Только твой (solamente tuya)

ПРОЛОГ

Микаса прекрасно помнила подробности того дня, который хотела как можно скорее стереть из своей памяти.

С утра, казалось, ничего не предвещало беды. Отец, отправившись на охоту, вернулся домой раньше времени, и с довольным видом продемонстрировав заботливой жене свою добычу, направился в гостиную, чтобы занять свое место за столом, как в дверь внезапно постучали. Мужчина как-то странно переглянулся с женой. Сегодня они никого не ждали. Посетители редко посещали данную местность, а их новый сосед — доктор Йегер с сыном приходили к ним обычно по выходным. Поджав губы, женщина настороженно посмотрела на мужа. Микаса, отложив в сторону шитье, которое готовилась подарить своему будущему жениху Эрену Йегеру — бойкому и жизнерадостному юноше, помолвка с которым была перенесена на следующую неделю, бросила в сторону матери испуганный взгляд.

Любые гости в этих краях считались нежелательными, но именно по той причине, что Аккерманы и азиаты всегда подвергались гонениям со стороны короля, им и пришлось перебраться сюда. Но как знать, может, кто-нибудь из работорговцев пронюхал про их жилище, и наведался сюда специально, чтобы застать всю семью врасплох. Застыв в раздумьях, мужчина вновь посмотрел на дверь, однако стоило ему подняться с места, чтобы решиться её открыть, и выяснить, кто там, в следующий момент раздался звук удара, и створка, поддетая ногой, вылетела вперед, с глухим стуком приземлившись на пол. Широко распахнув глаза, мужчина попятился назад.

На пороге стояли трое: непримечательной внешности брюнет и блондин, посередине — низкий шатен с тонкими чертами лицами, и серыми, безжизненными, словно сама Смерть, глазами, привыкших видеть насилие, и жестокость. Одетые в костюмы из добротного сукна, на бродяг, промышляющих разбоем на дорогах, они не походили, значит, принадлежали к аристократическому роду, и в их краях появились неспроста. Хозяин дома приблизительно догадывался, каким образом им удалось вынести дверь в прихожей и, покосившись мельком на сероглазого коротышку, который, по всей видимости, и был главарем этой банды, мгновенно понял, что без его деяний здесь дело не обошлось. Это он её выбил. Ногой. Так и не дождавшись, когда ему откроют. Впрочем, то было последнее, о чем он успел тогда подумать, прежде чем принять смерть от этого человека.

Бросившись на него с кулаками, мужчина надеялся выбить дух из этого типа раньше, нежели тот набросится на его жену или дочь, однако острие кинжала, сверкнувшее в руке сероглазого, нарушило все его планы и, получив глубокое ранение в бок, свалился на пол, забившись в предсмертной агонии; жизнь главы семьи была предрешена.

— Микаса, беги! — заслонив собою дочь, чтобы скрыть её от незваных гостей, женщина толкнула девушку в сторону лестницы, после чего, подхватив со стола кухонный нож, в порыве гнева накинулась на главаря этой шайки.

Мгновенно распознав угрозу, он вытянул вперед руку и, перехватив её запястье, выбил из него холодное оружие. Вскрикнув, женщина поскользнулась, готовая свалиться на пол. Подхватив её, незнакомец опустил свою руку ей на шею. В следующий момент раздался хруст шейных позвонков и, свалившись с остеклевшим взглядом на пол, женщина вскоре составила компанию своему мужу, недолго промучившегося в агонии. Её шея оказалась сломанной в двух местах; смерть наступила мгновенно. Выбив дверь этого дома ногой, незнакомец сработал настолько быстро, что переборщив с оказанием сопротивления обезумевшей женщине, винил себя в том, что живой товар, на который возлагалось столько надежд, был потерян для него раз и навсегда. Потрогав её бездыханное тело носком сапога, словно до последнего отказываясь верить в происшедшее, он ещё некоторое время пытался уловить малейшие признаки его жизни, однако так их и не обнаружив, перевел свой взгляд на компаньонов, ожидающих от него дальнейших распоряжений.

— Чего смотрите? — негодующим тоном отозвался он, оставив мертвое тело в покое. — Отыщите девчонку. Далеко она уйти не могла.

