Тень Автора

Том 1. Глава 1

утро в пансионе .

Утро в пансионе всегда начиналось одинаково — с пения птиц в узких просветах между ставнями, с лёгкого звона фарфора в столовой этажом ниже и с шелеста мириад мелочей, наполняющих здание женскими голосами, шуршанием платьев, лёгкими шагами босиком по холодному полу и торопливым шепотом, чтобы не разбудить тех, кто ещё спит.

Мария открыла глаза не сразу. Сначала к ней пришёл аромат лаванды — тонкий, почти незаметный, едва касающийся. Это Вельнариэль сушила свои травы на подоконнике. У эльфийки были свои причуды: она спала с распущенными волосами, не носила корсета и каждый вечер оставляла под подушкой веточку мирта — «на добрые сны». Ароматы её трав заполняли комнату, вплетаясь в утренние лучи, и никто уже не жаловался, даже строгая Илла, дочь военного советника из северных земель.

Мария села на кровати, накинула плед и потянулась, зевая. Сквозь ставни струился свет, и в нём, в пылинках и бликах, жила та редкая тишина, которую она особенно любила — утренняя, тихая, когда день ещё не начался, а мечтать можно вслух.

— Опять смотрела на облака перед сном? — раздался шепот с соседней кровати.

— Нет, — улыбнулась Мария. — В этот раз слушала, как Вельнариэль говорит во сне. Она снова просила прощения у кого-то по-эльфийски.

— А ты всё понимаешь? — удивилась голосом Лея, тёмнокожая девушка с драконьими чешуйками на шее, сверкающими, как стекло.

— Не всё. Но в её голосе... была грусть. Тихая такая, нежная.

— Ну конечно, — протянула Лея. — Ты даже из воя банши выудишь нежность.

Девочки захихикали. Лея уже натягивала тёмно-синее платье, затягивая шнуровку на талии. На её запястьях поблёскивали рунические браслеты — обязательные для всех, кто прошёл начальный курс магии стихий. Мария надела своё строгое платье с белым воротником, поправила медную ленту в волосах и посмотрела в зеркало.

— Помнишь, сегодня экскурсия, — напомнила Илла, входя с чашкой чая. — Только бы без приключений. А то в прошлый раз...

— В прошлый раз нам только и хватило ума, что полезть в пещеры троллей, — перебила Лея.

— Мы искали мох с сиянием! — возразила Вельнариэль, уже расчёсывая волосы, тонкие и серебристые, как лунный свет.

— И чуть не остались без тебя, — Илла строго посмотрела на неё. — Сегодня прошу: ведём себя как воспитанницы пансиона мадам Эвелины, а не как сборище авантюристок. Иначе магистр Северьян нам устроит разбор полётов прямо посреди музея.

— Ну не говори, — хихикнула Мария. — У него уже привычка: «Если вы и вправду вздумаете учинить глупость, только не признавайтесь, из какого вы пансиона».

Все рассмеялись. В этой лёгкости, в утреннем смехе, в запахе лаванды и хлеба из кухни, в тусклом блеске браслетов и в многоголосой смеси акцентов — в этом всём жила их юность. Не идеальная, не беззаботная, но полная жизни и света. И именно это Мария любила — не саму только магию, не древние знания, не предания далёких земель, а вот эти мгновения — когда всё впереди.

Их группа отправлялась в городский музей древних искусств и артефактов. Сегодняшняя экскурсия обещала быть особенно интересной: впервые ученицам разрешили посмотреть в зале старого моста — загадочной конструкции, которую никто не мог точно датировать. Он стоял на границе между старым лесом и разрушенным селением и хранил в себе, как говорили, нечто... странное.

Магистр Северьян уже ждал у ворот с видом человека, которому и вовсе бы не хотелось видеть подростков до обеда.

— И, умоляю, не трогайте ничего руками. Даже если это будет само вас звать, — сказал он с тяжким вздохом. — Особенно тебя, Лея.

— Я ничего не трогала! — возмутилась та.

— Ты уронила древнюю сферу в магмовый сосуд, — напомнил магистр.

— Она была скучной.

— Она взорвалась.

Так, смеясь, споря, подтрунивая друг над другом, девочки шагали по узкой мостовой, где камни были гладкими от веков, а небо над ними — высоким, с тонкими следами пернатых созданий, чьё имя давно затерялось в памяти.

Мария оглянулась на пансион. Он стоял в зелени, с окнами, сверкающими на солнце, как глаза доброй матери. В её сердце что-то дрогнуло. Впереди ждали экзамены, прощания, взрослая жизнь. Но сегодня... Сегодня был ещё один день, полный света, звуков, запахов и их голосов. Она поймала этот миг и тихо, без слов, спрятала его в себе — как делают все, кто умеет чувствовать.

Том 1 глава 2

Экскурсия и каменные буквы

Утро сгустилось в золотистый пар, словно и само не решалось отрываться от спокойствия. Мария поднималась по ступеням старого университета в составе неторопливой процессии девушек в светлых платьях и с лентами в волосах. Строгая мисс Лаура шла впереди, делая вид, что не замечает ни шепота, ни смешков, ни лёгкого шелеста подолов, что путались у ног.

— Я надеюсь, леди, — голос учительницы прозвучал сдержанно, но выразительно, — вы всё ещё помните, что это научная экскурсия, а не воскресный бал.

— Как же, как же, — тихо хихикнула рядом Селин, девочка с кожей цвета янтаря и ушами, острыми, как её язык. — Вот только на балу нас бы хоть кормили.

Мария улыбнулась, не вмешиваясь. Ей нравились подобные дни — полные открытий, даже если с виду они походили на обычные школьные мероприятия. Музей занимал старое крыло университета, там пахло воском, пергаментом и какой-то древней пылью, которую даже маги не решались трогать.

