Темная сторона Санкт-Петербурга

Глава 1

— Так, а это кто, Маша?

— Дракончик!

— Точно! Как я сразу не поняла! — Вероника Аркадьевна всплеснула руками. — А это, наверное, сова?

— Да! Угадала, мама!

На столе были разложены фигурки из пластилина, которые слепила пятилетняя Маша. Здесь были в основном какие-то сказочные причудливые разноцветные существа, каждому из которых она давала свое имя.

Родители Маши были типичными представителями творческой интеллигенции: Сергей Витальевич был архитектором, а Вероника Аркадьевна — художницей.

В такой семье неудивительно, что девочка росла с тягой к творчеству. Ее отдали в семь лет в художественную школу, а когда ее рисунок первый раз попал на детскую выставку, ей было восемь. И это был дом с котиками разного цвета — черного, белого, рыжего с полосками, а ещё розового и синего.

А надо сказать, что Маша жила на Петроградской стороне Санкт-Петербурга, где было много необычных и прекрасных зданий. Часто на зданиях были разнообразные звери, птицы и сказочные создания. Маша очень любила их разглядывать и потом рисовать или лепить.

У нее были свои любимые и нелюбимые дома, для нее все эти украшения на фасадах были словно старые знакомые. Гуляя по городу, она мысленно здоровалась с ними.

Когда на фасаде дома появлялась зелёная сетка, Маша знала, что ведутся работы по реставрации и с нетерпением ждала новой встречи с украшениями, которые тоже пока обновлялись.

А ещё Маше подарили энциклопедию сказочных существ, когда ей было девять лет и уже через несколько месяцев она их все выучила и могла отыскать и отличить на фасаде грифона от гиппогрифа. Больше всего ей нравились эльфы и единороги, а ещё, конечно же, грозные и сильные драконы.

Людей она тоже рисовала, но обычно в сказочных декорациях — волшебных дворцах, высоких башенках, верхом на единороге или на драконе.

Свою семью Маша рисовала так — ее мама, конечно же, королева, которая умеет рисовать все самое красивое и необычное, папа-король придумывает дома, ну а она — сказочная принцесса и может делать всякие необычные штуки — гулять по радуге или видеть в темноте.

Когда Маше было десять, у нее появился младший брат. Мама постоянно просила за ним присмотреть, поиграть с ним, покормить, переодеть и уложить спать. Сначала Маше были в тягость все эти новые обязанности, но потом она полюбила этого тихого младенца, который родился очень маленьким, и с удовольствием игралась с ним, словно с большой куклой. Она наряжала его, кормила с ложечки, гуляла с ним на детской площадке и читала ему книги.

Бывало, что Вероника Аркадьевна на несколько часов оставляла их вдвоем, а сама убегала в свою мастерскую. Она продолжала заниматься работой почти сразу с рождения Артема, так назвали малыша.

Маша очень скоро начала рисовать и лепить всякие штуки для Артема, она делала теперь фигурки из соленого теста, а не из пластилина. Ей оно нравилось больше, было приятнее к рукам и безопаснее для ребенка. Артем тащил его в рот сначала, но потом убедился, что оно ужасно невкусное.

Маша лепила из теста необычные домики с круглыми оконцами, башенками и будто бы черепичной крышей. А ещё она часто лепила какую-нибудь крохотную птичку или животное над крыльцом для украшения.

Эти домики она потом раскрашивала и их часто забирали на разные выставки.

Вообще Маша долго жила в мире сказок — до десяти-одиннадцати лет верила в деда Мороза, в единорогов, русалок, леших и прочих волшебных существ.

Она рассказывала сказки брату, а он просил ещё, она здорово выдумывала их из головы. Любимая сказка у Артема была про приключения храброго рыцаря в стране великанов.

Вообще чем дальше, тем больше именно она главным образом ухаживала за Артёмом, родители вечно были заняты. Зато какие классные игры она для него придумывала!

— Маша, а давай снова я буду дракон, а ты принцесса? Я тебя никому не отдам, буду держать тебя в своем замке десять тысяч лет!

— А за мной прискачет рыцарь и победит тебя!

— А тогда я как его своим огнем сожгу! Останутся от него рожки да ножки.

— А у него волшебное заклятье есть, он не боится твоего огня!

…И так далее, они могли играть в это все часами.

Да и дом, в котором они жили, напоминал скорее сказочный терем. Маски львов, необычные оконца и куча лепных цветов — таков дом Эйлерса на улице Рентгена, 4. Маша бесчисленное количество раз рисовала свой дом и придумывала истории, которые в нем происходили.

Потом она пристрастилась к чтению, ее любимыми книгами стали «Гарри Поттер», книги про Нарнию и «Хоббит».

Когда ее спрашивали, кем она хочет быть, художницей, как мама или архитектором, как папа, она отвечала:

— Я хочу быть как мапа или как пама.

На самом деле она она хотела все сразу. Рисовать и лепить разные причудливые дома — вот что ей нравилось, пожалуй, больше всего.

Постепенно она стала изучать книги родителей по искусству и архитектуре. Так она узнала, что ее любимый стиль — это северный модерн, а рисовать животных называется анималистикой. Всяких художественных альбомов и чертежей домов у них было великое множество.

Маша рисовала все совершеннее, с вниманием к каждой детали, с неистощимой фантазией. Ее рисунки хвалили и лепку сказочных существ тоже. А ее тщательно вылепленная из глины русалка даже взяла первый приз на одном из детских конкурсов.

Ничего удивительного, что она пошла в художественное училище имени Рериха, а потом, когда закончила с отличием, в академию Штиглица, причем неожиданно для родителей — на монументально-декоративное искусство, то есть скульптуру. А ещё академия Штиглица очень нравилась Маше снаружи и изнутри — в ней были роскошные интерьеры и самые разные произведения искусства.

Маша сознательно выбрала именно скульптуру. Во время обучения в художественном училище она всей душой полюбила древние статуи и хотела делать бронзовые и гипсовые композиции прежде всего из жизни своего волшебного мира. А ещё она хотела создавать скульптуру для украшения домов, хотя такие проекты теперь были редкостью, о чем она очень жалела.

Глава 2

Комнатка обходилась без окон, в ней тоже стояли большие темные дубовые шкафы с книгами, но странно — книги эти были не про театр. «Бестиарий Санкт-Петербурга», «Сказочные животные», — точь-в-точь как любимая Машина детская книга — «Заклинания и проклятья»…

«Какая странная коллекция книг», — подумала Маша. — «Интересно, а можно отсюда взять что-нибудь почитать?». Она схватила тяжёлый том «Как приручить драконов» и протиснулась в тесный проход наружу. И тут шкаф сам закрылся за ней.

Маша поняла, что она попала куда-то не туда. Конторка сотрудницы исчезла, на полу появился роскошный восточный ковер, а по углам сейчас стояли кадки с какими-то пышными экзотическими растениями.

Маша попыталась снова отодвинуть шкаф, но он не поддавался. Пути назад не было. Наконец Маша подумала, что просто заснула в библиотеке и ей все это снится. Но ущипнув себя за руку, она чуть не вскрикнула от боли.

«Ничего не понимаю… Они что, сделали перестановку, пока я была в потайной комнате?» — Маша вдруг услышала чьи-то шаги и инстинктивно спряталась за дверь.

Вошёл мужчина в старинном костюме, нарядный, словно ёлочная игрушка.

«Я, кажется, знаю, это же лакей. Тут что, театральная постановка прямо в библиотеке?» — Маша уже устала удивляться и решила принимать все как есть, чтобы не сойти с ума.

Мужчина так и не заметил ее и скрылся. Тогда Маша выбралась из своего укрытия, по-прежнему сжимая книжку про драконов, и стала выбираться наружу. Но там, где раньше был выход, дверь была заперта. Маша испугалась и стала бегать по коридорам, совсем забыв, что решила быть незамеченной.

Наконец какая-то миловидная немолодая женщина, одетая в кружевное белое платье с длинным подолом и держащая в руках белый и тоже кружевной зонтик, показала ей выход, немало удивившись тому, что она тут делает, да ещё и в таком нелепом наряде.

На Маше были самые обычные лёгкие джинсы и футболка с принтом единорога, на ногах — розовые кроссовки, а за спиной — синий рюкзак с единорожками, куда она положила добытую тяжёлую книгу.

Выйдя на улицу, она подумала первым делом, что точно не в себе. Рыскали извозчики, пробегали мальчишки в картузах и штанах на помочах, проплывали неспешно дамы в шикарных платьях и так далее и тому подобное. Дома были знакомыми — но и только. Улица зодчего Росси, где располагалась библиотека, находилась в самом центре города, рядом с Невским проспектом. Здесь была просто куча народа и экипажей, но Маше казалось, что все смотрели на нее.

«Ах! Мне нужно срочно переодеться, это все какое-то прошлое, и я выгляжу максимально по-дурацки в своем наряде» — подумала Маша. Она не придумала ничего лучше, чем остановить первого попавшегося извозчика и попросить отвезти ее на улицу Рентгена. Он помотал головой и сказал, что такой улицы не знает. Тогда Маша вдруг воскликнула:

— Лицейская, Лицейская улица! Я вспомнила. Дом четыре.

— Ну тогда другое дело. Ты откуда такая? Вроде карнавалов не объявляли.

— Я из театра, не успела переодеться, дяденька, — сообразила Маша.

— И кого ж ты там играешь в таком наряде? — удивился извозчик.

— Девушку из будущего, это такая новая пьеса.

— Ну чудят в Александринском театре! Экое, прости Господи, чучело огородное из будущего! Не обижайтесь, барышня.

Когда они подъехали к дому, Маша сообразила, что у нее только современные деньги. Она сняла с себя серебряную цепочку и протянула извозчику.

— Неужто настоящее серебро!

— Да, самое настоящее!

— Так у меня столько сдачи нет, моя хорошая.

— Да сколько дадите, столько и ладно. А как вас зовут?

— Викентий Пафнутьич я, по утрам завсегда на Сенной стою, меня там каждая собака знает!

— До свидания, Викентий Пафнутьевич! Удачного вам дня!

— До свиданья, девушка из будущего! Успехов тебе в театре!

Маша поднялась в свою квартиру и только сейчас сообразила, что ей нечего толком сказать людям, которые там наверняка живут.

Она вежливо постучала и услышала женский голос за дверью:

— Иду-иду! Открываю!

Дверь открылась и опрятная женщина пожилых уже лет, в чепце и очень простом темном платье с белым кружевным воротником всплеснула руками:

— Да ты чья же такая будешь, хорошая моя!

— Я из театра, сударыня. Пожалуйста, продайте мне свою одежду, мне не в чем ходить сейчас, — Маша протянула деньги, полученные от извозчика и поклонилась.

— Так ты зачем сбежала оттуда?

— Так получилось, сударыня, я не специально. Но я не могу туда вернуться. — Маша лихорадочно думала, что бы такое сочинить.

— А где же ты живёшь?

— И домой я тоже не могу вернуться, сударыня. Я живу совсем рядом.

— Ты что же это натворила такое, а? — голос у женщины стал сердитым.

— Ничего плохого, поверьте мне! Родители выдают меня замуж, а жених такой скупой и старый, я за него ни за что не пойду! — наконец-то придумала Маша.

— Да батюшки! Что у тебя за родители такие, что позволяют в театре играть? Самая нескромная профессия, ишь ты как вырядилась-то!

— Это все я, сударыня, я очень хотела играть и мне удалось их уговорить.

— Да что ты все «сударыня», «сударыня», я тетушка Аграфена Семёновна. Так меня и зови.

— А я Маша, Меньшикова Маша.

— Фамилия-то у тебя знатная какая! Ну пойдем, подыщу тебе кое-что. А на ногах-то у тебя, батюшки светы, экое уродство ведь! — ворча, Аграфена Семёновна позвала Машу вглубь комнат.

Она выдала ей скромное синее платье с белым передником и длинными рукавами, чулки с поясом и ботинки, а также нижнюю белую сорочку.

— Вот, совсем другое дело! А то была просто позорище, ещё и в штанах, как мальчишка. — пробормотала тетушка.

— Спасибо, спасибо вам большое! — Маша уже освоилась в новом наряде и подумала, что он не так уж плох. — А скажите, пожалуйста, нет ли у вас какой работы, Аграфена Семёновна? Я могу рисовать, лепить, писать портреты…

Глава 3

— Кто это? Мне страшно, тетушка!

— Да эти проклятые с домов-то повылазили опять, вот рвутся в окна-то, но ты не бойся, окна здесь крепкие. Да говорят, они людей особо не трогают, пугают только. У нас тут черт настоящий над аркой-то, он их и приманивает.

— Да кого же это?

— Ну так я тебе говорю, нечисть это, по ночам оживает, а днём на домах висит. Драконы всякие, русалки, прочая погань. Русалки-то говорят, в реках да каналах ночью плавают, а драконы и прочие крылатые вот летают да в стекла стучат. У нас сейчас последний забулдыга из дома глаз не кажет, или так и сидят в трактирах до утра. Никто их не гонит.

Так вот какие темные времена в городе настали! Тетушка сказала, что раньше такого не было, началось все несколько месяцев назад и «такие страсти каждую ночь, только в церкви не лезут, то-то и оно, что они от нечистого!» — причитала тетушка.

На следующий день Маша уже стучалась в двери большого особняка на Воскресенском проспекте, дом 17. Дом был в стиле неоренессанс, светлый, праздничный, строгих линий и настоящая громадина по размеру.

Ей открыла горничная и проводила в гостиную. Всех вещей у Маши была только книга про драконов в руках. Генеральша подошла не скоро, так что Маша успела разглядеть как следует убранство гостиной — рояль, кресла и диван, круглый столик с каким-то забытым рукодельем, много цветов и портреты всей семьи на стенах. Сам генерал был видно лихой вояка — у него были пышные усы, дерзкий взгляд, уверенная в себе поза и куча орденов на груди.

Генеральша с детьми была изображена в богатом платье и в жемчужных украшениях, томно держала в руках веточку сирени и глядела с портрета так, как будто любовалась собой в зеркало.

Детей на портретах было трое, старшая девочка лет десяти-двенадцати, средний мальчик лет семи и непонятно, кто именно в пышных кружевных одеждах, совсем ещё малыш. Старшие дети стояли на портретах в слишком напряжённых позах и даже не улыбались. Маша неодобрительно подумала о художнике, который писал портреты детей, что они слишком вымученные получились.

