Тимбилдинг

 Пролог.

Все это безобразие, если вспомнить, началось солнечным апрельским утром, где-то на рубеже тысячелетий. Придя на работу, я обнаружил на своем столе официального вида письмо, содержание которого предписывало мне явиться к одиннадцати в кабинет нашего эйчар директора.

Заинтригованный таинственным посланием из офиса главного кадровика, я постарался привести себя в порядок. Уже без десяти я маячил в коридоре под дверью, терзаемый нехорошими предчувствиями и вспоминая все свои косяки.

"Не станут же они вызывать так официально, да еще сразу к директору по персоналу, чтобы просто уволить", - теплилась мысль в глубине сознания. Да и список служебных проступков, которые удалось припомнить, как-то не тянул на увольнение, максимум выговор.

Дверь приоткрылась. В проеме появилось лицо женщины средних лет.

- Сергей Игнатьев? - полувопросительно-полуутвердительно произнесла женщина.

- Он самый, вызывали?

- Входите.

Отступать было поздно, и я вошел в просторный кабинет.

К моему удивлению, помимо меня в кабинете присутствовали еще человек пять. Из них я смог опознать только Виталия. Не то чтобы мы были знакомы, но я его видел пару раз, когда мы работали над крупными проектами, в которых участвовало сразу несколько отделов. Он работал в отделе лингвистической адаптации продукции и сидел в соседнем корпусе.

Кроме него были молодая девица, лет двадцати-двадцати пяти, представленная как Маша Муромцева, специалист отдела по связям с общественностью, сама директорша по персоналу Ольга Александрова, а также два джентльмена иностранной наружности.

- Познакомьтесь, - представила их Александрова - это господа Гарри Хэнкс и Вильям Норт. Господин Хэнкс является руководителем российского отделения нашей компании, а господин Норт возглавляет международный отдел персонала.

"Ба, да нас посетили птицы высокого полета, - промелькнуло в голове, - ну чем дальше, тем интереснее".

- Здравствуйте, господа, - с заметным акцентом произнес Хэнкс, - мы собрали вас здесь, - он обвел взглядом нашу троицу "молодых" специалистов, - чтобы сделать вам предложение, которое, возможно, изменит всю вашу жизнь. Как вы знаете, наша компания ориентируется в первую очередь на молодых и перспективных. Вы - будущее компании. Каждый год компания проводит отбор среди молодых специалистов по всему миру и приглашает их на годовую оплачиваемую стажировку в головных офисах Соединенных Штатов Америки.

- В этом году мы с помощью госпожи Александровой, - Хэнкс кивнул хозяйке офиса, - провели большую работу, просмотрев тысячи анкет, и отобрали наиболее достойных кандидатов. Это вы, господа.

- Компания предоставляет вам возможность пройти обучение и стажировку в головном офисе, в знаменитой на весь мир Силиконовой долине. Пообщаться с выдающимися людьми и даже наравне с ними поучаствовать в создании новейших технологий, которые каждый день изменяют наш мир.

- Но всякое большое дело начинается с малого. Недостаточно одного желания работать, важно умение действовать в команде, выстраивать связи с коллегами, брать на себя ответственность. Принимать решения и выполнять их. Все это не просто. Именно для этого корпорация и разработала программу развития молодых специалистов.

- Лучшие из вас, пройдя все этапы программы, смогут стать не только лучшими в своей области, но и со временем смогут возглавить новые отделения и филиалы в разных странах по всему миру.

Говорил он долго. В целом большая часть последующей пафосно-возвышенной речи была мне уже известна. Судя по тщательно скрываемой скуке, методичку по корпоративной этике, выдаваемую каждому сотруднику при поступлении на работу в компанию, читал не я один.

Но видимо, тут требовалось соблюсти ритуал.

Суть всего этого вдохновенного спича сводилась к тому, чтобы создать впечатление, что единственной заботой корпорации является благосостояние ее сотрудников, а вовсе не зарабатывание миллионов и миллиардов долларов по всему миру.

Спустя минут пять Хэнкс перешел к конкретике.

- Как я уже сказал, вы были признаны самыми лучшими и перспективными специалистами. Теперь же я бы хотел предоставить слово господину Норту, который изложит вам условия стажировки.

- Ок, спасибо Гарри, - начал Норт по-английски. - Программа стажировки включает в себя двухнедельное посещение ЛА и Силиконовой долины, где будут проведены семинары и встречи. Также вы пройдете ряд тестов и консультаций, которые помогут лучше раскрыть ваши способности и таланты.

