Тот, который тебя потерял

От автора

Приветствую, дорогие читатели!

Всех рада видеть! Спасибо, что зашли!

На всякий случай небольшое предупреждение.

Это ВТОРАЯ КНИГА!

Первая "ТА, КОТОРУЮ ТЫ НЕ ЛЮБИЛ"

находится здесь:

https://litnet.com/shrt/STrb

Прочитать первую книгу ещё можно БЕСПЛАТНО!

И для понимания происходящего во второй книге я очень рекомендую это сделать.

Конечно, всё, что происходит будет понятно из пояснений, из контекста, из логики событий, но читать, зная о чём речь, всегда приятнее.

Во второй книге наши герои, Диана и Слава, снова встретятся.

Три года спустя.

Чем закончится эта встреча пока мы можем только догадываться,

но кое-что могу пообещать уже сейчас:

мы услышим Вячеслава Адамова и его версию событий, заполним пробелы, узнаем подробности, о которых Диана и не догадывалась, найдём ответы на все вопросы, что ещё остались и зададим очередные, встретимся с новыми героями и некоторыми старыми и, конечно, с головой окунёмся в события новой истории.

Добро пожаловать!

ПРОДОЛЖЕНИЕ (как обычно) КАЖДЫЙ ДЕНЬ!

ТОТ, КОТОРЫЙ ТЕБЯ ПОТЕРЯЛ

Не забудьте добавить книгу в библиотеку!

ЧИТАТЬ!

Листаем!

➡️

1. Диана

— В общем, я думаю, у него другая, — подвела итог Альбина.

Белокурая красавица Альбина Петровская подпирала задницей угол моего рабочего стола.

Кофе в её кружке давно остыл.

Признаки, по которым её парень подозревался в неверности, не выдерживали никакой критики.

Часы показывали начало двенадцатого.

Календарь — первую пятницу сентября.

— Не факт, — не убрав пальцев с клавиатуры, я скосила глаза в экран телефона, получив пятое сообщение подряд.

Не сказать чтобы я Петровскую не слушала — слушала, но работу никто не отменял.

Возразила тоже не из вредности, справедливости ради. Парень сменил на телефоне пароль, обновил гардероб и пошёл в качалку — признаки косвенные.

— Я тебе говорю: эта скотина Скворцов мне изменяет, — горячо возразила Альбина. — И сегодня вечером ведёт её в ресторан. Я видела, как ему прилетело «подтвердите бронь столика». Отправьте цифру один, — передразнила она. — И это не какая-нибудь забегаловка типа «Валенок» или «В дрова», куда он водит меня. Это, сука, «Эхо»!

— А что он сказал про вечер тебе? — я всё же оторвалась от экрана, чтобы на неё посмотреть.

Длинноногая блондинка с кукольной мордашкой. Красивая, умная, стройная. В двадцать восемь уже глава отдела кадров в крупной строительной компании.

Изменяют с такими, а не таким.

— Ещё ничего не сказал, — ответила она. — Но уверена, в последний момент предупредит, что задержится на работе. И эти его постоянные задержки — туда же, в плюс к остальному.

— Ну, допустим, — согласилась я, хотя точно помнила, что у Скворцова «работа такая» с ненормированным графиком. — И что будешь делать?

— Начну с малого. Хочу убедиться, что другая баба не плод моего воображения. Она есть, — развернулась ко мне Альбина. Подняла бровки домиком. — Диан, сходи сегодня в «Эхо».

О, нет! Только не это!

— Альбин, — покачала я головой.

Никаких особых планов на вечер у меня не было, но именно потому и не было, что я старалась вечера и выходные ничем не занимать. На всякий случай, вдруг я понадоблюсь. Это, во-первых.

Во-вторых, не хочется лезть в чужие отношения. А в-третьих, рестораны нагоняют на меня тоску. Как я там буду выглядеть? Как памятник одиночеству? Отчаянная попытка показать, что мне и одной неплохо?

— Ну, пожалуйста! — умоляюще прижала Петровская кружку с кофе к груди. — Скворцов тебя одну не видел.

Это, конечно, аргумент. И почему парень моей новой подруги знает обо мне лишь понаслышке или совсем не знает, тоже объяснимо: я всего три месяца работаю в компании, что в отличие от его измены, факт.

Ответить я не успела.

2

— Диана! — дверь открылась без стука.

Владелец компании имел право заходить в любой кабинет не церемонясь.

А уж в собственную приёмную, где сидит его личный секретарь — тем более.

— Альбина, — кивнул господин Ожгибесов главе своего отдела кадров.

Каждый раз этот статный мужик с красиво седеющими висками, видя Перовскую, словно немного деревенел. На его лице появлялось едва заметное выражение то ли сожаления, то ли досады.

И разгадать эти сложные эмоции мне, наверное, было бы не под силу, не чувствуй я их кожей — тысячи децибел между этими двумя, что заставляли покрываться мою кожу мурашками.

— Руслан Аркадьевич, — в ответ царственно качнула головой Петровская, приветствуя босса.

Не наблюдай я эту картину каждый день, и не заметила бы крошечную паузу, что требовалась Ожгибесову перевести дух, прежде чем заставить меня усомниться в самых смелых своих предположениях насчёт его чувств к Альбине.

— У вас недостаточно работы? — смерил он её взглядом.

— Имею право на законный перерыв каждые два часа, — и не дрогнула Петровская.

— Мне кажется, я вижу вас здесь чаще, чем каждые два часа.

Она едко улыбнулась:

— Вам кажется, — и не двинулась с места.

Он качнул головой и повернулся ко мне:

— Диана, документы привезли?

— Нет. Но курьер уже в пути. С минуты на минуту будет, — протараторила я и посмотрела на телефон. От Евы пришло очередное сообщение.

