Тихие линии

Глава 1

Солнечный луч, узкий и настырный, пробивался сквозь щель в старых шторе и падал прямо на стол. На стол, где лежало почти законченное платье цвета летней грозы – глубокий фиолетовый с серебристыми вкраплениями. Анна отложила ножницы. Пылинки танцевали в луче света, беззаботные и легкие. Совсем не так, как она.

В мастерской стояла тишина. Не та благодатная тишина сосредоточенности, которая была ей знакома, а другая. Тяжелая, густая, как нестиранный бархат. Тишина после бури, которая оставила после себя лишь пустоту и разбросанные обломки. Развода. Переезда. Начала всего с нуля в этом небольшом помещении на первом этаже пятиэтажки спального района.

Она провела пальцем по гладкому шелку платья. Чужая радость. Чужой праздник. Она собиралась его надеть на юбилей родителей. Анна почти физически ощутила призрачное тепло чужого счастья, смешанное с горечью собственных утрат. Слишком контрастно. Слишком больно.

Снаружи доносились привычные звуки: гул проезжающих машин, отдаленный детский смех, чей-то оклик. Обычная жизнь большого города, кипящая за стенами ее маленького убежища. Здесь же, внутри, было тихо. Лишь тиканье часов на стене да ее собственное дыхание нарушали молчание. Иногда к этому добавлялось мерное постукивание швейной машинки, но сегодня она молчала. Сегодня Анна занималась ручной работой – пришивала почти невидимые пайетки к лифу платья. Кропотливо. Монотонно. Успокаивающе.

Она взглянула на фотографию в простой деревянной рамке, стоявшую на полке рядом с катушками ниток. Себя, пять лет назад. Улыбка тогда была шире, глаза светились ожиданием… чего? Она уже не помнила. Казалось, что жизнь тогда была четким эскизом, а теперь он размылся, линии поплыли, контуры потеряли ясность. Иголка снова заскользила сквозь ткань, выводя крошечные, идеальные стежки. Здесь, в шитье, она все еще могла контролировать линии. Здесь была ясность.

Дверной колокольчик резко врезался в тишину, заставив Анну вздрогнуть. Игла вонзилась ей в подушечку пальца. Она втянула воздух, сунула палец в рот, ощущая солоноватый привкус крови. Посетители в это время дня были редкостью. Особенно в будни.

Она отодвинула стул, стараясь принять вид деловой и собранной, какой полагается быть владелице ателье, пусть и крошечного. За дверью стоял мужчина. Не сосед и не знакомая пенсионерка с просьбой подшить брюки. Незнакомец.

Он выглядел… уставшим. Не физически, хотя и это тоже, а какой-то внутренней усталостью. Дорогая, но слегка помятая рубашка навыпуск, темные джинсы, сумка через плечо из тонкой кожи. Его взгляд, серый и внимательный, скользнул по вывеске "Ателье Анны", потом остановился на ней.

- Здравствуйте, - его голос был низким, чуть хрипловатым. - Я по объявлению. Насчет ремонта.

Анна кивнула, отступая, чтобы впустить его. - Проходите, пожалуйста.

Он переступил порог, и пространство мастерской сразу сжалось. Он был высоким, его присутствие заполнило маленькую комнату. Его взгляд бегло осмотрел помещение: манекены, отрезки тканей на полках, швейную машинку, платье цвета грозы на столе. Задержался на фотографии на секунду дольше, чем следовало бы.

- Что у вас? - спросила Анна, вернувшись за свой стол, пытаясь снова найти ту деловую ноту. Она указала на стул для клиентов.

Мужчина сел, снял сумку, достал оттуда сложенный предмет одежды. Развернул. Это был мужской пиджак. Качественная шерсть, классический крой, но не новый. Очень не новый. На локте зияла аккуратная, но явная дыра.

- Прогорел у костра, - пояснил он с легкой, почти извиняющейся ухмылкой. - Глупо, да? Но пиджак… дорог как память. Не могу просто выбросить. Видел ваше объявление в подъезде. Решил попробовать. Сможете спасти?

Анна взяла пиджак. Ткань была приятной на ощупь, добротной. Дыра действительно была аккуратной, края не обугленные. Но работа предстояла ювелирная: подобрать максимально близкую по фактуре и цвету заплатку изнутри, аккуратно закрепить, восстановить поврежденную строчку так, чтобы шов был незаметен. Не быстро и не дешево.

- Смогу, - сказала она уверенно. Это была ее территория. Здесь она знала, что делать. - Но потребуется время и подходящий материал. Найти точно такой же нереально, но я постараюсь подобрать максимально близкую подкладку для заплатки. И работа кропотливая. Это будет дорого.

- Стоимость не главное, - он махнул рукой, и Анна заметила дорогие часы на запястье. Контраст с поношенным пиджаком и его усталыми глазами был разительным. - Главное – результат. Я Алексей.

- Анна, - представилась она. - Когда вам нужно?

- Чем раньше, тем лучше. Но я понимаю, что качество требует времени. Через неделю реально?

Анна мысленно прикинула свои заказы. Платье-гроза, две юбки, подгонка костюма для адвоката из соседнего дома… Она могла вписать его.

- Реально. Оставьте телефон, позвоню, когда будет готово. Предоплата не нужна.

- Спасибо, - Алексей встал. Его взгляд снова упал на платье на столе. - Красивое. Цвет необычный.

- Спасибо, - Анна почувствовала легкий румянец на щеках. Комплимент прозвучал не как формальность. - Заказчица знает, чего хочет.

Он кивнул, еще раз окинул взглядом мастерскую – ее мир, ее тихую гавань – и направился к выходу. Дверь за ним закрылась, снова впуская тишину. Но теперь она была иной. В ней витало эхо его присутствия, легкий шлейф дорогого парфюма с нотками дерева и чего-то еще неуловимого. И вопрос: кто он? Почему так дорожит старым пиджаком? И почему его усталые глаза, казалось, видели больше, чем просто мастерскую по ремонту одежды?

Анна вернулась к своему столу, к иголке и шелку цвета грозы. Но пальцы ее двигались уже не так автоматично. Мысли, обычно четко сосредоточенные на строчках и швах, сбились с ритма. Она подошла к окну, чуть раздвинула штору. Алексей шел по тротуару, его высокая фигура выделялась среди вечерних прохожих. Он не оглянулся.

Вдалеке мелькнула знакомая фигура с коляской – Соня, соседка сверху. Они перекинулись кивками. Жизнь района текла своим чередом. Анна опустила штору. Солнечный луч исчез. В мастерской снова сгустились сумерки. Она села за машинку, потрогала рычаг. Но включать ее не стала. Тишина снова обволакивала ее, но теперь в ней звенел новый, чуждый и тревожный звук – звук неожиданности. Звук того, что привычные, тихие линии ее жизни, возможно, вот-вот начнут меняться.

