Тень клинка

Пролог

Боги прошлого бросили нас, и мы обратились в новую веру, избрали иной Путь. Он приведет нас в новый мир и светлое будущее. Пусть сила Его горит долго и ярко.

Эпоха Смуты

Уцелевшие записи первого Патриарха Церкви Пироранса

Киллиана Фланагана

Протоптанная лесная дорога привела к небольшому сонному городку. Тишина пугала. Этот город станет конечной точкой их пути, а потом последователи новой веры вернутся в главный город на центральном материке — откуда и раскинулись сети их религиозной общины, разросшейся подобно плесени на залежавшемся хлебе. Те, кто остался в здравом уме и трезвой памяти, избегали встреч с посланниками — последователями Красного Бога, Повелителя Огня и Хранителя света и жизни. Местные жители знали об их приближении ещё до того, как посланники — в народе прозванные Красными Кафтанами из-за их тёмно-алых одеяний, — показались на горизонте.

Тёплый ветер обдувал взмокшую от растущего беспокойства шею. Время вытекало водой сквозь пальцы, и никто не ощущал его нехватку так же остро, как Ренджиро, который возглавлял одну из троек в целой процессии. Он вместе с двумя своими провожатыми спешился с чёрных коней и направился к северу от центра города. Остальная часть процессии продолжила путь, рассеиваясь по остальным улицам. Безликие алые пятна наполняли мёртвый город.

Ночные тени углублялись, обходя троицу стороной. Ренджиро поднял свой фонарь, чтобы осветить неровную дорогу. Золотистый и красный свет с трудом боролся с густым мраком. Они шли тихо по безлюдному городу: типичный западный городишко, ничем не примечательный на фоне других. Он затерялся среди редких лесов и казалось, что весь прочий мир про него позабыл. Мир — да, а Бог — нет. И вот они здесь, чтобы рассказать о правде, выжженной в истории, выложенной костями и вознесённой на алтарь светлого будущего.

Вокруг тянулись местные каменные постройки. Чёрные, лишённые света громады взирали слепыми провалами окон, пытаясь спугнуть чужаков и их проклятую магию, что следовала за ними едва уловимым шлейфом эфира.

— Это место медленно погибает, — проронил бритый юноша, Маркус, шедший рядом с Ренджиро. Стены осыпались, домишки накренились как попало, крыши прохудились. Их шагам вторили только капли, падающие с карнизов. — Как и те, кто жил здесь.

Троица, не сбившись с шага, прошла мимо разорванного женского тела. Кровь лужами засохла на земле, и пятнами — на каменной кладке здания. Ледяная глыба рухнула в желудок, когда Ренджиро упёрся взглядом в стеклянные зрачки расколотого черепа. Что осталось от этой молодой, некогда пышущей здоровьем девушки? Ещё одна жизнь, которую оборвали.

— Остаётся только помолиться за их души, — с этими словами Маркус прошептал красивое четверостишие и коснулся пальцами лба.

— Полагаю, именно поэтому выжившие и не высовываются, — фыркнула Сесилия.

Сесилия была невысокой девушкой, обладала чёрными плотными кудрями, которые только оттеняли её кожу цвета эбенового дерева. Она подняла фонарь выше, чтобы разглядеть вывеску магазинчика с грязными окнами. В нём некогда продавали выпечку. Булочки Сесилию интересовали поболее мёртвых тел, что иногда встречались им на дороге.

Она покачалась и тихо закончила:

— Мало тех, кому хочется ощутить на себе нашу молитву.

— Если здесь вообще живы те, за кого остался смысл молиться. Сюда наведался настоящий Хаос, — впервые за долгое время Ренджиро подал голос и поморщился от его нескладного звучания, словно он молчал последние пару веков и совсем забыл, как изъясняться. — Мы уже близко.

Троица остановилась у дверей самого дальнего и одинокого строения, больше напоминающего сооружённую из кубиков башенку — причём неуклюже, неумело, словно бы ребёнком. Углы здания странным образом торчали, окна были хаотично разбросаны по стенам, а крыша острым конусом упиралась в тёмное небо с несколькими скромными звёздами, что осмелились наблюдать за ними. Неприятное давящее чувство поселилось в груди Ренджиро, пока он созерцал прожилки в деревянной двери и ждал. Ему хотелось ошибаться, развернуться и покинуть это место. Однако алая магия, что привела его сюда, шептала: вещь, которую ищут его братья и сёстры, была в этом доме. Вещь, которую Он так жаждет.