— Она-то мне и нужна. Пусть зайдёт сразу, как появится.

— Хорошо. Что-то срочное? — позволила я себе уточнить.

Позволила по двум причинам.

И первую я пока называть не буду. Она разрывает мне сердце. Она ответ на вопрос, почему, имея высшее образование, закончив магистратуру и отработав два года ведущим специалистом в одном из банков Санкт-Петербурга, я вернулась в родной город, варю кофе господину Ожгибесову, разбираю его почту и выполняю мелкие поручения.

А вторая: сообщение, что прислала наш курьер и по совместительству моя подруга — Ева Бертье.

Они обе мои подруги. Альбина — новая, а Ева — старая.

С Евкой мы вместе с Гавра. Почти год во Франции, потом два года в Санкт-Петербурге, теперь вдвоём здесь. Несколько месяцев назад у меня появилась очень веские основания вернуться домой, а Ева… авантюристка Ева просто всё бросила: парня, работу, карьеру и поехала со мной. Парень, к слову, не бросился, но о нём потом, когда он появится.

Не менее веский довод был у меня устроиться именно в ООО «СЗ «ЭкоСтрой». И мне очень повезло, что меня взяли личным секретарём владельца компании, а Ева устроилась курьером.

Как мы познакомились, как она получила свою французскую фамилию Бертье и как из маленького городка в России переехала жить в Париж, а потом оказалась в Гавре тоже интересная история, но расскажу я её тоже не сейчас.

И кстати, это не я, это они так друг друга называют.

Альбина Еву: твоя старая подруга. А Ева Альбину: твоя новая подруга.

И я получила от Евы не одно, кучу сообщений:

«Надеюсь,Ожик меня не потеряет? Моя мастер чёртов ламантин»

«Боюсь, она до вечера меня будет стричь»

«Китти-бургер будешь? Тут Очко напротив»

«Пара дешевле»

«А лучше комбо»

«Или сет»

«Чёрт, жрать хочу»

«Закажу доставку прямо в чёртов салон»

«Аллё! Ты здесь? Что тебе взять?»

Последнее прилетело как раз в тот момент, когда Ожик вошёл.

3

Да, Ожик — это про Ожгибесова.

Честно говоря, если бы Ева его так не называла, я бы ни за что не запомнила, что вторая буква «ж», до сих пор путалась Огжибесов он, Обжигесов, или Огижбесов. Досталась же фамилия! А я ещё когда-то жаловалась на свою «Первушина».

Писать Еве при Руслане Аркадьевиче я не рискнула. А вот спросить — да.

— Если что, я могу… — немного смутил меня его внимательный взгляд, но я уверенно добавила: — …съездить сама.

— Вы же знаете, где я живу? — спросил он, всё так же рассматривая меня с лёгким пристрастием. Уверена, оно было связано с заданием, что Ожик хотел дать Еве, но подействовало на меня как тормозная жидкость.

Только поэтому я немедленно не выпалила: конечно! Ведь когда он сказал про свой дом, выполнить задание вместо Евы я захотела, как никогда, сильно. Но пока сглатывала вставший в горле ком, Ожгибесов ответил сам, и это меня спасло от ненужных объяснений, откуда я знаю, где живёт генеральный директор «ЭкоСтрой».

— Не помню, вы у меня уже были или ещё нет? — нахмурился он.

Ответ: я была. Но это хорошо, что он не помнил при каких обстоятельствах.

— Ладно, неважно. Запишите, — посмотрел на часы Ожгибесов, — на случай, если Ева в течение получаса не появится.

Руслан свет Аркадьевич продиктовал адрес.

Я, как добросовестный секретарь, тут же забила его в телефон.

— Жду тебя или Еву. И Ева на сегодня может быть свободна, а вы, Диана, с обеда, пожалуйста, не задерживайтесь, — легко переходил он с ты на вы и обратно, порой в одном предложении. — Михалыч в обед встречает французов. Люди с Парижу летят, не хотелось бы заставлять их ждать.

Это означало, что его водитель Андрей Михайлович занят, поэтому Руслану Аркадьевичу и понадобился курьер или другой человек на машине. А ещё, что до обеда босс во мне остро не нуждается, поэтому если надо «купить фильтры для кофемашины», то есть заняться своими делами, он не возражает.

Как начальнику цены ему не было.

Я продумала, что могу взять задание курьера, а Ева заменить меня и с французами. По-французски она говорила лучше, чем я, хотя и я за год во Франции язык освоила неплохо. Правда, к Ожгибесову секретарём меня взяли за три языка (английский, французский, немецкий), а Ева знала только «язык любви».

— Хорошо, — коротко кивнула я, не посвящая Руслана Аркадьевича в свои резоны немедленно кинуться выполнять его поручение.

Уже уходя, Аркадьевич остановился, что-то шепнул Альбине на ухо, а потом только скрылся за дверью своего кабинета.

Петровская покрылась лёгким румянцем и… тяжёлым сарказмом.

4

— Божественно пахнешь, — закатила она глаза, повторив его слова. — Я что булка с корицей? — Потом посмотрела на меня. — Он так теперь всем говорит? И Евке тоже?

— Н-н-нет, — засомневалась я. — Кажется, нет.

Голос у неё был обиженный. И ревность сверкала, как её белый лифчик под белой блузкой.

Красный надо, красный, — научила меня Евка. Или бежевый — тогда его точно не будет видно.

И пожалуй, именно сейчас я поверила всему, что рассказала Бертье про Петровскую.

По данным Евы (собранным из разных источников от кухни до бухгалтерии) Альбина была любовницей Ожика, а потом он поставил её главой отдела кадров и дал от ворот поворот.

