Тебе не будет больно

Глава 1

Вероника

— Ты все поняла? — тетя Наташа смотрит на меня цепким взглядом, стягивая края дорожной сумки.

— Да, — киваю поспешно, застегивая замок трясущимися руками.

— Затаись, Вероничка. Ни в коем случае не будь на виду.

— Да, — очередной раз соглашаюсь, а сама захлебываюсь одновременно страхом и эйфорией.

— Повтори все сначала, — берет меня за плечи и усаживает на диван, убирая сумку на пол.

— Дядя Миша отвезет меня на трассу. На всякий случай багаж уберу за остановку и буду ждать автобус. Выйду на автовокзале. Сразу позвоню вашей знакомой Мезенцевой Ларисе Павловне. Ее номер телефона я запомнила. Она устроит меня в общагу при институте и поможет с работой, — проговариваю каждый этап, активно жестикулируя.

— Правильно. Молодчина. Вероничка, что бы ни произошло в твоей жизни — не возвращайся. Землю ешь, из луж пей, но не возвращайся, как бы плохо ни было. Это твой единственный шанс, — тетя Наташа поджимает губы, а на глазах выступают слезы. — И не вздумай звонить мне. Будь сильной, хорошо?

Смотрю на женщину, кто стала моим ангелом-хранителем, впитываю черты ее лица, запоминаю. Некогда красавица превратилась в старушку, а ведь ей всего-то тридцать семь лет! Коротко-стриженные русые волосы смешались с сединой, на лбу залегли складки глубоких морщин. Сеточка вокруг глаз и опущенные уголки губ подчеркивают скорбь, что никогда не уходит из взгляда.

— Я не вернусь, — заверяю решительно и беру ее ладони в свои. — Спасибо вам за все. Спасибо…

— Пора…

На заднем сиденье старой “Шестерки” пахнет бензином и пылью. Смотрю в окно, прижимая к себе скромные пожитки, а душа ликует. Пока еще боюсь думать, что все позади, но пьянящее чувство свободы поднимается к горлу. За спиной остаются привычные лесополосы, скошенные совсем недавно поля, пересохший за лето пруд и самое страшное место в мире.

До автобусной остановки нам ехать около получаса, потому что на ту, что рядом с поселением нельзя. Найдут.

Молчаливый и хмурый дядя Миша смотрит только на дорогу. Крутит руль сильными волосатыми руками и время от времени тяжело вздыхает. Понимаю его. Волнуется за себя и тетю Наташу, ведь если я нарушу хоть одну инструкцию, то пострадают в первую очередь они.

— Примкни к бабам, но в машины не садись. Поняла? За спинами прячься, — грубо произносит мужчина, бросая мою сумку за остановкой, и кивает в сторону ярких, полуголых женщин и девушек.

— Поняла…

Подходить к незнакомым людям страшно, а их одежда и вовсе заставляет меня краснеть. Что это за мода для взрослых? Нет, я видела короткие джинсовые юбки и платья в обтяг, но это было давно и носили их преимущественно девчонки и вечером.

В широких джинсах и рубашке в розовую полоску совершенно не вписываюсь в навязанную мне обстоятельствами компанию. Но… я и в берлогу к медведю залезу, если это поможет мне уехать. Встаю поодаль и нервно вглядываюсь в горизонт. Напряжение нарастает с каждой показавшейся из-за поворота машиной, и я досадно выдыхаю, перетаптываясь с ноги на ногу.

Быстрее бы приехала “улитка”…

— Новенькая? — подходит ко мне темноволосая девушка в алом коротком платье и черных сапогах по колено.

Вроде дождей не было. Могла бы и туфли надеть.

Под оценивающим взглядом ярко накрашенных глаз неуютно, но я не дергаюсь, создавая видимость спокойствия.

— Икарус жду, — отвечаю тихо, теребя на груди пуговицу рубахи.

— Остановка дальше, — небрежно машет в нужную сторону незнакомка. — Стоишь… клиентуру пугаешь, колхозница.

— Я… Тут лучше видно дорогу, — мямлю извиняющимся тоном и делаю небольшой шаг назад.

