Тот, кто мне не поверил

Глава 1

ЧАСТЬ I. Тот, кто мне не поверил.

Начало 2000 – х гг.

Вика Волошина любила май. Во - первых, это всегда конец учебного года, впереди маячили каникулы, пусть даже часть лета она и проводила в деревне у бабушки, гоняя гусей, помогая в огороде. Ей нравилось просыпаться от несмелых солнечных лучей, что пробирались по утру в комнату, скользили по лицу, приятно пригревая. Ей нравилось вдыхать запах пирожков с картошкой и мясом, или жареной картошки на сале… Вике нравился чистый воздух, неторопливость и отдаленность от городской суеты.

Еще девушке нравилось носить платья, пусть часть из них и была перешита из маминых. Нравилась сочная зелень вокруг. И Сашка с Ванькой тоже нравились, ее соседи, ее друзья еще с садика.

Вика выпорхнула из подъезда, улыбаясь всегда хмурым друзьям, даря им свою солнечную улыбку. Она была словно лучик солнца, яркая, смешливая, с годами превращалась в красивую девушку, привлекая внимание окружающих.

Сегодня у них - День здоровья в училище. Соревнования в лесу, у озера. Все группы идут, предварительно собираясь возле главного корпуса. Сначала мальчики и девочки соревнуются, участвуют в разных конкурсах - бегают, прыгают, поют песни, импровизируют, а потом – костер, похлёбка и каша. И много - много бутербродов. Обычно такие праздники проводятся в начале и конце учебного года - в сентябре и мае. Всегда было весело, шумно. Уютно. Приятная атмосфера, родная. Несмотря на ранее утро, солнце уже было высоко в небе, нагоняя жару, спасительная тень и прохлада пока еще оставались около подъездов.

Мальчики смотрели на Вику напряжённо. Переглянулись. Сашка поджал губы, а Ванька и вовсе отвернулся, будто обиделся. Красивая стала. Хотелось не просто дружить. Сжать хрупкий девичий стан в руках, впиться в пухлые губы… И еще кое – чего хотелось…

- Эй, вы чего?! Из - за того, что задержалась на 10 минут? Так мать картошку в мундирах доваривала. Я будильник забыла поставить, чуть не проспала... Извините ... - растерянно поговорила Вика, подходя к друзьям и беря обоих за руки, вызывая мурашки по телу у обоих парней, те снова переглянулись. – Лучше посмотрите, какое у меня новое платье! – и отошла от них на два шага, покрутившись; платье было перешито из бабушкиного, но они об этом не знали.

Саша подавил вздох, чувствуя легкое возбуждение, смотря, как красиво ткань облепляет ладную фигурку. Как маленькие грудки колышутся, привлекая внимание. Во рту пересохло. Сжал кулаки, словно броситься мог к ней, в подъезд затащить да под юбку залезть… Интересно, какие у нее трусики?.. Посмотрел угрюмо на Ваню, который сжал челюсти так, что жевалки заходили. Прикрыл на секунду глаза, отвернулся. Минута – и его взгляд холодный, как бывает при разборках с пацанами из соседних домов. Даже улыбку натянул ледяную, неприятную. Точно как лис. У него и кличка такая была.

Саша забрал пакет с продуктами, отметив тоненькое запястье девушки. Красивая вся такая, как статуэтка заграничная.

- Дурочка ты, Вика, - усмехнулся Ваня, покосившись на Сашку. - Может, это и к лучшему... – задумчиво прицокнул языком, голову задрал наверх, ощутив взгляд пробирающий:

- Здравствуйте, тетя Ира! – поздоровались оба парня с матерью Вики, что выглянула в окно, недовольно поджала губы; Ваня снова холодно усмехнулся, рассматривая мать подруги.

Красивая женщина, только характер скверный. Все знали. И соседи не любили ее. В кого Вика такая наивная пошла – непонятно. Но красоту матери взяла. Но вот мать ее – далеко не наивная, понимает, что дочь расцветает, хорошеет с каждым днем. И слышал он, что она про них говорит Вике – про него да про Сашку. Что бедные да ничего дать не смогут ей. Но Вика продолжала с ними дружить, улыбаться им так, что аж в сердце щемить начинало. И желания рождались разные: поцеловать, потрогать…

Вика нахмурилась: мать постоянно твердила, что ей не нравятся ее друзья. Вика росла без отца, мать рассказывала, что они разошлись, как только Викуша родилась. Воспитывала мать ее строго, и всегда говорила, что такие, как Ваня и Саша – до добра не доведут, обрюхатят и бросят.