Увы, пока они были заняты отражением атак Аккермана и его жены-азиатки, Микаса, поддавшись уговорам матери, стремглав ринулась к лестнице и, спрятавшись в шкафу, где находилось потайное убежище, в виде ещё одной стены, застыла там на некоторое время, боясь лишний раз дыхнуть, так что даже если эта тройка и бросится на её поиски, шанс найти девушку в этом шкафу у них был очень невелик. В дальнейшем, если отыскать им её так и не удастся, она могла спокойно выскользнуть из своего убежища и, выскочив через окно, направиться вдоль аллеи к жилищу Йегеров, которые смогли бы её на некоторое время приютить. И даже если Карла Йегер – суеверная женщина, будет против её затеи остаться у них, опасаясь, как бы будущая невестка не навлекла неприятностей и на их дом, Эрен, Микаса была в этом уверена, в обиду её не даст. Осталось только добежать до их дома, а там будь что будет. 

Глава 1

С укором посмотрев на мертвые тела, незнакомец порыскал взглядом по гостиной, но девушки и след простыл. Ворвавшись в дом, он надеялся забрать отсюда «добычу» в виде матери, и дочери, однако переборщив с физической расправой над женщиной, все надежды на оправдание своей вылазки возлагал на её дочь, как более дорогого «трофея», за который можно было выручить немало денег, а теперь и она куда-то запропастилась. Видеть он её не мог, зато его прекрасно видела сама Микаса.

Прислушиваясь к ругани его собутыльников, перевернувших все в её родном доме верх дном, она следила за этим типом сквозь еле уловимую щель в доске и, достаточно изучив за это время гармоничные черты его лица с плотно сжатым ртом, чьи уголки были опущены вниз, как у людей с циничным складом ума, она до такой степени успела возненавидеть этого человека, что оставаясь в своем укрытии, едва сдерживалась, чтобы не выскочить из шкафа, и не выцарапать ему глаза. От совершения безумного поступка её,  пожалуй, останавливало осознание скорости, с какой он разделался с её родителями, отправив обоих в небытие, причем проделал это с такой ненавязчивостью движений, что у девушки на мгновение закралось подозрение, что подобная деятельность уже давно стала для него своего рода обыденностью, — до такой степени было отработаны его боевые навыки, и ещё ни разу не подводившее его чутье опасности. И будь он менее проворен, её матери, ринувшейся на него с кухонным ножом, возможно бы, удалось, если не убить, то во всяком случае, серьёзно ранить врага.

Сероглазый незнакомец был хорошо сложен, сквозь ткань дорогого костюма угадывалась весьма статная, со стройной осанкой, фигура, но поскольку Микаса продолжала в нем видеть только врага, сейчас ей было далеко не до любований его внешними данными, тем не менее окажись они в совершенно другой обстановке, с другими условиями, она, как девушка, обладающая хорошим вкусом, несомненно, обратила бы на него внимание.

Повторные поиски не увенчались успехом, и когда заново предпринятые меры не принесли особого результата, эти двое, сделав предположение, что девчонка сбежала через окно, тотчас доложили об унылом состоянии дел своему главарю, однако тот, не собираясь так скоро мириться с безысходностью ситуации, решился на последний шаг и, остановив свой взгляд на камине, приказал одному из своих подчиненных развести костер. Идея с устройством пожара была для него не нова, и если загнанная в угол жертва, забившись где-нибудь в углу, отказывалась выходить из своего укрытия, тогда в ход пускались радикальные  методы, всегда действующие безотказно. Благо, наколотые дрова, лежавшие неподалеку, позволяли сократить время, необходимое для разведения огня. Для самой жертвы подобный ход, конечно, станет, полной неожиданностью, но если бы она с самого начала повела себя хорошо, сдавшись добровольно, то участь сгореть заживо в стенах родного дома её возможно бы миновала. И представив себе на миг, каким будет её удивление, когда она узнает про его план, на устах незнакомца появилось некое подобие ухмылки.

Маленькая глупышка решила с ним поиграть?! Что ж, он покажет ей, на что способен, если дело касается жестокости. Лучше бы ей, конечно, было выйти из своего укрытия по-хорошему, чем вынуждать его лишний раз нервничать, и если она до сих пор не поняла, с кем имеет дело, то очень скоро успеет об этом пожалеть.

