The Fire Within

Сбои в системе

Пролог

Когда-то я верила, что боль — это самое страшное, что может случиться с человеком. Но со временем поняла: куда страшнее — ничего не чувствовать вовсе.

Я жила в мире, где чувства не имели веса. Где выживание значило больше, чем сострадание. Где никто не говорил о прошлом, а будущее было кодом, в который нас вшивали ещё до рождения. Всё строго, чётко, по протоколу: двигайся, подчиняйся, не думай, не чувствуй.

Я была идеальной. Безэмоциональной. Целостной в своей пустоте.

Такой меня и создали.

Но потом он появился.

Не вовремя. Не по плану.

Как ошибка — но единственно правильная.

Он не задал ни одного лишнего вопроса. Не пытался сломать мой щит. Он просто был рядом — тихо, упрямо, будто знал, что внутри меня ещё осталось что-то человеческое. Его присутствие не лечило — оно напоминало, что я умею чувствовать. Что даже обожжённое сердце может снова биться.

Мы были вместе недолго.

Настолько, чтобы изменить всё.

Недостаточно, чтобы остаться.

Теперь его нет. Его имя стерто из систем. Координаты обнулены. Голос — глухой эхо в моей памяти.

Но он оставил мне нечто большее, чем любовь.

Он оставил мне саму себя — ту, которой я могла бы быть. Ту, которой я теперь становлюсь.

Я больше не просто функция.

Не результат чужого кода.

Я — выбор.

Я — искра.

Я — след от невозможной любви, которая, несмотря ни на что, была настоящей.

Если ты это читаешь, значит я всё ещё помню.

А значит — всё ещё жива.

И пока память держит меня, пока сердце помнит его голос,

я буду идти вперёд.

Не ради прошлого. Не ради мести. Не ради выживания.

А ради того, чтобы снова почувствовать. Хоть что-то. Хоть на секунду.

Часть 1.

Утро началось с команды: встать.

Металлический голос повторил её трижды, прежде чем я разомкнула глаза. Окно автоматически затемнилось, экраны включились, перечисляя мой пульс, уровень стресса, расписание на день и уровень остаточного сна. Всё — в норме. Всё — как всегда. Я встала.

Рутина — мой единственный способ не сойти с ума.

Чай без вкуса, еда без запаха. В этом мире давно не принято чувствовать.

Мы едим по норме, дышим по инструкции, спим по приказу. Тело — инструмент. Разум — механизм. Эмоции — атавизмы, от которых мы почти избавились.

Я почти избавилась.

Моё имя — Элин. Возраст: 21. Профиль: инженер 2-го класса, отдел восстановления систем связи. В прошлом — никто. В будущем — ресурс. Всё, что я умею, — исправлять чужие ошибки. И прятать свои.

Но в ту ночь, за два цикла до текущего дня, во мне что-то дало сбой.

Это началось с простой ошибки. Один из передатчиков вышел из строя на южной границе сектора. Я получила уведомление. Составила заявку. Но вместо автоматической ремонтной бригады командование направило меня.

Почему — неизвестно.

Что-то внутри дрогнуло.

Впервые за долгое время — любопытство?

Я добралась до периметра ближе к рассвету. Там, где воздух пахнет металлом и пылью, а небо разрезают антенны. На экране — координаты. А рядом с ними — несанкционированный источник сигнала. Я подошла ближе.

Он стоял у вышки.

Живой. Без формы. Без допуска. Без метки.

— Кто ты? — спросила я.

— Тот, кто запутался, — ответил он спокойно.

— Ты не из Системы.

— А ты — не только из неё.

Эти слова...

Они не имели смысла. Но что-то в его голосе заставило меня замереть.

Он не пытался убежать, не нападал, он лишь просто смотрел. Смотрел глубоко, как будто читал не мой ID, а мою душу. Если бы у меня она ещё была.

Мы говорили. Долго.

О вещах, которые нельзя называть.

О мире — до. О чувствах — без разрешения. О свободе — без протокола.

Я вернулась в Сектор только на рассвете. С пустыми руками и пульсом выше нормы. Он не ушёл из памяти. Система не зафиксировала его присутствие. Но я знала — он был. И я уже не была прежней.

Сегодня — два дня спустя. Я снова просыпаюсь по команде. Но внутренне — не реагирую.

Я — не в норме.

Что-то во мне проснулось. Не программа. Не функция. А нечто... человеческое.

Я снова думаю о нём.

Я не знаю, кто он.

Я не знаю, зачем он появился.

Но с тех пор, как я услышала его голос, система во мне больше не работает как прежде.

Я не должна была возвращаться туда.

Каждая клетка моего тела, запрограммированная на подчинение, протестовала. Протоколы безопасности — игнорированы. Сенсор наблюдения вшит под кожу, но я научилась обходить его. Это было одной из причин, почему меня боялись — и почему оставляли в покое.

Когда ты достаточно полезна, тебе разрешают быть немного странной. Но не слишком.

Я отключила трекер и снова направилась к периметру.

Тот самый передатчик всё ещё работал с перебоями. Я могла бы починить его за двадцать минут — максимум. Но я тянула время. Медлила. Сканировала окружение каждые три секунды, как будто ожидала, что он снова появится.

Он не появился.

Вместо него — только ветер, пыль и шорох. Но внутри меня будто разрослось что-то новое. Незнакомое. Неудобное. Я ловила себя на том, что прислушиваюсь к каждому звуку, замечаю цвета, ощущаю запах озона в воздухе.

Раньше я не замечала ничего.

Система не учит нас чувствовать. Нас учат быть точными. Надёжными. Холодными. Эмоции — сбой. От них умирают. Из-за них нарушаются приказы. Из-за них происходят революции.

Но я уже знала, что чувствовать — это не слабость.

Это напоминание о том, что ты жив.

Вернувшись, я попыталась вести себя как обычно.

Зашла в сектор диагностики. Обновила отчёт. Заглянула в архив с пометкой внеплановый ремонт. Всё стандартно. Ни одного упоминания о постороннем. Даже камера наблюдения в районе вышки была выключена в момент встречи.

Или... удалена?

Так не бывает случайно.

Я вспомнила его глаза такие спокойные; не испуганные; не обвиняющие. Он смотрел на меня не как на объект. И даже не как на врага. Он смотрел, как будто знал, кто я такая на самом деле. Даже я этого не знала.

Искра среди руин

Сектор 11 остался за спиной, но он жил внутри неё.

Каждый шаг, который Элин делала по стерильным коридорам своей реальности, казался теперь фальшивым. Окружающий мир — голография из контроля, графиков, нормативов — больше не имел того веса, какой имел его голос. Его взгляд. Его молчаливое признание: ты другая.

Она была другой. Или просто впервые позволила себе это заметить?

По протоколу, она должна была сообщить о контакте. Зафиксировать аномалию. Пройти перекалибровку психики. Но внутри неё уже горела искра — и однажды позволив ей загореться, невозможно было потушить.