Когда он второй раз женился, она спуталась со Скворцовым (от тоски ли по Ожгибесову, назло ли ему, история умалчивает). Но Петровская до сих пор злится, а теперь, когда Ожик овдовел, возможно, даже снова на что-то надеется. Только Руслан Аркадьевич что-то не сильно торопится её возвращать.

— Так нет или кажется? — хмыкнула Петровская.

Здесь я добавлю ещё одну ремарку.

По мнению моей «старой» подруги Евы, моя «новая» подруга Альбина потому со мной и подружилась — из-за Ожгибесова.

Но, я думаю, это стало скорее поводом, настоящая причина в том, что так же, как большинству из нас, Альбине просто очень одиноко, хотя…

Красивый, состоятельный, умный, свободный мужик сорока четырёх лет — неплохая партия для такой девушки, как она.

И пусть Руслан Аркадьевич не совсем свободен: двое детей от первого брака, один от второго, плюс мама, плюс первая жена, — такой багаж скорее плюс.

Будь он до сих пор холост и бездетен — с ним явно было бы что-то не так, а при таком раскладе — всё так. Сейчас он просто снова свободен.

— Нет. Точно нет, — ответила я и даже потрясла головой.

Евка и Ожгибесов? Но я же обычно всё узнаю позже всех, ничего не изменилось.

Занятая разгадкой его чувств к Альбине, я могла запросто пропустить, что он положил глаз на Бертье. Хоть это и не укладывалось у меня в голове.

— Думаю, ему сейчас не до кого нет дела, Альбин, — ответила я. — Он оплакивает жену. И четырёх месяцев не прошло, как она умерла.

— Я тебя умоляю! — хмыкнула Петровская. — Ожгибесов трахал няню их ребёнка, когда его жена умирала в больнице. Они так и приехали вдвоём, то есть втроём: она в юбке наизнанку, он — в её помаде с ребёнком на руках. Смех и грех. Сомневаюсь, что он вообще жену любил. Да и она его. Я уже работала здесь, когда она только появилась. Лет пять назад, может, шесть. Чертовски красивая баба, не спорю. И чертовски крутая. Свой бизнес, дом на Кипре, дом во Франции. Она ещё даже разведена не была, в процессе. Но, зуб даю, с Русланом у них был какой-то странный брак. Брак инвестиций, доходов, капиталов. Брак двух состоявшихся людей, у каждого из которых свои интересы. Чистой воды сделка. Так что «оплакивает» — это точно не про Ожгибесова, — выразительно скривилась она.

— Кстати, а где она сейчас? — нахмурилась я.

5

— Кто? Его вторая жена? На кладбище, — усмехнулась Альбина, — где же ещё.

— Няня, — уточнила я. Про его вторую жену я и так всё знала.

Ну, или почти всё, и она уже ничем не могла мне помочь, а вот няня…

— А хрен её знает. С малышкой сейчас сидит его мать. Она и выгнала няню взашей, когда поселилась в доме сына после похорон, — Альбина смерила меня взглядом. — Кстати, имей в виду, Руслан не только с нянями, он и со всеми своими секретаршами спит, — усмехнулась Петровская.

Я была уверена, что не со всеми, и на счёт брака Ожгибесова не была бы столь категорична, хотя он тоже показался мне странным, пусть и по другим причинам, но не стала ни спорить, ни демонстрировать осведомлённость.

— Насчёт меня у него точно нет планов, — сказала я, подразумевая «можешь не сомневаться». — А у Евы есть парень.

— В Питере? — хмыкнула Альбина. — Прости, но я не верю в отношения на расстоянии. Только не надо про жён декабристов и кого там ещё, капитанов дальнего плавания, покорителей Арктики? — подняла она руки. — Я про наше время. Тут мужик лежит с тобой рядом и переписывается с другой бабой, а уж когда он в другом городе, — она покачала головой.

— Ну, они ещё держатся. А вот Ожгибесов, если к кому и неравнодушен, то только к тебе, — ни буквой не соврала я, даже в непроизносимой фамилии Ожгибесова.

— Думаешь? До сих пор? — откинула за спину тщательно выпрямленные волосы Петровская и улыбнулась, глядя на мою реакцию: смесь испуга и смущения. — Да ладно! Можно подумать, ты не знаешь. Уверена, это первое, что тебе сообщили — я его бывшая любовница. Так и есть, Диан, — тяжело вздохнула она. — Но между тем, что говорят, и тем, что было на самом деле, есть нюансы. Я тебе как-нибудь расскажу, если захочешь, — оглянулась она на дверь кабинета Руслана Аркадьевича.

Тот разговаривал по телефону. Слов было не разобрать, но тон явно повышенный.

Я вспомнила, что так и не написала Еве.

— Да, нюансы есть всегда, — кивнула я и потянулась за телефоном. — Но у тебя Скворцов.

— Кстати, о Скворцове, — вспомнила Альбина. — Диан, пожалуйста! Сходи в «Эхо». Христом богом прошу. Ещё раз быть брошенной, как последняя дура, ничего не подозревая — я себя больше не соберу. Ресторан, конечно, за мой счёт. И потом проси у меня, что хочешь, — умоляюще прижала она уже пустую кружку к груди.

О, мне ли не знать, что значит «как последняя дура». И мне было что у неё попросить, но согласилась я не из-за этого.

— Ладно, — выдохнула я, посчитав, что заказывать китти-бургер поздно — Ева пять минут назад написала «Уже еду».

— Тогда сброшу тебе фотки Скворцова. А столик в «Эхо» я на всякий случай уже заказала, — ответила Альбина.

Она принялась выискивать в своём телефоне фотографии, когда мой телефон неожиданно зазвонил прямо у меня в руках.

Если опять какой-нибудь «домашний интернет», спам или мошенники, пошлю прям в трубку, прям на хрен. Задолбали! — пообещала я.

Но номер выглядел серьёзно: короткий, с кодом города.

