Тайные узы

1 глава

— Эва Александровна, давайте я. — Нора осторожно забирает у меня из рук перекись и лейкопластырь. — А то вся в крови будете.

Я сажусь на стул и протягиваю ей руку.

Хронический недосып дает о себе знать. Кирилл буквально вытягивает из меня все силы. Чувствую себя зомби, живущим на автомате. Вот яркий пример: я чуть не лишилась пальца, просто нарезая хлеб, чтобы съесть с супом.

Смотрю на то, как Нора обрабатывает рану, на бульон, на хлеб — и внезапно к глазам подступают слезы. Помощница легко касается моего плеча, и это становится той самой последней каплей.

— Ну-ну, Эва Александровна… вы чего? — Нора растерянно наблюдает за мной, явно не понимая, что происходит.

Гормоны, усталость, тревога. Все навалилось разом. Материнство оказалось совсем не таким, как я его себе представляла. Думала, буду наслаждаться временем с ребенком, гулять с коляской в парке. А реальность… изматывает. Проблем выше крыши.

— Все хорошо, — отвечаю я, вытирая слезы. Беру ложку и начинаю есть, хотя в горле стоит ком.

Глупо сидеть и рыдать, но слезы текут будто сами по себе.

Нора уходит проверить, как Кирилл, а я, доев суп, заглядываю в холодильник. Взгляд цепляется за масленку. Хочется чего-то сытного. Постоянно. Наверное, это из-за переутомления или из-за того, что сын часто прикладывается к груди.

Когда Нора возвращается, я доедаю второй кусок хлеба с маслом.

— Мясо забыла достать. А то завтра куча гостей, — говорит она и вытаскивает из морозилки нарезанную кусками мраморную говядину.

— Точно! — Хочется хлопнуть себя по лбу. Совсем забыла, что приедут Новиковы.

До этого мы никого не приглашали. Я недавно родила, в загородном доме лишь немного успели обустроиться. Завтра будет что-то вроде новоселья в узком кругу. Ваня доплачивает Норе, чтобы она помогала не только по дому, но и иногда присматривала за Киром.

— Я сама все приготовлю. И продукты необходимые, и кое-что по мелочи домой докуплю. Только с Кириллом побудьте пару-тройку часов, хорошо?

— Конечно, Эва Александровна, — соглашается Нора.

Что-что, а принять гостей для меня не проблема. Сложность в другом. Хотя какая это сложность — это счастье.

Из соседней комнаты доносится плач. Побросав тарелки и приборы в раковину, я спешу в детскую. Беру сына на руки и прижимаю к себе, целую в пухлые щечки, нашептывая ласковые слова. Кир, скривив губы, жалостливо всхлипывает, как всегда заставляя сердце трепетать от нежности и любви. Я будто соткана из этих чувств.

Сняв бретельку бюстгальтера, даю ему грудь. Сын тут же начинает сосать. Направляю его так, как учила меня консультант по грудному вскармливанию. Поглаживаю, пока он сосредоточенно трудится, и наслаждаюсь этим моментом близости.

Поздно вечером, убедившись, что Кир спит, а все дела переделаны, я оставляю сына с Норой и еду в торговый центр. После родов редко выбираюсь из дома. Все стало казаться каким-то чужим.

В торговом центре шумно, витрины сверкают, запах кофе и выпечки кружит голову. Незаметно для самой себя я оказываюсь у прилавка с сытными булками. Жуя на ходу, беру тележку и иду по рядам, разглядываю уютные пледы, посуду и мелочи. Глаза разбегаются, все нравится! В детском отделе я набираю комбинезоны и игрушки. Кир их пока не поймет, но они такие милые, что невозможно пройти мимо.

Когда тележка случайно сталкивается с другой, машинально извиняюсь и толкаю ее в сторону. Поднимаю голову — и застываю. Передо мной Ангелина Савчук, жена моего бывшего мужа. Мгновение мы просто смотрим друг на друга. Она, как обычно, выглядит безупречно: ухоженная, уверенная. Радушно улыбается и первая нарушает молчание.

— Привет. — Ее взгляд скользит по моей тележке, доверху набитой всякой всячиной. — Какая неожиданность...

Говорит Ангелина мягко и вежливо, но мне совсем не хочется отвечать тем же.

— Привет, — коротко бросаю, чувствуя, как сжимается сердце.

Будто не тележки наши столкнулись, а прошлое вдруг взяло разгон и врезалось в меня. Со всей силы.

— А мы тоже выбрались прикупить детских вещей. Ненадолго вернулись в Москву по делам. Ты… ты уже родила?

— Родила.

Ангелина без живота, а неподалеку я замечаю знакомую мужскую фигуру. Тарас бережно обнимает ребенка в розовом конверте. Судя по всему, и Савчуки стали родителями.

Задерживаю взгляд на бывшем муже, и внутри будто снова что-то надламывается. Трещина расползается, оставляя глухую боль. Ничуть не изменившийся, он стоит в стороне и не видит меня, потому что с нежностью смотрит на дочь.

На автомате толкаю тележку к кассе. Сердце колотится. Меня словно перевернули вниз головой и окунули в ледяную воду.

Оплатив покупки, я тороплюсь на парковку. Побросав пакеты в багажник, сажусь за руль и позволяю себе минутную слабость. Или это просто гормоны после родов… Обещала же себе больше не плакать из-за Тараса. Этого человека нет и не будет в моей жизни. Зло вытираю слезы и включаю двигатель.

За воротами участка стоит Ванина машина. Он вернулся из командировки раньше, чем планировал. Зайдя в дом, я оставляю покупки на кухне и прошу Нору помочь их разобрать.

2 глава

Просыпаюсь я по «будильнику», который кряхтит под боком, снова требуя грудь.

— Кто тут у нас такой ненасытный? — нежничаю с сыном.

Мои губы, целуя, порхают над его лицом, и я улыбаюсь, когда он забавно морщится и часто-часто моргает.

Меняю переполненный памперс, еще раз целую Кира в носик и кормлю, пока он не начал плакать и не разбудил Ваню.

Когда сын, причмокивая, сосет грудь, не получается думать ни о чем важном. В моменты нашего единения я изредка ловлю себя на мысли: как быстро летит время. Еще свежи воспоминания о родах. Будто вчера были эти безумно болезненные схватки и потуги, а Киру скоро три месяца.

Поначалу я даже прикасаться к нему не решалась — таким маленьким и хрупким он был. Совместный сон исключила, опасаясь навредить или, не дай бог, задушить его во сне. Меня вырубало сразу, стоило прилечь. Хотя в этом плане ничего не изменилось. Устаю.

Наевшись, сын опять засыпает. Я перекладываю его в кроватку и тоже ложусь доспать ночь, прижимаюсь к Ване. Он обнимает, и так мы валяемся, пока Кир не просыпается.

— Может, слетаем куда-нибудь? — спрашивает Ваня, не торопясь вставать.

— Вместе с Киром? — уточняю я, бросая на него взгляд.

— Почему нет? Он подрос, Нору возьмем. График у меня посвободнее. Зимой было не до того, а сейчас в самый раз.

Ваня придвигается ближе, ложится на бок и, подперев локтем голову, смотрит на нас с Киром. Волосы после сна взъерошены, лицо гладкое и чистое — не дашь Крайнову тридцать пять. Я рядом с ним напоминаю себе зеленое измученное чудовище с черными кругами под глазами.

— Ну… не знаю... — Представляю, сколько всего надо будет взять… — Кир и дома, бывает, устраивает концерты, а в небе, наверное, и подавно будет выступать. Никому мало не покажется. Еще докричимся до небесной канцелярии, и нас с самолета снимут.

Стоит сказать про самолет, как, словно выстрелом, пронзает воспоминанием. Прошлое опять тут как тут, но я сразу от него отмахиваюсь.

— Вообще, идея неплохая. С солнцем в Москве что-то совсем плохо в последние дни. Пасмурно, холодно. Даже с коляской надолго не выйти.

— Пару недель, Эва. Море, песок, солнце...

— Только куда-нибудь недалеко. Я не осилю долгий перелет.

Аэрофобия у меня развилась и из-за крушения того самолета, и из-за Кирилла. Все же сложно путешествовать с ребенком. Тут иной раз до врача в центр доехать — целый квест.

— Хорошо, сегодня вечером подберем варианты. Ну или завтра. Скоро Новиковы придут. Возможно, Глеб с ними подъедет.

Глеб — лучший друг Вани. Я теперь о Крайнове все-все знаю, и он обо мне. Ну почти…

Смотрю на сына, который в кои-то веки просто лежит рядом и слушает наш разговор, а не плачет и не подгибает ножки. Неужели колики потихоньку нас отпускают?.. Стоит об этом упомянуть, как начинается.

— Чем тебе помочь? — подрывается Ваня.

— Ничем. Ты и так все отлично устроил. Помощница под боком. Отдыхай. Сам ведь почти постоянно на работе, без выходных.

Я целую Ваню в щеку и, взяв Кира на руки, без малого два часа, до болей с в спине хожу с ним по дому, из комнаты в комнату. Сын капризничает, извивается. Едва затихнув, вновь начинает плакать, и так по кругу.

Нора, управившись с делами, приходит на выручку, и я бегу в душ. Скрываю консилером следы усталости, чтобы хоть слегка стать похожей на человека, наспех делаю укладку — и сразу же на кухню заниматься мясом.

Отбивные получаются изумительно. Готовить я всегда любила, а в последнее время просто обожаю. Материнство меняет женщину. Или это гормоны влияют? Пока до конца не поняла, но с появлением Кирилла что-то во мне безвозвратно изменилось, и прежней я точно не стану.

Ваня тоже подключается, помогает чем может. Мы только недавно переехали. До этого жили в моей квартире. После родов он перевез вещи к нам, нанял бригаду, чтобы поскорее доделать ремонт в загородном доме. И вот мы уже две недели здесь. Общий быт все-таки сближает. Никогда бы не подумала, что снова буду наслаждаться отношениями с мужчиной.

— Представляешь, в прошлом месяце я поднял пятнадцать лямов по сделке! Нам точно надо это отметить.

У Вани дела идут в гору.

— Таранов и Савчук — золотая жила. Но до поры до времени. Большие деньги — это ответственность. Если грамотно их не распределить, не давать кому-то на лапу... В общем, по лезвию ходят ребята. Впрочем, мне-то что. Не мои риски. Хотя… некоторые есть.

— Ты мог бы перенести ваши дела и подписание документов на следующую неделю в офис? — Упоминании Савчука вызывает раздражение.

Эта фамилия для меня — синоним боли, разочарования и жуткого стресса. Вроде времени прошло достаточно, значимые события произошли в жизни, но ноет за грудиной, стоит о бывшем муже услышать. Волнение скрыть тяжело. Столько месяцев от Тараса была тишина. Еще бы всю оставшую жизнь ничего о нем не знать.

— Да там фигня вопрос. Пара подписей. А то Влад с Тарасом сегодня здесь, завтра там — хрен поймаешь. В основном же с Тарановым взаимодействуем. Его так и вовсе днем с огнем не сыскать. У одной доверенности срок истек, договоры переподписать надо. Ну и еще у нас новые, выгодные условия, а у ребят такие же встречные предложения.

3 глава

Савчук первым отмирает и уходит. Я смотрю на опустевший дверной проем не в силах сдвинуться с места. Из кабинета Вани доносятся голоса — Тарас уже что-то с ним обсуждает, а меня не отпускает напряжение. Оно будто режет на части. Пока Савчук не покинет наш дом, легче точно не станет.

