Тени желания

Глава 1: Пустая страница и полная бутылка

Последний луч солнца, густой и пыльный, как выдох старого хереса, пробился сквозь высокое окно и упал на клавиатуру, подсветив крошки между клавишами. Лена отвела от экрана затекшие глаза. Пустота. Она ненавидела это мигающее подмигивание курсора — насмешливый, безжалостный метроном ее творческого бессилия. Он отсчитывал секунды ее провала.

«Эротический роман», — слова звучали в голове гулко и фальшиво, как чужая роль. Как описать пьянящий запах кожи другого человека, дрожь от прикосновения губ к шее, слепящую вспышку желания, если единственное, что она чувствовала сейчас — ледяной, спрессованный комок неуверенности под самыми ребрами? Ее собственные пальцы на клавишах казались чужими, непослушными, деревянными.

Со стоном она откинулась на спинку стула. Старое кресло жалобно скрипнуло, нарушая гнетущую тишину старого дома. Взгляд упал на стопку распечаток, испещренных ее же пометками на полях: «Клише!», «Слишком сухо», «Без души», «Где чувства?». Ее собственный почерк казался ей укоряющим и абсолютно чужим.

Внутренний критик бушевал, и чтобы заглушить его, она потянулась к нижнему ящику стола. Пальцы наткнулись на холодное стекло. Бутылка виски, почти полная. «Джек Дэниэлс», старый друг. Она привезла его с собой «на всякий случай», втайне надеясь, что он не понадобится. Сейчас этот случай настал.

Она налила два пальца в граненый стакан, не ища содовой. Жидкость цвета темного янтаря плеснулась, отражая угасающий свет. Первый глоток обжег горло, разливаясь по телу волной обманчивого, немедленного тепла, разбивая ледяную скорлупу страха. Второй глоток был мягче. Третьего она уже не почувствовала.

Встав, она подошла к окну, прижимая ладонь с холодным стаканом ко лбу. За стеклом простирался лес, уже почти полностью поглощенный предвечерним сумраком. Сосны стояли неподвижные, черные и тяжелые, как мазки туши на акварельном небе. Воздух за окном серел и густел на глазах, превращаясь в молочный, живой туман. Он медленно полз между стволами, скрывая глубину чащи, поглощая тропинку, ведущую к дому. Здесь, в этой уединенной глуши, подаренной ей на месяц под предлогом «творческого уединения», она надеялась найти не только вдохновение, но и потерянные части себя. Вместо этого тишина давила на барабанные перепонки, становясь почти осязаемой, а тени у кромки леса начинали казаться излишне живыми, слишком плотными.

Она допила виски и поставила стакан на подоконник. От алкоголя слегка плыло в голове, но пустота внутри не заполнялась, лишь отступала, обнажая другую — тревожную, зияющую.

И тут тишину разрезало нечто иное. Не скрип дома,не крик птицы. Тяжелое,настойчивое жужжание. Точно раскатистый полет шмеля. Телефон на столе завибрировал,подпрыгивая на деревянной поверхности.

Лена вздрогнула так, что чуть не уронила стакан. Сердце не забилось чаще — оно на мгновение замерло, а потом ударило с такой силой, что отозвалось болью в висках. Она обернулась. Кто? Редактор? Подруга? Но было поздно, и они знали, что ее лучше не тревожить.

Она подошла, подняла аппарат. Незнакомый номер. Сообщение светилось на экране, белые буквы на черном:

«Первая глава дается тебе тяжело. Слова не идут. Не бойся. Ты не одна.»

Кровь отхлынула от лица, оставив за собой ледяную рябь. По спине побежали мурашки. Пальцы похолодели. Она оглянулась на темнеющее окно, на сплошную, непроницаемую стену тумана. Кто? Откуда? Разум лихорадочно искал логичное объяснение: администратор сайта аренды дома? Хозяин дома? Но номер был не городской, а сотовый. И слова… Слова били точно в цель, в самую суть ее отчаяния.

Она швырнула телефон на кресло, как раскаленный уголь. Пальцы сами потянулись к экрану, чтобы стереть сообщение, удалить этот вздор, но она заставила себя убрать руку. «Соберись, Лена, — сурово приказала она себе вслух. — Никаких сообщений нет. Это… глюк. Ты переутомилась и допилась до чёртиков. Вот и всё».

Но голос прозвучал хрипло и неубедительно, его гулкая тревожность лишь подчеркивала звенящую тишину дома. Внутри все кричало об обратном. Это не было похоже на пьяные видения — туманные и расплывчатые. Сообщение было четким, конкретным, как удар ледяной иглой прямо в мозг. Оно знало о ее творческом кризисе, о пустой странице, о том, что слова не идут.

«Хрень какая-то, — прошептала она, с силой проводя ладонями по лицу, пытаясь стереть оцепенение. — Ты сходишь с ума, Лена. Точка».

Но сердце, глухо и часто стучавшее где-то в горле, опровергало эту жалкую попытку самоуспокоения. Это было не безумие. Безумие было бы проще. Это было что-то другое. Что-то гораздо более чужое и пугающее.

Но прежде чем она успела сделать следующий глоток из стакана, чтобы заглушить панику, тишину разорвал новый звук. На этот раз тяжелый, властный, не допускающий сомнений.

Стук в дверь.

Не звонок — его бы она еще могла проигнорировать, сделать вид, что не слышит. А это был именно стук. Твердый, уверенный, металлический — костяшками пальцев в дерево. Три удара. Четкие, размеренные, как приговор.

Лена замерла, превратившись в один большой слух. Виски в жилах словно превратилось в лед. Стук повторился. Громче. Настойчивее. Он не просто сообщал о чьем-то присутствии — он требовал ответа. Немедленно.

Сердце заколотилось в унисон этим ударам, бешено, животно.

Она на цыпочках, стараясь не скрипеть половицами, подкралась к двери. Сердцебиение отдавалось в ушах, ей казалось, его слышно по всему дому. Она прильнула к глазку, зажмурив один глаз.

И мир сжался до искаженного рыбим глазом круга.

На пороге стоял мужчина. Высокий,в темной, потрепанной кожаной куртке, натянутой на невероятно широкие плечи. Его лицо было скрыто в тени от козырька кепки, но даже грубое искажение линзы не могло скрыть резких, четких линий скул, сильного, почти квадратного подбородка, темной щетины. Он не ерзал, не переминался с ноги на ногу, не оглядывался по сторонам. Он просто ждал. Его поза, его абсолютная неподвижность излучали спокойную, хищную уверенность. Он был здесь по праву.