Тайна музыкальной шкатулки

1.

Имя ты оставил настоящее, и остальное вокруг было настоящим, а потому, выходя в море, ты тут же забывал все и всех, что оставил на берегу.

Но не в этот раз.
Нельзя не торговаться, иначе гнилой товар достанется. Ты же отдал монеты не торгуясь за ерунду.
Сломанная шкатулка без ключа, которая работала, если хорошенько встряхнуть. Механизм вздрагивал, начинал хрипеть, поскрипывать и выдавал незатейливую мелодию. Ты дурень, Алекс, тебе так и сказали на борту. Но кому б ты мог признаться, что эту мелодию ты узнал, и ее никто не услышит еще лет триста? Никто, кроме тебя. И тот, кто держал шкатулку в руках, пришел тебя убить.

— Добрый день, Александр. — кажется, что не пять лет прошло, а пятьсот, с тех пор, как тебя называли этим именем. Но торговец хмыкнул, заметив твою реакцию. — Или, как тебя теперь зовут? Алекс ДеВитт?

Ты отчетливо помнил свое детство в Девоншире, первые месяцы на корабле. Твоя жизнь накрепко была связана с этим местом и временем. Но первое, что пришло в голову "Нашли".
Кто? Зачем? Почему?

— Кодекс ВТ, параграф 34.15, часть третья распространяется, как на подписавшего, так и на его ближайших потомков. — торговец распрямился и снял шляпу, сделал шутливый поклон. — Еще раз, доброго дня, Саша.

***

Когда ты покидаешь порт — ты не оставляешь ничего. Ничего, что тянуло бы тебя вернуться. Переждать пятницу и, не оглядываясь, поднять швартовы. За бортом пустой причал и мутные огни очередного порта. Они все одинаковые. Они все чужие.
Как и флейт "Радость", отбитый, наскоро подлатанный, но не переименованный. Дурная примета — менять имя "девочке". А любой корабль — это девочка, девка, девица, деваха, склочная баба. Любимая женщина.

Ты скрутил на запястье бечевку с шеи простака Саймона, вздернутого на рее за пьяную драку на рейде. Саймон пронес пойло и ужрался, как крыса, в одиночку. И на утро хрустнули шейные позвонки еще не протрезвевшего глупца.
Все равно он был твоим другом. А бечевка должна принести удачу.

Ты соврал, что тебя воспитал старый пират, но принадлежность в дворянскому имени, позволили капитану каприз — назначение тебя на должность мичмана и, негласно, — блюстителем традиций и знатоком примет. А ты их выучил наизусть на берегу, дома, когда проглатывал, забывая о времени и обеде, книгу за книгой, воображая себя покорителем морей.
Приметы про кошек, кроликов, правую ногу и страшное слово "утонуть", которое нельзя было произносить, про синий цвет и бабу на борту, про золотую серьгу и души погибших моряков, паривших в небе и стонавших чайками.

Но ты не пират. Их время давно прошло. Каперство— это бизнес и не более, а мечта накопить на свою посудину, барк, и мотаться не через океан, а между островами Карибов и к восточному побережью колоний — это лишь далёкая мечта.
Ты не безродный бродяга, в Девоншире жил старший брат в родовом поместье. В том и беда, что ты младший. И потому, кроме имени тебе наследовать было нечего. А сидеть на довольствии брата и ждать его смерти — это не для тебя.
Брат заболел желтухой, и родители быстро позаботились о запасном варианте. Брат оправился, а вариант превратился в надоедливую проблему. Ну, так есть целый мир, чтобы не оставаться бледной тенью!

Ты выбрал глупый путь. Слишком рано и черезвычайно ненадежно. Титул позволил начинать не с матроса или мальчика для битья.
Конечно, надо было потерпеть несколько лет и Чарли дал бы рекомендацию в Портсмутскую академию. Может, заплатил бы первый взнос, чтоб избавиться от обузы. Только ты рванул в Ливерпуль, где потерял последний молочный зуб в драке и был нанят мичманом на барк "Кристина", старую голландскую посудину. На самом деле, ты ничего не знал о море. Но море, ты надеялся, вскоре узнает о тебе.

Пока биография была не ахти: сбежал, помыкался, прибился и освоился. И ты сам давно поверил в свою историю. А соленые волны пополам со слезами вымыли из тебя всю романтическую шелуху.

Никто давно не называл себя пиратом. Никто не сажал себе на плечо попугая и не хлебал ром пинтами. Никто не вывешивал "Веселого Роджера" и не таскался с тесаком за поясом.
А буканьеров даже среди своих считали отбитыми ублюдками. "Джентльмены удачи" давным-давно стали героями легенд и историй.

Ты умел читать и писать, поэтому недолго пробыл мальчиком на побегушках. По морде тебя старались не бить, чтоб остались целыми зубы, а ты мог в часы вынужденного безделья рассказывать байки — пересказывать сюжеты прочитанных когда-то в детстве книг из родительской библиотеки.

И еще. За пять лет ты, не то, что не участвовал, но и не видел ни одного абордажа.
Вот такой ты "морской волчонок" Алекс ДеВитт. Давно никто не смеется над твоим именем и не сравнивает с портовыми блондинками. Давно ты сам перестал стесняться имени, еще год и ты станешь лейтенантом королевского флота. Неплохо для семнадцатилетнего парня.

А в Порт-о-Пренсе, месяц назад, ты стал частью команды флейта "Радость", что подлатали в доках, перед этим перегнав в порт.

***

Когда-то в детстве, малыш Алекс слышал семейную легенду. Не такой уж и дальний его предок путешествовал по странам и землям, умел сражаться и покорял женские сердца. Предок носил множество имен и никогда не задерживался надолго в одном месте. Красивая сказка о герое.

Простая мелодия, засевшая в памяти Алекса, связывалась с историей об итальянской шкатулке, с которой предок не расставался. А ныне шкатулка хранилась в поместье. Ключ давно утерян, механизмы стерлись. Так, семейная реликвия не бог весть какой ценности...
Но юный ДеВитт считал эти истории сродни книжным сюжетам, пока детское любопытство не одолело его.
Алекс вскрыл шкатулку.

Странная мелодия, не похожая ни на средневековые канцоны, ни на барокко — с его драматизмом и контрастом, ни на классическую ясность и симметрию. Какофонию, хаос примитивных построений можно было описать, как ритм сердца, который учащённо бьётся в венах. Что-то от боевого клича, ирландского пьяного перепляса и строевого шага солдат под барабан. Но самое необъяснимое — это звучание. Колки и барабанчики шкатулок таких звуков издавать не могли!