Три плюс два в Тоскане

Глава 1. Малышка с гонором

Рома

В аэропорту многолюдно и душно. Пора отпусков в самом разгаре, народ массово потянулся на юга, к тёплым морям и шведским столам.

Эх... Я бы тоже сейчас махнул на недельку в прекрасное Всёвключено. К девочкам в бикини, холодным коктейлям у бассейна и безмятежному ничегонеделанью. Но в этом году — пролёт.

За соседним столиком девушка пьёт чай и читает книгу. Обычную бумажную и, судя по всему, интересную. Нависла над ней, пальчиком по странице водит.

Пытаюсь вспомнить, когда в последний раз так увлечённо читал — и понимаю, что книгу не держал в руках со школы. Десять лет получается. Не хило. Так и отупеть можно.

Но когда строишь бизнес и пытаешься стать лучшим в нём, как бы не до чтения. Бывали периоды, когда времени на сон и еду не хватало.

Зато у меня получилось.

Сейчас я могу себе позволить не работать круглосуточно, но книги не читаю. Как большинство нормальных людей, в свободное время залипаю в модный сериальчик или в онлайн-игрушку. Чисто расслабляюсь. Напряга по жизни достаточно.

— Наш рейс объявили. Допивай своё пиво, Ромыч, — подгоняет Илюха, нервно отстукивая ногой под столом.

Сам на изжоге и мне почилить не даёт. В первый день отпуска.

— Успеем. Я ещё одно возьму, — решаю, взболтав мутные остатки в пивном бокале.

Нет ничего хуже тёплого пива в жару и холодной бабы в постели. Так говорил мой дед. Тот ещё философ был.

— Ром, ну какое пиво? Говорю, посадка началась. Ваше охреневшее величество ждать не будут. И это… неприлично дышать перегаром в самолёте.

Илья у нас правильный. Хорошо воспитанный, из приличной семьи. В отличие от меня. Но мы с ним больше двадцати лет дружим. По-настоящему, по-пацански.

— Не мороси, друже, у нас ещё полчаса. И что такое два пива на мой вес? — отмахиваюсь и встаю из-за стола. — Тебе взять? Надо печень потренировать.

— Зачем?

— Мы ж бухать летим, не? В алкотур по Тоскане.

— Тур у нас культурно-гастрономический. С дегустациями на винодельнях, — исправляет на умняке.

— Так я и говорю — бухать! — смеюсь в голос. — Что ещё делать неделю в старпёрской Италии?

Бас у меня, как у медведя. Люди за соседними столами оборачиваются. Девушка с книгой не реагирует. Я не вижу её лица, только узкую спину под белой футболкой, тонкую шею и светлый хвостик на макушке. Милый такой хвостик, кукольный.

Беру бокал, иду к стойке за повтором. Пиво тут, кстати, ничего. Как для кафешки в зоне вылета — вполне приличное. Правда, по цене крафтового, но и я не босяк. В отпуск лечу в зажратую Европу. Жить буду на старинной вилле. Эко-био-органик-едло, элитное вино, все дела.

Сам бы я ни за что не купил такой тур. Это Илюшу угораздило. Хотел сделать сюрприз своей девушке на днюху, но она ему вперёд нежданчик выкатила — бросила две недели назад, к другому ушла. Романтический тур по Тоскане невозвратный, бабло пропадает. Вот мы и летим. Как два, прости господи, голубка.

Девушка за соседним столиком встаёт следом за мной. Спешно складывает книгу в золотистый рюкзачок, идёт к выходу. Она невысокая, миниатюрная. Вся в белом, даже кеды, что крайне непрактично в дороге. Но выглядит эффектно.

Я по-прежнему не вижу её лица, но воображение рисует его идеальным, как у мультяшных принцесс. Иногда на меня нападают такие приступы юношеского романтизма.

Становится реально интересно.

Забрав со стойки пиво, широким быстрым шагом иду наперерез блондинке и чуть не сбиваю её с ног. Рука вздрагивает, я поднимаю стакан выше, но… поздно — брызги летят на её белоснежные кеды.

— Ой! — тонко пищит девушка, отскакивая.

Хлоп-хлоп ресничками.

— Твою ж… налево, — вырывается у меня.

Не обмануло воображение. Глаза большие, голубые, ясные, как летнее небо. Носик — кнопка, губки пухлые бантиком…

Девочка — топ.

Будет через пару лет. Лицо-то у неё совсем детское.

— Вы совсем не смотрите, куда идёте? — слегка картавя, делает она замечание.

Голос тоже детский. Хорошо, если есть восемнадцать.

Жаль. Могло бы получиться интересное знакомство, но я не по малолеткам.

— Извини, случайно, — бурчу, беря с чужого столика салфетки. — Вот, держи.

— Чем они помогут? Ваше пиво уже впиталось! Теперь я весь полёт буду вонять. Из-за вас!

Девчонка так подчеркнуто выкает и так нетерпимо фыркает, что я какого-то лешего теряюсь. Стою с этими салфетками на вытянутой руке, смотрю на неё, как болван.

Она реально хорошенькая.

— Вообще-то пиво не воняет, — замечаю с той самой фирменной улыбкой, на которую любая клюнет. — Оно пахнет солодом и карамелью, немного фруктами…

— Да что вы! Почему тогда я чувствую этот мерзкий запах? — она наклоняется ко мне, принюхивается своим вздёрнутым носиком и показательно кривится. — Невежества и грязных носков.

Малышка-то с гонором.

Я точно так принюхиваюсь и выдаю невозмутимо:

— Не знаю. У меня носки чистые. Это твои?

В её ясных глазах явно читается желание послать куда подальше, но она сдерживается. Манерно кривит губы и цокает:

— Мало того, что пивом облил — ещё и хамит!

Как же я такое не люблю. Заносчивых тёлок мне и на работе хватает.

— Де-евушка… ми-илая, — тяну снисходительно. — Разве это я хамлю? Давайте думать логически…

— Боюсь, для таких, как вы, функция «думать» недоступна, — перебивает мелкая, смерив меня дерзким взглядом. — И я вам не «милая». Всего хорошего! — выдаёт на сдачу.

Обходит меня и выходит из кафе с гордо поднятой головой и виляя симпатичной попкой, обтянутой белыми брючками.

Из этой диснеевской принцесски вырастет первоклассная стерва. Не дай бог в такую вляпаться. Врагу не пожелаю.

К столику возвращаюсь раздражённым.

Илюха подорвался, паспорт в руках вертит.

— Я к гейту пойду.

— Валяй. Постой там в очереди за меня. Я пока тут посижу. Как белый человек.

Падаю в кресло, забрасываю ногу на ногу. Рожа — кирпичом.

Глава 2. Только не это

Яна

Эта поездка не задалась с самого начала. Я должна была улететь к сестре вчера вечером, вместе с её подругой, и уже гулять с девчонками по Флоренции, но сработал закон подлости. Гроза, пробки и таксист, не знающий города, — всё сошлось, и впервые в жизни я опоздала на самолёт.

Сегодня выехала сильно заранее и долго просидела в зоне ожидания. Пила травяной чай и читала довольно необычную книгу о первой любви. Редко читаю такое, но тут затянуло. Так увлеклась, что не заметила, как пролетело четыре часа.

Настроение было хорошим ровно до момента, пока за соседним столиком не устроились двое парней. Один из них слишком громко разговаривал и так раскатисто смеялся, что у меня внутри всё вздрагивало. Не терплю таких шумных людей, но сделать замечание не осмелилась. И напрасно. Может, тогда бы этот тип не врезался в меня и не облил пивом.

Пассажиры в самолёте суетятся. Стюардессы помогают им разместить ручную кладь в специальных отсеках. Мой чемодан сдан в багаж, всё самое нужное я сложила в небольшой рюкзак, который можно убрать под сиденье впереди.

Я сразу занимаю своё место. Оно, увы, в проходе. Но это был последний билет на рейс — выбирать не пришлось.

«Вылетаю по расписанию», — пишу сестре.

Она тут же набирает:

— Янусь, привет! Мы ждём! Ксюха тут замучила меня. Ты же знаешь, какая она деятельная. Мы уже половину достопримечательностей Флоренции обошли! — весело щебечет в трубку.

— Эй! Оставьте мне вторую половину! — смеюсь, радуясь, что у сестры такое хорошее настроение.

Ещё два дня назад Аня рыдала в трубку, как ей плохо. После трёх лет счастливого брака с итальянцем она подала на развод. Он ей изменил.

Я пока не знаю подробностей, но поверить сложно. Марчелло казался мне идеальным мужем. Прекрасное воспитание, престижное образование, интеллигентная семья с традициями — всё при нём. Но главное — он любит сестру! Почему изменил? Я решительно не понимаю и лечу её поддержать.

— Мы с Ксю встретим тебя в аэропорту. У нас обалденные новости, — продолжает Аня. — Мы едем в гастро-винный тур по Тоскане!

От удивления я издаю странный звук, похожий на хмык.

— Какой тур?

— Суперский! Будем объедаться пастой и дегустировать вина на винодельнях, — встревает в разговор Ксения. — Я со скидкой нашла!

Она всегда такая шебутная. Они с Аней разные, но дружат с первого класса. Даже не знаю почему.

— Там будут не только макароны и вино, Янусь, — успокаивает сестра. — Ещё занятия йогой, утренние медитации и культурная программа. Жить будем рядом с Сан-Джиминьяно. Места там живописные, вдохновляющие…

Я ничего не понимаю. Ещё вчера и речи не шло ни о каком туре.

Аня старше меня на семь лет. Серьёзная, ответственная, рассудительная. Спонтанные решения и необдуманные поездки — совсем не в её стиле. Похоже, она слишком тяжело переживает ссору со своим Марчи, раз так легко поддалась на уговоры подруги.

— Это лучшая антистрессовая терапия для одиноких девушек, — опять вставляет Ксения. — Говорят, самые красивые итальянские мужики живут в Тоскане!