— И че, бляха? Тебя тоже хорошо видно. Повыползают с огородов, недозрелые одуванчики… — девушка морщится, накручивая на палец металлическую цепочку, доходящую ей до пупка. — Из-за тебя клиенты ценник собьют и — трындец! Потом неделю хер поднимешь.

— Извините, — прижимаю руки к туловищу и веду плечами. — Как только автобус приедет, я сразу исчезну.

Из-за поворота показывается низкий черный седан с включенными фарами. Даже внешне он выглядит агрессивно. По сравнению с автомобилями, что проезжали по дороге за последние… восемнадцать лет моей жизни — это настоящий летательный аппарат пришельцев. Интуитивно сдвигаюсь в сторону, прячась за незнакомку.

— Ох, ты ж… подфарти-и-ило, — тянет девушка и спешит к дороге.

Машина проносится мимо, не обращая внимание на вскинутые руки женщин, а потом резко тормозит, сдает назад и останавливается. Тонированное стекло со стороны пассажира спереди опускается и показывается светловолосая голова молодого человека. Стоит парню вытащить руку с зажатой купюрой, как авто облепляют красотки.

Разговора мне не слышно, только короткие фразы и смех. Развернувшись боком, продолжаю буравить взглядом серое полотно асфальта. Комкаю в кулачках голубую ткань джинсов и кусаю губы. Прошло от силы минут десять, а кажется — вечность.

Ну когда же приедет автобус?!

Нетерпение граничит с паникой. Каждую минуту жду, что меня поймают или, чего доброго, дядя Миша передумает, заберет меня отсюда и вернет.

— Эй ты! — раздается мужской голос со стороны шумной компании. — Дочь земли!

Поворачиваюсь на окрик совершенно не ожидая, что обращаются ко мне. Да и с чего бы? Я сама по себе… Рядом с капотом стоит высокий, плечистый, темноволосый парень в солнцезащитных очках, с зачесанными назад волосами, в белой майке и черных штанах, висящих на бедренных косточках. Вскинув руку сомкнутыми пальцами вверх, незнакомец подзывает меня скребковым движением ладони, словно я обязана подчиниться.

Про таких я много читала в книгах, которые украдкой давала тетя Наташа. Прекрасные, но опасные принцы. Их аура распространяется на сотни метров вокруг, таких чувствуешь кожей, вдыхаешь душой и о них обязательно ранишь сердце. Сильные и волевые, они просачиваются через каждую пору, попадают в кровь и отравляют тебя без права на исцеление.

Глава 2

Вероника

Четыре часа бездорожья не портят настроение и когда выхожу на конечной у автовокзала, моя улыбка ярче солнца. Озираюсь вокруг, пропускаю через себя непривычный запах городских улиц и ловлю чувство дежавю.

Мы с родителями не всегда жили в глуши. Когда-то у нас была своя квартира в Отрадном. В памяти остались серые пятиэтажки, двор с деревянными лавочками у подъездов, старая покрышка вместо качелей, болтающаяся на веревке, и одинокая детская горка под крутым углом, которую периодически красила соседка со второго этажа. Лучшее место. Настоящий дом, по которому скучаешь.

Как же все изменилось за последние десять лет…

Все пассажиры автобуса давно ушли, а я все стою и смотрю вокруг. Около белого здания виднеется остановка. У массивной приоткрытой двери две подружки или сестры разглядывают что-то на планшете, прижимаясь друг к другу висками. Справа, на пятачке ребята катаются на роликах.

Перехватываю ручки сумки поудобнее и иду на остановку. Около пластиковой конструкции расстегиваю замок и вынимаю старый кнопочный мобильник, который мне отдала тетя Наташа. Теперь можно его включить.

— Алло, — прижимаю гаджет к уху, прикрывая динамик. — Здравствуйте, Лариса Павловна. Это Вероника от Осколковой Натальи Петровны.

— Ну, здравствуй, Ника Кузьмина, — голос у женщины приятный, низкий, какой бывает у пожилых людей. — Приехала, значит?

— Да. На автовокзал.