Я удивилась и ответила.

— Здравствуйте! Диана Александровна? — спросил уставший женский голос.

6

— Допустим, — нахмурилась я.

— Вас беспокоят из травматологии второй городской больницы.

Я вытаращила глаза. Откуда?!

Родители второй год жили в Африке, отца назначили послом в Алжире. Других родственников в городе у меня не было. Близких тоже…

— Вячеслав Владимирович Адамов ваш муж? — всё так же бесцветно спросила женщина в трубку.

— Кто?! — выдохнула я.

Ничьё имя я не хотела слышать из травматологии, даже это.

А это имя я вообще слышать не хотела. Ни при каких обстоятельствах!

— Бывший муж. Мы три года в разводе, — сухо ответила я. Регистратору или кто она там, в травматологии, мои эманации, какими бы они ни были, ей поглощать необязательно.

Встала из-за стола, не в силах сидеть. Пошла по кабинету.

Альбина замерла, выпучив глаза и всем своим видом спрашивая: что там?

Я пожала плечами: сама не понимаю. Повернула к окну.

— А в чём дело? — спросила я всё же чуть более взволнованно, чем следовало.

— Вы можете забрать его из больницы?

— Зачем? — испытав странную смесь чувств от замешательства до ужаса, обречённо выдохнула я.

Так и знала, что мы рано или поздно столкнёмся, но мне бы и в голову не пришло как.

— У нас нет возможности и дальше держать его в отделении, а сам он передвигаться не может.

— Не поняла, — сглотнула я. Что-то мне это нравилось всё меньше и меньше.

— В результате полученных травм, ваш муж утратил возможность ходить, — ответила она как-то уж слишком витиевато, — и находился на лечении. Но у нас рядовая больница, а не специализированное учреждение. Либо вы приедете и его заберёте, либо нам придётся…

— Это он попросил позвонить мне? — невежливо перебила я, но не до сантиментов.

Утратил возможность ходить? Это что, твою мать, значит на человеческом?

Он сломал ногу? Обе ноги? Спину? Шею? Что?

— Ваши контакты были записаны на экстренный случай.

— Мои?!

Мы три года в разводе. Три! Какие контакты!

При чём тут вообще я?

Где, сука, его друзья?

Где драгоценная тётушка Екатерина Витольдовна, которая столько сил приложила, чтобы от меня избавиться — наверное, неделю праздновала, когда мы развелись.

Его заблокировали в интернете? Есть же платные услуги! В чём бы Вячеслав Владимирович ни нуждался, это можно купить за деньги, в которых у Адамова не было недостатка.

Где, в конце концов, Филатова — моя бывшая подруга и его великая любовь?

— Ваши, Диана Александровна, — устало вздохнула женщина. — Так вы приедете или мне вызвать социальную службу?

Вызывайте! — чуть было не выпалила я.

Не хочу, не могу, я… Я могла бы назвать сотни причин, почему я — не тот человек, которого нужно просить забрать Адамова.

Но в последний момент дрогнула.

— Насколько плохо у него дела? — уточнила я.

— Это вы можете обсудить с его лечащим врачом. Я не обладаю такой информацией.

— Ладно, я приеду, — выдохнула я.

Она поблагодарила и положила трубку.

7

Я так и стояла с телефоном в руке, слушая гудки.

Вернее, я их слушала, но не слышала — все звуки заглушал стук моего сердца, когда в приёмную ворвалась Евка.

— Ого! — присвистнула она, оценив мой, наверное, бледный вид. — Что с лицом?

— Бывший, — шёпотом ответила Альбина.

— Кто?! — вытаращила глаза Ева.

Альбина пожала плечами. Бертье уставилась на меня.

— Адамов, — сглотнула я.

— Явился не запылился? — улыбнулась Евка и сгрузила на стол бумажные пакеты, от которых пахло мясными котлетами, грилем, луком.

— Вроде того, — сунула я телефон в карман.

Вот чёрт!

Руки тряслись. В горле пересохло.

Сердце билось так сильно, что его стук могли слышать в соседнем кабинете.

Вячеслав Адамов так и остался единственным мужчиной в моей жизни.

Первым, чтоб его, и единственным, если не вспоминать того козла, что меня изнасиловал и стал биологическим отцом моего ребёнка.

Первый и единственный, кого я любила.

Первый и единственный, за кого вышла замуж.

И хоть мы давно развелись, так и остался первым и единственным.

Правда, не первым, и не единственным, кто, будучи женатым, любил другую.

— Так и знала, что этого не избежать. Что в этой чёртовой Москве мы обязательно встретимся. Что… А ты чего лыбишься? — с подозрением посмотрела я на подругу.

— Потому что это прекрасная новость, — она расстегнула куртку.

Под лёгкой ветровкой на Евке была типично французская тельняшка. Широкие штаны держались на красных подтяжках. А в новой короткой стрижке на концах тёмных волос горели алые пряди.

Тощая, бесстрашная, бойкая — она была сгустком всех моих триггеров, начиная от подтяжек и заканчивая ореховыми глазами, но ни один из них не оправдала.

Ева Бертье была лучшей подругой, о которой только можно мечтать.

Мне как-то даже приснилось, что она мой ангел-хранитель.Тот самый отличник от ангелов-хранителей, что однажды облажался и теперь пытался всё исправить.

Я ненавидела сны, категорически не верила в знаки судьбы, мистику и чертовщину, но то, как однажды появилась в моей жизни Ева, буквально свалившись мне на голову с забора, позволяло нам шутить, что она мне послана. Вот только откуда? (здесь дьявольский Евкин смех).

Каким-то чудом она порой действительно знала больше, чем я ей рассказывала, понимала, о чём я думаю, и продолжала за меня предложения.