— Приказы? — осторожно поинтересовался Маркус, взглянув из-под глубокого капюшона на Ренджиро. — У нас не так много времени. Скоро Августина пустит остальных вытряхивать выживших из их домов. Наши поиски важнее… Мы должны…

— Ты этого не хочешь, — перебила его Сесилия, вставая перед молчащим юношей. Она коснулась плеча, ощутив его напряжение. — Мы это понимаем.

В ночи средь чёрных кудрей и тёмной кожи её голубые глаза казались Ренджиро провидением — крупицей магии, которую обронили небеса. Они сверкали так же ярко, как и её душа, бьющаяся о стенки тела. Её душа только и ждала момента, когда оковы её спадут и она обретет свободу.

Ренджиро моргнул, и наваждение — видение — исчезло, вернув женскому облику привычную человечность, скрытую в алых одеяниях.

— Я пойду один, — только и ответил он, толкая дверь. Алые нити скользнули вдоль пальцев, отворяя её магией.

Неожиданно Сесилия остановила его, ухватив за локоть. Касание было осторожным, точно вопрошающим, но всё-таки достаточно жёстким для того, чтобы его проигнорировать. Беспокойство читалось в мягких чертах, а голос звучал негромко, напряжённо и предостерегающе:

ЧАСТЬ 1. ПОСЛЕДНИЙ КОСТЕР. Глава 1. Лисья поступь

Волшебные лисы славились своими иллюзиями и удивительным синим пламенем. Но однажды Огненный Бог позавидовал их силе и возжелал стереть весь род с лица Земли, а мы, преданные и предатели, взялись за мечи и последовали за ним, как стадо овец. Мы разожгли костры, чтобы принести свет, а породили лишь тьму.

14 лет с конца Великой Войны.

Из дневника Заклинательницы

Августины Аврелии.

— Это грабёж средь бела дня!

Продавец в ответ только пожал плечами, махнув рукой, мол, не хочешь, не бери. Он уже повернулся к следующему клиенту, но на лавке блеснули монеты. Густые рыжие усы зашевелились от улыбки. Перед покупательницей лёг сверток из тонкой чёрной ткани, отливавший синевой в предвечернем свете. За эти пару мечей Юзуки отдала всё своё небольшое состояние, и вот они увесистой ношей легли за спину. Их тяжесть успокаивала, дарила ощущение безопасности.

— Гоблины, — будто этим было всё сказано, проворчала она.

Поглубже натянув капюшон, Юзуки нырнула в поток разношёрстных существ. Вокруг пестрела кожа, мелькали нечеловеческие изгибы тел, волосы сменялись шерстью, а на головах виднелись то рога, то причудливые звериные уши всех форм и оттенков. Улицы лесного города были переполнены — никто не замечал ещё одну шестерёнку отлаженного механизма. Простая скромная женская фигура — и женская ли, ведь из-за объёмного плаща не угадать? — легко подстраивалась под окружение благодаря своей лисьей сущности. Люди или элиры — неважно, все живые существа всегда заняты только своими хлопотами, а потому никто не обращал внимание на ворчание незнакомки:

— Чтоб их… Дерут выше стоимости и даже не чешутся. Рано или поздно кто-нибудь отрубит им их жадные кривые ручонки…

Её шаги ложились на землю легко и бесшумно, а движения были танцевальными и изящными. Юзуки быстро и плавно маневрировала между эльфами, гоблинами и гномами — основными жителями лесного города. Казалось, всё здесь построено из зелёного: жилые дома, магазины, лавки и прочие строения. Очень запоминались вырезанные из камня дома-шарики: сплошь покрытые мхом, а в гуще живых веточек горели окна, как настоящие глаза из-под чёлки. Высокие извилистые деревья на многие километры возвышались над головами жителей, их ветви и листья игрались с солнечным светом, то пропуская его к земле, то скрывая от него городскую суету.

