Тайна серого кардинала, или Как я стала злодейкой

ПРОЛОГ

АННОТАЦИЯ

Его называют серым кардиналом. Говорят, даже король – марионетка в его руках. В ту ночь, когда магистр Тариен Грим вошел в темное подземелье, где я ждала казни, он изменил мою судьбу. Намереваясь сделать меня послушной пешкой в своей шахматной партии, он даже не подозревал, что мне, Клодии де Фракиз, наследнице казненного рода, с его легкой руки суждено стать величайшей злодейкой королевства.

- * -

Этот человек вошел в мою жизнь как демон-искуситель, протянув мне на ладони золотой ключ, открывающий передо мной все двери.

Дверь, дарующая свободу.

Дверь, ведущая к абсолютной власти.

Дверь ко всем роковым тайнам, которые я хотела разгадать, чтобы свершить праведную месть.

Я знала с самого начала, что у моего темного покровителя есть собственная тайна, и если приму его дар, могу пожалеть. Знала, что однажды услуга, которую он оказал мне, может уничтожить меня, но...

Не могла отвергнуть его предложение.

Он стоял напротив меня – облеченный властью, наделенный силой, вынашивающий тайные планы, о которых я ничего не знала, - смотрел сверху вниз и протягивал руку помощи.

Осознавая, что эта рука когда-нибудь может вонзить мне нож в спину, я приняла ее – чтобы подняться со дна, из пыли и грязи, куда швырнула меня жестокая и несправедливая судьба.

Однако становиться орудием в его руках, как он того хотел, не входило в мои планы. О нет, я не буду играть по его правилам! Я сыграю по своим.

Его льдистые глаза смотрели на меня чуть исподлобья. В улыбке, которая затаилась в уголках его рта, словно воплощая в себе всё коварства мира, я угадывала его мысли – он видел во мне послушную куклу в руках кукловода. Он не знал, что бросает мне вызов, а моя кровь закипает и бежит быстрее по венам. Не слышал, как мысленно я клянусь ему:

«Я переиграю тебя, мой темный покровитель. Вот увидишь! Ты мнишь себя злодеем, а меня – лишь инструментом достижения твоей цели, но погоди, не торопись распределять роли. Потому что настоящей злодейкой – стану я».

Глава 1. ТАИНСТВЕННЫЙ ГОСТЬ ПОДЗЕМЕЛЬЯ ВОРОВ

Проскрежетал засов, скрипнула дверь на ржавых петлях – и стены тесной тюремной камеры осветил свет от горящего факела в руках толстяка-смотрителя.

- К тебе важный гость, госпожа воровка, просыпайся, - прохрипел он пропитым голосом.

- Я не сплю, - ответила ровно, вглядываясь в темноту коридора за раскрытой дверью.

Даже если бы смотритель не предупредил, я почувствовала тяжелое, подавляющее присутствие незнакомца. И впрямь – важный гость. Немного я встречала людей, от которых исходили бы такие волны силы.

Смотритель тем временем вставил факел в металлический держатель на стене, после чего подошел ко мне, склонился и, обдав зловонным дыханием пропойцы, пригрозил шепотом:

- Постарайся угодить этому гостю. Уйдет недовольный – завтра лишишься не одной руки, а обеих, уж я позабочусь об этом, госпожа воровка.

Я не поморщилась и не вздрогнула – сидела с каменным лицом, дожидаясь, пока смотритель отстранится. Первое, что я уяснила, оказавшись на дне – нельзя показывать, что ты испуган. Никогда нельзя.

- Прошу, господин, - сладкоголосо прохрипел смотритель, согнув спину в поклоне и делая приглашающий жест рукой. – Госпожа воровка выполнит любую вашу просьбу, даже не сомневайтесь, я вам даю свое слово.

«Зря ты разбрасываешься словами, толстяк, - мысленно сказала я смотрителю. – Не тебе решать за Клодию де Фракиз, даже если сейчас я осужденная воровка».

Сначала я услышала шаги – тихая, но твердая и размеренная поступь. А уже пару мгновений спустя в проеме двери появилась высокая фигура, облаченная в темный плащ. Человек застыл на миг, словно оценивая обстановку, и переступил порог.

Голова незнакомца была покрыта широким капюшоном, опущенным так низко, что лица гостя я разглядеть не могла. Однако знала, что он меня видит. Какое-то время мы приглядывались друг к другу. В его фигуре и походке я не улавливала знакомых черт, но мой визитер, видимо, обнаружил что-то интересное во мне, потому что медленно двинулся вперед.

Следя за ним взглядом, я мысленно приговаривала: «Ну же, подойди поближе, сделай еще шажок – и у меня будет шанс увидеть тебя». Однако незнакомец, словно прочитав мои мысли, остановился за шаг до того, как его лицо хоть самую малость лизнул бы свет факела.

- Я пришел предложить вам работу... госпожа воровка? Кажется, вас здесь так называют?

Холод, исходящий от голоса визитера, достиг моих внутренностей – мне стало зябко, несмотря на летний зной за стенами тюрьмы. Передо мной определенно был маг – только они могут замораживать до самого нутра всего лишь словом. Смотритель возле выхода поежился – он почувствовал то же, что и я.

- Что взамен? – спросила я, не давая гостю сбить себя с толку его магическими фокусами.

- Я вытащу вас отсюда. И достойно оплачу ваши услуги. Этого достаточно?

Не торопясь кивать, задала следующий вопрос:

- Какую же работу я должна буду выполнить?

- Условия сделки мы обговорим, когда вы согласитесь. Я не могу позволить вам узнать о моих планах, до тех пор пока вы не свяжете себя клятвой служения мне.

Не мигая, я всматривалась в темный разрез капюшона, тщетно пытаясь разглядеть хоть что-то. Он ждал от меня ответа, и я сказала:

- Что ж, понимаю, почему вы не хотите разглашать, какая работа меня ждет, но... Я не пойду на сделку с вами, пока хотя бы не узнаю, кто вы. Покажите свое лицо.

Возле дверей недовольно цыкнул смотритель. Пока он пыхтел от злости, что я посмела пойти поперек его слову, визитер хладнокровно спросил:

- Вам не кажется, что вы не в том положении, чтобы ставить условия? Вас поймали на воровстве и осудили. Завтра состоится акт правосудия. Тому, кто был пойман на краже впервые, ставят клеймо вора на тело. Но так как вы попались уже во второй раз, по закону вам отрубят правую руку, и вы станете калекой. Вы живете воровством, но однорукой воровкой вам не выжить.