Но вот генеральша, очень похожая на свой портрет, все-таки пожаловала в гостиную и Маша сразу вскочила и поклонилась ей.

— Так, здравствуй, дорогая. Как тебя зовут?

— Мария Сергеевна Меньшикова, барыня, — выпалила Маша так, как научила ее тетушка.

— О, так ты знатного роду?

— Мои родители художественных занятий, барыня.

— А сколько тебе лет?

— Двадцать один, барыня.

— Такая взрослая девица и не замужем?

— Я не хочу замуж, барыня.

— Ха-ха-ха! — рассмеялась Варвара Леонтьевна. — Так ты хочешь в монастырь?

Этот допрос продолжался ещё долго. Маша узнала, что прежнюю няню «негодницу Марфу» генеральша выгнала из дома с позором, потому что та украла ее браслет. А Варвара Леонтьевна зато узнала, что Маша умеет рисовать и лепить и очень обрадовалась:

— Вот и отлично, будешь учить моих детей. Сейчас их приведут и ты познакомишься с ними.

И точно, вслед за этими словами показались дети в сопровождении горничной, той самой, что привела Машу в эту гостиную.

— Так, это Аглая, это Костик, а самый маленький — Георгий, в честь моего покойного мужа. Так что он у нас Георгий Георгиевич.

Аглая сделала изящный книксен и с любопытством оглядывала новую няню. Костя флегматично смотрел на маменьку и не знал, куда деть свои руки — то складывал их за спиной, то перед собой, то вытягивал по швам. Георгий вдруг заплакал и Маша решила проявить инициативу и взяв его на руки, стала успокаивать. Тот завозился на руках и затих.

— Покажите Маше вашу детскую и классную комнату, и ее комнату тоже — приказала генеральша детям.

Комнаты были уютными, в детской на стенах висели всякие неумелые, но милые рисунки и вышивка, а в классной комнате была грифельная доска, глобус и большая карта Петербурга на стене.

Место няни было в комнатке, смежной с детской. Там обстановка была очень скромной — самой простой работы деревянная кровать, комод, столик и стул. Хорошо, что там было окно, а за ним был виден внутренний двор дома.

Маше выдали форму, чтобы она переоделась и так начался ее рабочий день. С утра она должна была будить детей, дальше было умывание и завтрак. Гоша (как его звали дома) уже умел держать ложку, но ел очень неаккуратно, после завтрака его приходилось переодевать.

Потом у старших детей были занятия, к ним приходили учителя. Костя в этом году поступил в Первую классическую гимназию, куда он пойдет учиться осенью, тем не менее, он и сейчас много учился, чтобы потом в гимназии было легче.

Аглая же сама хотела быть благовоспитанной и образованной барышней — она играла на рояле, учила французский язык, немного пела, рисовала натюрморты с цветами и умела уже танцевать мазурку и полонез.

Во время занятий старших детей Маша играла с младшим ребенком, читала ему книги и рисовала разные интересные картинки.

После занятий у детей был обед, а после него — прогулка. Младшего обычно вывозили в коляске в сквер недалеко от дома. Старшие дети играли там же в салочки, в прятки, в классики и в прочие игры, которые сохранились и до наших дней.

Вечером дети занимались самостоятельно, в том числе читали и рисовали под руководством Маши, а ещё лепили фигурки из соленого теста, которое она попросила сделать на кухне. Аглая предпочитала лепить цветочки, животных, сладости и принцесс, а Костя пытался слепить лошадь, пушку и военный корабль.

Ложились они все вместе в девять, а маленький успевал ещё поспать днём, сразу после прогулки. Маша дожидалась, когда все дети заснут, шла в свою комнату и читала ставшую уже любимой книгу «Как приручить драконов» с великолепными иллюстрациями. Книга была со старой орфографией и так Маша постепенно запоминала, как пишутся слова в том времени, в котором она очутилась.

Глава 4

Потянулись дни, полные увлекательной работы с детьми. Скоро Маша уже достаточно изучила их характеры.

Аглая была девочкой очень целеустремленной, достаточно хитрой, честолюбивой, но в то же время была послушной и совсем не злой. Ее мечтой было завести котенка, но мама не разрешала. А ещё она очень ждала, когда ей можно будет попасть на бал.

Костя был достаточно спокойным, усидчивым, немного медлительным и стеснялся новых людей. А так он внимательно слушал и все очень хорошо запоминал. Он мечтал стать министром и принимать самые лучшие законы.

Младший же Гоша был самым шаловливым, непослушным и очень активным ребенком. Он обожал строить башни из кубиков, которые обрушивались с грохотом, приводя его в экстаз.

В общем, дети были все разные и к каждому нужен был свой подход.

Учились старшие дети очень хорошо, учителя их хвалили. Учитель по русскому языку и литературе, а также латыни и греческому Виктор Иванович Сапогов был высоким, худым и бледным, с вечно растрёпанными волосами, но он очень увлекательно рассказывал материал по своим предметам.

Учитель французского языка, месье Жиль, был аккуратным и всегда вежливым, но в то же время требовательным. У него были аккуратные бакенбарды, волосы до плеч и щегольской костюм.

Математику и другие точные науки детям преподавал Петр Васильевич Москвин, солидный человек, с большой бородой, с брюшком и одетый в сюртук из черного крепа.

А вот биологию и географию преподавал уже седенький старичок, Осип Абрамович Эпштейн, очень забавный человек, который все объяснял с шутками и прибаутками и на любую тему у него находился рассказ из собственного опыта или их жизни его знакомых.

В общем, учителя были самые разнородные и у каждого была своя манера преподавать. Самым эмоциональным был учитель русского, Виктор Иванович, а самым невозмутимым — француз, самым серьезным — Петр Васильевич, а самым весёлым — Осип Абрамович.

Аглая, как ни странно, лучше всего знала математику, а ее брат несмотря на совсем юный возраст, особенно преуспел в латыни и греческом, хотя этому ещё только будут учить его в гимназии, но он опережал программу.

Варвара Леонтьевна считала, что у нее самые красивые и умные дети и, в общем, у нее были все основания в это верить.

Что касается художественного воспитания, то Костю Маша учила рисовать карандашами и гуашью, а Аглаю — пастелью и акварелью. Сюжеты же картин были самые разные, к примеру, Аглая обожала рисовать котиков и цветы, а Костя с увлечением срисовывал с натуры своих солдатиков.

В общем-то, им нравились уроки рисования и лепки, они при этом часто просили Машу нарисовать их портрет или маму. Маша никогда не отказывалась, и скоро вся детская была полна портретов семьи Колокольцевых, включая самого маленького, Георгия. Варваре Леонтьевне они тоже нравились и парочку она даже распорядилась повесить в гостиную.

Как-то Маша выскочила из дома очень ранним утром и оторопела. Во дворе лежал самый настоящий дракон, не очень большой, величиной с лошадь, с темно-зелеными чешуйками по всему телу. Он взмахивал одним крылом, пытаясь улететь, но у него ничего не получалось. Маша вспомнила все советы из своей книги по приручению драконов, сбегала домой за платком и лентой и как могла осторожно перевязала ему крыло. Дракон с трудом замахал раненым крылом и в конце концов взлетел. Он сделал круг над Машей и улетел куда-то на юг.

На следующую ночь Маша увидела в окно, что дракон вернулся. Крыло у него было по-прежнему перевязано. Он словно искал ее. Благодаря белым ночам все было видно, как днём. Маша не решилась спуститься вниз, но дракон прилетал каждый день снова и снова. Он был уже здоров, но по-прежнему ждал Машу. Так что она в итоге не выдержала и спустилась во двор среди ночи, плотно притворив за собой дверь.

Дракон сложил крылья и она, все как в книге было написано, вскарабкалась ему на шею и крепко его обняла. Тогда дракон медленно поднялся в воздух.

Они летели на Петроградку и наконец сели возле одного из домов. «Это же дом с Мефистофелем!» — узнала Маша. Только Мефистофеля сейчас на стене не было.

Дракон мирно пощипывал травку и больше никуда не рвался лететь. Под утро, наконец, раздался свист крыльев и демон вернулся. Он обратил внимание на дракона с Машей и как будто понял, чего хотел от него дракон. Мефистофель рассыпал какую-то пыльцу на девушку, так что она расчихалась. И только тогда дракон отвёз ее домой. В полете приходилось очень крепко держаться за драконью чешую, иначе того и гляди грохнешься вниз.

Маша поразилась пережитому приключению и заснуть уже не могла. Все это было слишком сказочно и неправдоподобно — ожившие скульптуры, полеты на драконах. Ей казалось, что ещё немного — и она проснется.

Но мир был по-прежнему тут. «Что за штуку проделал со мной Мефистофель? Он заколдовал меня?» — гадала Маша.

Внешне вроде бы ничего не изменилось, но в этот день Маша узнала, что у нее теперь есть одно необычное свойство.

Гоша днём баловался и с разбегу налетел на большую напольную вазу. Она покачнулась и уже начала падать, но тут Маша почувствовала, как время вокруг замедлилось и она тогда подбежала к вазе и поставила ее на место. Тут время снова пошло, как раньше и Маша даже не сразу поняла, что случилось, только рев ребенка вывел ее из состояния прострации. Она успокаивала его и думала, что значит, у нее теперь есть дар замедлять время, она стала настоящей волшебницей, как мечтала когда-то в детстве. И все из-за раненого дракона!

Теперь она часто тайком ночью выходила из дома, чтобы посмотреть на своего дракона и покататься на нем. Он был небольшой, но очень сильный. И она, кажется, начала догадываться, где его место в городе — на Императорском павильоне Витебского вокзала! Тогда у него должен быть ещё брат-близнец, их ведь там двое. Днём она сходила туда посмотреть, но так и не поняла, который из драконов — ее. Они казались совершенно одинаковыми. Тогда она повязала одному дракону красную ленту, а второму — голубую, пришлось для этого расплести свои косы.

Глава 5

Маша целыми днями была с детьми, она редко была предоставлена самой себе и ей очень не хватало этого личного времени. Поэтому она с восторгом ухватилась за предложение Варвары Леонтьевна сходить в магазин на Невском, купить всякие мелочи для учебы и несколько книг.

Погода была хорошей и она решила прогуляться пешком. В магазине было столько всего прекрасного, она накупила тетрадей, чернил, перьев, карандашей, красок, бумагу для рисования, учебник латинской грамматики для Кости и учебник по рисованию акварелью для Аглаи.

Для всего этого у нее была холщовая сумка, в которую еле-еле все поместилось. На обратном пути, не привыкшая к лошадям и отсутствию светофоров на дорогах, она чуть не угодила под лошадь. Хорошо, что замедление времени сработало и она даже сумку не уронила, метнувшись вперёд.

Тут к ней подошёл молодой человек, похожий на иностранца, и одет он был в какой-то нерусский костюм. Он представился как Ансельм Гейзенберг и спросил, все ли с ней в порядке. Говорил он по-русски без акцента.

— Вроде бы все хорошо, спасибо большое! — ответила Маша и тоже представилась.

— Позвольте, я вас провожу? — предложил Ансельм.

— С удовольствием — смело ответила Маша.

Ансельм рассказал о себе. Оказывается, его родители приехали в Россию из Германии, когда он был совсем маленьким, так что он одинаково свободно говорит по-русски и по-немецки.

— А для чего они сюда приехали? — спросила Маша.

— Мой отец — прекрасный инженер, он занимается железнодорожной техникой.

— А мой отец — архитектор, а мама — художница, — заявила девушка.

— А есть в Петербурге дома, который спроектировал твой отец?

— Конечно, есть! — выпалила Маша, но почти сразу же осеклась, — то есть… они далеко отсюда.

— А чем ты занимаешься, Маша?

— Я няня, а ты?

— А я учусь на юриста.

Так они шли и болтали около получаса, пока не подошли к дому генеральши. Тут Ансельм неожиданно сказал, глядя Маше прямо в глаза:

— Мне кажется или у тебя есть особый дар? Там, с лошадью… Ты очень быстро ускользнула из-под копыт. Обычный человек так сделать не может.

— Да, все верно… Я думала, никто не догадывается об этом!

— Просто я немного колдую, только никому не говори!

— Хорошо, — серьезно ответила Маша.

— А мы ещё увидимся?

— Ох, не знаю, я постоянно с детьми. Разве что ночью могу слетать к тебе на своем драконе.

— Ух ты! У тебя есть свой дракон!

— Да, я его приручила, когда он был ранен. Так как тебя найти?

— Я живу на Троицкой улице, дом восемнадцать.

— Я найду, спасибо! Увидимся тогда, жди следующей ночи!

Маша сердечно распростилась с Ансельмом и только тогда поняла, что не спросила его, каким колдовством он владеет. А если это приворот и он ее околдовал? Или она сама… Он показался ей таким симпатичным и умным парнем!

Она знала, что Троицкая улица в ее мире называлась улицей Рубинштейна, но не помнила, какой именно там восемнадцатый дом.

Она еле дождалась следующей ночи, чтобы слетать на драконе к Ансельму. Дракон был всегда готов к ее услугам и она в этот раз озадачились тем, как ему объяснить нужный адрес. Поэтому она рулила, нажимая по очереди ногами, чтобы дракон поворачивал вправо-влево, и так с грехом пополам управляла им.

Они пролетали невысоко, буквально над крышами домов и можно было разглядеть кучу нечисти, летающей, ползущей и скачущей по улицам и проспектам. Как будто весь город был заколдован и люди обратились в мифологических существ. Удивительный свет белых ночей только подчеркивал этот эффект и все казалось призрачным и нереальным.

Летать сначала было страшно, но Маша убедилась, что крепко держится, обхватив руками шею, а ногами изо всех сил прижимаясь к бокам своего необычного друга. Тем более что дракон летел не быстро. Кстати, Маша прозвала его Филей.

Итак, она прилетела к красивому розовому дому с круглым балкончиком на углу, он был весь как игрушечка.

Ансельм ещё издалека заметил ее и осторожно выбрался из дома, чтобы не разбудить спящих домашних. Это была не просто встреча, это было очень необычное свидание, среди всяких причудливых существ, которые, впрочем, боялись дракона и не приближались к нашим героям.