— Там красивые не только мужики, — сглаживает сестра. — Это мой подарок тебе на день рождения, Янусь.

— До него ещё полгода.

— На прошлый. На двадцатилетие!

Кажется, они там уже начали что-то дегустировать. Слишком весёлые.

— Ладно. Прилечу — поговорим, — шепчу я в трубку и отключаюсь.

Встаю, чтобы пропустить женщину, сидящую у иллюминатора, и вижу в проходе парня из кафе. Но не того, который врезался в меня, а другого — нормального.

Значит, они тоже во Флоренцию летят. Почему-то я была уверена, что в Турцию.

Шатен забрасывает свой рюкзак на полку и смотрит на меня. Он высокий, худощавый и довольно симпатичный. Одет прилично: в чёрную футболку и классические джинсы. Не то что его друг — орангутанг в спортивных штанах и майке цвета «вырвиглаз». Хоть бы его на борт не пустили.

Быстро отворачиваюсь. Хорошо, что мы сидим не рядом.

Стюардессы захлопывают крышки багажных отсеков. До взлёта остаются считанные минуты. Я достаю из рюкзака книгу. Не люблю летать одна, и побаиваюсь, если честно. Чтение помогает отвлечься.

Погрузившись в сюжет, я выпадаю из реальности и не сразу замечаю нависающую надо мной фигуру. Когда поднимаю глаза, они невольно округляются. Это тот самый хам из кафе.

— О, принцесска! Какое совпадение, — улыбается он, доставая из уха наушник, и смотрит на свободное место справа от меня.

Ну не-ет... Только не это.

_____

Продолжение завтра🤗
Это наша героиня Принцеска

Больше визуалов, новости и промики в моем тг-канале Eclair.stories

Глава 3. Не мой типаж

Яна

Не дожидаясь, пока я что-то скажу или встану, орангутанг в спортивках возвращает наушник в ухо и начинает протискиваться на своё место, протирая мои колени своими и маяча перед носом задницей. Она у него, должна признать, очень даже ничего. Сразу видно — ходит в зал, тело подкачанное, рельефное. Но поведение — ни в какие ворота. Вот так лезть через людей — вопиющая наглость.

Я почти рычу, когда он плюхается рядом и разваливается, широко расставив ноги и двигая меня плечом.

— Простите, пожалуйста, — обращаюсь к пробегающей мимо стюардессе. — Не могли бы вы меня пересадить?

Выразительно кошусь на соседа, давая понять, в чём дело. Но то ли глаза слишком завела, то ли девушка попалась тупенькая.

— Вам плохо? — спрашивает она.

— Да. У меня аллергия. На запахи. — По правде говоря, на наглость. Но так ведь не скажешь. — Может, мигрень разыграться. Здесь кто-то вылил на себя половину дьюти-фри.

Это вечная проблема моей мамы. Она всегда летает в медицинской маске. У меня тоже чувствительное обоняние, но не настолько. Я вру, но что поделать? Не хочу весь полёт сидеть рядом с этим неандертальцем.

— Свободных мест, к сожалению, нет. Потерпите немного. После взлёта что-нибудь придумаем, — улыбается девушка и скрывается в хвосте салона.

Не убедила её моя история.

Самолёт выруливает на взлётную полосу.

Взлёт — самый неприятный момент для аэрофоба.Я закрываю книгу и вжимаюсь в кресло, скрещивая пальцы на удачу. Когда шасси отрываются от земли, зажмуриваюсь и задерживаю дыхание.

— «Нормальные люди»… — вслух читает название моей книги сосед. — Интересуешься, кто это такие?

Та-ак… Это намёк, что я ненормальная?

Медленно поворачиваюсь:

— Знаю. В их число не входят те, у кого IQ ниже комнатной температуры.

— Чувство юмора присутствует. Это обнадёживает, — усмехается сосед. — Как тебя зовут, забавная?

Он жует жвачку. Её мятный аромат удачно перебивает запах пива, но жевать во время разговора — как минимум, неприлично.

— Для вас — никак, — отвечаю на его открытую улыбку максимально натянутой и неестественной.

— «Никак» не подходит. Будешь принцесской.

Глаза у него зелёные, как у кота. Смешливые. Черты лица довольно крупные, но правильные. Он привлекательный и, судя по всему, прекрасно об этом осведомлён. Мысленно прибавляю ещё один ярлык: самодовольный самец.

На дух не переношу таких. Так и подмывает сказать, что тогда я буду звать его орангутангом, но вместо этого спрашиваю:

— Я напоминаю вам принцессу?

— Ага. Из мультиков. Капризную такую. Высокомерную и заносчивую. Которой в детстве не хватило ремня.

У меня глаза непроизвольно округляются. Кто он такой, чтобы оценивать меня и давать такие характеристики? На языке снова вертится колкость. Но если я скажу, чего ему не хватило в детстве, мы сцепимся всерьёз.

С виду он старше меня, примерно возраста Ани, но ведёт себя не по-взрослому. Мы явно на разных уровнях развития, так что лучше игнорировать.

Смерив его взглядом из серии «диагноз ясен», открываю книгу. Даю понять, что разговор закончен. Делаю вид, что читаю, но на деле вожу глазами по одной и той же строчке и не понимаю ни слова.

И тут самолёт, который уверенно набирал высоту, резко кренит. Нас встряхивает — коротко, но так сильно, что у меня скручивает живот. Я ойкаю, хватаюсь за подлокотники, всем телом напрягаюсь.

— Эй, ты чего? Летать, что ли, боишься? — спрашивает сосед.

Тон у него — бесяче-весёлый, но сейчас я не в состоянии огрызнуться.

— Угу, — киваю, глядя на него распахнутыми в ужасе глазами.

Самолёт снова вздрагивает. Я зажмуриваюсь. В голове проносится: мы упадём, никто не выживет.

В этот момент парень берёт меня за руку.

— Всё в порядке, не волнуйся. Это штатная ситуация на взлёте, порыв ветра. Мы летим, всё хорошо…

Он говорит тихо, почти ласково. Пальцами поглаживает мою ладонь. Я не сразу понимаю, что он делает — только слышу его приглушённый бас на фоне грохочущего в ушах пульса.

Постепенно страх отпускает. Я открываю глаза. Мы не падаем, самолёт летит ровно. Все вокруг спокойно сидят,одна я испугалась, как дурочка.

— Что вы меня трогаете?! — шиплю и руку отдёргиваю.

— Помочь хотел. Успокоить. Нормальные люди обычно так делают. Ты не в курсе? В книжке об этом не пишут?

Он снова улыбается.

Ладонь у меня горит от его прикосновений. Щёки, кажется, тоже. От раздражения.

— Я не нуждаюсь в вашей помощи. Держите свои руки при себе, — предупреждаю и утыкаюсь в текст.

Буквы плывут хороводом, мозг сбоит. Читать не получается совсем.

Самолёт выходит на крейсерскую высоту. Щёлкают ремни, стюардессы начинают ходить по салону. Я выглядываю ту, что обещала меня пересадить, но её нигде не видно.

— Тебе стоит выпить для храбрости. Пиво, как я понял, ты не любишь. Но тут есть вино. Заказать? Тебе же есть восемнадцать? — спрашивает сосед, листая журнал с бортовым меню.

Вроде как проявляет заботу, пытается помочь, а меня снова подмывает ему нагрубить. Ненавижу, когда мои границы нарушают. И таких самоуверенных парней не люблю. Не мой типаж.

— Вино я тоже не люблю. Благодарю за совет, в котором я не нуждалась, — выдаю с сарказмом.

— Мда… Непросто тебе будет в жизни с таким характером, — вздыхает он, закрывая журнал.

Хочется послать его. Очень. Но воспитание не позволяет.

Спустя пару минут к нам подходит его друг.

— Добрый день, — здоровается со мной, чуть наклонившись. Голос у него тихий и приятный, в отличие от соседа. — Мы с Романом летим вместе…

Роман? Его зовут Роман?

Боже… ну и имя.

— Вы не против поменяться со мной местами? Оно на три ряда впереди, у окна.

— Да! Да! — поспешно соглашаюсь, вытаскивая рюкзак из-под сиденья.

От радости готова обнять этого парня. Но не стану, конечно. Может, он только с виду приличный. Не зря же говорят: скажи мне, кто твой друг…

Глава 4. Словно выиграл приз

Рома

Италия встречает ярким солнцем и приятным теплом. Я ожидал, что будет жарче. Спускаясь по трапу, цепляю на глаза любимые очечи и осматриваюсь. Впервые в Европе — интересно, что тут у них и как.

Вокруг сплошные сельхозполя, вдалеке невысокие горы. Ничего особенного. Принюхиваюсь. Нет, духами от Гуччи не пахнет. Только керосином пованивает.

Вижу впереди Принцесску. Идёт к первому шаттлу. Блондинистый хвостик пружинит. Глаза за ней, как приклеенные. И ноги туда же.

Но Илья меняет мою траекторию пинком в бок:

— Идём во второй, там свободнее.

Сам смотрит в телефон, переписывается по работе. Воронцов у нас финансовый адвокат, ведёт миллионные процессы. Потомственный юрист, столичная интеллигенция. Лучший универ страны, красный диплом, все дела… Весь полёт читал документы в ноуте.

А я одним глазом смотрел триллер, а вторым — на три ряда вперёд. Чуть не окосел, выглядывая девчонку.

Так дерзко меня ещё не отшивали. Откуда только у малявки столько стервозности? В столь юном возрасте девушки обычно милые и наивные. Эта ж отчихвостила, как пацана, и даже имя не спросила.

И своё не сказала.

Коза.

Но симпотная. И видно, что умная. Книгу читает на английском. Тоже интеллигенция.

А я из деревни, меня дед воспитывал. Образование — среднее-техническое. По ходу, рылом не вышел для такой фифы. Хотя с рожей вроде бы порядок, девушкам нравлюсь. И руки растут откуда надо, и баштан нормально варит.

