Тень из сновидений. Часть Вторая

Часть II. Глава 1. Сладкие сны

...Who am I to disagree?

I travel the world and the seven seas

Everybody's looking for something

Вдалеке узкая полоска горизонта терялась в тумане радужных цветов. На фоне розового неба вращалась мигающая фиолетовыми неоновыми огнями обратная сторона колеса обозрения, и больше ничего не выделялось среди пустоты. Фестивальная сцена и загородный парк развлечений — островок цивилизации, на который троих человек прибило после нескольких часов скитаний.

Утонув в белой мужской футболке, доходящей до бедер, Виктория сидела за столом в беседке из светлого дерева, на стенах которой красивые резные узоры поднимаются до самой крыши и сквозь них проглядывает раскинувшийся вид на парк. От ткани исходил стойкий кремовый запах чистоты от мыла Dove. Они все переоделись и затерялись на рубеже предстоящего бегства. И теперь их осталось всего трое.

Во время их странствия вдоль автомагистрали Виктория едва поспевала за широкими шагами своих высоких спутников, привыкших ходить быстро, много и не уставать. Когда они замечали, что она отставала, то только тогда несколько минут шли немного медленней, подстраиваясь под ее шаг, но все равно неизбежно возвращались к привычному темпу. Они остановились отдохнуть перед тем, как двинуться дальше.

— Здесь мы разойдемся, — неожиданно произнес Эдвард, опустившись на асфальт одним коленом и раскрыв молнию в объемной сумке. — Мне нужно осмотреться, проверить, безопасно ли здесь. Мейсон, тоже затеряйся. Трак присмотрит за Викторией в каком-нибудь тихом месте.

Девушка сразу напряглась. Услышанное ей пришлось ни то что не по душе, предложенный вариант встретил внутренний протест, инстинктивно призвавший защищать границы своего внутреннего покоя.

— Мне затеряться? — переспросил Алекс. Он присел, усадив девушку на себя, приобнимая и придерживая ее одной рукой на своих коленях.

— От тебя слишком много проблем, — не оглядываясь, пояснил Эд. — И ты светил лицом при посторонних, попав на камеру.

Виктория от неприятия нахмурилась еще сильнее. Она оглянулась на парня над собой, рассмотрев вблизи его лицо и равнодушные голубые глаза. Алекс перестал улыбаться и вполне серьезно взглянул на Эдварда:

— И тебя не смущает, что ее лицо тоже попало в кадр?

Гоуст издал тяжелый вздох, теряя терпение, и ответил начинающим раздражаться голосом:

— Если бы ты не снял с нее маску, то этого бы не произошло. Это во-первых, — отчеканил он, положив в свою сумку пару магазинов для пистолета. — А во-вторых, мы будем соблюдать осторожность. Мы сможем ее защитить. В отличие от тебя.

— Я люблю с нее снимать не только маску, — убедительно заверил Алекс, проигнорировав большую часть слов. Он неясно и приторно улыбнулся: — Могу полностью все снять, но маску оставить.

Эдвард выслушал его с нескрываемым отвращением на лице. Поднял платок с шеи, закрывая половину лица.

— Мейсон, ты псих, — поднявшись, он обернулся, забросив длинный ремень сумки на плечо. — И тебе нужно лечиться. Ты опасен для общества.

— Встань, — обхватив девушку за талию, Алекс стал медленно подниматься, чтобы она смогла устоять.

— Пожалуйста, — обессиленно взмолилась Виктория, держась за его руки, но он без малейших усилий освободился от удерживающей хватки. Оба выглядели так, словно не могли выносить ни то что присутствия друг друга, а даже осознания противоречащего мнения их взглядам на то, как они будут вместе сосуществовать. — Может, не будем ссориться и расходиться? Мы ведь только что попрощались с ребятами... — Ее голос жалобно дрогнул, она чувствовала, что теряла самообладание. Насыщенный стрессом день сказывался на ее состоянии, за что ей стало невероятно стыдно. Но она дала слово, что будет уравновешивать любые конфликты. — Как же мы сможем защищать друг друга, если не сможем быть рядом, чтобы помочь?