Закусив губу до отрезвляющей боли, аккуратно беру сына. Все действия я совершаю на автомате. Держу Кира столбиком, потом переношу в детскую, хотя хочется спрятаться, запереться с ним в каком-нибудь сейфе. Прошу Нору присмотреть за Кириллом и не выходить из комнаты. Чуть не срывается: «До ухода Савчука».

Я забываю все, что собиралась делать. Невозможно не думать о том, что прошлое снова ворвалось в настоящее. Никак оно меня не отпустит. Вероятно, это правда — дела, стечение обстоятельств, и Тарас случайно оказался на пороге гостевой комнаты.

Как воришка, я бесшумно перемещаюсь по дому и шарахаюсь в сторону от каждого звука. А надо бы — как хозяйка. Замечаю во дворе еще одну машину. Глеб приехал. Еще бы Новиковы не опоздали, чтобы все разом.

Ванин друг появляется в гостиной, когда я заканчиваю с сервировкой.

— Привет, Эва. — Он озирается по сторонам. Присвистывает. — Неплохо нынче живут банкиры.

Сам Глеб к банковской сфере отношения не имеет. Я так и не поняла до конца, чем он вообще занимается. Но его дом ничуть не хуже. Ваня показывал снимки.

Отвлекшись на разговор с Глебом, я пропускаю момент, когда входят Тарас и Ваня. Стоит Савчуку задержать на мне взгляд, как в конечностях опять появляется дрожь. От всего сразу: накатывают болезненные воспоминания, тревога, что он узнает о сыне, и страх, что из-за этого встреч станет больше. А если Тарас и вовсе подстроил свой приезд к нам в гости? Неизвестно, что может прийти ему в голову. Я просто хотела родить ребенка от некогда любимого мужчины, но даже представить не могла, что исполнение этого желания обернется такими сложностями... Их клубок.

— Тарас, с Эвой ты уже виделся и знаком. А это Глеб, мой друг. Он, кстати, связан со строительной отраслью. Если нужны контакты…

— Нужны, — кивает Савчук. — Я сейчас на себе бизнес тяну. Таранов временно сошел с дистанции. Поэтому и пришлось вернуться.

Он говорит это как бы между прочим, но смотрит прямо на меня, будто объясняет свое вторжение в мою личную жизнь.

— Я… к сыну, — произношу тихо.

Но уйти не успеваю — приезжают Новиковы.

— Тарас, оставайся. Эва приготовила свои фирменные отбивные, — предлагает Ваня, и мне хочется застонать в голос.

Но вместо этого лишь мысленно бьюсь в немой истерике.

— Фирменные? — переспрашивает Савчук, по-прежнему пристально глядя на меня. — Надо попробовать.

Гад. Какой же гад! Почему не отказался?

Никто из присутствующих не знает, что свой фирменный рецепт я у него когда-то и позаимствовала. Тарас ведь не только пасту и селедку под шубой вкусно готовит. Однажды он почти два месяца учился на шеф-повара. Потом сказал, что это не его, и бросил.

Я натягиваю улыбку и вместе со всеми иду встречать Новиковых. Ванин начальник — обычный, простой человек, но со своими особенностями в общении. Где бы ни появился, он обязательно должен быть в центре внимания, а все остальные — вокруг него. Ксения — полная противоположность своего мужа, и с ней мне комфортнее.

— Ну здравствуй! — Она осматривает меня с восхищением. — Боже, ни одного лишнего сантиметра. Эва, ты вообще рожала?

Я не скуплюсь на ответный комплимент, потому что Ксения, беременная четвертым, выглядит просто превосходно. Она точно знает какие-то секреты. Я после первого ребенка ощущаю себя развалиной. Невыспавшейся.

— И мне скоро рожать. — Она гладит выпирающий живот. — Так, мальчики, простите, но я хочу хоть одним глазком взглянуть на Крайнова-младшего… Ваня от сына в восторге. Утверждает, что Кирилл — его копия. Покажешь, Эва? — искренне заинтересованно и радостно просит Ксения.

В этот момент я не могу не взглянуть на Тараса. Выражение его лица… Даже чуточку приятно становится, и хочется одними губами прошептать: «Ты это заслужил. Все заслужил!»

— Конечно. Пойдемте посмотрим на наше маленькое сокровище. Не только Ваня от Кирилла без ума, так все говорят после знакомства с ним.

Савчук еще внимательнее впивается глазами в мое лицо.

Нет, тебе не показалось. Хочу, чтобы тебя выворачивало от боли, как когда-то меня.

— Ой, Тарас! И вы такие молодцы! — спохватывается Ксения, обращаясь к нему. — Мы на днях виделись с Ангелиной. Дочка очень на тебя похожа. Прелестная у вас девочка. И все благодаря Эве! А благодаря твоему успешному бизнесу Ваня теперь имеет хороший процент. Вам надо дружить семьями. Отличный тандем!

Дружить семьями? Отличный тандем? Хочется забрать обратно свои слова, что Ксения очень приятная, а Тараса выгнать из дома сию же секунду. И не постыдился же явиться, еще и подсматривал, как я, полуголая, кормлю сына. Хотя… только это ему и остается.

— Как, кстати, Элина?

Элина, значит… Красивое имя.

— Хорошо, — на удивление ровно и спокойно произносит Тарас.

А что ему нервничать? Семья, ребенок, бизнес — все замечательно. Это не его жизнь дважды превратили в пыль.

4 глава

— Я покормлю и вернусь.

Предлог остаться в детской у меня убедительный: Крайнов-младший требует грудь.

— Да-да. Не буду вас смущать, — говорит Ксения и выходит из комнаты.

Только после ее ухода я выдыхаю и сажусь в кресле удобнее.

Надо же, не ожидала, что Ваня всерьез примет Кира как своего сына. Он одним из первых (не считая Тараса) оказался рядом, когда узнал, что мне нужна помощь. Я так и не сказала ему, чей Кир на самом деле, а надо бы. Потому что сейчас... Наверное, чем дольше человек затягивает с правдой, тем ему сложнее.

Пока Кир сосет грудь, я рассматриваю его. Ладошки у него теплые, пухлые, пальчики сжимаются, будто хотят что-то схватить.

Не могу поверить, что за столом в гостиной в эту минуту сидит его отец... Я думала, что Тарасу не хватит наглости снова вломиться в мою жизнь. А ему хватило.

Чувства противоречивые. Всегда казалось странным, как бывшие могут стать врагами, не общаться, будто никогда не существовали друг для друга, особенно если есть общий ребенок. Теперь понимаю. Говорят же: чтобы судить о поступках людей, нужно пережить их опыт. Вот и я приобретаю свой. Никогда не говори «никогда».

Кир засыпает, его губки еще немного шевелятся, словно он что-то сосет. Если бы он начал подгибать ножки, капризничать и плакать, я могла бы сослаться на то, что сын требует маму, и больше не спускаться к гостям или хотя бы отсрочить свое возвращение до ухода Тараса... Но прятаться — значит показать слабость и неуверенность.

Укладываю Кира в кроватку, накрываю его легким пледом и включаю видеоняню. Попросив Нору приглядывать, я иду в гостиную, где сегодня накрыт стол. Можно было бы и на улице, но с утра поднялся ветер, деревья качаются, листья носятся по воздуху как сумасшедшие.

Едва переступив порог, сразу вижу Савчука. Не ушел. Бессовестный! Я мгновенно беру себя в руки и сажусь между Ваней и Ксенией.

— Уснул? — спрашивает Крайнов, чуть наклоняясь ко мне.

— Все хорошо, — улыбаюсь ему.

— Вы сегодня в ударе. Сыночка я видела, теперь, Эва, покажи кольцо. Ваня нам только что рассказал, что сделал тебе предложение. — Ксения смотрит на меня с таким умилением, будто ждет, что я сейчас расплачусь от счастья.

Но вместо этого я смущаюсь, чувствуя, как лицо заливает краской. Не привыкла выставлять свою жизнь напоказ.

— Да. — Медленно поднимаю руку, на которой сверкает красивое кольцо с бриллиантом.

Сидит оно идеально, как будто всегда было на моем пальце.

— Боже, я сейчас в обморок упаду! Саша, ты только посмотри... — Ксения восторженно трясет мужа за плечо.

Тарас в это время нарезает мясо, и нож неприятно скрежещет по тарелке. Звук отдается в ушах, и от него сводит зубы.

— Извините. — Уголки губ Савчука приподнимаются. — Какой-то жилистый кусок попался. Я не хотел испортить такой момент…

— Да ничего ты не испортил! — бросает Ксения, продолжая рассматривать кольцо. — Эва, оно прекрасно! Восхитительно!

— Поздравляю! — Глеб поднимает бокал.

— Так вот зачем тебе отпуск. В медовый месяц хочешь жену свозить, — подхватывает Александр, как-то хитро поглядывая на меня.

— Хочу. Но Эва пока сопротивляется, говорит, что сложно путешествовать с маленьким ребенком, — отвечает Ваня с легкой улыбкой.

— Можно у Тараса спросить, как они справляются. Им сейчас часто приходится с дочерью мотаться по городам. Не представляю, Тарас, как ты все успеваешь: и бизнес, и семья, — говорит Ксения.

— Так и успеваю.

От внимания не ускользает, как в это мгновение смотрит на Тараса Ваня. Пристально, задумчиво. Он сам переводит разговор в рабочее русло, а мы с Ксенией так и шушукаемся о своем женском.

Я рассказываю, что потихоньку вернулась в строй. Пока сложно совмещать, но приходится: дела в центре идут не очень. Мне вдвойне тяжелее, потому что Каримов занялся другими проектами, а Кирилл не из спокойных малышей.

— Скоро пройдет. Первые месяцы — они такие, — утешает Ксения, поглаживая мой локоть. — Зато потом все будет как по маслу.

Кир дает мне аж целый час провести в кругу друзей. Почти друзей. Тарас в их число не входит. Ненадолго сменяю Нору, а когда возвращаюсь, в коридоре возле ванной я сталкиваюсь с Савчуком.

Он преграждает путь.

— Не приближайся! — требую я, чувствуя, как от его близости оголяется каждый нерв. — И больше не появляйся здесь. Понял?

Тарас пытает взглядом, будто хочет что-то прочитать на моем лице. Или никак не может насмотреться.

— Та сцена, как ты кормишь ребенка... теперь постоянно будет перед глазами.

Его голос прокатывается по коже, заставляя волоски встать дыбом. Воздух между нами словно трещит от напряжения.

— У тебя дома жена и дочь. Любуйся ими сколько захочешь.

— Эва, ты обещала, что после родов мы поговорим. Ты родила, и…

— И выхожу замуж.

— Назло мне?

5 глава

Я приоткрываю глаза, разбуженная негромким разговором Вани по телефону.

— Я же просил не звонить в такую рань, у меня ребенок дома маленький. К десяти буду... Да. Помню... Хорошо, понял. — В последнем слове мелькает нотка раздражения.

Бросаю взгляд на часы. Еще очень рано, и в кои-то веки я проснулась не от плача Кирилла. Улыбаюсь.

Ваня подключает телефон к зарядке и ложится обратно. Замечает, что я потираю глаза.

— Разбудил?

— Ничего, сейчас досплю.

— Доспишь, конечно…

Он касается меня. Теплая ладонь мягко скользит от плеча к груди. Та мгновенно тяжелеет, и я чувствую, как приливает молоко.

— Ложная тревога. Это не Кир, — еле слышно бормочу себе под нос, сдвигая Ванины руки вниз, подальше от запретного места.

