Терновый венец

Пролог

Дым беспощадно пробирается в легкие, от чего я начинаю задыхаться. Закрыв ладонью рот и нос младшего брата, я сдерживаю кашель, который так и норовит вырваться наружу, но если я издам хоть звук – все то, что сделала матушка, для нашей с Селеном защиты, падет крахом.

Огонь темной магии пробирается все глубже и глубже, искорки от горящих стен распыляются повсюду, а я и мой брат сидим в самом углу маленькой кухни, скрытые за защитным барьером, а прямо перед нами разворачивается нешуточное сражение – не за свободу, а за право жить в этом жестоком мире. Матушка стоит в проеме дверей, пошатываясь на тонких ногах. Её платье, цвета коры деревьев, разорванно на подоле, в рукавах и около шеи, алые волосы развиваются от скопления магии, а сама она держится за собственное плечо, сдерживая кровь на ране.

Она не смотрит в нашу сторону, смотрит за свою спину, а после хрипло стонет от боли, но все еще стоит на ногах. Когда по дому раздаются глухие шаги, она резко разворачивается, шатнувшись от боли, и направляет ледяные клинки в сторону, где может находиться враг.

В темноте, что образовал дым от огня, плохо видно, лишь силуэты и яркие вспышки, что создает магия и огонь под их ногами. Матушка даже не кричит, когда ведьма оказывается прямо перед ней. Клинок задевает её лицо, и она яростно вскрикивает, направляя свой огонь уже в маму. Пока мы за всем этим наблюдаем, испуганно прижимаясь друг к другу.

Никто не мог ожидать, что на наше маленькую деревушку, скрытую в глубине леса сможет хоть кто-то напасть, в особенности ведьмы ковена, коими обычно запугивали маленьких детей. Жестокие, беспощадные, убивающие все на своем пути, кроме детей. Это знали все, но воспринимали как угрозу. Что никогда не коснется нашу деревню. Как же все мы ошибались, наивно полагая, что магия моей мамы сможет скрыть и без того потерянное место.

- Где они?! – с ярость в голосе выдавливает ведьма, когда моя мама едва может устоять на ногах, и все-таки падает на почерневший пол. От чего мы вздрагиваем, и с мольбой в глазах смотрим на её спину, скрытую за алыми волосами.

- Ты и вправду думаешь, что я скажу, где находятся мои дети? – я не вижу лица мамы, лишь её волосы, но я слышу, что она улыбается, только не так как нам. Как-то по-другому… - Ковен давно стал воспитывать столь дурных ведьм? – с этими словами, она резко поднимает одну руку, и под ведьмой появляется несколько ледяных шипов, от чего та странно корчится, и в одно мгновение оказывается позади матушки, но прямо перед нами. И я могу разглядеть её пугающее, но красивое лицо. Её взгляд, хищных янтарных глаз, от которых по телу бьет сильная дрожь. Я чувствую боком, как Селеан начинает дрожать сильнее, чувствую своей ладонью влагу от его слез, и чувствую, как его губы начинают шевелиться, в желании позвать маму, от чего я сильнее начинаю прижимать свою ладонь к его рту, смотря, испуганным взглядом, на брата.

Ведьма скалится, обнажая острые, почти звериные зубы.

- Где твои дети! - ее голос полон вязкой ненависти, от которой кровь стынет в жилах. Она делает шаг к барьеру, и я чувствую, как защита дрожит, пропуская сквозь себя холод.

Мама пытается подняться, опираясь на здоровую руку, но ведьма пинает ее ногой в живот, от чего та снова падает, судорожно хватая воздух.

- Ты была сильной ведьмой, Вандиль. Но сейчас… Сейчас ты лишь жалкая мать, отчаянно пытающаяся защитить свое потомство. Как трогательно, -сквозь её слова слышится смех, от которого становится не по себе.

Я вижу, как в глазах мамы вспыхивает огонь. Не тот огонь, что пожирает дом, а тот, что горит внутри нее - огонь ярости и решимости. Она смотрит прямо на ведьму, и в ее взгляде нет страха, лишь презрение.