- Затем вам предстоит несколько недель путешествовать в компании с собранными со всего мира молодыми специалистами. В этом путешествии-приключении вы должны будете раскрыть свое умение работать в команде, выбирать лидеров, а возможно, и проявить собственные лидерские качества.

- По окончании путешествия лучшая команда сможет в течение года работать и учиться в Лос-Анджелесе, а наиболее успешные после стажировки смогут заключить пятилетний контракт и работать в головном офисе корпорации. Но и для менее успешных участников предусмотрены различные бонусы. Подробнее о сути тимбилд-тренинга вы узнаете уже на месте.

- А сейчас, если вы согласны на участие в программе, заполните вот эти формуляры на двух языках, - Норт вытащил из кейса стопку листов и разложил их на столе.

  Город Ангелов.

До этого момента с США в целом и Лос-Анджелесом в частности я был знаком только по голливудским фильмам и паре-другой сериалов.

В моем представлении это был город звезд, блестящий и праздничный, с аллеями пальм, песчаными пляжами и голубым океаном, по волнам которого скользят роскошные яхты и стройные серферы.

Город, в котором живут миллионеры и звезды экрана с мировым именем, рок-музыканты и владельцы крупнейших международных корпораций. Город, по улицам которого раскатывают в лимузинах и шикарных внедорожниках. Город роскошных особняков и сверкающих небоскребов.

Действительность, как говорится, превзошла все ожидания.

Во время поездки от терминала аэропорта до гостиницы, в голове все время крутилась цитата из "Двенадцати стульев":

"Да.... Это вам не Рио-де-Жанейро"....

Ни миллионеров в белых штанах, ни роскошных дам за окном автобуса не наблюдалось. Да и сам город производил странное впечатление.

Мне, так сказать, среднестатистическому москвичу, Город Ангелов показался поначалу какой-то большой деревней. Нет, не той деревней из российской глубинки, а скорее чем-то вроде бесконечного подмосковного дачного поселка, состоящего преимущественно из шестисоточных участков. Вот только поселок этот разросся настолько, что охватил и поглотил несколько промзон вполне опознаваемого унылого вида, и несколько городков, состоящих из многоэтажных зданий как старой, так и новой постройки. Старые двух-, трех-, пятиэтажные здания в нем соседствуют с новейшими высотками из стекла и бетона. Роскошные моллы сменяются крохотными магазинчиками-стекляшками "шаговой доступности" и ларьками с торговыми палатками. А все это окружено километрами и десятками километров одно-двухэтажных строений дачного типа, воткнутых на крохотные участи земли.

Именно дачного типа. Целые кварталы фанерных домишек и вариаций на тему строительных бытовок за заборами из сетки-рабицы или листовой жести.

При этом буквально за поворотом, за перекрестком, без каких-либо заборов и охраны, обнаруживается вполне себе современная улица, состоящая из коттеджей, которые в Подмосковье принято считать бизнес-классом. Сходство может дополняться детьми, катающимися по улице на велосипедах и неспешно трусящими по идеально чистым тротуарам дамами в мягкой спортивной одежде.

Еще минута, и мы едем по городу внутри дачного или коттеджного поселка. Потрепанные здания соседствуют с невообразимо навороченным кубистическим хайтеком. А когда вам начинает казаться, что вот он, настоящий город, привычные и уютные каменные джунгли, как неожиданно, буквально через три-четыре светофора, вы уже едете мимо роскошных особняков.

Лос-Анджелес город контрастов. Контрастов в концентрированном виде.

  Улыбайтесь, шеф любит идиотов.

За прошедшие три недели я обнаружил для себя главное. До посещения Штатов я считал, что практически свободно владею английским. Будучи программером, я не испытывал затруднений, общаясь с англоязычным софтом, инструкциями и руководствами. Свободно понимал сюжетные изыски, о которых рассказывал торжественный голос "за кадром" в навороченной компьютерной игре. Да и англоязычные фильмы и сериалы я вполне спокойно смотрел без перевода.

С общением проблем также раньше не возникало. Отправившись посидеть за кружечкой пивка в Прагу или посетив Лондон, я всегда мог рассчитывать на то, что меня поймут, а я в свою очередь без каких- либо затруднений пойму то, что мне говорят.