Как-то даже обидно.

В зале выдачи багажа духотища. Людей набилось, как в маршрутку в час пик.

— Трансфер ждёт на парковке, — сообщает Илюха, не отрываясь от телефона. — Белый «Мерседес Вито», на лобовом будет табличка «Виаморэ», — зачитывает сообщение от организатора.

— Почему море? Мы же вина дегустировать, — спрашиваю, не сводя глаз с Принцесски.

Она стоит у самой ленты. То и дело привставая на носочки, выглядывает свой чемодан. В нашу сторону намеренно не смотрит, а я скоро дыру в её виске просверлю.

— Это по-итальянски, чукча! Via amore — дорога любви.

— Чего?! Какой на хрен любви? Ты куда меня затащил? У нас на покрывале будут лепестки роз и лебеди из полотенцев?

— Возможно! — ржёт Илюха.

Принцесска тем временем снимает с ленты чемодан и семенящей походкой, больше похожей на бег, скрывается из виду.

Вот и всё. Так и не узнал, как её зовут.

Забрав свои чемоданы, мы с Воронцовым тоже выходим.

Аэропорт небольшой — один этаж, один зал, всё компактно. Много естественного света, чисто, пахнет теми самыми Гуччи из дьютика.

Вокруг итальянская речь, экспрессивная и заводная как песни Челентано. Я верчу вокруг себя чемодан и пританцовываю, пытаюсь сбросить раздражение, которое так и зудит внутри.

— Ластами на выход шевели, танцор. Нас ждут! — подгоняет Илья.

— Подождут. За такие бабки-то! — продолжаю кружить чемодан.

— Нас ждут те, кто заплатил ровно столько же. Тур не индивидуальный, если ты забыл. Сейчас лучшие места займут — будем задом сидеть. Как два лоха.

— Знаешь... Быть лохом не так позорно и обидно, как быть тем, за кого нас примут эти люди. Кофе с собой возьму в утешение.

Я сворачиваю в сторону кофейни.

— Ром, ты издеваешься?! — летит в спину.

— Мы в Италии, душнила! Ступить на эту землю и не выпить эспрессо — преступление. Его же здесь придумали!

Кофе мне готовит загорелый бариста в белой сорочке с воротником-стойкой и волосами, зализанными гелем назад. На запястье кожаные браслеты, на пальце перстень. Ну чисто брутал из рекламы парфюма от Дольче Габбана, которым я пользуюсь.

— Какой тонкий вкус! — театрально восхищаюсь, отпив из бумажного стакана. — Белиссимо!

На самом деле эспрессо обычный, но я ж в Италии. Тут принято громко восхищаться всем подряд.

— Взять тебе? – спрашиваю Воронцова. – Всего полтора евро за ощущение, что в этой грёбанной жизни всё не так уж плохо.

— Если бусик уедет без нас, ощущение будет другим, — бурчит он.

Я делаю еще глоток.

— Не уедет. У них тут всё мягкое: климат, вино, график… Сиеста-хуеста, жизнь — бесконечный праздник. Донт вори, би хэппи, друже…

Но шаг ускоряю. Я не беспредельщик. Просто на отдыхе разрешаю себе больше, чем обычно: не спешить, открыто смеяться, дурачиться. Иногда это нужно. Иначе можно закаменеть.

У нашего микроавтобуса стоит несколько человек. Среди них бородатый чел в стильной льняной рубахе. Он машет нам, узнав издалека.

На вид ему примерно полтос, может чуть больше. Лицо в мелких морщинах, волосы почти седые, но тело поджарое, и глаза живые, внимательные такие.

— Я ваш гид. Михаил. Но лучше — Майкл, мне так привычнее, — представляется, энергично пожимая нам руки. — Добро пожаловать в Тоскану!

По-русски говорит чисто. Илья рассказывал, что они с женой живут в Италии много лет, организуют тут эксклюзивные мини-туры для наших.

— Привет, ребята! Я Ксюша, а это Аня. И мы едем с вами по Пути любви!

От звонкого голоса подскочившей к нам брюнетки у меня звенит в ухе, а от ее яркого сарафана рябит в глазах. Девица без комплексов, лезет обниматься.

Пока она знакомиться с Илюхой, я рассматриваю её подругу. Миленькое личико, длинные светлые волосы, точеная фигурка – всё, как мне нравится.

Неожиданно поездка в старпёрскую Италию перестаёт казаться мне скучной.

Протягиваю руку блондинке:

— Роман. Если что, мы с Ильей — исключительно друзья. Ничего такого не подумайте, — спешу обозначить традиционность ориентации.

Вложив свою узкую ладошку в мою лапу, Аня улыбается, и я залипаю на её симпатичном лице, которое кажется мне смутно знакомыми.

— Ой, да по вам сразу видно, что всё в порядке! — хохочет её бойкая подружка.

Гид уже загрузил наши чемоданы в багажник и собирается захлопнуть дверь, но Аня его останавливает:

— Одну минутку, Майкл! Сестре нужно сложить кое-что. Вон она, уже бежит…

Глава 5. Категорически. Катастрофически!

Яна

Ксюшу за её блестящую идею с этим гастро-туром хочется слегка придушить. Вместо того, чтобы гулять по утончённой Флоренции и любоваться её неповторимой архитектурой, мы едем в итальянскую деревню лепить равиоли. Мало того, с нами те самые два товарища из самолёта. Отлично просто! Мои каникулы испорчены.

Я настолько расстроена, что плохо контролирую тело. Когда забираюсь в микроавтобус, оступаюсь на подножке и чуть не падаю носом.

Угадайте, кто меня ловит?

Нет, не орангутанг Роман. За локоть успевает подхватить Илья. Он вроде бы нормальный. По крайней мере, воспитанный.

—Ехать нам примерно час, — объявляет гид, занимая водительское место. — Остановок по пути не планируется, во Флоренцию не заезжаем. По желанию можем съездить туда на экскурсию в один из следующих дней. Программа гибкая, всё обсуждаемо.

— Надо будет съездить, Майкл. Хотелось бы увидеть основные достопримечательности, — говорит Илья, сидящий по диагонали от меня.

В автобусе всего шесть мест, сиденья расположены друг напротив друга. Парни без вопросов уступили нам лучшие — лицом по ходу движения. Сами сели спиной. Это было вежливо с их стороны.

— Ой, да ничего там интересного, в этой Флоренции, — машет рукой Ксюша. — Лепнина красивая, улочки милые… — это да. Но очереди повсюду. Народу тьма, толкотня. Все потные, вонючие…

Я незаметно втягиваю носом воздух, принюхиваюсь к собственным подмышкам. На взлёте так перенервничала, что вспотела. Аня это заметила, когда обняла. Пришлось покупать влажные салфетки и приводить себя в порядок в туалете аэропорта. Но когда я подошла к машине и увидела, кто с нами едет — кажется, снова вспотела.

— Обсудим. Группу можно будет разделить, — говорит Майкл.

— Нас всего пятеро? — уточняет Аня.

— Семеро. Есть ещё семейная пара, они прилетели утром и уже на вилле. Обычно в этот тур приезжают парами, но в этот раз у нас особенный состав. Будем подстраиваться под ваши интересы.

Все начинают задавать вопросы. Аня спрашивает, хватит ли нам спален. Майкл уверяет, что комнат на вилле достаточно. Ксюша интересуется, есть ли там тот необычный бассейн с лотосами, который она видела в рекламе, — и получает подтверждение. Илья уточняет, что у нас запланировано на сегодня.

Мы уже едем по дороге мимо города, я вглядываюсь в мелькающие за окном пейзажи и не участвую в разговоре. Специально села у окна, чтобы увидеть Флоренцию хотя бы краем глаза.

Напротив меня сидит Роман. Мы то и дело соприкасаемся коленками, потому что у кого-то слишком длинные ноги и вальяжная поза.

— На вилле вас ждёт ранний ужин и небольшая экскурсия по окрестностям, — продолжает Майкл. — Вы встретите свой первый тосканский закат в наших семейных виноградниках на холмах. Поверьте, это потрясающее зрелище. Особенно под бокал домашнего вина.

— Верим охотно! Закат под бокальчик — звучит вдохновляюще, — отзывается сосед напротив своим гучным басом.

Его манера громко разговаривать раздражает меня всё больше. А когда он мне подмигивает, нестерпимо хочется сказать гадость. Например, поинтересоваться, для чего ему вдохновение. Чтобы осушить второй бокал, а потом третий, четвёртый..?

Нет, на алкоголика Роман не похож, просто он мне не нравится. Категорически. Катастрофически!

— Янина, — обращается он ко мне по имени, глядя в глаза. — Достанешь мой чехол из рюкзака? Он прямо за тобой, в багажнике. Пожалуйста, — просит и крутит в руках свои очки от Том Форд.

То, как браво и нараспев он произносит моё имя, отзывается внутри ядовитым жжением. Желание ляпнуть что-нибудь ехидное становится невыносимым.

— Это подделка? — киваю на очки.

— Почему? — искренне не понимает он.

Я смотрю на значок итальянского бренда на его спортивных штанах, потом — на дорогие кроссовки. Это — не подделки, но на мажора Роман не похож. В моём окружении хватает сыночков богатых родителей, чтобы это понять. Значит, он хорошо зарабатывает. Интересно, каким образом?

Пока я задумчиво рассматриваю его, он отстёгивает ремень:

— Ладно. Сам возьму.

— Я достану! — резко включаюсь, пока он не навис надо мной своим громадным телом.

Для удобства тоже отстёгиваюсь, быстро нахожу чехол в боковом кармане, но отдать его не успеваю. Микроавтобус резко виляет. Аня ахает, Ксюша вскрикивает. Под жуткий визг тормозов я лечу прямо в Романа.

–––––––

Это у нас Аня, сестра главной героини. 27 лет. Она все еще замужем за итальянцем

Глава 6. Тупо получилось

Яна

Всё происходит быстро и в то же время — как в замедленной съёмке.

