Только с тобой

Глава 1. Алина

— Ты не видел Влада?

Незнакомый парень отрывает мутный взгляд от декольте своей пьяной подруги и переводит его на меня. Ему приходится задрать лысую голову, чтобы хорошенько рассмотреть моё лицо. Да, я очень высокая.

— Че?

Понятно. Сигнал потерян. Процент разума в голове у мужеподобного продукта составляет минус один.

— Влада, — терпеливо повторяю я и взглядом ищу в толпе знакомую куртку с изображением Льва Толстого на спине. — Мой парень. Такой высокий, русый, коротко стриженый, очень много матерится.

— Не знаю.

Да ядерный кот!

— Это его трек.

— А-а-а! Так бы и сказала, что ищешь босса, — бритый парень кивает, затем поворачивается к своей покачивающейся на каблуках подружке. — Зай, где там наш Эскобар?

Я закатываю глаза, услышав прозвище своего парня. Владислав Курагин даже близко не стоит с известным наркобароном, но местные мажоры и гонщики разных мастей почему-то придумали ему такой псевдоним.

Мне в целом плевать, как они его зовут. Лишь бы не втягивали в какое-нибудь дерьмо. У него и так по юности были проблемы с законом. Владу нельзя в тюрьму, а он упрямо нарывается на полицию своими выкрутасами!

— Эскобар? — хлопает длинными ресницами пигалица в коротком платье не по сезону и тоненькой курточке из кожзама.

— Мой парень, — повторяю в сотый раз.

— А-а-а, Влад! Не знаю. Был где-то здесь, — она неопределенно машет когтистой лапкой в сторону хозяйственных помещений и кофейни.

Я скриплю зубами и киваю в ответ. Сладкая парочка из тупого и еще тупее тут же присасывается друг к дружке. Мне остается ретироваться в указанном направлении и продираться через пьяную толпу.

Периодически я шлепаю по рукам особо наглых индивидуумов, которые норовят ощупать мою пятую точку. Бесит! Ненавижу гонки, машины и все, что с ними связано. Когда твой парень — автомеханик, приходится терпеть.

Благо, Влад все чаще говорит о расширении бизнеса. Никаких штанов в мазуте и пропахших бензином худи! Появится повод натянуть на него костюм, чтобы хвастануть пару раз в университете перед одногруппниками.

Впрочем… Кому это надо?

Не Маше Овечкиной его водить. Первая красавица нашей группы влюблена в Матвея Мышкина. До парней вроде Влада ей дела нет. Они не соответствуют ее статусу. Вот и хорошо, вот и славно.

Нам, простым девочкам без внешности супермодели, тоже должно иногда везти.

— Влад!

Рядом с закрытой кофейней пусто, за окнами — темнота.

Я не знаю, зачем Влад построил её. Ладно бы там продавали пиво и прочую дрянь для любителей покататься ночами по безлюдным трассам. Нет! Он реально облагородил бывшую шашлычную, сделал к ней пристройку, поставил внутри шкафы с книгами, а летом ставил навес и веранду для отдыха на улице.

— Влад!

Никого. Пусто.

Я открываю на смартфоне специальное приложение для отслеживания человека. Его установил один умелец с факультета айтишников. Гоша Лавров, запасной вратарь футбольной команды — это моя палочка-выручалочка, которая помогает мне с программами на древних компьютерах университета.

— Ладно, посмотрим, — я внимательно рассматриваю иконку с миниатюрой Влада на карте. Похоже, он находится совсем недалеко. Прямо в здании кофейни. — Надо же. Неужели опять уснул в кабинете?

Внутри пахнет пончиками, кофе и средствами для мытья. Я уверенно огибаю столики и шагаю в сторону подсобных помещений. Где-то там, за стойкой, неприметная дверь, которая ведёт прямо в коридор к кабинету Влада.

— Ну, Курагин, — бурчу я под нос, надеясь, что мой парень не додумался оставить смартфон на столе.

Я открываю дверь и внезапно замираю. Шорох одежды, протяжный стон, шепот с придыханием.

Это точно не грабители. Или они заняты не поиском денег и ключей от сейфа.

— Вла-а-ад!

— Тихо, детка, не ори. Ща на хрен всех переполошишь.

В темноте копошатся две фигуры: мужская и женская. Нетрудно узнать в одной из них моего парня, здесь и семи пядей во лбу не нужно. Он тискает пятую точку какой-то девицы. Красный свет от противопожарной сигнализации огибает внушительные линии ее зада и груди. Той, что практически вываливается из микротопа.

— Кхм, — я громко прочищаю горло.

Парочка замирает. Занавес. Ни дать ни взять картина «Любовнички охренели».

Внутри меня просыпается вулкан — настоящий Везувий. Еще чуть-чуть, и меня бомбанёт. И от любимой кофейни Влада не останется даже камня! Будет только кратер и два обгоревших трупа!

— Алина? — звенит в вязкой тишине неуверенный вопрос, на который хочется ответить в рифму.

— Ты был прав, — я крепко сжимаю смартфон, чтобы не броситься вперед и не оторвать застывшую девицу за волосы от Влада. — Как ты и сказал, оказалось круто.

— Алин, это не то…

Ой, нет. Я не хочу слушать самую идиотскую отговорку всех изменщиков планеты. Видимо, они все считают нас слепыми и тупыми.

Глава 2. Арс

— Разин?

Супер.

Передо мной на коленях стоит староста нашей группы — Алина Ерошина. Или Заноза, как я ее про себя называю. Красные волосы налипли на высокие скулы и размазывают алую помаду по пухлым, приоткрытым губам. Несмотря на азиатский разрез глаз, они кажутся огромными от шока.

Не будь я в бешенстве, обязательно полюбовался бы ею. Заноза красивая и немного неземная. Ее активность часто граничит с неадекватностью. Я не удивлен, что она оказалась у меня под колесами.

Но то, что она узнала меня и ее незатыкающийся язык — сейчас меньшее из моих бед. Плевать на будущие сплетни. Мимо нас со свистом пролетают соперники и забирают остатки надежды на погашение аренды в этом месяце.