Ирина Волошина работала поваром в столовой при химическом заводе, что расположился за чертой города. Там, кстати, и мать Викиной одногруппницы Марины трудилась, тоже поваром. И Вика поступила учиться на повара, потому что на этом мать настояла: мол, как в жизни не повернется, а всегда все хотят кушать – работа будет. Жили Волошины хорошо, холодильник – всегда полный. У Ирины был поклонник – дядя Виталик, главный по охране на этом же заводе. Хороший мужчина, часто бывал у них в гостях. Вику не обижал, всегда сладости находились у него для девочки: то конфеткой угостит, то шоколадку принесет, то пирожное эклер. Ирина всегда говорила дочери, что мужчину надо выбирать с умом, чтобы не получилось, как у нее с Викиным отцом. И Ваня с Сашей Ирине тоже не нравились, говорила, что ничего путного с них не выйдет, и бухгалтер – это женская работа.

- Сам дурак, - огрызнулась шепотом Вика, нахмурившись; странные мальчики какие – то в последнее время, напряженные.

Настроение немного испортилось. Ребята постоянно косились в ее сторону как - то странно, выжидающе, что ли. Аж мурашки по спине вызывали, и холодно девушке стало, будто не жаркий май, а внезапно ноябрь наступил.

Глава 2

Вика закричала вновь, с таким надрывом. Саша оттолкнул ее с чудовищной силой, сам падая назад. Рычал как дикий зверь. Отдаленно слышались крики, гомон. Саша мотнул головой и снова поднялся, напрыгивая на Стаса. Они катались по земле, будто сливаясь в единое целое, разматывались, чтобы вдохнуть воздуха побольше, и вновь сцепиться, еще ожесточеннее. В какой – то момент Вика увидела Стаса, что отполз от Сани, прижимая руки к ребрам. Тот, словно почуяв, что противник ослабел, набросился сильнее, нанося удары в лицо и грудь. Стас застонал, Викуша попыталась вырваться из крепкой хватки Вани, но он лишь сильнее выкрутил ей руку, так, что она упала на колени. Боли не чувствовала, рвалась сильнее, как мотылек, что в паутину попал. Боль будет потом.

- Успокойся! Поломаю ж! – перехватил ее Ваня, прижимая к себе – удивительно, сколько было силы в его жилистом теле; громко сопел ей на ухо, сжимая так, что едва дышать могла. Такая миниатюрная, теплая, совсем близко, пахнет так вкусно, что он почувствовал, как кровь по венам быстрее бежит, жжет. Толкнулся вперед пахом, потерся о ее спину, она и не почувствовала, вся тряслась как осинка.

- Стас… Стас… Стас… - повторяла как заведенная сквозь всхлипы – ее трясло сильнее, ей было холодно и так больно в груди…

Парни с других групп бросились разнимать дерущихся. Слава, староста, потом скажет, что все произошло слишком быстро. Но для Вики это было пыткой, такой длинной, жестокой, растянутой на часы. Кто - то закричал «Скорую! Вызывайте скорую!», и ноги девушки подкосились. Стас лежал на земле, слишком бледный, будто восковая фигура. Он был без сознания. Левая рука его неестественно вывернута. Грудь совсем не вздымается, будто он не дышит вовсе…

- Он не дышит…

- Он что, того…Майоров, ты сидеть хочешь, что ли…

- Из – за Волошиной, что ли?.. - слышались шепотки со всех сторон; прибежала бледная как полотно мастер, склонилась над Стасом, причитая.

Кто – то сказал, что «скорую» вызвали, к соседям забежали из дома напротив, что около озера. Пару мальчиков побежали навстречу, чтобы показать медикам, куда ехать /идти. Вокруг стало как – то тихо, не считая шепота, команд мастеров, всхлипов. Все разбились на группки, и Вика ощущала на себе десятки взглядов, что впивались точно сотни жал. Ваня все еще удерживал ее, вдыхая тонкий цветочный аромат, чувствуя под своими грубыми пальцами ее нежную, как шелк, кожу. Саша сидел рядом со Стасом, угрюмый, весь в крови, совсем незнакомый.

- Жив он. Перелом просто, - тихо проговорил Майоров.

- Перелом просто! Ты послушай себя, Майоров! Всегда говорила, что тебя ждет криминальное будущее! – кричала мастер, сотрясая руками, сжимая челюсть от досады; никогда не нравились ей эти два друга – слишком взрослые, матерые, хоть и сопляки с виду, а взгляд выдает жесткость. – Стас – один из лучших учеников, гордость нашего училища! И вокал, и футбол, и на конкурсе областном выступал! В столицу должен был ехать! А ты!!! Сидеть тебе, Майоров, как пить дать!

