Торт с сюрпризом, или Пленники лабиринта

ПРОЛОГ

Ниссима Лакмер присела на камень, чтобы отдышаться. Солнце раскаленной монеткой уже клонилось к горизонту, оставляя после себя в сиреневом воздухе приятное тепло. Но камни были холодны, весеннее солнце не успевало их нагреть, поэтому старушка подложила под седалище плед, предусмотрительно захваченный из дома.

Эта весна, ранняя, солнечная, выпорхнула из-под снега яркой бабочкой, и поля и леса вокруг Груембьерра окутало разноцветьем: хрустальные крокусы, нежные голубые пролески, желтые первоцветы, крепенькие гиацинты и белоснежные нарциссы ликующим хороводом окружили город. Птицы старались перекричать друг друга, а сам Груембьерр потонул в цветущих яблонях и вишнях. Однако отнюдь не сияющая красота природы вытащила старушку из теплого дома и заставила с утра до вечера таскаться по склонам горы Гронен.

Лакмер посмотрела на туго набитую корзинку, стоящую у ее ног, пожевала губами и занялась подсчетами:

– Один рейм за два фунта. Но сегодня отнести уже не успею. Пока дойду, лавка закроется. А до утра подвянуть могут. Ладно, главное, чтобы не подсохли, тогда меньше весить будут. Надо будет корзинку на чердаке спрятать. А то и так зять говорит: «Вы бы, дескать, мамаша, хоть леденец внукам купили. Живете у нас, столуетесь, а ни монетки от вас не видим. А ведь у вас в банке деньги лежат, что вы от покупки дома выручили. И прочие-разные доходы вы имеете. Вон на майскую распродажу сколько вещей наготовили! Тоже ведь доход, как ни крути». Ишь ты, на доходы мои зарится, аферист. А вот накося тебе выкуси! Сдохну, с собой все заберу! – и Лакмер показала своей корзинке большой кукиш.

Гора Гронен пестрела белыми анемонами все начало мая. Если выращенные в теплицах анемоны не имели особо выраженного запаха, то дикие цветы, растущие у подножья горы, источали особый аромат – сладко-горький, так ценимый в духах и туалетной воде. Однако это было в самом начале их цветения, которое нужно было еще вовремя застать.

Ниссима Мальди, хозяйка парфюмерной лавки, не имела ни склонности, ни времени ползать по камням (да и комплекция ей не позволяла), однако щедро платила сборщикам трав и цветов. В этом году анемон было особенно много, и Лакмер бодро скакала от одной куртинки к другой, с жадностью подсчитывая, сколько монет она сможет содрать с ниссимы Мальди. И доскакалась. Лишь когда жар солнца стал остывать, старушка сообразила, что в погоне за деньгами, то есть за цветами, забралась слишком далеко. С сожалением окинула нетронутые цветущие кустики и повернула назад. Усталость накатила на нее в самом неподходящем месте, поэтому Лакмер нехотя сделала привал в скрытом от глаз закутке между высокими валунами.

Место, где старушка остановилась, издревле пользовалось дурной славой. Испещренный непонятными пиктографическими знаками круглый камень, рассказывали, в древности служил то ли алтарем, то ли местом сбора служителей кровавого культа. Все это Лакмер рассказала ее бабушка, а той ее бабушка, и знание это уходило корнями в седую старину. И ох как права была Лакмер, когда в декабре, застав около этого камня непонятных девиц, пыталась сигнализировать детективу о ведьмином шабаше. Но разве кто послушает мудрую женщину? Напрасно Лакмер грозила ниссу Слоувею тростью и требовала принять немедленные меры. Плюнул на нее, анчутка, и заявление под сукно пихнул. А что получилось в результате? Ох, лучше и не вспоминать.

Теперь мимо этого страшного места не ходили даже днем, но выбившаяся из сил Лакмер вынуждена была выбрать этот путь, как кратчайший до дома. Вокруг царила тишина, и только ветер перекидывал под камнями сухие листья на еще не успевшей порасти травой земле.

Тем более старушка удивилась, когда услышала человеческие шаги. Испуганно икнув, Лакмер замерла. Ничего хорошего от визитера она не могла ждать. Ну какой бы нормальный груембьеррец осмелился пойти на закате солнца в это гиблое место?

Шаги приблизились и, по прикидкам Лакмер, остановились как раз возле того чертова камня. Старушка увидела две длинные тени, вытянутые заходящим солнцем, и еще больше забеспокоилась. Страх боролся некоторое время с любопытством, но в итоге последнее победило. Лакмер осторожно привстала и выглянула из своего убежища.

Она смогла увидеть только одного из нарушителей ее покоя. Человек стоял к старушке спиной, и на фоне заходящего солнца Лакмер видела черный силуэт, который протянул вперед руку, взывая к тому, кто был заключен внутри камня, и пробормотал себе под нос какую-то тарабарщину.

«Колдует! – заволновалась старушка. – Ох ты ж господи! Опять шабаш, никак!»

Незнакомец продолжал водить рукой над камнем, как будто размешивая что-то в воздухе. Под его рукой воздух стал искриться, и вдруг Лакмер услышала отдаленный вой, который, казалось, издавала сама земля и камни вокруг. Тут ноги Лакмер подкосились, и старушка осела на землю. Волосы на ее голове постарались столкнуть с головы любимую фиолетовую шляпку, но та, к счастью, была крепко завязана под подбородком лентами.

Старушка услышала, как невидимый ею незнакомец хмыкнул, раздосадованно поцокал языком и невнятно сказал своему собеседнику:

– Нет, не подойдет!

– Есть другой вариант, – прошептал второй пришелец, которого Лакмер не успела увидеть.

Любопытство снова одолело страх, старушка привстала с места и вытянула шею.

– У нас, кажется, незваные свидетели, – вдруг произнес первый человек, поворачиваясь в сторону Лакмер. – Ай-ай-ай! Как неосторожно!

Незнакомец говорил быстро и неразборчиво, и старушка не успела ничего понять и сделать, как перед глазами у нее пронеслась вспышка света. В глазах Лакмер потемнело, она увидела, как земля стремительно надвигается на нее, а потом наступила темнота.

ГЛАВА 1, в которой цветут яблони, вишни и романтика

– Сюрприз! Закрой глаза, Сай! – пропела Лисси, которая тянула жениха за руку на второй этаж.

Она провела крепко зажмурившегося Сая по коридору. Затем затащила в одну из комнат.

– Все! Можно открывать глаза! – чуть волнуясь, сказала Лисси. – Это твой кабинет, Сай.