А я только обрадовался, что Психа сегодня не будет. В смысле, Матвея Мышкина, экс-чемпиона, которого я обошел на прошлом заезде. Он расстроился и собирался взять реванш, но почему-то не вышел на трек.

— Эскобар, че за хрень?! — разлетается визг по импровизированным трибунам.

Алина озирается. Ее брови гневно сходятся на переносице, а я подмечаю разбитые колени. Ободрала, идиотка.

— Отменяй заезд! Твоя дура все испортила! — девчонки перекрикивают гул двигателей.

Приятно, что фанатская база у меня уже собралась. Плюс ставки. Гонки живут на них. Многие сегодня, узнав, что Псих на заезд не выйдет, ставили на меня.

— Ты так и будешь стоять истуканом?! — Алина буравит меня требовательным взглядом.

— З-з-з-а-а…

Я захлопываю рот, чтобы окончательно не спалиться. Слово «замолчи» так и остается в моей голове. А ведь я нормально говорил до нашей встречи! Но Али… нет, Заноза раздолбила барьер, и теперь я снова как дебил: ни «бе», ни «ме».

Все-таки плохо, что она поняла, кто я. Из всех присутствующих моя личность известна только Эскобару, а для остальных я просто новичок. Секретность очень упрощает жизнь. Кто-то не поймет, но мне важно оставаться в тени.

Даже сейчас, когда Заноза смотрит, я чувствую, как экипировка тает. Ее взгляд касается кожи и парализует голосовые связки.

— Алина, стой на месте. Я тебя заберу! — выкрикивает Эскобар, шустро перебираясь через ограждение.

Почему-то меня раздражают его заявления. При этом мне не очень комфортно стоять рядом с Алиной… В смысле, с Занозой. Как-то…

— Разин, бегом! Пожалуйста, поехали быстрее! — то ли просит, то ли приказывает она и повисает на моей руке.

Заноза спотыкается, и я представляю, как кровоточащее колено через секунду врежется в асфальт. Все из-за высоких каблуков и потому, что она порядком выше меня. За миг до падения ловлю ее под ноги и поднимаю на руки.

Приятная тяжесть давит на шею, когда Али… Заноза хватается за меня. Ее щека врезается в шлем, а на щитке остается алый след от ее губ. Во рту печет. Мы замираем, глядя друг на друга через толстое стекло визора, и время совершает странный кульбит.

Как здравомыслящий человек, я не полезу в разборки между парочкой. Оно мне надо? Эскобар подойдет, заберет свою Занозу, а я спокойно сяду за руль…

Супер.

Я уже за рулем, а рядом торопливо пристегивается Алина. Ее красные волосы растрепывает ветер, когда она высовывается в окно едва ли не наполовину и демонстрирует средние пальцы Эскобару. А я судорожно соображаю, на что жить завтра и куда мне девать хохочущую и ревущую одновременно Алину.

— Все кончено, Курагин! — она перекрикивает грохочущий двигатель. — У меня новый бой!

«Не повезло кому-то», — хмыкаю я про себя.

Мы быстро вылетаем с трека, и я замечаю в зеркале заднего вида машину Эскобара. Он настырный, твердолобый, но не гонщик. Пара светофоров, и мы отрываемся от него. Я не замечаю, как за окном проносятся улицы Петербурга. Прихожу в себя, когда оказываюсь на пустой набережной Фонтанки.

— Красивый у нас город, да?

Алина шмыгает носом, и голос надламывается. Я впервые в жизни вижу нашу старосту такой раскисшей и расстроенной. Шлем мешает мне нормально разглядеть ее, чтобы понять, как действовать дальше. Нужно же куда-то ее деть. Не домой же тащить, честное слово.

Я торможу в ближайшем кармане и врубаю аварийку, затем стягиваю перчатки и шлем. Бросив все на заднее сиденье, я кидаю взгляд на себя в зеркало. Понятия не имею зачем. На лице и шее виднеются небольшие борозды, но в целом… Вряд ли мою морду можно хоть чем-то испортить.

Я знаю, что многие меня боятся. И правильно. Мне нравится, что люди избегают меня. Поэтому я понятия не имею, что делать дальше.

В окно рвется влажный и нехарактерный для нашего климата теплый ветер. Он разносит снежинки по салону. Алина, поджав губы, растирает порозовевший кончик носа. Я первый раз вижу, как человек плачет в себя.

Не то чтобы я наблюдаю за ней постоянно, но картина перед глазами выбивает почву из-под ног. Алина кажется маленькой, уязвимой, меня тянет обнять ее за хрупкие плечи и успокоить. Неправильно, что она плачет.

Оказывается, Алина очень нежная и красивая. Волнующий медовый запах волос обволакивает лицо за секунду до прикосновения.

— Разин, эй! А мы чего встали? Или я просила постоять? — возмущенно кричит очнувшаяся Алина. Розовый кончик носа гордо таранит потолок.

Глава 3. Алина

Бр-р-р, жуть. Веет подступающими морозами от пронизывающего взгляда. Я как-то раньше не замечала, что у Арсения интересный цвет глаз. Любопытное сочетание серого и зеленого, которые, смешавшись, создают прохладный, базовый оттенок.

Кажется, в дизайне он называется «серебрянка». Моя мать любит именно в такой гамме отделывать дома богатых толстосумов. Говорит, что это универсально и стильно. Она и себе заказала нечто подобное в квартиру в Астане, где поселилась с моим новым отчимом.

Я трясу головой, отгоняя подальше грустные мысли о родителях. Когда ты их единственный, но, увы, нелюбимый ребенок, это то и дело навевает тоску.

Взгляд вновь цепляет хмурое выражение лица Арсения и задерживается на идеально ровной коже. Обычно у таких парней она рябая, вся покрыта застаревшими шрамами от прыщей. Вряд ли он много времени уделяет уходу.

Я вот уже больше пяти лет бьюсь с неровностями от подростковых угрей. Пока безуспешно. А у него все гладенько, как на попке младенца!