— Излишнее уточнение, — слышу тяжелый вздох. Напоминает учительский, когда выходишь к доске и несешь чушь не по теме заданного вопроса. — Тебе нужен автобус с номером: двести десять. Выйдешь на остановке “Первомайская”. Найди пятьдесят пятый дом. Он будет слева от входа на территорию университета. Спросишь Галину Ивановну, коменданта, скажешь, что от меня. Она все тебе подскажет и объяснит. Все понятно?

— Да-да, конечно, — высматриваю номер общественного транспорта, подъезжающего к остановке.

— Вопросы есть?

— Про учебу…

— Я же сказала, — перебивает властным голосом женщина. — Галина Ивановна все тебе разъяснит.

— Простите, — мямлю, ругая себя за настойчивость и поспешность.

— Если вопросов ко мне нет, то всего хорошего, Ника. Используй свой шанс с умом и всецело отдайся учебе. Надеюсь, мне не придется пожалеть о предоставленной тебе возможности.

— Я не подведу! — заверяю со всей страстью в голосе.

— Время покажет, — во фразе сквозит печальная усталость. — И постарайся научиться решать проблемы самостоятельно. Мне звони только в экстренных случаях. Надеюсь, это понятно.

— Конечно. Спасибо вам за все, Лариса Павловна!

В ответ ничего не получаю. Тишина. Несколько раз дую в динамик и прикладываю к уху. Может, связь пропала? Но перезвонить не решаюсь.

До места добираюсь быстро. Шестиэтажное здание с частыми окнами, без балконов, но с запасными лестницами с двух торцевых сторон, выглядит типично для общаги. Внутри красивый ремонт: окрашенные в беж стены, белые гипсокартонные потолки с яркими светильниками, на полу плитка. У входа вахтер, напоминающий сотрудника КГБ. Под ее изучающим взглядом сразу хочется признаться во всех грехах прошлых и будущих.

Комендантом оказывается приятная женщина лет пятидесяти с пучком седых волос на макушке и черными стрелками на веках. Радушная, не без юмора, хоть с виду излишне серьезная.

— Поселю тебя к Радионовой Катьке. Она девка целеустремленная, норовит выскочить замуж удачно, — семеню за Галиной Ивановной по длинному коридору. — Будет тебе вечным напоминанием, как жить нельзя.

— Может, лучше к кому-то другому? — не понимаю логики.

— Вот еще! Она избалована, хоть и росла в обычной семье. Не устану повторять: один ребенок — зло! Вот у меня пятеро! Живем душа в душу…а лучше бы спираль поставила… Ну, да ладно!

Мимо проносится худой парень с сумкой наперевес, чуть не сшибая нас с ног.

— Муромов! Коленки переломаешь, шахматист на коротких дистанциях.

— Простите! — смеется молодой человек, не сбавляя темпа.

Небрежно махнув рукой в сторону нарушителя, Галина Ивановна останавливается у комнаты 309 и шарит в кармане в поисках ключа.

— Так вот… Глядя на тебя, Катька тоже будет иметь пример перед глазами. Скромность, она украшает девушку, — щелкнув трижды замком, женщина открывает передо мной дверь и с улыбкой приглашает войти. — А ты кем приходишься Мезенцевой?

— Никем. Она знакомая тети Наташи, которая меня сюда отправила.

Только бы не стала задавать другие вопросы. Врать я не умею и не люблю, а правду говорить не готова.

— Интересно, — поджимает губы комендант. — Ну, да ладно! Сегодня устраивайся. Белье получишь у вахтера, она покажет где у нас тут кухня, душевые и библиотека. Завтра погуляй по городу, освойся, чтобы в период учебы не отвлекаться. Послезавтра тебя будут ждать в деканате. Отнеси оригиналы документов, а то у тебя там только копии, как сказала Лариса Павловна. Секретарь подскажет, где получить учебники и расписание выдаст. Ну, как говорится, добро пожаловать, Вероничка!

— Спасибо, — расплываюсь в улыбке.

Моя сопровождающая почти уходит, когда я вспоминаю, что не спросила о главном.

— Галина Ивановна, а можно ли мне на работу устроиться? Хоть куда-нибудь… — задавать вопрос Мезенцевой я побоялась.

— Точно! Тебя оформят техничкой в главный корпус.