Никак не запомнит, что это меня не возбуждает, а наоборот, заставляет думать о сыне.

— Какие планы на день?

Вместо ответа я улыбаюсь в подушку и закрываю глаза. Ваня проводит рукой по животу, его ладонь ложится на лобок, а губы касаются виска.

— Ты собираешься просыпаться или так и будешь притворяться? — спрашивает он, словно дразня.

— Буду притворяться, — отвечаю с ленивой игривостью.

Ваня наклоняется ближе и покрывает мою шею поцелуями. Легкое покалывание от щетины вызывает волнующие ощущения. Я разворачиваюсь к нему, желание захлестывает. Наши губы встречаются, одежда постепенно исчезает под его уверенными движениями.

И я почти готова забыть обо всем — о планах, делах, даже о том, что Кирилл может проснуться в любую минуту. Но именно в этот момент из кроватки слышится тонкий, еще сонный голосок. Кир начинает ворочаться, похныкивать, причмокивать, а потом по комнате и вовсе разносится его плач.

Ваня перестает меня целовать и широко улыбается.

— Какой собственник, а? Стоит только посягнуть на его мать.

— Наверное, у него встроенный датчик. — Я показываю на грудь.

От возбуждения из сосков текут белесые струйки молока.

— Или хорошее обоняние. Но что-то определенно есть.

Не могу не согласиться. Вчерашние наши планы Кир тоже расстроил. Проснулся и плакал, плакал. Я до трех ночи ходила с ним по дому и убаюкивала.

— Ничего, сын быстро вырастет, и буду больше времени с тобой проводить. Колики не навсегда. Сегодня спрошу у Кати, чем еще можно ему помочь, — обещаю я, мягко убирая руку Вани, и встаю с кровати. — Давай, это твой шанс поспать еще немного, а мы пока пойдем в детскую.

— Да уснешь теперь, — смеется он, кивая на свою эрекцию. — Прямая дорога в холодный душ, а потом на работу.

Я заглядываю в кроватку. Кир плачет, поджимая пухлые губы. Беру его на руки, приговаривая, что сейчас он покушает, и настроение у него явно улучшится. Так и происходит.

Проведя все наши обычные утренние ритуалы, я собираю волосы в высокий хвост, накидываю халат и выхожу из детской. Провожаю Ваню на работу. Нора уже хлопочет на кухне, и запах свежесваренного кофе пробивается даже сквозь сонливость. Так хочется хоть глоточек, но вместо этого завариваю чай для лактации.

Пока я не паникую, но есть ощущение, что молока стало меньше или оно не такое жирное, как раньше. Кир без конца требует грудь, в последнее время капризничает, стучит по мне кулачками, будто не наедается. Надо будет обсудить с Катей и это.

— Опять не выспались, Эва Александровна, — замечает Нора.

— Нора, ты с нами не первый день, называй меня просто Эвой. И нет, опять не выспалась. — Я тру глаза, а потом спохватываюсь, что уже накрасила их. — У тебя как со временем? Может, съездишь со мной в город?

— Да, конечно. Надолго?

— На три-четыре часа, не больше, — качаю головой. — Нужно показать Кира врачу. Заодно заберу документы, проведу прием.

— Хорошо. Тогда я соберу его вещи.

Кирилл лежит в своей люльке под моим присмотром, пока Нора аккуратно складывает в сумку запасные подгузники, бутылочку и пару его любимых игрушек. Я успеваю попить чай, перекусить, и мы выходим из дома.

В центре я стараюсь бывать хотя бы два раза в неделю. Эдуард совсем запустил дела, что неудивительно: его полностью захватили другие проекты. К тому же центр теперь ему никак не принадлежит. Тарас выкупил его долю и подарил мне. Теперь едва справляюсь с внезапно свалившимися обязательствами.

Господи, непременно надо поговорить с Ваней до свадьбы. Однажды это все вылезет наружу, и мало никому не покажется… Как объяснить, почему незнакомый мужчина впрягся в мои проблемы, погасил долги и выкупил долю в бизнесе, чтобы я стала единоличной владелицей?

Коридоры встречают привычной суетой. Я оставляю Нору с Кириллом в комнате отдыха, забираю свои бумаги и иду в кабинет. Первым делом проверяю расписание: сначала педиатр, потом несколько семей записаны на консультацию. Я очень люблю свою работу и не могу полностью исключить приемы. Но их, конечно, стало в разы меньше.

— Привет, Эва, — здоровается Катя, тепло улыбаясь, когда я захожу к ней с Киром. — Как наш малыш?

6 глава

Все-таки у Савчуков талант оказываться не в том месте и не в то время, их появление — это всегда идеальный набор раздражающих факторов. Зачем Ангелина появилась с дочерью в моем центре? На совпадение ее приход мало похож. Больше на попытку вывести меня из равновесия. Она ведь наверняка в курсе подарка Тараса. Неужели таким способом еще и показывает, что я обязана принимать ее с дочерью, поскольку часть денег их семьи вложена в любовницу? Так у нее с Тарасом фиктивный брак был. Как утверждали оба. Вот только дети в таких браках не рождаются!

— Эва, можно перенаправить Савчук в другой центр. Мы ведь не обязаны брать всех... Одно твое слово...

Злость уступает место холодной рациональности. Нет смысла поддаваться эмоциям. Это ее ребенок, ее право выбрать врача. Все же нельзя исключать простое совпадение.

— Никого никуда отправлять не надо. Пусть Катя делает свою работу.

Дина смотрит на меня слегка растерянно.

— Ладно. — Поднимаю запястье и смотрю на часы. — Мне пора бежать. В конце недели еще приеду, поболтаем.

Из центра я выхожу в тревожных раздумьях, но свежий воздух помогает чуть прояснить голову. Нора сидит на лавочке, качая Кира в коляске. Он сосет соску с таким видом, будто вот-вот разразится плачем.

— Эва, Кирилл почти все время кричал, только недавно затих…

— Ну это в порядке вещей, да? — улыбаюсь я своему сокровищу. — Нора, я покормлю его в машине, а ты сходи, пожалуйста, в аптеку и купи эти препараты. Сейчас дам рецепт. Нам Катя новые выписала.

Вдруг поможет?

Нора кивает, помогает убрать коляску и отправляется за покупками. Когда сын начинает есть, мрачные мысли окончательно отступают на второй план.

— Всего ничего тебя не видела, а кажется, что прошла вечность. — Я глажу Кира по головке, пока он старательно сосет грудь. При этом словно не в глаза смотрит, а прямо в душу. Очень серьезный.

У дочери Тараса точно такой же взгляд…

Нет. Нет, Эва. Ты сейчас не будешь об этом думать. Нет и еще раз нет. Что, не о чем больше? Надо выбрать свадебное платье, придумать досуг для Светленькой. В конце концов, решить, куда полететь на отдых в медовый месяц. С датой мы уже определились. Дело осталось за малым.

Нора возвращается через пятнадцать минут. Я перекладываю наевшегося Кира в автолюльку, пристегиваю, и мы едем за Светой.

Как только минуем ворота, она выбегает на крыльцо и радостно размахивает руками. Следом выходит Марфа Васильевна с небольшим рюкзаком.

— Я все необходимое собрала. Если нужна будет помощь…

— Ничего не надо, Марфа Васильевна. Нора приглядит за Кириллом, если что, а я за Светой. Справимся, — заверяю я няню Светленькой.

— Эва! А Кирилл с тобой? Он в машине? Можно я его поглажу? — Света подпрыгивает на одной ноге.

Улыбаюсь, глядя на нее. Она всегда находит способ поднять мне настроение. И все больше похожа на Маринку… Может, поэтому Эдуард почти перестал бывать дома?

— Конечно, можно. Иди в машину, Светленькая. Нора и Кирилл внутри.

— Поразительно, как вы все успеваете, Эва! И Свете внимание уделить, и сыну, и работе, — одобрительно качает головой Марфа.

— Я просто не задумываясь делаю привычные дела. Точнее, пытаюсь их делать. — Чмокаю ее в щеку, обещаю быть на связи и сажусь за руль.

Остаток дня проходит в уютной суете: Света все время рядом со мной и Кириллом, Нора хлопочет на кухне. Когда с работы приезжает Крайнов, в доме становится еще оживленнее.

Смотрю, как Ваня и Света возятся на полу с конструктором, и не могу не восхищаться. Удивительно, Крайнов, который когда-то говорил, что дети не для него, теперь живет с двумя чужими. И не жалуется. Впрочем, все объяснимо — своих, как выяснилось, он иметь не может.

Поздно вечером, когда Кирилл уже спит в своей кроватке, я Свете перед сном в соседней комнате. Мысли снова возвращаются к Ангелине, потому что телефон начинает вибрировать, и на экране высвечивается имя Беспаловой.

Светленькая почти заснула. Осторожно поднявшись с кровати, я отхожу к двери.

— Эва, не отвлекаю?

— Все нормально. Что-то случилось?

— Да нет. Ты спрашивала про Ангелину. Получилось у Кати сразу уточнить.

Я напрягаюсь, стоит услышать это имя. Надо бы совсем исключить любые упоминания об этой семье. Кто дернул меня за язык попросить Дину что-нибудь выяснить? Ну пришла Савчук в центр и пришла. Стоило отнестись к этому как к рядовому случаю, а не проводить расследования.

— И что ты узнала?

— У ее дочки поднялась температура. Ангелина живет в соседнем доме. Записалась к нам, только чтобы проверить ребенка. Постоянно они наблюдаются в другом месте, вроде бы в клинике у Шумилова. Но меня не это насторожило, а слова Кати про родимое пятнышко...

Нет, как к рядовому случаю все-таки не получится отнестись.

Я хватаюсь за стену, пытаясь удержать равновесие.

— У Савчука что, есть такое? — продолжает Дина.

— Есть.

7 глава

Из-за Тараса и его прикосновений дыра в груди становится только больше. Она похожа на бездонную прорву.

Почему-то именно сейчас я вспоминаю день родов, когда впервые увидела Кира… Думала, сердце остановится в то же мгновение. Взгляд, ямочки на щеках, даже длинные ресницы — все черты были Савчука. Страх и восторг сплелись в тугой узел, и первым словом, которое я прошептала, было его имя.

До сих пор, глядя на сына, нет-нет и ловлю себя на мысли, что он копия своего отца. В груди сразу ноет. Это похоже на смазанную зубную боль. Стихающую на время, но непроходящую. Неужели так будет всегда? Я ведь надеялась, что Тарас все понял и, несмотря на нашу договоренность, больше не появится в моей жизни. А он появился и давит своим присутствием. Давит! Только чувства улеглись, как он по новой вызывает шторм в душе.

— Ты думаешь, я не чувствую пропасть между нами каждый раз, когда вижу тебя?

— Мы не виделись несколько месяцев. — Голос ломается, превращаясь в хриплый шепот.

— Потому что ты попросила меня дать тебе шанс стать матерью.

Хочется вскочить на ноги, открыть окно и вдохнуть хоть крупицу свежего воздуха, чтобы снова ясно мыслить. Чтобы перестать так остро реагировать на бывшего мужа.

— Ты… Ты говорил, что ничего не повторится. Ты дал мне надежду и сам же безжалостно ее растоптал...

Оказывается, накопилось столько всего, что я подавляла все эти месяцы. Ну а как иначе? Включила режим энергосбережения. Я и с Ваней сблизилась, потому что он пришел на помощь в сложный момент и здорово отвлек. А потом… потом я поняла, что мне с ним хорошо и спокойно, что я не хочу эмоциональных качелей с Тарасом.