Глава 2

Дождь зачастил по стеклу мастерской, рисуя мутные дорожки. Утро вторника принесло с собой серый свет и сырость, пробиравшуюся даже сквозь закрытые окна. Анна сидела за столом, перед ней лежал пиджак Алексея. Она осторожно развернула его, снова осматривая повреждение. Рваные края дыры на локте выглядели почти хирургически чистыми, как и говорил хозяин – результат неосторожности у костра, а не долгого износа.

Она перевернула пиджак, изучая подкладку. Темно-бордовая саржа, качественная, но уже с легким блеском от времени. Найти идеальное совпадение будет сложно. Анна открыла большой ящик с образцами тканей, доставшимися ей еще от прежней работы в ателье премиум-класса. Папки с лоскутами аккуратно рассортированы по цветам и типам. Ее пальцы скользнули по вискозе, шерсти, шелку, пока не нащупали нужную папку – оттенки красного и бордового.

Перебирая лоскуты, она находила то слишком яркие, то слишком тусклые, то с другим рисунком плетения. Требовалось не просто похожее, а максимально незаметное. Наконец, глубоко в стопке, ее пальцы наткнулись на кусок саржи. Темный, насыщенный бордо, почти черный при тусклом свете, с матовой поверхностью. Она приложила его к подкладке пиджака. Оттенок был чуть глубже, фактура – чуть плотнее, но в целом… сойдёт. Это был лучший вариант.

Анна аккуратно вырезала заплатку, чуть больше самой дыры. Работа требовала ювелирной точности. Она включила яркую лампу над столом, вооружилась тончайшей иглой и ниткой, подобранной в тон подкладке. Первый стежок. Потом второй. Она погрузилась в ритм: игла входит, выходит, нить мягко затягивается. Мир сузился до крошечного участка ткани под ее пальцами, до безупречности шва, который должен был стать невидимым.

Тишину мастерской нарушил резкий звонок телефона. Анна вздрогнула, игла дернулась. Она проклинала себя за неловкость, отложила работу. На экране – незнакомый номер.

- Алло? Ателье Анны, слушаю вас.
- Анна? Здравствуйте. Это Алексей. – Его голос звучал так же, как вчера, низко и с легкой хрипотцой, но сейчас в нем слышалась напряженность. – Я просто хотел уточнить… пиджак. Вы уже начали?
- Да, Алексей, как раз работаю над ним, – ответила Анна, удивленная его звонком. Он же сказал, что стоимость не главное, и оставил пиджак без предоплаты. – Нашла материал, очень близкий. Стараюсь сделать все максимально аккуратно.
- Отлично. Спасибо. – В трубке повисла пауза. Анна слышала его дыхание. – Он… он для меня важен. Просто не хочу его терять.
- Понимаю, – сказала Анна, хотя понимала лишь отчасти. Дорогая вещь, память – что-то такое. – Я обращаюсь с ним бережно. Позвоню, как только все будет готово.
- Да. Хорошо. Спасибо еще раз. – Он положил трубку так же резко, как и позвонил.

Анна посмотрела на пиджак. Он лежал на столе, безжизненный кусок ткани, но звонок Алексея придал ему некий вес, значимость. Что пряталось за этой вещью? За его усталыми глазами и этим внезапным, нервным звонком? Она отогнала любопытство. Ее дело – починить дыру, а не копаться в чужой жизни. Она снова взяла иглу.

Работа шла медленно. Каждый стежок требовал концентрации. Заплатка постепенно приживалась к подкладке, аккуратные, почти невидимые швы скрепляли старую и новую ткань. Анна чувствовала, как уходит напряжение, накопленное после неожиданного звонка. Шитье было ее якорем, лекарством от тревожных мыслей. Здесь, в этом четком мире стежков и линий, все было предсказуемо, подчинено ее воле.

Дождь за окном усилился, превратившись в сплошную стену воды. Анна поднялась, чтобы включить свет – серый день окончательно сдал позиции сумеркам. Вдруг в дверь постучали – не в звонок, а именно постучали кулаком, настойчиво и нетерпеливо.

Анна вздохнула. Не Алексей же? Нет, он только что звонил. Она подошла к двери, приоткрыла ее.

На пороге стояла молодая женщина, которую Анна видела вчера с коляской. Соня. Сейчас коляски не было. Женщина была мокрой до нитки, капли воды стекали с ее короткой стрижки на лицо, на простую футболку и джинсы. В руках она сжимала большой, тоже промокший пакет. Глаза у Сони были красными, но не от дождя.

- Здравствуйте, – голос ее дрожал. – Вы… вы Анна? Из ателье?
- Да, я Анна. Проходите, вы же промокли! – Анна поспешно распахнула дверь шире.
- Извините, что без предупреждения… – Соня переступила порог, оставляя на полу мокрые следы. Она неловко держала пакет. – Я живу тут, сверху. Соня. Видела вашу вывеску… Мне… мне срочно нужно подшить платье. Очень срочно. Завтра. – Она посмотрела на Анну умоляющим взглядом. – Пожалуйста. Я заплачу, сколько скажете.

Анна посмотрела на часы. Вечер. У нее и так была гора работы, включая кропотливый ремонт пиджака Алексея. А тут – срочный заказ на завтра от промокшей соседки с заплаканными глазами.

- Завтра? – переспросила Анна осторожно. – Соня, я не знаю, успею ли…
- Пожалуйста, – Соня перебила ее, и Анна увидела, как губы женщины снова задрожали. – Это… это очень важно. Для работы. Интервью. Последний шанс. Я не успела раньше, ребенок болел, все время… – Она махнула рукой, словно отгоняя целый рой проблем.

Анна взглянула на пиджак Алексея, на свое незаконченное платье цвета грозы, потом – на мокрую, отчаявшуюся Соню. В ее глазах стояла та же бездонная усталость, что и у Алексея, только другого рода. Усталость, смешанная с паникой. Тихие линии чужой боли снова пересекли порог ее мастерской.

- Давайте посмотрим платье, – тихо сказала Анна, указывая на стул. – Посмотрим, что можно сделать.

Соня с облегчением выдохнула, почти роняя пакет. Она достала из него аккуратное, но явно бюджетное черное платье-футляр.

- Нужно укоротить? – спросила Анна, беря платье.
- Да, – кивнула Соня, вытирая ладонью щеку. – И немного в талии. Я… я похудела. После родов. Не рассчитала. – Она попыталась улыбнуться, но получилась кривая гримаса.

Анна разложила платье на столе рядом с пиджаком. Два предмета одежды. Две истории. Два срочных запроса из большого, шумного мира, который настойчиво стучался в дверь ее тихого убежища. Дождь барабанил по стеклу, напоминая, что за стенами мастерской кипит жизнь – сложная, мокрая, полная срочности и чьих-то сломанных планов.