Лисси обвела руками пустую комнату, затем подошла к окну и приоткрыла его. За чисто вымытыми стеклами цвел сад Проклятого дома. Яблони, вымахавшие выше второго этажа, еще не оделись листвой, но были обсыпаны белоснежными цветами. От яблонь не отставали и вишни со сливами, поэтому весь сад кипел оттенками розового и белого. В форточку вливался тонкий сладкий аромат, и Сай, подойдя к Лисси, радостно вдохнул его полной грудью.

– Мы вытащили всю старую ненужную мебель в сад. Стоит пока под брезентом. Дожидается, когда начнется ежегодная майская распродажа, – объяснила Лисси. – Ремонт закончен. Побелка, обои, пол… Все сделано. Как тебе? – и Лисси склонила голову к плечу.

– Чудесней и не бывает. Но может, – дернув себя за косичку, тихо шепнул Сай, подойдя к невесте, – все же устроить в этой комнате детскую? Тут так тихо и спокойно.

Сай увидел, как уши Лисси тут же зажглись пламенем. Это было так трогательно, что Сай не мог не обнять девушку и не поцеловать одно из окрасившихся краской смущения ушек.

– Ну Сай… – прошептала Лисси чуть слышно.

Глаза она поднять не смела, и только щеки пылали, как пионы.

– Мы поженимся уже через месяц, – шепнул Сай, – так что надо думать сразу обо всем.

Лисси подняла на Сая сияющие голубые глаза. Ее губки сложились в улыбку, и Сай не смог не запечатлеть на них поцелуй. Следующие несколько минут молодые люди были крайне заняты, пока упавшая на пол швабра не заставила их вздрогнуть и оторваться друг от друга.

– Ненавижу это, – процедил сквозь зубы Сай.

– Что, Сай? – искренне удивилась Лисси, поднимая швабру, которую уронила открывшаяся от сквозняка створка окна.

– Стоит нам только попытаться уединиться в Проклятом доме, как тут же что-то случается. То ваза упадет, то в кладовке зашуршит, то дверь заскрипит. Как будто…

– Как будто что?

Сай нервно снял и протер очки. Вернул их на место и шепотом пожаловался:

– Меня не оставляет ощущение, что Дик постоянно подглядывает за нами. Стены дома и потолок – это его глаза и уши. Ни на секунду нельзя остаться наедине.

– Да? – удивилась Лисси и протянула задумчиво: – Понимаю. Я просто привыкла к Дику. Мне даже в голову не приходило, что он может подглядывать. Он слишком благороден для этого.

– Возможно, – неуверенно произнес Сай.

– Ревнуешь? – улыбнулась Лисси и мягко потянула Сая к себе за шейный платок.

– Ты же говорила, что он ребенок.

– Ребенок, – согласилась Лисси. – Совсем ребенок. К тому же он только недавно научился жить с людьми. До этого он десять лет был практически в одиночестве.

– Тем более нехорошо, если за нами будет подглядывать ребенок, – сказал Сай, но Лисси притянула жениха еще ближе, и молодые люди продолжили было заниматься тем, что так некстати прервала швабра.

Кто-то с кряхтением протопал по лестнице, затем раздался крик служанки Феонилы:

– Нисса Лисси! Нисс Кернс! Там извозчик приехал! Говорит, что мебель привез.

Сай с неохотой оторвался от Лисси.

– Ни секунды покоя! Как мы вообще сможем жить в этом доме? – пожаловался он.

– Думаю, сможем, – не согласилась с ним Лисси. – А это привезли обещанный подарок для нашей спальни? – поинтересовалась Лисси.

– Полагаю, что да.

Лисси оживилась, и ее голубые глаза заблестели. Сай улыбнулся, потому что сейчас невеста напомнила ему маленькую девочку, разворачивающую коробки под елкой в Зимний Коловорот.

– Очень кстати, Сай! – сказала Лисси. – Пойдем, я покажу тебе, как поклеили обои в нашей спальне.

Лисси взяла Сая за руку и снова потащила за собой.

Под спальню Лисси отвела угловую комнату с видом на сад и на гостиницу ниссимы Сайрены. На стенах были нежно-бежевые обои с голубыми цветочками. На окна уже повесили легкие занавески с оборочками. Из мебели в центре комнаты стояла лишь большая кровать.

– Мне очень нравится, – одобрил Сай. – Лаконично, строго, воздушно и изящно. И кровать местный плотник сделал красивую.

– Из светлого ореха, – сказала Лисси и провела рукой по резной спинке. – Нисс Габрош очень старался. Правда, сначала, получив задаток, он пошел его с кумом обмывать. С концами ушел. Тогда мне пришлось лично навестить нисса Габроша и намекнуть, что если он еще ни разу не попадал в сферу моего интереса, то ситуацию можно исправить.

– Полагаю, что протрезвление произошло мгновенно, – расхохотался Сай. – Если Лисси Меззерли грозит обратить свой взор на кого-то, то этот кто-то быстро приходит в себя.

– О да! – многозначительно сказала Лисси, и ее бровки сделали пару пируэтов.

– Спальня мне очень нравится. Но все же повторюсь. Может, самую тихую комнату в доме отвести под детскую?

ГЛАВА 2, в которой Груембьерр опять попадает под свет всесоларских прожекторов

– «…и только вышеперечисленные трагические происшествия, в свое время всколыхнувшие общество Соларии и подробно освещавшиеся в прессе, могли бы объяснить странное решение жюри Королевской кулинарной академии. Ну в самом деле, ниссы! Вызывает недоумение, как выбор мог пасть на захолустный городишко, где нет ни одной приличной гостиницы. Единственная существующая могла бы стать отдельной темой для фельетона, но, впрочем, не заслуживает даже потраченных на его написание чернил и времени…»

Сай на секунду оторвался от чтения вслух новостей из «Столичных ведомостей» и обвел извиняющимися глазами друзей.

Лисси, время от времени отдувая рыжую прядку с потного лба, месила на столе тесто. Тесто ухало, крякало, издавало жалобные вздохи и другие животные звуки, но никак не хотело начать отлипать от рук. Хелли меланхолично помешивала в кастрюльке глазурь. Шак, прощенный за туалетный столик и отдельно за козетку в сиамландском стиле, сидел на табуретке у окна и любовался тюльпанами, которые покачивали на теплом ветру своими красными и желтыми головками. Челюсти молодого человека при этом активно перемалывали лимонные рогалики и миндальные коржики, которые Шак запивал чаем из огромной непарадной кружки.