У Евки были варианты, что она мой потерянный в детстве близнец, реинкарнация старого бабушкиного пса, ну и всякая банальщина про эмпатию, хорошо развитые интуицию, воображение и «со стороны виднее».

Я охотно верила во всё. Жаль, родился мой близнец на год и три месяца раньше меня, а интуиция не помогла ей не выйти замуж за абьюзера, хоть и француза (козлы есть всех национальностей).

Но с тех самых пор, как свалилась на мою голову, эта упрямая зараза с невыносимым характером старого ворчливого пса и огромным добрым сердцем стала самым верным моим другом, а ещё адвокатом Адамова.

Не то, чтобы Адамову требовалась от меня защита, но Ева, независимо от моего желания, стала его преданной фанаткой и ярой заступницей после того, как я рассказала ей нашу историю.

Свой «тюремный дневник», я потеряла, куда-то кинула (видимо, в мусор), иначе дала бы ей почитать, но мне нетрудно было и повторить, плюс Еве достались видеозаписи, что я до сих пор зачем-то хранила.

8

Выслушав мою историю, Бертье твёрдо сказала:

— Херня!

— Что херня? — не поняла я.

— Что он любил Филатову.

— Я не верю, что он с ней спал, пока мы были женаты, — честно призналась я. — Или, лучше сказать, наивно верю, что он с ней не спал?

— Де юре это одно и то же, — кивнула она.

— Трусы̀ сами собой ни с кого не спадают, — продолжила я свою мысль. — Измена — это о морально-волевых качествах, принципах, обещаниях, принятых решениях и способности остаться им верным, но любовь… Любовь — чувство. Над ней мы не властны. Адамов, может, и не хотел любить Осу, но это было сильнее его.

— Да нет же, Ди. Это что-то другое. Совсем другое. Да, тут полно чувств, — горячо возразила Ева, — но не тех, о которых ты говоришь. Тут… ненависть? — посмотрела она на меня озадаченно. — Что ещё так сильно похоже на любовь и ничуть не уступает ей по силе, но не она? Адамов же откровенно над Осой стебётся, а она ни хрена не понимает. Посмотри на его лицо на видео. Там презрение. Да что лицо! Он прямо говорит ей: какая же ты дура! А она, уверенная в своей неотразимости, даже не вмыкает, что это не восторг.

— Думаешь, он надо мной никогда не стебался? Не издевался, не подшучивал, не прикалывался? И шутить он умел по-разному. Где-то безобидно, а где-то очень жестоко. И где-то я тоже не понимала, шутит он или говорит всерьёз. Но ненависть... — я развела руками, — не слишком?

— Может, и слишком. Может, для ненависти и слабовато. Какая это ненависть? Так, брезгливость, жалость, досада, раздражение. Но мы можем хоть до морковкина заговенья гадать, кроме Адамова, правду тебе никто не скажет, — в итоге сдалась Ева.

— Ну, у него я точно не буду ничего спрашивать, — ответила я.

И даже не знала, ненавидеть её за то, что она раз за разом вытаскивала из меня эти воспоминания, или благодарить, что не давала забыть.

— Наконец-то хоть поговорите, — хмыкнула она сейчас. — И всё выясните.

— Ев, Диане позвонили из травматологии, — осторожно сказала Альбина.

— Только не говори, что у Адамова сломана челюсть. Это, конечно, несколько затруднит диалог… но, думаю, вы как-нибудь справитесь, — она сделала неприличный жест.

Я всплеснула руками.

Альбина ей что-то шепнула.

Я покачала головой и опомнилась.

— Там это… — я показала на дверь. — Ожик просил зайти сразу, как приедешь.

— Ок, — кивнула Евка, не проявив ни грамма беспокойства.

Новая короткая стрижка, что делала её похожей на сорванца, всё же чертовски ей шла.

— Твою мать, тут вашими гамбургами воняет, как в забегаловке, а Руслан терпеть этого не может, — тоже опомнилась и кинулась открывать окна в приёмной Альбина. — Слышь, Том Сойер, унеси ты их в столовую, — явно разделила Петровская моё мнение насчёт сорванца.

— Диан, унесёшь? Узнаю, что надо Руслану, — умышленно с придыханием назвала босса по имени и подмигнула мне Евка, — а потом пожрём.

Она для приличия постучалась и скрылась за дверью кабинета Ожгибесова.

Я натянула пиджак, схватила сумку, ключи от машины, пакеты.

Не уверена, что мне кусок полезет в горло, но унести еду из приёмной точно нужно.

Альбина открыла мне дверь.

— Напиши, что там в больнице, и не забудь вечером про «Эхо», — сказала Петровская, расстроенная чуть больше, чем до того, как пришла (она, конечно, услышала «Руслана» в Евкином исполнении) и поторопилась к своему кабинету.

9

Господи, ещё этот «Эхо»! Как бы и правда не забыть!

Поставив пакеты на стол, я мерила шагами маленькую столовую.

«СЗ «ЭкоСтрой», то есть «Специализированный Застройщик «ЭкоСтрой», представляла собой огромную организацию, что уже больше пятнадцати лет занималась строительством элитных коттеджных посёлков по всей стране, продавала свои проекты за рубеж, консультировала по технологиям сейсмостойкого строительства специалистов со всего мира, имела правительственные гранты и награды, занимала ведущие строки рейтингов по разным заслуживающим уважения позициям, но в центральном московском офисе работало не так много народа.

Всего один этаж с кабинетами.

Всего три столика в столовой для «перекусить» напротив стены с холодильником, микроволновкой, кулером, кофеваркой и шкафов со всякой снедью «за счёт компании».

Столовая — проходное помещение с мощной вентиляцией, сердце офиса, место встреч и экстренных собраний, сплетен и пересудов, теорий и заговоров, редко пустовала, но сегодня мне повезло.