Я боюсь. Безумно боюсь обжечься еще раз. Тарас сейчас сидит рядом, а я мысленно в том дне. В том ужасном дне, когда опять разрушились мечты и надежды и я оказалась на волоске...

— Я облажался, Эва. Обстоятельства снова сыграли против.

— Ну да, можно все на них спихнуть. А на себя ответственность ты не хочешь взять?

— Когда ты смотришь с такой болью... Это хуже смерти, Эва...

— Хуже смерти! Да! Ты верно описал мое состояние. Фиктивный брак и фиктивное ЭКО обернулись настоящими отношениями и вполне реальной беременностью? А любовницы… Сколько их было, Тарас? Хотя это, на самом деле, не важно. Теперь не важно. И твой развод — тоже. Ничего не важно, слышишь? Ты как ураган. Сметаешь все, оставляя щепки. Я устала склеивать свою жизнь из осколков. Устала! Не будет больше никакого шанса!

— Развод? — прищуривается Тарас.

— Да. Ваня заметил свидетельство. Рассказал. Знаешь, если ты надавил на только что родившую женщину, чтобы сделать мне приятное или что-то доказать, то зря. Все зря, Тарас. И это тоже, — киваю на цветы. — Я больше к себе не подпущу.

Он отпускает мою руку и резко встает. Подходит к окну. А я не могу пошевелиться, тело похоже на сжатый гайкой болт.

— Этот проклятый брак с Ангелиной... — Тарас трет лицо ладонью. Когда он внезапно оборачивается, видно, какое оно хмурое. — Я не помню, чтобы прикасался к ней, Эва. Хоть убей. А ты даже слушать ничего не стала...

— И сейчас не стану! Хватит. Мне плевать, что было между вами, а чего не было.

Не хочу раскручивать эту тему. Пусть все остается как есть. У Ангелины свой ребенок от Савчука, а у меня — свой. Точка.

Тарас бьет кулаком в стену. Стоит так какое-то время, а потом возвращается к столу. Срывает что-то с шеи и протягивает мне.

Это цепочка, на которой висят два крошечных сердечка. Я потеряла ее в больнице, когда загремела на сохранение. До этого почти никогда с ней не расставалась. Лишь в командировку в Хабаровск не надела, потому что, собираясь в спешке, забыла дома.

— Отходя от наркоза, ты кричала «Верните их!»...

Цепочка качается перед моими глазами, как маятник.

— Медсестры ничего не понимали, я тоже. Думал, что это, возможно, стресс, последствия страха… А потом нашел на полу ее. — Тарас впивается в меня взглядом, полным безумия и надежды.

Сердце бьется так быстро, будто хочет вырваться из груди. Я забираю цепочку, и холодный металл обжигает ладонь.

— Почему сразу не вернул?

— Не знаю. Надеялся…

— Не надо! — Я вскидываю руку, останавливая его на полуслове.

В груди закипает негодование. Сую цепочку в карман. Это хоть и болезненное напоминание, но необходимое. Я не могу просто взять и забыть, что потеряла когда-то двух долгожданных детей. Как и не могу простить Тараса. Чтобы что? Ждать, когда он снова причинит боль? А дочь Ангелины мы куда денем? Савчук так и будет метаться между двумя семьями? Дети — это навсегда. Связующая нить. И пока он о Кире не знает, ее можно оборвать. Будто ничего и не было.

— Никаких надежд, Тарас. Я могу запросто представить и свою жизнь, и жизнь своего ребенка, да даже совместную жизнь с Крайновым. А нашу с тобой — нет. И наверное, хорошо, что ты пришел. Потому что другого раза не будет. — Показываю ему кольцо. — Я сделала выбор, и он, к сожалению, не в твою пользу. Он в пользу Вани и нашего с ним сына. Будущего без боли. И без тебя. Хватит меня мучить.

Эти слова даются с трудом. Мысленно я плачу. Потому что, когда лежала в больнице другие сны снились. Они изматывали... Мы были на песчаном берегу, я, Кирилл и Тарас. Он придерживал сына за руку, пока тот учился ходить. Этот сон повторялся снова и снова. Да и сейчас иногда...

8 глава

Оказавшись в кольце огня, скорпион себя убивает. Только вот, мечась в агонии, он не смотрит по сторонам и может зацепить другого. Того, кто не хочет умирать, а любыми способами пытается выжить.

Материнство сделало меня уязвимой, и при этом — невозможно сильной. Но где сейчас эта самая сила? В чем? Слабовольно хочется отменить все дела, приемы, не работой заниматься, а уехать домой и прижать к себе сына.

Я не могу сконцентрироваться ни на чем. Будто парализовало. И тело, и мозг. Не чувствуя ног, поднимаюсь с кресла и иду к окну. Открываю створки настежь и глубоко вдыхаю. На улице прохладно. Погода отвратительная. Грудь застудить только не хватало.

В голове пульсируют слова Тараса. Я заново в событиях прошлых дней. Невозможно переключиться.

Что же так ноет душа?

Почему, обычно рассудительная, рядом с Тарасом я превращаюсь в мямлю? Где уверенный в себе специалист? Мать? Невеста? Где это все? Статусы слетают один за другим, будто слои, оставляя голую суть. Любившую когда-то женщину...

Это ужасно тяжело. Любить мужчину и понимать, что вместе вы быть не можете.

Осознаю, что дышу я быстро, как загнанная собака, холодный воздух обжигает легкие. Боль разливается по внутренностям, отдаваясь в сердце. Словно кто-то вонзил в него нож.

Возвращаюсь в кресло и, посмотрев на букет, на автомате тянусь к телефону. Прошу помощницу забрать цветы в приемную и сделать мне чай. Надо, надо как-то переключиться. Однажды ведь уже получилось. Правда, поспособствовали обстоятельства. Я тогда могла потерять Кира, поэтому должна была сосредоточиться только на том, чтобы доносить его и родить. Вот и сейчас на сыне сосредоточусь. Я все забуду, привыкну, я стану счастливой. Нужно лишь немного потерпеть. И больше не пересекаться с Тарасом. С Ангелиной тоже.

Может, я действую импульсивно, но по-другому нельзя. По-другому просто невозможно, если я выбрала себя и свое будущее с Ваней.

Звоню Беспаловой:

— Дина, я... я передумала. На правах моего зама реши вопрос, чтобы Савчук больше не было в нашем центре.

— М-м… — задумчиво тянет она. — Хорошо.

— И... — Я сглатываю. Это, безусловно, абсурдное решение, но оно тоже необходимо. — Одного Кира будет достаточно.

— Ты о чем? — не понимает Дина.

— У меня эмбрионы остались. От прошлого ЭКО. Уничтожь их. Все, вообще. Заявление пришлю в течение дня.

— Что-то случилось?

— Да… нет…

— Мне подойти?

Чтобы я пережила эти разрушительные эмоции по новой? Не хочу. В груди и так дыра.

— Все в порядке. Просто сделай, как прошу. Акт потом отдашь. Я хочу лично убедиться, что… ничего не осталось. В архив только не заноси.

— Ты... уверена?

— Уверена. Все, Дина. Делай, как я сказала.

Хотя уверенности, конечно, нет. Есть лишь понимание, что нужно прекратить жить прошлым и шагнуть в будущее.

После работы я еду в свадебный салон. Провожу там без малого час, и ни одно платье не нравится. Ни одно! Мы хоть и решили с Ваней, что пышного торжества не будет, однако выглядеть красивой хочется. Еще красивее, чем была в первый раз. Просто для себя... В первую очередь.

Весь день я чувствовала себя странно и не понимала отчего. Только по пути домой спохватываюсь — молоко за несколько часов ни разу не пришло! Однако стоит обнять Кира, лактация дает о себе знать. Фух! Не хватало еще молока лишиться от нервов. Надо взять себя в руки.

Поздно вечером приезжает Ваня, и жизнь вроде бы входит в обычную колею. Но в груди по-прежнему ноет. Ноет. Ноет…

Отпускает не сразу. Спустя неделю. Однако с кормлениями все становится хуже. Ну еще бы! Стрессы не проходят бесследно. Я литрами пью чай для лактации, но он больше не помогает. Кажется даже, что Кир начал терять в весе и стал более капризным.

В один из дней я записываюсь на прием к Кате. Как раз завершаю разговор и кладу телефон на стол, когда на кухню заходит Ваня. Взъерошенный, злой. С влажными волосами. Только что из душа. Он бросает полотенце на стул и идет к чайнику. Наливает в стакан воды и залпом, жадными глотками осушает его.

— Что-то случилось?

— Да. — Ваня ставит стакан на столешницу с таким грохотом, что даже удивительно, как он не раскалывается. — Иногда дружбу и бизнес совмещать пиздец как сложно.

Матерится Крайнов в двух случаях: когда сильно взбудоражен или зол.

— Рассказывай, что произошло.

— Планам кранты, — шумно вздыхает Ваня. — Черт. Вроде мелочь, но на самом деле ни хера не мелочь. Я разве часто устраиваю тебе романти́к? У меня выходной. Единственный за несколько недель!

Мы заранее оговорили дату и время, попросили Нору посидеть с Киром. Ваня забронировал столик в шикарном ресторане. Я уже хотела идти собираться, чтобы к пяти мы могли выехать.

— Опять командировка?

— Нет, не командировка. Новиков как с цепи сорвался. Что-то с Савчуком не поделили. Всегда ровно дела шли у них,а теперь у Тараса какой-то косяк на новом объекте. Саша, оказывается, тоже вложился. В общем, он заставил меня съездить и проверить.

9 глава

Нестерпимо хочется оказаться в больнице. Прямо сейчас. Рука непроизвольно сжимает подвеску на шее, — ту самую, с двумя сердечками, — пока мое сердце бешено колотится в груди.

— Ваня, что значит «повезло меньше»? Он жив? — Я не узнаю собственного голоса.

— В операционной.

— А ты? Что с тобой?

— Слегка задело, я же сказал, — произносит запыхавшись Ваня, будто только что пробежал марафон.

— Где ты? В какой больнице? Я за тобой приеду, — настаиваю, повышая голос.

Таксист встревоженно смотрит в зеркало.

— На Чаплыгина. Но, Эва, не надо...

— Через двадцать минут буду. — Я завершаю разговор и меняю в приложении конечную точку.

Водитель вслух повторяет адрес, спрашивает, верно ли указано.

Верно. Все верно… Я дома места себе не найду, если не увижу Ваню. И не узнаю, что случилось с Тарасом. Будь он опять неладен! Ну почему у Савчука всегда так? Стоит только принять решение насчет него, как появляются какие-то нюансы.

В приемном отделении пахнет антисептиком и страхом. Еще свежо в памяти, как я попала в стационар с кровотечением. Оно открылось внезапно. Я встала утром, собиралась на работу, но вместо центра пришлось вызывать скорую и экстренно ехать в больницу. А потом все как в тумане...

Встряхиваю головой, избавляясь от неприятных воспоминаний, и спешу к стойке регистрации. Медсестра за стеклянной перегородкой, равнодушно жуя жвачку, проверяет информацию.

— Четвертый этаж. Сейчас выдам пропуск. Хотя постойте. Документы, подтверждающие, что вы жена, есть у вас?

— Эва! — окликает Ваня. — Это за мной, — обращается он к медсестре и подходит, прихрамывая и держась за левый бок. Обнимает меня за плечи.

В глаза бросается, что рукав его белой рубашки разорван, на предплечье кровь, смешавшаяся с йодом. Но Крайнов цел. Жив.

