Треугольники. Часть вторая

Пролог, или вместо него

«Как пояса концы – налево и направо

расходятся сперва, чтоб вместе их связать,

так мы с тобой: расстанемся, но, право,

лишь для того, чтоб встретиться опять!»

Токомори

Пролог

Продолжилась история все теми же двумя звонками. Двумя звонками через три года! Вот и все…

1

Звонок раздался неожиданно и совсем некстати. Именно в тот момент, когда Алексей только вошел в квартиру и остановился на пороге, и Ольга, услышав звук закрывающейся двери, выглянула из кухни:

-Кто там?

Разглядев его – в рабочей куртке, в шапке, натянутой на уши, усталого и небритого, взвизгнула и – повисла на шее:

-Ты?! Проти-и-ивный! Почему не звонил?

А он пока ничего не мог ответить. Просто обнял ее и молчал, вдыхая запах ее волос. Не верилось, что дорога закончилась, не верилось, что Оля рядом… Ощущение дома, покоя, уюта подступало тихонечко – шаг за шагом, заслоняя собой три долгих месяца командировки, три месяца работы от темна до темна, еды на ходу, сна вполглаза в палатках и вагончиках.

-Осторожнее, - слегка отстраняя ее, проговорил он хрипло – простудился немного, ночуя, где придется. – Я грязный…

-Я вижу! – она стянула с него шапку и взъерошила волосы. – Давай, раздевайся, грязнуля! Куртку снимай… Давно не умывался?

-Да как тебе сказать… - неопределенно ответил он, стягивая за рукав куртку. – Умывался, когда вода была… Или снегом…

-Кошмар! – она забрала у него куртку, шутливо сморщившись, бросила ее в угол. – Как же так можно? Вот так и оставляй вас без присмотра!

Для нее, всю жизнь проработавшей в помещении, где всегда были отопление, вода и свет, это действительно было дико. И вот тут раздался звонок.

Они одновременно взглянули на столик у зеркала. Рядом с телефонным аппаратом, забыто и одиноко лежала его «труба». Он не брал ее в командировку – в горах да и в песках, где приходилось работать, сигнал был слабым, а то и вообще не было.

-Опять! – Оля подхватила его куртку, шапку, перчатки и ушла на веранду. Слышно было, как она возится со стиральной машиной.

«Труба» запиликала снова. Наигрывая памятное с детства: «Теперь я Чебурашка…»

Он взял ее со столика:

-Да…

-Здорово, Леха! Куда ты пропал?

-Привет… Витек! – запнулся должно быть потому, что не сразу вспомнил этот голос и манеру говорить.

-Так где ты пропадаешь?

-В командировке был…

-Да я тоже… Недавно вернулся, звонил тебе несколько раз – а тебя все нет и нет… Давай, собирайся и приезжай, отметим твое возвращение…

-Я только вошел, - ответил он, и увидел перед собой Олю. Она стояла, прислонившись к дверному косяку, и наблюдала за ним с легкой и, как показалось ему, презрительной усмешкой.

-Тогда подкатывай через пару часиков… Понял? Тут столько старых знакомых! И все жаждут тебя видеть… - Витек отключился.

Алексей недоуменно пожал плечами и положил «трубу» на столик. Приезжай! Куда? Зачем? Странные люди…

2

Звонок раздался, когда Макс сидел в кресле, покачивая кроватку, в которой спала годовалая дочь – Наталья Максимовна, - и пытался вспомнить хоть что-нибудь из репертуара матерей и нянь всего мира. Но в голову ничего не лезло, кроме вечного пушкинского: «Выпьем, добрая подружка…». А жена – Яна, - сидела рядом, пришивала пуговицы к новому, только сегодня полученному кителю, и изредка отпускала шутливые замечания, вроде:

-Что, товарищ капитан, трудно? Хорошо еще, что хоть Пушкина знаем, он выручит… А то начнешь с ребенком разговаривать по протоколу: фамилия, имя, отчество…

-Давай, не будем о работе, - попросил он жалобно. – Только вспомни… сама по работе соскучилась, а меня достаешь!

Яна – лейтенант. До декретного отпуска занималась несовершеннолетними. Теперь же утверждала, что ей вполне хватает двоих детей: Макса и Наталки.

Яна метнула на него свой загадочный, чарующий, сияющий взгляд из-под длинных ресниц и показала кончик языка. Он только вздохнул.