– Надеюсь, эта газета не попадется на глаза ниссиме Сайрене, – обеспокоенно изогнула тонкие брови Хелли.

– Если это произойдет, – на секунду оставила в покое тесто запыхавшаяся Лисси, – я устрою ниссиме Кернс повторную экскурсию по Груембьерру. Раз уж она не прониклась духом города с первого раза…

Шак хрюкнул и едва не подавился рогаликом.

– Сай, вы отдадите вашу матушку на заклание? – весело поинтересовалась Хелли.

– Ну, Оливии же так или иначе надо будет налаживать контакт с будущей невесткой, – криво усмехнулся Сай. – А что может быть лучше, чем совместная прогулка по весеннему Груембьерру? С обязательной остановкой около каждой местной достопримечательности под аккомпанемент Лиссиных объяснений.

Лисси разразилась искренним смехом.

– Обещаю сделать прогулку абсолютно незабываемой, – с трудом проговорила она.

– Еще незабываемей первой? – скептически осведомилась Хелли. – Вряд ли это возможно.

– Продолжаю, – с нажимом произнес Сай. – «Но мы отвлеклись от темы. Итак, в этом году конкурс всесоларского масштаба, на котором будут соревноваться лучшие кондитеры нашей страны, было решено провести в провинциальном городишке под названием Груембьерр (какой варвар вообще придумал такое труднопроизносимое название?). Для участия в первом туре отобрали более ста участников. По традиции были сделаны тестовые анонимные пробы пирожных у всех кондитеров, подавших заявки на конкурс…

– А я помню его, этого тестировщика! – прервала Сая Лисси. – Я как раз тогда забегала в кафе, и меня нисс Хьюберг в сторону отводит и говорит: «Такой странный посетитель, нисса Фелиция. Не местный. Заказал десять видов пирожных и откусил по кусочку от каждого. Я решил, что ему не нравится, может, невкусными показались, поинтересовался у гостя. Но посетитель заявил, что его все устраивает, и попросил надкусанные пирожные с собой завернуть». Я только посмеялась над этой ситуацией и забыла. А это явно тот анонимный пробователь был.

– Сомелье сладкого, – улыбнулся Сай.

– Пирожнолье, – мечтательно произнес Шак. – Мечта, а не жизнь!

– Это называется дегустатор, – с чувством превосходства заметила Хелли.

– Есть же такие профессии, – продолжил мечтать Шак.

Его рука пошарила на тарелочке, но не обнаружила очередного коржика. Тогда молодой человек кинул на тарелку обиженный взгляд, словно подозревая ее в том, что посуда неведомым образом умыкнула остатки сладкого. Душераздирающе вздохнул и с намеком покосился на хозяйку кондитерской. Лисси сделала вид, что не понимает намеков. У нее еще были свежи воспоминания о гологрудой богине с мебельного монстра, который Шак протащил в ее дом под видом туалетного столика.

– Так что там дальше в статье, Сай? – поинтересовалась Хелли.

Сай склонился над газетой.

– «После оценки вкусовых качеств и внешнего вида пирожных по десятибалльной шкале были отобраны сто участников, которым были разосланы именные приглашения. Сам конкурс будет проходить в три этапа в течение двух недель. По результатам трех отборочных туров жюри выявит трех победителей. Они получат денежные призы и кубки».

– Спасибо, Сай, что ты послал от моего имени заявку на конкурс, – в который раз поблагодарила Лисси своего жениха.

– Я подумал, что пропускать такое мероприятие нельзя, – сказал Сай, снимая очки и начиная их протирать. – Я знаю, Лисси, как ты увлечена делом. Возможно, я взял на себя больше, чем следовало…

– И вдвойне спасибо, – продолжила девушка, – что не сказал мне об этом. А то бы я жутко переживала и не знала покоя. А получив отказ, расстроилась бы.

– Ну да, – подтвердила Хелли. – А тут – раз! И письмо приходит с приглашением участвовать в конкурсе. Сюрпризом. Прямо совсем как мне когда-то осенью от журнала.

И Хелли, прищурившись, посмотрела на Сая. Тот стал протирать очки с удвоенной силой. Потом усмехнулся, надел их на нос и вопросил:

– Чем-то недовольны, ниссы?

– Отнюдь! – в один голос заявили подруги и активней зашуршали. Лисси принялась вымешивать неподатливое тесто, а Хелли вертеть ложкой в кастрюле.

ГЛАВА 3, в которой друзья обнаруживают прореху в Доме

– Чудесно тут, в Проклятом доме, – заметил Шак. – А у вас комнатка, случайно, не сдается? Для приличного нисса из хорошего общества без вредных привычек.

– Ты говоришь о ком-то конкретно? – усмехнулся Сай, складывая газету.

– Некоторые люди ужасно недогадливы, – пробормотал Шак, откидывая с высокого лба челку.

– А чем вам поместье графа не угодило? – удивилась Лисси.

– Поместье прекрасно, но тут… – Шак обвел руками кухню, – совершенно изумительно! – и молодой человек принялся загибать пальцы: – Во-первых, сладкое всегда в неограниченном количестве…

– Но-но! – погрозила ему Лисси. – Руки прочь от моей продукции.

– Во-вторых, магический слуга. Шепнул ему: принеси, мол, друг, мне стакан воды, и – хоба! – через секунду стакан уже у тебя в руках.

– Ну-ну, – пробормотала Хелли. – Или – хоба! – и ты уже на дне глубокой ямы на необитаемом острове. И, возможно, даже без стакана воды.

– Думаете? – забеспокоился Шак и заерзал на табуретке.

– Нисс О’Гра, – строго произнесла Лисси. – Дик не слуга, а мой друг. И я бы не советовала вам пользоваться его хорошим к вам расположением. Пока хорошим, – с намеком добавила она. – Смотрите, не испортьте.

– Хм.

– Ой! – всплеснула руками Лисси. – Я же не показала Саю еще одну комнату. Не успела, потому что Шак привез свой жут… свой туземный стол.

– Странно, – пробормотала Хелли. – Целого часа не хватило на показ шести комнат?

Лисси порозовела, но сняла колпак и фартук. Рыжие кудряшки рассыпались у нее по плечам.

– Пойдемте! Я вам всем кое-что покажу, – решительно произнесла она.

– А я это кое-что не видела? – удивилась Хелли.

Лисси покачала головой и сделала приглашающий жест.