На короткое мгновение лисице, прячущей свои уши под капюшоном, пришлось остановиться и пропустить тяжёлую телегу с хохочущим толстяком-гномом на козлах. Запахло лесным элем.

— Тут пропусти, там пропусти, — её тихий голос был полон раздражения, — когда уже здесь начнут думать об удобстве пешеходов?

Всё в этом городке казалось хаотичным: улочки, кривые дорожки из неотёсанных камней, шарообразные дома, стволы деревьев, растущие сплошной стеной то тут, то там. Складывалось ощущение, что при планировке архитекторы брызнули на бумагу зелёными каплями и проложили между ними дороги, гордо сказав: «Вот вам и город. Очарование природы в её непостижимости!».

Юзуки поспешила дальше, опасливо оглядывая встречных прохожих. Её не отпускало предчувствие, что за ней кто-то наблюдал, но эти опасные соглядатаи умело скрывались от неё.

— День явно не задался, — следом прозвучало что-то оскорбительное, но суть потонула в общем шуме города.

Когда-то в таком городке, как этот, можно было чувствовать себя спокойно, но времена изменились: о многих городах, некогда скрытых под магическим покровом, узнал мир. Даже не мир, а Церковь, и это было куда страшнее.

Городишко нельзя было назвать шумным. Те звуки, что общим гамом поднимались над домами, глушила широкая и бурная река, которая огибала границы населённого пункта, а те немногие тропы, которые проложили местные жители, старательно скрывались с помощью крупиц зелёной магии и маскировались заботливыми руками эльфов, которые знали каждый куст, цветочек и камешек. Эльфы мастерски их растили, сажали и укладывали, смягчая заметность их города. Глупые попытки, потому что если Церковь захочет, она их найдёт вопреки всем этим уловкам. Наверное, их успокаивали сами старания, а не их результативность и реальная практичность.

Но Юзуки считала главным чудом этого места первородный запах леса. Это была истинная магия, так приятно щекотавшая нос и копошившаяся под кожей. Истинная, потому что не тронутая людским грехом и их алхимией, их алчностью и жестокостью.

Несколько извилистых дорог средь чудаковатых домиков привели Юзуки в тихий проулок. Приобретённые мечи легли на один из пустых ящиков, оставленных местным трактирщиком. Ткань соскользнула с лезвий, приятно мерцающих в игре света. Он мягко проливался из окон соседних домов. Пальцы привычно обхватили шершавую рукоять. Тяжесть — знакомая, верная и надежная. Несколько взмахов рассекли воздух, словно масло, и этот тихий звук потешил острый лисий слух.

— Они не стоят своих денег, но выглядят лучше, чем могли бы. — Парные клинки вернулись за спину в кожаные ножны, купленные чуть ранее у другого, уже менее проворного гоблина, согласившегося сбавить стоимость и продать их за несколько серебряных монет. Тогда лисица решила, что наказала дурака за его глупость, а теперь, когда она отдала последние деньги, её самоуверенности слегка поубавилось. — Они не новые. Выглядят так, словно ими уже рубили чьи-то головы, но не в моём случае жаловаться.

Глава 2. Остановка времени

«Когда-то давно, когда люди ещё не умели считать и писать, когда элиры только учились строить и создавать искусство, — в те далёкие времена мир был иным, небо полнилось волшебством, а земля была напитана эфиром. С первым вдохом и последним выдохом живые существа втягивали его в себя, наполняя свои тела первородным волшебством, способным продлить человеческую жизнь и одарить способностями нелюдей. Это было так давно, что всё плохое стёрлось из памяти, и все воспоминания о тех веках наполнились красотой и невероятными чудесами. Верно? Желание вернуться в те времена, про которые каждый слышал лишь хорошее, укрепилось в сердцах — это и стало связующим звеном для многих рас, ютившихся на одной земле: сделать мир лучше, хотя бы немного приблизить его к первозданной чистоте…»

— Да, это всё очень интересно, и мне правда нравится, как ты умеешь красноречиво разглагольствовать о том, что можно уместить в одно предложение, Крис. Но не мог бы ты сейчас перейти к сути?