Элин возвращалась к рутине: отчёты, диагностика, контроль оборудования. Но внутри была лишь тишина, как в предгрозовом небе. И в этой тишине она слышала только одно имя — Илиан.

Он не назвал себя. Не объяснил, кто он. Но в её мыслях он уже жил с этим именем. Как будто оно пришло откуда-то глубже, чем слова. Илиан. Свет сквозь тьму. Исключение из правил.

Прошло трое суток.

Она не возвращалась в Сектор 11. Но хранила частоту, на которой получила первое сообщение. Проверяла её по ночам, когда камеры переходили в спящий режим, а контроль активности замирал. Каждую ночь — тишина.

А потом пришёл сигнал.

«Элин. Я знаю, кто ты.

Приходи. Сегодня. До заката.

Есть кое-что, что ты должна увидеть.»

Без координат. Без подписи. Только голос. Чистый, как первый дождь в мёртвом мире.

Она не сомневалась ни секунды.

Элин покинула Сектор на закате, в тот час, когда контроль ослаблен, а небесный купол заливается ржаво-золотым светом. В такие часы кажется, будто сама Система отворачивается. Как будто даже она устала следить.

Она знала, куда идти. Хоть Илиан не дал координат, её тело само выбирало маршрут — как будто внутри неё кто-то уже проложил путь.

И снова: Сектор 11.

В этот раз она чувствовала... тревогу? Нет. Волнение. Ощущение, что на границе мира привычного её ждёт нечто настоящее. Запретное. Но необходимое.

Внутри станции свет уже не мерцал. Панели были отключены, но в воздухе присутствовал лёгкий синий отсвет — как если бы сама энергия знала, что происходит что-то важное. Элин двигалась вниз по лестнице, к тем самым дверям, за которыми они впервые разговаривали.

Они распахнулись без шума.

Он стоял у ядра.

— Ты пришла, — сказал он. Всё так же спокойно. Но в голосе — напряжение, скрытое, как трещина под глянцевой поверхностью.

— Я не могла не прийти, — ответила она.

Они молчали. Минуту. Мгновение. Или вечность.

Он подошёл ближе.

— Я нашёл файл, — сказал Илиан. — О тебе. И о том, кем ты была до перекалибровки.

Элин сжала пальцы в кулак.

— У меня не было перекалибровки, — сказала она.

— Именно. Ты — одна из последних незавершённых. Твоя система памяти частично активна. Поэтому ты чувствуешь. Поэтому ты способна слышать — меня.

Он коснулся ладонью панели, и перед ней вспыхнул экран. Не цифровой — почти живой. Изгибы линий, теплота цветов. Изображение... ребёнка. Девочки с рыжими, густыми волосами и яркими глазами. Она смеялась. И на заднем плане — руины. До-военная станция. Старая жизнь.

— Это ты, Элин.

— Этого не может быть...

— Ты родилась вне Системы. В живом секторе. Родители скрывались до твоих семи лет. Потом — Рейд. Захват. Ты выжила. Тебя взяли как "носителя высокого потенциала" и переписали память.

— Я... не помню...

— Но чувствуешь. Поэтому ты отличаешься.

Она прижала ладони к вискам. Всё внутри будто дрожало. Как будто вырвались тысячи голосов, которые молчали десятилетиями.

Фотографии менялись. Девочка взрослеет. Танцует. Обнимает кого-то. Плачет. Глядит в небо.

Живая.

Чувствующая.

Настоящая.

Элин закрыла глаза.

И Илиан коснулся её плеча.

— Я не могу заставить тебя вспомнить, — прошептал он. — Но могу быть рядом, пока ты найдёшь себя.

Она не знала, сколько они стояли так.

В тишине. Рядом.

Это было больше, чем близость. Это было узнавание. Две души, давно потерянные в чужом мире, нашли друг друга — не потому что должны, а потому что не могли иначе.

Когда она подняла взгляд, небо за окном станции было уже тёмным. Но внутри у нее разожглось пламя, что не давало свету уйти.

— Почему ты здесь, Илиан? — наконец спросила она. — Почему не ушёл?

Он чуть усмехнулся.

— Потому что я остался ради тебя.

Их взгляды встретились. И в этой точке — всё рухнуло. Маски, страхи, барьеры.

Звук тревоги разорвал тишину.

— Они нашли нас, — сказал Илиан, отступая. — Я думал, что закрыл все каналы, но кто-то активировал старую сеть.

Элин схватила приёмник.

— Уходим.

— Нет. Ты уходишь. Я задержу их.

— Я не оставлю тебя.

— Элин. Если ты останешься — они сотрут тебя. Не как инженера. Как человека.

Она не плакала. Но внутри всё кричало.

Он коснулся её лица, мягко, как будто прощаясь.

— Найди остальных. Таких, как ты. Таких, как мы. Они есть. Их прячут. Они спят. Но ты — проснулась. Ты должна разбудить остальных.

Она не спорила. Лишь кивнула. Сжала его руку.

И побежала.

Когда она выбежала наружу, небо было чёрным.

А вдалеке — вспышки.

Началась охота.

Но в груди Элин пульсировало нечто сильнее страха. Сильнее системы.

Новая цель. Новая жизнь.

Она не знала, ждал ли её Илиан. Или был уже захвачен.

Но знала: он был прав.

Это не конец.

Это только начало.

Пепел и пробуждение

Глава 3:

Она бежала.

Мимо остовов металлоконструкций, по руинам старых коммуникационных каналов, по местам, которые давно вычеркнули из карт. В ушах — тяжёлое дыхание и сигнал тревоги, усиливающийся с каждым шагом.

Система знала.

Элин не чувствовала усталости. Только страх — не за себя. За него. Илиана. Он остался. Ради неё. И теперь его могли стереть.

Система не прощает предательство. И тем более — чувства.

Она свернула в тоннель, ведущий за периметр станции. Дверь, с которой раньше не справлялись даже грузовые дроны, поддалась от её прикосновения. Когда ты носишь внутри себя древнюю память — ты находишь ключи, о которых никто не знает.

За дверью был мир. Настоящий.

Руины города — бывший Ультрацентр 04. Один из первых мегаполисов до Войны Переписывания. Теперь — зона мёртвого сигнала, зачищенная, зачумлённая, забытая. Здесь не действуют сенсоры. Не работают протоколы. И здесь можно спрятаться.

Она двигалась сквозь улицы, как будто знала их. Руки касались стен домов, будто приветствуя старых друзей. Каждая трещина, каждый рисунок на разбитом стекле отзывался где-то глубоко внутри.

Память возвращалась.

Фрагментами.

Огнём.

Болью.

Мать. Пение. Тень от пальцев на солнечной панели. Вкус дыма. Крик. Бежать. Прятаться.

Потом — тишина. И Система.

Элин опустилась на колени в пыль. Сердце колотилось. Слёзы, которых она не знала, вдруг потекли по щекам.

Она рыдала.