Из темноты капюшона послышался ядовитый смешок.

- У вас останется только один выбор – сменить профессию. Не имея рук, чтобы воровать, вам останется только раскидывать ноги и надеяться на щедрость клиентов...

- Вы пытаетесь меня унизить, - перебила его я.

- Разве мне нужно это делать? – Капюшон визитера чуть шевельнулся. – Вы пали низко без моего участия.

«Пала низко?» - мысленно удивилась я.

Его слова могли означать только одно – он знал, кто я. Знал о моем происхождении.

- Вы не поняли, - был мой ответ. – Если бы вы не сильно нуждались во мне, то ушли бы и нашли мне замену. Но вы пытаетесь меня унизить, чтобы набить себе цену.

Гость молчал какое-то время, потом хмыкнул.

Он признал! Признал, что я ему нужна!

- Вы говорили о моем положении? Мне оно не кажется безнадежным. Если правосудие надо мной состоится, то завтра я всего лишь потеряю руку. – Услышав пыхтение смотрителя со стороны двери, поправилась: - Или обе. Но кто знает, если я пойду с вами, слепо вам поверив, то, может, потеряю намного больше? У меня еще есть моя жизнь. Так что, если не хотите показывать свое лицо, господин – уходите.

Глава 2. ВОСПОМИНАНИЯ. ЛОРАН

Однажды Юна сказала мне: «Ты еще маленькая, Клодия, поэтому не знаешь, что такое любить мужчину. В тебе еще не пробудилась женщина. Но когда ты встретишь того самого – единственного для тебя – ты почувствуешь это. Одна только встреча с ним – изменит в тебе все».

Юна де Фракиз, старшая дочь герцога де Фракиза, слыла одной из самых прекрасных девиц королевства. Ее руки просили многие, но отец повторял, что замужество его любимых дочерей – не то дело, в котором годится спешка.

Во время прогулок с сестрой, я, смеясь, говорила:

- Юна, ты можешь выбрать почти любого! Самого богатого и самого красивого мужа. Можешь даже выйти замуж за принца! И тогда я тоже породнюсь с королевской семьей! Это так волнительно!

Юна только улыбалась.

- Нет, Клодия, замуж за принца я не хочу. У меня нет чувств к нему.

- Но ведь принц красив! – удивилась я. – Мне кажется, принц Селебриан самый красивый мужчина королевства. И он станет королем однажды! Очень разумно – влюбиться в него! Разве ты не согласна?

Юна рассмеялась. Зайдя в беседку, увитую плетистой розой, она повернулась ко мне – изящная, воздушная, как белый пух, с сияющими глазами и волнительной улыбкой, под аркой с алыми бутонами – и сказала:

- Нельзя влюбиться по желанию в кого захочешь, Клодия. Когда-нибудь ты встретишь мужчину, который пробудит в тебе такие чувства, о которых ты не знала прежде. Чувства, которые будут вызывать в тебе сладкий стыд и желанную муку. Тогда ты поймешь, что выбирает не рассудок, а сердце.

Помню, как тогда меня поразил ее взгляд – как будто она владела сокровищем, о котором никому не хотела рассказывать. Сокровищем, обладание которым наполняло ее сердце мучительной тревогой и упоительным счастьем. Юна даже не подозревала, что именно с ее взгляда началось для меня ожидание, когда же ее обещание мне сбудется.

Я позавидовала ей, еще сама не осознавая природы своих чувств. Мне лишь захотелось обладать таким же сокровищем – способным сделать сердце неспокойным и опьяненным, как у моей прекрасной старшей сестры.

И когда обещанное Юной сбылось, я сразу поняла – это оно. То, о чем она говорила. То самое. Но радостное упоение, которое я испытала, встретившись с этим чувством, было недолгим. Потому что вскоре меня постигла мучительная тоска. А позже – неизбывная и тягостная боль – никогда не заживающая рана.

Лоран де Гиваль был моим кузеном – моим и Юны. Он был старше сестры на два года и старше меня на семь лет. Я помнила его подростком – долговязым, неуклюжим и стеснительным мальчиком лет семнадцати. После чего долгие годы он не бывал у нас в гостях, а когда снова приехал вместе со всем семейством де Гиваль, передо мной был уже взрослый мужчина – высокий, хорошо сложенный, уверенный в себе, с идеальными манерами.

Возможно, отметив все достоинства возмужавшего Лорана, я бы осталась к нему равнодушна, но господин случай не оставил мне шанса.

Я спускалась по лестнице в зал, где собрались гости, и услышала разговор двух дам – тех тетушек-сплетниц, которые всегда всех обсуждали и любили оценивать своей меркой.

- Старшая де Фракиз чудо как хороша, - говорила одна. – Не удивлюсь, если она все-таки станет женой наследного принца.

- Хороша-то хороша, - неодобрительно покачала головой другая, - но будущая венценосная особа должна обладать сильным даром нагалиси, уметь подчинять себе живые камни Ансаллы, а, как говорят, старшая де Фракиз даже в обычной магии совершенно бесталанна.

Я поджала губы. Юна и впрямь была не сильна в магии, но ведь бывает, что магия вступает в силу в более зрелом возрасте! К тому же... Юна – ангел во плоти, она так мила и добра, так сияет, что любой мужчина должен быть счастлив, если она будет благосклонна к нему. Даже если он сам принц Селебриан!

«Как они могут так бесцеремонно обсуждать мою сестру в нашем же замке?»

Тут я увидела подошедшего с другой стороны лестницы Лорана де Гиваля. Заметив мой взгляд, он улыбнулся мне, но остался стоять на месте. Похоже, как и я – слушал двух немолодых тетушек-сплетниц.

- Ох, ты права! – тем временем обе дамы продолжали разговор. – Но говорят, у младшей де Фракиз есть задатки дара нагалиси. Он, правда, еще не пробудился, но, ходят слухи, что адепты ордена магов обнаружили в ней спящую пока связь с живыми камнями Ансаллы.

- Да-да, до меня доходили эти слухи! – покивала вторая дама. – Но, во-первых, спящий дар может так и не пробудиться – сколько было таких случаев, когда дар просто исчезал, растворялся без следа. А во-вторых... Да простит меня герцог де Фракиз, но его младшая дочь не отличается приятной наружностью. Ее черты слишком резкие, а взгляд слишком вызывающий для девицы. Когда она смотрит... Не знаю, поймешь ли ты меня, дорогая, но ее глаза возмутительно нахальны. Разве можно так прямо и бесцеремонно смотреть в глаза другому человеку? Это невоспитанность!