Сестра привычно пыталась подтрунивать над ним — таким сдержанным и обходительным, — но это происходило так часто, что в какой-то момент Кристофер перестал реагировать на её шпильки. Обычно он качал головой и переходил к следующей части рассказа. Но сейчас реплика вырвалась сама, точно выдернутый из рук воздушный шарик, который уже не поймать:

— Изабелла, когда ты воспитаешь в себе больше терпения и усидчивости?

— Вот когда солнце встанет…

— Только не начинай! — фыркнул Кристофер. — Все эти выдумки деда о том, что солнце однажды встанет на западе, не имеют смысла. Велон хорошо умеет мешать правду с вымыслом.

— На то он и книжный червь, — Изабелла откинулась на мягкие подушки софы, небрежно вытянула ноги и чуть не свалила одну из бесчисленных книжных стопок. — Если все Хранители становятся такими занудами, то лучше завязывай с этим. Ты и в лучшие дни просто невыносим, а после того, как ты реально станешь одним из них, боюсь, у меня окончательно разовьётся аллергия на твоё общество.

Слова звучали грубо, но Изабелла не хотела его обидеть или задеть, разве что, не задумываясь, выдала голую правду. Его сестра обычно избегала лжи, хитрости или заискивания. Она напоминала одну из тех рыб, о которых Кристофер когда-то читал: выглядят мило и забавно, пока их не трогаешь, а стоит едва задеть — и они тут же выпускают иглы, покрытые смертельным ядом. Мысли об этом вызвали на его молодом лице улыбку, но привело это к ещё большему негодованию младшей сестры. Она что-то тихо бубнила, постукивая мысками балеток друг о друга и листая книжку о структуре магии, где Изабелла могла понять в лучшем случае знаки препинания. Написан учебник был на старомирском языке, который ей ещё не довелось изучить. Вернее было бы сказать, что его сестра не посчитала это нужным.

— Будь я как наш дед, то сказал бы со знанием дела, что все твои выкрутасы — это всего лишь издержки подросткового возраста. Когда ты повзрослеешь, то поймёшь наконец, какими мудрыми и правильными речами я…

— Хватит!

Книга со шлепком захлопнулась, а Изабелла вскочила на ноги точно ошпаренная. Тёмные длинные косы взметнулись змеями, готовыми жалить, чёрные радужки блестели нескрываемым ужасом. Только её смолистые глаза могли так сиять. Слегка подтрунивать над Изабеллой было слишком приятным искушением, чтобы удержаться даже взрослому серьёзному Хранителю. Ну или начинающему Хранителю. Ему всего-то двадцать четыре, можно и «подергать за косички» любимую сестру.

— Ещё одно слово, и я точно решу, что для тебя нет дороги назад! Ты говоришь совсем как он. Ужас, кошмар, отстой.

Притворный, удивлённый вздох сорвался с его губ. Поражённо раскрыв глаза, точно перед ним была не сестра, а обратившаяся в воздушный шар лягушка, Кристофер прошептал:

— О нет, Изи, это красноречие… Оно уже и тебя поработило?

— Да хватит издеваться! — Удар книжкой был сильным, но совсем безобидным — так, тупая вибрация по поднятому локтю в попытке укрыться от праведного гнева подростка. — Ты знал, как я ненавижу тебя, да? Вот всем сердцем, понял?!

Смех смешался с приглушёнными хлопками книг, которые посыпались со своих нестройных башенок, пока сестра и брат дурачились в небольшом библиотечном атриуме, отлынивая от работы, назначенной их единственным опекуном. Неважно, сколько Кристоферу было лет, между составлением архивов на трёх языках прошлого и перепалкой с сестрой он выберет, конечно же, второе.

— Изи, да я же ничего такого не сказал! За что ты так со мной?

— Невыносимый мужлан!

— Откуда ты знаешь такие вульгарные слова?!

— Несносный, назойливый, душный, как этот демонайский атриум!

— Во имя святых костей, кто тебе рассказал о таких словах?!