Глава 3

Дождь не унимался. Он стучал по крыше, заливал тротуары, превращал двор в большое мутное зеркало, отражающее серое небо. В мастерской было сыро и прохладно, несмотря на включенный свет. Анна стояла перед манекеном, на котором уже красовалось почти готовое платье Сони. Черный футляр, простой и строгий, теперь сидел идеально. Анна провела рукой по бедру, проверяя линию шва, который она вчера распорола и сшила заново, убирая лишние сантиметры. Работала допоздна, при свете настольной лампы, под аккомпанемент дождя и собственных мыслей.

Мыслей, которые крутились вокруг Сони. Та, забрав платье сегодня утром – сухая, собранная, с тщательно наведенным макияжем, скрывающим следы вчерашних слез и бессонной ночи – была полной противоположностью мокрому отчаявшемуся существу на пороге. Она сунула Анне деньги, больше оговоренной суммы, быстро пробормотала «спасибо, вы спасли мне жизнь» и почти выбежала, торопясь на свое важное интервью. В ее глазах горела решимость и страх. Анна пожелала ей удачи, и Соня обернулась на мгновение, улыбнувшись – настоящей, хоть и нервной улыбкой. Этот миг, это «спасибо» согрели Анну изнутри теплее любого обогревателя.

Теперь же, закончив последние штрихи на платье Сони, она чувствовала не облегчение, а нарастающее беспокойство. На столе, аккуратно сложенный, лежал пиджак Алексея. Ремонт подкладки был почти завершен вчера вечером, до прихода Сони. Осталось только аккуратно закрепить заплатку изнутри потайными стежками и восстановить поврежденную строчку на самом локте с лицевой стороны. Работа на час, максимум два. Но этот час она отдала Соне. И теперь срок, который она сама назвала Алексею – «через неделю» – формально не нарушен, но тот нервный звонок вчера… Он явно ждал пиджак раньше. А она не смогла ему даже позвонить, предупредить о задержке из-за форс-мажора. Не смогла или… не захотела? Боялась его реакции? Его раздраженного тона?

Анна вздохнула, подошла к столу и бережно развернула пиджак. Заплатка изнутри выглядела аккуратно, швы были мелкими и почти незаметными на фоне старой подкладки. Она взяла тонкую иглу и нить в тон основной ткани пиджака – темно-серой шерсти. Нужно было воссоздать поврежденную строчку на локте, стежок в стежок, чтобы восстановленный участок не выделялся. Ювелирная работа, требующая абсолютного внимания и спокойствия. А внутри у нее все клокотало от предчувствия неприятного разговора.

Она включила яркую лампу, вдела нитку в иглу, примерилась. Первый стежок. Второй. Пальцы помнили движения, но мысли упрямо возвращались к Алексею. К его усталым глазам. К дорогим часам на фоне поношенного пиджака. К его фразе: «Он для меня важен. Просто не хочу его терять». Что это? Память об отце? О бывшей любви? О времени, когда все было проще? Анна ловила себя на том, что строит догадки, и злилась на себя. Не ее дело. Ее дело – идеальный шов.

Работа шла медленнее, чем обычно. Каждое движение иглы требовало усилия, будто ткань сопротивлялась. Анна чувствовала, как напряжение копится у нее в плечах, в основании шеи. Она отложила иглу, потянулась, подошла к окну. Дождь немного стих, превратившись в мелкую морось. Во дворе, под зонтом, стояла знакомая фигура – Соня! Она вернулась. Анна прильнула к стеклу. Соня что-то говорила по телефону, ее поза была не такой уверенной, как утром. Плечи опущены, свободная рука бессильно повисла вдоль тела. Потом она резко опустила телефон, закрыла лицо ладонью и прислонилась лбом к мокрому стеклу телефонной будки (редкий анахронизм их двора). Анна замерла. Интервью… Неужели не получилось?

Соня резко выпрямилась, отерла ладонью лицо, поправила воротник пальто – того самого, в котором она выбегала утром, – и направилась к подъезду. Тяжелой, усталой походкой. Анна отвернулась от окна. Чужая боль снова стучалась в ее мир. Но сейчас она не могла позволить себе отвлечься. У нее был свой собственный надвигающийся «разбор полетов» с Алексом.

Она вернулась к столу, сжала пальцы в кулаки и разжала, заставляя мышцы расслабиться. Взяла иглу. Сконцентрировалась только на ткани, только на стежке. Шов начал выстраиваться ровнее, быстрее. Последние сантиметры поврежденной строчки были восстановлены. Анна аккуратно закрепила нить с изнанки, обрезала концы. Осмотрела свою работу при ярком свете. Заплатка изнутри – незаметна. Восстановленная строчка на локте – слилась с оригиналом. Пиджак выглядел целым. Она вздохнула с облегчением, которое тут же сменилось новой волной тревоги. Теперь нужно звонить Алексею.

Анна взяла свой телефон, нашла его номер (он сохранился после вчерашнего звонка), нажала кнопку вызова. Сердце нелепо колотилось, как будто она звонила не клиенту за пиджаком, а… Она прервала эту мысль. Трубку взяли почти сразу.

- Алло? – Голос Алексея звучал резко, деловито.
- Алексей? Здравствуйте. Это Анна, из ателье.
- Анна. – В его интонации не было ни удивления, ни тепла. Только ожидание. – Пиджак готов?
- Да, готов. Прошу прощения, что не смогла закончить вчера, как планировалось изначально. Был очень срочный заказ, – Анна старалась говорить спокойно, профессионально. – Но сейчас все сделано. Можете забрать в любое удобное время.
- Срочный заказ, – повторил он, и Анне показалось, что в его голосе прозвучало что-то вроде сарказма или раздражения. – Я понимаю. Приеду сейчас.

Он положил трубку, не дождавшись ответа. «Сейчас». Анна посмотрела на часы. Через час? Два? В любом случае, ждать долго не придется. И встреча, судя по тону, будет не из приятных. Она аккуратно сложила пиджак, убрала со стола все лишнее, вытерла пыль. Суетилась, пытаясь заглушить нервозность. Почему его реакция так ее задела? Она же выполнила работу качественно и в оговоренный срок! Ну, почти. Форс-мажор – не ее вина. Но что-то в его голосе, в этой спешке… Он казался человеком, привыкшим, что мир вращается вокруг его потребностей. И любое отклонение от его планов – катастрофа.

Она снова подошла к окну. Морось почти прекратилась. Во дворе было пустынно. Анна представила Соню, которая сейчас, наверное, сидит у себя наверху и плачет. Или пытается успокоить ребенка. Или просто смотрит в стену, ощущая крах надежд. Эта мысль заставила ее собственную тревогу отступить на мгновение. Ее проблема с Алексеем казалась вдруг мелкой и надуманной на фоне настоящего горя соседки.

Глава 4

Утро началось с солнца. Яркого, наглого, заливающего мастерскую золотым светом, который играл в пылинках и заставлял блестеть катушки с нитками на полке. Анна открыла окно, впуская свежий, уже без дождевой сырости, воздух. После вчерашнего напряжения, после встречи с Алексеем и его неожиданным признанием, после тревоги за Соню, этот простой солнечный луч казался почти подарком.