Глаза глубокие, миндалевидные, нос тоже прямой и аккуратный. Не чета моей заостренной пипке. Лицо овальное, черты четкие и симметричные. Сейчас, когда на нем нет дурацких очков мальчика-который-выжил, оно кажется красивым. Особенно в полумраке теплого салона. И волосы такие черные, густые, что хочется к ним прикоснуться.

— Катись, — цедит сквозь зубы взбешенный Арсений и несильно сжимает руль.

Я возвращаюсь с небес на грешную землю и собираю губы в куриную жопку. Выражение получается дурацким, но я ничего не могу с собой поделать. Привычка, мать ее.

— Давай обсудим.

— Нечего нам обсуждать, Заноза. Выметайся из моей машины и катись домой. Такси еще ездят.

— Ночами ходят маньяки! — я искренне возмущена его равнодушием.

— Плевать.

— У меня к тебе серьезное предложение.

— Мне неинтересно.

С одной стороны, послала бы его и вышла из машины. Здесь до моего дома рукой подать, всего-то улицу перейти. Тем более что Арсений мне ничего не должен — он просто мой одногруппник. Нелюдимый, угрюмый и молчаливый, за что и зовется между ребятами «мальчиком-убийцей» с подачи Даши Дятловой.

Но, с другой стороны… К кому мне обратиться за помощью?

Безумный план, зарождающийся в голове, вряд ли кто-то оценит. Моя репутация в университете, несмотря на положение старосты, весьма спорная. Парни избегают меня, девчонки не стремятся к дружбе. На первом курсе я слишком много лютовала и беспощадно сдавала злостных прогульщиков, вот и получила ответочку.

Я копаюсь в памяти. Нет, Арсения я точно не закладывала. Да он и поводов не давал: всегда ходил на пары, никогда не опаздывал и даже неплохо учился, хоть и с натяжкой. Все-таки психология и конфликтология явно не его специализация. У него плохо и с первым, и со вторым, потому что он антисоциален.

— Я напишу за тебя диплом, — делаю последнюю попытку пробить невидимую стену. — И итоговые контрольные!

— Нет.

— Боже, Разин, неужели так сложно помочь девочке с ма-а-аленькой проблемкой? — Я развожу большой и указательный пальцы на три сантиметра. — Ну, хочешь, я тебя перед преподами прикрою, а ты в это время гуляй, веселись, гоняй…

— Нет.

Боже, какой упрямый! У него даже голос становится ниже, когда он свое бесячее «нет» выдает с видом кирпича на асфальте.

Ладно-ладно, Алиночка тоже не лыком шита. Что мне в первый раз? Да я ректора пять часов на парковке караулила, чтобы он мне документы подписал! Заведующего кафедрой по всему университету ловила, когда тот от меня убегал.

Не родился еще человек, до которого не доберется моя вездесущность.

— Я сдам тебя. Всем, — мрачным тоном произношу заветную угрозу и тянусь к застывшему Арсению.

Он похож на змею, зависшую в стойке посреди поля. Только изредка моргает.

— Слышишь?

И тут до меня доносится его вкрадчивый голос:

— Жить устала?

О, угрозы пошли! Пациент скорее жив, чем мертв. Значит, договоримся. Надо только немножечко поднажать.

— У меня к тебе просьба.

Я облизываю пересохшие губы. Взгляд у моего спасителя кажется чертовски равнодушным. Прямо как у настоящего маньяка.

— Лучше я размажу тебя по треку, если ты снова попадешься мне под колеса. Вали из машины, Ерошкина. Я устал и хочу домой.

— Лучше стань моим парнем.

Его лицо вытягивается, рот приоткрывается. Где-то на заднем фоне я отмечаю естественную полноту его губ и давлю острое желание прикоснуться к ним пальцем. Очень и очень странное желание. Арсений мне даже не нравится. Я люблю Влада, точнее… любила. Вот!

— Ты е-е-еба-а-анулась, Заноза? — выдыхает этот отвисший сурикат. Он начинает заикаться, словно не может справиться с волнением. — Е-е-если э-э-э…

— Это не шутка, — продолжаю за него и пожимаю плечами. — Влад не отцепится, так что мне нужно прикрытие. А я не хочу к нему возвращаться. Я предлагаю фиктивные отношения с плюшками в виде моей безвозмездной помощи, Разин.

Глава 4. Арс

Хозяйка: «У вас время до утра. Я нашла жильцов».

Я со стоном врезаюсь лбом в потертую клеенчатую поверхность рябой антресоли над входом в кухню. Табуретка возмущенно скрипит, недовольная моими танцами под потолком. Последняя надежда на то, что хозяйка дождется хотя бы зарплаты, тает на глазах, как и очередной комплект резины, разоряющий меня три месяца подряд.

Я обещал оплатить квартиру еще на полгода вперед, а в итоге не могу даже закрыть двухмесячный долг.

Супер. Если бы не Заноза…

Медовый аромат щекочет ноздри, а в голове вновь проигрывается ее заносчивое: «Я сдам тебя. Всем».

Эскобар: «Трубку возьми, придурок».

Я вытягиваю средний палец и демонстрирую экрану.

«Очень дальновидно, Арсений. Из-за Занозы терять не только сегодняшний, но и вообще достойный заработок», — бухтит подсознание голосом бабули в моей голове.

Я так и вижу, как она выгибает тщательно выщипанную и прорисованную тонкую бровь, затем поджимает губы.

Не знаю. Не хочу я сейчас говорить с Эскобаром. За последние несколько часов он оборвал мне телефон. Хорошо, что не догадался припереться. Расфасовывай его потом по пакетикам…

Вновь яркая вспышка в голове. Повсюду кровь. Ее так много, что я чувствую металлический вкус на языке. Я слышу крики соседей, голоса полицейских. Мама обещает, что все будет хорошо. Она не плачет. И бабушка не плачет.

В тот день из них обеих навсегда выкачали свет. Вот оно мне надо? Оно мне не надо. Насвистывая под нос, я отщелкиваю сообщение на часах и, пропотев с головы до пят, наконец достаю последнюю коробку.