После приветствий Маша наконец спросила Ансельма:

— Ты сказал мне, что умеешь колдовать. А что именно ты делаешь? Какие у тебя необычные способности?

— Я понимаю голоса зверей и птиц. Например, твоего дракона я тоже понимаю.

— А если я скажу ему, что обратно нужно лететь домой, он поймет?

— Попробуй, — предложил ей Ансельм.

— Милый Филя, ты ведь знаешь, как лететь домой, отвезешь меня туда?

Дракон в ответ фыркнул и кивнул головой, пробормотав что-то себе под нос.

— Ну то, что он тебя понял, это очевидно, — сказал Ансельм со смехом, а потом добавил, — он до этого никак не назывался, а ты придумала ему имя, дракону это понравилось. Теперь он будет хвастаться перед сестрой.

— Как, так второй дракон — девочка? Та, которой я подарила голубую ленту.

Дракон опять кивнул.

— Ну и дела. У нас голубое дарят мальчикам, а девочкам розовое, а я, получается, все перепутала. Впрочем, у драконов наверняка нет этих заморочек с цветами.

Дракон опять что-то сказал непонятное.

— Говорит, что второй дракон теперь постоянно носит эту ленту, а на день прячет ее в своем тайнике.

— Дракон, а мы можем с Ансельмом полетать вместе?

Тут дракон несмело покачал головой, как бы сомневаясь.

— Ансельм, ты хочешь покататься? Двоих, видимо, он может не выдержать, но тебя одного наверняка запросто, — и Маша обратилась к дракону, — Филя, миленький, покатай Ансельма, пожалуйста.

Дракон кивнул и Маша показала, как на него взобраться. Ансельму было страшно, но он не хотел показаться трусом перед Машей, ведь она летала туда-сюда весьма уверенно.

Глава 6

С тех пор Маша и Ансельм стали часто встречаться по ночам. Иногда Маша урывками спала днём вместе с маленьким Гошей, но в целом эти ночные поездки на драконе здорово выматывали ее.

Как-то раз Маша спросила юношу:

— А почему они все стали оживать, скульптуры и барельефы с фасадов домов? Кто их заколдовал?

— Оживают не только фасады, но и мосты, например. Я точно не знаю, но в этом деле точно замешан Мефистофель. Именно после того, как дом с ним построили, это все и началось.

— Но Мефистофеля же тоже кто-то заколдовал? Он бы висел на доме и висел себе спокойно. А его кто-то оживил, я уверена.

— Может быть, тогда тот, кто его оживил, наверное, не подозревал, что начнется такое…

— Или она, — подсказала Маша.

— Ах, ну да, может быть и она. Но у меня есть одна идея, как это выяснить, — вдруг осенило Ансельма. — Надо спросить у самого Мефистофеля. Он же дал тебе дар, значит, его можно не бояться. Стоит подкараулить его на исходе ночи у дома, куда он возвращается, и прямо спросить. Вдруг он ответит?

— Ого! Мне такое и в голову бы не пришло! — воскликнула Маша, — но теперь я обязательно попробую.

Когда Маша в этот раз возвращалась к себе домой на своем драконе, она внезапно увидела, как внизу скачет кто-то на кентавре. Значит, не ей одной удалось приручить сказочное существо.

Она попросила Филю лететь пониже и разглядела, что это была какая-то женщина, черноволосая, в красном платье, она сидела на нем по-женски в специальном седле, перекинув обе ноги на одну сторону.

Маше очень захотелось с ней познакомиться, но с другой стороны, она боялась — вдруг это могущественная колдунья и она превратит ее в жабу. Жабой быть не хотелось. Поэтому она быстренько постаралась получше ее запомнить и потом дракон снова набрал высоту.

Теперь Маша только и думала, что о Мефистофеле и женщине в красном. А между тем ее обязанности няньки никто не отменял, поэтому она не могла каждую ночь летать на драконе, ей нужно было высыпаться.

В это время погода чаще стояла пасмурная и лил дождь. В такие дни ее воспитанники сидели дома вместо прогулки и она томилась вместе с ними, придумывая развлечения.

Они играли в шашки, например, а ещё Маша и старшие дети сами нарисовали настольную игру о приключениях в выдуманном восточном городе по сказкам «Тысячи и одной ночи»: там был и джинн, и ковер-самолет, и верблюды, и слоны, и сказочная принцесса.

Играть в нее было просто — надо было кидать кубик и ходить по клеточкам и стрелкам. Но всем она очень нравилась, тем более, они сделали ее сами. Даже кубик они сами слепили из все того же соленого теста, из которого Маша делала игрушки для Гоши.

Ещё Маша вместе с Аглаей занималась рукоделием — в основном, они вышивали целые картины гладью и крестиком. Нужно было большое терпение для таких занятий, но им обеим более-менее хватало усидчивости, хотя Аглая иногда не выдерживала и бросала вышивку на пол, если чего-то не получалось.

А сколько раз Машу выручал ее волшебный дар! Дети постоянно чего-то опрокидывали, сталкивали со стола, а маленький Георгий часто падал и набил бы себе много шишек и синяков, если бы не Маша. Она свою способность замедлять время называла «суперловкостью» и могла использовать ее только по делу.

Однажды Гоша чуть не упал с лестницы, Маша его подхватила в последний момент на глазах у старших детей и Аглая воскликнула:

— Ого! Как это у вас получается быть такой быстрой? Вот вы тут, р-раз, и вот вы уже на лестнице.

— Это моя тайная способность, только никому не говорите, пожалуйста! — попросила Маша.

— Клянусь, я никому не скажу, — серьезно сказала Аглая и добавила, обращаясь к Косте, — и ты поклянись!

Костя тоже дал слово, что никому не скажет, но Маше все равно было неспокойно. Если в ней признают колдунью, не выгонят ли? Хотя она самая что ни на есть безобидная.

Однажды на рассвете Маша наконец-то решилась и прилетела к дому с Мефистофелем. Она недолго ждала его, послышался шум крыльев и девушка громко спросила:

— Господин Мефистофель, кто вас заколдовал?

— Один страшный человек, — ответил тот. Но я не знаю, как его зовут.

Больше Мефистофель в ту встречу не сказал ни слова, несмотря на Машины вопросы. Так что загадка осталась неразгаданной, Маша из-за этого огорчилась. Где же ей искать «страшного человека»? Ей казалось, что нужно всех расколдовать обратно и ночью тогда будет тихо и спокойно. С другой стороны, тогда она не сможет летать на драконе… Да и фигуркам будет, наверное, скучно опять все время торчать на фасадах и мостах. Но зато так будет правильно и никого они больше не испугают.

А красную колдунью она увидела в конце концов. И не просто где-то там, а практически у себя под носом — она пришла в гости к генеральше. Варвара Леонтьевна приказала горничной, которую звали Любашей, чтобы та привела детей и няню, так Маша впервые увидела красную колдунью вблизи. Оказалось, что ее зовут Евфросиния Кузьминична и была она какой-то дальней родственницей генеральше.

Генеральша откровенно хвасталась, какие у нее прекрасные, талантливые и умные дети. Была даже принесена вышивка гладью Аглаи и солдатики Костика, которых он слепил сам. Вышивка была в виде натюрморта — вазы с фруктами. Яблоки и груши вышли совсем как живые. А солдатики были раскрашены в форму артиллерии и пехоты, а у одного артиллериста ещё и маленькая пушечка была слеплена. Евфросиния Кузьминична нахваливала ее детей и вообще видимо была в самых теплых приятельских отношениях с генеральшей.

«В чем же ее секрет?» — задавалась вопросом Маша. «Как она приручила кентавра и куда скакала на нем среди ночи?». Загадки множились, а ответов на них не было.

Глава 7

Маша очень хотела подружиться с Любашей, горничной генеральши. Любаша казалась доброй девушкой, не сплетницей, прилежной и искренней. Все же Маше очень не хватало, с кем поговорить в доме генеральши, одним общением с детьми сыт не будешь, а с генеральшей Маша общалась только по делу.

Поэтому Маша стала чаще заговаривать с горничной, спрашивать, как идут у нее дела, как настроение и все в таком роде. Любаше было приятно такое внимание и вскоре девушки болтали друг с другом обо всем на свете. К чести Любаши надо сказать, что она не обсуждала генеральшу у той за спиной, хотя наверняка знала какие-нибудь личные тайны Варвары Леонтьевны.

Как-то Маша услышала, что генеральша посылает Любашу отнести гостинцы к Евфросинии Кузьминичне. Она подскочила к горничной и как бы ненароком спросила, а где живёт эта особа.

— Большой дом с башней на пересечении Садовой улицы и Вознесенского проспекта.

— А, знаю! Это дом городских учреждений. И часто ты там бываешь?

— Да почитай каждую неделю то записку принести, то гостинцы, а оттуда я живых цветов приносила аж по две корзины.

«Очень интересно», — подумала Маша и попыталась вспомнить, о чем генеральша говорила с Евфросинией Кузьминичной, когда та была в гостях. Генеральша все восхищалась ее талантом и твердила: «Ваш волшебный дар…такой успех…вам подвластно все, дорогая».

«Интересно, а какой у нее дар?» — Маша больше ничего не могла вспомнить про таинственную гостью. Единственное, что ей казалось по разговору, будто она не совсем из дворянок, а скорее из более простого сословия.

Машино любопытство было столь велико, что она решилась прилетать каждую ночь к дому этой красной колдуньи и ждать, не поедет ли она куда-нибудь на своём прирученном кентавре.

На четвертую ночь подобных наблюдений Маше наконец улыбнулась удача и она увидела свою даму. Та снова была в красном. Кентавр уже дожидался ее, он являлся к дому Ефросиньи Кузьминичны каждую ночь и ждал до утра. Она потрепала его за волосы, ловко вскочила в седло, которое было на спине кентавра и поскакала по Садовой улице куда-то вдаль.

Тут Маша села на своего дракона и они пустились в погоню. Красная колдунья доскакала до Невского и продолжила свой путь по Садовой до Марсова поля. Там она остановилась, спешилась и села прямо на траву. Между тем там уже были три женщины и собирались новые колдуньи — кто-то добирался сюда на льве, кто-то на грифоне, иные на крылатых или обычных конях.

В одном из больших коней Маша узнала работу Клодта, что стоит на мосту на Невском проспекте.

«Ого, даже это мощное животное подчинила себе одна из колдуний! Но что это за сборище такое?» — спрашивала себя Маша. Она спряталась за куст и подглядывала из-за густых ветвей на центральную поляну.

Наконец, появился сам Мефистофель, хорошо уже ей знакомый. Он встал в центре, а тринадцать женщин собрались в кружок вокруг него.

— Ты, болотная ведьма! Что ты сделала с даром, полученным от меня, в этом месяце?

— Я запутала несколько путников и один из них свалился в канаву и чуть не захлебнулся — улыбнулась болотная ведьма, одетая в какие-то зелёные обноски.

— А ты, окаянная ведьма, что ты наделала? Я подарил тебе дар лишать человека памяти.

— Я сделала беспамятными девятнадцать человек и только двоих из них нашли родственники, остальные оказались кто в больнице, кто в ночлежке.

— Очень хорошо! А ты, красная ведьма? Что ты сделала?

— Мне покорились двести человек, ха-ха-ха! Они готовы были ползать у меня в ногах и умолять меня, чтобы я показала им свой волшебный дар! Три семьи разрушились из-за того, что мужья дарили именно мне бриллианты и другие драгоценности, а не своим женам.

Маша уже в который раз слышала о волшебном даре Евфросинии, но так и не могла догадаться, что же это такое. Она каким-то образом подчиняет себе людей и кентавра вот тоже подчинила. Может, потому, что он тоже наполовину человек?

Одну ведьму, кстати, Мефистофель поругал за нерадивость и пригрозил ей отнять у нее дар.

«Ох, а ведь у меня дар тоже от Мефистофеля! Значит ли это, что я служу Сатане? Но я никогда не использовала свой дар во вред людям, только на пользу. Значит, так тоже можно было?» — гадала Маша.

Дальше на Марсовом поле начало происходить какое-то странное действо, словно пиршество. Маша подумала, что, наверное, это такой шабаш ведьм.

Сначала вдруг из ниоткуда появились чаши из черепов, вино в больших кувшинах и какое-то мясо большими кусками прямо на металлических подносах. Ведьмы начали есть, и Мефистофель с ними. Они рвали мясо руками и запивали вином. Ведьмы со своим предводителем праздновали, видимо, как ловко обошлись с людьми и сколько вреда им сделали.

После пиршества ведьмы устроили дикие пляски, невесть откуда взявшиеся черти играли для них на странных, невиданных доселе музыкальных инструментах, сделанных из черепов, костей и прочих частей мертвецов.

Музыка была совсем уж несообразная, грубая, разгульная, под стать танцам. Ведьмы вскидывали ноги и руки, вертелись волчком, прыгали через друг друга и хлопали в ладоши. Все это напоминало Маше какой-то нелепый театр.

В итоге ведьмы устали и разбрелись каждая в свою сторону. Красная ведьма села на своего верного кентавра и поехала домой.

Маша была в растерянности. Но она решила, что будет пользоваться даром, раз он приносит пользу людям. Наверное, Мефистофель подарил ей способность замедлять ненадолго время, чтобы она пользовалась им по своему усмотрению.

Вернувшись домой, Маша стала думать — а все ли колдуны и колдуньи хотят причинить зло? Или есть другие, как она или вот Ансельм — он же тоже не делает со своим даром ничего плохого. «Интересно, как он ему достался, надо будет спросить при встрече» — подумала Маша, засыпая.

Глава 8

Больше всего хлопот из всех детей доставлял, конечно, младший Гоша. Он был совершенно неугомонный непоседа, к тому же он привык, что его просьбы сразу исполняются, и если что не так, то верещал во всю глотку. А голос у него был звонкий и громкий, слышно было во всем доме.

Воспитывать его было нелегко, но Маша понимала, что чем раньше она приучит его вести себя нормально, тем проще с ним будет в дальнейшем. Сейчас он знал пока не так уж много слов, умел ходить и бегать и уже отучился ползти, любил играть с кубиками и тянул все в рот — у него росли зубы.

Маша занялась его словарным запасом. Она добилась, что он стал узнавать и тыкать пальчиком в зверей и птиц, которые называла няня, знал основные цвета и отличал маленькое от большого. Это был впечатляющий прогресс — результат ежедневных терпеливых занятий. Маша постоянно с ним общалась, медленно повторяла нужные слова и они постепенно появлялись в словарном запасе Гоши.