-Ваш мундир готов! – она перебросила китель через столик. – Примеряйте… Надеюсь, оплата будет своевременной, без задержек?

-Зарплату задерживают, - пожаловался он, подхватывая тон. – Ну, и смотря по качеству…

-Тогда расплачивайтесь натурой! – потребовала она.

-А уроки, значит, ничего не стоят? – поинтересовался он.

Она покраснела. И стала еще милее. И рассмеялась. Рассмеялся и он. И обнял ее.

В первое время их семейной жизни ему пришлось учить ее буквально всему. Правда, со стиркой и уборкой она еще справлялась, а вот с кастрюлями не ладилось. А иголка с ниткой были для нее настоящей проблемой. И теперь не могла вспоминать об этом без смеха.

И вот тут раздался звонок.

-С работы! – без особой радости пожаловался он, не выпуская ее, взглянув на номер. – И, как всегда, во время самых нежных признаний…

-Отключи! – попросила она, тоже взглянув на номер.

-Ну да! Старика не знаешь? Он мне потом голову оторвет…

-Ничего! – подколола она, освобождаясь. – Голова – не самое главное у мужчины… Пойду чайник поставлю… - И, взяв на руки Наталку, вышла.

-И у кого ты только этому научилась? – крикнул он.

-С кем поведешься – от того и наберешься! – ответила она из кухни и звонко рассмеялась.

Макс взял «трубу»:

-Да…

-Макс? Ты где?

Так и хотелось ответить словцом в рифму, замечательно подходящим для ситуации, но сдержался:

-Дома… Сажусь ужинать…

-Придется отложить! Машина сейчас будет…

-Что опять?

-Ограбление… Кажется, вооруженное…

-Ладно, - проворчал он. – А что, Эмира послать не можешь?

-Не могу… Найти не могу… А старик рвет и мечет… Так что, собирайся… - дежурный бросил трубку.

Макс посмотрел на часы. Вздохнул и стал одеваться…

3

Когда он вышел на кухню, Ольга с ожесточением натирала кастрюлю. Гудела стиральная машина. На сковородке что-то вкусно стреляло, шипело и щелкало, и аппетитнейший аромат расплывался по квартире. Уж что-что, а готовить Оля умела. Да еще как! После трех месяцев сухомятки поесть чего-нибудь домашнего – высшее наслаждение. Умный человек должен получать удовольствие от самых незначительных мелочей. И тогда любая философия отдыхает.

Но сначала – в ванну. Надо смыть с себя грязь, пыль, пот и копоть от костров, возле которых отогревались, после лазанья по мачтам и антеннам. Надо смыть накопившуюся усталость, раздражение. И тогда только почувствуешь себя настоящим, живым человеком. Почувствуешь, что наконец-то вернулся домой.

Он взял со стула приготовленные Олей полотенце и свежее белье. Даже мыло не забыла. Его любимое, с запахом смородины. Открыл дверь в ванную и был остановлен язвительным вопросом:

-Как дела у Ирмы?

Вопрос был настолько неожиданным, что он снова закрыл дверь в ванную и вернулся на кухню. Оля все еще натирала кастрюлю, хотя та и так ослепительно сверкала. Терла и не поднимала головы. И, казалось, даже не заметила, что он не ответил. А он стоял ошарашенный. И даже не самим вопросом. А одним только движением, одним жестом. Оля, стараясь сделать это как можно незаметнее, провела рукой по щеке, смахивая слезинку. Сколько боли, отчаяния и безысходности было в этом движении, сколько скорби было в ее позе. И как же он раньше не замечал?

Вот уже три года, как он не видел Ирму, не был в той квартире. Видел, правда, пару раз Димку – ее сына. Тот подлетал на улице – как всегда, живой, любопытный, сияющий своей смуглой мордашкой, подросший, - и, как всегда, просил денег, и делился последними новостями из дома. Но всегда наспех, скороговоркой. Потом убегал, оставляя Алексея предаваться мрачным размышлениям о бренности бытия. Впрочем, откровенно говоря, размышления эти были мимолетны и не оставляли ни на душе, ни на сердце никакого, сколько-нибудь заметного следа. Отрублено. Раз и навсегда. Забыто. Вычеркнуто из памяти. И Оля больше никогда не вспоминала об Ирме. И вот…

Он подошел к ней, обнял. Движением плеча она сбросила его руку. Он повторил попытку. Реакция была такой же.