Услышав такую нелестную характеристику в свой адрес, я невольно перевела взгляд на Лорана. Мне было немного не по себе, что он слушает все эти речи обо мне. Однако Лоран чуть покачал головой – и к своему удивлению я вдруг поняла, что этот знак предназначался мне, как будто он пытался сказать: «Не принимай это близко к сердцу» - и снова улыбнулся. Почувствовав неожиданную поддержку, я невольно улыбнулась ему в ответ. В этот момент мне казалось, что мы два заговорщика, идеально понимающие друг друга.

Глава 3. ВОСПОМИНАНИЯ. ПРЕЛАТЫ НАГРОТА

Накануне того судьбоносного дня, который перевернул мою жизнь, отняв у меня все и забросив на самое дно, случилось одно знаковое событие. Я познакомилась с Тайге – человеком, который стал моим проводником в мире воров. Моим единственным другом на ближайшие два года.

- Какой красавец, смотри!

- В замке новые слуги? Я не знала... О боги, этот парень просто наливное яблочко!

- Так и хочется откусить, скажи!

- Ах, я бы в него зубки вонзила! Такой сладкий!

Этот непристойный разговор принадлежал двум служанкам. В замке было шумно из-за бала, поэтому они не слышали мои шаги. Но стоило мне только выйти из-за поворота, как две горничные заохали-заахали и в испуге приговаривая «Простите, тэлли! Мы больше не будем, тэлли!», разбежались в стороны.

Решив, не гадать, что они «больше не будут», вести непотребные разговоры в замке или лодырничать, заглядываясь на слуг среди мужчин, я повернула голову и тотчас увидела слугу, которого они обсуждали.

Перепутать было невозможно – для простолюдина даже слишком хорош собой, высок, ладно сложен. Хотя, на мой вкус, чересчур смазлив. Цвет волос мне сразу напомнил принца Селебриана, но в отличие от чистого золота наследника престола, в светлых волосах этого молодого слуги было слишком много примесей темных оттенков. Слуга зажигал свечи в золотых канделябрах коридора, чтобы гости не заблудились, возвращаясь из бальной залы в свои покои, но глаза его при этом косили в мою сторону.

В этот момент я задавалась вопросом, почему никогда не видела этого слугу прежде, он был заметным. Наверное, мой взгляд задержался на нем слишком долго и он решил, что я, как и убежавшие служанки, заинтересовалась им из-за его смазливой внешности, потому что это наглец внезапно улыбнулся, глядя на меня таким бесстыдным взглядом, будто на что-то намекал.

Вспыхнув, я мгновенно отвернулась и устремилась прочь.

«Да что он о себе возомнил, этот лакей?! Надо нажаловаться матушке, что новые слуги ведут себя возмутительно – пусть его прогонят взашей! Как этот простолюдин посмел так развязно смотреть на благородную тэлли!»

Наутро я первым делом отправилась в покои матушки с целью нажаловаться. Подумать только! Полночи не могла уснуть из-за того, как этот бесстыдник позволил себе на меня смотреть. Была так оскорблена, что после пробуждения первым делом вспомнила об этом неприятном инциденте.

Проходя мимо коридора, где вчера видела наглого ухмыляющегося лакея, услышала, как мажордом отчитывает слуг, ругая за пропажу золотых канделябров. Мне пришлось его отвлечь, чтобы спросить, где сейчас матушка. Получив ответ, что ее светлость собиралась в библиотеку, я поспешила туда.

Однако какое же потрясение ожидало меня, когда, вбежав в библиотеку, я обнаружила там не матушку, а вчерашнего слугу! В руках он держал открытый мешок, куда бросал разные предметы, собирая их с отцовского письменного стола в библиотеке и с каминной полки – инкрустированную драгоценными камнями шкатулку, позолоченные подсвечники, статуэтки, золотой колокольчик для призыва слуг...

Ох! Золотые канделябры, о пропаже которых говорил мажордом! Да они же наверняка в этом мешке!

- Вор! – в ярости вскричала я.

Негодяй заметил меня за мгновенье до моего крика, но вместо того, чтобы испугаться, нагло улыбнулся от уха до уха:

- О, это же тэлли, которая вчера глазела на меня в коридоре! Детка, неужели ты влюбилась в меня с первого взгляда и теперь преследуешь?

От возмущения я на несколько мгновений потеряла дар речи. Но на смену растерянности быстро пришла ярость. Пылая праведным гневом, я хотела наказать наглого воришку, который проник в наш замок и наговорил мне кучу непристойностей.

Мой взгляд остановился на коллекции оружия на стене – у отца таких в замке было много в разных помещениях. Бросившись к ней, я схватила большой кинжал, который был ко мне ближе всего. После чего, обхватив рукоять обеими руками, наставила кинжал на вора.

- Только попробуй украсть хоть что-нибудь из нашего замка – и поплатишься жизнью! – прошипела я.

Воришка напряженно застыл, вся его поза выражала осторожность и сдержанность. Его взгляд опустился на кинжал в моей руке и... Неожиданно этот наглец фыркнул и издал короткий смешок.

- Ох, надо же! А тэлли, оказывается, шаловница, - продолжая посмеиваться, сказал он. – А вы знаете, что этот книжал предназначен для мужчин – он олицетворяет мужскую силу и... мужское достоинство. Вы уверены, что для благородной тэлли прилично держать его в руках?

Я нахмурилась, уверенная, что негодяй пытается запутать меня, сбить с толку, чтобы сбежать, но любопытство было сильнее, и я опустила взгляд на кинжал. Длинная толстая рукоять, гарда в виде двух продолговатых соединенных друг с другом шариков, похожих на гренейские орехи... Олицетворяет мужскую силу? О чем он говорит? Постойте... Гарда в виде двух шариков рядом, толстая длинная рукоять... Шарики?!

Вскрикнув, я отбросила кинжал в сторону. Боже, как стыдно!

Как выглядит мужское достоинство я знала из книг по анатомии, которые было неприлично читать девицам, но мы с Юной все равно читали. И картинки листали. И ведь знала же, что есть такие кинжалы, символизирующие это самое... достоинство!

А я его в руках держала... Стыд какой!

Глава 4. ВОСПОМИНАНИЯ. ЖИВЫЕ КАМНИ АНСАЛЛЫ

Сквозь аркаду необычайно высокого свода святилища пробивались лучи дневного света. Но сюда они не доставали, поэтому слуги зажгли факелы.