Четверка прошла через магазин, где раскланялась с посетителями, с любопытством проводившими взглядом двух нисс и двух ниссов, потом поднялась по полукруглым лестницам на второй этаж. Здесь Лисси оглянулась с лукавой улыбкой на друзей и повела их в глухой тупик, который заканчивался маленькой дверью. Девушка поискала на верхнем косяке двери ключ и вставила его в замочную скважину. Открыла дверь. Озадаченные друзья уставились на запыленный чулан с полками, где стояли разные коробки и банки. В маленьком закутке отчетливо пахло полиролью для паркета и ваксой.

– Ты решила похвастаться семейной шваброй и пылью? – хмыкнула Хелли.

Шак недоуменно переглянулся с Саем и поправил шейный платок.

Лисси снова лукаво улыбнулась, потом закрыла дверь. Шепнула что-то и погладила дверь рукой. Затем отворила дверь. Друзья ахнули и зажмурились, потому что в дверной проем хлынуло ослепительное солнце.

Лисси поманила друзей рукой и перешагнула через порог. Хелли поколебалась, что-то буркнула себе под нос, но последовала за подругой, а за девушками в дверь прошли ошарашенные Сай и Шак.

Их ноги тут же утонули в песке – ослепительно белом и горячем. Солнце рассыпало золотые блики по волнам, с протяжным шелестом накатывающимся на пологий берег и оставляющим на мокром песке ракушки и водоросли. Среди пальм кричали птицы, и их чужеземные голоса взлетали в безоблачное жгучее небо.

– Здесь очень красиво, – прошептала Хелли и погладила пальцем поднятую с песка закрученную спиралью ракушку. От ракушки пахло солью и йодом.

– Это как? Откуда? – спросил Шак и с беспокойством оглянулся.

Но его беспокойство было напрасным: в нескольких ярдах за их спинами прямо в воздухе висела дверь, в проеме которой был виден коридор Проклятого дома. Шак с облегчением выдохнул и приободрился.

Сай подергал косичку и вопросительно уставился на Лисси.

– Это подарок, – сказала радостно возбужденная девушка, обводя руками раскинувшийся вокруг простор. – Нам на свадьбу. Дик сказал: «Если вам будет грустно или холодно среди долгой осени и зимы, приходите сюда. Этот кусочек лета всегда будет вас ждать».

– Очень романтично, – заметила Хелли.

– А что вон там? – махнул Шак рукой в заросли.

– Ничего, – пожала плечами Лисси. – Если отойти на четверть мили в сторону, то там будет стена. Это и правда маленький кусочек дома Дика.

– Жаль. Я уж было решила, что это целый мир, который можно исследовать, – сказала Хелли.

– Дареному морю на дно не заглядывают, – строго заметила Лисси. – А здесь все просто замечательно. И вода такая теплая. Я уже плавала. А вечером тут звезды, кажется, нависают над самой водой. Сидеть на берегу и смотреть на звезды так чудесно… – Лисси покосилась на Сая.

Тот обнял девушку за плечи и понимающе шепнул:

– Мы обязательно устроим здесь пикник. Надеюсь, уж здесь нам никто и ничто мешать не будет.

Лисси зарделась и кивнула жениху.

Хелли уставилась на Шака, который тем временем, как будто измеряя что-то шагами, прошел с пяток ярдов к лесу, повернул строго на девяносто градусов направо, через несколько ярдов снова повернул и вскоре оказался в исходной точке, что-то шепча себе под нос.

ГЛАВА 4, в которой вечер перестает быть томным

Темнело за окном стремительно. Если начало ужина в поместье графа Телборна освещали лучи вечернего солнца, то десерт хозяевам и их гостям пришлось вкушать в сумраке, разгоняемом мягким свечением позолоченных закатом облаков. Все, за исключением графини, подслеповато щурились и старались двигаться как можно аккуратнее. Сама же Уинтер Салмер, графиня Телборн, не замечала сгущающейся темноты, периодически выпадала из застольной беседы, устремляла мечтательно-восхищенный взгляд в окно, запускала пальцы в шерсть сидящего рядом с ней питомца и замирала. Белоснежный песик блаженно щурил глаза и не шевелился, стараясь не тревожить лишний раз хозяйку. Грядущее материнство неимоверно красило ее, придавая всем чертам лица и линиям фигуры небывалую мягкость и плавность. Идея ужинать без ламп, свечей и прочих осветительных приборов принадлежала ей. Муж и племянник беспрекословно выполнили эту прихоть, а Шака, что остановился в поместье на правах приятеля Сая и пытался мягко внести коррективы в замысел графини, нещадно зашикали. Он просто вынужден был умолкнуть и следовать за большинством.

– Как ваш подарок будущим молодоженам, мой юный друг? – осведомился граф у Шака, любезностью тона пытаясь сгладить неловкость от того, что комфортом гостя пришлось пожертвовать ради прихоти супруги. – Пришелся по вкусу жениху, а самое главное, невесте?

– О да! – воскликнул сразу оживившийся молодой человек. – Они буквально онемели от восторга!

Сай закашлялся, подавившись печеньем.

– Милый, ты всегда был торопыгой, – укорила его графиня, заботливо похлопала по спине ладонью, дождавшись восстановления дыхания у племянника, тоже взяла печенье и, протянув собачке, произнесла: – Угощайся, Кекс. Но будь аккуратен. Не спеши. Видишь, к чему может привести поспешность.

Пес в мгновение ока слизнул угощение и преданно уставился в лицо хозяйки черными бусинами глаз. Графиня потрепала его за ухом и, взявшись за десертную ложку, вновь перевела мечтательный взгляд к окну.

– Рад! Очень рад, что подарок пришелся по вкусу! – расплылся в улыбке граф. – Надеялся, что молодые смогут по достоинству оценить итрайский антиквариат, но не был уверен…

– Лисси при виде этого мон… кхм столика испытала примерно те же эмоции, что в свое время обуревали тетушку при виде подаренной вами ширмы, дядя, – с сарказмом просипел Сай: попавшая не в то горло крошка давала о себе знать.

– Ха! – скептически выдохнул Кекс.

Шак самодовольно потер руки, а граф с подозрением уставился на супругу и ее болонку.

– Гвинет! – радостно сообщила графиня окружающим и звонко брякнула ложечкой по креманке с клубникой и взбитыми сливками.

– Кхм… – озадачился граф. – Что ты сказала?

– Гвинет! – повторила графиня. – Мы назовем нашу дочь Гвинет!

– Дочь? Но ведь еще недавно ты была уверена, что сын… – растерянно пробормотал граф, но вовремя прикусил язык, увидев задрожавшие губки графини.