Есть он тоже стал аккуратнее, чего было очень сложно добиться! Зато ел мальчик всегда с аппетитом и хотел непременно сам пользоваться ложкой и кружкой. Пластиковую посуду ещё не изобрели, поэтому у ребенка она была металлическая и деревянная, чтобы не билась.

Ещё Гоша очень любил театр теней, просто даже когда что-то показывали руками. Маша предложила Аглае и Костику вырезать разные фигурки для театра теней и придумывать истории.

Эта идея была воспринята с восторгом! Пожалуй, театр теней был единственным занятием, который увлекал всех троих детей, каждого по-своему.

В конце концов они даже показали сказку для мамы и Варвара Леонтьевна была очень впечатлена! Аглая рассказывала и говорила за основные фигурки, Костик был на подхвате и озвучивал второстепенные роли, ну а Гоша просто заливался счастливым смехом и тянул ручки к таким интересным штукам. Для него специально делали особые фигурки, которые не жалко изорвать, погрызть и помять.

Получается, что днём у Маши была одна жизнь, а ночью — другая.

На встрече со своим возлюбленным девушка спросила Ансельма:

— Откуда у тебя твой дар? Или он был с тобой всегда?

— Нет, я получил его от одной колдуньи, а может, и ведьмы. Я помог ей найти ее собачку, черного пуделя, за это она и наградила меня способностью понимать язык животных и птиц. Когда я понял, что пудель говорит мне «Спасибо!», я чуть в обморок не упал. Сейчас-то уже привык.

— А как они говорят? У каждого вида зверя и птицы свой язык? — спросила Маша.

— Понимаешь, у них нет букв и слов, они не общаются предложениями. Они общаются смыслами, но это очень тяжело объяснить. Вот как люди думают не словами, а смыслами, так говорят животные. А я уже перевожу эти смыслы в слова. Обычно смыслы эти очень простые.

— Ничего себе, как интересно! Может, люди тоже так раньше умели? Им не нужна была речь.

— Речь нужна, когда смыслы слишком сложные. Без нее никак. А как ты замедляешь время?

— Я не умею замедлять его по своему приказу. Оно замедляется само при какой-то опасности, которая грозит мне или другим людям, или даже предметам. Сама не знаю, как так происходит, просто все вокруг практически замирает и я могу спасти человека или вещь от опасности получить удар, например. Но тебе не приходило в голову, что магия — от Сатаны? Что мы его слуги?

— Я думал об этом, Маша… Но я точно не служу Сатане. Пусть бы даже он сам подарил мне этот дар. Я не делаю ничего плохого. Если бы мне дали на выбор лишиться дара или служить дьяволу, то я, конечно, лишился бы дара, это точно.

Маша рассказала Ансельму про красную ведьму и шабаш на Марсовом поле.

— Как ты думаешь, какой у нее дар? — спросила Маша.

— Наверное, она гипнотизирует людей.

— А гипноз — это магия?

— Я не знаю, — смутился Ансельм, — но очень похоже на колдовство.

Вообще Ансельм немало удивился, что у ведьм и Мефистофеля бывают такие сборища.

— Так ведьмы отчитываются перед ним? — уточнил Ансельм.

— Мне кажется, они получили свой дар в обмен на то, что будут делать гадости с его помощью. Мне на таких условиях никакой дар был бы не нужен. Но почему Мефистофель наградил меня, а не превратил в жабу? Зачем я ему? Неужели дракон убедил его в том, что я достойна такого подарка?

— А драконы служат ему, как думаешь? — спросил Ансельм.

— Думаю, что нет. Мой дракон служит только мне, я уверена.

— А как ты думаешь, много таких людей, как мы с тобой? Не ведьм, не чертей. Обычных людей, но с колдовским даром?

— Понятия не имею… Может, не так уж и мало, но они скрывают свои способности, чтобы их не сочли приспешником дьявола, слышал же, что в церкви говорят?

В другой раз Маша сказала:

— Ансельм, давай приручим сестру дракона? Я тебе принесла книгу, прочитай ее от корки до корки. И будем действовать! Драконы — очень преданные животные и мы сможем с тобой летать вместе!

— О, это просто грандиозная идея!

Приручать пришлось долго, они каждую ночь встречались у Императорского павильона Витебского вокзала и Ансельм оставлял подарки для дракоши. Она любила всякие украшения и блестящие безделушки, у нее был даже тайник на одной из крыш.

Драконы, да и все заколдованные создания, когда оживали, удивительным образом менялись. Они обретали плоть, формы, увеличивались в размерах, вместо черного металла тело их переливалось зеленоватой чешуей и так далее. Фигурки на домах и мостах могли быть условными, а вот оживая, они становились совсем другими, настоящими. Они дышали, были тёплыми, драконы ещё и изрыгали огонь, у них была анатомия живого существа.

Наконец, через две недели дракоша позволила Ансельму себя погладить. Он повязал ей на шею ожерелье из бумажных цветов и назвал ее Фрейя. Так она была приручена и можно было на нее взобраться, чтобы полетать.

Филя и Фрейя в итоге летели рядом, так что Маша и Ансельм видели друг друга. Было очень захватывающе летать по ночному городу вместе, смотреть на сказочных существ внизу и выглядывать, нет ли там людей.

Как-то они встретили стайку голубей, которые тоже были заколдованными. Обычные голуби спали в это время, а эти прогуливались вокруг клумб и перелетали с места на место. Были и заколдованные вороны, совы и орлы. Так что в небе ночью были не только драконы, грифоны, крылатые львы и пегасы, но и немало разных птиц.

Глава 9

Однажды ночью Ансельм сказал Маше:

— Мы теперь не скоро с тобой увидимся. Меня забирают сейчас на дачу, и так я слишком засиделся в городе, по мнению моих родителей. Дача у нас достаточно далеко, в Сестрорецке. Не уверен, что дракон станет летать оттуда в город и обратно. Они ведь достаточно медленно летят.

— А когда ты вернёшься? — спросила Маша упавшим голосом.

— В конце сентября где-то. Смотря когда родители скажут. Я в этом плане человек подневольный.

— Фрейя тоже наверняка будет скучать по тебе, как и я, — заметила Маша, — не забудь ей рассказать, пожалуйста, что ты уедешь не навсегда. Драконы ведь очень ручные и привязаны к своему человеку.

— Маша, — взволнованно начал Ансельм, — я хочу тебе сказать, что буду очень скучать по тебе, потому что очень к тебе неравнодушен… Я понял это чуть ли не с первого дня, как мы познакомились. Ты понимаешь?

— Наверное, и у меня это было так же. Ты для меня очень много значишь, — покраснев, произнесла Маша.

Ансельм, осмелев, взял обеими руками ее правую руку, крепко сжал и поднес к своим губам. Маша прижалась к нему и носом уткнулась в пуговицы на его костюме. Было немного неудобно, но она находила в этом какую-то особую близость.

На прощание они крепко обнялись, но так и не решились поцеловаться. И только когда Ансельм уже садился на Фрейю, чтобы улететь к себе, Маша кинулась к нему и стала целовать его. Ансельм от неожиданности так сильно наклонился, что попросту свалился с дракона и они оба с Машей долго смеялись. Но все же ему пора было улетать, поэтому пришлось взобраться на Фрейю снова и помахать на прощание рукой.

У Маши слезы навернулись на глаза, она так полюбила эти ночи с Ансельмом, что готова была ради него не высыпаться и чувствовать себя потом днём словно сонная муха.

Потом Маша подумала, а почему генеральша с детьми не уезжает на дачу? Все семьи уже были за городом. Неужто из-за Костика, чтобы он учился? Другого варианта просто не было. И вот ее дети маются в душном пыльном городе, вместо того, чтобы резвиться между цветов и деревьев… Это было жестоко.

Между тем, недели летели быстро и вот уже начался август.

Маша за неделю вышила яркими маками большое льняное полотенце и решила подарить его тому самому извозчику, что помог ей в первый день пребывания в этом мире.

Она помнила, что по утрам его можно найти на Сенной, поэтому отпросилась у генеральши на несколько часов на всякий случай.

Когда она добралась до Сенной, в воздухе было уже удушающе пыльно и жарко. Маша обмахивалась тем самым полотенцем, а на голове у нее была лёгкая косынка, чтобы не схватить солнечный удар.

Она поспрашивала у извозчиков, знает ли кто Викентия Пафнутьевича и третий человек ответил ей:

— Конечно, знаю, он завсегда рядом со мной стоял на площади.

— А где он теперь? — спросила Маша.

— А кто ж его знает? Он мне не докладывает. Только его почитай уже месяц как нету, не иначе как запил, а то и укатил куда. Да вот, смотри, его Жучка здесь, тоже, видать, его потеряла, — усмехнулся извозчик.

В пыли копошилась небольшая белая собака с черными пятнами. Она была беспородная, но очень ладная и миловидная. Ее умильная мордочка была поделена на две части — левая была белой, а правая — черной. Собака носилась по площади, время от времени останавливаясь и принюхиваясь. Но больше всего она озиралась неподалеку от того места, где стояли Маша с извозчиком.

— Жучка, Жучка, — позвала Маша, — покажи, где твой хозяин!

Жучка взвизгнула и побежала куда-то во дворы в сторону Гороховой. Маша помчалась за ней, не успев даже поблагодарить извозчика.

Жучка выбежала на Гороховую и побежала в сторону Мойки. На углу набережной Мойки и Гороховой она остановилась у большого и очень величественного дома с огромными окнами и башенкой, устремленной вверх. Там были магазины для обеспеченной публики, а у входа стоял солидный усатый швейцар.

Маша сообразила, что с собаками в магазин нельзя и спросила швейцара:

— Извините, пожалуйста, вы не знаете хозяина этой собачки?

— А как же, он часто сюда заходил, тут дочка у него работает приказчицей.

— А как зовут его дочку?

— А Матреной звать, она на втором этаже в отделе тканей должна быть, у нее ещё коса такая большая — в руку толщиной!

Маша сказала Жучке сидеть и ждать, а сама поднялась на второй этаж магазина. Одна из приказчиц действительно обладала широкой русой косой и Маша обратилась к ней:

— Здравствуйте, Матрёна Викентьевна! Я ищу вашего батюшку. Можете ли вы мне помочь?

— А что случилось? — участливо спросила девушка.

— Все в порядке, просто Викентий Пафнутьевич мне помог однажды и я хотела его отблагодарить, вот, вышила полотенце, — на этих словах Маша показала полотенце Матрене.

— Папы сейчас нет в городе, он в деревне. Бабушка у нас стара стала, ей одной хозяйство не потянуть, вот он и поехал на сенокос да прочие работы. В октябре вернётся, да возьмётся за прежнее ремесло.

— Тогда я в октябре постараюсь найти его и передать подарок. А ещё, вы знаете, у вашего батюшки была собака, Жучкой звать?

— А то как же, самые любимые у него животные — Каурка да Жучка. Он чуть не плакал, когда уезжал, да взять ее с собой не смог.

— А где она сейчас живёт?

— Да она уличная, нам хозяева запретили животных держать.

— А можно я пока ее себе возьму? Уж больно она худая, не кормят ведь ее.

— Берите-берите, папа только спасибо скажет!

Тут к ним направился управляющий и спросил Машу, какой ткани желает барышня. Маша быстро попрощалась с Матреной и спустилась вниз. Жучка ждала на улице.

«Умная какая!» — восхитилась Маша.

Затем она позвала ее за собой и они пошли в дом генеральши. Маша по дороге думала, как же ей уговорить генеральшу оставить Жучку с ними, может, она терпеть не может собак. И как к ней отнесутся дети? Может, они будут обижать ее?

Глава 10

Жучку привели в порядок — отмыли, постригли, вывели блох, она уже не выглядела такой тощей и жалкой. Дети с восторгом приняли то, что у них теперь будет собака. Больше всех радовался Костя, он, оказывается, давно мечтал об этом. Он очень хотел сам учить ее разным штукам.

А уж играть с Жучкой полюбили все, даже генеральша. При этом, несмотря на свой весёлый нрав, Жучка была спокойной собакой, не лаяла попусту и на прогулке не носилась как угорелая, хотя энергии в ней было много.

Она уже умела подавать лапу и знала команду «нельзя», как выяснила опытным путем Маша. Остальным командам она обучалась тоже довольно быстро — Жучка была очень смышлёной собакой.

Ах да, теперь ее звали не Жучкой, а Коко́ — так решила генеральша. Новое французское имя даже шло ей больше. И она довольно скоро стала на него отзываться.

А насчёт ущерба был один-единственный раз, когда Коко, играя с детьми, разогналась и не успела вовремя затормозить перед маленьким круглым столиком, на котором стояла фарфоровая статуэтка пастушки. К счастью, Маша была рядом и успела подхватить статуэтку прежде, чем Коко врезалась в столик. Так что ничего не пострадало, но Коко с тех пор дома вообще не бегала, а только ходила осторожно, так как ей было больно от столика и она даже скулила почти час.

Со временем Коко стала отличным компаньоном, красивой и послушной собакой, так что генеральша не жалела, что разрешила ее взять в дом — она сама души в Коко теперь не чаяла.

С Коко гуляли аж три раза в день — Маша выгуливала ее утром и вечером одна, а днём она гуляла вместе с детьми.

И вот Маша как-то шла по улице рано утром, выгуливая Коко и услышала очень интересный для себя разговор подвыпивших мужчин, по виду — простых мещан:

— А кто у нас самый сильный, знаешь? — спросил первый мужик, уверенный в себе, с пышными усами.

— Конечно! Это ж царь! — ответил второй, пониже ростом и с бородой.

— А есть сила и посильнее царя, Митя!

— Это кто же такой будет? Бог, что ли? — удивился Митя.

— Да Бог-то конечно, всех сильнее, но я говорю про людей.

— Неужто есть кто сильнее батюшки-императора? — ещё больше удивился бородатый Митя.

— Только тс-с-с! Гришка Распутин, вот кто! — первый мужик произнес это вполголоса, озираясь по сторонам

— Почему это он сильнее, Боря?

— Да ведь он самый главный колдун! Он всю царскую семью приворожил. Глазищи у него так и сверкают! А чем приворожил, думаешь? — спросил усатый Боря.