На несколько секунд возникла тишина, пока ее тонкий и звонкий голос медленно оседал на потрескавшийся пыльный асфальт, нотами излишней эмоциональности никак не настраивая на поиск компромисса. В глазах всех троих парней ей привиделось ожидание цунами слез и несдержанной истерики, как было днем, несколькими часами ранее. Она глубоко вздохнула, отдаляясь от повторения подобного сценария.

— Виктория, ты многого не знаешь. О нем, — Эд кинул на Алекса ненавистный взгляд. — И ты всего лишь...

— Ребенок? — нахмурилась она, прервав затянувшуюся паузу, пока он подбирал подходящие слова.

— Она не ребенок, — отрицательно покачал головой Алекс.

— Она женщина, — подал голос Стивен.

Эд издал вздох, заговорив менее строго:

— Я знаю, что она девушка. Я хочу сказать, что нас сейчас будут разыскивать спецслужбы, и я сомневаюсь, — он взглянул ей в глаза, — что ты хорошо осведомлена о том, какие действия следует предпринимать в таких случаях.

Выслушав, она понимающе кивнула:

— Я не пытаюсь ничего решать. Просто не хочу, чтобы мы все переругались и помогли нашим недоброжелателям с нами поскорее разобраться. И я знаю, что у нас всех характеры не подарок. Но мы должны и дальше давать шанс друг другу. Мы ведь никакие не враги.

Виктория настойчиво воздействовала на его волю яркими зелеными глазами, полными решимости. Поэтому Эд уступил, обернувшись к Алексу, но так и не смог заставить себя посмотреть прямо на него:

Глава 2. Frozen

I can see a frozen point in time

That is easy to retrace

Light and darkness are both intertwined

The elements are in their place with

Не нужно обладать даром предвидения, чтобы догадаться о том, какую реакцию стоит ждать от Эдварда Гоуста, когда тот узнает, что его догадки оказались не просто частично верны, а полностью подтвердились.

Он немедля прикончит сына человека, поддерживавшего незаконные опыты над людьми, в числе которых были и дети. Гоуст сам был еще ребенком, когда во время гражданской войны его спас, а затем превратил в живое оружие человек, за которым он гонится все те годы после побега из лаборатории Эспайр. И если он узнает о том, что сын недалеко ушел в жестокости от отца, предвзятое мнение слепой ненавистью затмит его разум и окончательно сломает волю, превратив в монстра, которого из него хотели создать.

Поэтому Гарри Фрост решил в первую очередь переговорить с Максом, чтобы узнать реакцию близкого человека, постепенно обнародуя информацию. Не хотелось спешить и отвлекать Гоуста от текущей задачи, которая проявит его истинный потенциал. Большинство решений ему придется принимать самостоятельно, неся ответственность за чужие жизни.

После их отъезда и переезда в убежище Макс почти сразу потребовал, чтобы ему предоставили доступ к Сети. Маленькими порциями начали вводить его в курс дела, чтобы постепенно влиться в работу. Он жаждал самостоятельно докопаться до правды.

Гарри пришлось показать ему видеозапись того, как его друг убил четверых человек фактически голыми руками. Раскрыл ложь, которой прикрывался Алекс, самостоятельно наделав в ней просвечивающих дыр. Понять его становилось все тяжелее. Парень настолько запутался в собственных мотивах, что начинал себе же проигрывать. Фрост не единожды возвращался к тем словам, которые он сказал не так давно лидеру:

«Может, я хочу, чтобы вы защитили всех от меня».

Алекс как будто сам не знает, чего от себя ожидать. И это стало бы проблемой, если бы он не нашел причину бездействовать, которая увлекает его от жажды разрушений и потери контроля. Трак не без иронии поделился, что Алекс не пытается больше самостоятельно что-то предпринимать и даже не выходит на улицу, оставаясь наедине с девушкой. И хотя его помощь была бы весьма кстати, просчитав все риски, лидер решил не трогать парня, пока он не успокоится и не придет в себя. Списывать его потенциал со счетов было еще рано.

Макс отнесся к увиденному сначала с неверием, а когда ему предоставили все объяснения, то притих, уйдя в собственные мысли. Но Гарри мог достать его даже там.

