Токи Земли

1. Прототип

Тишина разливалась патокой по темным зарослям. Окраины маленького городка безмятежно спали, кое-где изредка лаяли ленивые собаки. Только ночные птицы вскрикивали в вышине, делая резкие виражи в охоте за юркими насекомыми, да стрекотали кузнечики в траве. По ржавым путям возле заброшенного депо с трудом перемещался странный тип. Посреди жаркой ночи он натягивал капюшон на подозрительно длинную голову. Другой рукой он то и дело хватался за бок.

Перед его взором плыли голубые линии, вытягивались тонкими щупальцами из каждого листа на еще не остывших деревьях, что стояли как столбы света, из самой маленькой травинки у дороги и среди ржавых рельс. Вполне возможно, эту картину можно было сравнить с тем, как “видит” запахи любая собака с ее уникальным носом. Линии исходили из его рук, изгибались и тянулись в сторону предметов на его пути. Вдоль костей и вен на руках текли голубые ручейки, уходили в рукава.

Он знал, что по его телу прокладывали путь те же невидимые обычному человеку линии. Каждый орган пульсировал голубой дымкой, токи складывали яркие пятна над сердцем, печенью, другими жизненно важными органами. И капли крови, что сочилась из огнестрельной раны на боку, оставляли за ним четкие голубые пятна.

***

Капитан Волков был не в духе, это понимал каждый солдат, так что старались не попадать ему на глаза лишний раз, и не тупить по-возможности. Уже битый час они выполняли приказ, который вырвал половину состава из заслуженного сна после тяжелой службы, а вторую половину отправили проверять надежность замков и клеток на Объекте. Название объекта, как и его местоположение были строго засекречены. Для конспирации местным травили байки про ракетную часть, и якобы по пьяни один солдатик рассказал мужикам, что заведует заправкой ракет топливом, на чем они успокоились, было что обсуждать.

Отряд собрался, и в полной боевой выкладке они шли искать сбежавший прототип. Чем на самом деле занимались на объекте, знал только Волков, но предупредил состав, что чрезвычайно опасный субъект сбежал из заключения. Стрелять можно было на поражение, местных не привлекать, по возможности зачистить все следы операции. Волков лично отобрал людей, заставил каждого взять по два дополнительных рожка к бесшумным автоматам.

Все это было так противно. Найти и убить безоружного человека, пусть и отличающегося от всех прочих людей, было из тех заданий, что казалось ему недостойным воина. С другой стороны, командир понимал, что существо, которое разглядит тебя даже сквозь стены, а еще стреляющее маленькими (как утверждали ученые) молниями, не такое уж беззащитное.

Сейчас они шли как в разведке на вражеской территории, опасаясь выйти на свет редких фонарей, затем надели инфракрасную оптику, глядя на сплошную зелень и серость изображений ночного леса возле депо. Собак нельзя было брать с собой, они бы демаскировали отряд, так что пришлось применить увесистый электронный “нос”. Тот уверенно показал им, что в эти заброшки ведет кровавый след.

– Все-таки зацепили голубчика часовые, – удовлетворенно подумал Волков, который всегда гордился своими подчиненными. Он фыркнул, потому что через секунду до него дошел смысл только что придуманного каламбура про голубоватого прототипа. Солдаты заволновались, почувствовав изменение настроения командира. Но дисциплина и выучка были на высоте, отряд продолжал бесшумно прочесывать местность.

***

Прототип добрался до старого депо буквально минут за пятнадцать до появления отряда. Он понимал, что пятна крови выдадут место, где он прячется, но по всем ощущениям ему и так осталось жить не более двух часов, скоро умрет от потери крови и усталости. По ржавым скрипучим лестницам он забрался под просевшую крышу, в том месте, где она была ближе всего к лесу, чтоб видеть дорогу от городка. Перед его взором струились голубые линии, их колыхание подсказывало, что где-то вдали пробирается скопление живых существ, примерно с десяток. Затем они разделились на более мелкие группы.