- Ты ничего не знаешь о материнской любви, падаль. Она сильнее любой магии! – кричит мама.

Ведьма смеется, звук, словно скрежет металла о камень.

- Наивная... Любовь - это слабость. И твоя слабость – тебя погубила, - она снова поворачивается к нам, ее янтарные глаза прожигают насквозь.

Селеан дергается под моей рукой, пытаясь вырваться. Я понимаю его - он хочет помочь маме, хочет защитить ее. Но мы ничего не можем сделать. Барьер держится из последних сил, и, если он падет, мы будем обречены.

Ведьма поднимает руку, и в ней начинает формироваться шар темной энергии, а после снова оборачивается к маме, наступая на неё своей ногой. Прямо в самую грудь. Темный сгусток превращается в кинжал, а сама ведьма, свободной рукой, наматывает алые волосы мамы на свой кулак, от чего её тело приподнимется, а лицо кривится от боли. Когда кинжал прислоняется к её горлу, она с мольбой смотрит куда-то вдаль, и только потом на нас, мягко улыбнувшись. Слезы катятся по её щекам, а губами она отчетливо шепчет: «Я люблю вас».

Последний вдох, секунда, и лезвие кинжала режет тонкую кожу, от чего обильная струя крови льется из раны, а глаза мамы закатываются за веки. Её тело дергается в агонии, а мы просто смотрим на это, застыв на месте.

- Мама! – я не выдерживаю, отпуская Селеана, и вырываюсь из барьера, направляя на ведьму пару ледяных осколков, которые смогла создать, но они рушатся под огнем ведьмы. Когда тело мамы, в агонии, падает на пол, я падаю вместе с ним на свои колени, широко раскрыв глаза. Ведьма делает последний удар, откидывая кинжал в сторону, где сидит Селеан. Её ладонь, с острыми ногтями, протыкает грудь мамы, вырывая её сердце. Хищно ухмыльнувшись, она сдавливает его в своей руке, и только спустя пару секунд смотрит на меня.

0 глава - когда кошмары исчезают

Когда остается последняя страница, я грустно изгибаю брови, но сразу же меняюсь в лице от звуков шагов. Резко закрыв книгу, я тянусь к маленькой лампе на тумбочке рядом с кроватью, от чего путаюсь в теплом одеяле, и едва могу достать до тумбочки, так и не успев потушить свечу в лампе, когда в комнату заходит Глен.

Лампа падает на пол, разбиваясь, но свеча не успевает догореть. Глен почти подбегает ко мне, перепуганной до дрожи в теле. Он быстро наступает на неё, туша подошвой ботинка маленький огонек. Не успеет пройти секунда, я не сдерживаюсь, и слезы льются сами собой, а я прячусь в одеяле, скидывая книгу с кровати. Я боюсь, что Глен будет ругать меня за эту оплошность, боюсь, что он накажет меня или Селеана, но еще я боюсь находиться в этой темноте, ведь в ней просто ничего не видно. Я тихо всхлипываю, а когда Глен садиться на кровать, резко вздрагиваю, замирая.

Его большие ладони касаются одеяла, чуть снимая его.

- Тори? Все в порядке? – он не ругается, не пытается меня ударить, не пытается наказать. Он лишь аккуратно кладет свою ладонь на мои маленькие плечи, скрытые под одеялом.

Я молчу, не в силах произнести ни слова. Слёзы продолжают течь, обжигая щёки. Страх сковал меня, превратив в испуганного зверька, забившегося в нору. Я не понимаю, что происходит. Обычно, если я хоть немного провинилась, следовало наказание. Сейчас же… сейчас все так, будто я не натворила ничего плохого.

Он убирает одеяло с моего лица, и я зажмуриваюсь от непривычного полумрака. Его пальцы осторожно касаются моих щёк, вытирая слёзы.

– Тори, посмотри на меня, – его голос мягкий, почти ласковый.

– Что случилось? – повторяет он, на этот раз более настойчиво. – Ты чего так испугалась?

Я сглатываю комок в горле, пытаясь унять дрожь в голосе.

– Я… я разбила лампу.