— Это какой-то монтаж? — он указал на экран лидерского планшета. Они сидели вдвоем на кухне, пока Эмма спала в соседней комнате, а сам лидер отсутствовал.

— Да, — кивнул Гарри. — На 175 километре были установлены камеры, и пограничная охрана решила, что этого будет достаточно для доказательств того, что они не причастны к смертям тех, кто хотел устроить подрыв. Алекс сам захотел, чтобы использовали только его.

— Ну конечно, — Макс негодующе покачал головой и прижал ладонь ко рту, проведя пальцами по подбородку. — Еще бы он упустил шанс в чем-то отличиться.

Эмоциональный фон парня перестал напоминать шторм, в нем больше не было зависти или ненависти к другу детства. После того, как оба выпустили пар в схватке, Макс стал более сосредоточенным и уже не отвлекался на эмоции. Всех понемногу затягивала новая жизнь и сопровождающие их проблемы.

— Как считаешь, он мог что-то сделать со своим отцом?

— Вы тоже подозреваете, что во всем замешана Эспайр? — помолчав, предположил Макс.

— Алекс склонен так думать. Тем более, один из нас действительно тесно связан с этой компанией. Несколько лет назад Гоуст был испытуемым в экспериментах некоего Доктора Х, руководящего лабораторией Эспайр.

Собеседник заинтересованно приподнял бровь и отпил из стакана холодный чай с лимоном. Затем с глухим стуком поставил обратно на стол.

— Это уже не кажется совпадением. У вас ведь есть что-то более основательное, чем просто слова?

— Алекс в курсе ситуации с Гоустом. Поэтому мы ждем от их сотрудничества больших результатов. Именно поэтому нам нужно выяснить все. Поможем друг другу узнать, что происходит на самом деле.

Макс рассеянно пожал плечом. И заговорил, не испытывая ни капли сомнений:

— Даже если бы Алекс имел все доказательства того, что все это с нами устроил его отец, он бы его даже пальцем не тронул. В прошлом отец причинил ему столько боли, но все равно он остался для него родным человеком. Как бы Алекс ни пытался это отрицать.

— Об этом он не особо распространяется, — заметил Гарри. Макс был прав — Алекс действительно фальшивил в моменты, когда негативно отзывался о собственном отце.

Макс не торопился отвечать, ложкой раздавливая кусочек лимона в стеклянном стакане. Это не было секретом или тайной. Но и не являлось предметом частых обсуждений. Об этом было негласное правило не трепаться.

— Ему неприятно вспоминать то, что он стал причиной смерти своей матери, — негромко заговорил Макс. Тяжко вздохнув, стал пытливо изучать деревянную поверхность кухонного стола, отстраненно продолжая говорить: — Она не выдержала переживаний за сына и семью, и у нее случился сердечный приступ. Алекс был слишком зациклен на собственных чувствах, переживая все в одиночку, чтобы думать о том, как этим ранит близких, поэтому считает себя виновным.

Глава 3. Два клинка

My heaven, your hell

I'm killing your fantasy

More and more, you follow

Your deepest reality

Их отношения завершились настоящей катастрофой.

Покончить со всем этим решилась Виктория. После всего услышанного она разрыдалась и стала задыхаться от невозможности высказать все скопившиеся мысли, оказавшись одной против целого мира в лице всезнающего Алекса, виртуозно играющего на ее нервах и чувствах.

Он не говорил больше ни слова и смотрел, как она мучается, наверняка считая, что был во всем прав, а она целиком заслужила "справедливую кару", настигшую по его желанию выставить ее виноватой в собственном выборе. В его небесных глазах отражалась пустота, жаждущая насыщения в виде ее боли.

Хотя отчасти она признавала себя ответственной за то, в какой ситуации оказалась, но надеялась на его милость и понимание даже сейчас, когда ей вполне доходчиво напомнили, что идти навстречу ей не будут.

«Почему он не желает мне добра, чтобы я чувствовала себя хорошо?» подумалось тоскливо ей. Хотелось совершить нечто отчаянное и необдуманное, что продемонстрирует всему миру, каково это, переживать всю эту адскую смесь из чувств, но при этом не причиняя вреда другим. А в этой квартире она боялась, что сделает то, о чем впоследствии сильно пожалеет.