Внутри стены были украшены гобеленами и картами времён, когда названия государств писались иначе, а рас ещё не боялись друг друга. Вдоль галерей тянулись витрины: посуда из затонувшего архипелага, капюшон лунной ведьмы, артефакты эпохи Возрождения магии…

— О, а это что? — Мария подошла ближе к нише, где стоял кусок серого камня, словно выдранный из скалы. По его поверхности вились тонкие резные линии, пересекавшиеся в узор, напоминающий цветущий тёрн. Ниже — надпись, аккуратная и глубокая, будто вырезанная когтем.

> "Имя твоё я знал до звёзд,
Шаг твой предвидел до дорог,
Дар мой — не для мира,
но для тебя, кто придёшь."



Рядом висела табличка: Фрагмент моста Вэйар. Период: Пятая Эпоха. Создатель неизвестен. Предположительно — Мастер Северных Башен.

— Зачем давать имя, которого тогда не существовало? — прошептала Мария, больше себе, чем подруге.

Сзади подошёл экскурсовод, невысокий мужчина с очками, скользящими на кончике носа.

— Ах, это любимая загадка студетнтов. Видите ли, согласно поздним хроникам, мастер, чьё имя затерялось, был философом и магом. Он оставил множество построек, но ни одна из них не имела посвящения живущим тогда. Он будто разговаривал с будущим. — Экскурсовод слегка улыбнулся. — По легенде, он верил, что только одна душа поймёт его послание. Странный романтик, не правда ли?
Мария не ответила. В груди глухо, тяжело стучало сердце, как если бы за её спиной только что прошёл кто-то, кого она ждала всю жизнь.

Том 1 глава 3

Чай с финиками и непокорные страницы

Возвратились позднее, чем ожидалось. Карета шла неторопливо, будто сама устала от дня — колёса стучали сдержанно, и девочки одна за другой склоняли головы к окнам. Ветер тянул за шёлковые ленты в волосах, а закат набрасывал на щёки румянец, похожий больше на воспоминание, чем на цвет.

У Марии в перчатке прятался крохотный листок — она выписала строки с каменного обломка в музее. Не могла иначе: казалось неправильным оставить их там, брошенными, если вдруг они были написаны для неё.

Пансион встретил знакомыми запахами: жасмин, увлажнённая земля, и тонкая горчинка лаванды в тени порога. Возле арки затаились два ученика с кафедры воздушной магии, изо всех сил стараясь выглядеть невинно, хоть и держали за спиной свитки и яблоки. Мисс Лаура, как бы между прочим, заметила:

— Если хоть одна из вас решит вести с ними переписку, пусть не ссылается на воспитание в этих стенах.

— А если я уже написала письмо, но не помню имени получателя? — с видом обречённой героини шепнула Селин, её голос лился, как мед, пряный и лукавый.

Смех пронёсся по строю, лёгкой волной, точно ветер по высоким травам. Мария улыбнулась — не потому, что было особенно смешно, а потому, что это было по-домашнему.

Читальный зал — бывший класс с окнами до самого потолка — будто оживал вместе с ними. Некоторые барышни расселись на широких подоконниках, другие тихо перелистывали учебники, бережно, словно обращались с живыми существами. На столе у стены дымилась бронзовая самоварница, рядом стояла послушница-големка, с кожей цвета стертой меди. Она молча разливала чай, и в каждом её движении читалась забота, такая, какой порой не встретишь и у самых сердечных людей.

— Завтра — письменная часть, — напомнила Айре, девушка с ровной речью и глазами цвета палой листвы. — Кто надеется сдать философию на одном вдохновении, дайте мне знать — запишу в список чудес.

— Зачем список? — отозвалась Элия, сереброглазая, тихая. — Чтобы потом рассказывать преподавателям?

— Чтобы не забыть, кого жалеть на переменах.

Мария сидела у окна. Перед ней лежал сборник по истории магических законов — древний, с выцветшими буквами, — но страницы упрямо не желали оставаться на нужной главе. Ветер из открытого окна шевелил их, как живое. Где-то в глубине зала на секунду вспыхнула искра — и тут же угасла, оставив в воздухе запах палёного пергамента и острого, как редька, заклинания.

— Мария… — Лиен подошла неслышно, тонкая, с запястьями, словно вырезанными из рисовой бумаги, на которых звенели крошечные браслеты. — Ты сегодня как будто не с нами. Что-то случилось?

Мария не сразу ответила. На столике у неё лежал перо, а рядом — кусочек пергамента со скопированными словами.

— Нет, — тихо сказала она. — Просто... есть слова, которые не отпускают.

Ей трудно было объяснить. Это было не тревога, не волнение — скорее отголосок чего-то, что однажды уже было или должно было быть. Слова на камне звучали в ней, как эхо чьего-то голоса, ещё не произнесённого.

— Поэты, — с укоризненным вздохом прошла мимо Селин. — Знаю я этот взгляд. Он опасен. Заразнее любой магии.

И снова смех. Но в нём — ни насмешки, ни холодности. Только тепло, легкомыслие и взаимность — как бывает у тех, кто живёт под одной крышей, пусть и ненадолго. Девушки пили чай с финиками, разламывали булочки с лавандой, повторяли даты, спорили о формулах, мечтали о лете и море, о письмах, которые ещё не написаны.

Мария слушала и запоминала — не строки, нет, — чувства. Мир был огромен и многогранен. В нём было место не только заклинаниям и экзаменам, но и тонким, почти невидимым нитям, что тянулись от сердца к сердцу, от слова к знаку.

И пусть она ещё не понимала, зачем ей каменная надпись с моста, она знала: в этом что-то есть. Что-то важное. Что-то — её.