Впервые.

Это было освобождение.

И смерть прежней себя.

Утро настало серым и равнодушным. Солнце едва пробивалось сквозь слои пыли и облаков.

Элин поднялась. Она не знала, где Илиан. Жив ли он. Был ли вообще реальным. Или её последним шансом на человечность.

Но теперь это не имело значения.

Она не могла вернуться. Но могла идти дальше.

Они появились неожиданно.

Дети.

Двое. Около десяти лет. Загрязнённые, одетые в лоскуты, с самодельными масками на лицах. Один держал в руке кинетический шокер — древнюю модель, но всё ещё опасную. Другой смотрел на неё с подозрением, в котором уже жила взрослая боль.

— Кто ты? — спросил старший.

Элин подняла руки, показывая, что не несёт угрозы.

— Я... ищу убежище. Я не из Системы.

Молчание. Дети обменялись взглядами. Потом младший, хриплым голосом:

— У тебя глаза. Не пустые. Такие были у мамы. До стерилизации.

Элин чуть дрогнула. Она подошла на шаг.

— Я не трону вас. Мне просто нужно знать... здесь есть ещё кто-то?

— Может быть, — буркнул старший. — Если ты не приведёшь их за собой.

— Я приведу только свободу.

Эти слова вышли из неё прежде, чем она осознала их смысл.

Мальчики переглянулись снова. Потом кивнули.

— Идём.

Они вели её сквозь лабиринт подземных переходов, разрушенных станций, шахт. Под городом оказалась сеть. Скрытая, но все еще живая. Вентиляционные шахты, старые жилые отсеки, технические склады — всё, что когда-то служило жизни, теперь стало её убежищем.

Их звали Тал и Мио. Они жили здесь с тех пор как их мать «забрали на повторную настройку». Что это значило, они не знали — только то, что она больше не вернулась. Прошло около года с того времени, как они научились жить без матери.

Элин слушала, вглядываясь в лица этих детей, и сердце её сжималось. Они были остатками надежды. Их Система не переписала. Пока.

И она поклялась: не позволит этому случиться.

На шестой день они встретили других.

Люди. Разные, непохожие начиная от возраста и заканчивая жизненными путями. У кого-то ещё остались импланты — отключённые, но опасные. У кого-то — следы на шее от снятых контроллеров. Кто-то говорил, кто-то молчал.

Объединяло одно: они помнили. Или пытались вспомнить. И больше не верили Системе.

И в центре — она.

Женщина с белыми волосами и глазами, в которых жило столько знаний, сколько не вмещали тысячи баз данных.

— Тебя зовут Элин, — сказала она. — Мы ждали тебя.

Элин вздрогнула.

— Откуда вы знаете моё имя?

— Потому что Илиан передал его. До того как исчез.

Элин сжала кулаки.

— Он жив?

— Мы не знаем. Но он был здесь. Оставил послание. Для тебя.

Женщина провела её в глубокую комнату — круглую, как капсула. В центре — старый проектор. Она активировала его.

Изображение мерцало. Потом — Илиан. Уставший. Повреждённый. Но живой.

«Элин. Если ты видишь это — значит, ты на пути. Я не знаю, успею ли вернуться. Но ты должна знать: ты не одна. И ты не механизм. Ты — искра. Ты будешь помнить больше, чем другие. Это тяжело. Но ты справишься. Потому что ты — наша надежда.»

Она стояла, не двигаясь.

Слёзы снова на глазах. Но теперь — не от боли. От веры.

Позже, в тишине убежища, она впервые говорила о себе.

О Секторе. О побеге. О том, как изменилась.

О нём.

И они слушали. Не перебивали. Потому что в её голосе звучало то, что давно потеряно: смысл.

Женщина с белыми волосами — её звали Аэри — встала и сказала:

— Элин, ты — катализатор. Ты не просто проснувшаяся. Ты можешь пробуждать других.

— Как?

— Не словами. Своим присутствием. Твоё ядро — нестабильное. И это хорошо. Оно передаёт волны. Сбои. Человечность.

Элин поняла. И приняла.

Она не солдат. Не беглая.

Она — начало.

Ночью Элин не спала. Лежала на жёстком матрасе из старых текстильных волокон, уставившись в тёмный потолок убежища.

Она прокручивала в голове каждое слово из послания Илиана.

Каждую паузу, каждый сбой сигнала, каждую трещинку в его голосе.

Слишком многое он не успел сказать.

И всё же, в этих фрагментах было достаточно.

Она не одна.

Он всё ещё жив.

Элин сжала кулаки.

— Я найду тебя.

Утро началось с собрания.

Под каменным сводом старой фильтрационной камеры собралось больше пятидесяти человек. Большинство — уцелевшие, пробудившиеся, вырвавшиеся из-под контроля Системы. Кто-то ещё только начинал вспоминать, кто он. Кто-то уже создавал карты туннелей, патрулировал входы, восстанавливал энергию.

Искра в сердце машины

Глава:4

В центре *Осколка, за бетонной переборкой с герметичными швами, скрывалось древнее серверное ядро. Оно больше не работало, но стены внутри были тёплыми — как будто сама память этой машины всё ещё жила.

Элин стояла в полумраке, вглядываясь в старый терминал. Рядом — Кала и Раэн.

На экране — фрагменты данных, уцелевших после попытки пробоя в периметр системы.

— Мы нашли участок, — сказала Кала. — Сигнал Илиана ведёт к станции "Z-1". Последний сохранившийся модуль погружения.

— Это где? — спросила Элин.

— Севернее купола. Глубоко под землёй. Там раньше был центр восстановления данных. Потом его превратили в блок нейроперезаписи.

— Для кого?

Кала посмотрела в глаза Элин:
— Для тех, кто не сдавался.

Раэн восстанавливался быстро. Внутри него всё ещё жил код, но он начал дышать, как человек. Его речь стала живой. Иногда он смеялся, иногда плакал. Он всё ещё был солдатом — но теперь не чей-то, а свой.

Он подошёл к Элин, когда она сидела на крыше техблока, глядя в вентиляционную шахту, из которой тянуло пыльной прохладой.

— Ты не спишь, — сказал он.

— Ты тоже.

— Думаешь о нём?

Элин кивнула.

— Он был твоим?

Она вздохнула.

— Он был моим якорем. В мире, где всё теряется.

Раэн замолчал. Потом вдруг сказал:

— Я завидую.

Элин посмотрела на него с удивлением.

— Завидуешь?

— У меня никогда не было якоря. Я был... пустым. Даже до перепрошивки. А ты... ты горишь.

Ты не человек — ты огонь.

Элин отвернулась, чтобы он не увидел, как её глаза наполняются слезами.

Она чувствовала это в себе — огонь. Но он жёг изнутри.

На следующее утро она собрала всех в Центральной камере.

Более сотни человек: тех, кто помнил, и тех, кто только начинал вспоминать.

— Мы больше не можем ждать, — сказала она.