Прототип подумал, что пропустил прием препарата. Проф уже наверняка рвет и мечет, но с момента побега прототипа вступило в силу положение устава Объекта о том, что теперь принимает оперативные решения начальник охраны капитан Волков. А тот просто солдафон с пушкой, он сначала устранит угрозу выстрелом, а потом уже будет думать о том, что перед ним прототип за двадцать миллионов кредитов. Без седативного препарата способности пойдут вразнос. Это может быть опасно для всех окружающих, включая самого прототипа.

Вдали раздались тонкие детские крики. Прототип с трудом видел сквозь несколько стен и лестниц. Но отсюда он узрел три размытых детских силуэта. Причем двое были на старом вагоне. Третий явно провалился в какое-то небольшое помещение, в котором было очень много электричества. Ребенок слишком близко лежал к высоким панелям, которых прототип видел как стены голубого огня.

У него был выбор, конечно. Либо сидеть тихо под крышей, в ожидании отряда, что охотился на беглеца. Либо последние силы потратить на то, чтоб добраться до того помещения с ребенком. Прототип, сдерживая стоны, двинулся через замусоренные залы к электрощитовой, перешагивая через непонятные кучи, ныряя под ржавые балки.

Чем больше приближался к старым вагонам, тем явственней становились крики детей. Они звали на помощь хоть кого-нибудь. Один из них был ранен, придерживал безвольно повисшую руку. Второй ребенок мучил сотовый телефон, но прототипу было ясно, что тот разряжен. Ребенок в щитовой не подавал звуков, по его телу пробегали слабые токи, то есть он был жив, но без сознания, либо в коме.

Когда прототип вышел к вагонам, он понял, что случилось. Парни лет десяти, может с небольшим, устроили вылазку в депо, забрались на вагоны, а скользкая после вчерашнего дождя крыша предательски подалась под весом самого крупного паренька, тот скатился в пролом электрощитовой, которая на беду была прямо за вагоном. На удивление, питание все еще было подано на щиты, наверно, в депо велись строительные работы, их поленился или забыл выключить на выходные бригадир.

2. Планета Ка-Йе

Прошло лет двадцать, около того. Планета была по всем параметрам почти как Земля, гравитация только чуток больше, что вызывало ломоту в костях и суставах. Нам приходилось пить таблетки, выдаваемые доком в неограниченных количествах, а еще сидеть в разгрузочных ваннах. Я шел по вечно осеннему лесу. Он был обычным с точки зрения местных, весьма смахивающих на горбатых маленьких гоблинов из сказок. Но вся эта коричневая и желтая гамма под вечно затянутыми тучами небесами ничего кроме осенней грусти не могла навеять землянину.

Перед глазами изредка мелькали местные птицы, смахивающие на колибри, только унылого окраса. Отличались друг от друга только формой ушек, как у земных филинов, да длиной и формой хвостов. А еще они орали по ночам дурными голосами, точь-в-точь как земная выпь. Потому перед сном я включал тихую классическую музыку, которая хоть немного перебивала эти вопли.

Я как раз закончил свою утреннюю прогулку по тропе Уныния, как про себя ее называл, когда впереди показались яркие контейнеры пункта пересылки, моей основной работы. Они точно были посреди этих холмистых лесных пейзажей как тот рояль в кустах из земной шутки. С тех пор, как открыли легкий способ перемещения, стали не нужны все эти громадные и мелкие корабли, многочисленные ангары стояли заброшенными на Земле, либо их приспособили под другие нужды. Говорят, почти треть из них скупила или еще как-то приобрела Модернистская Церковь, и каждый день оттуда посылала анафемы неразумным землянам, что посягнули на тайны Вселенной.