Его брови немного приподнимаются, но он ничего не говорит. Он просто смотрит на меня, ожидая продолжения.

– Я… я боялась, что ты разозлишься. Что ты накажешь меня… или Селеана.

Теперь он хмурится, тяжело выдохнув, он убирает руки с моих щек, тянется за книгой на полу, пока я продолжаю плакать. Когда он кладет книгу на кровать, я смотрю за каждым его движением. Его лицо больше не хмурое, оно полно спокойства.

– За разбитую лампу? – он качает головой. – Тори, ты ведь знаешь, что лампа – это не самое страшное. Главное, что ты не поранилась, - он мягко улыбнулся, обняв меня. – Единственное, в чем ты провинилась, это опять читала ночью. Я теперь жалею, что нанял тебе учителя, - он мягко рассмеялся, потрепав меня по голове. – Ночью спят, а не читают, маленькая.

Только после этих слов, я начинаю успокаиваться, прижимаясь к нему сильнее. Я снова забыла, что дом Глена – это не лагерь ковена. Здесь нет наказаний и избиений, здесь нет жестокости и мрака. Здесь есть только забота и любовь, что царит, между нами, уже ровно год. Год с того момента, как я и Селеан сбежали с ковена. Год, с того момента как он нашел нас на улицах Делиарии, и забрал в свой дом.

Я всхлипываю, чувствуя, как напряжение медленно отступает. Его объятия теплые и крепкие, совсем не такие, как в моих кошмарах. Глен это не темный маг из ковена, он не жестокий, безжалостный человек, не имеющий совести. Он совсем другой. Словно храбрый и добрый рыцарь из сказки, которую я читала, когда была совсем маленькой. И я так рада, что этот человек стал нашей с Селеаном новой семьей.

– Прости, – шепчу я, утыкаясь лицом в его плечо. – Я больше не буду читать по ночам.

– Обещаешь? – он отстраняется, глядя на меня с прищуром.

Я киваю.

– Обещаю.

Он снова улыбается, и я чувствую, как в груди разливается тепло. Эта улыбка – настоящее сокровище, и я боюсь потерять ее.

– Вот и отлично, – говорит он. – Теперь давай приберем осколки, пока ты не поранилась.

Он встает с кровати и принимается собирать осколки лампы, пока я наблюдаю за ним. Он делает это аккуратно, чтобы никто не поранился. Когда он дособирал все осколки, до сразу же встает во весь свой рост, расправляя плечи, а потом поворачивается ко мне, и свободной рукой, снова гладит по голове.

- Пожалуйста, не пугайся так больше, - он снова мягко, ласково улыбается, а его алые волосы падают с его плеч, чуть закрывая его красивое лицо. Он опускает ладонь на мою щеку, вытирая дорожку слез. – Сейчас все в порядке?

-Да… - чуть успокоившись говорю я, тонким голосом, а потом опускаю глаза. Я впервые рада этой темноте, ведь если бы не она, то он увидел румянец появившийся на моих щеках. – Прости меня… - глупая привычка извиняться так никуда и не исчезла.

- Тебе не за что извиняться, малышка, - чуть смеясь говорит он, а потом целует в лоб, и снова гладит по голове, убирая ладонь с моих волос. – Ложись спать, принцесса, завтра у тебя и без того тяжелый день, - он поворачивается ко мне спиной, а я просто застываю на месте. Не хочу, чтобы он уходил, но… Но я боюсь попросить, чтобы он остался. Поэтому просто киваю, ложась на кровать. – Сладких снов.

- И тебе… - неуверенно говорю я, а он уходит, закрывая за собой дверь, а вместе с этим, оставляя меня в полной темноте.

Лежать под теплым одеялом, в удобной кровати, не боясь, что ты можешь не дожить до первого луча солнца… Даже спустя год – это было таким непривычным. Тихо дыша, я смотрю в потолок, пытаясь убрать неприятные воспоминания из своей памяти. И получается, на удивление хорошо. Ведь когда я закрываю глаза, то вместо ужасных тренировок в ковене, я вижу нашу первую встречу с Гленом, и от этого на душе становится теплее, а приятное спокойствие теплой волной растекается по телу.