Саша взглянул на мастера так, будто она сумасшедшая. Женщина поежилась под темным взглядом парня. Потом перевел взгляд на Викушу, что куклой безвольной в руках друга повисла. Как марионетка, бери и дергай за ниточки, она и подчиняться будет. Вика посмотрела на него своими голубыми глазами, полными слез, ему аж тошно стало. Но не жалел. Его Вика будет. Только его…

Мурашки поползли по спине у нее. Пугающий, пронизывающий взгляд у друга. Будто в душу смотрит и выворачивает. Впервые захотелось Викуше сбежать от него, и подальше. Будто внезапно прозрела она и поняла, что перед ней - совсем не те ребята, что игрались с ней в одной песочнице, в шутку дергали ее за косички и конфетами делились. Что вовсе это не те друзья, с которыми она пряталась под столом, соорудив пирамиду из стульев, подушек и одеял. До сих пор они были для нее теми самыми мальчишками – соседями, которых она воспринимала как подружек. Но что – то во взгляде Саши Вику теперь пугало. Что – то темное, непонятное, но обжигающее как лава, выворачивающее наружу, заставляющее трепетать…

Вике совсем стало плохо, она обмякла в хватке Вани. Висела как тряпичная кукла, взгляд замыливался, все смазывалось в серость. И дышать почти не могла, так грудь сдавливало.

- Ты совсем дебил, Ваня? – прозвучал хрипловатый голос Саши совсем близко. – Зачем так сильно держал. Синяки останутся. Она же девочка, - кивнул на тонкие запястья, где уже отпечатывали яркие красные следы от хватки Вани.

Потом была «скорая», разбирательства. Вика и не помнила, как добиралась домой. Ирина, мать Вики, кричала, что Вика выбрала себе «не таких» друзей, что, если не будет думать головой, то принесет в подоле ребенка. И что она сразу же выгонит Вику, и не будет содержать еще один рот, потому что дочь понятия не имеет, как Ирина вкалывает. И, вообще, у матери сегодня праздник, повышение – она стала заведующей производством в одной из столовых, а Вика такой «подарок» преподнесла. В те дни Викуша была как в тумане. Сидела в своей комнате, и ей, порой, казалось, что дядя Виталик относится к ней лучше, чем собственная мать. Благо, были каникулы, но слухи росли как на дрожжах: то Саню посадили, то Стас умер, то Сашу и Ваню исключили из училища… Викуше временами казалось, что все только и обсуждают то происшествие в лесу на день Здоровья.

Прошла неделя с тех страшных событий. Мать не пускала Вику проведать Стаса. Девушка вся извелась, почти не ела. Сидела в своей комнате, всматриваясь в стену или читала книги - так хоть отвлекалась немного, вникая в события, сопереживая героям или представляя себя на их месте. Иногда тоскливо поглядывала в окно, вдыхая жаркий воздух, что делал только хуже. Но мать ослушаться боялась. Та кричать будет, накажет еще сильнее, запретит в деревню ехать, всегда говорила, что бабушка портит девочку, делает ее еще блаженней. Вика не услышала, как заскрежетал замок в двери, погруженная в свои мысли. Пришла Ирина.

Глава 3

- Станислав! Стас! – приятный женский голос, пропитанный недовольством, потонул в гуле.

Викуша увидела женщину в толпе – статную, с копной светлых волос, что красиво лежали на хрупких плечах.

Стас обернулся, выдохнул, тут же ухватил Вику за тонкое запястье здоровой рукой и потянул в сторону одноэтажного здания, где расположились кассы, пара кафе, ларьки с бульварными романами, мелочью, что может пригодиться и скрасить дорогу.

Девушка едва поспевала за парнем, лавируя среди толпы, пытаясь поспеть за его широкими шагами. Забежали в прохладное помещение, здесь людей было еще больше. Стас обернулся, улыбаясь так лучезарно, что аж сердце забилось быстрее. Потянул Вику к первому ларьку, заказал два кофе. Смотрел на нее, запоминая россыпь бледных веснушек на щеках и носу, взгляд ее бездонный, губы полные, что целовать так сладко… И то приятное тепло, что в груди разливалось, когда на нее смотришь, ее касаешься…

- Уезжаю я, Викуша, - сказал Стас, на секунду губы поджав; не хотелось уезжать, но нужно.

Сестра его младшая болеет сильно, всех врачей оббегали, все без толку. Но, как говориться, не было бы счастья, да несчастье помогло. Родич Сашки Майорова в столице опером работает, отмазал своего непутевого племянника, и предложил в качестве подкупа подсобить, к лучшим врачам столичным чтобы попали. Мать согласилась, Стас ее не винил, да и на Сашку он зла не держал, будет мотивация заниматься боевыми искусствами. Мать все уши прожужжала, что мужчина должен себя уметь защитить. И не только себя. Еще мать твердила о высшем образовании, но Стас не особо хотел учиться, он хотел работать, деньги в семью приносить. Не перебиваться подработками, как он это делал всегда.