– Отличное имя, тетя, – с улыбкой вмешался в разговор супругов Сай, видя, что граф, не готовый к столь быстрой смене темы беседы, несколько растерялся и не может быстро сформулировать достойный ответ. – У меня будет кузина по имени Счастье! Ведь Гвинет переводится как счастье.

– Сай, ты будешь абсолютным счастливчиком! – заржал Шак. – Имя будущей жены в переводе значит счастливая, имя племянницы – счастье…

– Фелиция… Бедная девочка! – вновь вступила в разговор потерявшая было к нему интерес графиня.

– Кхм… – в очередной раз подавился печеньем Сай.

– Дорогая, – робко начал граф, – я бы не был столь строг к Сайгусу. Он, конечно, еще молод, но уже достаточно серьезен и ответственен для семейной жизни. В любом случае я бы не стал называть его будущую супругу бедняжкой. Уверен, он сделает все, чтобы ее имя стало пророческим и она обрела счастье.

– Милый, при чем здесь Сай? – пожала заметно округлившимся за последнее время плечиком графиня. – Я просто представляю, как переживает девочка из-за предстоящих событий. Подумать только! И всесоларский конкурс, и свадьба… Она, наверное, сбилась с ног, готовясь и к одному, и к другому.

– Боже! Дорогая, мне кажется, что с подготовкой к этому конкурсу с ног сбились все жители Груембьерра! Даже нисс Дрэггонс потерял десяток фунтов живого веса, а его щеки забыли, что такое румянец. В последний раз, когда я его видел, лицо у него было откровенно землистого цвета. Ладно мэр! А начальник тюрьмы? А наш уважаемый детектив? Все буквально стоят на ушах. И это еще не все конкурсанты явились, не все журналисты подтянулись. Я уже не говорю о зрителях! Как здорово придумали с этим гостевым поездом! Зрителей будут привозить на нем только в дни соревнований. И, самое главное, увозить! Если бы не это, боюсь, нам пришлось бы открывать филиал гостиницы в конюшне. Город и без того переполнен. Да что там! Он буквально трещит по швам. Шум, гам, толпы людей. А ведь мы остались здесь, чтобы никто и ничто не тревожило тебя в ближайшие месяцы.

Граф выразительно поглядел на округлившийся животик жены.

– Не переживай, любимый, – отстраненно произнесла графиня, прислушиваясь к чему-то, доступному лишь ей одной, – они меня вряд ли растревожат. А вот Лисси, скорее всего, волнуется. Это ее конкурс и ее свадьба.

– Да, Лисси очень серьезно готовится к этим событиям, – со вздохом сообщил Сай и поправил очки. – Но что-то подсказывает мне, что между ними будет достаточно большой перерыв. В письме я обещал отцу, что хоть мы и стремимся отпраздновать свадьбу как можно скорее, но непременно дождемся его возвращения.

ГЛАВА 5, в которой Слоувей подтверждает постулат о том, что его служба и опасна, и трудна

Занавеска застенчиво колыхалась и шла робкими волнами, встречаясь со свежим вечерним ветерком, что пробирался в спальню через приоткрытое окно. Прохладные потоки воздуха снисходительно оглаживали легкую полупрозрачную ткань и, не задерживаясь, устремлялись дальше, в теплый полумрак комнаты.

Слоувей вздохнул, в очередной раз поправил постоянно съезжающий набок ночной колпак и, затаив дыхание, опасливо двинулся к кровати. Половицы изо всех сил старались его не подвести, и детективу удалось пересечь комнату, ничем не скрипнув и нигде не брякнув. Он выдохнул и осторожно, чтобы не потревожить чуткий сон супруги, опустился на свой край кровати. Матрас не был столь же деликатен, как доски пола. Откуда-то из глубин его набитого кокосовым волокном нутра раздался мстительный щелчок и громкий бздынь за каким-то чертом вмонтированных туда пружин.

– А?! Где? Бегу! – залопотала подскочившая, но так и не разомкнувшая сонных век Сайрена.

– Отставить! – уверенным шепотом рявкнул Слоувей.

Сайрена чуть расслабилась и забормотала что-то робко-вопросительное. Детектив поспешил закрепить достигнутый успех и ласково буркнул:

– Отбой…

Жена вернулась в кровать и свернулась уютным калачиком под одеялом. Детектив вытянулся рядом, стараясь поудобнее устроить ноющую спину. Как только ему это более-менее удалось, матрас мстительно крякнул и упер очередную резко распрямившуюся пружину в самую болезненную точку многострадальной поясницы.

– К семидесяти семи чертовым бабушкам в преисподнюю это достижение современной мебельной индустрии! – прошипел Слоувей.

Сайрена поморгала, сгоняя сонную пелену с голубых полных раскаяния и сочувствия глаз.

– Хельмут хотел как лучше… – почти беззвучно прошептала она.

– Я знаю, – вздохнул Слоувей, со стоном сдвигаясь в сторону.

– Тот торговец был так убедителен… – предалась воспоминаниям жена, уткнувшись носом в его плечо. – Вы забудете о болях в спине, говорил он. Вы будете спать как на облаке, обещал он…

– Пока я забыл о сне и лишь робко надеюсь, что очередной приступ боли не отправит меня на облака раньше времени, – проворчал детектив, поворачиваясь на бок и целуя жену в лоб.

Матрас отвратительно и насмешливо хрустнул.

– Хельмут хотел сделать нам полезный подарок, – продолжала оправдываться Сайрена. – Он хотел проявить заботу…

– Поверь, я это ценю, – попробовал успокоить ее Слоувей. – Ты воспитала отличного парня. Внимательного, заботливого, но...

«Бздын-н-нь!» – перебил его матрас, выпрямляя еще пару пружин, в этот раз, судя по вздрагиванию Сайрены, на ее половине.

– …но завтра же мы выдворим подаренного им монстра из нашей спальни! – решительно завершила фразу мужа Сайрена.

– Кхм… – поперхнулся детектив, не ожидавший столь быстрой победы. – Ты уверена? Твой сын не обидится, увидев такое пренебрежение к его подарку? Он ведь приедет со дня на день…

– Если он скажет хоть слово в защиту этого пыточного инструмента, я велю переместить этот матрас в его комнату! – решительно заявила Сайрена и хлопнула сухоньким кулачком по тревожно затаившемуся предмету их обсуждения.

– Но кровать в комнате Хельмута раза в два уже, чем наша, – робко напомнил Слоувей жене.