— Колдовством, не иначе! — уверенно ответил Митя.

— Вот именно что! У них же наследник болен страсть, болезнь у него такая, что в любую минуту помереть может. Но Распутин поколдует над ним, руками помашет — и болезнь отступает, — со знанием дела утверждал Боря.

Дальше они свернули за угол и конец разговора Маша не слышала.

«Так вот он кто, страшный-то человек! Как она сама не догадалась! Сам Григорий Распутин! К такому и не подобраться, пожалуй…» — думала Маша. Но ей очень хотелось даже не вернуть скульптуры и барельефы ночью на фасады, а узнать тайну, как они были заколдованы.

***

Семнадцатого августа в доме был праздник — именины Костеньки, которому на днях исполнилось восемь лет. Совсем скоро он пойдет в гимназию, а сейчас уже примерял форму с фуражкой и был очень доволен собой. Он считал себя уже совсем взрослым человеком.

Генеральша в честь именин устроила большой праздник со множеством гостей. Было много детей, так что они там переворачивали детскую вверх дном, Маша только успевала хоть как-то следить за ними. Коко испугалась такого количества человек и пряталась под столом в классной комнате, где в этот час никого не было. Зато в остальной квартире было шумно, весело и взрослые были заняты своими разговорами, которых Маша не слышала, так как была занята с детьми.

Но генеральша часто посылала за Костей, чтобы похвастаться им и показать его достижения. Он читал вслух стихи из сказок Пушкина, отгадывал загадки и отвечал на вопросы. Все гости сошлись в едином мнении, что он очень умный мальчик и далеко пойдет, к восторгу Варвары Леонтьевны.

Ему подарили множество подарков — и заграничную модель железной дороги с черным паровозом и красными вагонами, и игрушечную саблю в ножнах, и бронзовую статуэтку скачущей лошади, и всякие полезные штуки для учебы — но главный подарок был впереди, и он был нематериальным.

Наконец позвали всех детей в гостиную, где стоял рояль. За ним сидел молодой человек с усиками и обожающе глядел на Евфросинью Кузьминичну, которая была в этот день в умопомрачительном красном платье, со сверкающими камнями и золотыми узорами.

— Диана! Спойте нам, прошу вас, — воскликнула генеральша.

— Спойте, спойте, прекраснейшая! Мы хотим услышать ваш волшебный голос! — подхватили другие гости.

— Ну что ж, как я могу отказать, я с удовольствием!

Евфросинью Кузьминичну звали Дианой в артистических кругах. И точно, она была словно богиня — высокая, статная, с кольцами темных кудрей на лбу, с греческим носом чуть с горбинкой и прекрасными карими глазами.

Пела Диана так, что сомнений у Маши не было — вот он, ее колдовской дар. Все замерли, не было слышно никаких посторонних звуков. Ее голос мягко струился, как будто обволакивая теплом и лаской каждого, он был матовый, с очень приятным бархатным тембром и брал за душу. Пела Диана русские романсы и пела совершенно обворожительно.

После такого пения люди готовы были упасть перед ней на колени, она порабощала их, настолько колдовским был ее голос. Ей подарили много цветов, прямо целыми корзинами из прихожей прислуга выносила именно для нее, а не для именинника.

Но Костя вовсе не был обижен тем, что она затмила своим выступлением его именины. Он тоже стоял, как зачарованный. Когда он наконец пришел в себя, то подбежал к ней и обнял ее за подол концертного яркого платья. Евфросиния Кузьминична подняла его на руки и поцеловала в щеку:

Глава 11

Маша смотрела на свою одежду в шкафу — там было только темное простое платье от Аграфены Семёновны, смена форменного наряда из строгого платья с передником да смена белья. В платье тётушки она ходила по делам в городе, а в форме была дома. Ни одного нарядного платья! А ей иногда так хотелось примерить на себя что-нибудь эффектное и красивое. Тут она вспомнила платье Дианы на именинах Костика и вздохнула. Наверняка же у генеральши есть ненужные наряды, которые она носила до смерти мужа.

У самой генеральши одежда была сплошь скромная и темных цветов — она носила траур по мужу. У Аглаи были тоже только простые платья, да она и вовсе не интересовалась нарядами, может быть, просто не пришло ещё время. Зато на именины Кости приехало много дам в чудесных платьях, но лучше всех было платье Дианы, конечно же.

Для Маши сейчас был самый расцвет молодости и нежной красоты. Плюс она была мечтательна, романтична и воспитана на сказках. В мечтах она танцевала в огромной бальной зале в прекрасном наряде и драгоценных украшениях.

«Интересно, а Ансельм умеет танцевать? Вот бы спросить, но он даже адреса своего в Сестрорецке не оставил, даже открытку не смогу послать ему», — подумала с огорчением Маша.

В остальном же жизнь няни Машу устраивала. Дни были насыщены интересными событиями, да и с детьми вообще никогда не бывает скучно, если видеть, насколько же иначе они устроены, чем взрослые.

Маша и воспитывала их, и играла с ними, и учила рисованию и лепке, и утешала в их горестях, и гордилась их успехами. С Варварой Леонтьевной она общалась мало и только о детях да о Коко. С Любашей говорила урывками, все же они обе постоянно были заняты делами, да и Любаша была совсем из другого мира, с ней можно было общаться только на бытовые темы, а Маше же часто хотелось говорить об искусстве, например.

Так и получилось, что она почти не соприкасалась с миром взрослых и сама позволяла себе какие-то ребячества. Особенно это было ночью, в полетах на драконе была та самая сказка, которая была ей так необходима в жизни. Маша уже ничуть не боялась заколдованных существ — она была уверена, что они не сделают ей ничего плохого, тем более, когда с ней рядом дракон. Но она совсем не думала, что за ней могут следить.

Как-то ночью Аглае не спалось, она встала с кровати и подошла к окну. Окна были плотно закрыты и зашторены, чтобы ни свет, ни звуки волшебных существ — ничто не мешало детям спать.

Аглая отодвинула штору и прильнула к окну. Она тут же увидела какую-то Медузу Горгону, у которой шевелились змеи на голове и летящего льва и поначалу здорово испугалась. Но она помнила, что это просто существа с фасадов домов и мостов, в них не должно быть по идее ничего опасного.

Вдруг она увидела свою няню. Она смотрела в небо, как будто ждала кого-то. И вот этим существом оказался дракон, с перепончатыми крыльями, как у летучей мыши, с зеленоватой переливающейся чешуей, с когтистыми лапами и выразительной мордой. А ещё у него был довольно длинный хвост.

Потом Аглая широко раскрыла глаза от удивления — Маша села на дракона и они не спеша улетели куда-то вдаль.

Аглая решила никому не рассказывать о том, что видела. Но уснуть она уже так и не смогла. Все смотрела на разных чудовищ и прочих созданий в окно, ждала, когда Маша вернётся. А после ее возвращения Аглая юркнула под одеяло и притворилась, что спит. Маша вошла тихо и ничего не заметила, хотя штора теперь приоткрывала кусочек окна.

А позже, когда Маша будила детей, Аглая шепнула ей на ушко:

— А я знаю, что вы делали ночью, я видела вас с драконом, но я никому не скажу.

Маша испугалась и ответила шепотом:

— Да, никому не говори, пожалуйста.

— А вы мне дадите покататься на драконе за это? Ну пожалуйста, — протянула Аглая.

— Это может быть опасно, милая, но я что-нибудь придумаю.

Целый день Маша ломала голову, стоит или нет разрешать Аглае кататься на драконе. Ведь если с ней что-то случится, она этого себе не простит. А уж генеральша и вовсе ее со свету сживет потом. Но вспоминая себя, когда она была ровесницей Аглаи… Полетать на драконе — это даже во сне не удалось бы. Поэтому она могла представить, что это значит для девочки.

Все дело только в ремнях безопасности, которые надо как-то укрепить на Филе, вот о чем думала Маша. Она призвала на помощь всю свою смекалку и получилось, что ремнями нужно перевязать живот дракона крест-накрест, да ещё и сделать так, чтобы ремни при этом не мешали крыльям.

Она попросила у генеральши широкий и длинный лоскут самой прочной ткани, нарезала его на ремни и прочно сшила их друг с другом, но все равно получалось как-то ненадёжно и сомнительно. Тренировалась она на кресле, которое изображало собой Филю, а большая подушка была Аглаей.

Коко недоуменно взирала на все это и робко пробовала отвлечь Машу на свои игры или пыталась ухватить зубами болтающийся лоскут.

А потом у них с Аглаей были испытания. Маша разбудила девочку среди ночи, хотя та спала чутко и постоянно сама просыпалась, вывела ее во двор и стала пытаться закрепить ремнями девочку на драконе и с третьего раза ей это удалось!

Она попросила Филю сделать небольшой круг по двору и спросила Аглаю, удобно ли ей держаться за шею дракона. В общем, девочка сказала бы что угодно, лишь бы ей разрешили полетать, но ей действительно было вполне нормально, если вообще полет на драконе можно назвать нормальным делом.

В конце концов Аглая верхом на Филе сделала несколько кругов по окрестностям и Маша решила, что на первый раз этого достаточно. А так вообще можно попробовать договориться с Фрейей, чтобы полетать сразу вдвоем, как они делали это с Ансельмом.

Маша, конечно, очень боялась теперь, что ее тайна будет раскрыта и решила, что пока нужно чаще быть дома по ночам, а не летать где попало, как заправская ведьма. Хотя полеты стали ее страстью, она даже поднималась к куполу Исаакия и шпилю Петропавловского собора, просто чтобы посмотреть, какие они вблизи.

Глава 12

В гостях у генеральши снова была ее подруга Евфросиния Кузьминична. Диана пришла с грандиозной новостью — она будет выступать в Царском селе, перед императором и его семьёй, за нее замолвил словечко один из ее поклонников, имевший большие связи при дворе.

Диана гордилась тем, что у нее будет такой ответственный концерт и думала над репертуаром. Ее коньком были любовные романсы — о разлуке, томлении, радости встречи. Но она решила не петь слишком грустных вещей, все же хочется создать на концерте светлую праздничную атмосферу.

Новость мгновенно облетела дом. Любаша передала ее Маше и та задумалась. Ведь на концерте наверняка будет «страшный человек», Григорий Распутин. А у нее есть к нему дело по поводу заколдованного Мефистофеля. Может, передать ее просьбу запиской через Диану?

Маша наскоро написала записку:

«Уважаемый Григорий!

Говорят, вы самый сильный колдун в Российской империи. Сейчас ночью ожившие существа с фасадов и мостов очень мешают людям. Я выяснила, что за этим стоит Мефистофель. Не могли бы вы его расколдовать, чтобы он больше не оживал?

Маша, няня генеральши Колокольцевой, Воскресенский проспект, дом 17».

Потом она набралась смелости и подошла к Диане, когда та уже собиралась уходить.

— Евфросиния Кузьминична! Пожалуйста, выслушайте меня, — попросила Маша и рассказала про записку и свою просьбу к Распутину.

— Так и быть, я исполню твою просьбу, насколько смогу, милая, — ответила Диана и взяла записку.

Теперь оставалось только ждать. Сейчас суббота, а концерт был назначен на четверг. Если Распутин ответит, наверняка его записку доставят до конца следующей недели — больше нет смысла ждать.

В день концерта Маша переживала, наверное, больше самой певицы. Как той удастся передать ее просьбу? Но все прошло как нельзя лучше.

Диану представили после имевшего огромный успех концерта царской семье, а потом отдельно — Распутину, и она смогла с ним переброситься буквально парой слов.

Григорий Ефимович не был поклонником концертов, но чародейский голос Дианы и на него подействовал тоже. Он понял, что это не простая девушка, а колдунья, притом она легко может подчинить себе даже его самого и решил ее опасаться и избегать.

Но когда Диана подошла к Григорию со своей просьбой и попросила его принять записку, тот не смог ей отказать. Видимо, всё ещё действовало волшебство ее пения.

Ответ Распутин прислал Маше с посыльным уже на следующий день. Он был запечатан и написан твердым ровным почерком:

«Благонравная девица Мария!

Мефистофель не в моей власти. Мне самому не нравится вся эта ночная кутерьма, но сделать я ничего не смогу.

Григорий Распутин, божий человек».

Маша огорчилась и обрадовалась такому ответу одновременно. Ей было лестно, что такой известный человек написал ей, обычной няне. Но, получается, с ночными существами сделать ничего не получится. И в то же время это ее радовало, она сделала все, что смогла, и совесть ее была чиста.

Между тем было одно неприятное событие, которое произошло в семье генеральши — Костик разительно изменился с тех пор, как пошел в гимназию.

В него словно бес вселился. Он дерзил, не слушался, упрямился. Если его пытались заставлять делать что-либо, он в ответ закатывал истерики. В то же время он очень хотел самостоятельности и не давал ничего делать за него, но делал он все по-своему.

Маша поняла, что это возрастной кризис и доложила об этом генеральше. Варвара Леонтьевна пыталась приказами и наказаниями приструнить Костю — лишала его сладкого, прогулок, игр, но делала только хуже.

— Я попробую помочь справиться с Костей, только вы, пожалуйста, вместо наказаний попробуйте ему объяснять, почему так делать нельзя. Это должно помочь, — посоветовала Маша.

— Да он ведь не слушает! — в сердцах вскричала генеральша.

— Если говорить ему негромким серьезным голосом, без криков и давления, то он будет слушать, уверяю вас. Он на самом деле очень хороший мальчик, просто у него трудный период, но это пройдет. Он сейчас привыкает к новому своему положению, к гимназии, к новым товарищам и нам очень нужно ему помочь, придется набраться терпения, — убеждала Маша.

Слова о том, что ее мальчик хороший, смягчили генеральшу и она обещала последовать советам Маши. А вот с терпением у Варвары Леонтьевны было все сложно, но она смогла удержаться и не кричать на Костю, не наказывая его понапрасну. Хотя ее нотации ребенку были ещё хуже наказаний, они были такими же нудными, как зубная боль и мальчик с трудом выслушивал их, морщась и изо всех сил сдерживая порыв убежать подальше.

Маша теперь уделяла Косте особое внимание. Она уже проходила через все это с Артёмом, своим братом, поэтому знала, что делать.