Этого места я боялась с детства. Впервые мы тайком пробрались сюда с Юной, когда были детьми.

«Мне страшно», - сказала я сестре, с суеверным страхом глядя на темные провалы стен и каменные фигуры между ними.

«Мне тоже не нравится это место, - сказала сестра, - оно мрачное и недоброжелательное, но совсем не страшное. Чего ты боишься?»

«Шепота. Они разговаривают со мной».

«Я ничего не слышу, здесь так тихо», - удивилась Юна.

Тогда я решила, что слышу голоса каменных людей в святилище, хотя, по правде сказать, эти фигуры напоминали человеческие лишь самую малость – больше походили на жутких монстров без лиц. Но позже я поняла – это был голос живых камней. Так сказал мне один из магов Нагрота, когда орден каким-то образом узнал, что младшая дочь герцога де Фракиза слышит голоса в святилище. Это являлось одним из признаков того, что во мне может пробудиться дар нагалиси. Долгое время маги ордена наблюдали за мной, ожидая пробуждения дара, но шли годы, и никаких других признаков нагалиси я не проявляла. В конце концов, маги Нагрота хоть и не прекратили наблюдать за мной, но начали склоняться к тому, что дар во мне не пробудится. Так бывает – зачатки дара, проявившие себя в детстве, угасают с взрослением. Тем более что напуганная пристальным вниманием магов, я, став старше, стала лгать, что больше не слышу шепота в святилище.

Но я слышала.

Прямо сейчас, стоило мне только переступить порог этого места, как шепот множества голосов, который, казалось, сочился прямо из стен, из пола – отовсюду, - проник в мои уши. Голоса не разделялись – они звучали все вместе, как единое целое. Звук не дробился на слова – он лился сплошным несмолкаемым потоком.

- Живые камни Ансаллы приветствуют нас, - произнес один из магов.

- Живые камни Ансаллы готовы принять жертву, - добавил второй.

В этот момент я поняла: прелаты Нагрота, которые пришли, чтобы провести ритуал казни, были не просто высокопоставленными магами ордена.

«Они нагалиси, - прошелестел в голове мой собственный голос. – Все трое».

Нагалиси – редкий дар связи человека с живыми камнями Ансаллы. Испокон веков на этом континенте нагалиси были теми, кто доносил до людей волю живых камней. Однако считалось, что нагалиси не только являются служителями живых камней, но и сами имеют власть над ними. Поэтому магов нагалиси ценили. По этой же причине их боялись. Потому что не было на всей Ансалле силы могущественнее и страшнее, чем живые камни.

- Осужденные на казнь Теодор де Фракиз, Аннора де Фракиз, Юна де Фракиз, Клодия де Фракиз – займите места в жертвенниках святилища!

Мы не могли бы ослушаться, даже если бы захотели. Прелаты Нагрота были сильными магами – они умели подчинять своей воле людей. В это мгновенье мое тело не принадлежало мне. Я хотела сбежать, но шла вперед, как мои мать и отец, как моя сестра. Идти на смерть, осознавая весь ужас происходящего – и не иметь сил сопротивляться.

За что?

Только вчера ничего не предвещало, король благоволил к нам... Почему его величество вдруг решил избавиться от моего отца и даже больше – от всего семейства де Фракиз? В чем мы провинились? Или отец прав – и мы были оклеветаны? Тогда кем? Кто обрек нас на ужасную участь? Кто и ради чего решил оборвать наши жизни? Кому мы помешали?!

Мое сердце на миг остановилось, когда я поняла, что делаю шаг в одну из темных ниш меж каменных фигур, которые сейчас казались мне равнодушными палачами. Чернота ниши поглотила меня, но чужая воля заставила мое тело повернуться – теперь я видела перед собой трех прелатов. Они стояли в центре святилища, и их кроваво-красные мантии в пульсирующем свете факелов, казалось, были сотканы не из ткани, а из живой неспокойной жидкости.

- Живые камни Ансаллы, примите эту жертву от правителя Гатарии Кордиана Второго! Пусть кровь рода предателей короны утолит ваш голод и принесет благословение землям Гатарии!

До моего слуха донеслись звуки глухого сдавленного рыдания, прервавшегося почти мгновенно, словно горло жертвы сжали тисками немоты.

Звуки были слишком высокие. Женский голос? Кто это был? Матушка? Юна? Нам запрещено даже проявить страх перед ужасной смертью?

О боги, как бесчеловечно!

Шепот, который я слышала с момента, как вошла в святилище, здесь, в темной нише, усилился. О чем говорят живые камни? Почему их голоса так настойчиво проникают мне в уши?

Мой взгляд сосредоточился на трех кроваво-красных фигурах в центре святилища. Они тоже слышат сейчас этот шепот? Понимают ли прелаты-нагалиси, что несет в себе этот шепот, какое послание? Правда ли, что живые камни могут испытывать голод и нуждаются в человеческих жертвах? Правда ли это?

- Возьмите эту жертву! – выкрикнул в этот момент один из прелатов.

Резко присев, он прижал к каменному полу раскрытую ладонь – и пол задрожал.

«Голос нагалиси пробуждает живые камни от глубокого сна, в котором они пребывают испокон веков, - вспомнила я слова мага, который с детства приезжал наблюдать за мной. – Голос нагалиси для живых камней – призыв к действию. Они говорят: "Пробудись ото сна. Оживи. Войди в полную силу. Покажи свою истинную суть". Голос нагалиси – это единственное, что способны слышать живые камни Ансаллы».

Глава 5. ВОСПОМИНАНИЯ. НАГАЛИСИ

«Голос нагалиси – единственное, что способны слышать живые камни Ансаллы. Голос нагалиси для живых камней – призыв к действию...»

Яростный шепот в моей голове зазвучал тихо и покорно, словно пес, который мгновенье назад неистово лаял, но теперь ложился у ног, признав хозяина. А камень, уже поглотивший мое тело до колен, начал сползать.

Я смотрела и не верила собственным глазам. Живые камни... послушались?

Потрясенная, я осознавала, что снова могу чувствовать свои ноги. Не дыша, сделала нетвердый шаг вперед.

«Свободна... – боясь, что происходящее окажется обманом, неуверенно подумала я, но со следующим шагом, не встретив препятствий, уже с ликованием мысленно воскликнула: - Я свободна!»

- Она освободилась!

Крик одного из прелатов достиг моего слуха, но лишь едва коснулся сознания – я была поглощена своим удивительным освобождением. Все мое существо отказывалось принимать очевидное.

У меня есть власть над живыми камнями Ансаллы?