– В столицу… - Стас поморщился, усмиряя в груди неприятное чувство. - Мама хочет, чтобы я на архитектора пошел учиться, говорит, работа всегда будет… Не хочу уезжать, но надо, - он прервался, всматриваясь в толпу, завидев мать. – Мама, - выдохнул он, и снова ухватил Вику за руку, пробежали через весь зал, нырнули за угол – там было сплетение коридоров, пахло краской, стояли строительные леса, пол был устлан клеенкой, от которой громко шелестели их шаги, рассыпая мертвое эхо.

Вика захихикала, снова ощутив себя живой, умеющей улыбаться. Было странно убегать от его матери, будто они дети, что нашкодили, и теперь боятся получить нагоняй от родителей.

- Она меня излишне оберегает теперь, - сказал Стас. – Не понимает, что мне это не надо. Говорит, запишет меня на бокс, как приедем. Я не против, - улыбка сползла с его красивого лица. – Не хочу уезжать, Вика. Совсем не хочу. Мать не переубедишь. Да и сестренке врача надо, в столице, возможно, потолковей будут… Ты перед глазами всегда. Сплю – и ты снишься.

Он подошел к Вике вплотную, в стену впечатывая. Жар от его тела пропитывал ее, заставляя мелко дрожать. Рюкзак упал на пол из ее ослабевшей руки.

Вцепилась в него, всхлипнув. Сердце у Вики болело, кололо - так не хотелось, чтобы он уезжал. Так было горько, что вот он был и скоро уедет, и так радостно от его горячих объятий, от прерывистого дыхания, что ощущала она на своем лице. Он провел слегка шероховатыми пучками пальцев по нежной коже, очерчивая ее точеные скулы, полные губы, что податливо раскрылись, стоило ему слегка надавить. Не сдержался, впился поцелуем, совсем не детским. Хотел же не пугать ее… Не торопиться…

Их дыхание смешивалось, тела тянулись друг к другу. Вика почувствовала его руки, что крепко сжимали ее бедра, а потом и вовсе осмелел, полез под юбку. Сжала бедра, чуть отстранившись, дыхание жгло легкие. Но Стас прожинал темным взглядом, полным желания. Его серые глаза потемнели, взгляд – дикий, пропитанный жаждой. Жаждой обладать ею. Пугающий.

- Стас… - получилось тихо, Вика руку положила на его грудь, где отчетливо прочувствовала, как бешено рвется его сердце.

- Люблю тебя. Люблю, - зажмурился на секунду, потом вновь впился поцелуем в губы – жестким, страстным, с таким напором, что дышать нечем стало; не давая ей осмыслить то, что сказал.

Руку просунул меж ее ног и дотронулся до кружева трусиков, едва сдерживая то ли стон, то ли рык… Вика отстраниться попыталась, а когда поняла, что Стас не намерен отступать, царапаться стала, кулаками лупить куда придется. Но Стас стоял, будто каменное изваяние, прижав девушку своим крепким телом, гипсом уперся ей в грудь. Силы у Вики закончились, ноги ватными стали. Сделала глубокий вдох, с хрипом. Сдалась. Он первый. Почувствовал перемену, рука настойчиво гладила по влажным кружевам. Будто с ума сошел, перед глазами – только ее лицо, такое красивое, с глазищами бездонными и таким наивным взглядом. Отодвинул полоску ткани и пальцы проникли в сокровенное место, лаская, задевая чувственную точку, пуская острые волны блаженства. Сам глаза закрыл, чувствуя ее нежность. Приспустил штаны, подхватил ее за талию здоровой рукой, обжигая сбившимся дыханием. Проник в нее, резко, быстро. Задвигался, будто зверь загнанный. Викуше было больно, потом – терпимо. Слезы по щекам размазывала, цепляясь за него, будто утопающий. Вдыхала его запах. Чувствовала его тело, такое жилистое и разгоряченное. Он двигался быстро, отрывисто, вонзаясь остро, терзая плоть. Боль утихала, оставалось чувство наполненности, что распирало изнутри, и где – то далеко – далеко - тусклое обещание блаженства. Вика будто с ума сходила, впитывала его запах, толчки, жалящие быстрые поцелуи в щеки и лоб, ловила его жаркое дыхание. Оба молоды, оба друг друга желали, против природы не пойдешь…

Стас отстранился, ставя ее на ноги, отошел на шаг, зажав член в кулаке. Прикрыл глаза, напрягаясь всем телом, содрогаясь. Губы сжал в тонкую полоску. Вика размазывала слезы по щекам, натягивала трусики. Прислонилась вновь к стене – пол из – под ног уходил. Внизу живота саднило. «Помоги достать салфетки из кармана», - проговорил Стас, смотря на девушку, что была особенно хороша – раскрасневшаяся, губы зацелованные кусала, волосы выбившиеся из косы поправляла и взгляд прятала. Подошла, не смотря на него, достала из кармана несколько бумажных салфеток, он сам себя вытер. Вика провела по внутренней части бедер – крови совсем немного. Скомкала салфетку в руке.