Молча поднявшись и направившись в спальню, она стала доставать одежду из шкафа, сгребая первые попавшиеся вещи в сумку. Алекс пришел посмотреть, чем она занимается, остановившись в дверях.

— Надеюсь, ты затеяла уборку, — донесся его мрачный голос.

Виктория продолжала нервно впихивать многочисленные легкие кофточки с длинными рукавами, даже не взглянув в его сторону. Ее руки била мелкая нервная дрожь. Спину словно прожигал недовольный взгляд.

— И куда ты собралась?

— Прогуляться, — прерывисто выдохнув, спокойно произнесла она.

— Многовато вещей для простой прогулки, — заметил Алекс. Она не сразу распознала в его голосе токсичность и передумала поворачиваться к нему заплаканным лицом. — Жить надоело?

«Если хочешь, убей меня», обессиленно подумала она, глотая соленые слезы.

— Я пойду с тобой, — внезапно заявил парень.

Внутри против ее воли возникло волнующее предвкушение, но она почти сразу подавила всю радость, напоминая наивной себе, что ничего хорошего ждать не стоит.

— Спасибо, не нужно, — сухо отказала она, найдя в себе силы. Ей надоело играть в его игры. Хотелось простых человеческих искренности, понимания, защиты. Но что делать, если адреналин, опасная неизвестность и его притягательная мрачная душа стали ее зависимостью, которая сильнее голоса разума? Может, на самом деле ей это в нем и нравится. То, что он несовершенен и разрушителен, и нахождение вместе с ним напоминает ей бэд трип по наклонной плоскости на самое дно существования. Он стал ее плохой привычкой, отсылающей на то, к чему она привыкла: ненавидеть свою жизнь. Пора было отказываться от подобного.

— Злишься на меня?

— Мне плохо здесь находиться, — тихо признала она, сожалеюще нахмурясь. Не хотелось ранить его даже словами. И не только потому, что ее саму глубоко задело сказанное им.

— Извини, я действительно не задумываюсь о том, как звучат мои слова и могут ли они кого-то задеть.

Как он мог одновременно понимать ее и абсолютно все, и в то же время не видеть, что она чувствует и пытается донести. Если он вообще приспособлен воспринимать чужое мнение.

Виктория промолчала. Она не хотела игнорировать его, просто не смогла заговорить.

Алекс понял ее отстраненную позицию и принял решение оставить девушку одну.

— Чтобы ты никакую хрень не выкинула, я закрыл дверь, — донесся его приглушенный голос из другой комнаты. — Успокойся и ложись спать.

После произнесенного она наоборот стала только больше кипеть изнутри, но под влиянием усталости почти сразу стало все как-то безразлично.

Ее снова обыграли.

Виктория по привычке ждала, что он придет к ней, прижмет к себе со спины и все будет как раньше. Сначала просто горько плакала, потом прислушивалась к происходящему вне спальни: как Алекс включал вытяжку, чтобы покурить, принял душ, а затем настала полная тишина, будто он лег спать или, что вероятнее, просто лежал в темноте, как и она, дожидаясь момента, когда тело отдохнет и можно будет снова контактировать друг с другом. Часы показывали десять утра, но в это время обычно они спали.

Что вскоре и произошло с замученной головной болью после долгих часов рыданий девушкой.

Сон перенес ее в темный переулок. Она была одна в окружении кирпичных строений, загнанная в тупик жаждущей насилия и жестокости бандой. Ее толкали и зажимали в угол, не давая уйти. В глазах молодых парней плясали вспышки опьяняющей власти. Целая стая сильных и уверенных людей в том, что у них развязаны руки вытворять все, что им вздумается.

Испытывая панический страх, испугавшись выражений их лиц, подсказывающих, что для нее у них имеются свои планы, Виктория отдалялась к стене за собой. В тусклом свете она увидела, как на асфальте ее тень стала стремительно растягиваться и уползать под ногами им за спину, а затем показался Демон, восставший из черного пятна. Его медленное появление из-под земли заворожило ее взгляд, и какие-то людишки, пытающиеся ее обидеть, показались в сравнении с ним безобидными и жалкими.