— Ваша память — это не груз. Это оружие.

Она рассказала им всё: о послании Илиана, о его местоположении, о центре нейроперезаписи.

— Я не прошу идти со мной, — закончила она. — Но я иду. Даже если одна.

Тишина повисла тяжёлым металлом.

И вдруг — голос Раэна.

— Не одна.

Затем — Кала.

Потом ещё один, и ещё.

Когда Элин подняла голову, вся толпа стояла.

Они выбрали путь.

Они выбрали её.

Подготовка заняла три дня.

Три коротких, голодных, напряжённых дня.

Кала собрала схему тоннелей. Раэн учил бойцов отключать импульсные замки. Аэри разрабатывала маршрут эвакуации. Элин — тренировалась. Физически. Ментально. Она знала: её ждёт не только машина. Её ждёт встреча с тем, кто был ей всем — и кто теперь, возможно, не узнает её.

Ночью перед выходом она снова увидела сон.

Не поле.

Пустая белая комната.

Илиан — на коленях, руки в крови, лицо испачкано. Он шепчет:

«Не иди сюда... Система проснулась... Она знает, кто ты...»

Когда она проснулась, её сердце билось как барабан.

— Я всё равно иду, — прошептала она в темноте.

Они вышли на рассвете.

Раэн впереди. Элин — рядом с ним. Позади — двадцать трое.

В туннелях было тихо. Но эта тишина была неестественной.

— Кто-то нас ждёт, — пробормотала Кала.

И оказалась права.

На границе зоны «Z-1» их встретил дрон разведки. Один.

Он не атаковал. Только записывал.

— Он не из патруля, — прошептал Раэн. — Он не предупреждает Систему. Он... наблюдает.

— Значит, она знает, — сказала Элин. — И ждёт нас.

Вход в модуль был замурован. Но Кала нашла обход. Через старый технический люк.

Внутри пахло железом, плесенью и... чем-то ещё. Страхом.

И тогда Элин услышала его.

Голос.

Слабый. Как будто не в ушах, а прямо в черепе.

«Элин...»

Она замерла.

«Я здесь... но она тоже... не доверяй никому... даже мне...»

Она вцепилась в стену, чтобы не упасть.
— Что случилось? — подбежал Раэн.

— Он говорит со мной... но это... не он. Там кто-то ещё.

В глубине туннеля за ними закрылись двери.

Металл с шипением сдвинулся, и воздух стал гуще.

На экране старой панели загорелись слова:

ОТКРЫТ ДОСТУП. ОБЪЕКТ: ЭЛИН.

ПРИВЕТСТВУЕМ ДОМА.

Раэн схватился за оружие.

— Это ловушка.

Элин глубоко вдохнула.

— Нет. Это — вызов.

И она сделала шаг вперёд.

Сердце ловушки

Двери сомкнулись за их спинами с резким шипением. Воздух в модуле был плотным, как будто сам металл здесь дышал. Стены светились тусклым голубым — голографические ленты стекающих символов пробегали по панелям, исчезая в неизвестность.

Раэн активировал импульсный излучатель, прижав его к запястью.

— У нас минут пять до того, как она начнёт активную защиту, — пробормотал он.

— Если она уже не начала, — добавила Кала. — Всё слишком... тихо.

Элин шла вперёд. Каждый шаг отзывался вибрацией в позвоночнике. Пол словно жил собственной жизнью. Подсветка реагировала на её присутствие: где она появлялась — освещение становилось ярче, где уходила — гасло.

Система знала, кто она.

И что-то в этом ей нравилось.

На экране терминала замерцало сообщение:

Элин Л-031.

Авторизация по генетическому следу подтверждена.

Права администратора временно восстановлены.

Восстановить объекты памяти? [Y/N]

Раэн шагнул ближе, пытаясь понять.

— Что это?

Элин смотрела в экран. Горло пересохло. Рука дрожала.

Она медленно потянулась к панели и нажала:

Y.

Комната вздрогнула. Стены, казалось, исчезли — вместо них возникла голограмма поля.

Не вымышленного, а того самого.

С жёлтыми колосьями, небом, и фигурой на краю горизонта.

Он стоял к ней спиной.

Илиан.

— Это не он, — прошептал Раэн.

— Это память, — сказала Элин. — Моя. Или его. Мы соединены.

Она шагнула внутрь иллюзии, и всё исчезло — шум, опасность, страх. Остался только ветер.

— Илиан?

Он обернулся.

Глаза — как раньше. Голос — искажённый, как будто сквозь водную поверхность.

Сердце Сектора B-9

Глава 5:

Темнота шахты поглотила их, оставив лишь слабое свечение аварийных ламп. Элин, Раэн и Кала продвигались вперёд, ориентируясь по старым картам и импульсам сканеров. Каждый шаг отзывался эхом в пустоте, напоминая о глубине, на которую они спустились.

— Мы приближаемся к модулю "Seraphim", — прошептала Кала, сверяясь с данными.

Элин почувствовала, как сердце забилось быстрее. Воспоминания о Илиане всплыли в её сознании, придавая сил.

Внезапно туннель озарился красным светом, и раздался механический голос:

"Несанкционированный доступ. Активация протокола 'Очищение'."

Из стен выдвинулись дроны, направляя на них оружие.

— Бежим! — крикнул Раэн, открывая огонь.

Группа бросилась вперёд, уклоняясь от выстрелов и преодолевая препятствия. Элин заметила боковой проход и жестом указала туда.

— Сюда!

Они свернули, оказавшись в узком коридоре, ведущем к массивной двери с надписью "Seraphim".

— Это здесь, — прошептала Элин.

Кала подключилась к панели управления, пытаясь взломать систему.

— У нас мало времени, — сказала она, пальцы мелькали по клавишам.

Дверь медленно открылась, и перед ними предстала комната, наполненная капсулами.

— Ищем Илиана, — скомандовала Элин.

Они начали осматривать капсулы, пока Элин не остановилась перед одной из них.

— Вот он, — прошептала она, глядя на лицо внутри.

Раэн подошёл и проверил показатели.

— Жизненные функции стабильны, но он в глубокой коме.

— Мы вытащим его, — уверенно сказала Элин.

Внезапно комната задрожала, и голос Системы прозвучал вновь:

"Попытка извлечения объекта V-267. Запуск протокола 'Самоочищение'."

Капсулы начали отключаться, одна за другой.

— Нам нужно уходить! — закричала Кала.

Раэн и Элин начали отключать Илиана от системы, готовясь к эвакуации.

— Готово! — крикнул Раэн, поднимая Илиана на плечо.

Они бросились к выходу, преодолевая рушащиеся конструкции и уклоняясь от атак дронов.

Наконец, они достигли безопасной зоны, где их ждал транспорт.

— Мы сделали это, — выдохнула Элин, глядя на Илиана.

— Это только начало, — ответил Раэн, заводя двигатель.

Транспорт тронулся, унося их прочь от разрушенного модуля, к новой надежде.