– Тем хуже для него, – отмахнулась Сайрена. – Тем более я надеюсь, что он будет достаточно деликатен и осмотрителен, чтобы избежать этой участи.

– Уверен, так и будет, – поддержал ее детектив, мысленно пообещав себе, что при первой же возможности отзовет пасынка в сторонку и попробует как можно деликатнее прояснить ситуацию. – Повторю, ты воспитала отличного парня! Я до сих пор благодарен ему за те полторы недели, что мы гостили у него зимой. Он сделал все, чтобы мы прекрасно провели время в столице. Выставки, рестораны, музеи, парки… Жаль, что мы вряд ли сможем отплатить ему той же монетой. Я даже не уверен, что смогу встретить его на вокзале… Эта чертова работа!..

А работы не переводилось. Ее могло бы быть и поменьше, если бы в городе и, увы, прямо по соседству не жила одна замечательная рыжеволосая шутница, семьдесят семь чертовых бабушек ей в печенку! И, словно этого было мало, Лисси нашла себе в помощники еще одного такого же «шутника». Теперь Слоувей шел каждый день на работу в состоянии неприятного ожидания, какую еще жалобу ему подадут жители города. Ожидание это скрашивалось предвкушением сюрприза, ведь Лисси и Дик {никогда} не повторялись и подходили к своим затеям с полной серьезностью и ответственностью.

Взять хотя бы «Дело оживших фонарей», когда город на несколько суток погрузился в темноту в самом прямом смысле этого слова. Фонарщик, которого с трудом выловили в пригородном трактире, заливаясь слезами, поведал, что больше не может зажигать фонари. На резонный вопрос, какого черта, он ответил шепотом и оглядываясь, что «не может больше запирать феечек в лампы». Кого? Каких, к шуту, феечек? Таких маленьких, хорошеньких, с крылышками. Он раньше не знал и не видел, а теперь разглядел. Они сидят там, внутри плафонов, и плачут. И умоляют фонарщика больше не запирать их в стеклянную ловушку. Что за?.. Сначала Слоувей был склонен винить в происшествии горячительное, к которому питал нежную любовь фонарщик. Но тот так божился и клялся, что детектив счел нужным произвести следственный эксперимент. И что? Действительно сидят там. Феечки. И показывают ему, детективу Слоувею, неприличный жест.

ГЛАВА 6, в которой повествование тонет в клубах дыма

Груембьеррский вокзал был настолько пропитан атмосферой волнения и предвкушения путешествия, что, казалось, сам дрожал от возбуждения. Вибрировали блестящие рельсы, убегающие куда-то вдаль сквозь поросшие медуницей и мать-и-мачехой поля, подрагивали пахнущие креозотом шпалы. Мелко трепетал навес над платформой, которая в свой черед содрогалась, зажатая в стальной обхват двух бьющих копытом поездов – одного прибывшего из Вайтбурга, и другого, соответственно, убывающего в столицу Соларии.

Паровозы грозно выпускали пар и сверкали огненными глазами, подгоняя своим рыком пассажиров, чинно всасывающихся в вагоны. Однако другие пассажиры, а именно те, что вышли на платформу размять ноги на время остановки, не обращали ни малейшего внимания на угрозы паровозов и с удовольствием разглядывали какие-то поделки, выложенные на ткани прямо на плитах платформы.

Мужчина в помятом клетчатом костюме, стоящий над своим товаром, был высок, могуч и темноволос с небольшим вкраплением седины. Он простирал руки и помавал ими, громогласно выкрикивая:

– Уважаемые ниссы! Помогите бедному путешественнику, попавшему в затруднительную ситуацию!

Соскучившиеся по развлечениям пассажиры поездов обступили бедолагу, ожидая дальнейших разъяснений. И эти разъяснения не заставляли себя ждать.

– Отстал от поезда, ниссы! А ведь в Вайтбурге меня ждет корабль с членами экспедиции. Мы готовимся погрузиться в самое сердце итрайских джунглей! Все оборудование ушло на поезде, а я отстал!

– Вы путешественник? – у миниатюрной ниссы в очках зажглось любопытство. – Как Уильям Кернс?

Клетчатый мужчина ударил себя в грудь кулаком.

– Это мой друг и соратник! Ах, сколько миль мы прошагали рука об руку! Сколько раз я вылавливал его из рек, кишащих крокодилами и анакондами! Сколько раз вытаскивал из пропасти!

– Как романтично! – воскликнула нисса в очках и встряхнула головой, отчего ее светлые кудряшки разметались по плечам.

– Вы в самом деле друг Уильяма Кернса? – поинтересовался высокий флегматичного вида нисс, только что сошедший с поезда и наблюдающий краем глаза за выгрузкой своих чемоданов и ящиков. Лицо нисса было смугловатым, как если бы он много работал на весеннем солнце, но выговор и манеры разбивали в пух и прах подозрение в том, что нисс являлся крестьянином.

– Да провалиться мне на этом месте! – воскликнул путешественник, радостным взмахом руки приветствуя нового зрителя. – Ниссы, прошу о помощи! Я не могу подвести науку! Я не могу подвести человечество, которое нуждается в моих новых открытиях. Соларская Научная Академия потратила год на подготовку экспедиции!

– Как вам помочь? Купить билет? – спросила сердобольная ниссима, держащая на руках маленькую спящую собачку с голубым бантиком.

– Ну как вы могли так подумать? – прижал руку к груди клетчатый путешественник. – Я ни за что не принял бы деньги от женщины! Я предлагаю иное! К счастью, при мне остался саквояж с редкими артефактами из прежних экспедиций. Полюбуйтесь!

Белокудряшковая нисса подалась вперед. Ниссима с собачкой вытянула шею. Даже флегматичный нисс, только что сошедший с поезда, казалось, заинтересовался. Толпа вокруг путешественника увеличилась и уплотнилась.

Клетчатый путешественник поднял с ткани глиняную статуэтку кошки. Положа руку на сердце, этой грубой поделке не хватало ни изящества, ни правильности пропорций. Кошка совершенно неестественным способом выгибала спину с тремя синими полосками и таращила на зрителей глаза, в которых горел энтузиазм олигофрена.

– Это древний артефакт племени Бузи-пузи, – с придыханием произнес клетчатый путешественник. – Ему не менее пяти сотен лет. По преданию, прекрасная принцесса Абази приказала изготовить его в честь своей почившей любимой кошечки, а затем хранила его до смерти. После «голубая кошка», как назвали эту реликвию бузи-пузисты, находилась на алтаре храма Агаги и почиталась как покровитель домашнего уюта и счастья. Нам с Уильямом Кернсом ее преподнес сам жрец из исключительного уважения к нам, великим путешественникам, преодолевшим бескрайнюю пустыню и непроходимые горы.