— Ты в порядке? — Хватаю Ваню за ладонь и, не отрывая взгляда от его лица, провожу пальцами по бинтам.

— Да. — Мы идем к лифту. — Я же говорил, что это пустяк.

— А Савчук? — Я слишком взвинчена, чтобы держать эмоции под контролем.

— Его сразу увезли в операционную. Врачи сказали, что состояние тяжелое.

Меня ведет в сторону от услышанного, Ваня удерживает.

В кабине душно, и кажется, что я вот-вот рухну в обморок. Выйдя из лифта, вижу надпись «Операционный блок», и накрывает по новой. Ваня помогает присесть на диван в коридоре.

— Как это произошло?

Крайнов резко сжимает затылок здоровой рукой.

— На объекте… Мы зашли внутрь, смотрели, что к чему. Все было нормально, но потом что-то рухнуло.

— Что рухнуло?

— Да хер его знает. Я разбираюсь, что ли? Вроде одна из балок на стройплощадке. Тарас... он оттолкнул меня в сторону, а сам... Черт, Эва, там был пиздец. Если бы я стоял чуть ближе… Может, никто бы и не пострадал…

Ваня замолкает. Его начинает трясти. Меня тоже.

— Ты уверен, что с тобой все нормально? — Смотрю на него пристально, но он довольно быстро становится привычно спокойным.

— Да, малышка, со мной все хорошо. — Ваня садится рядом, проводит пальцами по моей щеке. — Ты зря приехала. Надо было делать, как я говорю. Поезжай домой, а я останусь здесь, дождусь новостей.

— Зачем?

Он устало качает головой.

— Затем, что, если Тарас умрет, проблемы будут у всех, кто хоть как-то связан с этим объектом. Включая Новикова и банк. Включая меня. Блядь… Хоть в часовню при больнице иди и свечки за здоровье Савчука ставь.

Я в страхе и смятении от услышанного.

— Вань, ты сейчас серьезно? Тебя только деньги интересуют? Ты о них в такой момент думаешь?..

— Думаю я о том, что Савчук может не выкарабкаться. А если выкарабкается, каким он станет? Там миллионы, Эва... Кто будет заканчивать эту стройку?

Я сглатываю, опуская взгляд.

— Не хочу я проблем. Только что-то начало получаться, я о семье всерьез задумался…

— И что будет, если Тарас не выживет?

Ваня ответить не успевает. За его спиной открывается дверь — врач в зеленом костюме вытирает руки салфеткой.

— Родственники Тараса Савчука здесь?

— Да! — выкрикивает появившаяся в коридоре Ангелина.

На ней лица нет, бледная, глаза заплаканные. Одета в обычные джинсы и растянутую кофту, словно выбежала из дома в чем была.

— Это я ей позвонил, — шепчет Ваня, вставая.

— Мы сделали все возможное, но состояние пока нестабильное, — говорит врач. — У пострадавшего переломы ребер, черепно-мозговая травма, внутреннее кровотечение, — словно эхо доносятся его слова.

Ангелина хватается за стену в поисках опоры. Ваня помогает ей, как и мне несколько минут назад, сесть на диван. Он что-то тихо, неразборчиво спрашивает у врача, а я не чувствую ничего, кроме леденящего осознания: Тарас может не выкарабкаться...

10 глава

Сжимая в пальцах свой айфон, я смотрю перед собой и пытаюсь совладать с эмоциями. Пожалуй, не удивляет, что, когда очнулся, Тарас первым делом спросил обо мне. Я и сама этим грешна. Но зачем Ангелина позвонила Ване? Почему сказала об этом ему, а не мне?

Назло? Ей нужно разрушить все мои отношения? Разве не лучше для нее, если я выйду за Крайнова? Ведь тогда у нее появится шанс быть с Тарасом и на этот раз создать с ним настоящую, не фиктивную семью. У них же общая дочь. Я не понимаю... Ничего не понимаю!

— Эва, ты здесь? — зовет Ваня.

Видимо, я долго не отзывалась.

— Я не знаю, о чем он…

Крайнов громко хмыкает:

— Есть одно предположение. И мне оно не особо нравится. Я давно заметил, что Савчук... — Шумно вздохнув, он многозначительно замолкает.

— Что? — не выдерживаю я. Нервы на пределе.

— Что он неровно к тебе дышит. Думал, херня, показалось. Но, похоже, нет. Говорят же, что у трезвого на уме, то у пьяного...

— Он не был пьяным.

— Ну под наркозом. Вывели — и вуаля. В некотором роде пьяный. И Ангелина сказала это мне как бы между прочим, потому что... Да потому, что ревнует, — рассуждает вслух Ваня. — У нее сейчас слабая позиция. Они же развелись... Вы, женщины, конечно, стервы, но, что жена Савчука к тебе нежных чувств не питает, я давно понял. Хотя ты помогла им стать родителями... Странная семейка. Если начистоту, очень хочется держаться от них подальше.

Да уж. Надо поговорить с Ваней. Оттягивать больше нельзя. Когда была беременна Кириллом, я почему-то промолчала. Хотя понятно почему. После операции не хотела нервничать и даже думать себе запрещала о Тарасе. А сейчас... Сейчас ведь ничего не мешает сделать то же самое и во всем признаться. Только не по телефону. И желательно дома. Наедине.

— В общем, разберемся, пусть для начала окончательно придет в себя. Пока это просто бред. Но если еще замечу его взгляды, Савчук снова отправится в реанимацию.

— А что говорят врачи по поводу его состояния? — Я пропускаю мимо ушей Ванину реплику.

— Да ничего. — Он устало вздыхает. — Ничего хорошего. Возможно, еще операция потребуется. Ты там как, Эва? Решилось что-то с молоком? Встреча с консультантом была?

— Пока нет, но Варвара скоро приедет.

— Вот и хорошо. Расскажешь потом. До вечера. — Ваня кладет трубку.

Я достаю карандаш из волос, собранных в пучок, и прикусываю его зубами. Дурацкая привычка, но всегда так делаю, когда нервничаю. Полчаса пытаюсь сосредоточиться на работе, мысли путаются. Взяв телефон, я машинально листаю ленту, даже не запоминая, что читаю. Надо бы отпустить ситуацию. Только не получается.

Через пару часов приезжает Варвара. Она дает советы — вполне разумные и логичные. Рекомендует частые прикладывания и выписывает гомеопатические препараты. Говорит, что всему виной стресс.

Как будто без нее я этого не знала. И так стараюсь давать Кириллу грудь по первому требованию. От одной только мысли, что могу потерять молоко, я чувствую себя никудышной матерью. Обидно!

— Питаюсь хорошо, прислушиваюсь ко всем наставлениям. Почему ничего не помогает? — Это больше отчаяние, чем вопрос.

Да, много взвалила на себя. Надо бы побольше нагружать зама. Я вообще должна была быть в декрете, а вместо этого езжу в центр два-три раза в неделю, практически на весь день... Безумно тяжело разрываться между делом всей жизни и материнством. Не могу пока найти тот самый баланс... Если он и вовсе существует.

Варвара пожимает плечами:

— Будем надеяться, Эва, что раскачаем твою лактацию. Поборемся. Не ты первая, не ты последняя. Главное, чтобы малыш набирал вес и рос здоровым, а каким образом — это уже детали.

Я провожаю ее до двери и возвращаюсь в кресло.

Работа не идет. Поездка в центр сегодня оказалась бессмысленной.

Звоню Норе уточнить, как Кирилл. Она отчитывается: почти не капризничал, поел и сейчас спит.

Грустно усмехаюсь. Слышать это отчего-то больно. Как будто сын отвергает мое молоко.

Нора еще раз заверяет: у них все хорошо. Добавляет, что пока приготовит ужин — как раз успеет до моего возвращения. Шутит, мол, могу не торопиться. Теперь, когда Кир реже плачет и спит спокойнее, да и с животиком, кажется, лучше, у нее остается время на все.

Она и впрямь меня очень разгружает. Что бы я без нее делала? Все-таки еще одна пара рук, когда в доме маленький ребенок, — это замечательно.

Глядя на экран, колеблюсь. Пришедшая идея будоражит до дрожи. Я отмахиваюсь от нее, но она даже и не думает отпускать.

Если с Киром все хорошо, Ваня, как всегда, приедет поздно, а до Чаплыгина рукой подать...

Нет. Ты сошла с ума, Эва!

Я очень злюсь на себя за навязчивое желание увидеть Савчука. Глупость какая-то. Мы ведь все решили. Не понимаю, зачем мне это — смотреть на него лежащего на больничной койке. Уязвимого, покалеченного...

Еще и с Ангелиной могу столкнуться. Вчера при Ване я не поставила ее на место, а сегодня, если увижу... Это даже будет к лучшему. И никто не посмеет меня выгнать!

11 глава

Я с трудом добираюсь до машины, сажусь за руль. Пальцы дрожат. Случившееся в палате похоже на наваждение. Взгляд цепляется за зеркало. Вид удручающий, но какая теперь разница? Пусть хоть весь мир смотрит на эту растерянность и слезы, никому, кроме меня, не нужные.

Через пару минут все же достаю из сумки влажную салфетку и стираю с лица остатки макияжа. Время должно помогать, а проще не становится. Вот совсем. Попытки держаться от Тараса подальше заканчиваются тем, что я снова оказываюсь рядом.

Это всего лишь эмоции, но они не утихают.

Звонок Вани вырывает меня из этого состояния. Несколько секунд тупо смотрю на экран, затем беру трубку.

— Ты как? Дома? — спрашивает он.

— Нет, только еду.

Я лгу. Потому что не могу ему сказать, что только что держала за руку Тараса. Что смотрела, как он балансирует между сознанием и забытьем, и не хотела уходить.

— Ты сама не своя, — отмечает Крайнов. — Все нормально?

— Да, Ваня, все нормально. Я… я просто устала. — Опираюсь на руль, стараясь выровнять дыхание. — А ты когда домой? — перевожу разговор в другое русло.

— Через час примерно. — Он молчит несколько секунд, потом тихо вздыхает: — Ты на сообщения не отвечала… Я подумал, случилось что-то.

— Все в порядке...

— Ладно. Скоро увидимся.

Когда Ваня отключается, я открываю нашу переписку — и камень на сердце становится еще тяжелее. Пока я была у Тараса в больнице, телефон лежал в машине на сиденье, а Ваня писал красивые СМС.

Закрываю глаза. Нужно выбросить Савчука из головы. Он — мое прошлое. У него все будет хорошо и без моего участия. А у меня свадьба на носу, любящий мужчина рядом. Искренний, замечательный. Об этом надо думать.

И сегодня же поговорить с Ваней, рассказать про бывшего мужа.

Дома я с порога чувствую запах горячей выпечки и свежесваренного бульона. Нора снова постаралась. Ароматы витают потрясающие — то ли пироги с яблоками, то ли ванильные булочки. А где-то в глубине кухни на плите явно томится что-то наваристое, пряное.

Хотя я и сама люблю готовить, но с моим ритмом и бесконечными делами… Ежедневно, наверное, не осилила бы, и Крайнов ходил бы полуголодный.

Поздоровавшись с Норой, я иду в детскую, где спит Кирилл. Сердце тут же сжимается от нежности.

Сын мило сопит в кроватке, его пальчики подергиваются, он вдруг улыбается во сне. Маленький, румяный, пухленький. Такой трогательный. Безумно хочется прижать его к груди. Но вместо этого осторожно провожу пальцем по крохотной ручке.