-Почему ты вспомнила об Ирме? – тихо спросил он.

-А разве это была не она? – Ольга взглянула на него с уничтожающей улыбкой, уже не пряча блестевших на глазах слез обиды и боли. – Неужели не она? Либо она сменила квартиру, либо ты научился мне врать… Только не доучился…

-Я тебе вру? – пролепетал он в растерянности. – Когда же?

-А разве не Ирма названивает сюда? Пока тебя не было, раза по два на день звонила… Не успел войти – она тут как тут! Интересно, откуда узнала о твоем приезде? Почувствовала?

Ее горячая, сбивчивая речь ничего не прояснила. Только запутала.

-Сейчас звонил Витька… Мы с ним раньше работали…

-Да?! А твой Витя живет случайно не у Ирмы?

-Что ему там делать? У него есть квартира. Он женат. У него сын и дочь. Сын сейчас учится в России, дочь заканчивает школу…

-Удивляюсь я твоей буйной фантазии! Все прямо сейчас придумал?! Настоящий талант! – Оля отшвырнула сеточку для посуды. Стремительно выскочила в прихожку и вернулась:

-Ну-ка, какой у твоего Витьки домашний номер?

-44-64-76…

-А этот номер тебе ничего не напоминает? – Оля нажала кнопку и сунула «трубу» ему под нос. Он взглянул и обомлел: номер Ирмы. Все предыдущие звонки были с этого же телефона.

-Убедился? Или еще что-нибудь придумаешь? – тихо и устало спросила Ольга, возвращаясь к мойке. – А я-то, дура, надеялась, что все прошло, забылось…

-Оль, это нечестно, - проговорил он, все еще разглядывая злополучный номер.

-Нечестно? – удивилась она. – Это почему же? Тебе названивает твоя… не знаю даже как сказать… Звонит, бросает трубку… Потом опять звонит… А ты! Ты!! – Она шарахнула о пол кастрюлю. Кастрюля жалобно и громко зазвенела, ударившись о пол и отколов кусок кафельной плитки. По кафелю растеклась мыльная вода. – Мне надоело! Понимаешь, надоело притворяться, что я ничего не вижу, ничего не замечаю, ничего не чувствую! Я живой человек… Пойми ты это, наконец! Жи-вой! – За кастрюлей последовала тарелка. Потом чашка с розами – подарок ее матери. Когда ее рука потянулась к красивому фарфоровому чайнику, который им подарила его бабушка, он чайник перехватил и убрал со стола:

-Вот этого не надо… И так шума хватает…

Она посмотрела на пол, усыпанный мелкими осколками, взяла веник, наклонилась за совком, но передумала. Опустилась на колени, стала собирать осколки руками, внезапно остановилась и, прижав к себе веник – это рыжее, лохматое чудовище, - зарыдала…

4

Настроение у Макса и так было испорчено неожиданным вызовом, теперь же, оказавшись около памятной многоэтажки по улице Мира, или, как утверждали желто-зеленые таблички: «Andalyp k. № 69», настроение его упало ниже уровня пола в подъезде. Пол был просевший, местами даже провалившийся, заплеванный и замызганный, но Максим почувствовал, что его собственное самочувствие гораздо хуже. Почему в нашей жизни невозможно обойтись без болезненных ощущений, без болезненных воспоминаний? Или это – чтобы жизнь медом не казалась? Прав кто-то из древних: «Невозможно быть счастливым наполовину. Невозможно быть счастливым до конца!»

Появление участкового инспектора помогло ему справиться с собой.

Да, в этом доме живут Толик и Нинка. И он их не видел уже очень давно – целых три года. После того дела в их супермаркете. Кстати, дело Эмир все-таки раскрыл. Наркотики оказались подброшены девицей, которая присутствовала в качестве понятой при вскрытии ящика. А причиной послужила обыкновенная ревность. Ревновала Полинку и того охранника, Николая. Смешно. До слез…

Толик и Нинка, когда дело было закрыто, приходили поблагодарить и пытались всучить деньги – от себя и от Полинки, от ее матери. Благодарность он принял, а вот ее денежный эквивалент попросил спрятать и больше не показывать. А потом…

-Что у вас? – спросил он у инспектора, выходя с ним из подъезда на свежий воздух.

-Ограбление! – бодро доложил лейтенант.

-Давно из академии?