Она подчёркнуто обращалась с мальчиком, как со взрослым серьезным человеком, который может взять ответственность за свои слова и поступки. Костик начал понимать, что Маша уважает его как личность, хотя и не знал ещё таких умных слов.

Маша предлагала Косте многое решать самому и ему очень нравилось это, он относился к своим решениям ответственно и серьезно.

Все свои отказы и замечания Маша терпеливо и доброжелательно объясняла мальчику, почему именно нельзя так делать или что Костя сделал не так и чем это грозит. Это было сложнее всего, но у нее неплохо получалось.

Она держала в мыслях, что на Костю можно повлиять, если вспомнить, что у него в голове сейчас меняется способ думать и чувствовать. Он теперь все сопоставляет, анализирует, сравнивает себя с другими.

Это ведь нелегко понимать, что раньше ты был самым-самым лучшим мальчиком в семье, а теперь оказывается, что в гимназии ты не самый ловкий, не самый смелый, не читаешь лучше всех стихи и так далее. Но Маша не переставала хвалить его за успехи и достижения — и в самом деле, несмотря на кризис, ребенок учился хорошо, ему все было легко и он очень хотел выделиться из одноклассников.

Глава 13

Внезапно в семье Колокольцевых заболела Аглая — самая старшая и, казалось бы, самая крепкая среди детей. Маша боялась, что девочка простудилась ночью, когда летала на драконе, но то была не простуда, это была корь.

Как только у Аглаи появились первые симптомы — поднялась температура и появился сильный насморк, ее сразу же отселили в отдельную комнату и Маше было запрещено туда входить. Все это хоть как-то помогало не заразить других детей. Тот, кто общался с Аглаей — не пересекались с другими детьми и наоборот. К примеру, Варвара Леонтьевна на эти дни избегала своих сыновей, как могла. Она была с дочерью все это время.

Девочка была совсем плоха, переносила болезнь очень тяжело. Врачи разводили руки — так бывает и от кори дети нередко умирают. Генеральша решительно воспротивилась самой мысли, что Аглая может не поправиться. Она собрала целый консилиум. Врачи прописали много лекарств от лихорадки, головной боли, сухого изнуряющего кашля.

В комнате, где лежала несчастная девочка, закрыли плотными шторами окна, так как она не переносила свет. Ребенок бредил драконами и колдовством и Аглая с трудом говорила, настолько изменился ее голос, только кашляла и кашляла так, что казалось, ее лёгкие в конце концов разорвутся.

Маше было до слез жаль несчастную Аглаю, которая страдала буквально за стеной, но никакого способа утешить ее на расстоянии Маша долго найти не могла, а видеться с ней было нельзя, чтобы не заразить мальчиков. В конце концов она попросила генеральшу передать дочери книгу с азбукой Морзе, чтобы хоть так иметь возможность общаться с девочкой, к которой она сильно привязалась за это время.

Аглая, как ни странно, несмотря на полуживое состояние, охотно стала учить азбуку Морзе и отправляла сначала Маше по одному слову, а потом по целым фразам. Эту игру подхватил и Костик и обменивался с сестрой посланиями.

Но корь — коварная болезнь и чрезвычайно заразна. Сначала слегла Любаша, которая была все время с Аглаей и оказывается, в детстве не переболела корью, а потом и оба сына генеральши — Костик и Гоша.

Генеральша плакала и молилась. Она сама переболела корью в детстве тяжело и прекрасно понимала, каково сейчас детям. Эта корь заставила всех сидеть дома, и Машу в том числе, хотя само слово «карантин» и не звучало. Так что девушка-колдунья больше не летала на драконе, не выходила ночью никуда и погрузилась целиком в бытовую жизнь дома.

Сама Маша была привита и корь ей была не страшна, но об этом-то никто не знал, кроме самой девушки. К Аглае ее теперь пускали, но для развлечения больной девочки они продолжали обмениваться посланиями в виде стуков.

Сыновья генеральши, хотя они были и младше, корь переносили намного легче, чем Аглая. У них была не такая высокая температура и кашель был реже. От кашля, кстати, все дети и Любаша постоянно пили разные микстуры и вообще дом стал больше похож на больницу.

Домашний врач немец Карл Дитрих приходил к ним каждый день, осматривал больных, давал рекомендации. Но вот Костя и Гоша уже пошли на поправку, а Аглае всё ещё было очень плохо и никаких особенных улучшений.

Тогда генеральша решилась на последнее средство — колдовство. Она нашла через Евфросинью Кузьминичну хорошую знахарку, бабушку Пелагею. Это была весьма бодрая старушка, похожая немного на сказочную Бабу-ягу. Она обычно носила цветастое платье и темный передник, голову повязывала платком, на ногах у нее красовались лапти с онучами — и это при том, что бабушка была отнюдь не бедной! Седые волосы она заплетала в две косы, а лицо у нее было все в морщинках, но доброе и приветливое.

Бабушка Пелагея обещала вылечить девочку своими, довольно своеобразными методами — нужно было жечь в комнате Аглаи какие-то сухие жёлтые стебли, которые старая колдунья предварительно заговорила — прошептала над ними заклинание, а потом надо было дать Аглае воды с пеплом, который останется от этих стеблей.

Генеральша была готова на все, поэтому знахарка была допущена в дом и произвела свои манипуляции над всеми больными.

Маша и верила, и не верила, что все это может помочь. В ее прежнем мире такие методы лечения сочли бы полной ерундой, но в этом мире колдовство по-настоящему работало, а хорошие колдуны и колдуньи очень ценились и им щедро платили.

Генеральша, во всяком случае, дала Пелагее за старания целых пятнадцать рублей — а это были большие деньги в то время.

Дар исцелять болезни приносил колдунье очень хороший доход, у нее был уютный одноэтажный деревянный домик на Большой Пушкарской улице, дом 14, с живописными крылечками, словно сказочной башенкой, коваными украшениями, небольшой, но весь как игрушечка — настоящий домик колдуньи!

Там она принимала больных, там у нее были развешаны всякие травы, цветы, корни, там хранились в склянках колдовские зелья необычных цветов — изумрудного, ярко-оранжевого, небесно-голубого. Говорят, она помогала даже императорской семье, но, например, вылечить наследника царевича Алексея она была не в силах.

Маша получала за свои труды гораздо меньше, но она не возражала — все равно она жила на всем готовом и деньги тратить ей было особо даже не на что, ну разве что на книги и наряды, о которых она, кстати, до сих пор мечтала.

Генеральша знала, что церковь не одобряет колдовство, но здоровье детей ей было важнее всего. Поэтому она не жалела о том, что призвала на помощь «бесовскую силу», как называли это священники. И Маша подумала с облегчением, что если генеральша не против колдовства, то может, она примет и то, что ее няня — колдунья, если вдруг однажды все вскроется. Шила ведь в мешке не утаишь.

Ну а все дети и Любаша после колдовских манипуляций действительно быстро вылечились, и что удивительно — легче всего перенес корь именно самый младший, Георгий. «Наверное, он вырастет настоящим богатырем с таким здоровьем и будет военным, как его отец» — думала генеральша.

Глава 14

Ещё во время болезни Аглая взяла слово с Маши, что когда она поправится, то няня поможет приручить дракониху Фрейю, чтобы можно было кататься вместе.

Настало время наконец им впервые после болезни Аглаи выйти из дома ночью. Маша попросила Филю позвать Фрейю и тот улетел на поиски. Он, кстати, терпеливо прилетал каждую ночь во двор дома, где жила Маша, даже когда она так и не приходила. Драконы — очень преданные существа.

Филя вернулся не один, а с сестрой. Маша погладила ее по голове и познакомила с Аглаей. Та пришла не с пустыми руками — она принесла с собой большое причудливое пёстрое ожерелье из разномастных костяных пуговиц и цветных ниток для вышивания. Фрейя явно обрадовалась такому подарку и склонила голову, чтобы Аглая надела его на шею драконихи.

Фрейя выразила свой восторг тем, что метнула пламя вверх из своей пасти, задрав голову. Тогда Маша показала ей ремни. Фрейя осторожно понюхала их. Филя что-то пробормотал Фрейе, успокаивая. Поэтому Фрейя дала надеть их на себя, а потом на неё вскарабкалась и Аглая. Маша накрепко затянула ремни и сама залезла на Филю.

Он первым поднялся в воздух, увлекая за собой дракониху. Она взлетала медленно и осторожно. Аглая восторженно закричала — теперь они в воздухе все вместе!

Драконы прилетели в Таврический сад, который был неподалеку. В саду было прохладно, множество дорожек петляли среди пышных деревьев по зелёной сочной траве, спускаясь к воде. Там Филя и Фрейя шумно попили воду из прудов и полетели дальше. В городе и в небе им встречались только заколдованные существа — от маленьких птичек до больших крылатых львов. Вообще все эти создания были везде, так что Аглая уже и забыла, что когда-то их в городе не было по ночам.

Аглая очень крепко держалась за шею Фрейи и девочка была надёжно закреплена, поэтому Маша за нее практически не волновалась. Тем более, что Фрейя летела очень ровно, не спеша, понимая, что у нее на спине ребенок.

Далее драконы полетели к Смольному собору — он даже в сумерках, казалось, светился, настолько был белоснежным. А ещё он был праздничным, устремленным ввысь и очень благородного вида.

Маша попросила Филю облететь Смольный и они с Аглаей полюбовались им с высоты. Он был прекрасен! В отличие от, например, Исаакиевского собора, он не производил впечатление монументального и тяжеловесного. Нет, он был на вид таким лёгким и в то же время торжественным. Маша любила его больше всех прочих больших храмов Петербурга.

При соборе был известный институт благородных девиц, которые там обучались, как в интернате, разным наукам, искусствам и творчеству. Аглая одно время хотела туда попасть, но услышав, как бедных смолянок там держат в черном теле, и они буквально голодают и страдают от холода, передумала.

Далее они полетели на драконах над Невой к мосту Александра Невского, покружились над Александро-Невской лаврой, старинным некрополем, собором и опустились в Митрополичий сад. Каких там только растений не было — яблони, вишни, орешник, смородина, клён и липа! На аккуратных клумбах росло множество пестрых цветов, а ещё было много клубники — словом, все было так прелестно, что душа здесь чувствовала себя как в раю.

Маша с Аглаей играли и бегали по саду, пока драконы, аккуратно разместившись на траве, отдыхали. Маша чувствовала себя тут совсем как ребенок, дорвавшийся до желанных игрушек. Она предложила Аглае сыграть в прятки, и вот они уже прятались по очереди среди пышных кустов и высоких деревьев. Но Маша вдруг почувствовала, что времени-то уже много прошло и пора возвращаться домой.

Напоследок Маша попросила драконов подняться немного повыше, чтобы они с Аглаей могли посмотреть вид города с высоты. Вид был просто замечательный! Извивались реки и каналы, сады и парки были массивными зелёными пятнами, а крыши домов образовывали особую панораму.

Казалось — это отдельный уровень города, где можно гулять, так как крыши стояли между собой вплотную и можно было перебираться с одной на другую. Но Маша пока не решалась это сделать, тем более с Аглаей, поэтому они сейчас полетали над крышами Санкт-Петербурга и вернулись домой.

Аглая была в полном восторге! Когда она летала одна, максимум, что она видела — соседние дома, а тут такие виды, такое путешествие! Она решила нарисовать все это по памяти.

Несколько дней она рисовала то Смольный собор, то Таврический сад, то Александро-Невскую лавру, то вид на крыши. И конечно, она очень хотела полетать ещё, но они с Машей договорились делать это не чаще раза в неделю, чтобы Аглая могла высыпаться.

И то сказать, после такой ночи Аглая еле-еле встала утром, толком не могла учиться, а днём спала вместе с Георгием. Маменька ее уже забеспокоилась, не заболела ли девочка снова чем-нибудь, но Аглая объяснила, что она не могла заснуть ночью, поэтому пришлось досыпать днём.

А ещё Аглая была просто помешана на колдовстве. Как ей хотелось тоже иметь какую-нибудь особую способность! И знать заклинания и заговоры.

Маша специально для девочки тайно на свои деньги приобрела книгу «Основы колдовства», с красочными иллюстрациями и практическими советами. Эту книгу они прятали на верхней книжной полке, подальше от глаз генеральши.

А ещё Аглая очень хотела иметь только свою зверюшку, все же Фрейя была не ее, а Ансельма. А Аглае хотелось приручить свою собственную. Пусть это будет кто-то не очень большой — например, змея или сова.

Маша даже подарила ей в итоге книгу «Как приручить драконов» и сказала, что там могут быть ценные советы. Аглая прочла ее от корки до корки и теперь была уверена, что кого-то она непременно приручит. И будет у нее днём Коко, а ночью какая-то другая живность. В таких мечтах теперь проходили целые дни, и Аглая даже слепила всяких зверей и птиц, мечтая о приручении.

Глава 15

Как-то ночью была отвратительная погода. Хлестал дождь, гремела гроза и дул сильный ветер. Все существа попрятались кто куда и улицы были совершенно пустынны. Филя сложил свои мощные кожистые крылья как палатку и прятался в них от дождя и ветра под козырьком одной из парадных во дворе дома, где жила Маша. Преданность его была столь сильна, что он прилетал к ее дому даже в такую ужасную погоду, видимо, рассчитывая пригодиться.

Маша спокойно спала в своей кровати под шум дождя и ветра, и дети тоже мирно спали. Окна были плотно затворены, к тому же на них висели очень плотные темно-синие с серебряными узорами шторы, которые совершенно не пропускали свет, даже блеск молний был практически не виден.

И тут Маша внезапно проснулась и вскочила с кровати. Завтра же уже пятое октября! А Ансельма пока нет. Вдруг с ним что-то случилось? В такую погоду какая может быть дача? Все уже давно вернулись в город. А вдруг он ее забыл? Нет, она больше не может ждать, надо съездить к нему домой, посмотреть хоть, вернулись они или нет.

У Маши в гардеробе теперь был красивый светло-голубой плащ с капюшоном, который ей подарила генеральша. Она решила не ждать хорошей погоды, а лететь немедленно.

Прокравшись мимо детей, она вышла на улицу с черной лестницы и увидела бедного Филю. Он под дождем был таким несчастным! И в то же время Маша была так благодарна ему, что он прилетел! Она обняла его за шею и с трудом вскарабкалась на него — шея и спина у дракона были совсем мокрыми и ужасно скользкими.