Табурет скрипит еще раз, и я спрыгиваю на пол под барабанную партию соседей по батарее. Электрическая плита, которой я не пользуюсь последние два года с момента переезда от бабушки, смотрит на меня осуждающе. Прямо через мутное, треснувшее стекло, накрепко перемотанное пленкой.

Только в фильмах прикольно слушать, как очередной миллиардер начинал в гараже. Там обычно очень интеллигентно обходят момент, что этот гараж расположен в двухэтажном особняке его родителей. В квартире у меня хотя бы нормальная подача воды и есть газ.

Как мне печь капкейки в гараже? Собирать торты? У меня и так по кондитерке два с половиной клиента на весь Питер.

Похоже, про шаги в сторону своей пекарни придется пока забыть.

Вещей, к счастью, у меня совсем немного, а гараж уже неплохо оборудован для временного проживания. С душем я решу вопрос на работе. Немного смущает приближение крепких морозов, но до этого момента я рассчитываю поднять деньжат.

Не будет же Заноза вечно в ссоре с Эскобаром, правда?

Я перемещаю собранные вещи к входу и хватаюсь за шлем. Щиток бликует, я щурюсь и замечаю, как под тусклым светом лампы на гладкой поверхности визора выделяется смазанный след от алой помады. Такой яркой, броской и совершенно неуместной в моей уютной темноте.

Как и сама Заноза.

Я прикасаюсь к нему большим пальцем, чтобы стереть, но зависаю. Липкая масса будто обволакивает меня с ног до головы, пробирается в легкие и патокой растекается по телу, приклеивая намертво к полу.

«Стань моим парнем».

Ее губы так близко. Красные нити волос щекочут лицо. Пламенем в тайге, они манят заплутавшего человека, обещая тепло и свет. Он так щедро льется из ее глаз. Они широко открыты, и видна сетка воспаленных сосудов. И запаха так много, что невозможно дышать, не втягивая ее по частичкам в себя.

— Дура.

Я хватаю антисептик, щедро выливаю на сухие руки и шлем, затем вытягиваю из переднего кармана рюкзака салфетки и принимаюсь методично драить визор. Потом я протираю руки, пока липкое ощущение не исчезает, а запах меда полностью не исчезает в спиртовых парах. Следом я промываю все, до чего дотягиваюсь. Салфетка проходится по тумбам, поверхностям скрипучего шкафа, двери, полу.

Заноза слишком токсична. Словно таракан, она цепляется за мою одежду и проникает в дом.

Я упаковываю салфетку в еще один мусорный пакет. Люблю чистоту и порядок, но даже мне собственное поведение кажется перебором. Не ртуть же я собираю, честное слово! Только что-то внутри подсказывает, что штука, оставшаяся на салфетке, опаснее любых тяжелых металлов.

В мои планы не входят романтические отношения. Бесполезная трата времени с неприятными последствиями. Естественно, мне нравятся девушки, но я всегда избегаю взаимодействия с противоположным полом. Желания продолжать род нет, поэтому я сделаю все, чтобы он закончился на мне.

Я сажусь на пол и прислоняюсь спиной к входной двери, затем осматриваю сияющее пустотой пространство. Здесь не осталось ничего от меня. Так и будет после того, как моя жизнь подойдет к концу.

Я не оставлю ни следа. Поэтому никаких случайных или намеренных связей. Никаких нитей ДНК. Ничего.

Я прекрасно контролирую свои эмоции, особенно в отношении чужих невест. Все на треке знают, что Эскобар сделал Занозе предложение, и она согласилась. Этому было посвящено пятнадцать ее историй в социальных сетях.

Я кручу в руке телефон. С одной стороны, зачем мне вообще об этом думать? С другой — я оставил девушку одну на улице посреди ночи. Как минимум стоит узнать, все ли с ней в порядке.

Глава 5. Алина

— Алина, эту информацию надо перенаправить моему секретарю, — в трубке раздается усталый вздох одного из наших главных спонсоров университета.

Алексей Юрьевич — моя сегодняшняя жертва. Его сын, Егор, учится в магистратуре на нашем курсе. Ну, как учится… Скорее, числится, потому что большую часть времени он проводит на футбольном поле или кутит на вечеринках со своим дружком — Матвеем Мышкиным.

Его отец тоже платит огромные деньги за любимого сыночка, но договориться с ним сложнее. Там секретарь такой, что проще выловить Никиту Сергеевича возле дома или у здания его строительной компании. А Алексей Юрьевич всегда доступен, тем более что он сам мне дал свой номер и разрешил звонить по важным вопросам.

Вот я и звоню.

— Алексей Юрьевич, при всем уважении к вашему секретарю, — я едва не плююсь ядом, вспоминая безмозглую курицу в приемной, которая потеряла мои документы, — но в прошлый раз Лидочка забыла отдать договор на подпись. В итоге на Новый год университет остался без нормального праздника, потому что оплата не прошла вовремя.

— Насколько я помню, такие вопросы обычно решает ректорат и бухгалтерия.

— Рудольф Теодорович сказал, что он занят. А Хэллоуин и Новый год уже на носу. Мы окажемся без праздника.

Моя жалоба на действия администрации университета вызывает у Алексея Юрьевича очередной вздох. Я звоню в пятый или шестой раз и уже изрядно его достала. Но что поделать, если он вечно занят? Мне надо все решить до того, как все хоть немного приличные и демократичные по ценнику заведения расхватают всякие фирмы с их корпоративами.

Кто-то скажет, что жирно студентам праздновать Хэллоуин и Новый год в ресторане… И я с радостью пошлю его на фиг! Ничего не объединяет людей лучше, чем качественный тимбилдинг и совместные празднования.

А мне хотя бы на день не будет одиноко, и извечная тоска, грызущая изнутри, отступит на некоторое время.

— Алина, — голос Алексея Юрьевича становится очень серьезным, затем слышится шуршание бумаг, — давай я просто возьму тебя на работу? Вместо Лидочки.

— У меня учеба.

— Ничего страшного. Удаленка тоже подойдет. Я скидываю документы и список задач, а ты их решаешь. Обещаю сильно не нагружать.

— А ресторан?