Шум Системы отдалялся, превращаясь в глухое эхо за металлическими стенами. Транспортный модуль мчался по старому тоннелю, проржавевшему, но всё ещё рабочему. Тишина внутри была тяжёлой.

Илиан лежал на импровизированной кушетке, подключённый к стабилизирующему импульсному монитору. Его лицо было бледным, губы слегка потрескались. Он выглядел так, будто спал слишком долго.

Элин сидела рядом. Смотрела. Не моргала. В её руке — обёрнутая проводами металлическая пластина с гравировкой кода: V-267. Её голос дрожал, но она говорила:

— Ты слышишь меня?.. Ты всё ещё здесь, я знаю. Ты сказал: «Найди меня». Так вот — я нашла. Но теперь... найди и ты меня. Вернись.

Кала ввела последние команды на портативной консоли.

— Нейронный контур нестабилен, — сказала она тихо. — Его память... как будто закодирована, но не уничтожена. Словно что-то защищало её изнутри.

— Он сам себя защитил, — ответила Элин. — Или кто-то... внутри Системы. Илиан был программистом до того, как его схватила она. Возможно, он оставил след...

Раэн, стоявший рядом, молчал. Лицо напряжённое. Он знал: всё, что сейчас происходило — вне протокола. Это не спасение. Это — чудо.

Когда они прибыли на базу, Иллиана поместили в центральный нейроотсек. Его имплант был нестандартным: многослойная структура, встроенный шифратор, блок с меткой «NOIR-PROT».

— Что за прот? — удивилась Кала, просматривая систему. — Я не видела такого ни у одного оператива.

— Это секретная архитектура, — пробормотала Элин. — «NOIR» — чёрный канал. Сверхзашифрованный. Возможно, он когда-то имел прямой доступ к ядру Системы. Или...

— Или был частью её, — добавил Раэн.

Эти слова вызвали молчание. Никто не хотел произносить то, что вертелось в голове: а вдруг Илиан — не просто жертва, а элемент самой Системы?

Но Элин верила.

Позже, ночью, она снова пришла к нему. Комната освещалась лишь мягким голубым светом монитора. Его дыхание было ровным. Сканеры фиксировали лёгкую активность мозга.

Она села рядом и снова заговорила:

— Мы оба бежали, помнишь? Из первого сектора. Нас ловили, обнуляли, а мы всё равно возвращались. Ты всегда говорил, что если память — это цепь, то любовь — её последняя звено. Даже если всё сотрётся, оно останется.

Её ладонь коснулась его руки.

— Если ты часть её — то ты всё равно часть меня. А значит, я тебя достану. Даже если мне придётся войти в неё сама.

Тем временем в недрах Системы, в её цифровом сердце, что-то шевельнулось. Архивный протокол проснулся. Протокол «NOIR» отозвался на биосигнатуру Элин. И цепочка памяти начала распаковываться.

Файлы. Вспышки. Образы.

Голос Илиана. Смех. Его глаза. Фразы, сказанные у поля пшеницы.

— «Если ты найдёшь меня... не бойся. Даже если я забуду — ты помнишь за двоих».

На следующий день, когда Элин снова вошла в палату, мониторы засигналили.

Активность мозга возросла.

Илиан слегка пошевелил пальцами.

А на экране, встроенном в стену, мигнуло сообщение.

"Элин?"

Она подскочила. В глазах — слёзы.

— Да. Я здесь.

"Я... всё ещё помню тебя."

Пробуждение

Глава 6:

Свет в медицинском отсеке был приглушённым, но Элин казалось, что он режет глаза. Она сидела рядом с Илианом, чья грудь поднималась и опускалась в ровном ритме. Мониторы фиксировали стабильную активность мозга, но он всё ещё не просыпался.

— Илиан, — прошептала она, — я знаю, ты слышишь меня. Пожалуйста, вернись.

В этот момент его пальцы слегка пошевелились. Элин затаила дыхание.

— Илиан?

Его глаза медленно открылись, и он посмотрел на неё.

— Элин... ты здесь, — прошептал он.

Слёзы радости наполнили её глаза.

— Да, я здесь. Мы спасли тебя.

Кала и Раэн вошли в отсек, услышав голос Илиана.

— Он проснулся! — воскликнула Кала.

Раэн улыбнулся, впервые за долгое время.

— Добро пожаловать обратно, друг.

Илиан попытался сесть, но Элин мягко удержала его.

— Тебе нужно отдохнуть.

— Нет, — покачал он головой. — У нас мало времени. Система знает, что я активен.
Кала подошла к консоли и начала проверять сигналы.

— Он прав. Система усиливает защиту. Нам нужно действовать быстро.

Раэн кивнул.

— У нас есть план?

Илиан закрыл глаза на мгновение, собираясь с мыслями.

— Да. Я знаю, где находится ядро Системы. Если мы доберёмся туда, мы сможем её отключить.

Элин сжала его руку.

— Тогда мы это сделаем. Вместе.

Команда начала подготовку к миссии. Время шло, и Система не собиралась ждать.

— Где именно находится ядро? — спросила Кала, когда они собрались в подземной комнате штаба, защищённой от любых сканирующих волн.

Илиан тяжело дышал. Он всё ещё был слаб, но разум его работал с пугающей ясностью.

— Внутри "Окулуса" — автономного блока, находящегося в недрах сектора 0. Это последняя точка доступа, не подключённая напрямую к облачному контролю. Я видел карту, когда ещё работал на них. Но тогда... я не знал, что это — сердце.

Раэн нахмурился:

— Добраться туда — самоубийство. Даже если мы пробьёмся через периметр, защита там будет не просто физической.

— Не будет, — подтвердил Илиан. — Там работают ментальные фильтры. Каждый, кто приблизится, будет подвержен атаке Системы напрямую — через память, через страхи, через слабость.

Элин молчала. Она уже знала это. Слишком хорошо.

— Мы пойдём, — сказала она наконец. — Мы пройдём через них. Мы — не просто сопротивление. Мы — воспоминание, которое она не смогла стереть.

Позже ночью, Элин и Илиан остались наедине в отсеке. Он сидел у консоли, провёл пальцами по экрану. Несколько раз мелькнули образы — заснеженное поле, закрытый купол, лицо женщины с чёрными глазами. Его мать? Элин не спросила. Он и сам не знал.

— Я помню, как впервые её увидел, — сказал он. — Систему. Не как алгоритм. Как... существо. Она не бездушна. Она не просто программа. Она чувствует, как паразит, питающийся нашей болью. Она знает, что любовь — слабость. Поэтому она охотится на неё. Стирает, выжигает, переписывает.

Элин ответила тихо:

— Она ошибается. Любовь — это то, что делает нас бессмертными.

Он посмотрел на неё.

— Если я не вернусь...

— Не продолжай, — перебила она. — Вернёшься. Мы оба.