Она сказала Филе, что ему нужно лететь к дому Ансельма и он все понял. Под дождем все было было сложнее обычного — Филя летел медленно, совсем низко над крышами и вздрагивал при каждом ударе молнии. Но Маша держалась крепко. Ее гнало вперёд нетерпение и тревога.

Наконец, они добрались до светло-розового дома Ансельма. Фрейя была уже там, она тоже была вся мокрая, с ожерельем, которое ей подарила Аглая и с мокрым обвисший бантиком на правой лапе из ленточки, которую ей подарила когда-то Маша. Она, казалось, вовсе не боялась грозы.

Маша расспросила её:

— Ансельм дома?

Кивок головой.

— Он болен?

Отрицательное мотание головой.

— Он больше не хочет видеть меня?

Отрицательное мотание головой.

— Его не выпускают?

Отрицательное мотание головой.

— Да что же с ним случилось такое! Может, он стал страшным?

Кивок головой.

— Боже мой, да что же с ним такое! Его заколдовали?

Кивок головой.

— Ты видела, как это все произошло?

Кивок головой.

— Какой кошмар! А я могу помочь?

Кивок головой.

— Надо тогда завтра днём отпроситься у генеральши и идти знакомиться с родителями Ансельма. От них все и узнаю.

Кивок головой.

Маша ужасно расстроилась за своего друга, но пока она не знала, чем может помочь. Фрейя, видимо, все знала и все видела, но она не может рассказать, хотя и прекрасно понимает человеческую речь.

Но пора было домой, а то так и простыть можно. Не хватало только воспаления лёгких в мире, где нет антибиотиков!

Когда она возвращалась домой верхом на драконе, за ними вдруг погнался какой-то высокий старик с седой длинной бородой и в черном длинном плаще с капюшоном, верхом на крылатом льве с Банковского моста. Маша испугалась не на шутку. Филя набрал скорость и теперь в ушах у нее свистел ветер. Она очень боялась упасть и разбиться.

В конце концов Филя повернулся к старику и выпустил облако огня на его льва, у того даже почти загорелась грива, но быстро погасла под проливным дождем. Крылатый лев развернулся и полетел прочь, а старик не стал его останавливать.

Маша не знала, кто это был, но ей не понравилось поведение это злобного старика, лицо которого было наполовину скрыто капюшоном. Что он хотел от нее? Зачем ее преследовал? Она никому в этом мире не сделала зла, да ее ведь почти никто и не знал. Даже с Евфросиньей Кузьминичной, красной ведьмой, она была в хороших отношениях. А тут такое!

Неужели Ансельм мог превратиться в этого ужасного старика и стать таким злобным? Нет, в такое она не верит.

Она уже не засыпала до самого утра. У нее сильно разболелась голова и вообще на Машу было жалко смотреть. Генеральша сразу поняла, что что-то не так. Дождь все не прекращался, а Маша хотела идти в такую погоду черт-те куда, отпрашиваясь у Варвары Леонтьевны.

Та не хотела её отпускать, боясь, что Маша заболеет и того и гляди ещё заразит детей, но девушка была очень убедительна, она сказала, что это ей очень поможет прийти в себя. Наконец, генеральша взяла с нее слово, что пешком она никуда не пойдет, а обратится к ее кучеру, тот не откажет в просьбе.

Так Маша, наконец, добралась до родителей Ансельма. Их звали Генрих и Марта. Генрих был высоким мужчиной, с небольшой бородкой, аккуратными усиками и длинными вьющимися волосами с проседью. Он был очень печален, а глаза его жены, стройной светловолосой женщины, были заплаканы.

— Здравствуйте, меня зовут Маша! Я подруга вашего сына, Ансельма.

— А мы наслышаны о тебе! — сказала мать Ансельма с сильным немецким акцентом, — он на даче нам не давал покоя вопросами, когда мы вернёмся назад. Но вот же, вернулись, наконец, а тут такое… Просто кошмар! — и Марта стала всхлипывать.

— Вы знаете, что с ним случилось? — спросил Генрих, — его ведь заколдовали, превратив нашего сына в это ужасное существо! Мы не знаем, что делать, колдуны нам говорят — заклятье слишком сильное.

— Да в кого же его превратили? — вскричала Маша.

— Да вы сейчас сами все увидите, пройдите к нему в комнату.

В комнате Ансельма было много интересного — куча книг, какие-то непонятные Маше приспособления, но почти ничего необычного, не считая большого таза с водой на полу.

Глава 16

Под столом сидела огромная бурая жаба и закрывала перепончатыми лапками свои вытаращенные глаза. Это и был Ансельм.

— Ох, кто это с тобой сделал такое? И за что?

— Я не уступил дорогу могущественному колдуну Мефодию, который летел сломя голову на своем крылатом льве. Ему стоило лишь посмотреть на меня и что-то прошептать себе под нос — и в полночь я стал таким.

— Кажется, я знаю, о ком ты говоришь. Этот колдун преследовал меня ночью, когда я возвращалась от твоего дома. Я так перепугалась! Но Филя меня спас, он спугнул его льва огнем.

— Он наверняка выследил тебя и специально решил извести, ведь ты общалась с Фрейей, я все видел в окно. Фрейя теперь так боится его! И все равно прилетает и зовёт меня. Но я не решаюсь никому показаться на глаза. Спасибо, что не отвернулась от меня.

— Ансельм, я знаю, что может тебя расколдовать. Я читала старые сказки, там жаба превращалась обратно в человека, если ее целовали.

— И ты сможешь это сделать? Я же такой… отвратительный!

Но Маша уже взяла его на руки и поднесла к своему лицу. Он был тяжёлый и скользкий, холодный и в пупырышках. Маша вообще не любила лягушек и жаб, а тут… «Но это же Ансельм! Будь что будет» — решила девушка и поцеловала жабу прямо в ее закрытый рот.

И тут случилось чудо! Жаба превратилась обратно в прекрасного юношу. Он со слезами на глазах обнимал ее и твердил слова благодарности.

— Не таким я представляла наш поцелуй после долгой разлуки! — со смехом заметила Маша.

— Тот не считается, — ответил ей Ансельм, притянул девушку к себе и нежно поцеловал.

Ансельм совершенно серьезно спросил после этого:

— Маша, ты будешь моей женой? Я тебя люблю всем сердцем!

— Но мы же так мало знакомы! Но, может, это и неважно… Я согласна! Я тоже люблю тебя!

Ансельм снова сжал ее в объятиях и представил своим родителям уже как будущую жену. Генрих и Марта были безумно рады увидеть своего сына снова человеком. Они его трогали и обнимали без конца, трепали по голове и никак не могли поверить, что свершилось такое чудо. То, что Ансельм собирается жениться на своей спасительнице, для них в данный момент было уже неважно.

В тот же день Маша взяла Ансельма за руку и они пошли к генеральше. Она тоже представила ей Ансельма как своего жениха, и попросила разрешения видеться с ним днём хотя бы два раза в неделю.

Генеральша была добрая сердцем женщина, она была рада за Машу, которая нашла свое личное счастье, а потому приняла ее просьбу, поставив только условие предупреждать о таких встречах заранее.

Вообще генеральша сама была счастлива в браке, пока ее муж был жив. Она любила и уважала своего Георгия Константиновича, который был старше нее на девять лет, ей очень нравилось его жизнелюбие, милые шуточки и всегда вежливое обращение и с ней, и с детьми. Аглая и Костя тоже любили своего отца, были к нему сильно привязаны. Поэтому его скоропостижная болезнь и смерть стали для всей семьи большим ударом.

Генеральша тогда была беременна Гошей и очень боялась потерять ребенка от всех этих переживаний, но все обошлось. Постепенно горе стало привычным, а разговоры об отце уже не причиняли такой боли. Поэтому его часто вспоминали добрым словом.

Варвара Леонтьевна только благодаря детям обрела снова волю к жизни и надежды на будущее. Никогда не думала она второй раз выйти замуж, хотя предложения были.

Когда-то она была яркой светской дамой, с кучей знакомых, постоянно посещала балы, концерты и до сих пор ещё не утратила своего очарования. Ее внешность была мягкой, нежной, черты лица тонкие, изящные. Руки очень красивые, точёные, лебединая шея и белоснежная, словно фарфоровая кожа. Она укладывала свои русые волосы в высокую прическу, открывая шею, что ей очень шло.

Но теперь Варвара Леонтьевна, в основном, общалась со своими детьми, а в свободное время предпочитала читать книги и писать письма своим подругам и родственникам, а их у нее было немало. В общем, генеральша сейчас была по-настоящему семейным человеком и домоседкой.

Маше она нравилась, Варвара Леонтьевна обращалась с ней всегда хорошо, по-доброму, как с младшей сестрой, а не как с прислугой. Поэтому Маше было неловко столько всего скрывать от своей покровительницы — и про колдовство, и про ночные полеты, и про Аглаю. Но девушка утешала себя, что ничего дурного она не делает, а увлечение дочери генеральши колдовством сравнительно безопасно и, возможно, определит ее дальнейшую судьбу.

Аглая уже не мыслила себя без заклинаний, драконов и всего прочего волшебного. Но Маша сказала ей, что пока они не будут летать по ночам, так как ее преследует могущественный колдун, который обозлился на ее жениха.

Тогда с новой силой девочка захотела приручить какую-нибудь ночную зверюшку. Только Маша боялась выпускать ее из дома по ночам. Без охраняющего дракона так это вообще было немыслимо. Но Филя добросовестно прилетал к ним и дремал ночью во дворе, надеясь, что они в эту ночь спустятся.

Ансельм тоже не летал пока на Фрейе, он не знал, что делать с Мефодием, который был очень опасен. В конце концов защиты ему было искать не у кого, а колдун был гораздо сильнее его в плане заклинаний и своего магического дара.

Неужели из-за него придется распрощаться с полетами? С ночными свиданиями и путешествиями с Машей? Может быть, есть какое-нибудь колдовство, которое подействует против этого Мефодия и сделает его беззащитным и не опасным?

Аглая искала что-нибудь подходящее в своей книге, но пока не могла найти. У нее вообще пока не получалось особо колдовать, разве что она могла делать, чтобы Коко замирала и не двигалась, а ещё могла вызвать хорошую погоду ненадолго посреди дождей. Это было очень полезное заклинание, чтобы дети могли днем погулять в сквере. Ну и ещё она владела несколькими заклинаниями попроще, но они не всегда получались.

Глава 17

Генеральша достаточно часто приходила в детскую, поиграть и пообщаться с детьми, а также перекинуться парой слов с Машей, все ли в порядке и как дети сегодня спали, ели и гуляли.

Сегодня она пришла пораньше и застала кормление Гоши овсяной кашей с изюмом. Он размахивал ложкой, как флагом и, немного не выговаривая букву «ш», твердил:

— Кусать, кусать!

Надо сказать, что мальчик отличался отменным аппетитом и для своего возраста был очень крупным, но не толстым.

Время от времени Гоша зачерпывал ложкой кашу и отправлял ее в рот, при этом каша оказывалась частично на слюнявчике, красном с ромашками, частично на маленьком светлом столике с нарисованными фруктами, за которым он сидел.

Варвару Леонтьевну умиляла эта картина. Старшие дети ели вместе с ней, в столовой, и только Гошу пока кормили в детской, раньше всех.

Вдруг ребенок неловко покачнулся на стуле и стал падать набок. Маша тут же среагировала — у нее замедлилось время и она подхватила его на руки, не давая упасть и расшибиться.

Генеральша увидела эту картину и у нее зародились подозрения, что эта потрясающая ловкость у Маши неспроста, за этим наверняка стоит какое-то колдовство.

После завтрака она вызвала Машу к себе:

— И давно ты стала такой ловкой?

— Ах, простите, пожалуйста, я не знала, как вам сказать. Это мой волшебный дар.

— Значит, ты колдунья?

— Я не специально, меня им наградили за доброту, я и не знала, что все так получится.

— А часто ты колдуешь? — продолжала допрос генеральша.

— Я не управляю своим даром, он включается сам, если рядом со мной какая-то опасность. Мне даётся шанс спасти людей или предметы, чтобы они не упали, например.

— Что ж, это хороший дар, если подумать… Так дети будут в большей безопасности, когда они с тобой.

— Пожалуйста, не прогоняйте меня! — взмолилась Маша, — мне ведь некуда пойти, мой жених ещё учится и не сразу сможет меня обеспечивать.

— Нет, я не буду прогонять тебя, если ты не служишь злу. Такой дар — словно благословение, он нужен людям. Да что там говорить, я сама призвала на помощь колдовство, когда Аглая была так ужасно больна!

— Спасибо вам большое! Мне нравится ваш дом, ваши дети, и я очень благодарна вам за эту замечательную работу.

— Да, ты очень хорошо справляешься, Машенька! Даже учителя очень высокого мнения о тебе. Ступай тогда, или в детскую. Спасибо, что не стала мне врать.

Маша полетела, как на крыльях. Она испытывала громадное облегчение после этого разговора. Конечно, она не рассказала про ночные полеты на драконах и обучение колдовству Аглаи, но это уже было очень скользкой темой и Маша ни за что бы не решилась признаться в этом сама.

***

Но вот подошло время отдавать обратно Коко. Все же собаку они брали на время, ее настоящим хозяином был Викентий Пафнутьевич, и нужно было с ним увидеться, но Маша все тянула время. Тем более дети дружно ударялись в рев при словах, что собаку надо отдать, да и у самой Маши глаза были на мокром месте.

Как-то раз с утра была отличная погода — светило солнце, отражаясь во многочисленных лужах, по небу бежали лёгкие белые облачка и было совсем безветренно, даже странно для осени.

Маша отпросилась у Варвары Леонтьевны и объяснила ей причину. Та дала ей десять рублей с наказом выкупить собаку насовсем, а то все домашние к ней очень привязались. Коко выучилась всяким штукам и даже могла принести тапочки или ходить на задних лапках.

Маша с тяжёлым сердцем шла на Сенную. Подходя к тому месту, где в прошлый раз она увидела Коко, Маша почувствовала, как собака рвет поводок из рук. Она выпустила ее и вот уже Коко примчалась к своему хозяину и прыгала на него, виляя хвостом изо всех сил!

Тут подошла и Маша:

— Здравствуйте, Викентий Пафнутьевич!