Предложение очень привлекательное, тем более Алексей Юрьевич из тех бизнесменов, кто платит своим работникам весьма достойные деньги. После окончания учебы я даже думала податься в один из его филиалов. Какой-нибудь HR-отдел с моим дипломом конфликтолога меня бы вполне устроил.

— Я позвоню Козлоебу и лично попрошу у него освободить один из его ресторанов на праздники для студентов. Подойдет?

От неожиданности я ударяюсь бедром о стол, затем потираю пострадавшее место. Но мне все равно хочется подпрыгнуть до потолка. Сеть ресторанов и многочисленных кафе «Белуга» несколько лет успешно захватывает российский рынок общепита. Звезды Мишлен, лучший сервис в стране, прекрасная кухня — они славятся и качеством, и демократичными ценами.

— А они не заняты? — с подозрением спрашиваю я, зная, что «Белуга» вечно забита гостями и свободных мест там нет.

— Демьян Витальевич — мой хороший знакомый, к тому же его сын тоже теперь учится в вашем университете. С этого года.

— Не знала. Какой факультет?

— Менеджмент, последний курс. Так что насчет работы?

— Сбросьте мне все документы на почту. Это официально? — уточняю на всякий случай и слышу на том конце многозначительное хмыканье.

— Да.

— Вот и прекрасно.

Настроение отличное, несмотря на наливающийся синяк на бедре. В итоге я теряюсь во времени и спохватываюсь, когда понимаю, что опаздываю. Я в спешке кидаю тетради с лекциями в сумку и на скорую руку привожу себя в порядок. Но по дороге к любимым непромокаемым ботиночкам я запинаюсь о тапки и с визгом растягиваюсь на полу.

Хорошо, что ноутбук еще вчера оставила в коридоре. Хана бы пришла моему китайцу при падении.

— Вечно у тебя все не слава богу, Алина, — бубню я под нос, потирая и без того ноющие коленки. На джинсах проступают пятна крови, поэтому я в спешке иду обрабатывать вновь открывшиеся раны и переодеваться.

Выйдя из подъезда, я здороваюсь со строгими бабульками на лавке и оглядываюсь. Влада нет. С одной стороны, я чувствую облегчение, ведь мне не придется выслушивать доморощенные оправдания. Но с другой — обидно. Вроде бы жениться собирались, а тут такое.

Перед глазами снова возникает уродливая сцена. Я падаю на сиденье своей малолитражки. Пальцы сжимают руль с такой силой, что оплетка противно скрипит. Боли нет — скорее, брезгливость? Неприятие? Будто в говно наступила, а рядом нет ни одной лужи, чтобы смыть эту пахучую массу с подошвы.

Я касаюсь груди, но сердце бьется ровно. Между мной и Владом никогда не было бешеной страсти из серии «как в кино». Вера в подобную ерунду существует только в головах дурочек, обожающих любовные романы. В реальной жизни встретить человека, предназначенного тебе судьбой, — это шанс на миллион.

Я никогда не входила в число удачливых людей. Даже для собственных родителей я неудачный проект. Половину жизни меня перекидывали из одного гнезда в другое, как брошенного кукушонка. И хотя я ни в чем не нуждалась, любви и поддержки так и не дождалась.

Глава 6. Арс

За двадцать один год жизни со мной случалось всякое. Я не изолирован от общества, поэтому, как и любой другой человек, не защищен от инстинктов. Мне нравились девочки и в школе, и проходящие на улице.

Я им тоже.

Таинственность и непростая история с лихвой компенсируют неловкость в контактах с противоположным полом. Несмотря на неприглядную внешность и отсутствие коммуникабельности, девушки всегда обращали на меня внимание. Они летят, как бабочки на огонь.

Я бы не остался девственником до конца жизни. Особенно в возрасте, когда бушующие гормоны в паре с алкоголем завладевают телом, переполненным желанием иметь все, что не приколочено.

Приколоченное же… отдирать и трахать.

Необходимый половой эксперимент я получил — это тоже залог безопасности. Даже когда мой член погружался в стонущую приятельницу, голова оставалась на плечах.

Понять, как все устроено, чтобы управлять своими эмоциями. Те, кто очень любит, но отказывается от деликатесов полностью, срываются чаще. А те, кто делает их потребление разумным, спокойно живут себе дальше.

Похоже, мое потребление оказалось недостаточным.

От адекватности не остается и следа. Последнее, что я помню, — летящая ко мне Заноза с огромными глазами. Она валится на меня и с визгом прилипает сладким поцелуем к губам, после чего наступает пустота.

У меня аллергия на мед. Как кондитер, я неплохо знаю его запах, но практически не помню вкуса. Но когда пухлые губы вжимаются в мои, а рот наполняется сладостью, я понимаю — это чистый мед.

И я очень хочу высосать его из Алины.

Он такой тягучий, яркий, цветочный. Его источает каждая клеточка подрагивающего в моих объятиях тела. Так просто забрать его, но все силы уходят на то, чтобы не открыть рот. Мы стоим, прижавшись губами друг к другу.

Вернее, Заноза висит у меня на шее, пока я держу ее на руках. Снова. Прямо перед Эскобаром, грозящим испепелить меня искрами из глаз.

Супер.

Мне пора возвращаться. Я слегка отстраняю голову и улавливаю мольбу во взгляде Занозы. В паху стонет, пока я медленно ставлю ее на землю. Она упрямо хватает меня за шею, но я оставляю ей время самой выбрать.

Некрасиво получится. Эскобар обидел Занозу, и я не позволю себе унизить ее перед ним. Сейчас она одумается, расслабит руки и спокойно разберется со своими отношениями. А я пойду дальше по делам.

Порыв ветра подхватывает волосы Занозы. Вместе со снежинками они летят мне в лицо и кровавыми плетями размазывают в воздухе наш недопоцелуй. В голове — ворох мыслей, из которых не собрать внятных предложений.

— Ариэль, засчитано. Я заслужил. А теперь отцепись от парня. Арсений, блядь, ты тоже давай не нагнетай. Двигай, куда шел, пока я добрый.

— А то что?