С уходом коменданта присаживаюсь на кровать, справа. Слева — занята. На ней бледно-розовое покрывало, вместо обычного, темного, в клетку. На стене постеры с красивыми парнями и машинами. А я себе повешу расписание и оберег от плохих снов. Мне его подарила бабулька из соседней деревни. Сама вязала из соломы, прутьев и бечевки.

Последние полгода я плохо сплю, кошмары мучат. Все началось, когда не стало мамы. Порой, мне кажется, что вместе с ней ушло чувство защищенности, словно меня выбросили в незнакомом месте и за каждым углом, деревом, тенью… таится опасность. Постоянно жду удара. Страх и чувство одиночества притупляют свет и тепло, замораживая в самый жаркий день.

Глава 3

Вероника

Передо мной стоит улыбчивая высокая девушка с круглыми очками на переносице, в растянутой футболке с котами и синих лосинах. Светлые волосы собраны в косу, в руках полотенце и флакон с шампунем.

— Напугала. Привет…

Сцепляю ладони в замок перед собой, улыбаюсь, перекатываясь с пятки на носок. Девушка подходит ближе и заглядывает в шкаф. Беспардонно, надо сказать.

— Я Виолетта. Можно просто — Вилка. Соседка из триста десятой.

— Вероника.

— В курсах. Мне вахтерша сказала, — неопределенно машет рукой за спину. — Не повезло тебе попасть в сожительницы к Радионовой.

— Почему? — отхожу и присаживаюсь на край кровати, выпрямляя спину до предела.

— По кочану! — фыркает гостья и падает рядом. — Дура она. В голове одни тряпки, тусовки и парни. Может, и ты такая?

Пялится на меня внимательным взглядом, прищурив глаза под линзами.

— Нет. Я… не такая, — спешу заверить, испытывая колоссальное чувство неловкости.

Непривычно с кем-то общаться вот так… запросто. Коммуникативные навыки у меня так себе, больше молчу и слушаю. Открываюсь исключительно с теми, кого знаю и кому доверяю.

— Ты на какой факультет поступила?

— Филологический.

Честно признаться, я не поступала, хоть и окончила школу на “отлично”. Тетя Наташа украдкой отправила мои документы своей знакомой, ректору, и та согласилась меня взять, причем на бюджет. Видимо, женщин связывает крепкая дружба, если Мезенцева пошла на такое.

— Критик, педагог, писатель, переводчик? — забавляется Виолетта, покачиваясь взад-вперед.

— Куда возьмут, — усмехаюсь, пожимая плечами.

Мне все равно, кем я буду. Главное — стать хоть кем-то в этом мире. Не хочу ни от кого зависеть. Никогда. Ничто не разрушает человека сильнее, чем слепая подчиненность.

— Мелко плаваешь, рыбка! Ой, я же в душ шла… Увидимся вечером!

Новая знакомая подскакивает и идет к двери, поправляя на пояснице резинку штанов. Со смешанными чувствами ошарашенности и детской радости смотрю вслед девушке. Она странная и милая. Мне нравится.

… Благодаря Виолетте, первая неделя пролетает стремительно. Моргнула и — монтаж. Семь дней позади. Вершинина проводит со мной вечера, помогает устроиться в вузе, получить учебники, устраивает экскурсию по близлежащим окрестностям. С ее появлением происходит так много непривычных, но долгожданных событий, что кажется, за спиной целая жизнь!

Ежедневно универ наводняют студенты. В перерывах шумно и пестро. Чувствую окрыляющую свободу каждым разворотом легких.

Расположившись на подоконнике второго этажа, Вилка грызет яблоко, не отвлекаясь от чтения, я же ем булочку, взятую в столовой, отщипывая по кусочку.

— О, гля, королева пожаловала, — тыкает меня в бок, кивая во двор. — Страна должна знать своих героев в лицо! Это Барановская со свитой и судя по загару, только вернулась с морей. Закадычная подруга твоей соседки Катеньки.

Смотрю вниз на шикарную девушку с длинными черными волосами, в ярко-розовой обтягивающей футболке, короткой плиссированной юбке и босоножках на каблуке. Она так легко идет на шпильке, будто плывет. Рядом с ней вышагивают в ногу не менее эффектные подружки, одна пониже ростом с хвостом на макушке, а вторая со стрижкой под мальчика: с коротким ежиком и уложенной набок челкой.