Сильные руки ловят и прижимают. Я впечатываюсь грудью в твёрдый мужской торс и утыкаюсь лицом в обтянутой оранжевой тканью плечо. Еще не понимая, что происходит, вдыхаю незнакомый запах. Очень мужской, но довольно приятный.

Машина продолжает вилять и тормозить, пока не съезжает на обочину, где останавливается. Всё это время я обнимаюсь с орангутангом Романом, и поза у меня нелепая до ужаса: бёдра зажаты между его, попа оттопырена, пальцы судорожно вцепились в футболку на рёбрах. Чехол от его дорогих очков валяется где-то на полу.

— Что это было?! — первым подаёт голос Илья.

— Собака,— отзывается Майкл, не менее испуганно. — Выскочила на дорогу, едва не сбили. Все целы?

— Целёхоньки! — раздается рядом с ухом бодрый бас. — Только познакомились поближе. Да, Янка? — уже тише. А дальше шепотом и в самое ухо: — Твоя коленка в стратегическом месте, не дави.

— Отпусти меня! — дёргаю плечами.

Роман тут же раскрывает руки. И я отскакиваю от него, как пружина. Плюхнувшись на свое место, нервно поправляю волосы и футболку. Сердце громко и часто стучит.

Сестра осторожно касается локтя:

— Ты не ушиблась, Янусь?

Тряхнув головой, скрещиваю руки на груди.

— Она удачно приземлилась, — усмехается Роман.

Я до сих пор чувствую его ладони на талии, будто они держали меня не десять секунд, а двадцать километров. Свежий аромат его парфюма застрял в носу и кружит голову. Кто бы мог подумать, что у него такая приятная туалетная вода. Как правило, если вкус сомнительный в одежде, то он сомнительный во всём.

Машина снова трогается. Я пристегиваюсь.

В салоне оживление, как бывает, когда что-то почти случилось, но пронесло. Нужно поделиться впечатлениями.

Ксения так испугалась, что схватила за руку Илью. На его запястье остались следы её ногтей. Она извиняется, он уверяет, что не страшно. Аня и Роман спорят, на чьи зубы больше похожи эти отметины, перебирают хищников — акулу, львицу, волчицу. Ксю смеётся, что на самом деле она кошечка, ласковая и пушистая.

Мой полёт, конечно, тоже обсуждается. Роман преподносит всё так, будто едва выжил.

— Сидел себе спокойно, никого не трогал… И тут — бац! Ударная волна. Прямо в грудину, прицельно!

Он бросает на меня выразительный взгляд. Мы оба знаем, что влетела я не только в грудь. Но я бы предпочла забыть, куда именно угодило моё колено.

— Даже не понял, что там на дороге. Ураган Янина чуть не снёс!

— Я отстегнулась, чтобы достать твой чехол, — цокаю.

— Ладно-ладно, я не в обиде...

Роман примирительно поднимает руки и снова подмигивает. Так, чтобы никто не заметил. Мои и без того пылающие щёки вспыхивают с новой силой. Я резко отворачиваюсь к окну и так сильно хмурю брови, что лоб болит.

Когда эмоции стихают, гид подбрасывает новую тему:

— Ну что, ребят, рассказывайте! Откуда вы, чем занимаетесь?

Шебутная Ксюша тянет руку, как в школе:

— Я стилист. Работаю с известными брендами, подбираю стиль и делаю макияжи селебрити и политикам, а также их жёнам и любовницам, — рапортует бойко.

— Прости, — осторожно говорит Илья, чуть наклонившись к ней, — это шутка такая?

— Что именно? То, что у политиков есть любовницы или моя профессия? По-твоему стиль — это несерьезно? — заводится она.

Он примирительно улыбается:

— По-моему, все профессии важны, все профессии нужны, —цитирует Маяковского .

У него спокойный, ровный голос, приятная улыбка и цепкий взгляд умных серых глаз. А ещё — длинные пальцы с аккуратными ногтями, как у пианиста. В движениях точность и внутренняя собранность. В манерах редкая, почти аристократическая сдержанность. Этот парень точно понравился бы моей маме.

— А ты у нас кто? — по-свойски спрашивает его Ксюша.

— У меня самая скучная работа в мире. Я обычный юрист.

— Илья скромничает, — вставляет Роман, допечатав в телефоне сообщение. — Он очень хороший юрист. Известный в городе адвокат.

Говорит он без иронии, с гордостью за друга.

— А ты, наверное, актриса? Или модель? — обращается к Ане, чуть прищурившись.

Это смахивает на дешевый подкат. У меня смешок вырывается.

Сестра тоже хихикает:

— Ну что ты! Все лишь дизайнер мебели.

— Какая необычная профессия. Этому специально где-то учат?

— Учат в целом дизайну. Раньше я занималась интерьерами, после переезда в Италию сменила направление.

Она умалчивает, что работает на семейной фабрике мужа, и мне кажется, что делает это намерено.

Роман не сводит с нее глаз, продолжает расспрашивать:

— Давно ты тут?

— Четвёртый год.

— И что, по-итальянски говоришь?

— Черто ке си [Конечно, да].

— Вау…

— А я тоже парло итальяно! — встревает Ксюша в их диалог на грани флирта. — Итальянский был у нас в школе вторым иностранным. Мы с Аней одноклассницы, если что. И Янка там училась, только позже. Она тоже может…

Я могу. И по-русски рассказать о себе, и по по-итальянски. Если захочу. Но я не хочу и молчу. А у трындичихи Ксюши рот не закрывается. Ей дай волю — за пять минут выложит всё, что можно и что нельзя: и о себе, и о нас с Аней.

— Твоя очередь, – тычет она пальцем в Рому. – Чем занимаешься?

— Бизнесом, — отвечает он коротко.

— Каким?

— Прибыльным.

И это всё? Такой разговорчивый, а о себе рассказывать тоже не хочет. Или есть что скрывать?

Меня снова распирает от желания уколоть и способ я нахожу:

— Прибыльным и нелегальным? — спрашиваю.

Смотрим друг на друга в упор. Взгляд у него невозможно наглый, но и я глаза не отвожу.

— Деньги отмываешь? — уточняю.

— Нет. Машины.

Я немного подвисаю, пока доходит.

— У Романа сеть автомоек и крупнейший в городе детейлинг-центр, — в свою очередь нахваливает друга Илья.

Глава 7. От греха подальше

Рома

— Как отдыхается?.. Да никак, Коль. Ты ж не даёшь! Весь день слал сообщения, теперь вот звонишь, — возмущаюсь, растирая полотенцем влажные после душа волосы.

До ужина минут пять, пора одеваться. Жрать так охота, что желудок свернулся и начал сам себя переваривать. А тут Колян с вопросами по прайсу для сына зама мэра.

— Напомни мне, Коля, зачем я поставил тебя управляющим? — спрашиваю, выходя на балкон.

В трубке мычание. Думает, не знает, как ответить. И должность эту, похоже, не тянет. Буду менять, как вернусь.

Вздыхаю, смотрю вдаль. Да-а… Пейзажи в итальянской глуши с нашими сельскими не сравнить — ни по настроению, ни по живописности. Виноградники на холмах, узкие дорожки, вьющиеся между стройных кипарисов… Небо яркое, облака пушистые. Живая, сука, открытка. А ведь кто-то просыпается в этой сказке каждое утро.

Из моей квартиры виды тоже достойные — город, как на ладони. Но там всё рукотворное, урбанистичное. Бетон, стекло. Шум, ритм, скорость. а здесь — природа умиротворяющая.

Вот только работа не даёт расслабиться.

— Я нанял тебя, Коля, чтобы ты уп-рав-лял, — проговариваю по слогам. — Сам. Без меня. Догоняешь? За это и плачу тебе. Хватит согласовывать со мной каждый пук. Обосрёшься — твои проблемы. Уяснил?

Колюня опять мычит.

На самом деле мне чертовски сложно делегировать. Я до сих пор лично проверяю каждый этап на тюнинге и сам инструктирую мойщиков. Учу вылизывать тачку так, чтобы клиент не просто остался доволен, а почувствовал разницу и вернулся, привёл друзей. Так мы и растём.

Этот бизнес — моё детище. То, чем я по-настоящему горжусь. Десять лет назад всё начиналось с тряпки и ведра. Ни капитала, ни связей. Я был парень из деревни, голь перекатная. А теперь на моих мойках выстраиваются в очередь столичные бентли, майбахи и порши. Потому что мои комплексы — премиум-класс, и мы умеем делать красиво.

Сейчас развиваюсь в сторону детейлинга. Это другой уровень и другие деньги. Ипотеку, которую планировал тянуть двадцать лет, закрыл за три года. Всё путём.

— Короче, Коля. Скидок Бражникову не делай. Ему и так дохуя сбросили, — возвращаюсь к тому, с чего мы с замом начали. — Обезшумку бонусом я не обещал, пусть не пизд...

На полуслове замолкаю. Чувствую, что спиной кто-то стоит. Поворачиваюсь резковато.

Принцесска.

У нас общий балкон, получается.

— Пусть не трындит, — меняю лексику на допустимую. — У него есть мой номер. Всё, до связи.

Заканчтваю звонок, улыбаюсь.,

Янка в белом сарафане, с распущенными волосами. Вся такая принцессочная. На ужин вырядилась. А я ещё в трусах. Тоже белых, ха-ха.

Облокачиваюсь на тёплые, шершавые от времени перила — массивные и основательные, как и всё в этом старинном доме. Принимаю расслабленную позу. Тушеваться перед девушками я не привык.

— Привет. Я громко разговаривал? Извини, если помешал.

Янина отводит глаза в сторону. Щёки у неё розовеют.

— У Ксюши комната с отдельным балконом. Я попрошу её поменяться с тобой, чтобы ты ни в чём себе не отказывал. Не против?

— Против. Мне вид отсюда нравится.

Фыркает, всё ещё не глядя на меня.