Я – нагалиси?

Маги, которые пристально наблюдали за мной с детства, оказались правы. Они ошиблись только один раз – когда перестали ждать пробуждения во мне дара.

- Младшая дочь герцога освободилась! Не позвольте ей сбежать! Она не должна сбежать!

В этот момент я наконец очнулась, но не из-за того что прелаты Нагрота обнаружили мое освобождение и намерены были удержать меня, нет... Меня привлек крик, который вспорол воздух в святилище, отозвался болью у меня в ушах – крик, который вонзился в мою душу, разрывая ее в клочья.

Юна? Матушка?!

Я едва успела найти их взглядом, как вдруг пространство святилища наполнилось шипением и свистом.

По воздуху растекался желто-грязный дым, окутывая меня плотной завесой.

Что это? Что происходит? Откуда этот дым?

- Не останавливать ритуал! Жертвы живым камням Ансаллы должны быть принесены любой ценой!

- Не дайте уйти младшей дочери герцога!

Ничего не видя, я продолжала слышать безумные крики моих родных. Они жалили меня насквозь, мое истерзанное сердце кровоточило, грудь сжималась до боли, до невозможности дышать. Я шагнула вперед, ведомая одной мыслью – хочу быть рядом с ними. Хочу увидеть ласковый взгляд матушки. Почувствовать теплое прикосновение большой ладони отца. Взять за руку Юну... Мы так часто держались за руки, когда были детьми...

- Стой! Тебе нельзя туда!

Меня схватили за предплечье и потянули назад. Чужие руки заставили меня повернуться, и сквозь пелену дыма я увидела рядом знакомое лицо. Передо мной был тот самый вор, который проник к нам в замок.

- Быстрей за мной! Лахрийский туман рассеется через минуту – у нас мало времени!

Он дернул меня за руку, но я вырвалась.

- Нет! Мне нужно к ним... Мне нужно!

Сильные руки встряхнули меня, а глаза напротив налились гневом.

- Я помогу только тебе! Их не спасти!

Протестуя, я качала головой, пытаясь вырваться, тогда он схватил меня так крепко, что от его пальцев, впившихся в мою кожу, руку пронзило болью, и потянул к выходу силой.

Отчаянно сопротивляясь, я повторяла бесконечно:

- Нет, прошу... Мне нужно к ним! Умоляю, нет!

Но пальцы вора были словно из стали – они не выпускали, не ослабляли хватку. Уже возле самого выхода из святилища мне удалось рвануться из последних сил, чтобы обернуться назад...

То, что я увидела, навсегда запечатлелось в моей памяти.

Желто-грязная завеса дыма рассеивалась, и сквозь нее проступали три фигуры в нишах. Юна все еще кричала и мотала головой, когда камень начал наползать на ее шею, сковывая движения – и вот уже ее голова неподвижно застыла. Однако изо рта моей сестры еще вырывался истошный крик, и глаза были распахнуты широко-широко.

- Нет, пожалуйста... – не помня себя, я брела назад, к Юне, не отводила от нее взгляда, боялась мигнуть, но успела сделать всего два шага.

Там, где только что была моя прекрасная сестра, в нише стояла каменная статуя с раскрытым в немом крике ртом и глазами, в которых навсегда застыл ужас.

Юна. Матушка. Отец... Их больше не было. Три каменные фигуры – вот все, что от них осталось.

Кто-то кричал. Кричал отчаянно, безумно, наполняя святилище почти осязаемой болью. Но разве здесь еще остался кто-то живой, кроме бессердечных прелатов Нагрота, слуг живых камней Ансаллы?

Шепот живых камней отступал от меня с тихим трепетом, и я осознавала, что этот безумный крик – мой.

- Хочешь умереть вместе с ними?!

Меня тянули за собой настойчиво и решительно, а я больше не сопротивлялась. Меня заставляли идти вперед, бежать-бежать-бежать. Я спотыкалась и падала, но упрямые руки безжалостно дергали меня, встряхивали, заставляя подниматься и снова бежать.

Коридоры родного замка, в котором я родилась и выросла, казались мне чужими и незнакомыми, будто я была здесь впервые. Смутно я осознавала, что мы спустились в подземелье замка, а пришла в себя лишь в тот момент, когда потайной ход вывел нас в подлесок.

Глава 6. ИМЕНЕМ УТОПЛЕННИЦЫ

Сквозь застилающую глаза мутную пелену я видела фигуру у окна.

Человек стоял ко мне спиной. Золотой камзол идеально сидел на его широких плечах, подчеркивая безупречную осанку того, кто не привык кланяться.

«Несгибаемая воля, - говорила моя матушка о людях с такой осанкой. – Такой человек скорее сам согнет любого, чем позволит согнуть себя».

Мой взгляд скользнул с его плеч выше и остановился на волосах. Серебро. Чистое серебро. В свете свечей эти волосы сейчас даже сияли как драгоценный металл.

Я попыталась понять, где я и как сюда попала. Помню, что ехала в карете. Помню, что путь был долгим, и... видимо, я заснула. Очень крепко заснула, потому что как очутилась в этой постели – слава богам, в своей одежде, - совершенно не помнила.

Пытаясь пошевелиться, я застонала – мое тело показалось мне болезненно неповоротливым. Услышав мой стон, человек у окна повернулся.

- Вы проснулись?

Я все же заставила себя подняться на локтях, а затем, упираясь ладонями о постель, села.

Надо мной нависал тяжелый балдахин. Занавеси были отодвинуты и привязаны к столбикам кровати. Опустив голову, я тотчас наткнулась взглядом на портрет юной особы, висящий на стене, - даже простодушный, чуть глуповатый взгляд не скрывал ее аристократичных черт.

- Это дочь владельца замка де Саар.

Я напряглась, пытаясь вспомнить, знаю ли такую провинцию, но тщетно.

- Где это? И... где я?

- В замке барона де Саар. Одна из восточных провинций Гатарии.

Восточных? Как далеко от родных земель... Впрочем, не так уж далеко от столицы королевства.

Когда мой взор прояснился, я наконец нашла взглядом своего собеседника.

Магистр Грим все так же стоял у окна – теперь лицом ко мне, – его руки были скрещены на груди. Сейчас он не скрывал своей личности. Это был уже не таинственный посетитель подземелья воров, а истинный хозяин положения. Его глаза, в сумраке ночи темные – но я знала, они льдистые, как замораживающий до смерти холод, - смотрели на меня со спокойным интересом, словно он оценивал, способна ли я оправдать возложенные на меня надежды.