Зрители восхищенно выдохнули, и в их глазах зажегся пиетет к редкому артефакту. Исторический флер, окруживший поделку, искупал все ее недостатки. Нет, именно так примитивно и должна была выглядеть поделка, изготовленная в древние времена по приказу принцессы Абази.

– Я ни за что не расстался бы с такой редкостью. Но обстоятельства… – понурил голову путешественник. – Но сейчас…

– Сколько вы за нее хотите? – поинтересовалась худощавая ниссима, держащая за руку девочку.

– Сколько дадите, – благородно предложил путешественник.

– Один рейм?

Путешественник взглянул на ниссиму с укором.

– Штильс?

Путешественник сложил губы в скорбную линию.

– Ну хорошо. Два штильса, – заколебалась ниссима.

Путешественник тяжело вздохнул.

– Три штильса, – сдалась ниссима.

– Она ваша, – со слезами на глазах сказал путешественник, протягивая ниссиме величайшую реликвию племени Бузи-пузи.

Ниссима протянула монеты, дрожащими руками приняла ценную покупку и удалилась с дочерью под завистливыми взглядами других пассажиров.

ГЛАВА 7, в которой страдает графский садовник

Лужайка перед графским особняком зеленела первой травкой. Нежная поросль прислушивалась к шарканью, топоту и голосам, далеко разносившимся в свежем весеннем воздухе, и робко колыхалась рябью недоброго предчувствия. Садовник, обреченно обозревающий свою вотчину, морщился не от предчувствия, а от уверенности в том, что ему недолго осталось радоваться яркости зелени и сплошности всходов на газоне.

По периметру лужайки были хаотично натыканы штабеля досок, тюки и рулоны каких-то дерюг, ящики с гвоздями, короба с инструментами и кучи чего-то вовсе неопознанного и крайне неопрятного. Среди всего этого безобразия, громко переругиваясь, сновали рабочие, неубедительно имитируя осмысленную деятельность. По самой лужайке чинно прохаживалась довольно большая компания элегантных ниссов, нисс и ниссим. Садовник поганой метлой выгнал бы их всех, но среди этих добропорядочного вида вандалов мелькали граф и графиня Телборн, и садовник был вынужден молча сдерживать свои душевные порывы. Лишь яростное щелканье секатора в зарослях плетистой розы выдавало его эмоциональное состояние.

Граф и графиня безмятежно улыбались гостям, не придавая значения тому, что этим летом вид из окон гостиной будет изрядно подпорчен проплешинами на вытоптанном газоне.

Неподалеку от графской четы бродил мэр славного города Груембьерра, он тоже не обращал внимания на газон. Его снедали заботы иного уровня и масштаба. Он вздыхал, краснел, потел, прикладывал пухлую ладонь к груди то с правой, то с левой стороны и, осторожно подбирая слова, отвечал на вопросы членов жюри всесоларского кулинарного конкурса. А жюри в полном составе тоже мало заботилось о сохранности окружающего ландшафта. Оно наслаждалось весенним воздухом, предвкушало скорое начало конкурса и выгуливало своих питомцев.

На пятерых жюристов приходилось три питомца: сиамландская кошка, итрайская канарейка и крупная пупырчатая ящерица с длинным завитым в спираль хвостом и с костяным наростом на голове, издали напоминающим то ли шлем, то ли старомодную шляпку. Добавьте к этому перечню болонку графини, и вы поймете, почему щелканье секатора у плетистой розы было громким, нервным и беспомощно-обреченным.

– Вся готовка будет случайся в этот месте? – глубоким мелодичным контральто, скептически заломив смоляную бровь, поинтересовалась норра Ассижнельма, известная норландская магиня и хозяйка пупырчатой ящерицы.

Честно признаться, ничего норландского, кроме слова-обращения «норра» перед фамилией, у этого специально приглашенного члена жюри не было. Иссиня-черные волосы, смуглая кожа, обилие аксессуаров и яркие многослойные одежды в гораздо большей степени навевали мысли о жаркой восточной стране, нежели о суровой снежной Норландии.

– Не беспокойтесь, норра Ассижнельма! Все пройдет великолепно! – заявил подрагивающим голосом мэр и в очередной раз протер лысину клетчатым платком. Он отвел взор от темных миндалевидных глаз собеседницы и уставился в круглые, подвижные глаза ее питомицы, восседающей на плече магини. Ящерица многозначительно моргнула и посмотрела левым глазом на хозяйку, а правым вниз, на ботинки мэра. Тот судорожно бросил взгляд туда же и промямлил: – У нас уже есть опыт проведения крупных городских мероприятий на территории поместья, в прошлом году на этой самой травке… Ежегодная ярмарка… Все прошло как нельзя лучше…

Нисс Дрэггонс умолк и устремил беспомощный взор на воркующую графскую чету. Граф и графиня, поглощенные друг другом, беззвучную мольбу о помощи проигнорировали.

Неловкую паузу прервал председатель жюри, нисс Дисригад:

– Уверен, и в этот раз все будет так же, – равнодушно подтвердил он, почесывая за ушком кошку.

Оба они, и нисс Дисригад, герцог Эстайбургский, и изящно устроившаяся у него на руках кошка, были немолоды, элегантны, стройны и аристократичны. И один, и вторая щеголяли четко очерченными скулами, выпуклыми лбами, длинными шеями, хорошо обозначенной мускулатурой и безупречным маникюром. И по венам нисса Дисригада, и по венам его питомицы текла наиголубейшая из всех голубейших кровей Соларии, что давало им право смотреть на всех присутствующих с усталым высокомерием и пренебрежительным равнодушием. Оба они этим правом не гнушались пользоваться.

– Разумеется, все будет великолепно! Превосходно! Ярко! – включилась в разговор ниссима Скиллет.

Невысокая, пухленькая и румяная, больше всего она напоминала сдобную булочку. Ее глаза цвета дягиля то и дело вспыхивали весельем, и было понятно, что лучики морщинок в углах глаз и прочие складочки на лице образовались вовсе не от возраста, а из-за частого смеха.

Ниссима Скиллет была еще одним членом жюри, и, положа руку на сердце, нисс Дреггонс ничуть не огорчился бы, если бы она была членом единственным. Рядом с ней каждому становилось уютно и спокойно.