Мой голос звучит спокойно, но слишком громко в образовавшейся тишине.

Супер! Я должен молчать! Должен! Но я ненавижу, когда мне угрожают! Вот и все. Долбанный поцелуй здесь ни при чем! Да его вообще не было!

Зато есть вспышка надежды в глазах Занозы. Как и медовый вкус у меня на языке. Я едва держусь, чтобы не облизаться, как довольный кот. Не податься вперед и не забрать все, что у нее осталось.

Внутренние пощечины не помогают. Я, как загипнотизированный зритель, наблюдаю, как красная вспышка сменяется черной. И снова. И снова. Это волосы и глаза Занозы. Ее зрачки такие широкие, что не видно радужки.

«Пожалуйста», — шепчут ее губы, вбивая нужную команду в глубоко травмированный мозг.

Я никогда не оставлю женщину в беде. Особенно когда она считает мужчину рядом с собой угрозой. Даже если это самый родной ее человек.

Боковым зрением я наблюдаю, как вокруг нас собираются люди. Много знакомых лиц. Преимущественно студенты.

— Да не ссы, солдат ребенка не обидит, — хмыкает Эскобар, а следом добавляет с вызовом: — Если кто-то хороший мальчик и знает свое место.

Ледяная корка, подобно паутине, за несколько секунд окутывает разум и погружает меня в звенящую тишину.

Я широко улыбаюсь. Скулы сводит от болезненного движения, а вкус металла перекрывает сладость поцелуя.

«Хороший мальчик».

О да.

Я очень хороший мальчик.

Я медленно убираю руки Занозы с шеи. Ее брови приподнимаются, а в глазах светится разочарование.

Расстраивается, глупая.

— Вот и умница, Арсений.

Я не слушаю его. Смотрю, как у Алины обиженно дергается розовый кончик носа. Ничего еще не понимает, дурочка.

— Два шага назад, пока я нежен. Ариэль, иди сюда.

Я оставляю ей ровно секунду, чтобы вернуться к бывшему парню.

И она делает шаг. Только в обратном направлении. Мне за спину, куда я легонько направляю Занозу. Я закрываю ее грудью от оскалившегося Эскобара.

— Алин, у тебя последний шанс все разрулить, — говорит он сквозь зубы.

Я стягиваю с носа очки. Вокруг нас сжимается плотное кольцо людей. Оно меня не смущает. Где-то в затылке отчаянно бьется здравая мысль, что бабушка не оценит. Скоро о ней нужно будет заботиться, но некому.

Глава 7. Алина

— Че это?

На лице Пузырева появляются признаки усиленного мыслительного процесса. Работа предстоит сложная. Его взгляд косится в сторону Даши Дятловой, которую он визуально облизывает во всех выпуклостях и впуклостях.

Ох уж эти тестостероновые мальчики из футбольной команды. На килограмм мышц — ни грамма ума. Но хоть красивенькие.

— Сбор денег на празднование Хэллоуина, — решительно заявляю я.

— Зачем?

— На Хэллоуин. Деньги сдавай, Пузырев. Раз Мышкина и Довлатова нет, ты следующий на очереди банкомат с монетками. У тебя их много, а мне еще залог вносить за меню. Кстати, напиши, есть ли у тебя аллергия на что-то. А то, если тебе подсунут краба, и у тебя окажется аллергия…

Я делаю паузу и выжидающе смотрю на него, но там ноль реакции. Двухметровая широкоплечая туша с короткой стрижкой провожает Дашу и ее мелкорослую бледнолицую подружку Клаву по коридору. Пузырев зависает взглядом где-то в районе задницы второй красавицы курса и в упор меня не замечает.

Господи, тупица. Если его реакцию хоть раз увидит ревнивый Мышкин, нашему недоделанному полузащитнику светит не Дятловские прелести, а морг. Только ленивый не знает, что этот клоун таскается за ней по всему универу и крепит дурацкие записочки под стол. Хотя сама Даша, кажется, ни о чем не догадывается.

— Алишер!

— А?

Черный взгляд фокусируется на мне, затем широкая улыбка освещает загорелое лицо.

— Деньги давай!

Я чувствую себя главным потомком Чингисхана. Пришла, дань собрала и ушла из разоренных земель. Великий пра-пра-пра-пра… и прочие «пра» мной бы гордился! Какая у него ответственная и крутая продолжательница рода растет.

И что, что он монгол, а я казашка? Земли топтал? Топтал!

Все.

Взятки гладки.

— Какие деньги?

Я закатываю глаза.

— За надом, Пузырев!

Тупица морщится, но послушно тянется в задний карман и растерянно хлопает себя по форменным шортам. Ну да. В форму некуда положить кошелек, поэтому он делает знак подождать и скрывается за дверью раздевалки.

А оттуда как раз выходит моя новая жертва.

— О, Лавруша! Гони деньги!

Гоша шарахается от меня в сторону, как от прокаженной. Цыкнув, я требовательно протягиваю руку и сурово смотрю на него.

— Блин, ты хуже коллектора, — бубнит он. — Женщина, у меня нет денег. Подожди до стипухи, а? И вообще, чего я сдаю? Вы даже не с моего курса!

— Боженька наказал кормить больных, слабых и старост, — я торжественно прикладываю ладонь к груди. — К тому же я организую праздник для всех старшаков нашего курса. Ты идешь оптом, как по скидке. А там уж придешь или нет — не моя беда.

— Вымогательница!

— Лавруша, за меня заплати, — тут же высовывает голову Пузырев из-за двери.

— Ты охренел?! У тебя папа, вообще-то, владелец продуктовой сети!

— Лавруша, не ломайся. Плачу двойную кассу за сделанный реферат.

Пузырев хмыкает, а Гоша со стоном закрывает лицо ладонями.

— Иди на хер.

— Гоген, ну серьезно. Батя блокнул карточки за разбитую тачку. Будь человеком, выручи. Мышкина нет, так бы у него взял.

— Бля, вы меня разорите, термиты.

Через несколько минут в мои руки падают две пятитысячные купюры. Деловито осмотрев их, я довольно киваю и машу сладкой парочке.