Она налила себе чашку кофе и села за стол, где лежало платье цвета летней грозы. Фиолетовый шелк искрился в лучах, обещая праздник. Анна прикоснулась к нему. Вчера вечером, после ухода Алексея, она все же закончила основную часть работы. Остались последние штрихи – подшить подол, пришить пару декоративных элементов. Сегодня она должна была его отдать. Чужая радость. Но сегодня мысль об этом не вызывала привычной горечи. Наоборот, было какое-то странное, тихое удовлетворение. Она помогла Соне. Она помогла Алексею, пусть и невольно прикоснувшись к его боли. Она сделала свою работу хорошо.

Внезапный стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Не звонок, а именно стук – легкий, но настойчивый. Анна подошла к двери, не без опаски – кто еще может прийти так рано? Открыв, она увидела Соню. Но не вчерашнюю Соню с опущенными плечами и заплаканными глазами, и не собранную, нервную Соню утра. Перед ней стояла женщина с легкими синяками под глазами от недосыпа, но с теплой, хоть и усталой улыбкой. В руках она держала небольшой поднос, накрытый яркой салфеткой.

- Анна! Доброе утро! – Соня вошла без приглашения, но так естественно, словно так и было заведено. – Не мешаю? Я… я принесла пирог. Домашний. Яблочный. В знак благодарности. И… ну, просто так.

Она поставила поднос на свободный угол стола и сняла салфетку. Под ней красовался румяный, еще теплый пирог, от которого шел восхитительный аромат корицы и печеных яблок.

- Соня, ну что вы… – растерялась Анна. – Это же так мило, но не нужно было…
- Нужно! – Соня перебила ее решительно. – Вы вчера меня спасли. В самом прямом смысле. Если бы не это платье… – Она махнула рукой. – Ладно, не будем о грустном. Просто возьмите. Поделимся? У меня кофе с собой. – Она достала из кармана куртки термос. – Если, конечно, не против компании. Я знаю, вы работаете…

Анна посмотрела на пирог, на Соню, на ее открытое, благодарное лицо. И вдруг поняла, что очень хочет этой простой человеческой компании. Утреннего кофе с соседкой. Разговора. Пусть даже о чем-то обыденном.

- Конечно, не против, – улыбнулась Анна. – У меня как раз свежий кофе. Присаживайтесь.

Она достала еще одну чашку, Соня налила из термоса. Они сели за стол, отодвинув в сторону платье и коробку с фурнитурой. Соня отломила кусок пирога и протянула Анне. Он был невероятно вкусным – с хрустящей корочкой, нежным тестом и сладкой, чуть кисловатой начинкой.

- Ну как? – с надеждой спросила Соня, наблюдая, как Анна откусывает.
- Потрясающе! – искренне воскликнула Анна. – Вы отлично печете.
Соня засмеялась, и это был легкий, настоящий смех.
- Это единственное, что у меня пока хорошо получается после декрета. Кроме, конечно, ухода за Маришкой. – Ее лицо на мгновение омрачилось, но она быстро взяла себя в руки. – Про интервью… – она вздохнула. – Не взяли.
- Ох, Соня, мне так жаль, – Анна положила руку на ее руку. – Но вы же так старались…
- Знаю, знаю, – Соня кивнула, отпивая кофе. – И платье было идеальным, спасибо вам еще раз. Но… конкуренция, опыт, все дела. У них была кандидатка с профильным образованием и пятью годами стажа. Мои курсы бухгалтера и год работы до декрета… – Она пожала плечами. – Не тяну. Но! – Она вдруг выпрямилась, и в глазах снова мелькнул знакомый огонек. – Я не сдамся. Буду искать дальше. Другие курсы, может. Или другую сферу. Главное – я поняла одно: сидеть дома и только смотреть на эти четыре стены я больше не могу. Я задохнусь. Нужно что-то свое. Пусть маленькое, но свое.

Анна слушала ее, и ей вспомнились ее собственные мысли вчера вечером. О том, что даже маленький шаг – это уже движение. Соня, несмотря на неудачу, делала этот шаг. Пусть злилась, плакала, но не сломалась.

- Это правильно, – тихо сказала Анна. – И я уверена, у вас все получится. Вы сильная.
- Сильная? – Соня фыркнула, но улыбнулась. – Иногда чувствую себя тряпочкой выжатой. Но… спасибо. За поддержку. И за платье. Оно… оно придало мне уверенности вчера. Я чувствовала себя… не тряпкой. А человеком. Который борется.

Они допили кофе, доели пирог. Разговор тек легко – о капризной погоде, о сложностях найти хорошего педиатра, о новом кафе в соседнем квартале. Соня оказалась общительной и ироничной, когда не была подавлена. Анна ловила себя на мысли, что давно не вела таких простых, непринужденных разговоров. Со времени развода она словно оградила себя стеной, и лишь работа и редкие контакты с клиентами нарушали эту изоляцию. А здесь… здесь было тепло. Как от того пирога.

- Ладно, мне пора, – Соня встала, собирая термос и салфетку. – Маришка с бабушкой, но ненадолго. Спасибо за кофе и за… ну, за все. Вы – волшебница, Анна. Не только с иголкой. – Она улыбнулась и направилась к выходу. – Заходите как-нибудь к нам на чай! Познакомлю с дочкой. Она у меня – солнышко, хоть и ревун иногда.
- Обязательно, – кивнула Анна, и это было не просто вежливостью. Она действительно хотела. – И спасибо за пирог. Он был чудесным.
- На здоровье! – Соня махнула рукой и вышла, оставив после себя запах кофе, корицы и легкое ощущение… надежды? Человечности?

Анна подошла к окну. Соня пересекала двор, идя легкой, почти подпрыгивающей походкой. Совсем не так, как вчера. Солнечный свет падал на ее короткие волосы, делая их золотистыми. «Сильная», – подумала Анна снова. И ей захотелось верить, что в ней самой тоже есть эта сила. Тайная, тихая, как ее стежки.

Она вернулась к платью цвета грозы. Последние штрихи. Подол. Она работала спокойно, сосредоточенно, но уже без вчерашней горечи. Мысли возвращались к Соне, к ее смеху, к ее решимости. К Алексею и его потерям. К ее собственной пустой квартире и фотографии на полке. Мир был сложным, полным ран и утрат, но он был также полным… жизни. Настоящей, не приукрашенной. Как этот яблочный пирог – немного неровный, но сделанный с душой и невероятно вкусный.

Глава 5

Тишина мастерской после ухода Сони казалась теперь не пустой, а наполненной теплым эхом недавнего разговора и вкусом яблочного пирога. Анна допила остывший кофе и с новым чувством сосредоточенности взялась за финальные штрихи платья цвета грозы. Игла ловко скользила по подолу, завершая ровную строчку. Последний стежок, закрепление нити – и платье было готово. Анна аккуратно сняла его с манекена, погладила шелковистую поверхность. Фиолетовый цвет вспыхнул в лучах солнца. Чужая радость. Но сегодня это не кололо, а скорее вызывало тихое удовлетворение. Она сделала что-то красивое и нужное.