Солнечный свет струился сквозь арочное окно, растянутое на всю дальнюю стену атриума, рассеивался разными цветами и играл на мозаике. Пышные зелёные кроны деревьев качались на ветру, царапая стекло и привлекая внимание живущих в этом необычайном месте людей, а где-то на горизонте в синей дымке виднелись скалистые вершины, полные тайн и не озвученных рассказов. Хотелось любоваться ярким, насыщенным и живым видом, не замечая, что чем дольше вглядываешься в него, тем явственнее замечаешь фальшь — морок, наложенный на их дом.

Выпустив весь свой праведный гнев, Изабелла вернулась на своё место. Кристофер ещё какое-то время потирал ушибленное плечо и ворчал.

Глава 3. Проклятая героиня

Это определённо были самые тяжёлые пятьдесят золотых, которые ей доводилось заработать!

В какой момент всё пошло не так? Когда Юзуки увидела ворона с заданием или когда спасла мальчишку от телеги? Всё уже складывалось весьма подозрительно, когда она ушла из Цитадели, но Юзуки чувствовала, что истоки где-то далеко в прошлом. Ей было плевать.

Проклятая.

Мурашки прошлись по коже, шерсть на хвосте встала дыбом — Юзуки согнулась, спасаясь от второй лапы с длинными чёрно-жёлтыми когтями. Существо тряхнуло добычу, точно тряпичную куклу, подняло к мохнатой морде и прищурилось заплывшими глазами. Смердящий аромат ударил в чуткий нос, скрутив кишки. Запах гнили, смерти и греха.

— Что ты такое?.. — прошептала Юзуки, извлекая ножик из рукава.

Вытянутый нос обнюхивал её, точно примеряясь, какой кусочек чудовище откусит первым.

От волка не осталось и следа: некогда ловкий, подтянутый и могучий зверь обратился в дряхлого, разбухшего и неуклюжего монстра. Чёрные клочки шерсти, изодранная одежда... Тёмная жидкость, заменившая ему кровь, стекала с зубов, изодранных ушей и из оставленных наёмницей ран. Длинный неровный рубец на широкой шее медленно втягивался, оставляя только запёкшееся нечто, пахнущее тухлятиной.

Чутьё подсказывало, что сталью эту тварь не взять. Здесь нужна магия — особенная. Да такая, чтобы за раз очистить чёрный эфир, иначе тело так и будет подниматься вне зависимости от количества нанесённых ран. Неожиданное осознание своей беспомощности ошарашило Юзуки так же сильно, как плен в собственном теле.

Но несмелая идея всё же скользнула в разум.

Пасть разомкнулась — контуры рта разорвались, увеличивая зияющую дыру с почерневшим языком и серыми зубами. Юзуки была куда меньше старого, проклятого скверной волка, которого обратили в медведя, в чудовище, и он мог легко в два укуса заглотить её, точно непутёвого кролика.

Дождевая вода холодными каплями стекала по переносице, заливала глаза, но они замечали, казалось бы, всё в этом мире: дрожащие волосинки на носу волка, неожиданно крепко стоящего на задних лапах, отсветы молний в тусклых окнах домов и то, как уже знакомый силуэт двигался на периферии. Время ощущалось мёдом, стекающим с ложки, — тягучим, неспешным. Можно было разглядеть каждую разбившуюся о чёрный нос каплю и все те маленькие брызги, в которые она превращалась.

— Ты же не позволишь ему себя сожрать?!

На самом деле, именно это Юзуки и собиралась сделать, перестав брыкаться и плетью повиснув в лапе. Она прикрыла глаза, прижала к груди нож и медленно выдохнула, когда пасть почти захлопнулась — та застыла в дюймах от её ребер. Рев родился в грудине монстра и вылился наружу, когда от вонзённого в нёбо ножа чёрная жидкость потекла по пальцам в глотку.

Напряжение сковало локти. Юзуки сдерживала пасть, задыхаясь зловонием мёртвого тела. Лишний удар сердца, и план сработал: волк пошатнулся, выпустил женскую ногу и почти завалился на бок. Наёмница успела оттолкнуться ботинками о его морду и неуклюже свалилась в грязь, изодрав руки и живот его зубами.