- Почему я здесь?

- Помните, я обещал вам новое имя?

- Да, - осторожно ответила я.

Магистр Грим сошел с места и неторопливым шагом подошел к портрету девицы де Саар. Слегка приподняв унизанную перстнями руку, он словно бы небрежно смахнул пыль с чего-то незримого перед портретом.

Я успела лишь судорожно втянуть ртом воздух, как портрет охватило пламя. Оранжевые языки огня стремительно набрасывались на холст, словно пожирая лицо на портрете. Но пламя быстро сошло, и вот на стене висит лишь почерневшая от копоти бронзовая рама, а на пол, завораживая медлительным падением, сыпется пепел.

- Зачем вы это сделали? – глухо спросила я.

Магистр Грим повернулся ко мне.

- Это был последний портрет дочери барона де Саара. Все слуги, которые знали девицу де Саар в лицо, таинственным образом исчезли за последнюю декаду месяца. И так как девица еще не была представлена высшему свету, теперь только три человека во всем королевстве знают, как она выглядела: барон де Саар, я и вы.

КЛОДИЯ де СААР

- Где... – я прочистила горло. – Где она сама?

Магистр Грим слегка кивнул, будто одобряя правильно заданный вопрос:

- Она утопилась две декады назад. Дочь барона позволила соблазнить себя своему учителю и ждала дитя. Если бы это дошло до высшего света, род барона был бы опозорен. Барон планировал на время скрыть дочь от света и позволить ей тайно родить, после чего ребенок был бы умерщвлен. Однако девица не могла смириться с тем, какая участь ждет ее дитя, и предпочла утопиться.

- Но ребенок все равно умер, - с тяжелым камнем внутри произнесла я, не спрашивая – констатируя. – Однако же это не ответ на вопрос, почему я здесь.

Магистр подошел к кровати вплотную и, взяв меня за подбородок, заставил поднять голову.

- По странному стечению обстоятельств, дочь барона звали Клодия – Клодия де Саар. Полагаю, вам повезло. Не придется привыкать к чужому имени – только к родовому. Удобно, не правда ли? Клодия – не такое уж редкое имя для нашего королевства.

- То есть я...

- Отныне вы Клодия де Саар, дочь барона де Саар. И конечно, барон постарается сделать так, чтобы никто не сомневался в этом.

Я глубоко вдохнула. Позволять магистру задирать мне лицо, словно он был оценщиком на базаре, казалось унизительным, но я заставляла себя терпеть. Мне все еще было не до конца понятно, насколько я ценна для него.

- Однако в отличие от дочери барона, я была представлена высшему свету. Мое лицо могут помнить.

Губы магистра дрогнули в усмешке. Его пальцы подняли мой подбородок еще выше, поворачивая лицо к свету, словно бы лучше рассмотреть меня. Взгляд скользнул по губам, скулам, глазам...

Глава 7. ПОДНЯТЬ ГОЛОВУ

Комната для купаний была небольшой. Под громоздкой вытяжкой на дровах грелась вода – над котлом стоял густой пар. В самом центре купальни на возвышении была сооружена каменная ванна. Просторная и непрактичная – воды для нее требовалось много, наверняка слугам пришлось изрядно побегать к замковому колодцу, чтобы эту ванну наполнить доверху.

Одна из служанок подошла ко мне, чтобы снять одежду, но, увидев на ее лице брезгливость, я сжала губы и одернула:

- Я сама.

Белоснежный фартук, накрахмаленный чепец – эти горничные прислуживали господам, и дотрагиваться до грязной оборванки, какой я выглядела в их глаза, им было противно, они даже не пытались этого скрыть, особенно старшая из них.

Снимая одежду, я бросала ее прямо на пол. Старшая служанка подняла, держа одними пальцами – ее рот был изогнут от гадливости, - и протянула младшей:

- Сожги эту одежду, Бланш. Приказ господина.

Молоденькая Бланш взяла мое нищенское платье и накидку обеими руками – несмотря на заметную неприязнь на ее лице, она старалась не проявлять свою брезгливость так явно.

- Хорошо, ранья Агата, - послушно кивнула она и вышла из комнаты.

Я слышала, что в восточных провинциях среди простолюдин в ходу были обращения «ранья» и «ран», что означало «старшая» и «старший». Там, откуда я была родом, такой традиции не было – это отличие лишний раз напомнило мне, как помотала меня судьба. Два года жизни в столице на воровском дне, а теперь вот – восточные провинции с чуждыми мне традициями.

Повернувшись к ванне, я опустила руку в воду. Теплая. Когда я в последний раз купалась в ванне с теплой водой? Кажется, это было в прошлой жизни. У воров не принято было греть воду – обливались холодной. А тут еще и кусок мыла положили. Мыло в воровской обители было не в ходу. Настоящая роскошь.

За моей спиной скрипнула дверь, а следом кто-то громко ахнул. Я оглянулась. Молоденькая служанка стояла на пороге с полотенцами в руках, старшая застыла в паре шагов от меня – обе таращились на мою спину в ужасе, и я догадалась, в чем причина.

Клеймо воровки.

Выжженная между лопаток «птичка» в виде буквы «V» и корона над ней. Буква «V» указывала на принадлежность к воровскому ремеслу, а корона означала, что вор клеймен по королевскому указу.

Еще прежний правитель Гатарии выпустил указ, по которому вора, пойманного впервые – клеймили, во второй раз – отрубали правую руку, в третий – левую. Четвертого наказания для воров предусмотрено не было, ведь безрукий не способен ничего украсть.

Заметив, как старшую служанку – Агату, кажется, - затрясло от отвращения, я отвернулась, не желая видеть ее лицо, и зашла в ванну. Опустилась в теплую воду – и даже глаза закрыла от удовольствия.

Едва я успела подумать о том, как же хорошо нежиться в теплой воде, как до моих ушей донесся полный гадливости голос:

- Господин не предупредил, что нам нужно будет дотрагиваться до клейма воровки. Как унизительно!

- Ранья Агата! – с испугом попыталась остановить ее молодая Бланш.

Мои глаза раскрылись сами собой. Повернув голову, я остановила взгляд на Агате. Лицо женщины было искажено отвращением так сильно, что, казалось, она едва сдерживается, чтобы не плюнуть в мою сторону.

Наверное, это был тот самый момент, когда натянутая струна внутри меня лопнула.

Унизительно? Она сказала... унизительно?

Что эта выхоленная накрахмаленная служанка из дворянского дома знает об унижении?