— Мой сынок. Смысл всей моей жизни, — шепчу я.

Кир слегка вздрагивает, и, чтобы не разбудить, я выхожу из детской.

Быстро переодеваюсь и иду к Норе. Она уже собирается, но, как всегда, успевает рассказать, как прошел день, что приготовила, какие дела переделала. На ее фоне я неизменно ощущаю себя недостаточно расторопной — столько бы точно не смогла. Может, причина в том, что я слишком зацикливаюсь на деталях? Хочется, чтобы все было идеально. А Нора просто берет и делает. В этом ее секрет?Провожаю помощницу и пишу Ване, спрашиваю, где он. По идее, должен был уже вернуться. Крайнов не отвечает. А я безумно голодна, и велика вероятность, что если не поем сейчас, то потом Кир может и не дать это сделать.

Перекусываю тостом с джемом, попутно листая рабочий чат. Я как раз успеваю допить чай, и через мгновение видеоняня подает признаки жизни.

Бегу в детскую. Кир трет глазки и недовольно кряхтит, будто вот-вот расплачется.

— А кто это у нас проснулся? Кто такой славный и пахнет вкусно?

Сын, услышав голос, фокусирует взгляд на мне. И тут же его губы расплываются в той самой улыбке, от которой сердце мгновенно тает.

— Правильно, зачем плакать? Мамочка здесь, — улыбаюсь ему в ответ и наклоняюсь ближе.

Кирилл что-то гулит, потягивается и снова улыбается — счастливый просто потому, что я рядом.

Беру сына на руки, меняю подгузник и, поудобнее устроишись в кресле, даю ему грудь. Тепло его тельца, момент близости и покоя, маленькие пальчики, цепляющиеся за мой большой…

И вдруг накатывает. Совсем не вовремя. Вспоминается больница — ослабевшие пальцы Тараса, сжимающие мои…

Как он снова оказался в этой комнате, вместе со мной и сыном?

Я сосредоточиваюсь на Кирилле и стараюсь прогнать ненужные мысли. Кормлю его, немного ношу по комнате, укачивая.

В какой-то момент оборачиваюсь — в дверном проеме стоит Ваня. Прислонился к косяку и смотрит с теплой улыбкой. В руках — букет.

Тихо, словно боится потревожить, Ваня проходит в детскую, садится рядом, касается Кирилла.

— Ну что, мучил маму сегодня?

Сын хмурит крошечные брови, и я невольно улыбаюсь. Обожаю эти забавные гримасы.

— Почти не капризничал. Да и я только недавно приехала.

Ваня кивает, продолжая смотреть на нас. С такой нежностью, что сердце опять щемит. Если Тарас приносит боль, то Ваня заставляет испытывать приятные, теплые чувства.

12 глава

— Повтори, — требует Крайнов, с громким стуком поставив бокал на стол.

А я словно утратила способность говорить. Знала, что будет тяжело, но не до такой же степени. Ваня за прошедшее время стал мне близким. Не так, как Тарас, — по-другому. У этих мужчин совершенно разные истории, и сравнивать их нет смысла. Причинять Ване боль я не хочу.

Наши телефоны почти одновременно подают сигнал, но Крайнов даже не реагирует.

— Ну. — Его голос становится жестче.

Шок сковывает горло. Впервые я вижу Ваню таким резким и злым.

Нужно собраться, раз уж решилась на объяснение, а я застыла в растерянности и мысленно перебираю события прошлого с Савчуком.

Только открываю рот, но телефон Крайнова опять подает признаки жизни. Ваня бросает на взгляд на экран и, как загипнотизированный, тянется к мобильнику, что-то читает. Меня в это время не покидает плохое предчувствие. Хотя каким еще оно может быть, когда на Крайнове нет лица? Всегда выдержанный, терпеливый, рассудительный — сейчас он буквально держится на волоске. Это видно.

— Я слушаю, Эва, — обманчиво спокойно просит Ваня, откладывая телефон и глядя мне прямо в глаза.

— Тарас… в прошлом он мне изменил. Причинил много боли... Мы плохо расстались. Не виделись пять лет. И вот его вторая жена пришла на прием… И он с ней, — начинаю я сумбурно, потому что в голове хаос.

Господи, все настолько запутано, что нормально не объяснить. Ведь в тот период, когда я отказалась от стороннего донора и выбрала Тараса, мы с Ваней были вместе. Свой поступок я как обосную?..

— Дальше.

— Ты исчез, Тарас начал ухаживать, просил дать ему шанс, говорил, что чувства не остыли. И я… сдалась. Итог ты знаешь.

— Итог — это свидетельство о разводе с Ангелиной или вот это? — Ваня тычет экраном телефона мне в лицо.

Там какой-то текст. Много букв, они расплываются перед глазами. Приходится напрячь зрение, всмотреться, вчитаться. И от ужаса по коже бегут холодные мурашки.

— Нехилые такие чувства, да? Только на завершение истории не катит. Скорее на ее начало. Этот документ ты как объяснишь?

— Я не знала, что у Тараса, оказывается, есть завещание… С тех пор как ты приехал тогда ко мне в больницу, мы больше не общались. За исключением того раза, когда ты пригласил его домой, и… Недавно он приезжал в центр, пожелал нам счастья. Я не понимаю, что это значит… Не представляю, зачем Савчук это сделал...

— Допустим, у него действительно нет никого из близких, только Ангелина и Влад. Вписал тебя, потому что забыть не может. Но почему ты сразу не сказала мне, что вы бывшие, Эва? Было столько возможностей: у Новиковых, позже, да даже в больнице. Я ведь места себе не находил из-за твоих переживаний. Думал, вместе с тобой под капельницу попаду, когда угрозу выкидыша не получалось. Я же тебя с ложечки кормил. Ты… — Ваня осекается, будто что-то осмысливая. — А ты все это время по Савчуку страдала?

— Ваня, нет! — Я бросаюсь ему на шею и, наверное, только сейчас в полной мере осознаю, что чувства к нему намного сильнее и глубже, чем я думала. — Ванечка, я не хотела так, не хотела тебя обидеть. Савчук — это прошлое. Болезненное, ранящее. Да, в какой-то момент я действительно поверила, что у нас с ним снова может сложиться, но это было заблуждение. Я переживала, потому что… — Чтобы описать все, что творилось тогда внутри, не хватает слов. — Я бы не сказала тебе «да» просто назло бывшему мужу.

Ваня перехватывает мои руки, сжимает запястья.

— Эва!..

— Ваня, я не говорила, потому что хотела Кирилла. Очень. В прошлом у меня была беременность… Чудо, что она вообще наступила сама, да еще и двойней. Мне ставили бесплодие. Как и у тебе. И вдруг такая новость. Я на седьмом небе от счастья была, ждала появления этих детей, и ничего другого для меня просто не существовало. А потом… беременность замерла. Я потеряла обоих сразу. Мир рухнул. Брак дал трещину. Савчук мне изменил. Простить его я не смогла. Мы не виделись пять лет, и я ничего о нем не знала. Это можно назвать как угодно, но точно не здоровыми отношениями. Все это осталось в прошлом.

Ваня сдавливает мои запястья до отчетливой боли и, прикрыв глаза, делает глубокий вдох.

— В больнице, когда я пришел…

— Я боялась потерять Кирилла. Только и всего. Я очень хотела этого ребенка. Безумно. И сейчас он смысл моей жизни. Самый главный человек. — Оборону Крайнова удается прорвать, и я обнимаю его. — Как и ты.

— Ты ведь не путаешь свои чувства с благодарностью?

А я не знаю, что ответить. Это, безусловно, благодарность, но и что-то еще. Такое трепетное и нежное. Да, не с оттенками безумия, какой была любовь к Тарасу, однако тоже живое и приятное чувство. Вполне настоящее. У которого есть будущее.

— Нет, Ваня.

Слезы чертят мокрые дорожки на лице. У меня очередной взрыв эмоций. Ощущение, что сейчас раздавит ими. И Ваня этим пользуется. Целует сначала нежно и аккуратно, потом напористее, с жадностью, даже немного грубо. Будто наказывая за что-то.

Один одержимый, который качал на эмоциональных качелях, у меня уже был. С Ваней я так не хочу. С ним у нас все будет по-другому.

— Прекрати, — отталкиваю его, когда становится уже больно.

13 глава

Кирилл спит в детской. Вани в спальне нет. Я нахожу его на террасе. В одной футболке, хотя на улице довольно прохладно.

Он всовывает в зубы сигарету и будто разговаривает о чем-то сам с собой. Вроде и забавно выглядит, даже умиляет, если не знать, что на самом деле в эти минуты происходит у Вани внутри.

Я замираю в нерешительности, не зная, как поступить. Давно не девочка. Мать, бывшая жена. Невеста. У нас свадьба на носу так-то. Но все катится к каким-то чертям.

К одному черту, который, даже лежа под капельницами и аппаратами, спокойной жизни никому не дает. Выдумал какое-то завещание. Ну ничего, как отойдет малость, заеду к нему на пару слов.

— Вань... — Я подхожу к Крайнову. — Мы взрослые люди, и игнорировать друг друга или проблемы — глупо. Тем более я не из злого умысла скрыла от тебя правду. Я обычный человек, со своими страхами и комплексами. Со своим прошлым. У жизни не бывает черновиков. Вот и я живу так, как умею: где-то учусь, где-то ошибаюсь. Я не хотела тебя обидеть и уж точно не пыталась усидеть на двух стульях.

— А почему промолчала?

— Потому что… привыкла.

Ненавижу эти разговоры начистоту. Они делают меня уязвимой, а я в последнее время и без того слишком часто себя такой чувствую.

— У меня не было опоры, не было сильного плеча рядом, не было человека, который бы заботился обо мне так, как ты. Сначала было дико неудобно, не верилось, что мужчина вообще может испытывать нежные чувства к женщине, которая беременна не от него. Да еще и без какой-то красивой завязки, как в кино. К тому же вокруг столько молодых, успешных, здоровых…

— Глупость такая, — хмыкает Ваня, но смотрит он как-то по-доброму, располагает продолжить.

— Ты когда прикоснулся впервые к животу и разговаривать с Киром начал, упрашивать его, чтобы перестал мамку мучить и дал всем передохнуть, сказал, что тоже его ждешь... у меня сердце сжалось.

Вспоминаю, как в тот момент от счастья и облегчения покатились слезы. Наверное, именно тогда появилась уверенность, что я смогу, выношу, что преодолею все. Вместе с Ваней.

Так и случилось.

Делаю попытку обнять его, но он будто ледяная глыба. Не трогают Крайнова мои признания.

— Эва, давай не сейчас. У меня в голове пиздец что творится.

«Пиздец» — слово, которое Ваня часто использует в особенно радостные моменты. Но сейчас — не радостный. Да и что поделать, если и правда пиздец? Я сильно заблуждалась, когда думала, что он прекратился. Уровень стресса зашкаливает. И не только у меня.

— Вань, идем в дом.

— В дом, — повторяет он. — Нет... Я в городской квартире сегодня переночую, скоро поеду. Завтра еще на работу рано, и нагрузка двойная из-за… — Ваня осекается.

И я понимаю, что из-за моего бывшего мужа, фамилию которого он произносить не хочет.

— В общем, переварить мне надо. — Ваня скупо целует в макушку. — Пойдем. А то и так с лактацией не очень, еще грудь застудить не хватало. Выбежала в одной футболке.

Он выбрасывает окурок в мусорку и подталкивает меня к двери.

Не хочу, чтобы он уезжал.

