Тихий демон Адеш

Глава 1. Речунг

Горы не стадионы, где я удовлетворяю свои амбиции, они — храмы, где я исповедую мою религию.

Анатолий Букреев

Многие новички, которые никогда не отважились бы вступить на мистический путь, не будь они уверены, что их неизменно поддерживает и направляет умственная и мистическая сила ламы, на самом деле все время опирались только на свои собственные силы.

Александра Давид-Неэль. Посвящения и посвященные в Тибете

Не всякий тот, кто с ледорубом, – альпинист.

Лила Хрим. Жнецы кармы

«Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, сколько я тут уже? Тут? Где это тут? Где я? Где все? Что случилось? Я умер? Если долго трубить в трубу, то кто-нибудь обязательно услышит. Лама, лама [1]… Лама Гулу так сказал. А если долго спать, то когда-нибудь обязательно проснёшься. Но разве я уснул? Что-то не припомню, чтобы ложился спать. Жесть, я точно умер! Тяжело! Как же тяжело дышать! Раз – вдох, раз – выдох, два – вдох, два – выдох. Так, ладно, хорошо, что я вообще дышу, а раз дышу, то всё-таки жив и это хорошие новости, ребята, но я похоронен заживо – да, дела мои не очень. Почему здесь так жарко? И так светло… Блин, что это? Свет в конце тоннеля? Я всё-таки умер? Тёма, Пашка, пацаны!» – Алексей Буреев резко вздохнул, вспомнив про друзей, пошевелился и почувствовал, будто миллионы мелких иголок пробиваются сквозь его онемевшую кожу, а сквозь ледяной свод над ним пробивалось солнце. Будто Лёха оказался в суперсовременной и супертесной подводной лодке, нет, скорее в стеклянном гробу, но больше всего это было похоже на полупрозрачную капсулу для путешествий в космосе или между мирами жизни после смерти тела.

Именно так лама Гулу и говорил: «Если ты осознал себя в переходном состоянии от одной жизни к другой, то помни – смерти нет, есть только твой страх повиснуть в неизвестности. Но ты не будешь бояться, если точно узнаешь все стадии перехода заранее». Лама рассказывал о путешествии по пространству Бардо [2].

«Ты увидел свет, значит, надо идти на свет, – Алексей пробовал пошевелиться и не мог. – Слишком тяжело для покойника, – подумал он. – Где обещанная легкость и умение проходить сквозь стены?»

Глаза его заледенели и застыли, глядя сухими склерами на бело-голубые стены капсулы. Воздух легко и горячо заходил через воспаленную носоглотку, он не чувствовал тела, но чувствовал его температуру и примерное пятно – очертание себя самого, лежащего под снежным стогом.

«Лавина сошла, точно! Сколько его надо мной? Может, стог, а, может, сноп, – скакали мысли, надолго не задерживаясь ни на чем. – А, может, я всё-таки жив, – внезапно и лихорадочно подумал Алексей. – Но, если я жив, это плохо. Придется выбираться отсюда и проходить через асфиксию и боль. И я не выберусь. А всё было так хорошо. Я почти умер».

Сердце аритмично стукнуло и снова стало еле слышным. Лёха тихо вздохнул, улыбнулся, вновь ощущая блаженство и невесомость, и с удовольствием и облегчением закрыл глаза, будто держать их открытыми было изнуряющей и долгой тренировкой, а теперь он, наконец, отдохнёт.

И он бы действительно и очень скоро умер, но чья-то невероятно сильная рука, будто с другой планеты, пробила в капсуле брешь, и Алексею пришлось зажмуриться – сквозь его заиндевевшие веки светило полуденное солнце, стоя ровно в зените над остатками лавины, сошедшей на первый высотный лагерь Эвереста с южной стороны пятого мая 2019-го года в воскресенье, в ноль часов пятнадцать минут по местному времени.

Рука разбивала капсулу и откидывала снег, пока над Алексеем не образовалась внушительная дыра, и тогда рука схватила его и вытащила наружу.

«Я ослепну, – подумал Лёха, не замечая, что говорит это вслух. – А, глаза!» Он закрыл их рукавом, совершив невероятное усилие воли, чтобы пошевелить левой рукой, и потерял сознание.