— Красивые, — констатирую очевидный факт.

— Таких наштамповано как ежедневной газеты профсоюзов “Труд” в 1990 году. Знаешь цифру тиража? — Вилка поправляет очки, кусает яблоко и глядит на меня в ожидании ответа.

— Не представляю, — пожимаю плечами.

— Фигово, Кузьмина! Двадцать один с половиной миллион экземпляров. Во как! — поучительно вскидывает указательный палец. — Запоминай, вдруг на крутого редактора двинешь.

— Откуда в твоей голове столько знаний?

Глупый вопрос. Вилка не зря среди второкурсников слывет гением, и в учебе ей нет равных. Все одногруппники ходят за ней по пятам, чтобы урвать обещание помочь на зачетах и курсовиках.

— Люблю читать, что явный плюс, но пожираю любое чтиво, от корявых заметок до трудов Карла Маркса — и это минус, — жует с умным лицом, продолжая наблюдать за королевой универа.

Вцепившись в край подоконника, приподнимаюсь на носочки и рассматриваю девушек. Каждое их манерное движение хочется повторить, скопировать. Кокетливо раскачиваясь из стороны в сторону, Барановская разговаривает с каким-то парнем, то и дело легко касаясь его груди. Выглядит это не вульгарно, наоборот, мило и трогательно.

— Она тебе не нравится? — скашиваю глаза на Вилку.

— Отчего же? Я не слепая и не завистливая, чтобы отрицать очевидное — она красотка. Только характер — дерьмище, каких поискать. Поговаривают, свихнулась от любви, — подруга театрально прикладывает ладонь к груди и закатывает глаза. — О, Богдан! О, дорого-о-ой!

Наблюдая за душещипательной картиной, смеюсь, пихая Вилку в плечо.

— Что?! — наигранно возмущается. — Сама увидишь. Я угорала в прошлом году. Кстати, через пару недель соберется наш читательский кружок, если хочешь, могу тебя влить в книголюбы.

— С радостью.

Подтягиваю джинсы и опускаю резинку кофты молочного цвета на бедра. Придирчиво смотрю на себя вниз, словно на подсознательном уровне стремлюсь чуточку приблизиться к Мисс Совершенство, что стоит на улице.

Бред же полнейший… Мне до нее — как раком до Берлина. Еще похудела сильно, теперь вся одежда висит как на вешалке.

Привычный гул студенческого улья нарушает рев движков и все спешат удовлетворить любопытство, прилипнув к окнам.

— О-о-о, а я-то голову ломала, чего ждет Лизок у входа в универ, — хмыкает Вилка, убирая в сумку книгу.

Три черные сверкающие капотами и дороговизной машины дерзко тормозят на первой линии паркинга. Подружки Барановской машут им призывно руками, а Королева, медленно покачивая бедрами, идет к одной из тачек. Той, что посредине.

— Кто это? — касаюсь кончиком носа стекла.

Глава 4

Вероника

Все звуки вокруг приглушаются, и резкость в глазах прибавляется на максимум. Мысленно возвращаюсь в день своего побега. Передо мной тот дегенерат, что доставал меня на остановке. И дружок его белобрысый рядом. Третьего молодого человека вижу впервые, но учитывая компанию, доверия тоже не внушает.

Пронзительные голубые глаза парня мажут по мне, как по предмету приевшейся мебели и возвращаются к рядом стоящим ребятам и девушкам. Пресыщенная улыбка приподнимает правый уголок четко очерченных губ, когда Лиза Барановская что-то шепчет ему на ухо, задрав голову.

Он меня не узнал? Правда, же?

— Кузьмина, ты привидение узрела? — влетает ультразвуком в барабанную перепонку голос Вилки.

Поворачиваюсь к ней и совершенно не понимаю, где я и что тут делаю.

— Ни фига себе, испуг вселенского масштаба, — Вершинина заглядывает мне в лицо. — Вообще, реакция верная. Целее будешь. Лизка конкуренток быстро стилизует под Котовского. А теперь пошли, а то звонок через семь минут.