-Три месяца…

Оно и видно. Старослужащие стараются припрятать мелкие грешки на участке, ходят как в воду опущенные, если произойдет что-то серьезное. А молодежь готова вызывать оперов по любому пустяку. Даже из-за пропажи газет из почтового ящика.

-Докладывайте…

-Ограблена квартира №62…

-Это на каком этаже? – перебил он, зная почему-то, каким будет ответ.

-На одиннадцатом…

Макс с каким-то горьким удовлетворением кивнул.

-Лифт не работает, и хозяйка, поднимаясь по лестнице, слышала, как хлопнула дверь ее квартиры…

-Как это она догадалась? Может, другая дверь…

-А у нее над дверью такие… - лейтенант быстро начертил несколько вертикальных линий, - железные висюльки… Дверь открывается - они звенят…

-Ясно. Дальше.

-Живет одна. Когда поднялась на свой этаж, увидела, что квартира открыта. Пропали…

-Погодите, - Максим поморщился. – Список украденного составим потом… Когда она поднималась – не встречала никого?

-Говорит, что не встречала…

-Что интересного? – раздалось за спиной.

-Эмир, - круто разворачиваясь, заявил Макс, - где ты шатаешься, наглое дитя века? И почему я в твое дежурство должен выезжать на вызов?

Эмир загримасничал, показывая глазами на участкового. Мол, потом…

-Ладно, пошли в квартиру, поговорим с хозяйкой… - Макс снова вошел в подъезд.

-Макс, ты куда? – Эмир, как всегда, самоуверен. Стоит, тычет пальцем в кнопку вызова лифта.

-Как надоест – догоняй, - буркнул Максим, начиная подъем. – Мы на одиннадцатом этаже, учти, а то проскочишь…

5

6

-Ну и что будем делать? – спросил Эмир, когда они вышли из квартиры после разговора с хозяйкой.

Извечный вопрос требовал и традиционного подхода к делу. Дверь квартиры не взломали, ее открыли ключом. Хотя хозяйка утверждала, что ключ у нее всегда с собой, что никому его не отдавала. В квартире – порядок. Значит, орудовал человек, который точно знал за чем пришел, знал, где и что лежит. Далее. Хозяйка слышала, как кто-то открывал или закрывал дверь, но никого не встретила на лестнице. А была она уже на десятом этаже.

-Надо проверить соседей! – заявил Эмир, видя, что Макс задумался. – Кто еще может бывать у одинокой женщины и знать, где она хранит деньги и драгоценности…

-Ага, - подхватил Максим. Эмир, сам того не ведая, выдвинул аргумент в пользу его версии. Правда, пока еще неясной и туманной. – И заметь, не взято ни одной громоздкой вещи… Ни магнитофон, ни телевизор, ни тюнер… И телефонный аппарат у нее дорогой, такой дорого стоит, очень дорого…

-Да, - кивнул Эмир. – У моего зятя в офисе такой…

Муж сестры Эмира – турок, заместитель генерального директора строительной компании.

-Позвони в контору, объясни старику…

-Сейчас, - Эмир достал «трубу». Максим недовольно покосился на него.

-Что, денег много? Позвони из квартиры…

-Да у нее телефон не работает, - проворчал Эмир, набирая номер. – Занято… Звонила от соседей…

-Ладно, позвонишь потом… - Макс потер левую бровь. – Бери участкового и обойди соседей. Придется обойти все этажи…

-Ты издеваешься? – удивился Эмир. – Все двенадцать этажей?

-Тринадцать, - уточнил Макс. – На тринадцатом тоже квартиры… Так что поторапливайся… А на этом этаже…

-Здесь участковый уже всех опросил, - заторопился Эмир и сунул Максу несколько листков: - Это протоколы допросов… Только в шестьдесят четвертой не открыли… Но участковый говорит, что там кто-то есть… Кто-то подходил к двери, смотрел в глазок, но не открыл…

-В шестьдесят четвертой? – Максим даже усмехнулся.

-Ага…

-А знаешь кто там живет? Неужели не помнишь? Дело по наркоте в супермаркете…

-А… - оживился Эмир. – Эти… как их… Муж и жена… Шаповаловы, так кажется…

-И дочка! – добавил Макс. – Давай, начинай обход… Иначе старик нам задаст… А в шестьдесят четвертую я зайду сам…

-Понял! – Эмир был догадливым малым. Кое-что помнил, кое о чем догадывался. Поэтому без лишних вопросов подозвал участкового и собрался идти, но Макс его остановил:

-Слушай, а у нашей потерпевшей любовника нет?