Глава 4

Лето пролетело слишком быстро. Вика грустила, пыталась дозвониться до Стаса пару раз, через сельскую администрацию, но в трубке ждали лишь безразличные гудки. Посылала ему письма, указывая адрес бабушки, не хотела, чтобы мать знала. Но в ответ не получила ни единого конверта. Она знала, что так будет. «Надо жить дальше», - повторяла Викуше бабушка, рассказывая про свою первую любовь, которую она проводила на войну и так и не дождалась… Ее любимый числился пропавшим без вести. Вышла замуж за соседа, тоже служивого, что вернулся в село после - Викиного деда, и прожили ведь душа в душу. Только дед здоровьем был слаб, много ранений получил в свое время. Да помер лет десять назад, спокойно уйдя во сне. А последними его словами было имя бабушки, он называл ее нежно - Олюшкой.

Возвращалась Викуша домой неохотно. Разревелась, уткнувшись в бабушкины руки, что пахли ванилью. Она успокаивала внучку, как могла. Ткани дала - на новые платья, пирожков да овощей. Едва дотащила Вика сумки до автобуса. Смотрела в окно, как поля и сочную природу сменил серый пейзаж, постепенно вырисовываясь в городской. Накрапывал мелкий противный дождь, что неприятно облипал холодными каплями, будто сотни иголочек впивались в кожу. Тянула сумки сама – мать встретить не могла, была занята на работе, банкет для начальства организовывали. В груди нарастало чувство тревоги, нехорошее такое, тягучее как смола. Едва дотащилась до дома, присела на мокрую лавочку, приставив сумки к ноге. Отдохнуть решила, впереди еще четыре этажа. Подула на ладони, где отчетливо виднелись красные надавленные полосы. Больно. Рассматривала их, впитавшиеся в ладони, поверх линий жизни. Будто кто – то волю свою навязывал, перекрывая то, что положено Викуше по судьбе.

Услышала шаги – спускались по лестницам, топали как слоны. Железная дверь со скрежетом отворилась, из нее вышли два парня. Вика удивленно заморгала, с трудом узнавая в двух высоких крепких парнях Ваню и Сашу. Возмужали. Раздались в плечах. На лицах щетина появилась. Уставились на девушку, не моргая, так, будто нечто диковинное увидели. Вика едва рот не открыла от удивления. Саша смотрел так хмуро, пронзительно. До кости пробирало. Черные глаза будто кожу выжигали, скользили медленно по ней, оценивающе, изучая, подмечая все детали. Стало ей как – то неудобно, захотелось поправить выбившиеся локоны, что прилизывали мелкие капли дразнящего дождя. Ваня, не стесняясь, смотрел на Викину грудь, в небольшой вырез цветастого платья: ткань плотно обтягивала небольшие крепкие полушария, выделяя затвердевшие от прохладной погоды соски. Стало неловко. И холодно. Кожа покрылась мурашками. Не соседские маленькие мальчишки они больше. Не друзья... Молодые мужчины. Неловкость ощущала от затянувшегося молчания. От взаимных рассматриваний. Будто впервые Вика их видела… И они так пристально смотрели. Особенно Ваня, что никак не мог взять себя в руки, и глазел на нее. Кровь бурлила по его венам, мысли дурные в голову лезли. Тряхнул головой, усмехнувшись.

- Привет, Вика, - сказал хрипловато Саша, голос его стал каким – то низким, бархатным, что ли.

- Привет, - сглотнула несуществующий ком, переступила с ноги на ногу; попыталась улыбнуться, но получилось натянуто, так, будто Вика не рада их видеть.

Впрочем, это было правдой. Воспоминания о Стасе отозвались тугой болью в груди, заставив отвернуться, обнять себя руками под пристальными взглядами бывших друзей. Да, именно бывших… Сейчас ощущалось очень остро их различие. Их взгляды – пытливые, совсем не детские. Так смотрят мужчины на ту, кто понравился. И Вике было очень неудобно под таким напором. Особенно она старалась избегать смотреть на Ваню – было в нем что – то скрытное, темное и пугающее до мурашек жути. Ощущала себя кроликом – сладким, пушистым и совсем беспомощным, что стоит перед матерыми хищниками, которые жаждут поиграть. И кролик все еще надеется на жизнь.

Вика хотела быстрее оказаться дома, но они так и продолжали смотреть друг на друга, словно завороженные. Викуша то и дело отворачивалась, надеясь, что ее щеки не залились румянцем, что выдал бы ее смущение с головой. Девушка не хотела сокращать расстояние между ними, будто это могло оказаться смертельной ловушкой. А они - словно выжидали, когда Вика даст повод. Вздохнула – шумно, глубоко. Она дрожала. То ли от холода, то ли напряжения. Взяла тяжелые сумки, ощущая боль в мышцах рук. Тут же к ней ринулись парни, отбирая сумки, поднимая с такой легкостью, что на минуту Викуше стало страшно. Сила и жар исходили от молодых тел, она ощущала их интерес к себе, совсем не детский, жгучие взгляды, от которых хотелось поежиться и закутаться в одеяло.