— Чао, персики. Дозревайте!

Потирая ладони, я иду в сторону парковки, где полчаса назад оставила Арсения.

Мысль, что для всего университета мы теперь парочка, не дает мне покоя. Надо же так вляпаться! И все из-за Влада, который по-прежнему достает: пишет с левых номеров, пытается дозвониться, прояснить ситуацию.

А что прояснять, если все это чистая импровизация? Впрочем, мне нормально. Да и Арсению тоже. Все равно у него ни девушки, ни котенка, ни ребенка. Да?

Блин.

Как-то я не подумала спросить. Нехорошо получается.

Вот черт.

Надо извиниться и пригласить его на ужин. Да. Отличная идея. Путь к сердцу мужчины лежит через желудок и признание его центром вселенной. С последним у меня проблема, но накормить я могу.

Я замечаю Арсения все там же, возле урны. Он ходит кругами, как собака на поводке. Ни дать ни взять щенок ирландского сеттера. Такой же миленький, когда не смотрит взглядом типичного маньяка.

Я поднимаю руку, чтобы позвать его, и замираю. Перед глазами Кеша Королев — капитан футбольной команды. Не застав его в раздевалке, я решила, что поймаю нашего сыночка мэра либо завтра в корпусе, где у него проходят занятия, либо через его девушку Таю. Мы с ней неплохо знакомы и…

И вот он присасывается к какой-то фифе на каблуках. Вжимает ее в дверцу своего красненького авто и тискает. Она явно старше и не выглядит как изящная фарфоровая кукла, на которую очень похожа Тая.

Глава 8. Арс

— М-м-м, — задумчиво тянет Заноза.

Она придирчиво рассматривает представленные на витрине десерты и щурит узкие глаза, похожие на жареный миндаль. Её густые чёрные ресницы заставляют задуматься об их натуральности. Розовый язычок мелькает между поблескивающими губами, вызывая приятное покалывание у меня на нёбе.

«Не смотреть. Не смотреть. Не смотреть».

Но мысленный приказ не работает. Заноза слишком красива вблизи.

Я наивный идиот. За столько лет совместного обучения я так и не понял, что рано или поздно ослепну от этой полыхающей лампочки. Хотя четыре года успешно избегал локального ядерного взрыва энтузиазма нашей старосты.

И вот, пожалуйста. Мой взгляд прилипает к её слегка приоткрытому рту. А я отчаянно пытаюсь не представлять Занозу, стоящую на коленях, пока она приплясывает перед посредственной выпечкой.

— Нет, ты видел? — тычет она длинным ноготком в стекло, за которым прячется украшенное малиной и ежевикой пирожное «Павлова».

Странный выбор ягод. К воздушной сладости гораздо лучше подходят плоды с кислинкой, вроде сезонной смородины или клубники. Приторные ягоды здесь так же неуместны, как нелепое прозвище «Ариэль» для Занозы.

Я не понимаю, как человек, хорошо знающий Алину, ассоциирует её с морской свежестью и глупой русалкой из сказки. Яркой и громкой Занозе даже банальное «солнышко» подходит больше. Такое сильное, послеполуденное. Ты чувствуешь, как кожа горит, но его лучи уже не обжигают.

Если бы я делал для неё торт, то взял бы за основу медовик. Классическая начинка внутри сказочного улья, а вокруг — пчёлы. Их чёрно-жёлтые полоски поблескивают на свету, как и угрожающее жало. Видны мягкие волоски на круглом тельце и прозрачные резные крылья. Неудачно прикоснёшься к ним, и они осыплются трухой от варварского обращения.

— Грабёж!

Я резко отдёргиваю руку и прячу её за спину. Ладонь щекочут пряди, выбившиеся из высокого хвоста.

Я просто хотел их убрать.

Мысленная пощёчина отрезвляет, и жужжание невидимых пчёл сходит на нет. Я понимаю, что всё это время Алина что-то говорит, пока я вожу рукой над её головой. Нет, я не касался красной макушки… Нормально же трогать воздух около постороннего человека, да?

Она замечает мой жест и вопросительно выгибает брови, а я закусываю изнутри щёку и отворачиваюсь.

Мы в уютной кофейне — той самой, куда студенты бегают на обед. Скоро её тоже украсят к наступающему празднику. Свежий морозный воздух врывается в помещение вместе с редкими снежинками под мелодичный звон дверного колокольчика и растворяется в аромате яблок, тыквы, глинтвейна и корицы.

Сплошная романтика и ожидание чуда в глазах разновозрастных девочек, а за меня платит Заноза.

Просто супер. Бабушка будет мной гордиться.

— Я угощу.

Это я говорю? Да, это я говорю.

Я мысленно проклинаю себя и гашу внутренний стон.

Какая мне разница, на что Алина потратит свои кровно заработанные деньги? Хочет приторную «Павлову»? Вперёд! Она явно любит всё, что насквозь пропитано сахаром. Достаточно посмотреть на то, как неуместно одевается Эскобар.

Но в груди поднимается протест. Не по-мужски так поступать. Да и вообще не по-человечески. Вдруг Алине не с кем поговорить?

— О нет. Это моя расплата, Разин. За твои услуги.

— Какие ус-с-с…

Я запинаюсь.

«А ты знатный собеседник», — хрюкает в голове хриплый прокуренный голос.

Мои связки сковывает невидимая сила. Она душит меня, давит, не даёт вымолвить ни слова. Я втягиваю в себя воздух, а красное облако тает перед глазами. А вот Алина довольно облизывается и прикладывает карточку к терминалу.

Девушка за кассой сосредоточенно поджимает губы. Она явно не знакома с аппаратом. Да и я вижу её впервые. Обычно здесь работает один и тот же бариста, но сегодня его нет.

Не очень приятно. Я не люблю, когда в чётко расставленных коммуникационных кругах появляются замены. Юра прекрасно знает, какой кофе я пью, и делает его без лишних объяснений под ропот длинной очереди за спиной.

— А где Юра? — интересуется Алина.