Мы как-то быстро перескочили через героическую фазу покорения Космоса, когда на плечах первых звездолетчиков плакали безутешные вдовы при живых мужьях, отправляющие их в десятилетние походы, полные опасностей открытого пространства. Несколько звездолетов теперь используют как отели для развлечения, выбежать в пространство между звезд на выходные, устроить пикничок под светом невероятно далеких светил.

Героев тогда, при открытии Перехода, быстренько вернули обратно, выдернув из всех их походов. Теперь Земле не требовалось прилагать все усилия для того, чтоб отправить одну-две экспедиции в год на окружающие звезды. Герои стали, в основном, начальниками экспедиций на планетах, приключений им и так хватало, хотя все делалось по стандартным инструкциям, изданным на все случаи жизни. Только на Ка-Йе ничего особенного не происходило, наш руководитель Йуримаа, говорят, иногда закладывал за воротник. Да и не он один. Не все герои справились с тем, что их выдернули из звездных далей в рутину освоения планет.

Ни один нормальный землянин не мог больше года выдержать эти унылые красоты и вечно накрапывающий дождик с жирными маслами, который приносил местным четыре урожая бобов в год. Это были не просто бобы, а Бобы, с большой буквы “Бэ”. Именно из-за них построили такой громадный терминал, на нем было целых три устройства пересылки! Невиданная щедрость Земли, даже на больших шахтах стояли максимум две установки. Видимо, очень нуждалась наша планета в этих странных переливающихся зеленым и коричневым жестковатых плодах.

Говорят, что они продлевают жизнь, улучшают память и усиливают интеллект. Теперь все ученые Земли регулярно употребляли кофе из Бобов, без него были бы непредставимы те гениальные прорывы в науке. Невозможно было открыть новости, чтоб не узнать об очередном супер-открытии. И самое печальное, что ни одна попытка вырастить Бобы в земных условиях не принесла успеха. Что-то такое было в местных почвах и условиях, что делало эти растения уникальными и неповторимыми.

Я как раз дошел до станции управления терминалами, в кессоне снял тяжелый дождевик и сапоги с отворотами, как в сказке про Кота-в-сапогах. Именно такая одежда, как оказалось, идеально подходит под местную погоду. Под моим плащом натекала маслянистая лужа, к ней тут же бросился ближайший робот-уборщик, а мой взгляд упал на поставщика Бобов. Я тут же утонул в этом безграничном унынии белесых маленьких глазок на безобразном лопоухом черепе. Тьфу, мало было этого снаружи, еще и на станции, среди веселеньких разноцветных стен будто потух весь свет мирской.

С трудом оторвав взгляд от этой вселенской печали, тут же узрел улыбающегося столь же лысого, но без этих вот бугров и ушей-лопухов Василия. Лопухи-то у него были, но поменьше. Мой помощник, первый оператор терминала никогда и ни от чего не унывал. Потому и удержался на этой планете, хотя и как специалист был выше всяких похвал. Однако при всех его знаниях ему не хватало чего-то малого. Меня начальство терпело уже года полтора, потому что я чувствовал любые приборы.

Еще в школе, куда вернулся через полтора месяца после той электротравмы, я стал лучшим по физике. Это весьма поразило учителя, потому что я остался первым хулиганом и заводилой в нашем маленьком городке в [опе мира], как выражалась моя бабушка, которая единственная воспитывала меня после смерти родителей. Но теперь я “видел” любое устройство и понимал все явления, без особых усилий помог сделать лучшую лабораторию в нашем районе, за что директору и физику вручили грамоты. Помню их счастливые и в то же время растерянные лица.

Мои друзья говорили какую-то чушь про то, что произошло тогда в заброшках старого депо. Я же ничего не помнил после падения и удара током, кроме смутных ощущений, что меня куда-то несут, а затем яркой голубой вспышки, и тающих огоньков. Иногда по ночам мне снилось, что я лечу над синеватыми пространствами, а у меня из рук исходят голубые полосы и линии, я останавливаюсь под самой большой грозовой тучей, хохочу и стреляю в нее молниями, в ответ на выстрелы, которые не приносят мне вреда, а только наполняют силой. Я просыпался весь потный, смотрел в темноте на ладони, и пару раз мне казалось, что вот-вот увижу голубые молнии, исходящие из моих рук.