- Мы поможем, - сказал Ваня, пропуская Викушу вперед; она поднималась по лестнице, пару раз споткнувшись, шарахаясь от них, словно от огня; они видели ее реакцию, ее нежный румянец, что был так ей к лицу.

Вика спиной ощущала их взгляды, нервничала, только со второго раза получилось открыть чертову дверь, ключи так и норовили выскользнуть из дрожащих пальцев. Они прошли за ней в коридор квартиры, поставили сумки около комода.

- На чай не пригласишь? – спросил Саша, прозвучало тихо, с хрипотцой, с подоплекой, от которой Викушу бросило в жар; она мазнула настороженным взглядом по друзьям.

- Нет. Устала. Мама скоро придет, будет недовольна, - проговорила Вика, ощущая сухость во рту; голова кружилась, ноги ватные стали, пусть обижаются на правду – мать не любила ее друзей.

Ей было так холодно, словно зима наступила. Саша хмыкнул, бросив уверенное: «Увидимся». Вика поежилась, выдохнула, когда за ними дверь захлопнула. Раскладывала привезенное по местам, руки все еще противно дрожали. Позже направилась в ванну, набрав кипятка. Потом пила чай с малиной и медом. Чувствовала болезненность. Родные стены казались чужими. Ей здесь было некомфортно, тянуло к бабушке, в деревню. Вроде и ее дом, а холодным казался. Вечером пришла мать, немного навеселе, с неподъемной сумкой продуктов. Обнимала Викушу, потом пошла к бабе Тане, делиться, да новости узнавать последние.

Глава 5

Проснулась Викуша от маминого смеха, что доносился с кухни. Сегодня была суббота, и спала она долго, намаявшись ночью, изъеденная собственными мыслями и страхами. Скорее всего, дядя Виталик здесь, развлекает маму. Вике нравился этот мужчина, с сединой на висках, с военной выправкой. Выглядел он сурово, но никогда не позволял себе лишнего. Хороший мужчина. Временами девушке казалось, что он относится к ней лучше, чем ее собственная мать. И понимает он ее больше, чем Ирина. Викуша привела себя в порядок. Выманенная вкусным запахом пирожков, под требовательное урчание в животе, она вошла в кухню. И обмерла… За столом сидел Саша. Он улыбался Ирине, смотрел на нее, немного прищурив глаза. Судя по всему, они вели довольно непринужденную беседу. Взгляды пересеклись на Вике, застывшей в проеме кухни с непроницаемым выражением лица. Саша смотрел так, будто Викуша была тем самым вкусным куском торта, что подсунула ему Ирина, украсив вишенкой.

- А вот и наша соня! – голос матери сейчас был мягок, лишен обычной резкости и приказных ноток; Вика удивленно заморгала под ее пытливым взглядом – Ирина стрельнула глазами на табурет рядом с Сашей.

Естественно, Вика села в дальний угол, забилась точно мышка, отмечая, как мать на секунды поджала губы. Наверняка, думает, какая глупая у нее дочь. Саня поздоровался, девушка кивнула, Ирина тут же поставила ей чашку ароматного малинового чая, румяный пирожок, только из духовки. Аппетит пропал. Было противно. Настолько, что Викушу будто заклинило, она не могла поддерживать разговор, находилась в неприятном шоке. Всего пару месяцев назад, на этой же кухне, мать распекала ее едва ли не каждое утро, за то, что она дружбу водит не с теми, с кем надо. Но внезапно у Саши появились влиятельные столичные родичи, и ее друг в мгновение превратился в желанного гостя. Более того, мать желает его видеть в качестве ее … парня, мужа?.. Ирина закончила выпечку, засуетилась, прибирая на кухне.

- Дядя Виталик пригласил меня в кино, - улыбалась мать так приторно, что у Вики сводило скулы, она упорно смотрела на стол, на золотистый бок пирожка, на красноватый чай в чашке, но не на Сашу и мать. – Вот сейчас быстренько соберусь. А вы сидите, кушайте. Не торопитесь. Скоро обед уже. Можете тоже прогуляться сходить, погода чудесная!

Вика сглотнула вязкий ком в горле. Мать специально это делает. Оставляет ее наедине с Сашей. Чтобы что?.. Чтобы Викуша переспала с ним?.. Мама правда этого хочет?.. Он – да.

- Мам… - Вика замялась на пороге ее спальни; Ирина суетливо наносила макияж, тут же, на трюмо, были расставлены флакончики с духами, открыта шкатулка с драгоценностями, которых значительно прибавилось – мать любила золото. – Викуша, что ты как блаженная. Мать из кожи вон лезет, чтобы ты сошлась со своим другом, а ты сидишь, как в рот воды набрала, - тихо проговорила мать, будто змея зашипела.