Честно говоря, я бы предпочёл соседствовать с её взрослой сестрой, но мне снова досталась малая. Очередное совпадение или… знак? Плохой или хороший? Не верю во всю эту херь, то тут воля-неволей задумаешься.

— Янина, я тебя не потревожу больше, не волнуйся. Это был звонок по работе, там без мата никак. Обычно я при девушках не выражаюсь…

— Тебя прекрасно слышно через стену. Имей это в виду, — отрезает она, собираясь уйти.

— Серьёзно?

Пытаюсь вспомнить, что там было до Коли…

Чёрт. Мне же Настёна звонила.

Если выражаться культурно, с Настей я закрываю вопрос естественных мужских потребностей. Если по-простому — трахаю её по субботам и иногда по средам. Говорим мы обычно на эту тему, без табу.

— Да, я многое узнала о тебе за этот час. Можно больше не надо?

Малая морщится, сложив манерно губки. Красивые они у неё. Сочные такие, розовые. Так и тянет попробовать на вкус.

— Можно, Янина... Можно...

Я пялюсь на её губы непозволительно долго. Она замечает и краснеет еще больше. Облизывает их машинально. И у меня в паху резко теплеет. Член без предупреждения отзывается шевелением.

Твою ж налево.

Отворачиваюсь быстро. Я давно не мальчик, контролировать эрекцию умею. Но тут что-то неладное творится. Товарищ в боксерах упорно игнорирует сигналы сверху и живет своей жизнью.

Принцесска заходит, закрывает дверь и демонстративно задёргивает штору. Отгораживается. И правильно. Комнату завтра сам поменяю, от греха подальше.

Глава 8. Интрига, однако

Рома

На ужин тоже выряжаюсь в белое. Как Янка. Пусть не думает, что я лох, который носит только спортивки.

Широкие льняные штаны и свободная рубаха куплены прошлым летом в бутике с пафосными брендами за дурные деньги. И я в них красавчик, однозначно. Спускаясь по массивной деревянной лестнице, чувствую себя как минимум известным актёром. Итальянским, естественно.

Дому лет двести, он похож на замок. Снаружи старый камень, арки, кованые фонари и плющ по стенам. Внутри всё бережно осовременено. Балки под потолком и деревянные полы заменены, мебель тоже новая, но под старину. Техника стилизована под винтаж: бронзовая, с керамическими ручками и циферблатами.

Вложились в реконструкцию капитально. И не только баблом. С душой подошли, со вкусом.

Время тут идёт иначе, не торопится. И мне замедлиться хочется. Расслабленной походкой выхожу на террасу, где все уже собрались, щурюсь от низкого солнца, улыбаюсь.

Стол накрыт щедро и по-южному: пиалки с оливками, сыры россыпью, подкопченая грудинка, прошутто, вяленые помидоры, свежий хлеб... Выглядит аппетитно. Особенно миска горячих спагетти в центре. И домашнее вино уже разлито.

— Ну наконец-то, Рома! Только тебя и ждём! — восклицает Ксюша, поднимая бокал.

— За знакомство уже выпили, пока ваше величество спускалось, — душнит, как обычно, Илюха.

Воронцов сидит рядом с Яниной. Её светлые волосы золотятся в предзакатных лучах и чуть колышутся от лёгкого ветерка, открывая тонкую шею.

Я невольно пялюсь на её хрупкие ключицы, потом на губы, которые она покусывает перед тем, как лукаво изогнуть бровь.

— Оу, сам Адриано Челентано к нам пожаловал!

Усмехаюсь, опуская подбородок, и подыгрываю:

— В лучшем виде.

— Очень похож. Особенно в том фильме, где он обезьяну играл, — с невинной улыбкой добавляет мелкая и делает глоток воды, будто ничего такого не сказала.

Вот откуда? Откуда в ней эта стервозность? С виду чистый ангел. Пока ротик свой красивый не откроет. Отполировать бы ей язык как следует, чтобы не царапался.

Улыбаюсь шире и сажусь рядом с её старшей сестрой. У меня своя программа.

Знакомлюсь с теми, кого ещё не знаю.

Семейная пара Вадим и Ирина, о которых говорил Майкл, особого интереса не представляют. Он — типичный павлин с зубами цвета «белее не бывает» и взглядом «мне все должны», она — ходячий калькулятор в фирменном тряпье. Сначала сканирует стоимость моих часов, потом называет имя. Тут все предельно ясно.

А вот хозяйка дома…

Жену Майкла зовут Агата, и она из тех женщин, про которых говорят «без возраста». Утонченные черты лица, светящиеся глаза и глубокий, немного ироничный взгляд. Представляется телесным терапевтом, специалистом по работе с подсознанием. Я без понятия, что это значит.

На втором тосте Агата берёт слово и приветствует нас:

— То, что вы здесь, — не случайность. Вас ждет не просто красивый отдых, а настоящий Путь любви. К себе и к жизни. Это ваш мостик на новый уровень. К новым чувствам и неизведанному ранее удовольствию. И если вы здесь, значит, ваше время пришло...

Напрягаюсь. Какой ещё мостик? Меня вообще-то и на старом уровне всё устраивает. И сюда чисто почилить прилетел.

— За эту неделю с вами произойдут мощные трансформации. Вы раскроете новые грани телесности, ощущений и вкуса…

Голос будто шёлковый — струится, обволакивает. Все за столом стихают и перестают жевать. Агата фиксирует внимательным взглядом каждого и слегка улыбается, когда смотрит на Янку. У той на лице восхищённый ступор.

— На вилле существует распорядок, который я попрошу соблюдать, — продолжает хозяйка дома. — По утрам у нас занятия йогой и немного медитативной практики. Работаем с телом и подсознанием. В мягкой форме, без фанатизма...

Я недобро кошусь на Воронцова. Куда он меня притащил? Что за пионерлагерь с утренней зарядкой? Я на такое не подписывался.

— В течение дня вас ждёт насыщенная программа. Дегустации на винодельнях, ремесленные ярмарки в деревушках, мастер-классы у шефов местных ресторанов. Много еды, много вина, много красоты. Это то, что всем вам точно понравится…

— Вот это уже по мне, — комментирую вполголоса.

— По вечерам мы будем играть в трасформационные игры и креативить, развивать чувственность и воображение...

Еще и игры у костра? Ну точно — пионерлагерь! Помню, в детстве я мечтал в нём побывать. Сбылась мечта идиота.

— Прошу прощения. А можно не участвовать в этих активностях? Просто у меня с креативностью туго,— обозначаюсь сразу.

Не люблю я это мозгокопание.

— Пропускать не рекомендую.. Ты не представляешь, Роман, как много нового откроешь для себя на этих занятиях и играх. В тебе чувствуется огромный потенциал...

Слова мёдом льются в уши. Не помню, чтобы мне такое говорили.

— Ладно, можно и поиграть. Не вопрос. Только я проигрывать не умею.

Чуть склонив голову набок, Агата загадочно улыбается:

— Вас ждёт необыкновенный отдых. Незабываемый. Я не стану раскрывать все карты, но обещаю: каждый из вас уедет отсюда счастливым.

За столом все притихли и переглядываются, не зная, как реагировать.

Интрига, однако.

В описании тура все выглядело несколько иначе. По крайней мере для меня. Но я не сильно вчитывался.

Откидываюсь на спинку стула, делаю глоток вина и смотрю на сидящую напротив Янку. Малая жадно впитывает каждое слово психологини и выглядит взбудораженной. Щеки зарумянились, губы приоткрыты, глаза блестят, как у наивного ребёнка в ожидании чуда.

Хорошенькая.

Говорю себе — не лезь, не трогай девочку, — а сам веду глазами по её груди. Под тонкой тканью сарафана угадываются соски — торчат, как специально.

Неизведанные грани так и влекут.

_____
Визуалы: Агата и Майкл. Как вам? Сошлось?

Глава 9. Перспективный жених

Яна

Утренняя йога проходит у бассейна, и я прихожу на занятие первой. Коврики уже расстелены в два ряда. Занимаю крайний в первом, разминаюсь. В йоге я не новичок. На первом курсе целый год занималась с личным инструктором, пыталась отвлечься от скандального развода родителей.

Ксюша с Аней появляются минутой позже.

— Ой, девочки… Я не выспалась совсем, — жалуется сестра, опускаясь на соседний коврик.

— Что такое? Марчи не давал? Опять написывал? Или названивал? — расспрашивает её Ксения.

— И то, и другое. Достал своими «где ты?», «с кем?». Какое его дело? Кто он такой?!

— Вообще-то всё ещё твой муж, — напоминаю, усаживаясь в позу лотоса.

Марчелло, как оказалось, разводиться не хочет. Он признаёт свои вину и вымаливает у сестры прощение, но она упёрлась.

— Это чистая формальность. Я дожму его с разводом.

— Анют, ты перегибаешь, — качает головой Ксюша. — Ну загулял мужик разок по пьяни, с кем не бывает? Он же раскаялся…

— Лапина, цыц! — осекает её Аня. — Последний раз предупреждаю: будешь защищать его — поссоримся. Мне и так тяжело…

Голос у неё проседает, глаза на мокром месте. Она бы и рада простить, но не может. И я её понимаю. Принципиальность — это у нас семейное.

Когда мама узнала, что отец спит с молоденькой секретаршей, сразу объявила о разводе и съехала из семейного дома в съёмную квартиру. Я тогда была в выпускном классе. Осталась с ней, конечно же. С отцом с тех пор не общалась ни разу. Хотя до этого была самой настоящей папиной дочкой.

— Доброе утро, девушки! — громко здоровается с нами Вадим, сверкая винирами. Устраивается на коврик рядом с Ксюшей и обращается к ней:

— Подскажешь, что делать? Я впервые на йоге.

— Ой, да я тоже не профи. Повторяй за Агатой, это несложно, — отмахивается она, собирая волосы в хвост.