Разложив платье на столе, она начала готовить его к передаче – искать подходящую упаковочную бумагу. В этот момент дверной колокольчик залился мелодичным звонком. Анна взглянула на часы. Клиентка – молодая женщина по имени Ирина – должна была прийти как раз сейчас.

- Проходите, – Анна открыла дверь.
На пороге стояла Ирина. Высокая, стильная, в идеально сидящем костюме, с дорогой сумкой через плечо. Ее глаза сразу нашли платье на столе.
- Оно готово? – спросила она, минуя приветствия, и шагнула внутрь.
- Да, Ирина. Только что закончила. Можете примерить, если хотите.
- Нет, времени нет, – Ирина махнула рукой, уже подходя к столу. Она взяла платье за плечики, подняла, осматривая со всех сторон критическим взглядом профессионала. Ее пальцы проверили швы на лифе, ощупали подол. – Качество… приемлемо. – Она положила платье обратно. – Упакуйте, пожалуйста. И дайте счет.

Тон был деловым, холодным, без тени благодарности или восхищения. Анна почувствовала легкий укол разочарования, но быстро подавила его. Не все клиенты должны быть открытыми и теплыми, как Соня. Она молча взяла подготовленную бумагу и начала аккуратно упаковывать платье. Ирина тем временем достала телефон и начала диктовать кому-то сообщение, полностью игнорируя Анну и процесс упаковки.

- Готово, – Анна протянула аккуратный пакет. – С вас [сумма].
Ирина отсчитала купюры, не глядя, сунула их Анне, взяла пакет.
- Спасибо, – бросила она на ходу, уже поворачиваясь к двери. – Возможно, обращусь еще.
Дверь закрылась. Анна осталась стоять с деньгами в руке, глядя на пустое место на столе, где минуту назад лежал плод ее кропотливого труда. Контраст с утренней атмосферой был разительным. От Сони осталось тепло и пирог, от Ирины – лишь ощущение себя как обслуживающего персонала. Она вздохнула, убрала деньги в ящик. Таковы реалии. Нельзя требовать от всех благодарности.

Она подошла к старому пальто, принесенному пожилой женщиной. Нужно было снять старую молнию. Анна взяла специальный нож для распарывания швов и осторожно начала работу. Монотонный процесс успокаивал. Стежок за стежком, нитка за ниткой. Мир сузился до ткани и инструмента в руках. Здесь все было ясно: задача, решение, результат.

Тишину нарушил звук сообщения на телефоне. Анна отложила нож, вытерла руки. Незнакомый номер. Текст: "Анна? Это Алексей. Насчет кофе. Если предложение еще в силе, я сегодня свободен после пяти. Знаю одно тихое место недалеко от вас. Алексей."

Анна замерла, перечитывая сообщение. Алексей. Кофе. После вчерашней встречи, после его откровения о пиджаке и потери… Она не ожидала, что он действительно вспомнит о ее неловком предложении. И уж тем более – что напишет первым. Сердце почему-то забилось чаще. Что это? Волнение? Любопытство? Или просто неловкость от предстоящего общения?

Она посмотрела на незаконченную работу над пальто. После пяти… Она успеет. Но стоит ли идти? Он был таким закрытым, почти холодным. Но вчера… вчера он поделился болью. Хотя бы на мгновение. И в его глазах тогда было что-то такое… человеческое. Уязвимое.

Анна набрала ответ, тщательно подбирая слова: "Алексей, здравствуйте. Предложение в силе. После пяти мне подходит. Напишите адрес, пожалуйста." Отправила. И тут же почувствовала прилив сомнений. Зачем она это делает? Что они вообще будут говорить? О погоде? О дырках на локтях? Но отменить было поздно.

Через минуту пришел ответ с адресом небольшого кафе всего в двух кварталах от ее дома. "До встречи", – заканчивалось сообщение. Коротко. Без лишних слов. Типично для него.

Анна отложила телефон. Ее взгляд упал на фотографию на полке. Улыбающееся лицо. Как давно она сама так улыбалась? И как давно просто… выходила куда-то? Не в магазин, не по делам, а просто на кофе? Со времени развода ее социальная жизнь свелась к нулю. Мастерская, дом, редкие встречи с подругой детства, которая жила теперь в другом городе. И вдруг – приглашение. От мужчины. От Алексея.

Она вернулась к пальто, но сосредоточиться уже не могла. Мысли путались. Что надеть? Она же всегда в простых рабочих вещах. Ее гардероб состоял из удобных юбок, брюк и блузок, которые не жалко запачкать нитками или мелом. Ничего… подходящего для кафе. Да и зачем? Это же не свидание. Просто кофе. Между клиентом и портнихой. Хотя… после вчерашнего это казалось уже не совсем так.

Она вздохнула, закончила снимать старую молнию и решила сделать перерыв. Нужно было зайти домой, переодеться, привести себя в порядок. Хотя бы немного. Она заперла мастерскую и поднялась в свою квартиру на третьем этаже.

Пустота. Тишина. Знакомая до боли обстановка. Анна быстро прошла в спальню, открыла шкаф. Взгляд скользнул по ряду практичной одежды. Ничего особенного. Она выбрала темно-синие джинсы без потертостей и простую белую блузку из хлопка. Не празднично, но чисто и аккуратно. Достала легкую кардиган – вечером могло быть прохладно. Нанесла минимум макияжа – тональный крем, тушь, чуть помады на губы. Волосы собрала в аккуратный хвост. Посмотрела в зеркало. Обычная. Ничего выдающегося. Но, по крайней мере, не работница ателье в запачканной нитками блузе.

Вернувшись в мастерскую, она попыталась снова погрузиться в работу – подбор новой молнии для пальто. Но время тянулось мучительно медленно. Каждая минута до пяти казалась вечностью. Она ловила себя на том, что то и дело поглядывает на часы, прислушивается к звукам за окном. Волновалась. Как глупо. Она же взрослая женщина, а не девочка-подросток перед первым свиданием.

Глава 6

Утро началось с тишины, но не пустой, а наполненной отзвуками вчерашнего вечера. Анна стояла у окна мастерской, смотрела на просыпающийся двор и пила кофе. Вкус капучино из того маленького кафе казался еще ощутимым на губах, а в ушах звучали фразы Алексея. "Освежающий разговор". "Возможно, повторим". И ее собственное, чуть смущенное, но искреннее: "С удовольствием".

Она чувствовала легкое, почти забытое волнение, смешанное с недоверием к себе. Неужели эта странная, натянутая вначале встреча за кофе действительно прошла хорошо? Он казался другим – не клиентом, не закрытым носителем чужой боли, а просто… человеком. Умным, ироничным, способным слушать. И она сама, к своему удивлению, не замкнулась, не спряталась за профессиональную маску, а говорила. О своей любви к шитью, о контроле над линиями ткани, который заменял ей контроль над жизнью. Он понял. Казалось, он действительно понял.