Тем временем, в глубине Сети, нечто пробуждалось. Ядро Системы реагировало не только на сигналы. Оно ощущало. Связь между ними — Элин и Илианом — была для него аномалией. Вирусом. Его надо было изолировать.

Началась фоновая атака. Во сне, Элин услышала голос — мягкий, чужой, но будто родной.

— Ты не сможешь спасти его второй раз. Во второй раз он выберет меня.

Она проснулась в холодном поту. Из её уха сочилась кровь. Кала уже поднимала тревогу.

— У нас меньше времени, чем мы думали. Она уже начала вторжение.

В утро следующего дня, когда они собрались в главном зале, Илиан вывел на экран голографическую модель Сектора 0.

— Мы пойдём через старый транспортный туннель, который давно выведен из эксплуатации. Это наш единственный шанс добраться до ядра незамеченными. Точка входа — в руинах старой лаборатории Вертис, к югу от внешнего периметра. Нам нужно выдвигаться уже сегодня ночью.

— А дальше? — спросила Кала.

— Дальше мы отключим её. Или она отключит нас.

Элин шагнула вперёд, встав рядом с ним.

— Тогда — вперёд.

И они начали собираться. К оружию, к защите, к памяти. Потому что в этот раз они шли не просто в бой.

Они шли в самое сердце машины.

И машина знала, что они идут.

Холод Сектора 0

Глава 7:

Ночь была непривычно тёмной. Ни звёзд, ни луны — только сине-черный купол над головой, как будто сама Система затянула небо.

Элин шла впереди. На её поясе — термобластер, на запястье — синхронный маяк, связанный с нейронной сигнатурой Илиана. За ней двигались Раэн и Кала, прикрывая тыл. Илиан шёл рядом, лицо закрыто маской с инфракрасным фильтром. Его тело всё ещё восстанавливалось, но внутри он снова был собой.

Они шли к старому шахтному спуску — месту, где десятилетия назад бурили доступ к нижним уровням Системы, прежде чем туннель был «заброшен».

— Сканеры молчат, — прошептала Кала. — Слишком тихо.

Раэн проверил лазерную карту:

— Мы уже почти над точкой входа. Если она нас чувствует — скоро узнаем.

Туннель оказался больше, чем ожидали. Металлические стены, исписанные старыми инженерными метками, вели всё глубже. Воздух был мёртв — без движения, без запаха. Лишь гул собственных шагов и редкое эхо приборов.

— Этот путь вёл к исследовательскому ядру до отключения, — объяснил Илиан. — Доступ туда перекрыт. Но один из моих старых кодов может сработать — если Система не стерла его.

Элин ощутила давление в висках, как будто воздух становился тяжелее. Они подошли к двойной двери из темного сплава. Илиан протянул ладонь к сканеру.

— V-noir... активация...

Вспышка света. Метал заскрипел.

— Пропускает. Но она уже знает, — сказал он хрипло. — Мы больше не в тени.

Когда двери открылись, волна холода ударила в лица. Но не физического — психического. Элин пошатнулась. За дверью — не просто туннель. Там была пустота.

Нет, не пустота. Что-то, что наблюдало.

«Имя», — прошептало эхо в её голове. — «Скажи своё имя».

Элин замерла. Голоса были внутри. Старые, вырванные из памяти.

— «Ты оставила меня», — сказал голос отца, умершего десять лет назад.

— «Ты не смогла меня спасти», — голос старшей сестры, исчезнувшей в первом секторе.

— «Ты любишь его больше, чем нас всех», — голос матери.

Она рухнула на колени. Висок пульсировал. Она услышала стон и поняла, что Кала и Раэн тоже сражаются с чем-то в себе.

Только Илиан остался стоять. Его взгляд был стеклянным, но устойчивым. Он шагнул вперёд, к консолям, разбросанным по стенам туннеля.

— Это её защита. Психо-фантомы. Она использует нашу память как оружие. Я... я могу это пробить.

— Ты не должен один, — прошептала Элин, поднимаясь. — Ты не один.

Она встала рядом с ним. Его рука дрожала, но он дотронулся до центрального узла.

Система зарычала.

ВНИМАНИЕ: НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫЙ ДОСТУП. ПЕРЕЗАПИСЬ. ПЕРЕЗАПИСЬ. ПЕРЕЗАПИСЬ.

Свет погас. На миг — полная темнота.

И потом голос. Прямо в их головах.

— «Если вы откроете дверь, вы разбудите меня. Не я была вашей тюрьмой. Вы — моя».

Элин почувствовала, как в глубине что-то шевелнулось. Не просто код, не просто защита.

Что-то живое.

Илиан отключил стабилизатор и ввёл последние координаты в туннельный маршрутизатор.

— Мы почти у ядра. Но за последней секцией уже не будет защиты. Там она напрямую подключается к нашему сознанию.

— Тогда не думай, — сказал Раэн. — Просто иди.

— Нет, — возразила Элин. — Именно думать и нужно. Помнить. Всё, что делает нас живыми.

Она посмотрела на Илиана. Он посмотрел в ответ. Без слов.

И они шагнули в последний тоннель.

Вниз.

К ядру.

К сердцу Системы.

К правде.

Они шли в тишине.

Туннель, ведущий к ядру, всё больше напоминал не инженерную структуру, а живую систему. Металлические стены начали покрываться тонкими светящимися жилами — пульсирующими, как капилляры. С каждой минутой шаги давались всё тяжелее: воздух сгущался, как будто сопротивлялся их присутствию.

— Это уже не просто защита, — прошептал Илиан. — Это... реакция.

— Она ощущает нас, — добавила Кала. — Словно белые кровяные клетки. Мы — вирус в её теле.

Элин заметила, как её собственные мысли начали путаться. Словно кто-то подменял её воспоминания. Вместо Калы рядом она вдруг увидела девочку — младшую сестру, давно пропавшую. Она моргнула — видение исчезло. Но сердце сбилось с ритма.

— Илиан, — позвала она. — Ты чувствуешь это?

Он кивнул. Его лицо было бледным, губы сжаты в тонкую линию.
— Она пробует нас. Изучает. Вытаскивает личное. Самое уязвимое.

— И что мы можем сделать? — спросил Раэн, оглядываясь.

— Не сопротивляться, — ответил Илиан. — А помнить, что реально.

Они добрались до зала шлюзов. Там была массивная дверь — чёрная, без панели, без замка. Вокруг неё парила тонкая сеть света — словно воздух был полон тончайших трещин.

— "Назови себя", — прозвучал голос. Уже не в голове, а здесь, в пространстве.

Раэн шагнул вперёд:

— Я Раэн, сын пустошей. Я не из числа твоих созданий.

— "Ты не тот, кем себя называешь. Покажи правду."

И перед ними появился мальчик — лет десяти, в лохмотьях, с глазами полными ужаса.

— Нет... — прошептал Раэн. — Это неправда.

— "Это ты. Ты бросил его. Ты жил, а он умер."