«Здесь нельзя лежать, ты зажаришься!» – кричал знакомый голос, будто сквозь толщу воды.

«Нечем дышать, какая разница? Вставай уже!» – голос на этот раз был его собственным.

Алексей застонал, перевалился на бок, подтягивая ноги, которых вообще не чувствовал, и приподнялся на локтях, жмурясь и тяжело дыша. Он пробовал осмотреться: вокруг только ослепительная белая долина Молчания, она же долина Тишины, простиравшаяся на пути от первого высотного лагеря ко второму, и на этот раз полностью оправдывавшая своё название. Никаких следов стоянки шерпов, ушедших вперёд из базового лагеря провешивать перила-верёвки по маршруту, никаких следов палатки Алексея Буреева и Артёма Соколова, лидеров российской группы альпинистов, ушедших на высоту 5943 метра обустраивать очередную площадку для акклиматизации товарищей. Никаких следов никого и ничего, только сияющая снежная чаша, будто огромная линза, отражающая солнце в зените и оставляющая ожоги на обмороженной лопнувшей коже.

«Плюс радиация, – подумал Лёха, – я облучусь и ослепну, если не выберусь отсюда. Сколько же я пролежал?»

Он вспомнил, что кто-то вытащил его из белой могилы, и он тут не один, и, превозмогая острую боль в глазах, осмотрелся ещё раз.

«Это отёк мозга, – подумал Алексей, – высота не та, конечно, не зона смерти, но в горах всё может быть, даже опытных ребят выносят вперёд ногами, плюс неизвестно, сколько я тут провалялся. – Он закашлялся и выплюнул на снег тёмно-красный комок. – И отёк легких», – добавил он.

Глава 2. Катманду

Следующие три дня Алексей пролежал в больнице в Катманду, ничего не зная о том, что творится в мире. Мир же, напротив, знал, что произошло с Алексеем, и осаждал его палату, чтобы взять интервью. Об отважном русском, попавшем в снежную ловушку и пробывшем без движения 36 часов, написали все местные газеты и несколько зарубежных.

«Медведь вышел из спячки», «В одиночку выбрался из завала», «Парил над ледопадом Кхумбу», «Он переродился в горе», «В этом было что-то нечеловеческое» – пестрели заголовки.

Паша и Артём, друзья Алексея, попеременно дежурили у койки и никого не пускали.

Три дня Лёха не приходил в себя: то бессвязно разговаривал и звал кого-то, то затихал во сне без сновидений.

Врач, наблюдавший за его состоянием, заметил, что места обморожений слишком быстро заживают, и вечером за стаканом рокси поделился странным случаем с медсестрой, которая ему нравилась. Медсестра не долго думала и тут же слила сплетню знакомому репортёру, и в пятницу десятого мая поток журналистов с новой силой осадил убежище Алексея.

В пять утра горячка впервые рассеялась и ему приснился ясный сон, мало отличимый от реальности. Он стоял на вершине Эвереста и обозревал живописный горизонт, украшенный цветными облаками и белыми шапками гор. Он был там один, но внезапно знакомый голос за спиной сказал: «Пора!»

Он ощутил странный толчок в спину, как от ударной волны, и побежал вниз, но почему-то не к Южному седлу, откуда пришёл, а к Северному, с тибетской стороны, подпрыгивая на несколько метров в воздухе и едва касаясь ботинками камней. Это было прекрасно! Он обрёл волшебную способность левитации и теперь ему все горы под силу!

«Пригнись! Скорее, скорее!» – сказал голос.

Алексей пригнулся и спрятался за выступ скалы.

Далеко под собой в районе передового базового лагеря он заметил группу китайских солдат с автоматами, обыскивающих территорию.

«Ну и что теперь?» – подумал Алексей. Во рту у него резко пересохло и дико хотелось пить. Он не чувствовал страха, но понимал, что, если высунется, его убьют, не раздумывая.

Он прижался к горе, надеясь стать невидимым.

«Куртка красная, вот чёрт! – подумал он. – Хорошая мишень. Надо убираться отсюда, прямо сейчас!»

И тут же оказался в родном селе Обрыв на берегу Азовского моря в доме своей бабушки Аксиньи. Все в селе знали, что Аксинья – ведьма, её мало кто боялся, но все уважали, и за помощью приезжали не только из соседних деревень, но и из Донецка, и из Ростова, даже из Кубани.