Оказавшись в Штатах, я обнаружил, что понимаю от силы половину сказанного. И дело было даже не в каком-то особом слэнге или испанских словечках, которыми пестрела местная речь, не в сокращениях и переделках отдельных слов, дело было в самом произношении. Складывалось ощущение, что нет никаких общепринятых правил произношения. Одно и то же слово разные люди могли произносить настолько по-разному и с такими вариациями, проглатывая то начало, то окончание, что понять, о чем речь, зачастую становилось невозможным, даже зная в точности, что должно быть произнесено.

Я долго гадал над вопросом, заданным в аэропорту.

- Как ваш фрай? - осведомилась девушка с традиционной "наклеенной" улыбкой.

Вопрос поставил меня в тупик. Лишь спустя пару минут я сообразил, что это должно было значить "как ваш полет". Что уж говорить о более сложных вещах.

На официальной конференции и последующих семинарах я понял, что есть два языка. Официальный и остальной. Тот, который официальный, вполне понятен и доступен. Но как только официальная часть заканчивается, все начинают говорить на каком-то тарабарском наречии, как будто специально коверкая слова до полной потери их "понимабельности".

В целом американцы не злые. Они очень даже добрые. Добрые как дети. Даже если они что-то и сделают не так, то как правило не со зла, а либо из-за незнания, либо из-за непонимания.

Например, когда я просил повторить или пояснить то или иное слово в разговоре, они повторяли его. Очень медленно, по слогам, снисходительно глядя на меня, как умудренный опытом пятилетка смотрит на двухлетнего лепечущего малыша. Видимо им кажется, что каждый, кто не понимает исковерканного в обыденной речи английского, слаб умом. Отсюда наверно и проистекают расхожие образы иностранных идиотов, тиражируемые Голливудом.

При этом если вы не поняли, то вам с улыбкой повторят слово по слогам, с сохранением интонации и произношения. И даже не один раз, после чего улыбка начнет казаться уже издевательством. И это вместо того, чтобы просто произнести слово так, как оно должно звучать или заменить его синонимом.

В этом же непонимании коренится и подавляющая порой наивность. Будете в Америке, не пытайтесь шутить и рассказывать анекдоты. В большинстве случаев их просто не поймут, а могут и обидеться.

Попытка пошутить в ресторане, где подавалась азиатская кухня, произнести, задумчиво разглядывая кусочек мяса, насаженный на вилку: "интересно... а мясо у них лаяло или мяукало при жизни?", обернулась получасовым разбирательством между моими американскими коллегами и менеджером ресторана.

Пообщавшись с коллегами в неформальной обстановке, я понял, откуда у всего этого непонимания и незнания растут ноги. Все дело в системных дырах. И главная дыра, как мне кажется, находится в системе образования, в которую неизбежно попадает все аборигенное население с самого нежного возраста.

Система в целом наверно не так уж и плоха, во всяком случае она способна исправно действовать. Но у нее есть все же ряд неоспоримых минусов, главный из которых заключается в том, что она не учит думать.

Начиная с детсадовского возраста, всех американцев учат следовать инструкциям. Мораль сводится к тому, что тот, кто четко и правильно исполняет все пункты инструкции, станет хорошим парнем и все у него будет хорошо.

А дальше остается только заучить необходимое количество таких инструкций на все случаи жизни. И упаси вас бог задуматься или попытаться их оспорить. Вы попадете в различные базы неблагонадежности по тем или иным признакам. В особо тяжелых случаях вас или вашего ребенка, от этой излишней задумчивости даже начнут лечить, с использованием тяжелых психотропных препаратов. Что поделать, врачи ведь тоже в большинстве своем научены действовать по тому же принципу.

Так и получается, что люди живут, пользуются техникой, следуют правилам и даже не пытаются понять, почему оно действует. Отсюда и магическая власть различных табличек, начиная с банальных "Хода нет" и "Не влезай, убьет".

Все это следует помножить на то, что подавляющее большинство американцев не станет просто так, ради интереса, изучать что-либо, что потребует больше пяти-десяти минут их внимания. Каждый учит ровно то и ровно столько, сколько потребуется для получения за это денег или других бонусов, типа школьной отметки или строчки в резюме.

Все остальные знания о мире так и остаются за пределами их внимания.

Поняв это, я осознал, каким образом люди, которые не могут внятно логически связать несколько предложений, оказываются в Америке популярными политиками и даже президентами.

Не получив навыков думать в школе, понимать, а не действовать по инструкции, они и во взрослой жизни продолжают действовать в соответствии с заложенной моделью поведения, зачастую просто принимая на веру все, что сказано или написано.

  Научите меня жить.