Мимо вновь прибывших прохожу, опустив глаза в пол. Время тормозит до растянутых звуков, превращая реальность в замедленную съемку. На каждую отщелкнутую секунду мое сердце выдает не меньше трех ударов. Студенты громко разговаривают, смеются, жестикулируют, а я слов не могу разобрать от напряжения и страха.

Поравнявшись с компанией, кидаю беглый взгляд на парня из-под полуприкрытых век. Отмечаю широкий разворот плеч и литые мышцы под белой приталенной рубашкой. Успеваю заметить в вырезе толстую цепочку крупного плетения, и приподнятую на уровень груди руку, с медленно переползающей по стыкам пальцев серебряной монетой. Будто играет на фортепиано ведомую лишь ему мелодию, умело перебирая клавиши. Увлеченно сползаю любопытством на черные модные брюки slim, подчеркивающие сильные ноги, подтянутые узкие бедра, и сразу отвожу взгляд в сторону.

Ужас! Я пялилась на его задницу! В поселении меня бы за это наказали со всей строгостью, тем самым способом, от которого встает на место мозг.

— Смотри, куда прешь, лохушка! — взвизгивает Зоя Игнатова, стряхивая с блузки капли кофе.

Че-е-ерт! Это эпик моего невезения!

Студентка пятого курса, отличница и внучка ректора универа — стерва двухсотого уровня. Для нее испоганить кому-то жизнь — как воды напиться. Из всех учащихся в вузе моя бесстрашная Вилка обходит стороной только эту стервозную личность.

— Прости, пожалуйста, — тараторю, сложив ладони в молитвенном жесте. — Я случайно…

— Засунь себе в жопу извинения! Завтра принесешь мне такую же рубашку. Новую. Все поняла? — поджав губы, смотрит на себя, хмурится. — Слепошарая мразота…

— Давай полегче на поворотах, — вступается Вершинина. — Ты тоже могла свернуть, не трамвай.

Чувствую между лопаток и на затылке жжение, граничащее с легким покалыванием. От напряжения превращаюсь в сухое дерево, что вот-вот треснет у основания и свалится. Уверена, что тот красавчик, тьфу ты, хам с остановки… смотрит на нас.

— А ты не влезай, Виолетта, — наступает на подругу Игнатова. — То, что мы участвуем в одних олимпиадах, не делает тебя менее жалкой, чем ты есть. Хочешь встрять за это уебище? Валяй, но потом не бегай за мной, как в прошлом году.

Хватаю Вилку за руку и сжимаю, оттягивая назад. Не надо обладать оракульскими способностями, чтобы понять: слова пятикурсницы задевают Вершинину за живое.

— Прости, — перевожу фокус агрессии на себя.

— Завтра жду, — надменно выплевывает мне в лицо Зоя и проходит мимо, намеренно ударив плечом.

Скрывшись за углом, останавливаюсь. Ощутимо приваливаясь лопатками к стене и прикрыв глаза, перевожу дух.

— Извини, Виол…

— Перестань, — садится на подоконник подруга, закидывая сумку туда же. — Это паршивая случайность. С каждым может произойти.

— Но произошло со мной, — горько усмехаюсь, смахивая с себя редкие капли темного напитка. — Что у нее за блузка и где ее брать?

— Я не сильна в моде… И ты не должна ей ничего. Максимум постирать ту, что на ней, — сняв очки, Вилка достает тряпочку и трет стекла. — Терпеть ее не могу…

— Почему?

— Потому что она исчадие ада, — вскинув брови, ухмыляется Вершинина и рассматривает окуляры, приподняв над головой. — Рассмотрела парней у входа? Это те самые.

— Ну-у-у, немного… — потому что пялилась только на одного, о чем молчу.

— К лучшему.

— Не расскажешь про Зою?

— В другой раз, Ника. Сейчас нет настроения для откровений.

Я не обижаюсь на Вилку. Сама ползаю под гнетом тайн, о которых ни говорить, ни думать не хочу. Когда-нибудь мы обязательно расскажем друг другу секреты, но не в данное время.