Анна поставила чашку и подошла к рабочему столу. Старое пальто ждало новой молнии. Она достала подобранную вчера фурнитуру – максимально похожую на старую, добротную, с крупными зубцами. Работа требовала аккуратности: аккуратно приметать новую молнию, затем пристрочить на машинке, не перекосить. Монотонность процесса успокаивала, возвращая ее в привычную колею. Стежок за стежком. Линия за линией. Здесь все было ясно.

Дверь в мастерскую открылась без стука – она была незаперта с утра. На пороге стояла Соня. Но не с пирогом и улыбкой, как вчера, а бледная, с красными, будто воспаленными глазами. Она выглядела так, словно не спала всю ночь. В руках она сжимала смятую салфетку.

- Анна… – голос Сони сорвался на шепоте. – Можно… можно к вам? Ненадолго? Маришка в саду… – Она не договорила, просто вошла и опустилась на стул для клиентов, будто ноги ее не держали.
- Соня, что случилось? – Анна отложила иглу, подошла ближе. – Интервью? Но вчера ты же говорила, что будешь искать дальше…
- Не в интервью дело, – Соня резко мотнула головой, сжав салфетку еще крепче. – Сережа… Муж. Мы… мы поругались. Сильно.

Анна молча придвинула второй стул и села рядом. Она не стала задавать лишних вопросов, просто ждала. Соне явно нужно было выговориться.

- Он… он не понимает! – вырвалось у Сони. Глаза снова наполнились слезами, но она яростно смахнула их тыльной стороной ладони. – Ему кажется, что я придумываю проблемы. Что все у нас хорошо. Дом, ребенок, он работает… А я сижу дома и «ною». Что мне заняться нечем, вот я и лезу в бухгалтерию, в которую ничего не смыслю! – Ее голос дрожал от обиды и злости. – Он не видит, как я задыхаюсь! Как мне нужно хоть что-то свое! Не только горшки, пеленки и его ужин! Я же не прошу карьеру сразу! Я прошу… поддержки. Понимания! Хотя бы попытки понять!

Она замолчала, тяжело дыша, сжимая и разжимая кулаки. Анна осторожно положила руку ей на плечо.

- Он… что именно сказал? – спросила она мягко.
- Что я эгоистка, – прошептала Соня. – Что думаю только о себе. Что Маришке нужна мать дома, а не гоняющаяся за призраками карьеры. Что все его усилия – для семьи, а мои – против. – Она закрыла лицо руками. – Он никогда так не говорил. Никогда. А вчера… после того, как я рассказала, что не взяли на работу, и что я все равно буду пробовать… Он просто взорвался.

Анна молчала, чувствуя беспомощность. Чужая семейная драма. Глубины, в которые ей лезть не стоило. Но видеть Соню такой сломленной… Она вспомнила свою собственную историю. Развод. Пустоту. Тишину.

- Ты не эгоистка, Соня, – тихо, но твердо сказала Анна. – Желание быть не только матерью и женой – это нормально. Это… необходимость. Ты же не бросаешь Маришку? Не перестаешь заботиться?
- Конечно нет! – Соня подняла заплаканное лицо. – Я ее обожаю! Но я… я исчезаю, Анна. Понимаешь? По кусочкам. Остается только функция. «Мама», «жена», «хозяйка». А где Я? Кто Я сама по себе? Я уже не знаю.

Эти слова отозвались в Анне болезненным эхом. Она ведь тоже потеряла себя. После развода. В работе, в одиночестве. И только сейчас, по крупицам, начинала откапывать что-то свое. Через шитье. Через разговор с Алексеем. Через эту самую Соню, сидящую сейчас перед ней в отчаянии.

- Может, ему просто страшно? – осторожно предположила Анна. – Страшно, что все изменится. Что ты станешь другой. Независимой. Что он потеряет контроль?
Соня удивленно посмотрела на нее.
- Контроль? Сережа? Он же не тиран…
- Не в этом дело, – покачала головой Анна. – Иногда люди боятся перемен, даже хороших. Особенно если привыкли к определенному порядку вещей. К своей роли «добытчика» и твоей роли «хранительницы очага». Любое отклонение пугает. – Она вспомнила холодный тон Ирины, клиентки с платьем. Мир боялся всего, что выбивалось из привычных рамок.
- Ты думаешь? – в голосе Сони прозвучала слабая надежда.
- Не знаю, Соня, – честно ответила Анна. – Я не семейный психолог. Но… может, стоит дать ему время остыть? А потом поговорить спокойно. Не обвиняя. Просто объяснить, что тебе нужно. Не вместо семьи, а… в дополнение к ней. Как воздух. Без которого задыхаешься.
Соня задумалась, перетирая мокрую салфетку.
- Воздух… – повторила она. – Да. Именно так. – Она глубоко вздохнула, будто пробуя этот воздух. – Ты права. Нужно говорить. Только вот как… когда он меня не слышит?
- Попробовать еще раз, – пожала плечами Анна. – Иногда слова доходят не с первого раза. Или… найти другой способ объяснить. Не словами.
Она посмотрела на старую юбку Сони, слегка поношенную на коленях. На простую кофточку. На ее усталое, но все еще милое лицо без следа утреннего макияжа.
- Соня, а если… не о работе пока? О себе. О том, чтобы просто вспомнить, кто ты. Сделать что-то для себя. Не для карьеры. Просто… чтобы почувствовать себя женщиной. Красивой. Уверенной.
Соня скептически хмыкнула.
- В моем-то состоянии? С мешками под глазами размером с чемодан?
- Именно в твоем состоянии, – улыбнулась Анна. – Вот смотри. У тебя же есть любимое платье? То, в котором ты чувствуешь себя королевой? Даже если оно немного тесновато или вышло из моды?
Соня задумалась.
- Есть… одно. Синее. С запахом. Я его надела на первое свидание с Сережей. Оно хранится на самой верхней полке. Я его даже не примеряла года два… После родов…
- Принеси его, – предложила Анна. – Я посмотрю. Может, немного подгоним. Уберем то, что мешает. И ты наденешь его. Просто так. Для себя. Вечером, когда Маришка уснет. Сделаешь прическу, легкий макияж… Посмотришь на себя в зеркало. Не как на маму или жену, а как на Соню. Только на себя.
Соня смотрела на нее широко раскрытыми глазами.
- И… что это даст?
- Не знаю, – призналась Анна. – Но иногда, чтобы тебя увидели другие, нужно сначала увидеть себя. Вспомнить. Показать себе, что ты – не только функции. Ты – это еще и вот эта женщина в синем платье. Которая нравилась Сереже когда-то. Которая нравится себе самой.
Тишина повисла в мастерской. Соня молчала, переваривая слова. Потом медленно кивнула.
- Ладно. Я… попробую. Принесу платье. – Она встала, все еще бледная, но уже не такая потерянная. В глазах появилась решимость, пусть и слабая. – Спасибо, Анна. Ты… ты какая-то волшебница. Не только платья чинишь.
- Пустое, – смущенно отмахнулась Анна. – Просто… я сама прошла через что-то похожее. Без платья, правда. – Она добавила с легкой усмешкой.
Соня улыбнулась в ответ, уже чуть увереннее.
- Я схожу за ним. Спасибо. Правда.
Она вышла, оставив после себя не только следы слез, но и ощущение важности случившегося. Анна подошла к окну, наблюдая, как Соня быстро идет к своему подъезду. Она снова вспомнила Алексея. Их разговор о настоящем. О масках. О том, как легко потерять себя.