Лёха сидел за круглым деревянным столом, накрытым белой скатертью. За окном пели соловьи и колыхались кусты сирени.

– Ба, а есть компот? – спросил он.

– Конечно, внучек, вот твой любимый компот, вишнёвый, вот вареники с картошкой, – бабушка поставила на стол графин, миску и чашку со сметаной. – Ну расскажи мне, забрался ли ты на свою гору? А то я всё думаю о тебе, помереть спокойно не могу.

Старушка села рядом на скамейку, она была невысокого роста, статная, несмотря на возраст, с серебристыми, убранными на затылок волосами, серо-голубыми глазами, совсем как у Алексея, неглубокими морщинками у глаз и на щеках, в красных бусах и белом фартуке, вышитом маками.

– Да какой умереть, ба, ты что? Ты ещё молодая у меня! – Лёха обнял бабушку и крепко прижал к груди.

– Ох, ох, придавил! – смеялась старушка. – Какой молодая? Уже, поди, 80 годков!

Алексей приложился к графину и выпил половину.

– Вкусный компот, ба!

– Да что компот? Ты мне лучше скажи, где веник свой дел?

– Какой веник?

– Да как же? Березовый! Крутила его для тебя, вертела, подвязывала, от беды наговаривала. Нехорошо это, Алёша, по горам без веника ходить! Нечисть всякая так и хочет прицепиться на пустых дорогах и на перекрестках.

– Ну, ба, ну куда ж мне его пихать было?

Старушка шутливо и грозно скривилась.

– Нет, ты не подумай, я твои обереги уважаю! Веник в Катманду привёз, но в поход не брал.

– Ладно, внучек, не брал – и ладно, наша кровь тебя сберегла на этот раз. Но бабушку слушать надо. Папа твой – обычный механик, а дед – колхозник, зато мама – ведьма, и я тоже, и моя мама, и все по материнской линии.

– Угу, бабуль, знаю я, так и что? – он уплетал вареники, щедро поливая сметаной.

– А то, что рождались у нас в роду только девочки, и у каждой сил было одинаково, со всеми поровну, а ты первый мальчик за много лет уродился, долгожданный, ненаглядный, вот тебе вся любовь и все силы от нашего рода и перешли.

Алексей отставил миску и вытерся рукой.

– Ну тогда скажи мне, ба, как от китайских солдат спрятаться? Как мне стать невидимым?

– Предкам своим помолись, говори: «Чур меня, Чур меня, пронеси мимо погани, Чур!» Невидимым ты, конечно, не станешь, но будешь своим врагам неинтересен, хоть рядом танцуй – на тебя не посмотрят.

Алексей вспомнил, что где-то в заповеднике Сагарматха его ждёт лама, которого он обещал спасти неизвестно от чего, и сердце сжалось от дурного предчувствия.

Глава 3. Духи гор

Непал – удивительная страна, одна из немногих в мире, расположенная не столько горизонтально, сколько вертикально. Бесконечные серпантины петляют по горам, переходя в треккинговые тропы, непроходимые тропинки, альпинистские маршруты и недоступные для людей обители богов. Иногда невозможно добраться из одной деревни в другую из-за непогоды, а если сломался автобус, то ближайший может приехать лишь через сутки, потому что ходит раз в день.

Это и случилось с автобусом, следующим из Катманду в Джири одинадцатого мая в субботу около шести часов вечера.

У Алексея с самого детства развился нюх на опасность и на всякие неприятности типа внезапной контрольной в школе, к которой он не был готов, или драки с мальчишками стенка на стенку. Артём знал о способности Лёхи выходить сухим из воды и вообще никуда особо не вляпываться, и всегда прислушивался к нему. А началось всё в детстве в селе Обрыв, где они родились и выросли. Алексей был старше Тёмы на год, но в первый класс они пошли вместе, и так и ходили по четыре километра в каждую сторону в посёлок Седово и обратно, в единственную школу в округе.

Летом в Седово приезжало много отдыхающих со всей Донецкой области, а Обрыв расположился прямо на границе с Россией, пансионатов там почти не имелось, вода была чистая и береговая линия срывалась к морю отвесной песчаной стеной. Там ребята и научились карабкаться без страховки, помогая друг другу.