Соскочив с подоконника, Вершинина берет меня под руку и мы, забыв про Потапова с диктофоном, идем по кабинетам.

Остаток учебного дня не выхожу из аудиторий, пробираясь перебежками по коридору до нужных. Вершининой вру, что болит живот и во всем виновата… булочка. Сразу после занятий бросаюсь со всех ног в общагу, где усиленно читаю лекции и штудирую темы на неделю вперед по учебникам.

Как получилось, что я с этим красивым придурком в одном вузе? Почему среди миллиона людей именно он?!

Раньше я таких не встречала. Уверен в себе, с дерзким взглядом, зашкаливающей энергетикой лидера и упрямо спадающей на лицо челкой…

Ой не о том ты думаешь, Кузьмина…

Как он себя поведет, когда узнает? Что сделает?

Пью чай, сидя за маленьким столом, поглядывая на нетронутую кровать соседки. До сих пор не приехала. Еще одна нервотрепка ожидается. Судя по словам Вилки, девушка не очень дружелюбная. Особенно к таким, как я. Нищим.

Кстати, я себя бедной никогда не считала. У нас было все, что нужно для жизни: крыша над головой, еда, одежда. Мама никогда не жаловалась и меня приучила с детства к тому же. Наоборот, примером показала, как находить радости в мелочах. И это круто. Есть повод каждый день улыбаться. А что? Не каждому мама шьет кукол, плетет венки из одуванчиков, мастерит корону из проволоки и мишуры, зашивает дырки на колготках в виде забавных зверушек или цветов. О! Знал бы кто, как я скакала от счастья, когда меня тетя Наташа научила делать леденцы из сахара и блинчики! Испытала ликование, граничащее с эйфорией, не меньше.

Глава 5

Вероника

С кривой усмешкой, не стесняясь, Игнатова поднимается полуголая со стола, отталкивая от себя парня. Накинув на плечи явно не свою рубашку и натянув юбку, Зоя неспешно приводит себя в порядок, тогда как любовник, что минуту назад вдалбливался ей между ног, лишь вжикает молнией на ширинке и натягивает худи.

— Хули ты вылупилась? — рявкает на меня молодой человек, развернувшись всем телом.

Подпрыгиваю на месте и скукоживаюсь. Вспышка страха дезориентирует, как это было в поселении. Вцепившись в швабру, как за спасительную ветку, что поможет вылезти из болота, трясусь всем телом.

Мамочки, куда ж я опять встряла?! Говорят, что молния не бьет в одно место дважды, а я умудрилась второй раз за сутки перейти дорогу Зое. Может, меня сглазили?

— Она тупая или глухая? — ухмыляется парень, косясь на Игнатову.

— И то и другое, — не спускает с меня взгляда пятикурсница.

Туман потрясения сходит, и я понимаю — передо мной не только внучка ректора, но и один из друзей того красавчика, который почему-то не выходит из моей глупой головы.

— Простите… — отмираю, резко скосив глаза. Пялюсь на портреты химиков на стене аудитории. — Не знала, что тут еще… — прочищаю горло, — ... занимаются.

— Эльдар, реши проблему.

Гордо вскинув голову, Зоя шагает из аудитории, отпихивает меня в сторону и скрывается за углом лестничного проема. Решительно следую ее примеру, как верный оруженосец, у кого вместо копья понятно что, но меня останавливает громогласное:

— Сюда иди!

Остолбенев, потираю левую ладонь об униформу. Нехотя возвращаюсь, прекрасно понимая, что при желании парень по имени Эльдар меня не только догонит, но и ноги переломает. Да и куда мне прятаться? Я еще полы не домыла и мусор не вынесла. Цветы забыла полить…

— Я ничего не видела, правда. Это нормально, если кто-то занимается дополнительно… — несу ахинею, лишь бы не нажить еще больше проблем на голову.

— Любишь подсматривать, гремлин?

Вальяжно опершись бедрами на парту, молодой человек складывает руки на груди и смотрит исподлобья.

— Нет! Я случайно… Откуда я знала?

— Не пыли.

— Мне надо работать.