— Можешь встать? — снова этот обеспокоенный тон! Почему этот щеголь ещё здесь? — Если мы всё-таки не собираемся быть съеденными, лучше бежать.

«Мы?» — ошпарила её мысль, когда Юзуки стрельнула по незнакомцу взглядом.

— Катись в Бездну!.. — выдала она, когда земля пошла рябью и заглушила её слова.

Юзуки подняла голову только для того, чтобы увидеть, как волк упал на четыре лапы, ощетинился, изогнувшись в позвоночнике. Меч маленькой зубочисткой торчал рукоятью из его бока, а затем, точно деревяшка, был переломан ударом о стену. Незнакомец использовал один из её мечей, чтобы отвлечь чудовище. Чтобы помочь ей?

Плакало её золото. Может, ему тоже обещали плату за тот же заказ?

Шерсть на загривке встала дыбом, когда чудовище бросилось в их сторону.

Незнакомец дёрнул Юзуки с земли и рванул прочь, увлекая её за собой, а затем та вспомнила о собственных ногах и побежала. Лёгкие воспалённо качали сырой воздух, ледяные капли дождя разбивались ледышками на лбу и щеках.

Переулки разветвлялись сетью: куда ни поверни, рождалось ещё больше поворотов. Но ведомое запахом крови чудовище легко выискивало свою добычу. Оно билось о стены домов, пыталось схватить своих жертв и только сметало вокруг дешёвую штукатурку.

В какой-то момент Юзуки с силой толкнула неожиданного напарника по несчастью в проём между домов, сдирая ткань одежды о необтёсанные камни.

— На площадь, — прорычала она, толкая парня в спину. — Быстрее!

— Чтобы нас раньше этого оборотня стяпали посланники?

— Есть предложения получше? — Они застыли, когда волк взобрался по стене на крышу и неуклюже пробарабанил над их головами, осыпая черепицу. Кусочки звонко разбивались о камень. — Давай, проверни с ним то же, что и со мной! Или боишься испачкать нежные ручки?

Их шёпот казался криком в странной и жуткой, неживой тишине вокруг. Беглецы торопливо пробирались через тесный тоннель между домов, застывших в ожидании немой развязки.

— Не могу. Его время уже вышло.

Беглецы замерли на краю своего укрытия, оглядывая пустые улицы, погасшие окна и отражающуюся в лужах молнию, на миг наполнившую мир светом и затем вернувшую ему привычный мрак.

Глава 4. Волшебная библиотека

Это оказалась среднего пошиба таверна на окраине столицы. В здравом уме Юзуки вряд ли сунулась бы сюда, побоявшись привлечь внимание своей неопрятностью: обычно её одежда была больше похожа на половые тряпки, которыми драили скотские помещения. Продолговатые бреши на плаще и рубашке определённо привлекли бы излишнее внимание. Но теперь у неё были деньги стараниями нового нанимателя, а потому появилась новая и опрятная одежда.

Теперь Юзуки с гордостью могла сидеть за одним из дубовых столов, отвечать презрительным взглядам своим надменно задранным подбородком и с полнейшим удовольствием уплетать жаренное мясо с овощами — с такими, которые она видела только на вывесках для привлечения клиентов. Сказочник, как его про себя прозвала наёмница, со смесью чувств изучал её. Кто-нибудь другой подавился бы, если на него так долго и пристально смотрели бы, но Юзуки знала цену еде, а ещё больше знала цену еде, купленной за чужие деньги. Пусть смотрит сколько душе угодно, пока его кошелек приятно позвякивал каждый раз, когда ей что-то было нужно.

— Никто не отберёт у тебя еду, — неожиданно заметил Кристофер, задумчиво постукивая пальцами по подбородку.

По всей видимости, так он делал каждый раз, когда ему встречалась простая на первый взгляд задача, которая почему-то вызывала трудности. Например, когда встал вопрос, куда деться двум вымокшим измученным душам посреди ночи или когда наутро Юзуки потребовала купить ей новые клинки и добыть еды. Сейчас он с таким же выражением смотрел на то, как в очередной раз деревянная ложка с едой исчезла во рту.