Глава 7

Тишина мастерской наутро была плотной, насыщенной. Анна сидела за столом, перед ней лежало синее платье Сони. Она уже сняла старые швы в талии и бедрах, аккуратно отметила новую линию булавками. Ткань – добротный трикотаж – поддавалась послушно, сохраняя память о прежней форме, но готовое принять новую. Работа шла легко, почти медитативно. Каждый стежок, каждый аккуратный надрез ножницами был шагом к тому, чтобы помочь Соне обрести себя. Анна думала о ней, о ее заплаканном лице вчера, о той яростной уязвимости. Как знакомо это чувство потерянности.

Мысль невольно перескочила на вчерашний вечер. На кафе. На Алексея. Второй кофе прошел иначе. Спокойнее. Глубже. Они говорили о книгах – оказалось, оба любят одного непопулярного автора, пишущего о тихих драмах обычных людей. Смеялись над абсурдностью некоторых архитектурных проектов в городе. Алексей рассказал о своем самом первом серьезном заказе – реставрации старого особняка, как он ночами сидел над чертежами, боясь ошибиться. Анна поделилась историей про клиентку, которая принесла перешить свадебное платье матери… через сорок лет после свадьбы. Для дочери. И как она, Анна, боялась дышать на пожелтевший шелк.

Разговор тек сам собой, без натуги. Не было ни неловких пауз, ни попыток произвести впечатление. Просто два человека, нашедшие точки соприкосновения за пределами дырявого пиджака. Когда они вышли на улицу, уже стемнело окончательно. Алексей предложил проводить ее до дома. Они шли не спеша, молча, но молчание это было комфортным, наполненным шумом вечернего города. У подъезда он остановился.

– Спасибо за вечер, Анна, – сказал он. Его лицо в свете фонаря казалось менее закрытым, чем обычно. – И за… легкость. Ее не хватает.
– Спасибо вам, Алексей, – ответила она, чувствуя легкую теплоту внутри. – Мне тоже было очень хорошо.
Он кивнул, чуть задержав на ней взгляд.
– До связи?
– До связи, – подтвердила Анна.
Он ушел, а она поднялась в свою пустую квартиру, но ощущение пустоты было не таким гнетущим. Оно было… ожидающим. Как чистый холст.

Сейчас, за работой над синим платьем, Анна ловила себя на улыбке при воспоминании. Она аккуратно приметала новую боковую линию шва. Вдруг дверь распахнулась с такой силой, что колокольчик зазвенел истерично. На пороге стояла Соня. Но не вчерашняя, раздавленная, а преображенная. Глаза сияли, щеки горели румянцем, она почти дышала счастьем.

– Анна! Ты не поверишь! – выпалила она, не заходя дальше. – Я надела платье! Только что! Перед зеркалом! Оно… оно сидит идеально! Как влитое! Я… я себя не узнаю! – Она ворвалась в мастерскую, крутанулась на месте, будто демонстрируя невидимое платье. – Сережа еще на работе, Маришка в саду… Я просто встала перед зеркалом, надела его, сделала легкий макияж, волосы уложила… И… о боже! Я увидела ЕЕ! Ту самую Соню! Ту, что была до… до всего этого! – Она схватила Анну за руки. – Спасибо! Ты гений! Это же магия какая-то!

Анна засмеялась, заражаясь ее восторгом.
– Это не магия, Соня. Это хорошая ткань и твоя фигура, которая просто просилась наружу из лишних сантиметров. Ты великолепна в нем, я не сомневалась.
– Но я-то сомневалась! – Соня отступила на шаг, все еще сияя. – Я стояла и плакала. От счастья. Потому что это не просто платье. Это… я. Настоящая. Которая где-то там внутри все это время пряталась. – Она вдруг смутилась, понизив голос. – Извини, что ворвалась как ураган. Просто… мне не терпелось тебе сказать. И показать. Завтра приду за ним, да? Вечером надену, когда Сережа придет. Посмотрим, что скажет.
– Обязательно расскажешь, – улыбнулась Анна. – Я очень рада за тебя. По-настоящему.
– Спасибо, – Соня сжала ее руку еще раз, ее взгляд был безмерно благодарным. – Ты не представляешь, как это важно. Ладно, бегу, пока Маришку не привели. Ты – чудо!
Она выскочила так же стремительно, как и ворвалась, оставив после себя заряд чистой, искренней радости. Анна посмотрела на синее платье на столе. Оно казалось теперь не просто тканью, а сосудом, в котором хранилась частичка чьей-то обретенной самости. Сила шитья. Сила простого умения вернуть вещи – и людям – их истинную форму.

Она вернулась к работе, закончила приметывать боковой шов, села за машинку. Стук иглы слился с легким биением ее сердца, все еще отзывавшегося эхом вчерашнего вечера и утреннего восторга Сони. Мир вокруг был полон трещин и сломанных вещей, но он был также полон возможностей для починки. Для восстановления линий.

Дверной колокольчик позвал мягко, как бы извиняясь за недавний шум. Анна подняла голову. На пороге стояла пожилая женщина, та самая, что приносила пальто с молнией. В руках она держала небольшой сверток.

– Здравствуйте, голубушка, – заговорила женщина с теплой улыбкой. – За пальто пришла. И… кое-что принесла. В благодарность. – Она развернула сверток. Там лежали аккуратно связанные детские шерстяные носочки – ярко-синие, с белыми помпонами. – Сама связала. Внучке остались, а она уже большая выросла. Думаю, вам, может, пригодятся… или кому отдадите. Руки чесались, пока пальто у вас было. – Она смущенно потупилась. – Не обессудьте, если не к месту.

Анна взяла носочки. Они были мягкими, теплыми, связанными с явной любовью.
– Какие чудесные! – воскликнула она искренне. – Спасибо вам огромное! Это очень мило. Я как раз знаю одну маленькую девочку, которой они точно придутся впору. – Она мысленно представила Маришку. – И пальто ваше готово. – Анна сняла его с вешалки, показала новую, крепкую молнию. – Проверьте, пожалуйста.
Женщина бережно ощупала новую фурнитуру, несколько раз провела замочком вверх-вниз.
– Ой, как ловко! Как новенькое! Спасибо вам, родная! Теперь хоть еще десять лет носить буду! – Ее лицо светилось благодарностью. Она расплатилась, аккуратно сложила пальто, бережно взяла обратно носочки («Ах да, я же вам их отдала!»), но Анна весело махнула рукой.
– Нет-нет, это теперь мои носочки! Спасибо еще раз!
Женщина ушла, счастливая и отремонтированным пальто, и от того, что ее скромный подарок приняли. Анна положила синие носочки с помпонами на полку рядом с катушками. Яркий акцент в ее рабочем мире. Знак простой человеческой признательности.