Не хочу оставаться одна.

И думать о том, что Ваня, возможно, согласится увидеться с Ангелиной, тоже не хочу. Как и о том, к чему это приведет.

Однажды я уже поверила ее словам и искренности — и вот чем это обернулось. Сомневаюсь, что Ангелина вообще способна на любовь. Материнство меняет, но вряд ли в ее случае. До сих пор не понимаю, как она снова оказалась в моей жизни.

В спальне я наблюдаю, как Ваня переодевается. Он задерживает на мне взгляд. Несколько долгих секунд мы молчим.

— Ты же на одну ночь? — первой нарушаю тишину.

— Да. Нет… Не знаю.

Сердце делает кувырок, оставляя щемящую боль.

— Ваня…

Он отводит взгляд.

— Просто дай мне время, ладно?

— Ладно, — вздыхаю.

Крайнов уходит, а мне хочется скатиться в истерику, позвонить Ангелине и спросить, чего она добивается. Какая ей вообще разница, что и кому завещал мой бывший муж? Наш общий. Какого черта она настойчиво просачивается в малейшую трещину и делает ее потом огромной дырой?

Вместо того чтобы прилипнуть к окну и смотреть, как Ванина машина выезжает за ворота, я направляюсь в детскую. Кир, на удивление, спит уже долго и крепко. Ни шанса отвлечься. Ваня уехал и думает невесть что. Точнее, то, чего и в помине нет. Моя поездка в больницу ничего не значит. Просто потянуло.

Поправив Киру одеяло, я иду на кухню. Заварив чай, набираю Дину и, пока жду ответа, смотрю на экран видеоняни. Сын по-прежнему спокойно спит. Хоть это радует.

— Раз от тебя столько звонков и сообщений, значит, произошло нечто серьезное. Что случилось? — интересуюсь у Беспаловой.

— Ты разве еще не знаешь?! — Дина говорит быстро, с волнением. — У Шумилова несколько пациенток впали в кому. Неужели не видела?

Я замираю, крепче сжимая телефон.

14 глава

— Этого не может быть… — отрицательно качаю головой. — Просто не может быть. — Я смотрю на Дину и не верю в услышанное. — Ты поручила Савчук врачу-стажеру? Серьезно?

— Просто для порядка. В операционной видеокамеры. Я не просила ей никого переносить! Ангелина должна была зайти, посидеть в кресле и выйти. Это же формальность. В документах все было прописано. Минаева проявила самостоятельность!

Мы почти неделю не вылезали из бумаг и проблем из-за той партии некачественных лекарств, я всех на уши поставила. С эмбрионами Дина оттягивала вопрос, и сегодня пришлось прижать ее к стенке. Она позвала в кафе, сказав, что это конфиденциальная информация и в центре подобное лучше не обсуждать.

Теперь понятно, почему Беспалова привела меня в людное место. Чтобы я следила за тем, что говорю, и не могла закатить скандал.

— Посидеть в той самой операционной, где несколькими минутами ранее была я? — повторяю, не сводя с нее взгляда.

— Да. В этом нет ничего такого. Нарушений никогда не было, мы ответственно подходим к каждому случаю, все фиксируем. Ошибки быть не могло. Эмбрионы ведь промаркированы.

— И как же так получилось, что она все-таки произошла? Халатность на уровне всей системы? Дина, это же была твоя зона ответственности!

— У меня тогда был аврал с пациентками, нагрузка была огромной. В тот день произошел сбой, и никто не провел повторную проверку перед процедурой…

— Как ты могла не проконтролировать это лично? Хорошо еще, что мы сейчас кинулись проверять. А если бы я не захотела уничтожить эмбрионы и пропажа обнаружилась позднее, когда видеозаписи удалили? Как бы мы потом искали концы? Даже не знаю, что хуже — просроченные препараты или это… Ангелина же фактически стала суррогатной матерью, выносила и родила мою дочь. Которую мне никто не отдаст.

Картинка перед глазами начинает плыть. Хуже сценария даже не придумаешь.

Ведь в прямом смысле не отдаст. Никакой суд не обяжет Савчук это сделать, если Элина и правда окажется моей. Мать — та, что родила.

Господи… В голове мутится.

— Эва, ты чего? — Ко мне подбегает Дина. — Принесите, пожалуйста, воды! Срочно! — словно издалека доносится ее голос.

От прикосновения холодных ладоней Беспаловой к щекам сознание немного проясняется. Но ощущение, будто я в самолете, который резко снижает высоту, не покидает.

— Твое признание… Оно меня убило.

— Давай без паники. Может, это совпадение и ребенок у Ангелины не твой, а их с Тарасом общий. И знаешь что? До той самой минуты, пока не полезла в компьютер, чтобы сверить данные, я и предположить не могла, что новенькая оформила все так, будто у Савчук настоящее ЭКО. Это же… Какой дурой надо быть! Перепутать документы, подсадить женщине чужой эмбрион…

— И что, предлагаешь остаток жизни мучиться вопросом, моя у Савчуков дочь или не моя? Забить и жить дальше?

— А мне ты что предлагаешь сделать?

— Исправить свою ошибку.

— Мою? Правда? Только мою? Изначально это была твоя идея!

Я пальцами разминаю пульсирующие виски. Сейчас какой-нибудь инсульт или инфаркт разобьет, ей-богу. Тянусь к стакану и делаю несколько глотков воды. Ощущение, что снова уплываю.

— Где та врач?

— Уволилась. Сказала, что у нас маленькая зарплата, и перешла к конкурентам.

— Надеюсь, к Шумилову. Там ей сейчас вообще не светит заработать.

— Ты сама приказ подписывала, не помнишь?

— И наверняка по твоей рекомендации. Найди ее, я лично с ней поговорю и покажу ту запись. Пусть объяснит, как так вышло. А ты… Это увольнение, Дина.

Беспалова бледнеет.

— Подожди. Ты же не можешь…

— Могу.

Она вскрикивает:

— Но ты сама начала эту историю!

— И свою часть работы выполнила на отлично. Да, ЭКО было бы липовым, хотя, возможно, окажется сейчас, что ни черта оно не липовое, а самое настоящее. Тогда я заплачу за это очень дорого, потому что если Ангелина не откажется от дочери, то никакой суд их не разделит. Она Элину родила. Ты в обоих случаях схалтурила, даже с той партией препаратов. Все документы по ним и протоколы обследования пациенток я сама, лично проверю. Каждую бумажку. К тебе больше доверия нет. Если что, Дина, я матерью хочу быть, а не сидеть в тюрьме. Моя профессия — врач, я должна помогать людям, а не калечить их. И если Ангелина родила мою дочь… — Замолкаю.

Потому что не знаю, что тогда буду делать. Даже думать о таком страшно.

— Эва, блин, не руби с плеча! Давай остынем. Тебе невыгодно меня убирать. Это может грозить центру новыми проблемами. Сейчас и так будет шумиха, тебя ведь уже вызвали на допрос. А если у Савчука возникнут претензии, что ты тайно использовала его биоматериал для своего ЭКО? Там такая цепочка вскроется, что тебе точно понадобятся союзники и свидетели.

Внутри что-то надламывается. Головная боль мешает ясно мыслить. Я делаю глубокий вдох-выдох, затем еще один глоток воды. Чувствую себя отвратительно.

— Хорошо, Дина.

15 глава

— Эй, все в порядке?

Меня щедро отпаивают водой, хлопают влажными ладонями по щекам. Остановился какой-то неравнодушный. В наше время — почти фантастика.

— Скорую?

— Спасибо, ничего не нужно. Все в порядке. Если можно, воду оставьте.

Делаю себе пометку: купить маленькие бутылочки и рассовать по боковым дверцам.

Незнакомец не уходит. Стоит рядом и внимательно разглядывает, будто оценивая, правда ли мне лучше или просто отмахиваюсь.

— Здесь нельзя останавливаться, это платная дорога. Камеры фиксируют стоянку и аварийку, рискуете штраф получить. Я подъехал посмотреть, не нужна ли помощь. Если не можете дальше вести, лучше отогнать машину.

Я прислушиваюсь к себе. Вроде отпустило. Голова еще кружится, но в остальном — жить буду.

— Сколько ехать?

— Буквально пару километров.

— Спасибо. Справлюсь.

Я захлопываю дверь и кладу руки на руль. Внутри пустота.

Надо же, мечты и впрямь имеют удивительное свойство сбываться. Я хотела сына. Хотела, чтобы Тарас оставил меня в покое и дал нормально жить. Все сбылось. Только теперь я ему и Ангелине покоя не дам, если Элина действительно моя.

Миновав платный участок дороги, снова торможу. До дома еще полчаса, но я не осилю этот путь. Перед глазами пляшут мутные пятна, пальцы дрожат, словно чужие, сознание вязкое, мысли цепляются друг за друга, превращаясь в сплошной шум. Иногда, докопавшись до правды, хочется закопать ее обратно. Или вовсе никогда не знать.

Я набираю Ваню, хотя после того разговора дома он так и не появлялся. Почему — не было времени разбираться. Бесит. Жутко бесит. Думала, мы взрослые люди. Если что-то не устраивает — ставь точку. Если хочешь что-то изменить — делай. А это что? Игнор, молчание… Зачем? Чтобы мучилась? Детский сад.

Гудки идут. Один, второй… Тишина.

Не берет.

Я снова начинаю злиться на инфантильность Крайнова, но телефон вибрирует в руке.

— На совещании. Еще часа полтора. Потом домой. С вещами, — говорит Ваня сразу, без прелюдий. — Ну были женаты, и ладно. Это твое прошлое, Эва, у всех оно разное. Я сам одуванчиком не был. Ждешь? Соскучился по тебе и Киру невозможно… — выдает он длинную речь. На этот раз по делу.

Наконец-то. Здравые мысли, здравые поступки. Хоть у кого-то.

— Я… Мне… — мямлю, еще не отойдя от его слов.

В ушах гул, дыхание сбивается. Стоит сердцу чуть ускорить ритм, как опять накрывает. Глупенькое, сейчас же приятные эмоции.

— Ваня, мне нехорошо стало на платном участке дороги. До дома еще далеко…

— Что? Ты где? Скинь координаты. Сейчас буду.

— А совещание?..

— Немедленно, Эва. Жду, — коротко бросает Ваня и завершает вызов.

Отправив геолокацию, я складываю руки на руле и упираюсь лбом в сцепленные пальцы. Штормит меньше, но внутри все еще грохочет тревога. Нервы ни к черту.

Мысленно я опять в тех днях, когда была в протоколе. Надо проверить всех женщин, которые побывали в тот день в операционной, и саму Минаеву. Может, она еще кому-то «помогла» стать мамой. И деньги не только у Ангелины взяла.

Нет. Помогла — не то слово. Как можно было так ошибиться?

И главное — цена этой ошибки катастрофическая. А расплачиваться буду я.

Машина Вани резко тормозит рядом. Ехать ему минут двадцать, но Крайнов каким-то чудом приехал за десять. Он выскакивает на улицу и рывком открывает мою дверь. В салон врывается холодный воздух, но тут же исчезает, потому что я оказываюсь в сильных руках. Ваня обнимает, горячие губы прижимаются к виску.

— Какой же я идиот, Эва. Прости. Это все мои детские травмы. Мать чуть что, обижалась, молчала. Я учусь справляться с эмоциями, но иногда бывает непросто, особенно если человек небезразличен. Довел тебя, да? Извини, малышка…

Ваня не знает, через что я прохожу. Какие проблемы в центре. Да и откуда ему знать, если он попросту игнорировал меня несколько дней? Я собиралась поехать к нему в выходные. Поговорить. Но все решилось само собой.