— А что Ирина? Она не придёт? — спрашивает его Аня.

— Пропустит сегодня. У неё голова разболелась, — бросает он и тут же переключается на Ксюху. Спрашивает, можно ли кофе перед практикой, чтобы хоть как-то проснуться.

Лапина снова отмахивается: мол, пей, если хочется. А когда он уходит, наклоняется к нам и шепчет:

— Меня уже воротит от него. Вчера весь вечер клеился, сегодня опять. А жена его — ноль реакции. Свингеры, похоже.

— Ты серьёзно?! — задыхаюсь я вопросом.

Ксюша кивает с тем самым видом: «ага, я тоже офигела».

Про такие пары я, конечно, слышала. Но не думала, что в жизни столкнусь. У меня мозг зависает, глаза округляются.

— Лапина, прекрати шокировать мою сестрёнку, — смеётся Аня. — Она цветочек комнатный у нас, к такому не привыкла.

— Да ладно. Ей давно пора немного развратиться. А то слишком правильная. Янка, у тебя же было уже?

Ксения смотрит на меня — и я чувствую, как краснею. Не было, но признаться стыдно. Даже правильная Аня в моем возрасте не была девственницей.

Киваю быстро и поправляю топик на груди. Думаю, что дальше врать, если спросят с кем.

К счастью, сестра продолжает разговор про странную парочку. Рассказывает, что не выспалась из-за Ирины. Та полночи трепалась по телефону с подружкой.

— Сначала она хвасталась покупками из аутлета в Милане, потом расписывала виллу, а под конец щедро раздавала всем нам характеристики. Перегородки тонкие, слышно было каждое слово.

— И что сказала про меня? — спрашивает Ксюша, забыв обо мне.

— Что ты «та ещё штучка» и «без комплексов».

— Ясно. Они тройник со мной хотят замутить.

Мои глаза снова округляются. Ксюша и правда без комплексов. Как можно так спокойно говорить о таком?

Спешу сменить тему. Делюсь, что мне тоже не повезло с соседом:

— Этот Роман — громогласный, как комментатор футбольного матча. А у нас ещё и балкон общий, представляете! Никто не хочет поменяться со мной комнатами? — предлагаю в шутку.

— Я могу! — неожиданно соглашается Ксения.

— О-оу, — тянет Аня. — Кто-то, похоже, запал на Романа.

— Допустим, и что? — игриво щурится Лапина. — Я его погуглила, между прочим. Поверьте, девочки, там есть на что запасть.

Дальше она рассказывает то, что я и так уже знаю. Потому что вчера, после прогулки по виноградникам, сама полезла гуглить новых знакомых. Романа в том числе. У него редкая фамилия — Зарицкий, и его автомоечный бизнес действительно успешен. Но про личную жизнь я ничего не нашла. Страница в соцсети — сплошной автотюнинг.

— Чтоб вы знали, он входит в десятку самых перспективных холостяков столицы! — возбуждённо сообщает Ксюша. — Это я в одном паблике прочитала. Парень из села, сирота, сам себя сделал, построил бизнес с нуля…

— Он что, детдомовский? — перебивает Аня.

Лапина пожимает плечами:

— Наверное.

Мы с сестрой переглядываемся.

Наш отец осиротел в четырнадцать и жил в интернате. После службы в армии тяжело работал на стройках, мечтая выбиться в люди. Однажды, проходя мимо картинной галереи, он увидел в окне нашу маму и с первого взгляда влюбился. Они были из разных миров, но добился её. Потом, когда уже разбогател, во всех своих интервью говорил, что именно ей обязан успехом. История их любви казалась мне идеальной. Пока не выяснилось, что он изменял.

Все они такие. Двуличные и непостоянные.

— И сколько же лет этому мойщику-самородку? — уточняет Аня.

— В прошлом месяце исполнилось двадцать восемь, — рапортует Ксюша.

— А тебе уже двадцать девять, Лапина. Старовата ты для него!

— Ой, Вернер! Я всего-то на полгода тебя старше!

— Но я тебя пока не догнала!

— Тише, девочки, — шикаю я, потому что к нам идёт Агата.

Она занимает коврик напротив и складывает руки в намасте. Улыбается лучезарно. В каждом её движении и во взгляде чувствуется внутренняя сила.

Агату я тоже вчера гуглила. Она не просто тренер по йогине и психолог, а один из ведущих специалистов по телесной терапии в Европе. Читает лекции в университетах, выступает на международных конференциях и ведёт ретриты по всему миру. Я уже восхищаюсь этой женщиной.

Глава 10. Беспардонно

Яна

— Сегодня у нас вводная тренировка, — говорит Агата, когда все рассаживаются. — Самые простые асаны, расслабляющая дыхательная практика, упражнения на растяжку. Стойку на голове делать не будем.

— Жаль. Это я как раз умею, — раздаётся за спиной.

Поворачиваюсь. В этот момент Роман стягивает футболку — и я впяливаюсь в его голый торс. Глаза сами прилипают. Там есть на что посмотреть.

Выраженные мышцы явно проработаны в зале, но не перекачены. Грудь широкая от природы, пресс — как нужно, не карикатурный, процент растительности — допустимый.

Почему я это оцениваю? Мне что, заняться больше нечем?

— Жарко, — как бы оправдывается Рома и подмигивает мне.

— Угу, — киваю и отворачиваюсь так резко, что шея хрустит.

Начинаем с «приветствия солнцу». Женская часть группы слажено выполняет цепочку асан, парни кряхтят и не поспевают.

— Та ну. У меня спина так не гнётся. Это нереально! — возмущается Роман. — Ноги шире, понял... А руки как?!

— Смотри, как делает Яна. У неё идеальная техника, — спокойно говорит Агата.

Я эффектно выхожу из планки в «собаку мордой вниз», и наши с Зарицким взгляды встречаются между моих ног. Разрешение смотреть ему не нужно — он и так на меня пялится. Постоянно. Когда я в этой позе — особенно. Потому и не успевает, не на том сосредоточен.

— Как можно устоять, если вес смещен? Я ж не цапля! — опять возмущается, заваливаясь из позы «дерева».

— Зафиксируй взгляд на точке ниже уровня глаз. Так легче удержать баланс, — бросаю я через плечо.

— Не двигайся тогда. Я нашел на тебе идеальную точку.

— На какой именно части? — уточняет Аня со смешком.

— На той самой! Наиболее мягкой и привлекательной у девушек сзади, — весело отвечает он, даже не пытаясь скрыть, что смотрит на мою попу.

Не могу понять: он прикалывается? Ну не может владелец успешного бизнеса быть таким несерьезным!

Над шуткой Романа смеются все, даже Агата. А у меня лицо огнём горит, и я не знаю, что сказать. Не умею флиртовать. Ксюша бы выкрутила это себе в плюс — подыграла бы, пожала плечами, повернулась так, чтобы он разглядел ещё лучше. А меня бросает в жар. Следом в пот. Хочется бежать от этого Романа.

Агата говорит: дышим медленно и глубоко, диафрагмой. Я стараюсь, но выходит часто и поверхностно. Как будто не воздух вдыхаю, а раскалённый пар.

Между лопаток печёт. И это не солнце. Такое ощущение, что Зарицкий дышит прямо мне в затылок. Я чувствую его близость каждым позвонком, хотя между нашими ковриками минимум метр.

Переходим к упражнениям на растяжку.

— Поработаем немного в парах, — говорит Агата. — Девочки, разворачивайтесь к парням, кто ближе…

Ксюша демонстративно вздыхает, потому что ей достается Вадим. А вот Ане везёт: рядом с ней Илья, самый адекватный и тактичный из парней. Он мне нравится, и я бы с радостью поменялась с сестрой местами, но не осмелюсь предложить.

Медленно поворачиваюсь к Роману. Он сидит, широко расставив колени и чуть прищурившись от солнца.

— Такая растяжка работает глубже и мягче. Лучше расслабляет и раскрепощает, налаживает телесный контакт, — продолжает Агата. — Сядьте друг напротив друга. Возьмитесь за руки...

Зарицкий рывком подтягивает к себе мой коврик.

— Давай, Принцесска. Будем раскрепощаться.

Улыбка у него очаровательная, надо признать. Уверенности — хоть отбавляй. Он берёт мои ладони в свои и слегка сжимает, смотрит в глаза.

Меня будто током прошибает. Сглатываю. Как тут не нервничать?

— Девушки, упритесь стопами в щиколотки партнёра….

Слова Агаты я слышу сквозь грохот пульса в ушах. Когда мои босые ступни прижимаются к волосатым мужским ногам, этот грохот становится пульсирующим. Я не думала, что это так… интимно.

— Плавно, без рывков, тянемся грудью вперед…

Роман немного отклоняется назад, тянет на себя. Руки у него сильные, ладони крупные, теплые и слегка шершавые. Всё моё внимание — на них.

— Аня, расслабь плечи. Ксения, убери прогиб в пояснице. Яна, не забывай дышать…

Точно! Я же не дышу.

С выдохом опускаюсь ниже и почти ложусь грудью на коврик. Прямо перед глазами широко расставленные и обтянутые шортами мужские ноги. Точнее то, что находится между ними. Стараюсь не смотреть. Но как?! Там такие выдающиеся выпуклости.

— Обалдеть, какая ты гибкая, — слышится над головой хриплый шепот.

Тёплая ладонь тяжело ложится между лопаток. Буквально на пару секунд, но этого достаточно, чтобы дыхание снова остановилось.

— Девочки — молодцы, — хвалит Агата. — Теперь мальчики.

Роман гнётся плохо, но старается. Так давит своими нижними конечностями на мои ноги, что я сижу почти в шпагате.

Надо бы ему помочь. Нажать между лопаток, как он мне сделал. Но прикоснуться к его голой спине не решаюсь.