Глава 7

Тишина мастерской после ухода восторженной Сони казалась особенно теплой. Анна с улыбкой доделывала последние стежки на синем платье – аккуратно обрабатывала срезы швов изнутри. Работа почти закончена. Осталось только пришить пару пуговиц для страховки запаха и отпарить готовое платье. Мысль о том, как Соня сегодня вечером предстанет в нем перед мужем, вызывала легкое волнение и надежду. Может, это маленькое платье станет большим шагом к взаимопониманию?

Дверной колокольчик прервал ее размышления. Анна отложила утюг. На пороге стояла незнакомая девушка. Лет шестнадцати, не больше. Стройная, в потертых джинсах и объемном свитере, с огромным рюкзаком за плечами. Лицо серьезное, даже настороженное. Темные волосы были собраны в небрежный пучок.

- Здравствуйте, - голос звучал тихо, но твердо. - Это ателье Анны?
- Да, я Анна. Проходите, пожалуйста.
Девушка вошла, огляделась быстрым взглядом, остановившись на манекенах и полках с тканями. Ее внимание привлекло почти готовое платье цвета летней грозы, висевшее на вешалке (Анна забрала его у Ирины для небольшой корректировки после примерки). Взгляд девушки задержался на нем на секунду дольше, но без восхищения – скорее, с профессиональной оценкой.
- Чем могу помочь? – спросила Анна.
Девушка сняла рюкзак, расстегнула его и осторожно достала… платье. Но не простое. Это была сложная конструкция из нескольких слоев струящейся ткани нежно-розового и серебристого оттенков, с драпировками на лифе и юбке. Работа явно ручная, кропотливая, но сейчас платье выглядело плачевно: один бретель висел на ниточке, подол был надорван в нескольких местах, а на самом видном месте лифа зиял большой прожженный след – похоже, от сигареты или искры.

- Его нужно спасти, - сказала девушка, кладя платье на стол. Голос ее дрогнул, выдавая напряжение. - Пожалуйста. Это… это мое выпускное платье. Я его сама шила. Полгода. А вчера… – Она сглотнула, сжав губы. – Вчера была вечеринка. И… случилось это.
Анна осторожно взяла платье. Ткань была прекрасного качества – тонкий шифон, атлас подкладки. Работа и правда впечатляла для юного возраста. Но повреждения были серьезными.
- Прожжено, - констатировала Анна, показывая на черное пятно на лифе. – И надрывы по подолу. И бретель… Это сложная работа.
- Я знаю, – девушка кивнула, ее глаза умоляли. – Я заплачу. Сколько скажете. Но его нужно восстановить. Выпускной через две недели. Я… я не могу прийти в чем-то другом. Это мое. Я его создала. – В ее голосе звучала та же боль потери, что Анна слышала у Алексея, только более юная, острая.
Анна разложила платье на столе, тщательно осматривая каждое повреждение. Прожженное место было самым страшным. Просто зашить или поставить заплатку – значило испортить весь вид. Надрывы на подоле – поправимы, но требовали аккуратности. Бретель – проще всего.
- Как тебя зовут? – спросила Анна.
- Маша.
- Маша, работа сложная, – Анна посмотрела ей прямо в глаза. – Прожженное место… Чтобы сделать незаметно, нужно будет полностью заменить этот фрагмент лифа. Подобрать точно такую же ткань. Или… – она прикидывала варианты, – или пойти на хитрость. Создать декоративный элемент, который замаскирует повреждение. Цветок, брошь из ткани… что-то в этом роде. Но это изменит первоначальный замысел.
Маша побледнела.
- Нужно именно восстановить? Или спасти, придав новый вид? – уточнила Анна.
Девушка задумалась, ее пальцы нервно перебирали край стола.
- Главное – чтобы оно снова было красивым. Целым. Чтобы не было видно… этого ужаса. – Она кивнула на прожженное пятно. – Если добавить что-то… Я согласна. Лишь бы не было позора.
- Хорошо, – Анна вздохнула. Это был вызов. Но видя отчаяние в глазах Маши, она не могла отказать. – Я постараюсь. Подберу ткань, придумаю, как замаскировать. Подол зашью. Бретель прикреплю как новенький. Но времени нужно. Две недели – впритык. И стоить это будет недешево. Материалы, ручная работа…
- Я заплачу, – твердо повторила Маша. – У меня есть деньги. Откладывала. – Она достала из рюкзака конверт, аккуратно перевязанный резинкой. – Вот. Предоплата. Сколько нужно?
Анна назвала сумму, половину от примерной стоимости работы. Маша, не колеблясь, отсчитала купюры.
- Спасибо, – прошептала она, передавая деньги. – Вы… вы моя последняя надежда.
- Я сделаю все возможное, Маша, – пообещала Анна, убирая деньги. – Оставь телефон. Позвоню, когда будут варианты по ткани и маскировке.
Маша записала номер на клочке бумаги, еще раз бросила тоскливый взгляд на свое изувеченное творение и вышла, ссутулившись под тяжестью рюкзака и переживаний. Анна осталась одна с розово-серебристым «раненым». Оно лежало на столе, беззащитное и прекрасное, несмотря на повреждения. Платье-мечта, платье-труд, платье-катастрофа. Еще одна история, пришедшая в ее мастерскую за починкой. Еще одна линия, которую предстояло восстановить.

Она осторожно сложила платье, убрала его в сторону. Взгляд упал на готовое синее платье Сони. Пора отдавать. Анна набрала номер Сони.
- Соня? Платье готово. Можешь забирать.
- Отлично! Я сейчас! Через пять минут! – в трубке послышалось оживление, контрастирующее с утренним отчаянием.
Действительно, через несколько минут Соня влетела в мастерскую, сияя.
- Где оно? О, боже, какое же оно идеальное! – Она схватила платье, прижала к себе. – Анна, ты волшебница! Совсем как новое! Нет, лучше нового!
- Примеряй вечером, – улыбнулась Анна. – И пусть все увидит настоящую Соню.
- Обязательно! – Соня заверила ее, но в глазах промелькнуло легкое волнение. – И… спасибо. Не только за платье. За вчерашний разговор. Он мне очень помог. Я… я по-другому смотрю на все теперь. – Она быстро расплатилась, бережно упаковала платье и ушла, унося с собой надежду и красивый сверток.

Анна прибрала стол, навела порядок. Мастерская снова погрузилась в тишину, нарушаемую только тиканьем часов. Она подошла к окну. День клонился к вечеру. Солнце косило длинные тени. И тут телефон вибрировал. Сообщение от Алексея.