— А мне кончить. Поможешь? — вскидывает бровь, и я затыкаюсь с ужасом. — Так я и думал. Садись. Будем вести профилактические беседы.

Кивает на первую парту.

— У меня время…

— Сядь, я сказал! Не зли.

Поспешно занимаю место в крайнем ряду у входа, не выпуская из рук рабочий инвентарь. Если полезет убивать, то я без боя не сдамся.

— Хоть кто-то узнает о том, что тут произошло — ты пожалеешь. Это понятно?

Утвердительно дергаю головой.

— Один слушок или намек, и я закатаю тебя в бочку с цементом, которую выброшу в реку. Уяснила?

Моргаю в знак согласия.

— Я тебе где-то уже видел… — он сводит брови, рассматривая меня как блоху под микроскопом.

Втягиваю голову в плечи и осторожно отворачиваю лицо.

— Не тебя ли Богдан…

— В вестибюле. Сегодня. Я пролила на Зою кофе! — так быстро я еще никогда не говорила.

В голове звенит от нервозности, сердце бухает о ребра часто-часто… Бам-бам-бам-бам… Оглушает, потом сбивается и опять набирает скорость. Как в детстве скрещиваю под партой указательные и средние пальцы на руках и жду вердикта.

Хоть бы купился и отстал, наконец!

— А, так ты та слепошарая, — оттолкнувшись молодой человек подходит ко мне.

Уперевшись ладонями в столешницу, выделывается модными смарт-часами на запястье. Нависает как учитель над нерадивым школьником.

— Я тебя предупредил. Одно слово — и пиздец. А теперь вали, пока я добрый.

Дважды просить не надо. Пулей вылетаю из аудитории и прячусь в женском туалете, прислушиваясь к шагам. Жду, когда монстр уйдет, чтобы убрать эту проклятую аудиторию и сбежать домой.

Выжатая как лимон, возвращаюсь в общагу и… Правду говорят, беда не приходит одна. Еще не зайдя в комнату, понимаю, что моя соседка Катя, наконец, объявилась.

— О нет! Бомж-атака какая-то, — не скрывая брезгливости морщится стройная блондинка с карими глазами.

Медленно закрываю за собой дверь и разуваюсь, сминая задники кроссовок.

— Привет. Я Вероника.

— По барабану. К моим вещам не прикасаться, еду не трогать, подружек-замухрышек не водить и трусы с лифчиками на комнате не развешивать. Усекла?

— Более чем, — прохожу к своей койке, беру полотенце, мыло и домашнюю одежду.

— Повторять не буду. Один косяк — и вылетишь.

Отличное знакомство, ничего не скажешь. Вздыхая, выхожу, направляясь в душ, по дороге стукнув Вилке и пискнув, что зайду позже.

Напор воды у нас на этаже хороший, но температура постоянно скачет. Если кто-то выше включает холодную воду, то лучше переждать в стороне, иначе ошпарит. Так и моюсь, периодически вздрагивая от холода или шипя от обжигающих струй.

Молча пройдя к своей тумбе убираю принадлежности для душа. Закинув ноги на стену, Катя лежит на койке и не обращает на меня внимания, переписываясь с кем-то по мобиле. Красные спортивки с белыми лампасами и обтягивающая футболка в полной мере демонстрируют хорошую фигуру девушки, но многочисленные стразы на одежде немного портят образ крутой соседки.

Тихо выскользнув за дверь, ухожу в триста десятую комнату, мысленно мечтая, что к моему возвращению Родионова уснет и больше не придется общаться или находиться в удушливой нервозности.

Скрючившись в три погибели на стуле, Вилка рисует странные узоры на ногтях тонкой кисточкой. От усердия водит носом, отчего очки бликуют в свете желтой потолочной лампы.

— Я ожидала, что Зойка с Потапом шуры-муры крутит, а тут Эльдар выплыл, — усмехается, качая головой.

По второму кругу перемываем косточки отличнице с пятого курса. Устроившись на кровати Вершининой, сложив руки на столе, лежу на них щекой, наблюдая за плавным движением кисти.

— Кто эти… Эльдар и Потап?

Предупрежден — значит вооружен. И хоть воинственность – не про меня, только лучше знать, с кем предстоит иметь дело.