Как он и ожидал, возня с камином не заняла слишком много времени, и едва Эрду с Гюнтером удалось развести огонь, их глава взял кочергу и, вытащив оттуда горящее полено, швырнул его прямо на пол. Очень скоро там оказалось второе, а потом и третье полено, и словно соревнуясь  друг с другом в уровнях своей предприимчивости, Эрд с Гюнтером, последовав примеру своего шефа, так само раскидали горевший хворост по всему помещению. Разгоревшись не на шутку, языки пламени перекинулись на шторы, и деревянную мебель. Мало-помалу комната наполнялась дымом, и в ней становилось все труднее дышать, и когда оставаться в задымленном помещении уже было невозможно, тройка стремительно ринулась во двор.

Не догадываясь о кровожадных намерениях этого человека, Микаса, затаившись в шкафу, надеялась на лучший исход ситуации, и когда до её слуха донесся треск горевшего пламени, а в ноздри ударил запах дыма, она неожиданно поняла, что если не выберется отсюда в ближайшее время, то дело её будет плохо. Точнее она рисковала погибнуть в огне, отправившись в небытие вместе с родителями. И если в первые пару минут, едва камин только начинал разгораться, она ещё могла продержаться, уткнувшись носом в шарф, то в последующие минуты, когда комната превратилась в подобие геенны огненной с непроницаемой дымовой завесой, почувствовав, что больше не в состоянии находиться в своем убежище, девушка, прежде чем выскочить из шкафа, сделала глубокий вдох, и потуже затянув шарф, чуть не потеряла сознание, стоило ей очутиться за пределами временного укрытия.

Соскочив на пол, Микаса помчалась к окну. Раскалившаяся железная ручка на ставнях обожгла ей ладонь. Поежившись от боли, она распахнула окно и, выбравшись на подоконник, спрыгнула вниз. Очутившись на земле, девушка побежала, куда глаза глядят, не обращая никакого внимания на колючую траву, впивавшуюся в её босые ступни. Пути назад больше не было. Она вынуждена сделать этот шаг, потому что оставаться здесь дальше – смерти подобно. У неё остался только один выход: усадьба Йегеров, и если ей удастся до неё добежать, она может надеяться на спасение. Тем не менее как ни торопилась Микаса оказаться как можно подальше от родного очага, где когда-то родилась, и произнесла свои первые слова, став для родных самым желанным ребенком, нахлынувшие на неё против воли воспоминания сделали свое дело, и поддавшись порыву сентиментальности, спустя время почувствовала, как её бег начинает замедляться.

Дыхание совсем сбилось, глаза застилали слезы и, проклиная себя за то, что не захватила с собой обувь, прежде чем покинуть дом, девушка споткнулась о камень, и чуть не ударившись о него головой, упала, растянувшись на траве. Упершись ладонями в землю, она уже хотела было встать, чтобы продолжить свой путь, как вдруг её запястье оказалось пригвожденным к ней подошвой сапога.

Глава 2

— Вы вернулись, мистер Аккерман, — улыбаясь, отозвалась рыжеволосая с миловидными чертами лица девушка, встречая его у порога. — Я так рада вас видеть.

— Петра, тебе придется позаботиться о ней. — удерживая на руках девушку, прикрытую пиджаком, молодой человек зашел на крыльцо собственного дома.

Его лицо было хмурым. Казалось, он не на шутку был обеспокоен состоянием своей жертвы, до сих пор пребывающей в беспамятстве после удара. Раскрыв над ними зонт по причине начавшегося дождя, двадцатичетырехлетняя служанка Петра Рал проводила его в гостиную приличного особняка, бросив украдкой взгляд на хорошенькую незнакомку, которую он нес на руках. Девушка была ещё совсем юна, почти ребенок, и на её лбу красовался какой-то синяк, который она получила, ударившись о что-то тяжелое.

