто-то позади. Нельзя останавливаться. Или это выбитые стекла? Кажется, я знаю это место: это заброшенная школа на горе в Каньято.

Зачерпываю ладонями снег, тру руки, руки не оттираются. Безумно хочу найти выход. Здесь же был выход? Но куда бы я не повернула, в какую бы дверь не вошла, бесконечный серый коридор продолжается и продолжается.

Повернув очередной раз за угол оказываюсь в тупике, и вижу алый цветок, на лепестках которого танцуют огненно-красные всполохи. Алый цветок? Символ жертвенной любви, и он же — выход. Не знаю, откуда ко мне приходит эта мысль, но я тянусь, силясь сорвать его, но он словно ускользает из пальцев. Почти достала...