— Зачем Ожику, чтобы ты съездила к нему домой? — спросила я, когда Ева вернулась.

Задание Ожгибесова было на первом месте, откуда бы мне ни позвонили.

— Неважно, ты едешь в травматологию, — ткнула подруга пустую чашку в кофемашину и нажала кнопку.

Большая сумка, что она носила через плечо, как почтальон, подозрительно раздулась, и я не могла не заметить.

— Ева, что ты везёшь? — спросила я с нажимом.

— Диан, неважно. Меня вряд ли пустят дальше прихожей. Я просто отдам это домработнице, матери Ожика или кто там откроет дверь, и всё.

— Ну, ты всегда можешь что-то придумать, попросить воды, в туалет…

— Переночевать, — хмыкнула Бертье.

— От тебя чего угодно можно ожидать, — не осталась я в долгу. — И всё же, что это?

— Это Филипп, — забрав из аппарата чашку, села она за стол и как ни в чём не бывало полезла в пакет с едой.

— Филипп? — рухнула я на стул напротив.

— Арина забыла его в машине. И по мнению Руслана Аркадьевича, дочь без него не уснёт. Поэтому я отвезу ребёнку игрушку и могу быть свободна до понедельника.

— Дай! Дай его мне, — протянула я руку.

— Нет, — обрезала она. — Сук! Я же взяла сет. В нём уже есть кола. На хрен я налила кофе? — доставала Ева из пакета коробочки с гамбургерами, картошку-фри, стакан с напитком. — Диана, ешь.

— Ты думаешь, я могу?

— Думаю, да, — захрустела Бертье картошкой и замычала от удовольствия. — М-м-м… всё же в Гавре Макдак был говно.

— Мы в него ходили, потому что он был недалеко.

— Мы в него ходили, потому что я тырила там кетчуп и горчицу.

— Дай мне Филиппа, — снова попросила я.

— Нет. Он лишит тебя сил, а они тебе нужны для встречи с Адамовым.

— Не нужны.

— Думаешь, вывезешь на чистой злости?

— Я на него не злюсь.

— Ну мне-то не рассказывай, — смотрела она, словно ждала, что я признаюсь в преступлении.

— Ну ладно, да, злюсь, — сдалась я.

10

Честно говоря, и сама не понимала за что. Почему до сих пор мне так больно, горько, обидно. Он вроде ни в чём и не виноват, а я словно никак не могу его простить, хотя мне и прощать нечего.

Как же я его любила!

Чёртова Вячеслава Адамова.

До слёз, до боли, до неба.

Немела и глохла, когда он на меня смотрел.

Сдыхала, когда касался.

Была готова убить, украсть, в огонь и воду, на коленях по битому стеклу. Готова на что угодно, лишь бы быть с ним.

Лишь бы вдыхать его запах, чувствовать его руки на своём теле.

Сходить с ума и сгорать в этой страсти.

Сгорать и воскресать как феникс. Для него. Ради него.

Пока однажды не сгорела дотла и уже не воскресла.

Не стала. Не смогла. Не захотела.

Разбилась насмерть. Об него и его великую любовь… не ко мне.

Но я ведь ушла не поэтому. Я ушла, потому что меня изнасиловал его партнёр по бизнесу, и я от него забеременела.

Всё остальное: встречи Адамова с Осой, её вещи в его кармане, его разговоры с ней на щекотливые темы и её просьба «Женись на мне!» на которую он ответил «Я женат», но «Увидимся завтра» — всё это было как бы кроме, сверху, помимо этого.

Если бы только это, скорее всего, я бы остыла, разобралась, докопалась до истины, что между ними на самом деле, а потом уже приняла решение: казнить его или помиловать.

Но я слишком его любила, слишком берегла его чувства, поэтому не могла с ним остаться, всеми силами надеясь, что он никогда не узнает, что со мной случилось.

Просто вернула кольцо, написала записку, подписала документы на развод и уехала.

Я его отпустила.

Отношения между нами, словно концы оборванного провода, так и повисли в воздухе.

Не знаю, как бы я поступила, узнай всю правду. Не знаю, как поступил бы Слава.

Иногда я даже думала: может, и к лучшему, что так случилось. Не в том смысле, что радовалась: хорошо, что меня изнасиловали. Но, если бы не это, с Адамовым всё зашло бы ещё дальше, падать пришлось бы с ещё большей высоты, а так я вроде отделалась лёгким испугом.

Просто отошла с дороги, уступив место его настоящей любви.

Славу я не винила. Ни в том, что случилось, ни за его любовь к Филатовой — ни над другими людьми, ни над своими чувствами мы не властны.

Не на его голову я посылала проклятья. Не ему желала, чтобы он ослеп, оглох, потерял все свои сраные деньги, трахнул сам себя в задницу.

Все казни египетские, все проклятья и несчастья, какие только можно придумать, я просила обрушиться не на голову Вячеслава Адамова.

Ему я желала, только одного — чтобы он был счастлив.

Потому что иначе — всё зря.

И точно никогда я не желала ему оказаться в травматологии.

Но всё же я злюсь, да, Евка права. И на него в том числе.

Наверное, за то, что я теперь другая. Меняться больно, а мне пришлось.

И хоть иногда мне кажется, я всё тот же доверчивый щенок, в чьём сердце было столько любви, добра, преданности. При этом сардонически смеюсь: ну, суньте мне в пасть руку, если вам до сих пор так кажется, и посмотрим, по какой орган я её откушу.

— Дай мне чёртова медведя! — посмотрела я на Еву так, что она могла не сомневаться: если мне придётся её убить, чтобы его взять — я это сделаю.

— Как знаешь, — Евка вытерла пальцы и достала из сумки плюшевую игрушку.

Я зарылась носом в потрёпанную шёрстку Филиппа, вдохнула запах.