Пролежав в беспамятстве два часа, Микаса пришла в себя не сразу, и когда сознание вернулось к ней в полной мере, за окном уже давным-давно была ночь. Обнаружив, что находится в какой-то комнате, на кровати с изголовьем из темного дерева, к подножью которого были прикованы цепи, девушка вновь пережила эмоцию ужаса. Стараясь не обращать внимания на головную боль, вызывающую у неё приступы тошноты, она дотянулась до этих цепей руками, чтобы высвободиться из этих оков. Бесполезно, они слишком массивны, чтобы с ними можно было что-нибудь сделать. Она находилась в логове одного из самых предприимчивых работорговцев, и ей надо было срочно отсюда бежать. Оказавшись во власти охватившей её паники, Микаса принялась двигать холодный металл в разные стороны, пытаясь освободиться, пока её безуспешные мучения не были нарушены звуком открывающейся двери.

Ожидая увидеть своего похитителя, девушка невольно напряглась и, уставившись в сторону дверного проема, была немало удивлена, обнаружив вместо столь ненавистного лица рыжеволосую девушку, которая удерживая в своих руках медицинскую аптечку, подошла к её кровати и, поздоровавшись со своей новой «пациенткой», неожиданно присела на постель. Приготовившись увидеть орудия пыток, Микаса невольно подалась назад, и если бы цепи, сковывающие её ноги, то она, поддавшись новой волне паники, и вовсе бы свалилась с кровати. Улыбнувшись, Петра тотчас заверила её, что ничего плохого делать ей не собирается и, достав из аптечки йод и бинты,  ласковым тоном попросила её выпрямить свои ноги. Немного успокоившись, Микаса выполнила, что от неё требовалось, и пристально наблюдая за тем, как служанка раскладывает на постели бинты, и смачивает вату йодом, только сейчас заметила, в каком состоянии находились её собственные ноги. Одна из коленок была разбита, — на том месте красовалась засохшая корка крови, а кожа на лодыжках — прилично исполосована высокой травой. Когда похититель нес её на крыльцо, он, разумеется, обратил внимание на её израненные острыми камнями ступни и, приказав Рал принять меры, чтобы привести «товар» в порядок, пообещал через некоторое время зайти в спальню, чтобы проведать пострадавшую, как только та придет в себя.  

— Глупо было с твоей стороны убегать… — нарушив тишину, отозвалась Петра, продолжая обрабатывать её царапины и рану на колене.

— Глупо?! — переспросила Микаса, слегка зажмурившись, чтобы перетерпеть боль, доставляемую ей йодом, обжигающим её кожу.

— На самом деле он не такой уже злой. — Щебетала Петра, возясь с бинтами и ватой. — И если ты будешь себя хорошо вести, он будет обходиться с тобой очень ласково. Просто не подавай повода для ссоры, не будь грубой, хамоватой, просто не провоцируй его на агрессию, и у него не возникнет желания тебе отомстить.

Девушка смутно догадывалась, о ком говорила эта рыжеволосая, начиная всякий раз по-особенному сиять, едва у неё появлялась возможность поговорить об этом подонке, но сделав вид, что ей все равно, Микаса, пропустив половину её слов мимо ушей, с равнодушным видом уставилась в окно, за которым шел проливной дождь. К тому не привыкнув раскрывать перед первым встречным свою душу, приняла решение до поры до времени держать язык за зубами, отвечая на все вопросы в односложной форме, пока ситуация по поводу её заключения в этом логове не проясниться окончательно.

Петра почти заканчивала обрабатывать её колено, когда дверная створка повернулась, и в комнате появился тот, кого Микаса желала увидеть меньше всего и, сделав знак рыжеволосой покинуть помещение, тотчас затворил за ней дверь, оставшись с маленькой мятежницей наедине. Пришла пора представиться своей новой пассии; должна же она, в конце концов, знать своего врага в лицо. Но по самой жертве что-то было не совсем заметно, чтобы она была рада его видеть. Наоборот, с упрямым видом уставившись в стену перед собой, Микаса продолжала хранить молчание, ни разу не повернувшись в его сторону, и не одарив его ни единым взглядом. Присев к ней на кровать, незнакомец протянул руку к её лицу и, коснувшись пальцами её щеки, принялся любоваться её нежной, без малейшего изъяна, и практически идеальной кожей.  

— Хорошая девочка. — Еле слышно произнес он, не сводя с неё пристального взгляда. — Ты знаешь, кто я?    