Над головой ниссимы Скиллет болтался большой прозрачный пузырь, на вид чуть плотнее мыльного. На дне пузыря сидел итрайский певчий кенар и с интересом рассматривал людей. Ниссима Скиллет переложила ленту, которая тянулась к магическому пузырю, в другую руку, поправила на покатом плече желтый кашемировый палантин, а затем ободряюще тронула мэра за локоть.

– Уверена, все будет замечательно! Что может быть лучше, чем свежий весенний воздух с нотками шоколада, ванили и свежей выпечки? – проворковала она ниссу Дреггонсу в ухо и, не дожидаясь ответа, переключила свое внимание на графиню: – Дорогая, нам с вами нужно пошептаться! Я поделюсь с вами своим фамильным рецептом. Вы научитесь правильно заваривать зеленый чай. Поверьте мне, дорогая, в скором времени правильно заваренный зеленый чай будет вас очень выручать.

ГЛАВА 8, в которой затевается проказа

– Нашествие драконов? Нет. Сход ледника с горы Гронен… – задумчиво предположила Хелли, тщательно протирая десертные вилки. – Учитывая то, что льда там никогда не бывает.

– Ты про что?

Лисси старательно раскладывала на большое блюдо разные пирожные, уделяя большое внимания эстетике.

– Я про то, какая следующая напасть постигнет Груембьерр.

– Вообще отказываюсь тебя понимать, – тряхнула рыжими кудряшками Лисси. – Ну подумаешь, приехала мать Сая. Мило с ней поздороваемся, поболтаем…

– Угу, – мрачно кивнула головой Хелли, – сыпанем друг другу мышьяк в чай, подложим на стул острые кнопки…

– Это вряд ли!

– …и потом полгорода будет в руинах.

– Меня больше беспокоит знакомство с отцом Сая, – вздохнула Лисси, полюбовалась на горку пирожных и поменяла на блюде местами эклер с трубочкой.

– Ну, по сравнению с матушкой Сая…

– Ты не понимаешь! С ниссимой Кернс мне все ясно. Вряд ли мы когда-нибудь начнем друг другу симпатизировать. Скорее я уж действительно поверю в нашествие драконов. Но вот нисс Кернс… Тут еще вилами на воде писано. И в равной степени может быть как одно, так и другое. Вот что меня пугает: неизвестность и то, что результат зависит от меня.

– Что-то пугает Фелицию Меззерли? Ну точно будет сход ледника. Уильям Кернс! Как бы я хотела его увидеть! Это же легенда! Попроси его поставить автограф на мою книгу.

– Ну вот еще! Сама попросишь.

– Но как?

– Пойдешь послезавтра со мной на обед в поместье.

– Меня не звали.

– С чего это ты взяла? Я попросила Сая сказать тете и дяде, что приду на обед с подругой. Так что ищи книгу! – Хелли вспыхнула от радости, но тут же нахмурилась. – Что?

– Ищу подвох.

– Ох! Да коржики-моржики! На нервной почве в стихах заговорила.

– Это не стихи, Лисси. Это недоразумение.

– Ой! Кстати, о недоразумении!

Лисси оглянулась, потом негромко позвала:

– Дик!

Дверца буфетного шкафа приоткрылась, и оттуда выскочил мальчик. Он весело сверкнул улыбкой на Хелли, которая от неожиданности чуть не выронила из руки протираемые ею столовые приборы.

– Да чтоб тебя, Дик! – прошипела Хелли. – Неужели обязательно каждый раз так меня пугать? В следующий раз ты выскочишь из духовки?

– Прошу прощения, нисса Хелли! – сказал мальчик, но в его глазах прыгали бесенята.

– Дик, я совсем забыла тебе сказать, – успокаивающе погладив по плечу подругу, объяснила Лисси. – Утром приходила ниссима Сайрена и жаловалась на то, что у них ночью то и дело вспыхивает магическая сигнализация. Конкретно так полыхает. Это ведь ты по ночам что-то в доме делал?

– Я вам комнату с морем обустраивал, нисса Лисси, – шмыгнул носом Дик. – Кое-что там добавил для красоты. Сильно полыхало?

– Да прилично так. Ты можешь по ночам больше не активничать? Днем – пожалуйста!

– Больше не буду! – охотно пообещал Дик. – Да к тому же я все закончил. Загляните! Обещаю – вам понравится!

– Боюсь, что мне некогда, Дик, – вздохнула Лисси. – Не до развлечений сейчас. Ко мне на чай обещали заглянуть несколько моих новых знакомых коллег. У меня прямо руки чешутся обсудить с ними разные кондитерские детали.

– Так они с тобой и будут делиться профессиональными секретами! – фыркнула Хелли.

– И я, пожалуй, не буду, – кивнула Лисси. – Секретами. Но все же! Мне так хочется поговорить с кем-то, у кого такие же увлечения! С людьми, которые меня поймут с полуслова.

Дверь кухни отворилась, и на порог кухни вальяжно шагнул нисс Хьюберт с полотенцем, перекинутым через руку.

– Нисса Лисси, вы сказали к шести вечера столик накрыть для вас и ваших знакомых, – со значением возвестил он. – Так у меня вопрос: где накрывать?

– Давай самый большой стол в центре, – уверенно сказала Лисси. – Я не знаю, сколько человек придет. Пригласила я троих, но предложила им позвать друзей. Так что давайте рассчитывать на то, что придут как минимум шестеро.

– Слушаюсь, – важно согласился мужчина и оставил кухню.

Дик понятливо налил воду в самый большой чайник и поставил его на плиту, подкинув дров.

– Вот не понимаю, – задумчиво сказала Хелли, – как ниссье Трокс мог такой бриллиант на улицу выкинуть. Нисс Хьюберт – это же украшение любого заведения. Ему за экстерьер приплачивать надо.

– Ну бывает же, – пожала плечами Лисси. – Поссорились, и вся недолга. Главное, что нашему кафе от их ссоры прямая выгода.

– Что с воза упало, то пропало, – согласилась Хелли и стала убирать вилки в ящик.

Лисси рассеянно кивнула, подумала и увенчала горку пирожных своими фирменными корзиночками с пьяными вишнями. После чего, довольно полюбовавшись, собралась нести блюдо в кафе.

– Лисси! – остановила ее Хелли. – Я знаю, что тебя учить – только портить, но все же… Помни: завтра у тебя утром первый тур конкурса. Смотри, будь поосторожней. Не забывай: вы все конкуренты. А на конкурсе, как и на войне, любые средства хороши. Мне ли не знать, – добавила она со вздохом.