Тёмно-коричневого медведя родители купили в Берне, когда мне было лет пять.

Это я назвала его Филипп.

И он — единственное, что осталось от меня у моей дочери.

Я была до глубины души была тронута, что моя малышка с ним не расстаётся.

Он пах моей девочкой.

11

Все необходимые документы, всякие соглашения, согласия и прочую кучу бумаг, как граждане РФ, мы с Александрой оформляли через российскую юридическую компанию.

Рожать Александра тоже привезла меня в частную клинику в Санкт-Петербурге.

Девочку весом три с половиной килограмма и ростом пятьдесят пять сантиметров назвали Арина и забрали у меня сразу после роддома.

Я подписала всё, что от меня требовалось.

Но это был худший день моей жизни, когда я поцеловала её последний раз и протянула перевязанный розовой лентой конверт её новой маме.

Это было худшее решение в моей жизни, что три года назад я приняла во французской тюрьме — отдать мою девочку.

Испуганная, с разбитым сердцем, беременная от человека, который меня изнасиловал, больше всего на свете я хотела забыть. Забыть всё, что случилось.

И боялась, что ребёнок не позволит мне этого сделать.

Боялась, что буду его ненавидеть так же сильно, как ненавидела его отца.

Боялась, он будет живым укором и вечным напоминанием о том, что мне пришлось пережить, о зле и предательстве, слабости и стыде.

Боялась, в моём разбитом сердце больше нет места для любви. Сильнее, чем я любила мужа, я уже никого и никогда не смогу полюбить.

Но я ошиблась.

Ошиблась во всём.

Я любила мою девочку больше.

Я любила её уже тогда, когда она была не больше фасолины.

Любила несмотря на токсикоз, изжогу, отекающие ноги, огромный живот и болезненные роды.

Любила, несмотря на то, кем был её отец.

Я влюбилась в неё раз и навсегда, когда первый раз увидела и прижала к своей груди.

Любовь к ней осталась в моём сердце навечно. Как и дыра, в том месте, где должна быть она.

Мне запретили её кормить. Запретили с ней видеться.

Запретили всё, в том числе иметь на неё права.

И я пыталась жить без неё.

Что ещё мне оставалось?

Училась, работала, дружила, заканчивала магистратуру, после шумной беспокойной Москвы и тихого провинциального Гавра, узнавала Санкт-Петербург, каким он открывался мне.

И даже не пыталась строить отношения, понимая, что не могу. Ещё или совсем — не знаю, но не могу и даже не хочу. Я не приняла ни одно приглашение, не сходила ни на одно свидание, не то что секса, даже ни одного поцелуя в моей жизни с тех пор не было.

А около четырёх месяцев назад я получила странное сообщение, видимо, попавшее в общую рассылку по телефонной книге:

«Здравствуйте! Это Руслан, муж Александры. Александра умерла. Прощание состоится…»

Далее был написан адрес ритуального зала, дата и время.

Так, спустя три года после того, как сбежала, я снова оказалась в Москве.

Так попала в дом Руслана Ожгибесова — мужа Александры и законного отца моей девочки.

Так снова увидела мою малышку — уже такую большую.

На дворе стоял май, а в июне ей должно было исполниться два года.

Так решила за неё бороться.

Раз Александры больше нет, я решила, у меня есть шанс вернуть ребёнка.

Нет, не шанс. Я пойду на что угодно, сказала я себе, но верну свою девочку.

Там же на похоронах я услышала разговор.

Я там много чего услышала, но этот был решающим.

12

— Сейчас меня больше волнует, где я возьму новую секретаршу, — сказал муж Александры лысому мужику с густой бородой на поминках (если так можно назвать шведский стол, что организовали в его доме после похорон).

Все другие вопросы они уже обсудили, перешли к рабочим.

Моя девочка у Руслана Аркадьевича на руках прижимала к себе медведя, что я уговорила Александру взять, когда мы последний раз виделись.

Знала ли Александра тогда, что рак, который эта красивая женщина победила десять лет назад и потеряла грудь, пустит метастазы — вряд ли. Она была такой счастливой, прижимая к себе мою девочку. Что Арина для неё долгожданный ребёнок, Александра души в ней не чает и малышка в надёжных руках — пожалуй, единственное, что примиряло меня с ситуацией, не позволяло сходить с ума и жить дальше.

Головные боли, что мучили Александру, очень долго не могли связать с её прежней болезнью, пока не стало поздно. Она сгорела как свечка — узнала я там же, на похоронах, — сгорела буквально за несколько месяцев. В последние недели уже никого не узнавала, потом кома. Александра умерла, так и не придя в сознание.

Моя девочка на руках у Ожгибесова сидела тихо-тихо, словно понимала тяжесть утраты и торжественную печаль момента. Её чёрно-белое платьице, и не мой, с густым медным отливом, а настоящий тёмный цвет волос — я видела с любого конца зала.

— А со старой секретаршей что не так? — удивился лысый на озабоченность Ожгибесова.

— Уходит в декрет.

— Твой? Рёбенок?

— Да, окстись. Зачем мне эти сложности — роман на работе. Мне одного раза хватило вот так, — провёл Руслан Аркадьевич краем ладони по горлу. — Да и в принципе, зачем. Сейчас жену найти проще, чем хорошего секретаря. Надо, чтобы она была минимум с двумя языками, неглупая, исполнительная и не страшная, как атомная война, мне всё же изо дня в день придётся её видеть.

— Ну, у тебя, Рус, и запросы, — усмехнулся лысый.

Я поправила огромные тёмные очки, что почти скрывали моё лицо — и тогда лишь подумала, что подхожу. Когда третий из адвокатов (а я посетила пять) сказал, что девочку охотнее отдадут человеку знакомому, чем чужому, поняла, что это мой шанс. И устроилась на работу к Ожгибесову, чтобы как минимум быть к моей девочке ближе и как максимум, знать, к чему готовиться: к войне, или мирному соглашению.