Вздрогнув от его прикосновения, Микаса уловила в его голосе некоторые нотки нежности, и оставшись довольным её поведением, он ухмыльнулся, и осторожно подхватив ее за подбородок, повернул её лицо так, чтобы глаза жертвы смотрели только на него. Пленившись темно-серым оттенком её глаз, и аккуратной линией чувственных губ её гордого рта, к которому ему не терпелось приложиться собственным ртом, он опустился чуть ниже и, полюбовавшись её плечами, остановил свой взгляд на прекрасно сформировавшейся для семнадцати лет возраста груди третьего размера, едва прикрытую тряпьем, в которое превратилось во время погони её дешевое ситцевое платье. И представив себе на миг, какая восхитительная могла бы получится из неё в будущем любовница, обучи он её основным навыкам любовного искусства, его ухмылка стала ещё шире, обнажая кромку потрясающе ровных белых зубов. Микаса, словно прочитав его мысли на расстоянии, окинула своего врага презрительным взглядом, и вновь от него отвернувшись, показала всем своим видом, что не позволит ему одержать над собою вверх. Почувствовав непреодолимое желание плюнуть в лицо этому невозмутимого ублюдку, убившего её родителей, а теперь с самым беззастенчивым видом рассматривающего её тело, будто оно уже принадлежало ему, Микаса, поддавшись слегка вперед, воплотила свое желание в реальность и, завидев, что её плевок попал ему прямо на щеку, испытала ликование от своего поступка. Опустив веки, он вытер со щеки её плевок и, окинув девушку свирепым взглядом, невольно сжал кулак. Не догадываясь о его намерении, Микаса посмотрела на него с ещё большей смелостью, пока воздух не огласил звук удара. Упав на постель, девушка вжалась лицом в одеяло, ещё долго отказываясь верить в то, что он посмел её ударить. Но времени на размышления остается у неё не очень много. Ещё одна секунда, и похититель вновь склонился над ней. На мгновение ей показалось, что он хочет её поцеловать, но вместо этого приблизив свои губы к её уху, он угрожающим тоном прошептал:

Глава 3

Несмотря на пережитое потрясение, Микаса умудрилась заснуть, погрузившись в целительный сон, а когда открыла глаза, готовая встретиться с новыми неожиданностям, за окном уже давно царил день. Но как выяснилось, яркие лучи небесного светила, побудившие её проснуться в столь позднее время, оказались не единственной причиной, вынудившей её так скоро прийти в себя. В комнате она была не одна. Напротив кровати стоял тот, кто, перед тем как покинуть её спальню, попросил называть его Леви.

— Уже проснулась? — без особого участия осведомился он, проявляя о ней мнимую заботу.

Усевшись на постели, Микаса инстинктивно потерла виски, только сейчас обнаружив, что её ноги не закованы в цепи. Петра накануне хорошо постаралась с оказанием медицинской помощи, и теперь её царапины болели уже не так сильно, как вчера, а рана на колене почти зажила.

— Тебе надо воспользоваться ванной, и переодеться во что-нибудь чистое. — Сухо проронил мужчина, окинув её презрительным взглядом. — В своем рубище ты сейчас выглядишь ничем не лучше деревенской дешевки. Я вообще удивляюсь, как умудрился разрешить тебе заснуть на новых простынях.

Каждое его слово прожигало подобно серной кислоте.

— Моя служанка поможет тебе добраться до ванной комнаты, и покажет, как надо правильно пользоваться мылом и мочалкой. А то, боюсь, в вашей провинции не имеют ни малейшего понятия об элементарной гигиене. А когда я вернусь после собрания, мы потолкуем с тобой о некоторых вещах. Поэтому советую к моему возвращению привести себя в надлежащий вид.

Ничего больше не добавив к своей странной речи, мужчина вышел, вновь заперев её спальню на ключ, и оставшись наедине со своими мыслями, Микаса принялась с каким-то особым трепетом ждать утреннего визита служанки. Видеть Аккермана ей не очень то хотелось, но у неё не оставалось выбора. Ближе к обеду, как он и обещал, порог её спальни переступила Петра и, порисовавшись перед ней в своем чистом переднике, спустя некоторое время провела девушку до ванной комнаты, ставшей для неё поистине открытием.