На меня навалилось воспоминание о том дне, после которого на спине у меня появилось клеймо...

Преступников клеймят и казнят на тюремной площади, прилюдно. Для толпы это зрелище. Развлечение. Поэтому обычно в дни казней тюремная площадь запружена людьми. И в тот день людей было – яблоку негде упасть.

Меня и других воров, которых клеймили одновременно со мной, заставили подняться на возвышение для казни. Возвышение – это необходимо. Толпе должно быть все хорошо видно, не так ли? Публика здесь была разная, от простого люда до богатых купцов. Иногда заглядывала и знать, но обычно они скрывали себя, чтобы не быть узнанными.

Меня раздели догола. Так было принято. Любой преступник, которого ожидает наказание, должен быть голым, чтобы испытывать стыд, унижение, а если на дворе зима – еще и лютый холод.

Я чувствовала, как сальные взгляды мужчин в толпе, от простолюдинов до торговцев, облизывают мою грудь, скользят по животу ниже. Как липкие, слизкие змеи их взглядов проскальзывают между моих голых ног, несмотря на то, что я отчаянно сжимаю их вместе. Мне стыдно. Мне противно и мерзко. Меня пачкают невидимые пальцы, лапают бесстыдно – я знаю, я вижу в глазах этих мужчин, как они представляют, что трогают меня везде, даже там, где меня еще никто никогда не касался. Но уже в следующий момент мне становится все равно, потому что в спину вонзается раскаленное клеймо – и я больше ничего не вижу, слепну от боли. А сквозь эту боль слышу запах горелого...

Она сказала... унижение?!

Теперь уже трясло меня. Трясло как в лихорадке.

Я – урожденная де Фракиз. Дочь герцога, которую клеветническое обвинение и вероломный королевский указ лишили семьи, дома и забросили в воровской притон, который стал моим единственным пристанищем. Чтобы выжить – чтобы просто не умереть от голода, - мне пришлось воровать. Уже это было унизительно, и я не сразу смогла переступить через себя. Прошел месяц моего отказничества, пока Тайге не показал мне умершего ребенка в бедном квартале – малыш просто опух от голода. Я не хотела умирать – и Тайге научил меня всему, что должен уметь хороший вор. Но я все равно попалась. Я была плохой воровкой – неумелой и неудачливой. Освоить воровское ремесло хорошо мне не удалось.

Глава 8. НАХОДКА У ПРУДА

Оделась я сама. Магистр не стал повторять своей ошибки и служанок мне больше не присылал.

Одежду я обнаружила в той же комнате, где очнулась, на кровати. Нижнее шелковое платье с узором из золотых и голубых цветов, верхнее – из черного бархата, обшитое золотой узорной тесьмой. Для этого наряда был не предусмотрен корсет, поэтому надеть его я могла без посторонней помощи. Выбирая наряд, мой покровитель все учел.

Одевшись, я изучила свое отражение в тяжелом напольном зеркале. В вырезах откидных рукавов верхнего платья из черного бархата выглядывал изящный шелк рукавов нижнего. Волнистые волосы рассыпались по плечам. Собрать их в прическу я сама не могла, поэтому решила оставить как есть.

Несколько мгновений я перебирала пальцами вьющиеся пряди, вспоминая, как Юна с любованием говорила, что мои волосы как мед из лесных трав, но с очень редким оттенком – пепельно-золотистым. Пепел и золото, как неуловимые тень и свет, плутали в моих волосах, воплощая в себе непостоянство и переменчивость...

Всегда, когда Юна говорила это, в ее взгляде на меня была гордость старшей сестры.

Никогда больше ее любящий сестринский взгляд не остановится на мне...

Удовлетворившись своим внешним видом, я пересекла комнату и подошла к окну. Со второго этажа замка открывался вид на пруд, в окружении густых парковых деревьев. По форме он напоминал трехлистный клевер – через нижний, самый большой «листок» был перекинут мост.

«Дочь барона утопилась две декады назад...»

- Не в этом ли пруду? – прошептала я себе под нос.

Я решительно повернулась спиной к окну, чтобы отойти от него – не все ли мне равно, где нашла свою могилу моя соименница? – как ушей коснулся звук, от которого по спине змеей заскользил холод.

Шепот?

Мое дыхание пустилось вскачь.

«Здесь, сейчас?! Это невозможно!»

От шепота веяло хорошо знакомым страхом. Он подкрадывался ко мне из всех темных углов. Тянул незримые руки.

Я медленно огляделась.

- Показалось. Мне показалось. Этого не может...

Судорожный вдох болезненно наполнил легкие воздухом. Глаза невольно закрылись.

Это было невозможно. Это пугало до дрожи в коленях. Но все же я слышала его – шепот живых камней Ансаллы. Здесь. В замке барона де Саара.

И прямо сейчас свистящее многоголосие с придыханием тянулось ко мне неделимым потоком звуков.

Душа в себе страх, выуживая из души злость, придающую мне смелость, я решительно повернулась к окну и, не колеблясь, раскрыла рамы.

Шепот живых камней ринулся в мои мысли лавиной.

В первый момент я оцепенела. Воспоминания навалились на меня, пронизывая болью. В последний раз я слышала эти звуки, когда у меня на глазах живые камни поглотили всю мою семью. Но страх – это слабость. А я больше не могла позволить себе быть слабой. Слабыми легко управлять. Слабых легко использовать. Слабых легко уничтожать.

С глубоким вдохом я задавила в себе воспоминания, боль, страх – все, что делало меня уязвимой, - и прислушалась.

В мое сознание явственно проникал шепот живых камней. Но шел он извне. Откуда? Живые камни здесь, в замке де Саар. Где-то совсем рядом. Где?!

Мой взгляд потянулся к воде – островками на поверхности разбросало белые кувшинки в окружении больших круглых листьев. И сразу же пришло осознание – голос живых камней шел от пруда.

Как странно. В моем родовом замке я никогда не слышала его за пределами святилища. Что-то было в этом... необычное. И стоило того, чтобы обратить внимание.

Повинуясь чутью, я вышла из своей комнаты. Ноги сами вели меня коридорами и лестницами замка – безлюдными, словно в замке не было никого живого. Я шла, ведомая голосом живых камней – их шепот манил меня за собой, был моим проводником.