От её непринуждённости и требовательных ноток в голосе меня передёргивает. Уверен, она тоже видит новенькую в первый раз. А разговаривает так, словно та обязана выдать ей все ответы, как давней подруге.

— Извините, мы не распространяем сведения о сотрудниках.

— Каких сотрудниках? Юра — наш с Арсом друг. Да, малыш? Хотели спросить, он придёт на Хэллоуин один или нет? Просто он на связь не выходит, а ведь обещал нам всё устроить…

Какой ещё друг? Но Алина давит на смутившуюся девушку, и мне становится неуютно. Такое чувство, что у меня над ухом грохочут гусеницы танка.

— Не знаю, — повторяет в сотый раз девушка.

Алина задумчиво причмокивает.

— Жаль, жаль. Ладно, хорошо. Спасибо!

Пока мы идём к столику, меня не покидает ощущение, что вопрос с Юрой не закрыт. Но куда больше меня волнует другой.

Глава 9. Алина

— Значит, вот где ты живешь…

Я осматриваю забитый всяким автомобильным хламом гараж. Нет, внешне выглядит прилично. Инструменты, запасные части, канистры, многочисленные болты, какая-то мелкая ерунда — все разложено по полочкам и ящичкам. Каждый из них подписан, пронумерован и имеет свое место.

Но жить здесь? Реально? И тортики готовить?

Я провожу пальцем по одной из полок и с удивлением смотрю на чистую кожу. Взгляд замечает тяжелую деревянную лестницу, которая ведет на чердак. Осторожно поднявшись по ней, я попадаю практически в настоящую студию, где кухня и спальня совмещены.

За отдых здесь отвечает небольшой раскладной диванчик и крохотный квадратный столик из пластика, а зона, отведенная под готовку, по чистоте соревнуется с каким-нибудь отделением хирургии в лучшей клинике Москвы. И это несмотря на то, что плита и микроволновка выглядят так, словно вышли из СССР.

Маленький холодильник, спрятанный под разделочным столом, набит заготовками для капкейков. В одном из шкафчиков спрятаны изящные коробки, заботливо проштампованные и подписанные аккуратным почерком. Рядом лежит стопка визиток с именем Арсения и его номером телефона.

— Здесь все такое… чистое, — я растерянно рассматриваю 3D-печать тортика с мишкой на одной из них и рассеянно кручу ее в руке. — Ни соринки.

— Я люблю порядок.

— Ага, поэтому ты выдал мне тапочки. В гараже.

— Я. Люблю. Порядок.

Все-таки Арсений — странный парень. Иногда он заикается, словно каждое слово вызывает у него мучения. А иногда так многозначительно молчит, что лучше бы и дальше давился одной буквой полчаса.

Я складываю визитки обратно в шкафчик и ойкаю, когда они падают и рассыпаются по полке. Тщетные попытки собрать их в идеальную стопку заканчиваются провалом. В итоге я задеваю коробки, ударяюсь головой о дверцу и ломаю хрупкую ручку.

— Алина, ты божественна. Меньше минуты на чужой территории, а уже что-то снесла и испортила!

— Что там у тебя?

Я вздрагиваю и быстро прячу следы преступления за закрытой дверцей. Ручку кое-как прикручиваю обратно, затем подпрыгиваю, широко улыбаюсь и поворачиваюсь к Арсению. Его подозрительный взгляд скользит по моей фигуре. Такое чувство, что он сейчас раскроет пасть и проглотит маленькую меня.

Хотя я ни хрена не маленькая. Даже выше его на несколько сантиметров.

— Ничего. Любопытно стало, вот и залезла. Так ты расскажешь, почему живешь в гараже? — щебечу я, подобно Белоснежке. Того и гляди запою, и все птички планеты слетятся в этот рай пыльного маньяка.

Моя улыбка становится шире, а подозрительность Арсения возрастает. Медленно потянувшись к тумбе, он откладывает в сторону сияющую белизной кружку и разворачивается ко мне лицом. Его взгляд мечется от меня к шкафчику и обратно.

— Что ты натворила? — задает вопрос тихим голосом.

Господи, у него там скрытые камеры, что ли? Или какой-то радар на чужие микробы?

Я незаметно пихаю случайно затесавшуюся на полу визитку под чертов шкафчик. Маленькая прямоугольная гадина не собирается мне помогать. Как свидетельница моего татаро-монгольского нашествия, она поблескивает в лучах солнца из окна позади меня и жаждет невинной девичьей крови.

— Ничего, — все тем же невозмутимым голосом говорю я. — Ты мне пирожное обещал.

— Ты что-то уронила.

— Нет.

— Да.

Я закатываю глаза.

— Ну, хорошо! Может, я во-о-от столечко уронила. Несколько визиток, одну коробку… — отмерив расстояние в пару сантиметров, я развожу большой и указательный пальцы и показываю хмурому Арсению. — Окей, плюс-минус еще чуть-чуть.

— Ты все снесла.

— Нет же! Просто капельку уронила!

— Господи, ты все снесла, — он зарывается пальцами в волосы и начинает ходить кругами, будто я только что сообщила ему о смерти любимой собачки. — Все, все снесла.

— Несколько коробок! — жарко возражаю я, затем добавляю тише: — И визитки. И вообще, кто складывает визитки и коробки ровным рядом, а?!

— Я!

Его крик разлетается по комнатке, затем взмывает к потолку и едва не пробивает его мощью. Я растерянно хлопаю ресницами, потому что впервые в жизни слышу, как Арсений кричит. Обычно он даже голоса не повышает. А в университете говорит настолько тихо, что иногда приходится переспрашивать по три раза.

— Это же обычные вещи, — я развожу руками в стороны, не понимая проблемы. — Их можно сложить заново.

— Нельзя.

— Можно.

— Нет.

— Да.

— Нет!

Мышца на его лице напрягается, резкая линия скул проступает в тот момент, когда Арсений снова повышает тональность на октаву. Он закрывает лицо ладонями и несколько минут стоит, будто пытается найти в себе опору. Мне хочется подойти к нему и коснуться широкого плеча, погладить, сказать, что все это ерунда.

Разве можно так реагировать на обычный беспорядок?