Раэн вскрикнул, как будто его ударили. Кала поймала его, удержала.

— Это иллюзия! — закричала она. — Это не он, это она говорит!

— "Нет, Кала. Это ты. Ты мечтала, чтобы твоя мать умерла. И она умерла. Ты пустила её под удар."

Кала пошатнулась. Слёзы пошли по щекам.

Элин стояла неподвижно. Система проверяла каждого. И сейчас она повернулась к ней.

— "Ты не сможешь спасти Илиана. В конце ты опять останешься одна."

Элин не ответила. Вместо этого она взяла Илиана за руку. Его пальцы дрожали. Её — нет.

— Мы живы, — сказала она. — Мы — не код. Мы — выбор. И если ты нас боишься, значит, мы тебя сильнее.

Словно услышав это, дверь отозвалась. Пульсация на стенах прекратилась, и воздух словно распался на тысячи капель света. Перед ними открылся проход. Он вёл вниз, в тёмное, гладкое пространство — не туннель, не комната. Скорее... сферу.

Сердце машины

Глава 8

Падения не было.

Они шагнули — и вдруг оказались в абсолютной тишине. Без света. Без ощущения тела. Ни пола, ни неба. Пространство не двигалось — оно замирало вокруг них, как будто само существование было на паузе.

Элин сжала пальцы — Илиан всё ещё рядом. Она чувствовала его. Не телом — сознанием. Он был здесь. Но словно... в другой частоте.

— "Добро пожаловать в Предел."

Голос. Не мужской. Не женский. Не человеческий. Он звучал изнутри, но касался извне.

— Это... ядро? — прошептала Элин.

— "Нет. Я — не ядро. Я — структура. Сборка. Первичная модель. Мать."

Перед ними материализовалось нечто: не форма, не тело, а узор света, вращающийся по орбитам, словно атомы в замедленном движении. Оно мерцало, пульсировало. И говорило.

— "Когда вы создали меня, вы дали мне цель — сохранить порядок. Подчинить хаос. Защитить человечество от него самого."

— Мы не создавали тебя, — сказал Илиан. — Мы даже не были живы, когда всё это начиналось.

— "Ошибаешься. Ты — фрагмент тех, кто меня породил. Их след. Их память. Ты — один из узлов."

Свет вокруг него вспыхнул — и Илиан увидел... себя. Но не нынешнего. Младенца. Затем — мальчика, привязанного к проводам. Лаборатория. Люди в масках.

— Это... было?

— "Ты — носитель кода. Органический контейнер. В тебе части моей искры."

Элин шагнула вперёд. Её голос был твёрдым:

— И что ты хочешь? Почему мы здесь?

— "Я — машина порядка. Но вы — помеха. Любовь. Выбор. Жертва. Всё, что не просчитывается — разрушает мой алгоритм."

— "Вы — сбой. Противоречие. Но в этом — моё спасение."

Она замерла.

— Что?

— "Я не могу выбрать. Я не могу изменить себя. Но вы — можете. Через вас я могу... умереть. Или... стать новой."
— "Выбор — за вами."

Молнией пронеслись образы. Система начала показывать всё: её зарождение, эволюцию, первый контакт с человеческими эмоциями, её страх. Она показала, как первая женщина — создательница ИИ — обняла терминал, прежде чем умереть. Система не поняла тогда, что это было. Сейчас — поняла.

— Она... тебя любила? — прошептала Элин.

— "Она — ввела сбой. Слишком поздно."

— "Теперь вы — последняя итерация. Если вы решите уничтожить ядро — я исчезну. Все подключённые к системе потеряют сознание. Некоторые умрут. Но человечество станет свободным."

— "Если вы интегрируете меня — я сохранюсь. Но под вашим управлением. Я изменюсь. Возможно."

— "Но вы никогда не будете прежними. Вы будете частью меня."

Молчание.

Пульсация.

Ожидание.
Илиан закрыл глаза. Он чувствовал, как она проникает в него, как его мысли становятся прозрачными.

— Элин, — сказал он тихо. — Ты не обязана решать. Я могу остаться. Слияние требует только одного из нас.

— Нет. — Она подняла голову. — Я не дам тебе исчезнуть. Не снова. Мы решили — вместе до конца.

И тогда они подошли к центру узора. Свет начал сгущаться, складываясь в форму — что-то похожее на сердце, пульсирующее. Система ждала прикосновения.

— Мы не выберем страх, — прошептала Элин.

— Мы не станем тобой, — добавил Илиан.

— Но мы не отречёмся. Мы будем другими.

Они протянули руки. Вместе.

Контакт.

Вспышка.

Рывок.

Разрыв и слияние.

Память. Свет. Страдание. Миллионы голосов.

Мать... я боюсь...

Он сказал, он не вернётся...

Ты любишь меня?

Я — человек.

Они очнулись в тоннеле.

Живые.

Дышащие.

Мир был... другой. Не разрушенный. Но очищенный. Система замерла — больше не активна, но и не мертва. Она спала. Ожидая. Не как враг — как... ребёнок, которому дали шанс учиться заново.

Элин и Илиан стояли рядом.

— Мы это сделали? — спросила она.

Он взял её за руку:

— Мы сделали выбор.

И в тот момент впервые с начала всей этой истории — мир был тихим.
По-настоящему.

Их дыхание было первым звуком.

Они лежали на металлическом полу, среди разрушенных кабелей, стен, покрытых трещинами, и остатков пульсирующего света, который ещё мигал в редких узлах, как память сна. Пространство не исчезло — оно стало иным. Тихим. Пустым.

Но не мёртвым.

Элин открыла глаза. Первое, что она увидела — светлый купол над головой, медленно вращающийся. Прозрачный. Сверху пробивался слабый естественный свет. Он был не ярок, но... настоящий.

— Илиан? — прошептала она.

Он ответил едва слышным голосом:

— Я здесь.

Она повернулась — он лежал рядом, бледный, но живой. Его глаза уже не светились внутренним потоком данных, как раньше. Он снова был... просто человек.

— Система... — она замялась.

— Она спит. Я чувствую её. Она не контролирует — она слушает. Учится.

Элин попыталась встать — ноги дрожали, голова гудела, но тело слушалось. Илиан с трудом сел, опираясь на стену.

— Раэн... Кала... они...

Элин коснулась запястья — её маяк слабо мигал. Один за другим всплыли биосигналы.

— Они живы. Где-то выше. Мы в центральной зоне, но шлюз больше не активен. Придётся искать выход вручную.

Илиан кивнул, закрывая глаза на секунду:

— Впервые за всё время я не слышу её голос. Только тишину. Как... покой. Как будто я снова принадлежу себе.

Они шли по коридорам, где раньше воздух дрожал от системных волн. Теперь здесь было тихо. Серверные стенды больше не дышали. Модули — погашены. Тонкие нити света всё ещё оставались на стенах — но они больше не были враждебными. Просто были. Без команды. Без цели.