Мое существо как будто разделилось надвое. Одной частью сознания я воспринимала голос живых камней как силу, враждебную мне – изнутри меня трясло от ненависти. Как ни давила я в себе боль, помня о том, что живые камни забрали у меня все, она пульсировала на дне души и рвалась наружу. Но даже если внутренний голос вопил внутри меня, что живые камни – мой враг, другая часть сознания была истерзана зудом непонимания. Почему? Почему я всю жизнь слышу их голос? Откуда во мне существует связь с живыми камнями Ансаллы? И что для меня эта связь: дар или проклятие?

По узкой лестнице я вышла к стрельчатому выходу на высокую террасу. Глухие звуки моих собственных шагов сопровождали меня до зубчатого ограждения. К парку вела еще одна лестница, широкая, парадная, и пока я спускалась по ней, пока шла по дорожке к пруду под сенью кедров и елей, шепот живых камней продолжал проникать в мое сознание, влек меня за собой.

Приблизившись к пруду, сначала я медленно прогуливалась вдоль берега, поросшего ряской. Шепот скользил за мной следом, кружил вокруг меня роем мух – никак мне не удавалось понять, откуда может исходить этот звук. Почему здесь, возле пруда? В этом месте не было ничего, даже отдаленно похожего на святилище живых камней. Откуда же он здесь?!

Я решила подняться на мостик, перекинувшийся над одним из «лепестков» пруда, чтобы вблизи оглядеться. Когда я была уже на вершине моста, под ногу мне попал камень – даже через толстую подошву ботинка ступню пронзило болью.

Глава 9. УЖИН НА ГОРЯЧИХ УГЛЯХ

Барон был лыс.

Гладкая круглая лысина лоснилась и блестела в золотистом свете от множества свечей в зале. Сверкание этой лысины невольно притягивало взгляд - я снова и снова ловила себя на том, что бесцеремонно пялюсь на нее. Но потом заставляла себя переводить взгляд ниже – на короткую и густую седую бороду, чуть заостренную книзу, на густые загнутые кверху усы, на мутные глаза с красными воспаленными белками, на морщинистые мешки под глазами.

Никогда прежде я не встречалась с бароном де Сааром, однако его лицо узнала сразу, как только вошла в трапезную.

Бородатый дворянин из видения, навеянного мне осколком живых камней Ансаллы, который я нашла у пруда.

Человек, который прижимал к алтарю руки Клодии де Саар, требуя у нее подчиниться.

Этим человеком был барон де Саар. Сомнений не оставалось – не случайно в том видении моя соименница, моля о пощаде бородатого дворянина, называла его отцом.

Барон де СААР

Что же я видела? Правду или обман? Потому что если правду... Борон не только отдал для плотских утех свою собственную дочь, но и держал ее собственными руками, пока неизвестный вельможа – и судя по перстням на его руках, очень влиятельный, куда влиятельнее самого барона, - пристраивался меж раскинутых ног его единственной дочери.

Отвратительно.

Сама мысль об этом была так отвратительна, что, сидя за одним столом с бароном, я едва сдерживалась, чтобы не плюнуть в его сторону – по-плебейски, как делали в обители воров.

Но что, если живые камни обманули меня и внушили ложное видение?

Когда не знаешь, кому и чему верить, лучше не торопиться с выводами.

- Занимательное зрелище, магистр, - произнес барон, нарушив молчание.

Пригубив вина из кубка, он скосил глаза в мою сторону – мимоходом, будто брезгуя, и уже в открытую посмотрел на Тариена Грима. Барон и магистр сидели на разных концах длинного стола, напротив друг друга, а я между ними на приличном расстоянии от обоих.

- Признаться, я не верил в вашу затею – заменить мою дочь подставной девицей из простолюдин. Но вы совершили невозможное. Эта воровка выглядит как благородная тэлли. Как вам это удалось?

Тут барон нахмурился и, хмыкнув, качнул головой:

- Надеюсь, вы не обманываете меня, и эта девица не бастардка какого-нибудь влиятельного вельможи. Я не хотел бы в это ввязываться, если вы меня понимаете.

Лицо магистра оставалось бесстрастным.

- Не волнуйтесь, барон, перед вами самая обычная девка с воровского дна. Ей просто повезло родиться не уродиной.

Лишь на мгновенье гнев сжал мне горло, но я заставила себя дышать ровно.

«Вам стоит отбросить приобретенную при жизни среди воров привычку брать все, что плохо лежит...»

А ведь магистр Грим намеренно унижал меня все время. И вовсе не для того, чтобы получить удовольствие от моего оскорбленного вида. Унизить, чтобы указать мне мое место. Чтобы, помня о том, как мало я сейчас стою, была послушной и не смела даже мысли допустить, что я сама могу что-то решать.

«Помните, что Клодия де Фракиз была осуждена на казнь, и если вас раскроют, во второй раз вы можете не спастись. Что касается меня, это нарушит мои планы. Поэтому для вас же будет лучше убедить барона в вашем низком происхождении. Однако... не переусердствуйте...»

Не переусердствовать?

«Но не вы ли только что назвали меня девкой с воровского дна, магистр? – мысленно обратилась я к Тариену. – Не должна ли я подыграть вам и вести себя как девка с воровского дна? Не об этом ли вы меня просили? Ну что ж... вы получите сполна».

Однако я не случайно заслужила у тюремщика прозвище «госпожа воровка». Избавиться от манер, привитых мне воспитанием, я не смогла за все это время, но все же иногда добивалась определенных успехов. У меня был один верный способ выдавать себя за свою среди воров.

Тайге – мой проводник и защитник в мире воров.

Прямо сейчас мне хватило лишь представить себе, что Тайге стоит у меня за спиной, скрестив руки на груди, наклоняется ко мне и, развлекаясь, подначивает:

«Только глянь на этого барона. Жира с его лысины нам хватило бы для жарки свиных шкурок, так она блестит. Как думаешь, Кло, будет он возражать, если поскоблить его блестящую черепушку лезвием воровского кинжала?»

Я будто наяву услышала в своем сознании голос Тайге, и даже пожалела, что прибегла к привычной игре. Вдруг поняла, что мне его не хватает.

Жизнь на воровском дне была нелегкой. Не было добычи – не было ужина. На воров устраивали облавы. Вор, пойманный слугами богатого торговца, избитый палками до смерти, заканчивал жизнь в луже собственной крови. Даже если он был ребенком. У воров не было своего дома – их общим пристанищем была воровская обитель. На дне у меня не было ни семьи, ни имени, ни дня завтрашнего. Но был Тайге, который умел веселиться, не имея ничего за душой. Он был наглым, дерзким, рисковым и насмешливым. И глядя на него, я верила, что если Тайге может смеяться над этой жизнью, значит, она не так безнадежна, как мне кажется.