Дома им обычно приходилось мыться в деревянной лохани, предварительно завесив окна плотной шторой, и только летом, когда на улице устанавливалась достаточно теплая погода, они могли позволить себе искупаться в местном водоеме, а о том, как мылись жители в городах, у неё были самые скупые познания. В город они с отцом выбирались крайне редко, и то, в основном, по праздникам, когда там проводились многочисленные ярмарки, где он покупал для дочери всякого рода сладости, недорогие наряды, и украшения для волос. Особенно участились эти поездки после знакомства с семейством Йегеров, в  чьем наследнике он уже видел своего будущего зятя и, будучи уверен, что этот юноша не сделает ничего плохого его дочери, её дружбу с Эреном только поощрял. Оказавшись во власти нахлынувших на неё воспоминаний, Микаса, растирая свое обнаженное тело мочалкой, не заметила, как по её щеке побежала слеза. Наткнувшись на следы пожара, Эрен вряд ли начнет её искать, и посчитав с Арлертом, что она, скорее всего, погибла в огне вместе со своими родителями, до самой смерти будет о ней скорбеть, если к тому времени не найдет себе другую девушку. А о том, чтобы выбраться из этого логова с помощью собственных усилий, не могло быть и речи и, судя по тому, как её здесь охраняют, Петра, получавшая приличное жалование за свою работу, вряд ли поможет ей отсюда сбежать. Но даже когда это, наконец, произойдет, Леви к тому времени успеет её раз десять перепродать одному и тому же человеку, если поиски подходящего клиента не затянуться на годы. Тем не менее что бы там судьба не приготовила ей дальнейшем, Микаса, приказав себе никогда больше не возвращаться мысленно к своему прошлому, перекинула волосы через плечо, и расправив их вдоль спины, подставила свое лицо под душ, словно пытаясь смыть с себя не только грязь, но и саму мысль о том, чего вернуть уже было никак нельзя. И когда с мытьем головы были покончено, девушка, ещё довольно длительное время любовалась собственным отражением в зеркале и, убедившись, что с ней все в порядке, тотчас накинула на себя полотенце, оставленное заботливой рукой Рал.

Добравшись до своей спальни, она обнаружила на постели ночнушку, сшитую из тончайшей ткани. Пахнувшая свежестью вещь была не из дешевых и, попробовав её на ощупь, Микаса отметила про себя, что впервые в жизни берет в руки что-то подобное, не говоря о том, чтобы вообще носить подобную одежду, сшитую казалось для людей аристократических кровей. Но поскольку особого выбора у неё не было, ей пришлось облачиться в то единственное, что ей предложили. О том, чтобы попросить  нижнее белье и, хоть как-то скрыть свою наготу от взглядов посторонних, не могло быть и речи и, чувствуя себя из-за этого немного не в своей тарелке, часть оставшегося дня она была вынуждена провести в постели, тщетно пытаясь заснуть. Радовало, что её хотя бы не заковали в цепи, как в прошлый раз, значит, можно было не беспокоиться насчет того, чтобы постоянно переворачиваться, меняя неудобные позы, ежели одна часть тела начнет затекать.

В три часа дня Петра принесла ей еду, уговаривая её немного подкрепиться, но девушка была настолько утомлена последними событиями, что соблазнившись ароматными запахами, едва заставила себя проглотить пару кусочков. Несмотря на то, что со вчерашнего дня она практически ничего и не съела, её аппетит до сих пор оставлял желать лучшего. Лишь когда Петра оставила её в покое, забрав с собою посуду, Микаса, оставшись вновь предоставленной самой себе, соскочив с кровати, принялась расхаживать по комнате, прикидывая в уме свой план побега, и увлекшись своими мыслями не на шутку, не заметила, как солнце склонилось в сторону горизонта, и через пару часов наступило время ужина. Несмотря на достаточно поздний час, самого хозяина ещё не было и, надеясь, что он уже вряд ли вернется, Микаса, рассматривая себя в зеркале, слишком поздно осознала, что вновь оказалась застигнутой врасплох, стоило ей услышать щелчок в замочной скважине, и звук отворяемой двери.