-В шестьдесят три года?! – присвистнул Эмир.

-Ну, знаешь, не очень-то стесняются, - проворчал Максим. – И что она, в шестьдесят три года уже не женщина?

- Не знаю, - Эмир почесал за ухом. – Одно могу сказать точно: если и есть любовник, то это не я… - И, рассмеявшись, отправился опрашивать жильцов дома…

7

…Оля сидела подле него, лежащего на диване, и, слегка касаясь тонкими пальцами его лица, говорила с укоризной, нравоучительно:

-Ты только посмотри на себя… Оброс весь. Завтра же пойдем к Лике… (Лика – ее двоюродная сестра, парикмахер-стилист) …пусть приведет тебя в человеческий вид. Тебе надо постричься покороче. А брови… - пальцы взъерошили его густые, широкие брови, чуть сросшиеся на переносице. – Разве можно ходить с такими бровями? Их же надо выщипывать!

Алексей лежал с закрытыми глазами и слушал. Всегда, когда Оля начинала говорить с ним таким назидательным тоном, ему начинало казаться, что не он старше на пять лет, а она – хрупкая девочка, старше его лет на двадцать. Это касалось всего: стиля одежды, прически, поведения, музыки, которую слушал он и не могла терпеть она, кино, литературы, вообще всей жизни. Когда на нее находил такой стих, он вспоминал слова Дениса Давыдова, которые попались ему как-то: «Я не люблю всего трех вещей на свете: старых долгов, просыпаться после пьянки и женщин, умничающих в постели…» А Ольга говорила о том, что надо мыть посуду, но не вытирать ее, а сушить, как постригать ногти, что необходимо одевать под рубашку майку – так теплее. Закончила она свой урок не совсем обычно:

-Если у нас родится дочь, я хочу, чтобы у нее были такие же волосы и брови, как у тебя… - и провела рукой по его волосам – мягким и пушистым после купания.

-А почему не как у тебя? – спросил он.

-Ну, нет! – категорично откликнулась она, автоматически поправляя прическу. – Только не мои…

Волосы у нее – жесткие, непослушные, отчего ей приходилось каждый день перед работой подолгу укладывать их.

-И глаза пусть будут твои, - она вдруг рассмеялась и закрыла ему глаза рукой.

Алексей вздрогнул. Вспомнил вдруг слова Юльки – подруги Ирмы: «А глаза у него красивые… Зеленые… Блядские глаза…»

Оля ничего не заметила, без всякого перехода, и по-женски, без всякой логики, заговорила уже о другом:

-А еще я хочу выучиться на водительские права… Ты разрешишь мне?

-Пожалуйста, - ответил он, ловя ее руку и поднося к губам. – Только зачем они тебе? Машины все равно нет…

-Будет! – с непоколебимой уверенностью откликнулась она. – Все будет. Надо только очень захотеть…

-И сколько нужно учиться? – спросил он.

Она звонко рассмеялась.

-Ты чего? – тоже улыбнулся он.

-Смешно, вот и смеюсь…

-Чему смеешься?

-Лика недавно жаловалась, что муж ее Борька, когда она присмотрела себе шубу и сапоги, в первую очередь спросил: а сколько они стоят? Она кричала, что все мужики одинаковые – жадные, до ужаса практичные, просто невозможные… А ты спрашиваешь: сколько нужно учиться, хотя я ждала, что ты ответишь как Борька… У нас ведь сейчас денег и на базар осталось всего ничего – дня на два-три…

-Ничего, - потянулся он, - на днях обещали расплатиться с нами за командировку…

-Глупый! – она небольно шлепнула его по руке. – Много вам дадут? А за квартиру платить? И нам зарплату дадут не раньше пятого… Витаешь в облаках, а надо бы спуститься на землю…

-Не в облаках, а под ними, - поправил он.

-Разве это что-то меняет? – ответила она и встала. – А за учебу на курсах надо платить…

-Сколько?

Она снова засмеялась. Встала, так ничего и не ответив.

-Я пойду купаться… А ты сходи-ка в магазин. Возьми масло растительное, хлеб, сахар и кофе… А то утром придется пить чай… И, если деньги останутся, возьми пару бутылок …

-Водки? – испугался он.

-Когда я пила водку? Пива! Надо же отметить твое возвращение… - Она закуталась в огромное полотенце, как индианка в сари, и ушла…