- Ты подкладываешь меня под него?! - Вика схватилась пальцами за лутку, до побеления костяшек, ноги вмиг стали ватными, едва удерживая ее; в груди разливалась глухая боль, а красивая женщина напротив, что прихорашивалась, казалась Снежной Королевой.

- Спасибо еще скажешь, дуреха. Связи у него есть, не понимаешь? Или ты хочешь по любви? Так любовь заканчивается, рано или поздно, Викушка. Мать слушай и делай, как говорю. А тут - вариант без проигрыша. Женитесь, родишь от него. Если и разойдетесь, платить будет на ребенка. Уже не так, как мне пришлось, самой пробиваться, - говорила тихо мать. – Как дите малое, Вика, ей богу. Все на пальцах надо объяснять.

- Я не буду с ним! – получилось громче, чем хотела – мать шикнула на дочь, нанося тушь на длинные ресницы.

- Будешь. Пока ты здесь живешь, пока ешь то, что я трудом своим зарабатываю, будешь делать так, как скажу я! – в голосе матери прорезались знакомые ноты назидания. – Глупая какая. Мать как лучше старается. У самой - то ума не хватает подумать да сложить два и два. Спасибо еще скажешь.

- Я не буду с ним, и точка! Уеду к бабушке, - сказала твердо Вика, направляясь в свою комнату, одеваться – теперь она боялась находиться наедине со своим «другом».

- Ага, едь. Ведь это так престижно – хвосты крутить коровам, в богом забытой глуши. Самое то – для молодой девушки, - вдогонку зашипела мать.

К лицу прилила кровь от негодования. Торопливо натягивала на себя платье, завязывала волосы в пучок. Входная дверь громко бухнула – мать ушла. Тут же к ней в комнату вошел Саша, словно ждал того момента, когда останутся наедине. Прошел, осматриваясь.

- Я ухожу, - сказала Вика, стараясь, чтобы голос не дрожал, не выдал ее волнение и нервозность; в ее небольшой комнатке Саша казался слишком высоким, широким в плечах, с крупными ладонями, которыми он перебирал Викушины вещи на столе – книги, конспекты, всякие мелочи, пару журналов. - Не спеши, - сказал парень, уставившись на девушку не мигая, заставляя нервничать сильнее. – Чего шарахаешься от меня, как от прокаженного? Обидел чем?

- Сам знаешь, - задрала подбородок, ощущая себя особенно крохотной и беспомощной. – Насильно мил не будешь – так старые говорят, - не удержалась Вика, повторив его слова. – Оставь меня в покое. Ничего у нас не получится.

- Это ты так думаешь. А я сказал – моей будешь, - осклабился Саша, напугав Викушу – отпрянула, чуть на кровать не шлепнулась; он сложил руки на груди, понял, что напугал девушку и удовлетворение получил, раздумывая, уложить ее сейчас и взять все то, что так старательно Вика укрывает за дурацким шмотьем – никто не помешает, мать ее ушла. – Давно нравишься. Красивая. Ходила, хвостом перед нами крутила и сама не понимала, что делаешь. Тебя хочется. Не обижу. Все сделаю, что захочешь, - шаг сделал маленький в ее сторону, Вика как белка металась по комнате.

Глава 6

В больнице Вика пролежала дня три, потом мать ее забрала. Многочисленные ссадины на теле и ушиб брюшной полости. Врачи настаивали, что Вике еще нужен стационар, но Ирина сказала, что есть, кому за ней присматривать, а дома – и стены лечат. Естественно, нянькой вызвались быть и Саша, и Ваня. Вике было крайне неудобно, но мать и слушать не хотела. Все вычитывала ее, распекая долгими монологами.

- Засужу твою Маринку и ее мать – проститутку! Позорище! Сама - хабалка, и дочь такая же! Еще и в живот била. Не просто так, дочь. Чтобы родить не смогла! – говорила Ирина, едва не скрипя зубами от злости. – Я ей устрою на работе. Такое устрою, жить тошно станет!

- Мама, - говорила Вика устало, но в такие моменты Ирина ее не слушала, увлеченная собственным монологом, и ей становилось страшно, на что еще способна ее мать и как это отразиться на ней.