К нам в школу несколько раз наведывались странные типы в одинаковых костюмах, молча осматривали меня в присутствии школьного врача, делали пометки, также молча уезжали без всяких объяснений. Добрая Марфа, наша “врачиха”, смотрела на меня жалостливо своими синими глазами, смахивала непрошенную слезу, отпускала из кабинета. И я несся по своим подростковым делам, так много было интересного в этом мире, и некогда было думать, что бы это все значило. Только к моменту окончания школы стало ясно, будто некто невидимый изо всех сил постарался, чтоб меня взяли в космическую Академию на инженерный факультет. Об этом внезапном приглашении долго судачили все бабушки городка, не было еще такого, чтоб почти без вопросов приемная комиссия взяла в столь престижный ВУЗ паренька из наших.

3. Начальник Базы и Матриарх

Йуримаа только взглянул на меня, как я понял: “Беда!” Что-то в его порывистых и странно быстрых для эстонца движениях подсказывало мне, что не все ладно на Базе. Он быстро мотнул в мою сторону головой, накинул свой дождевик с нашивками начальника, и мы двинули в сторону дальнего леса. Я видел напряженную спину Йуримаа, и никак не мог начать разговор.

А начальник и сам ничего не объяснял, просто широко и быстро шагал в сторону багряных зарослей. Когда мы прошагали метров сто по узкой тропе, начальник просто показал мне на большое вытянутое пятно в жухлой местной траве. Пятно было чуть больше человека, овальной формы, полное горелой пыли со странно знакомым запахом, будто тут ударила молния во что-то живое. Присмотревшись, я с ужасом увидел кусочек ткани дождевика.

– Кто? – только и смог выдохнуть.

Йуримаа помолчал, глядя чуть в сторону, потом выдал:

– Миша Бортник. Только прибыл на Базу вне ротации, пару дней назад с одним из грузов, – я вспомнил этого паренька, нас тут всего-то было человек тридцать, каждое новое лицо мы сразу примечали.

– Он еще осваивался, – продолжал начальник Базы, – должен был помогать Кобаяси. За каким-то здешним лешим его понесло в ночной лес, хотя у нас с местными жесткий уговор этого не делать, сам знаешь.

Я кивнул, этот странный пункт Договора о сотрудничестве Матриарх особенно непреклонно отстаивала при переговорах, как мне рассказал сам Йуримаа. Это было примерно за полгода до моего прибытия на Базу, когда все только устраивалось. Местные готовы были делиться своим немалым урожаем бобов, которыми они откармливали неимоверно толстых похожих на свиней тварей, основу своего питания.

В ответ земляне стали поставлять им кое-какие продукты, но особенно гоблины умилялись от детских книжек для малышей до трех лет. Они столь тщательно и напряженно изучали всей деревней эти книжки-малышки, что даже их уродливые лица становились в чем-то родными землянам. Пусть и на некоторое время. Другие книги они тоже уважали, особенно с картинками.

На Землю уходили контейнеры с бобами, в ответ шли бесконечные связки книг, для всех десятков деревень гоблинов. А что происходило местными длинными ночами, для нас оставалось покрытым тайной. Ни один спутник не мог сфотографировать с орбиты сквозь густую пелену туч, а все коптеры странным образом переставали работать при первых же попытках вылета с Базы. Как и скрытые в лесу камеры. Так что земляне прекратили все потуги открыть эту тайну, хотя она так и свербила у многих неразумных исследователей. Видимо, Миша оказался из таких, молодых да рьяных. Думал, принесет на блюдечке открытие своему начальнику.