Пульс продолжает беситься и дышать всё сложнее, когда мы переходим к следующим упражнениям. Мне приходится не только дотронуться до Романа, но и лечь на него сначала спиной, а потом и грудью. От напряжения на его коже выступили крошечные капельки пота. Я не просто вижу их, но и чувствую, и это будоражит до дрожи, которую я пытаюсь сдерживать всеми силами.

Но когда Рома обнимает меня сзади, когда он прижимается к моей спине своим горячим торсом и тем, что ниже, все-таки вздрагиваю.

— Не бойся, Принцесса. Не обижу, — говорит он прямо в ухо шепотом, от которого меня обсыпает мурашками.

Да что со мной такое?! Почему я на него так реагирую?

— Последнее упражнение «парная лодка», — объявляет Агата. — Укрепляет мышцы кора, развивает равновесие и усиливает чувство партнёрства...

Моё лицо, должно быть, пунцовое. Я с трудом заставляю себя поднять глаза, когда мы с Романом снова садимся напротив и берем друг друга за запястья.

Взгляд у него всё тот же — насмешливо-игривый, нагловатый. Я чувствую себя в капкане его рук, глаз и несносного обаяния.

Глава 11. Слишком для меня

Яна

Живот вздрагивает, словно к нему раскалённый утюг приложили. Я отскакиваю на свой коврик, как ошпаренная, во все глаза таращусь на Романа.

Он поцеловал меня в пупок!

Не просто чмокнул по приколу. Его губы задержались, и я чувствовала влажное касание языка. Это не было случайностью. Он сделал это осознанно!

Зарицкий улыбается и выглядит невозмутимым. На смазливом лице ноль процентов смущения.

Он что, совсем?

Мне снова хочется сказать ему гадость, обозвать придурком, но я ни слова вымолвить не могу. У меня ступор.

Сердце гулко бахает в ушах, пока Агата благодарит всех за старания и заканчивает тренировку. Она, конечно, всё видела. Хотя и сделала вид, что нет. Остальные были сосредоточены на асане и не заметили, как мой мир в одну секунду перевернулся с ног на голову и обратно.

Кое-какой опыт с парнями у меня всё же был, но в пупок меня ещё не целовали. Сложно поверить, что такое можно сделать в шутку.

Живот пульсирует жаром. Прохладный душ не помогает. Тем более, что за стенкой моется Зарицкий. Я слышу, как он что-то напевает. Нарушил чужие границы и доволен собой.

Реально придурок!

Сегодня же поменяюсь комнатами с Ксюшей.

За завтраком я сижу с ровной спиной, как на экзамене. Сосредоточенно смотрю в тарелку, чтобы не пересечься с ним взглядом.

Кровь кипит. От злости на него за эту выходку, от стыда за свою тупую реакцию.

Если бы я нравилась ему… Но нет же! Он запал на Аню. Как только йога закончилась, стал с ней заигрывать. Они и сейчас сидят рядом, спорят, чей завтрак полезнее: её овсянка на кокосовом молоке с ягодами или его яичница с беконом.

— Это всё равно что выбирать, что лучше: утренняя пробежка или утренний секс, — говорит Рома.

Не выдерживаю, поднимаю голову. Он смотрит прямо на меня и улыбается. С подтекстом. Дыхание опять сбивается.

Вскакиваю резковато, иду на кухню за кофе. Прячусь за дверным косяком и наблюдаю, что происходит за столом.

— И что же лучше, Ромчик? — явно заигрывает Ксюша, накручивая прядь волос на палец.

Он смеётся, откинувшись на спинку стула:

— Разве не очевидно? Да кому нужны эти пробежки?!

— Действительно! — поддакивает она.

Сама бегает по утрам, насколько я знаю.

Роман смотрит на дверь. Я быстро отворачиваюсь к кофемашине. Делаю вид, что мне их разговор ни капельки не интересен.

— Тем временем тибетские монахи счастливо живут без секса до ста лет и больше, — иронично бросает Илья.

Вот он — классный. Образованный, начитанный, с чувством такта. И внешне очень даже ничего, вполне в моём вкусе. Жаль, что он на Ксюшу постоянно смотрит, и сейчас — тоже.

— Слава яйцам, мы не тибетские монахи! — продолжает веселиться Зарицкий. — Ничего круче секса люди еще не придумали. Ни за что не откажусь!

– А как же тачки, Ром? – спрашивает Аня.

– Тачки – тоже круто, Анют… Но секс в них — круче!

Сестра хихикает и бросает в него малину. Он ловит ртом и получает аплодисменты от Ксюши.

Ну и бабник! Фу!

Ставлю чашку и жму на кнопку с такой силой, что кофемашина немного отъезжает. Зерна мелятся громко, в ушах от злости шумит. Как он подходит ко мне, я не слышу. Но чувствую.

Это необъяснимо, но у меня все чувства разом обостряются. Я даже приятный запах его туалетной воды улавливаю. Кофейный не перебивает.

Роман стоит почти вплотную. Ткань его рубашки касается моего плеча, когда он наклоняется и просит:

— Сделаешь мне тоже, солнце?

Фу ещё раз! Наверняка ведь всех зовёт солнцами.

Демонстративно отодвигаюсь. Мы не на парной йоге, нечего тут прижиматься.

Тонкая струйка кофе иссякает, я хватаю чашку и сую ему:

— Держи, секс-машина. Наслаждайся…

Он накрывает мои пальцы своими. В жар бросает как по щелчку. Я пытаюсь убрать руку — от не даёт. Чашка нагрелась, обжигает...

— Пусти, — шиплю и одёргиваю руку.

Рома перехватывает мой локоть, чуть сдавливает.

— Ты на меня обиделась? — спрашивает приглушённо.

Подрывает съязвить, что на дураков не обижаются, но Зарицкий слишком серьёзен. Смотрит настороженно и так близко стоит, что я слышу, как дышит. Это странно волнует.

Да что со мной сегодня!

— Зачем ты это делаешь? — спрашиваю.

Меня не отпускает чувство, что он просто потешается над моей неопытностью.

— Что?

— Ты постоянно меня задеваешь. Подмигиваешь, трогаешь… — перечисляю шепотом, глядя на его шею.

Вдох. Выдох.

Посмотреть в глаза не решаюсь, но главную претензию озвучиваю:

— На йоге ты поцеловал меня в живот.

Рома чуть склоняется. Тепло его дыхания касается моей щеки.

— Тебе было неприятно?

— Это было неуместно. Ты сделал это при всех!

— А если бы наедине?..

Я смущенно пялюсь в пол. Он что, совсем?

— Ро-о-м, ты где пропал? — зовёт его Ксения.

Одёрнув руку, я отворачиваюсь и ставлю в кофеварку чистую чашку.

— Спасибо за кофе, Принцесса!

Это всё, что он говорит, перед тем как вернуться за стол и продолжить любезничать с девчонками. Они обсуждают планы на день. Он шутит, громко смеётся. Ведёт себя так, будто ничего не произошло.

А меня трясёт!

Сегодня у нас первая экскурсия в городок неподалёку. Уютный, небольшой, с узкими мощёными улочками, пиццериями и видом на холмы. Всё, как я люблю. Вот только ехать туда придётся в одной машине с Зарицким. И гулять в его компании. А потом ещё дегустация…

Пока кофемашина перемалывает новую порцию зёрен и выдаёт мне мой кофе, пытаюсь глубоко дышать. Тело звенит от напряжения.

— Ты не слишком увлеклась, Янина? — спрашивает Агата, проходя мимо.

— Я?! — округляю глаза. — Да он мне вообще не нравится!

Собираюсь добавить, что он ужасно громкий и невоспитанный. Хам, орангутанг! Но Агата смотрит с такой странной полуулыбкой, что запинаюсь.

— Я про кофе, — мягко уточняет она. — Сегодня обещают жару, не стоит лишний раз стимулировать нервную систему.

Глава 12. Вляпаюсь конкретно

Рома

Второй день отпуска близится к закату, а отдыхать я так и не начал. В башке бродит компот из текущих рабочих вопросов и быстрой итальянской речи, приторно подслащенный полным непониманием, что вообще происходит.

Соглашаясь ехать с Илюхой в этот гастро-алко-тур для парочек, я не думал о курортном романе. Но при такой концентрации красивых девушек вокруг мысли появились.

Самый простой варик — Ксюха. Она вешается на меня с первой минуты знакомства. Но на неё заглядывается Воронцов, так что мимо. И я больше по блондинкам.

Сестрички в моём вкусе обе. И я честно пытаюсь переключиться с младшей на старшую, потому что с ней будет проще. Аня открытая, весёлая, без напрягов. К тому же почти разведёнка — опыт есть, драм меньше. С ней можно закрутить короткую интрижку. Но… упорно тянет к Принцесске.

Похоже, я реально дебил. Или та самая обезьяна, на которую она то и дело намекает. Сам не знаю, зачем поцеловал её в пупок на йоге. Инстинкт сработал. Таким мощным импульсом шандарахнуло, что подумать не успел. Ни о том, как она это воспримет, ни как это будет выглядеть со стороны.

Янка обалдела. Ну а как ещё назвать то выражение лица, когда она ресничками хлопала? Она же правильная, дистанцию держит. Но холодная она только с виду — внутри спит вулкан. Именно это, походу, и торкает. Иначе с чего бы я, взрослый мужик, повёлся на зажатую малолетку?

Зачем я на неё повёлся? Зачем поцеловал?

За завтраком хотел извиниться. Но вместо этого продолжил флиртовать и смущать. Нравится мне, как она реагирует. Щёки вспыхивают, пухлые губки дрожат, глаза мечутся. Обычно языкатая, огрызается бойко, но стоит мне приблизиться — малявочная стервозность волшебным образом испаряется. Дико прёт от того, что действую на неё так.

Азарт в крови — бешеный. Такой до добра не доводит. Нутром чую: надо тормозить. Иначе вляпаюсь конкретно.

Любовь-морковь, букеты-конфеты, нежные чувства, постоянные отношения — это не по мне. Я женат на бизнесе и разводиться не собираюсь.