В комнату вошел Ваня. Он теперь тоже был желанным гостем, его мать устроилась на биржу труда, по давним знакомствам, но фаворитом все еще оставался Саша - у него же в столице были родичи, что обещали подсобить. Мать ушла на работу, оставив наставления Ване. Тот сел за стол, рассматривая Викушины конспекты. Он не приставал к Вике, всегда держался культурно, но его взгляды… Слишком внимательны, пытливы. Будто изучает ее, ее привычки. Как маньяк. Выжидает. И обязательно когда – нибудь нападет…

Вика потянулась за стаканом воды, что стоял на прикроватном столике. Ваня тут же помог, поддерживая ее трясущиеся руки, аккуратно ее запястья тоненькие поддерживая. Она все еще ощущала слабость и боли в животе. Оставлять в няньки парней – высшее издевательство от матери. Пока Ваня или Саша были рядом, это было сродни пытки. Вике лучше самой, справилась бы. Девушка упорно молчала. На все вопросы отвечала однозначно, но это не отталкивало ее бывших друзей. Наоборот, забавляло и подстегивало интерес. Особенно веселило Сашу. Он аж губы облизывал в предвкушении. Ваня все задумчивее был, рассматривал Вику, не скрываясь, ее лицо мог даже нарисовать, настолько запомнил все детали. Нравилась ему Вика сильно, но Саша на нее первый права заявил, и Ваня решил выжидать, понимал, что Вике не нравится его друг, и злорадствовал от этого. Девушка хоть скромной и пугливой была, но задатки строптивые были, гены пальцем не размажешь. На мать вон посмотреть, та и по головам готова идти за выгоду и ребенка своего подложить под выгодного… Жалко было Вику немного, но все чувства затмевало вожделение, которое медленно тлело, ждало своего часа, чтобы разгореться и спалить все вокруг. Выжечь дотла.

- Викуш, - заговорил Ваня. – Вижу, что Сашка не по душе тебе. Со мной будешь? Обижать не стану. Время дам привыкнуть… - парень уголками губ усмехнулся, наперед зная ответ.

- Ваня, - закрыла Вика глаза, длинные ресницы рыжие затрепетали, сжала зубы, чтобы не закричать от ярости и безысходности. – Не будет так, как раньше. Не будет больше ничего. Ни с тобой не хочу, ни с Саней. Прости…

- Можешь передумать, Викуша, - прищурился Ваня, смотря на нее не мигая, понимая, что жути на нее нагоняет; мог бы сделать так, что сама к нему пошла бы – от безысходности, сначала бы жилеткой ей стал, а потом и сам бы ее имел. – Никто не знает, как повернется в жизни. Нельзя быть такой категоричной, - потянуться к ней захотелось, за локон ухватить, рассмотреть поближе насыщенный медный цвет волос, впиться в губы дрожащие, сминая.

Сладкая она как патока. И кусючая, как котенок. Только умиляет.

- Вань. Уйди, пожалуйста, - Вика держалась из последних сил, на душе так гадко стало, живот еще противно ныл; больше никто не придет ее няньчить – ни Ваня, ни Саша.

Он встал, окинув красавицу выразительным взглядом. Усмехнулся. Девушка поежилась - знал Ваня, как его улыбка ледяная действует.

- Главное – не пожалеть о своих решениях, - прозвучало мягко, но с сотней оттенков, от которых захотелось зажмурить глаза; пугал ее Ваня своим спокойствием – холодным, уверенным.

Вышел из комнаты. Прошла следом, смотря в его широкую спину, ступая шаг за шагом, тяжело, качаясь из стороны в сторону. Защелкнула двери Вика, выдохнула, тяжело опускаясь прямо здесь, в коридоре, около комода.

Вечером был скандал, мать кричала так, что слышал весь подъезд.

- Я не виновата, что Маринкина мать такая. Меня выбрали – потому что лучше. И опытнее. А ты не слушай других. Зависть все это! Маринка - то лицом не удалась, как и мамашка ее, - говорила Ирина, ее лицо пятнами красными пошло, а глаза яростью горели. – Я тебе как лучше желаю! Благодарить будешь потом! Как блаженная, ей богу!

- Кому лучше? Это для тебя лучше! А я - по – другому хочу! – Вика впилась в подушку пальцами, так сильно, что кости заболели.

- Как же по – другому? За того, кто в столице сидит и тебе лапшу на уши вешает? – мать проговорила вкрадчиво.

- Он писал? Звонил? Где эти письма?! Ты что, скрывала от меня?! – сердце кольнуло так сильно, что Викуша прижала руки к груди в попытке боль ноющую унять, что разливалась по телу.

Ирина закатила глаза и захотела дочери оплеуху отвесить, чтобы в себя пришла. Стас тот обрюхатит, не дай Боже, и жизнь Вике запортит, сам – то в столице устроился. Звонил пару раз, да Ирина четко дала ему понять, чтоб забыл о ее дочери раз и навсегда, не пара он ей.

- Не пара он тебе. Никто не писал. Пару раз звонил – да я сказала, чтобы номер этот забыл. Не пара он тебе, еще раз говорю. Обрюхатит, как пить дать. И бросит. К тому же, с девочкой младшей у них проблемы со здоровьем. Не нужен он тебе. Еще калеку от него родишь, - мать возвышалась надо мной, смотря сверху вниз.