Мы с Йуримаа подняли то немногое, что осталось от дождевика Миши, сняли все происходящее, записали рапорт. Двинулись обратно к Базе. Я все посматривал на начальника. Конечно, вне пределов Земли это была не первая, и не самая нелепая смерть. Но впервые на столь тихой и благодушествующей планете, при всех внешних недостатках местного населения, мы столкнулись с явно насильственными действиями.

– Вот что… – внезапно остановился Йуримаа. – Мне придется съездить на Землю, отчитаться, тебе придется побыть пару дней в моей шкуре. С собой забираю всех, кому полагается ротация, она как раз должна быть на днях. Справишься?

Я был по званию ближе всех к начальнику Базы, так что вопрос был скорее риторическим. Само собой, я теперь его заместитель. А вот то, что почти всех заберет… С Земли должны были в день ротации прибыть новые специалисты-вахтовики на замену, но они еще не подготовлены. Значит, мы с тремя старожилами Базы останемся наедине с местными и той неведомой опасностью, что каким-то страшным образом так поступила с Мишей. Кроме меня тут останутся Вася, Жаклин и Кобаяси. Нормально, продержимся, я уверен.

– Не сомневайся, все будет хорошо, – сказал, а сам сжал кулачок в кармане дождевика.

Мы шли по направлению к деревне, где находилась Матриарх. Это было самое большое поселение на всем северном материке. На малом южном континенте водились только местные формы земноводных да что-то вроде сумчатых крыс. Туда Жаклин со своими вахтерами от науки летала чаще, чем бегала по бутикам на Земле. Эта нежная с виду красавица готова была гонять целыми днями по лесам да болотам южного материка, лишь бы открыть и изучить очередную лягушку или других гадов. Хищников, как ни странно, на всей планете мы не встречали, кроме мелких и почти безобидных.

К нашему удивлению, все поселения гоблинов жались к нашей, самой большой деревне, и не предпринимали никаких усилий по изучению окружающего мира, и того же южного материка. Почти вся планета была девственно пустой, по ней ходили дикие звери, прямо за оградой можно было встретить “кабана” размером с медведя, предка местных свинок. В нашей деревне жила Матриарх, единственная и неповторимая, ни у кого из местных больше не было такого явления.

Мы как раз подходили к ее дому в самом большом дупле самого огромного дерева. Местные выглядывали на секунду, и прятались в своих домах-дуплах. На утоптанных улицах почти никого не было. Все гоблины были заняты работами, как муравьи, без отдыха делали что-то для деревни.

Нам навстречу вышел самый уродливый и старый гоблин. Это был вроде как сын Матриарх, а заодно и староста деревни. Или вождь, кто их разберет? Он жестом пригласил нас внутрь, мы расположились в большой прихожей, по сути дупле между корней старого дерева. Там же были тихие до безобразия помощники вождя, они получали от него поручения, исчезали со всей возможной скоростью.

Староста предложил нам присесть отдохнуть, мы с удовольствием сняли тяжелые дождевики. Местные ходили, надев нехитрое сооружение из больших листьев, это заменяло им одежду и головные уборы. Дожди ничуть им не мешали, это была замечательная погода, по их мнению. Отсутствие дождика хоть на полдня как раз вызывало их беспокойство и беготню к Матриарху, ради ритуалов, что ли?

Мы ждали недолго. Послышался стук клюки, в проеме показалась процессия молодых закутанных гоблинок, чуть красивее мужчин. Странно, их было так мало, женских особей мы почти не видели в деревнях, надо бы спросить того же ксенолога. Среди немногих женщин с трудом выступала закутанная до глаз фигура. Накидка из старой ткани, явно растительного происхождения, была покрыта непонятными ветвящимися узорами, и скрывала явно самую уродливую и горбатую среди женщин. Она с трудом проковыляла к нам, пока ее помощницы стояли у дальней стены.