В Анкоридж мы прилетели под вечер. Полсотни молодых дарований со всего мира, которым щедрая корпорация решила подарить билет в большой международный бизнес.

Как выяснилось немного позднее, когда началась недельная подготовка к основному действию, весь мир был представлен строго в соответствии с американским его видением. Более половины участников оказалась родом из Штатов. Впрочем, видового разнообразия все же хватало с лихвой, чтобы тренинг мог считаться международным.

Подготовка с инструкторами по выживанию и рафтингу перемежалась небольшими выездами на экскурсии по живописным окрестностям. Нас вывезли посмотреть на китов в заливе, провели экскурсию в местном краеведческом музее и даже свозили на автобусе в индейское поселение.

После ЛА погода была прохладной, я бы сказал, вполне московской или питерской, когда в мае наступают так называемые черемуховые холода, так что особого дискомфорта, в отличие от многих других, более теплолюбивых участников, я не почувствовал.

Сама подготовка по выживанию сводилась к тому, что, собрав нас в зале или на большой поляне с идеально ровной травкой, инструкторы с серьезным видом рассказывали нам "что такое хорошо и что такое плохо". Временами в памяти всплывало давно забытое из детства - воспитательница в детском саду выводила нас в весенний парк и рассказывала нам о природе, показывая почки на деревьях, птичек и прочую ерунду, а мы дружно удивлялись и кивали.

Несмотря на то, что возраст участников тренинга был от восемнадцати до двадцати пяти, занятие по содержательности не сильно отличалось от моих детсадовских воспоминаний. И даже реакция слушателей поражала своим сходством. Удивленные или одобрительные ахи-охи, как реакция на банальные и, как мне раньше казалось, прописные истины. Все это перемежалось бурными овациями поле каждой смены инструктора.

В кульминации на широком плоском экране телевизора были показаны несколько фильмов студии "Дискавери". В основном о том, как отчаянные парни, бывшие военные из спецподразделений или опытные путешественники, порой в сопровождении жены или друзей, смогли протянуть несколько дней в дикой местности.

Из всего этого я смог извлечь всего лишь одну главную мысль. Как только вы оказались дальше, чем десяток километров от цивилизации, вам следует немедленно начинать жрать все что движется и надеяться на чудо, ожидая, что некие добрые дяди вас найдут и спасут.

Полезные, хотя чаще всего банальные, советы, в этих фильмах перемежались с бесполезными. Некоторые действия героев этих обучающих материалов мало поддавались логике. По здравому размышлению, некоторые действия уж точно никак не могли способствовать выживанию, скорее, наоборот. Но кто я такой, чтобы вмешиваться в процесс обучения, который ведут великие специалисты.

Весь мой опыт общения с природой сводился к двум месяцам летних каникул, которые я проводил у бабушки в деревне, в Перми, от восьми до четырнадцати лет, где я мог хоть до посинения любоваться красотами Среднего Урала и слушать байки местных выпивох-охотников. Да вынужденной командировкой в горы, в качестве "военспеца" по радиосвязи.

Тренировки по рафтингу проходили неподалеку от города. Нас научили как и куда грести, как надевать спасжилет, как проходить небольшие пороги и прочим премудростям сплава по реке.

В конце обучения был устроен небольшой ликбез по общению с местной фауной. На этом подготовка к главному этапу тимбилд-тренинга и была закончена.

Условия были просты, нас должны были путем жеребьевки разделить на четыре команды. Затем каждую команду на вертолете доставляли к началу маршрута. Маршруты у всех были разные, но как нас заверили, все они примерно равноценные.

Далее следовало как можно быстрее пройти маршрут и выйти в точку встречи на Юконе, к западу от Тананы. По прямой выходило немногим более сотни километров, но с учетом рельефа и изгибов рек получалось раза в два, а то и в три больше. На преодоление этого маршрута команде давали почти три недели контрольного времени, двадцать дней, если быть точным, по истечении которого ее снимали с дистанции и эвакуировали.

С каждой командой плыл инструктор, единственной задачей которого было присматривать за нами и ни во что не вмешиваясь, разве что вызвать помощь в случае критической ситуации. Для чего у инструктора имелся дорогущий спутниковый телефон. Этакий чемодан, весом в две полевые рации. Видел я такой. Из плюсов – не надо лезть с антенной на дерево или на перевал, как для радиосвязи, из минусов – аккумулятора едва хватает на пару звонков. Так что действительно – только экстренные случаи.

В остальном участники были предоставлены сами себе.