— Я, конечно, могу ошибаться, но мы же заплатили за свой заказ? Зачем так спешить?

— Язвишь, Сказочник? — Она облизнулась, соскребая остатки со дна глубокой тарелки. Её желудок был приятно ошеломлён и количеством, и тяжестью пищи, а разум благоговейно купался в терпком аромате специй, тепле таверны и «правильности» происходящего. Да, наёмница имела право находиться среди других элиров и не опасаться за свою шкуру. Пока. — Сразу ясно: что такое голод, тебе невдомёк.

Ответа не последовало, и их небольшой стол погрузился в молчание. Прошло несколько часов после сражения с проклятым оборотнем, а каждая минута их совместного времяпрепровождения тянулась бесконечно в этом молчаливом напряжении. У Кристофера явно были вопросы, но он не спешил их озвучить, только наблюдал за окружающим его миром с поистине невероятным выражением на лице. Сама Юзуки не видела ничего «удивительного» и «восхитительного» вокруг.

Ночь они провели на унылом постоялом дворе. Никто не спросил, где они так изгваздались. Разошлись они по комнатам также в молчании, но Юзуки ощутила силу невысказанной Кристофером фразы: а не сбежит ли она к утру? Сам он, вероятно, подумывал, а не снять ли им одну комнату на двоих, чтобы исключить такую вероятность. Но навязывать свое присутствие даме ему не позволило воспитание. Да и Юзуки не сбежала. Облегчение явно читалось в золоте радужки, когда она, собранная, готовая и в порванной рубашке, вышла в коридор. Юзуки захотелось закатить глаза и напомнить ему о монетах в его кошельке, но она только натянула глубокий капюшон на лисьи уши и озвучила свои желания.

«Я обнесла бы этого простака как два пальца», — подумалось Юзуки, но есть вещи, до которых не опустится даже наёмник-одиночка. Кража у собственного нанимателя — одна из таких вещей.

Пришлось отправиться на поиски кузни, где получится урвать качественную сталь за разумные деньги. Удивительно, как благосклонно влияет на окружение ухоженный и располагающий вид Кристофера. Он умудрился заговорить кузнец и тот продал им оружие, не спросив соответствующие бумаги. Но когда им озвучили общую стоимость, Юзуки не сдержалась и выругалась:

— Треклятые гоблины! — прорычала она, когда, расплатившись за парные клинки, путники покинули кузницу. — Найду того гада и самолично оторву ему кривые пальцы.

Кристофер чуть улыбнулся, больше заинтересованный окружающими существами, чем бранью своей спутницы. Та ворчала вплоть до момента, пока перед ней не возникла полная еды тарелка. До момента, когда они в очередной раз замолчали и напряжённо поглядели друг на друга. Странная ситуация.

«Страннее со мной не случалось, наверное», — подумала Юзуки.

Но она не хотела ничего менять. Ей всё равно. Совершенно.

И всё-таки Юзуки не привыкла работать спустя рукава, поэтому — и только поэтому — спросила:

— Значит, ты здесь, чтобы спасти всех нас?

— Нет, — тут же ответил Кристофер, отвлекаясь от созерцания окружающих элиров. — Это вы должны спасти свой мир, а я здесь только для того, чтобы подтолкнуть вас к правильному выбору.

Деревянная ложка громко стукнулась о дно тарелки, когда её хозяйка откинулась на спинку широкого стула. Всё в этом месте было деревянным и каменным в жёлто-оранжевом отливе, а утренняя тишина убаюкивала мысли, обманчиво обещая безопасность.

— Ладно. За золото я приму любую сторону, — она пожала плечами, склонив голову. — Но ты говорил и о других существах или людях, которым тоже придётся как-то в этом поучаствовать. Что ты им предложишь? Как бы ты ни был богат в своей Завесе, на всех монет не хватит.

— Будущее, — его ответ прозвучал просто и наивно, поэтому над ним не хотелось смеяться и всё-таки Юзуки выдавила усмешку. Будущее… Кому оно нужно? — Почему ты мне не веришь? Нет, точнее, почему ты не веришь в вас? В себя?

— Хочешь узнать, почему я не верю в сказки? Даже не знаю, с чего начать.