— Простишь же?

Его нежность, участие, оберегающие руки вызывают в душе новый шторм. Я ощущаю себя трехлетней девочкой, которая вот-вот расплачется. Это идеальный момент, чтобы все Ване рассказать. Все-все. Но я не могу. Просто не могу…

Я заложница собственных многоходовок. Все-таки мы с Тарасом достойная пара.

Вместо признания обнимаю Ваню в ответ, целую его колючий подбородок.

Хочу забыть этот день.

Хотя бы до завтра.

Ваня просит меня пересесть на пассажирское сиденье. Поставив свою машину на сигнализацию, он садится за руль.

— Отвезу тебя и на такси доеду, заберу.

Домой мы возвращаемся в тишине. На этот раз без резких остановок.

Припарковавшись за воротами, Ваня глушит двигатель, но не выходит первым, как обычно. Просто сидит и смотрит перед собой. Я делаю то же самое.

16 глава

Почти всю ночь я ворочаюсь. Каждый раз, когда прикрываю глаза, передо мной возникает одно и то же видение — Элина. Крошечная девочка с темными волосами. На руках у Ангелины.

Парадокс в том, что я боялась лишний раз взглянуть на дочь Тараса, а сейчас… Захожу на страничку Савчук, но там ничего.

Я переворачиваюсь на другой бок, сон так и не идет. Ваня рядом, спит, дышит ровно и спокойно. А у меня будто все тело гудит от напряжения. Ложь, ложь, ошибки, глупые стечения обстоятельств. Какой-то водоворот неправильных решений. Может, поэтому в жизни такая неразбериха? Еще и это несчастье с Тарасом... Я даже не узнавала, как он. Специально. Теперь придется не только узнать, но и увидеться с ним.

И что потом, Эва?

На этот вопрос у меня нет ответа.

Когда рассвет, наконец, окрашивает комнату мягкими оттенками, я поднимаюсь с кровати. Собираю волосы в небрежный пучок и иду в душ. Сначала горячая вода, которая почти обжигает кожу, следом — ледяная. Терпеть не могу такие перепады, но энергии в последнее время катастрофически мало, а они бодрят.

— Ты как? — интересуется Ваня, когда я прихожу на кухню вместе с Киром.

Сын проснулся и требует еды. Не наелся молока, его мало. И я ничего не могу сделать. Даже мелькала мысль совсем прекратить кормить грудью, чтобы перестать испытывать чувство вины хотя бы за это.

— Все нормально.

Крайнов берет Кира, ласково с ним возится. Пока закипает вода, я с улыбкой наблюдаю за ними.

Ваня — прекрасный отец. Всегда казалось, что такие мужчины — редкость. Хотя я много раз видела, как мужья пациенток соглашались на использование донорского материала. Зная, что биологического родства не будет, они все равно с трепетом ждали ребенка. Это восхищало, но воспринималось как что-то исключительное. А теперь это — моя реальность.

Приготовив смесь, кормлю Кира и попутно пишу сообщение Дине. Напоминаю про прием Савчук и прошу поднять документацию за тот период, когда мы с Ангелиной были в протоколах.

Наверное, Ваня прав: мне нужна помощь грамотного управленца. Тяжело тянуть все одной и рассчитывать только на себя. Ответственность по-любому останется на мне, но тем не менее важно, чтобы рядом был человек, на которого можно опереться. Дина на эту роль больше не подходит.

— Какие планы на день? — уточняет Ваня.

— Не знаю. Дома хочу побыть.

Действительно хочется провести время с Кириллом, выйти в сад. Я ходячий комок нервов. Всю предыдущую неделю разрывалась между семьей и центром и очень устала. Надо немного отдохнуть. И вчерашний обморок — прямое тому подтверждение. Тело уже само просит о передышке.

— Блин, жаль, мне к вам не присоединиться...

— Почему? Ты же вроде как на повышение пошел и отныне сам себе начальство.

— Откуда знаешь? — прищуривается Ваня.

— Глеб звонил. Так и сказал: твой Иван получил новую должность, стал важной шишкой и больше не общается.

Теперь Крайнов хмурится.

— И давно вы… созваниваетесь?

— Вообще не созваниваемся. Ты не отвечал Глебу, а ему срочно нужно было с тобой поговорить. В тот момент я даже себя подбодрила: «Ну вот, видишь, он не только с тобой не общается, но и с лучшим другом».

На лице Вани появляется виноватая улыбка.

— Я уже извинился.

— Извинений порой недостаточно. Нужны действия. Чтобы подкрепить слова. Не хотелось бы еще одного недоразумения, но в жизни их порой не избежать...

Идеального момента для признания не существует, однако решаю, что сегодня я точно проведу день на лайте. Если, конечно, получится. Ведь стоит закрыть глаза и перестать контролировать свой мозг, как в памяти снова возникает личико Элины. Жаль, что Ангелина ничего не рассказывает о ней на своей странице. Зато фотосессию с беременным животом выложила. Но что мне это дает? Ровным счетом ничего. Кроме досады, что сама я этого не успела сделать.

От осознания, что Ангелина, возможно, родила не свою дочь, опять становится дурно. Все же надо было в документах максимально достоверные данные указывать, а не липовые. Тогда у меня в арсенале были бы хоть какие-то факты.

— Так что скажешь?

— Ты о чем?

— Давай в театр сходим. Переночуем в городской квартине. Нора приглядит за нашим карапузом, — предлагает Ваня.

— Давай, — соглашаюсь я, хотя не очень хочу собирать вещи, тем более — разлучаться с сыном.

Но лучше сейчас не оставаться с собой один на один. Да и мы на самом деле давно никуда не выбирались. Прошлая попытка закончилась очень печально.

Ваня довольно кивает, по очереди чмокает в щеку меня, Кира и уезжает на работу.

Ближе к полудню Дина скидывает все запрошенные файлы. Про Савчук — тишина. Я перезваниваю Беспаловой.

— Ты договорилась с Катей?

— Да. Ангелина сказала, что, возможно, завтра подойдет повторно сдать анализы. Вообще, она заявила, что может сделать это в своей клинике и результаты потом переслать нам, если они так необходимы. Так что точного ответа она не дала.

17 глава

— Я хочу все отменить. Когда говорила, что беременность — мой последний шанс, я не знала, что у мужа, оказывается, уже есть ребенок на стороне. А мне дети, знаете ли, ни к чему.

Пролистав бумаги, я поднимаю глаза на женщину, которая буквально несколько дней назад в слезах умоляла помочь ей забеременеть, чтобы спасти семью. Всеми правдами и неправдами.

Интересно, Ангелина так же упрашивала Минаеву, теми же словами? А когда узнает, что Кирилл у меня от Тараса и сама она родила не свою родную дочь, как себя поведет? Лучше бы это, конечно, вскрылось во время беременности…

— Вы слышите, Эва Александровна? Это надо срочно остановить. Немедленно! — В голосе пациентки появляются истерические ноты.

— Вы уже на гормональных препаратах. Процесс запущен. Отменить их мы не можем, вреда будет больше, чем пользы.

Так и хочется спросить: а как же муж? Он знал, что есть ребенок на стороне, и хотел еще одного от жены. Зачем?

— Отмените! — Она вскакивает. — Все отмените! Немедленно!

Глядя на пациентку, вдруг понимаю, что она нашла во мне человека, на которого можно скинуть эмоции. Почувствовала, наверное, что я сейчас не в ресурсе... Да я сама, блин, нуждаюсь в такой разрядке и хочу на всех орать.

Еще пару месяцев назад перевела бы разговор в мирное русло и даже сказала ободряющие слова, потому что очень люблю свою работу, мне нравится делать женщин счастливыми. То, что я вижу и слышу сейчас, — это ведь не блажь, это от огромной боли внутри. Но у меня нет сил помогать другим. Просто нет…

— Успокойтесь. Я перечислила вам возможные варианты. Либо вы в письменной форме отказываетесь от процедуры, подписываете документы, что ознакомлены с рисками и впоследствии претензий иметь не будете, и мы аннулируем договор. Либо заканчиваете курс гормонотерапии, и сотрудничество прекращается после забора яйцеклеток. Решать вам. Я не могу сделать это за вас, — все же пытаюсь мирно уладить ситуацию, хотя мягкостью от меня в этот момент и не веет.

Даже нагрубила бы, но внутренний блок мешает. Не привыкла я так с людьми.

— Мне рекомендовали вас как первоклассного специалиста! Как человека с большой душой. А на деле — ноль эмпатии!

Я и есть первоклассный специалист. У меня запись на месяцы вперед, но... что-то будто сломалось внутри. Череда ошибок привела к катастрофе. Я лишь поддерживаю видимость, что все хорошо и что я со всем справляюсь. На деле это не так. И ладно бы мое решение использовать бывшего мужа как донора... Увы, последствия этого поступка коснулись и другого человека. А я так не хотела. Не хотела! Это выбивает из колеи. Душит. Давит. Отравляет.

— У нас здесь не как в магазине: я принесла вам чек, отмените покупку. Отыграть назад не получится.

— Все! — всплескивает руками пациентка. — Лучшая реклама — это форумы в интернете. И я вам ее обеспечу!

— Пожалуйста. А теперь выйдите за дверь.

Нет никакого желания продолжать спорить. Чем-то этот случай нашу первую встречу с Ангелиной напоминает. Надо было выгнать Савчук, послать Эдуарда... Хотя потопление нашего центра, как оказалось, лишь вопрос времени. Возможно, в будущем придет конец и моей врачебной деятельности. Выходит, зря Тарас переоформлял документы, выплачивал долг. Так бы Каримов уволил меня, шумиха улеглась, и центр дальше функционировал. А теперь... Понятия не имею, как действовать. Стольких людей подставила…

После шумной пациентки, которая не остановилась на криках в кабинете, а продолжила возмущаться в приемной, я прошу помощницу принести зеленого чая.

По привычке эмоции удается взять под контроль. Но ровно до того момента, когда на пороге моего кабинета появляется Беспалова.

— Если Савчук до этого ничего не заподозрила, то теперь наверняка.

— Почему? — спрашиваю я, сохраняя остатки спокойствия.

— Потому что вся эта история с анализами выглядит притянутой за уши, а на дуру Ангелина мало похожа.

— Когда будет готов результат?

— Дня через два.

— А побыстрее? У нас ведь своя шикарная лаборатория.

— Хорошо, распоряжусь, чтобы сделали быстрее.

Дина участливо смотрит на меня и уходить не торопится.

— Извини... Моей вины в этом деле тоже хватает. Твои эмоции вполне понятны. Я... всю ночь вчера об этом думала, примеряла твою ситуацию на себя... Не знаю, как бы сама поступила. Честно, не знаю. А ведь проблемы разом навалились, и чем-то пожертвовать в любом случае придется. Только вот чем…

Моя психика, наверное, активировала механизмы защиты. Сколько я ни пыталась представить развитие ситуации — в голове туман. План так и не пришел.

Но на слезу слова Беспаловой прошибают. Вытерев уголки глаз, натягиваю улыбку.

— Знаешь, даже если бы я наперед знала, что произойдет серьезная ошибка, то не отказалась бы... — Вспоминаю о Кире, да и о маленькой девочке с темными кудряшками. — Но заплатить за свое решение, похоже, придется дорого. Очень дорого.

— Ты о чем?

— Я не планировала говорить Тарасу, что он отец Кирилла. И хотела выйти замуж за Ваню.