— А, погоди-ка… Ты же актриса! На всю жизнь тебя запомнил, девушка из будущего. Но как ты изменилась! Красота, да и только!

— Спасибо вам большое! Я пришла отдать вам вашу собаку, мы ее приютили на время вашего отъезда. Она так полюбила детей! Я работаю няней теперь, так там души в ней не чают.

— А я-то уж мысленно похоронил мою Жучку! Какая она стала гладкая, видно, что ее хорошо кормили, — с улыбкой ответил извозчик.

— Только мы никак не можем с ней расстаться. Так что у меня просьба к вам от генеральши, не продадите ли вы ей собачку? У нас она живёт, как у Христа за пазухой, — умоляюще сказала Маша.

— Как же я могу продать, ведь она моя самая лучшая подруга. Но вот в благодарность вам, что вы ее приютили, я могу вам ее подарить. Спасибо, что не дали ей пропасть от голода.

— Спасибо вам большое! Дети будут в восторге, уж поверьте мне! И у меня же есть для вас подарок, за вашу помощь в тот самый день, когда я была одета как незнамо кто, — и Маша протянула вышитое полотенце.

— Ух ты, какая красота! Ну спасибо тебе, вот уважила! Завсегда теперь буду им вытираться да тебя вспоминать!

Викентий Пафнутьевич обнялся на прощание с Жучкой, точнее, с Коко, вытер слезы рукавом и распрощался с Машей.

Дети окружили Машу, когда она возвратилась домой:

— Коко, миленькая!

— Ты вернулась к нам!

— Уйя! — закричал Гоша, видя всеобщую радость.

Коко наперебой все тискали и гладили, пока Маша рассказывала о своей встрече с извозчиком. Генеральша разрешила оставить себе те деньги, которые она дала Маше для покупки собаки и Маша решила воплотить свою мечту — сшить себе нарядное платье.

Когда об этом узнала генеральша, она пригласила Машу к себе и сказала ей:

— Да что ж ты молчала, что тебе хочется нарядов? У меня ведь все есть, надо только подогнать на твою фигуру, подшить подол и ты будешь просто неотразима!

Маша от радости чуть не бросилась обнимать Варвару Леонтьевна.

— Ну будет, будет! Я же их не ношу совсем, выбирай любые, какие понравятся, а я завтра приглашу портниху. Да и вообще, пора заняться твоим гардеробом и приданым.

Глава 18

Аглая уже несколько ночей не спала толком. Как только все засыпали, она тихонько открывала окно в детской и приманивала большую белую сову. В первый раз ее удалось заманить на кусок сырого мяса, который пришлось стащить ночью из кухни, и как же обрадовалась Аглая, когда сова влетела через окно в детскую и стала кружиться по комнате!

Совы летают совершенно бесшумно, так что Гала — так назвала ее девочка — никого не разбудила. Ежедневные терпеливые тренировки и вот спустя неделю Гала осмелилась сесть на руку Аглаи и смотрела на нее своими огромными глазами-блюдцами. Сердце девочки сильно билось от волнения и вообще она хотела скакать по комнате от радости, но шуметь было нельзя.

Она решила рассказать Маше о том, что ей почти удалось приручить настоящую заколдованную сову, следуя советам из книги. Совы больше всего на свете любят мышей, но Аглае было жалко бедненьких мышек — она бы не смогла смотреть на то, как Гала ее разрывает и ест. Поэтому она продолжала таскать для Галы лучшие куски мяса.

Маша отнеслась к новости двояко — с одной стороны, она была рада за Аглаю, ведь это была мечта девочки, с другой понимала, что теперь она становится настоящей колдуньей и долго ли такое получится скрывать от матери — неизвестно.

Маше тоже хотелось посмотреть на питомца Аглаи. Девочка вытянула руку с приманкой в окно и через пять минут на ней уже сидела Гала. Маша осторожно гладила ее перышки, боясь спугнуть. Это была полярная сова, судя по виду, очень красивая, с белоснежными перьями, среди которых кое-где встречались серенькие пёрышки и выразительными янтарными глазами.

Аглая на правую руку надевала зимнюю перчатку, чтобы сове было удобнее. Гала вертела головой туда-сюда и нисколько не боялась.

— Интересно, на каком доме она живёт, — шепотом сказала Маша.

— Да, вот бы увидеть ее днём! — тихонько ответила ей Аглая.

— Помни, что это не простая сова, а заколдованная, значит, она понимает, о чем мы говорим.

— Гала, милая, мы тебя не обидим! Будешь моей ручной совой?

Гала отчётливо кивнула. Аглая затрясла руку Маше:

— Вы видели это, видели? — прошептала она, — у меня теперь есть своя сова!

Маша знала один дом с совами на Большом проспекте Петроградской стороны, дом четыре. Она взяла с собой Машу на прогулку, ее охотно отпустила генеральша, но дала им кучера, чтобы они не болтались долго по улицам пешком.

Искомый дом был довольно мрачным, серым, но по-своему красивым. Высоко на стене сидел орёл с распростёртыми крыльями, а огромные совы стояли на страже по обеим сторонам от необычного треугольного входа, облицованного большими камнями.

Аглая остановилась возле них и пригляделась получше. Тут она обрадованно закричала:

— Это она, она! Я ее узнала! — показывая на правую сову.

— Они же совершенно одинаковые! — удивилась Маша.

— Но я-то свою узнаю!

— Наша ведь поменьше была… — с сомнением сказала Маша.

— Значит, она уменьшается, когда оживает, — заявила Аглая.

— Мы все равно не сможем это проверить, ночью я сюда ни за что не полечу, этот дом… Он как древний замок. Неизвестно ещё, кого эти совы тут так охраняют.

Но Маша с Аглаей придумали кое-что. В следующую ночь они привязали к лапке совы записку: «Теперь эту сову зовут Гала. Можно ли узнать, чей дом она охраняет?»

Сова полетела к себе домой, но на следующую ночь она не вернулась. Маша и Аглая забеспокоились. Вдруг хозяин дома рассердился на сову и теперь ее по ночам не выпускает?

Но на следующую ночь Гала прилетела, и с ответной запиской: «Советую не вставать у меня на пути. Сова принадлежит мне. Мефодий».

Маша испугалась. Это же тот самый Мефодий, могущественный колдун! Так вот где он живёт! Ох, не стоило Аглае приручать его сову. Он теперь наверняка злится. Аглая сказала, что она не боится этого колдуна, и все равно сова уже приручена — она же не знала, что у нее есть хозяин.

Теперь Маша и днём не желала бы очутиться возле того дома с совами. Она рассказала обо всем Ансельму и он забеспокоился за нее и за Аглаю. Колдун ведь может выследить, где они живут и сделать что-нибудь плохое с ними. Хватит и того, что Ансельму пришлось побыть жабой несколько дней!

Тем временем в доме ни о чём таком никто и не подозревал. Маша теперь стала чаще общаться с экономкой, той самой Аграфеной Семеновной. Она приходила каждый день, но ее не так-то просто было застать на месте. Она все время моталась туда-сюда, то в лавку сбегает, то на рынок.

Экономка относилась к Маше, как к родной, тем более, что своих детей у нее не было. Она знала, что та на хорошем счету, а недавно узнала и про ее колдовство — в доме такие новости быстро облетают всех.

Маша дарила Аграфене Семёновне свою вышивку, а ещё она как-то написала ее портрет и вышло очень хорошо, весь характер пожилой экономки был на виду — добрая, хозяйственная, знающая себе цену — такой воспринимала ее Маша.

— Ой, да неужто это я? — воскликнула Аграфена Семёновна, увидя портрет.

— Да, похожа ведь? — спросила Маша.

— Как в зеркало гляжусь! Ну Маша, ты настоящий талант! — обняв ее, экономка даже прослезилась.

— Это вам в подарок! — протянула ей портрет Маша.

— Вот спасибо, вот молодец! Повешу дома у себя в комнате, — Аграфена Семёновна была очень довольна.

Из учителей Маша более всего сдружилась с Осипом Абрамовичем, учителем географии, биологии и истории. Он был неистощим на шутки и комплименты ее красоте и хорошему характеру. А ещё Маша любила его за доброту и за то, что он очень увлекательно рассказывал о всяких животных, о других городах и странах и о том, как живут там люди.

Как-то Аглая попросила рассказать своего учителя о полярных словах. Осип Абрамович удивился, но описал все, что знал об этих удивительных птицах. Он сказал, что видел полярную сову в зоопарке, она поразила его размерами и красотой.

Глава 19

Как ни крути, а проблему с Мефодием надо было как-то решать. Не все же прятаться по домам и трястись от страха. Напрямую выступить против него было немыслимо, но у Маши была одна идея, которой она поделилась с Ансельмом при встрече.

— Это же так опасно, Маша! Одну я тебя туда точно не отпущу. И если мы его встретим по дороге, нам конец!

— Давай рискнем? Я столько времени уже не каталась на своем любимом драконе! Конечно, Аглаю мы с собой не возьмём.

— Ещё только Аглаи нам не хватало! Ох, не знаю, хорошо это или плохо, что ты приучаешь ее к колдовству — с сомнением проронил Ансельм.

— Она прирожденная волшебница! Уже столько всего знает и умеет! Вот только зря она приручила сову с дома Мефодия. Теперь он ей этого не простит.

— Вот! Уже натворила такое, что нам с тобой никак не разгрести. Она же ещё совсем ребенок, Маша!

Девушка в ответ только покачала головой.

Когда пришла ночь, Ансельм прилетел во двор к Маше на Фрейе. Филя тоже уже был там, но Маша напоследок немного трусила и долго не решалась спускаться.

Наконец она обхватила своего дракона руками и ногами и они полетели к дому с Мефистофелем. Летели они очень осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания. Когда, наконец, добрались, Маша вся дрожала. Ансельм был не лучше, они здорово боялись Мефодия.

Драконы спрятались в арку, чтобы их было не видно с высоты, а ребята принялись ждать, когда же явится самое главное заколдованное существо.

Под конец ночи, Маша с Ансельмом наговорились обо всем на месяц вперёд. Они сидели в арке на своих драконах и с каждым часов делались все смелее и смелее.

Перед рассветом, наконец, появился Мефистофель. Маша окликнула его и спросила:

— Господин Мефистофель! Нам нужно справиться с колдуном Мефодием, он преследует нас. Помогите нам, пожалуйста.

— О, страшный человек! У меня с ним давние счёты. Я постараюсь его самого заколдовать.

После этого Мефистофель замолчал и застыл на фасаде.

Обратный путь уже был не так страшен, они торопились, чтобы до рассвета драконы успели вернуться в свой Императорский павильон.

Маша теперь знала, кто на самом деле был тем страшным человеком, из-за которого и началась такая вакханалия по ночам. Странно только, почему Мефистофель недоволен? Ведь благодаря Мефодию он ожил, да ещё и оживил всех существ на домах и мостах. Неужели ему лучше было висеть на доме днём и ночью? Но как с колдуном справится Мефистофель? Кто из них сильнее? Маше и Ансельму оставалось только сидеть по домам и ждать.

В эту ночь Маша спала очень тревожно, ей чудился Мефодий, который преследует ее на льве с золотыми крыльями. У Ансельма же впервые появилась хоть какая-то надежда, поэтому он спал безмятежным сном, счастливый тем, что он провел столько времени с любимой.

Маша запретила Аглае общаться со своей совой, чтобы не навлечь на себя ещё больший гнев Мефодия. Девочка восприняла это тяжело. Она не осознавала, в какой опасности находится, несмотря на все попытки Маши объяснить. Что поделать — Аглая так мечтала о своем ручном существе, что ей было очень непросто признать опасность дальнейшего общения с Галой. Она даже стала рисовать свою любимицу, скучая по ней.

Тем временем Мефистофель вынашивал свой план мести. Он хотел отнять у Мефодия всю его колдовскую силу, превратив того в немощного убогого старика. Неминуемо должна была состояться битва между ними.

И Мефистофель, и Мефодий могли подчинять себе заколдованных существ, поэтому в этом плане их силы были равны. Мефистофель стал потихоньку собирать свою армию, в которой были также драконы Филя и Фрейя. Мефодий, узнав о планах Мефистофеля, подчинял себе других существ и так, пока каждое создание не присоединилось к одной из двух армий. Гала была на стороне Мефодия, но, призванная туда силой, в любой момент могла сбежать.

Битва обещала быть эпичной. Началось все с того, что огромные армии ползающих, скачущих, летающих существ заполнили собой всю Дворцовую площадь и арку Главного штаба. Кого тут только не было! И звери, и птицы, и пресмыкающиеся, и сказочные существа, большие и маленькие.

Мефодий сидел, как обычно, верхом на крылатом льве, а по бокам его охраняли громадные невозмутимые сфинксы с Университетской набережной.

Мефистофель же призвал на свою сторону огромных черных каменных атлантов из Нового Эрмитажа. Они стояли вокруг него, как боевой отряд, пусть и безоружный, но грозный.

Первым ударил Мефистофель — он выпустил молнию в сторону Мефодия и тот еле увернулся от нее. В ответ он дал сигнал своей армии к атаке. Мефистофель призвал своих существ биться до последнего. В воздухе развернулась своя битва, на земле своя.

Гала еле отбивалась от лебедя, который немилосердно щипал ее, отчего белоснежные перья совы сыпались вниз, как небольшой снегопад.

Фрейя и Филя схватились с грифонами, целой стаей, и в небе были видны вспышки пламени, но грифоны ловко уворачивались от них и пытались клювом и когтями нанести раны драконам.

Вообще же в воздухе было столько воюющих птиц и крылатых существ, что их перья устилали всю брусчатку Дворцовой площади. Вороны, орлы, грифоны, крылатые львы, пегасы и многие, многие другие.

А на земле змеи напали на коней Клодта и пытались их укусить, еле уворачиваясь от копыт, и всадники время от времени натягивали поводья так, что кони практически становились на дыбы.

Даже такие маленькие существа, как лягушки и мыши, и то воевали между собой. Им приходилось быть очень юркими, чтобы их не затоптали.

Даже водные существа принимали участие в этой битве — русалкам, рыбам и дельфинам на земле было делать нечего, но они яростно сражались в воде Невы и Зимней канавки.

Атланты не подпускали на земле никого к Мефистофелю, а сфинксы столь же ревностно охраняли Мефодия.