На краю села приютился небольшой ставок. Как-то раз февральским вечером друзья возвращались из школы и Артём захотел покататься. Тогда у Алёши и появилось впервые чутьё на опасность: он ощутил солёный вкус и запах крови, будто ему двинули в нос, а в спине похолодело. Он пробовал остановить Тёму, но тот только посмеялся, выскочил на лёд, разбежался, поехал и провалился по пояс. Лёха хоть и был маленький, но не растерялся, распластался на трещинах и пополз, ухватил Артёма за курточку и вытащил.

С тех пор они стали не разлей вода, вместе поступали в Донецкий политехнический институт два раза, но провалили экзамены, так что устроились механиками на СТО поближе к центру города, а потом прибились к группе отчаянных ребят, занимающихся скалолазанием, ходили в походы в Крым, получили первый в жизни альпинистский разряд, поехали на Эльбрус, пик Коммунизма и в Гималаи.

В горах чутьё Алексея всегда обострялось, он знал, когда будет погодное окно, а когда лучше не соваться на восхождение, знал, у кого в группе может случиться высотная болезнь, но про бабушку-ведьму никому не рассказывал, потому что с детства наслушался шуток на тему колдовства и много из-за этого дрался. Артём был единственным, кто знал Лёху лучше всех с его историей и родословной.

Тучи бродили кругами над серпантином, по которому тащился автобус. Близился сезон дождей. Алексея разморило от жары и он то засыпал, то просыпался, глядя на зелёный волнистый пейзаж с бесконечной хвоей деревьев.

«Странно, – думал он, – почему мы с бабушкой почти не говорили о моей чуйке? Она не говорила, а я не спрашивал. Наверное, стеснялся. Принято же считать, что колдовские штуки – это женская тема, вообще не пацанская. Вот я и стеснялся. Но теперь ясно, что надо в теме разобраться, хотя бы теоретически…»

Автобус заскрипел и перекосился на бок. Люди засуетились и вскочили с мест. Водитель открыл дверь на пустынную дорогу.

– Подъём, Лёха, приехали! – потряс его за плечо Артём.

Алексей открыл глаза:

– Уже? Серьёзно?

– До Джири 20 километров, придётся топать пешком. Но нам с тобой не привыкать, да, братишка? Поломка серьёзная, автобус дальше не поедет. Может, попутку по дороге поймаем.

Ребята забрались на крышу автобуса, отвязали рюкзаки от металлической площадки с низкими перилами и помогли другим людям снять их вещи. В Непале часто так бывает: на крыше перевозят рюкзаки, всевозможные тюки и тех, кому не хватило места в салоне.

– Солнце садится, – сказал Лёха и достал из кармана телефон, – надеюсь, навигатор тут ловит.

Слабо запахло кровью, не так, будто ему разбили нос, а будто поднялось давление и пересохла слизистая, как на большой высоте, и наружу просочилась тонкая струйка. Но он знал, что давление у него, как у космонавта, поэтому сомнений не было: он учуял отдаленную опасность, но не мог точно идентифицировать.

– Не парься, доберёмся как-нибудь, – Артём надел рюкзак. – Приключение начинается!

***

С попутками не повезло. Ребята добрались до Джири к одинадцати вечера, прошли через пункт досмотра и проверки пермитов, и с трудом нашли открытый в такое позднее время гестхаус. Фонарей на улице не было, только редкий свет из окон домов. Вокруг шумели, судя по звуку, очень высокие деревья, и Алексею показалось, что его окружают живые великаны.

Они с Тёмой поднялись по скрипящей старой лестнице на открытый балкон второго этажа, вдоль которого тянулись двери в номера, а в конце имелся один на всех туалет, он же – душевая, с ковшиком и большим ведром воды.

– Вот они, блага цивилизации, – сказал Артём, – блин, я тут мыться не буду, у нас в базовом лагере и то баня лучше. Дружище, я спать.

Артём ушёл в комнату, а Алексей заказал масала чай и чапати – пресные лепёшки, оставшиеся с ужина. Повар спал и рассчитывать на яичницу было бесполезно. Еду принес мальчик, помогающий по хозяйству, он же помог разместиться.