Чёрт! Евка, как всегда, была права, я с трудом сдерживала слёзы, прижимая к себе медведя и вдыхая запах моей малышки.

Но не имела права разнюниться сейчас.

— Ты поедешь к Адамову, — сказала Ева, забирая медведя. — И всё ему расскажешь.

— Нет, — вытерла я глаза. — Его это не касается. Арина — моя дочь. Вряд ли нам с Адамовым уже в принципе есть о чём говорить. Да и вряд ли стоит.

— И есть. И стоит, — сказала Бертье упрямо.

Я также упрямо не хотела её слушать.

— А что с ним случилось? — за обе щеки уминала она котлету в ядовито-розовой булке.

— Понятия не имею. Сказали, ничего хорошего, — воротило меня даже от запаха.

— Так какого хрена сидишь?

— Потому что давно разучилась бежать к мужику по первому требованию. Но ты права, — встала я. — Раньше начну, раньше закончу. У Ожика после обеда французы, просил не задерживаться.

— Подстраховать?

— Вези медведя, — я сделала глубокий вдох. Поправила узкую юбку. Распустила волосы. Взбила. Выпрямила спину. — Как я выгляжу?

— Чтоб я сдох! — посмотрела на меня с нарочито открытым ртом Евка. — Жги, моя девочка! Пиджак сними. И если что, звони. Эй, гамбургер возьми, потом съешь, — сунула она мне в руки пакет и перекрестила.

13

— Не могу сказать однозначно, — ответил мне пожилой врач.

Совсем седой, но на удивление широкоплечий и мускулистый. То ли работа травматолога предполагала неслабые физические нагрузки, то ли он не прогуливал спортзал.

— Однозначно да или однозначно нет? — уточнила я.

— Не могу сказать нет, он не сможет больше ходить, — ответил мне Олег Валентинович, если верить бейджику на лацкане белого халата. — Науки известны и случаи чудесного выздоровления, и случаи непревзойдённого мастерства хирургии. Не могу и однозначно сказать «да». Тяжесть полученных повреждений оставляет мало причин для оптимизма. К тому же нужно приложить просто титанические усилия, чтобы снова встать на ноги, иметь очень сильную мотивацию, а у Вячеслава, — развёл руками врач, — ни сил, ни желания.

Странно. Мне ли не знать, как Адамов редко сдавался, точнее, ни за что не сдавался ни при первых неудачах, ни при сокрушительных ударах, ни после, казалось, бесконечных чёрных полос. Как умел тяжело и много работать. Как любил трудные задачи, риск и вызов.

Сдаваться — вообще не про него.

— Вы уверены? — уточнила я.

— К сожалению, — он тяжело вздохнул. — Такой умный, сильный парень, а словно пустой сосуд. Тело есть, а души нет.

— Как это может быть? — сглотнула я вставший в горле ком.

— Иногда так бывает, когда человек словно должен был умереть, но по ошибке остался жить. И не рад, что выжил.

— А что с ним случилось? — нахмурилась я.

— Когда? Сейчас или вообще? Если вообще, то авария. Два года назад разбился на машине.

— На машине?! — не знала я, что сказать.

Гонять Адамов тоже не любил. Если только на мотоцикле.

Но машину… машину всегда водил аккуратно.

— Вы не знали? — удивился врач.

— Мы в разводе. У меня давно другая жизнь. Не знаю, зачем он вообще оставил мои данные.

— Он и не оставлял. Судя по дате, они были вписаны в страховку и прочие документы ещё до того, как вы развелись. И хорошо, что не изменились, — добавил врач, — хотя найти ваш новый номер телефона оказалось непросто. Но у нас свои связи.

— Значит, вообще он попал в аварию? А что случилось сейчас?

— Сейчас, — врач развёл руками, — несчастный случай.

— Из тех, когда споткнулся, упал, гипс? — прищурилась я. — Или это…

— Вы хотели спросить, похоже на суицид? — подсказал Олег Валентинович. — Не похоже. Не хочу быть предвзятым и обесценивать мужество человека, что решил свести счёты с жизнью, но падать с лестницы на инвалидной коляске в надежде сломать шею, как минимум глупо, как максимум ненадёжно. Да ещё с таким количеством алкоголя в крови. Возможно, ему просто было очень одиноко.

— Только не пытайтесь меня разжалобить, — упрямо подняла я подбородок. — Мне тоже через многое пришлось пройти. Но я выжила, выкарабкалась, смогла. И он пусть выкарабкивается. Сам.

— Справедливо, — кивнул врач. — Скажу больше: мне нравится ваш настрой. Меньше всего ему нужна жалость. Разве что немного сострадания, милосердия, может, простого участия, хотя… мои слова ни к чему вас, конечно, не обязывают. Пообещайте мне запомнить только этот ваш категоричный настрой, — усмехнулся Олег Валентинович.

Он задержал меня, чтобы всё же дать рекомендации по лечению и уходу.

Дал визитку, если вдруг потребуется помощь.

Медсестра занесла и вручила мне сумку с вещами.

Я решительно вышла из кабинета…

И его увидела.

❤️

Не знаю, надо ли предупреждать, я обычно предупреждаю.

Дорогие мои! Это последняя бесплатная глава!

Стоимость подписки 129 руб.

А встреча со Славой уже сейчас, в следующей главе.

Каким он стал? Рад ли видеть Ди?

Что почувствует, когда они встретятся?

Как жил эти три года? Что с ним случилось?

Все ответы для вас у меня есть...

Порадуйте себя отличной книгой!

До встречи в новой главе!

Всех люблю, обнимаю, безусловно принимаю,

ваша Лабрус;)

❤️