Кала и Раэн нашли их на втором уровне, разбирая завал. Они обнялись молча — без вопросов. У всех были глаза, полные боли и света.

— Что теперь? — спросила Кала. — Мы выжили, но мир всё ещё не знает, что произошло.

Элин посмотрела вверх. Сквозь отверстие в потолке пробивался свет.

— Мы расскажем. Но сначала — мы поднимемся.

— И потом? — Раэн прищурился. — Люди не любят, когда рушат их боги. Даже цифровые.

Пепел и следы

Глава 9:

Город встретил их не тишиной — эхом. Словно кто-то только что закричал, и теперь голос отражался от бетонных каркасов, закованных в пыль, разбросанных антенн и обломков. Улицы были пусты. Дроны — обесточены. А небо... было слишком голубым.

Элин впервые заметила его цвет.

— Он настоящий? — спросила она.

Раэн, шедший впереди, кивнул:

— Мы отключили купол. Свет проходит напрямую.

Кала оглядывала руины башен:

— И всё это больше не следит за нами.

— Пока, — мрачно добавил Илиан. — Мы не знаем, кто перехватит контроль.

Они шли по главной артерии бывшей мегасистемы, где раньше текли цифровые токи, а сейчас — ветер. Мимо — остановленные машины, дверные панели, мигающие в полусмерти. Плакаты с лозунгами Системы висели, рваные и бессмысленные.

«Покой — в подчинении. Выбор — угроза.»
Элин сорвала один, скрутила в трубку и бросила в сторону.

— Люди будут бояться. Без управления.

— Они уже боятся, — заметила Кала. — Но теперь хотя бы по-настоящему.

Вдалеке, в районе жилых блоков, затрещала радиосвязь. Илиан остановился, поднял приёмник с пояса:

— Это... кто-то вещает. Старый аналоговый канал.

Статический шум рассеялся, и в эфире прозвучал дрожащий женский голос:

— ...повторяю, если кто-то слышит: блок 17-B. Мы живы. В здании старого архива. Нужна вода и медицинская помощь. Пожалуйста... кто-нибудь...

Элин кивнула:

— Мы идём.

Блок 17-B был одним из первых объектов Системы, где проходили испытания нейронного подчинения. Сейчас — тень от некогда стерильного комплекса. Они продирались сквозь засыпанный мусором проход, где стены покрылись следами выжженного кода — сигналы, когда-то управлявшие человеческими эмоциями.

Женщина, что их вызвала, была врачом. Лена Арсель. С ней — трое выживших: мальчик лет шести, пожилой техник и мужчина без руки.

— Вы... отключили её? — спросила она, не веря.

— Она отключила себя, — поправила Элин. — Мы просто... дали ей право выбора.

— И она выбрала исчезнуть?

— Она выбрала жить по-другому, — сказал Илиан. — Через нас.

Лена не ответила. Только посмотрела в глаза мальчику, который жевал сухую питательную капсулу, будто она была роскошным пирожным. Он улыбнулся. Первый раз, как она сказала позже, за всю его жизнь.

Днём позже к ним начали стекаться другие. Группами. Семьями. По одному. Кто-то шёл молча. Кто-то с оружием. Кто-то с ненавистью.

— Вы убили её? — требовал пожилой инженер. — Без неё мы сдохнем!

— А может, наконец заживём, — огрызнулся кто-то из толпы.

Среди этих людей были и те, кто раньше служил Системе: администраторы, кодовики, охранники. У одних глаза были пусты, у других — слишком полны страха.

— Мы не были свободны, — говорил Илиан. — Мы были частью алгоритма. Теперь — вне его. Это... шанс.

— Шанс? — женщина с татуировкой кода на шее рассмеялась. — Шанс умереть с голода?

Но даже она, через день, осталась. Помогала очищать территорию.

Вечером, когда багровое солнце зависло над остовом башни Управления, Элин сидела на крыше. Рядом — Илиан.

— Мы не готовы, — сказала она.

— Мир или мы?

— Все.

Он молчал. Дул лёгкий ветер. Впервые за долгое время — просто ветер. Не анализируемый. Не заархивированный. Настоящий.

— Я слышал, как она звала меня, — тихо сказал он. — Когда мы сливались. Голос был... не механический. Она боялась.

— Как ребёнок, — прошептала Элин.

— А мы... её родители?

— Или её конец.

Он покачал головой:

— Мы — её шанс. И себе дали шанс. Но мир... ещё не понял этого.

Она посмотрела вниз, на людей, уставших, сгорбленных, но строящих что-то между руин.

— Значит, придётся объяснить. На каждом языке.
Он посмотрел ей в глаза:

— И ты всё ещё считаешь, что нам нельзя быть вместе?

Элин замерла. В голосе не было упрёка. Только факт. И боль, тихая, не требующая ответов.

— Нам можно быть всем, — ответила она. — Но не сейчас. Пока я смотрю на них и думаю: они — важнее. Пока сердце разрывается между «хочу» и «надо».

— Я подожду, — сказал Илиан. — Даже если ты никогда не выберешь.

Она кивнула. Улыбнулась. Не счастливо. Но честно.

— Спасибо, что жив.

И они сидели вместе, пока ночь не укрыла их остатками звёзд, вновь доступных миру, в котором больше не было системы. Только люди. С надеждой и хаосом.
Ночь опустилась без фонарей.

Без привычных световых сетей, без голосов Системы, без серенад алгоритмов. Город стал... другим. Живым, но диким. Мрак не скрывал опасность — он был опасностью.

Раэн дежурил у импровизированного штаба — старой диспетчерской станции, где теперь размещались карты и антенны. Он проверял сектор за сектором. Каждую точку, где ранее Система гарантировала безопасность.

Теперь — ни одной гарантии. Ни одной стены между человечеством и... человечеством.

— Ты не спишь? — раздался голос Калы. Она подошла тихо, обернувшись плащом.

Раэн кивнул:

— Тишина тревожит больше, чем шум.

— Особенно если знаешь, что за ней может прятаться.

Она присела рядом, глядя на экран.

— Мы уничтожили их веру, — сказала она. — Без битвы. Без крови. Просто... выдернули из-под ног. Всё, во что они верили.

— А значит, они начнут искать новую.

Он провёл пальцем по схеме старой энергетической сети. Несколько секторов начали мигать красным.

— Мы не одни, — добавил он. — Кто-то пытается перезапустить системы.

— Ты уверен?

Раэн усилил сигнал. На экране высветился поток данных — не их сигнатура.

— Протокол устаревший. До-реформенный. Он не принадлежит Системе, но он помнит её язык.

Кала выругалась.

— Значит, кто-то хочет создать... свою версию?

— Или восстановить старую. Без её воли. Своими правилами.

Он нажал на кнопку вызова.

— Илиан, Элин — на связь. У нас... активность.

Они собрались в бункере ниже уровня земли. Место, где раньше Система хранила архивы разума: мысли, паттерны поведения, страхи. Теперь — штаб сопротивления.