Связаться с малолеткой? Чур меня, чур...

Вон она, стоит на балконе. Вышла после душа, обёрнутая в одно полотенце, волосы расчёсывает, подставляя их предзакатному солнцу. То наклонится пошло, то выгнется призывно, откидывая голову назад. Шейка тонкая, плечики хрупкие, ножки стройные…

Идеальная со всех сторон.

Принцесска...

Шорты становятся тесными, в паху покалывает. Мысленно я уже рядом, обнимаю её сзади, прижимаюсь к гибкому телу. Руки накрывают тугие бугорки груди, губы скользят по нежной коже за ушком. У неё дыхание срывается, она поддаётся...

Бля-я…

Отворачиваюсь резко, выдыхаю натужно. Что за хрень со мной творится? Что я слюни на неё пускаю, как псина подзаборная на течную суку? Вроде трахался перед вылетом, не должно так крыть.

Выдержки надолго не хватает. Секунды две — и снова прилипаю глазами. Фантазия буйствует. Я уже раскладываю эту прелесть на своей кровати, убираю на хрен полотенце. Целую в живот. Ниже...

Член стоит колом. Дышу, как маньяк.

С таким раскладом спать я тут не смогу. Зная, что она за стенкой, что я могу войти в любую минуту.

Да ну нах.

Натягиваю футболку, выхожу в коридор и стучу в дверь напротив.

— Хочешь поменяться комнатами? — удивляется Воронцов, доставая из шкафа рубашку.

Я прохожусь по его спальне туда-сюда. Моя — побольше и поинтереснее, но эта тоже ничего. Спокойные тона, лаконично, уютно. Балкон выходит на сад. У меня вид круче, зато тут манкие нимфетки в полотенце не гуляют. У него за стенкой живёт Аня. Мне подходит.

— Почему бы нет, — бросаю непринуждённо.

Он хмыкает и вешает рубашку обратно, достаёт другую.

— А что с твоей не так, Ромыч? Матрас недостаточно упругий? Или сверчок под окном поёт слишком чувственно?

Улыбка такая, что хочется дать в ухо. Издевается. Знает, в чём дело. Точнее — в ком. Уже все заметили, как мы с Янкой троллим друг друга.

— Матрас шикарный, Илюх. Сверчков нет. Вид с балкона — закачаешься, — уговариваю, плюхаясь в кресло напротив кровати.

У меня такое же стоит, на этом же месте. Я на него одежду сваливаю, но Воронцов аккуратист, у него порядок, вещи висят в шкафу.

— Соседка, опять же... приятная, — продолжаю. — У вас с ней вроде нормальный коннект...

Усмехаюсь, закидывая ногу на колено и покачивая ступнёй, а внутри противно скребёт. Янка с ним и правда милая. Улыбается, глаза блестят. Зато со мной, как ёжик.

— Что между вами происходит? — спрашивает Воронцов, усаживаясь на край кровати. — Вы постоянно цепляетесь.

Сегодня Янина ни один мой вопрос на экскурсии, ни одну реплику на винодельне не оставила без своего ядовитого комментария. А я не из тех, кто проглатывает. Мы всю поездку играли в словесный пинг-понг.

Разваливаясь в кресле, хмыкаю:

— Да ничего. Я её раздражаю. Она меня… тоже.

— Тоже раздражает?! Да ладно!

Не верит. С детства меня знает. Сечёт, когда юлю.

— У нас взаимная антипатия, — стою на своём тоном уверенным, как при даче показаний.

— А с сестрой у тебя что? — продолжается допрос.

— Пока тоже ничего. Но я не против. Аня нормальная. Не то что эта милюзга заносчивая.

— Ей двадцать лет, между прочим. Третий курс закончила.

— Янке — двадцать?! — чуть не подпрыгиваю. — Я думал, она младше. Выглядит, как школьница вчерашняя.

— Думаешь о ней, значит, — подлавливает адвокат с бесячей ухмылкой. — Знаешь, чья она дочка?

Судя по выражению лица, сейчас выдаст бомбу.

Я ставлю обе ноги на пол и выпрямляюсь:

— Ну и?

— Гендира и совладельца «АЯ-девелопмент» Эдуарда Веренера.

— Это который «Элита-град» построил?

Илья кивает. Я присвистываю. Живу в этом комплексе, и он реально крутой. Охраняемый, с подземным паркингом, ландшафтным дизайном с фонтанами и спорткомплексом с бассейном на территории. Представляю себе размах бизнеса того, кто это построил.

Глава 13. Дурь лезет в голову

Рома

Старпёрская Италия не кажется мне неоправданно дорогой, когда ем местную еду и запиваю её холодненьким беленьким.

К алкоголю я спокоен, разве что пива могу выпить иногда. Но тут вино отлично заходит. Не спиться бы за неделю. И не разожраться. А то всё такое вкусное, что остановиться невозможно. Особенно всякие макароны и эти их вареники хитровыдуманные. Что только итальяшки не суют в тесто!

Ужин проходит на той же террасе, что и вчера, но стол сервирован иначе. Белоснежная скатерть, тканевые салфетки, посуда с вензелями… Даже свечи в канделябрах стоят, но пока не горят.

Изысканно, короче. А я в шортах и футболке.

Но кто ж знал, что тут каждый вечер надо выряжаться как маркиз. Про дресс-код в описании тура ничего не было. Или это я тоже пропустил? Остальные одеты прилично.

— Ром, давай к нам, — зовёт Ксюха, показывая на соседний стул.

Идущий сзади Воронцов выдыхает мне в затылок.

— Та не, девчонки, у вас там солнце в глаза, а я без очков.

Падаю рядом с Принцесской. Она машинально поправляет разрез на юбке и сдвигает колени.

Скромница. Снова в белом. Этот цвет ей идёт. И одежда всегда правильно подобрана, сидит идеально.

Вкус у малой определённо есть. А у меня вроде и шмотки дорогие, но выгляжу всё равно, как колхоз. Стилиста, что ли, нанять, чтобы таким девушкам соответствовать?

Так, стоп. Куда меня опять понесло? Такие фифы мне и даром не нужны. Вернусь домой — там парикмахерша Настя, звёзд с неба не хватающая. Позвонил — приехала. Потрахались — уехала. Меня устраивает.

За столом все оживлённо болтают.

Агата рассказывает, что ужин для нас приготовил шеф одного из лучших местных ресторанов. Он должен был присоединиться к нам, но у него возникли неотложные дела.

Народ вздыхает с сожалением, а я рад. Башка уже трещит от итальянской речи, наслушался сегодня.

Принцесска ёрзает на стуле, делясь с психологиней впечатлениями от городка, в который мы ездили. Юбка у неё длинная, но разрез глубокий и раскрывается, оголяя тонкое бедро. Рука так и тянется потрогать. И ножки эти стройные, и между ними. Заласкать фиалку нежную, а потом...

Опять дурь лезет в голову.

— Равиоли с сыром пекорино и трюфельной пастой, — объявляет Майкл на непонятном, ставя на стол два блюда с местными варениками.

В обед я пробовал такие же, но с другим сыром и грушей. Оказалось на удивление клёво.

Решаю поухаживать за Принцесской.

— Спасибо, достаточно, — лепечет она, когда кладу в её тарелку несколько штук.

Шлейф в воздухе витает странный. Я не сразу понимаю, что от еды. Забрасываю в рот вареник, жую. Вкус… непонятный. Сырно-сливочный, чуть сладковатый, при этом острый. Амбре — гадкое.

— С чем эти равиоли? — уточняю, через силу проглотив.

— С трюфелем. Это гриб такой редкий, — подсказывает Янка, пока я спешно запиваю эту дрянь вином.

— А он точно не испортился? Что-то воняет тухлятиной, — морщусь.

— Настоящий трюфель пахнет именно так. Аромат леса, дождя, корней… Ммм, обожаю, — говорит сидящая напротив Аня, закатывая глаза.

— Какого ещё леса? Тупо газом несёт, пропан-бутан который, — вздрагиваю.

— А мне бензином, — шепчет Янка.

— Белый трюфель — деликатес, который нужно распробовать. С первого раза может не понравиться, — спокойно поясняет Агата.

— Это очень дорого, Ромыч. Грех не поесть! — подбрасывает Воронцов с насмешкой.

— Прям очень? — не верю.

— В сезон цена доходит до десяти тысяч евро за килограмм, — вставляет Майкл с самым серьёзным видом.

Они что, с ума тут посходили? Кило этой вонючки стоит как полный тюнинг каена?

— Жесть, — выдыхаю, накалывая на вилку второй вареник.

Буду пытаться распробовать, раз такой элитный продукт.

— Говорят, что трюфели — мощный афродизиак, — хихикает Ксюха, уплетая за обе щеки.

— Так и есть, — кивает Агата. — Их ценят не только за вкус, но и за воздействие на тело. Есть исследования, что запах трюфеля активирует те же рецепторы, что и феромоны. Он возбуждает. Особенно если гриб свежий, только что нарезан. Как в нашем случае.

Вадим и Ирина принимаются с двойным ускорением наворачивать страшно дорогие равиоли. Илюха тоже ест с аппетитом. И все причмокивают, нахваливают... Гурманы, ё-моё!

Принцесска держит вареник на вилке. Решается.

— Смелей, Янина. Говорят, классная штука, — подбадриваю и, скрепя душой, заглатываю третий.

Все за столом продолжают восторгаться. Кто-то чувствует жареные орешки, кто-то — тёртый пармезан с лёгким дымком. Майкл с видом сомелье рассуждает о «тонких древесных нотах», Аня добавляет, что ей напоминает влажную землю после дождя, и это вызывает у неё трепет. Ксюха кивает, закрыв глаза, как будто переживает во рту оргазм.

Такое ощущение, что мы разное едим.

Смотрю на Принцесску. Она на меня. Кривимся синхонно и выдаём свои впечатления:

— Заплесневелая тряпка.

— Карбид.

Нам меняют тарелки. И хорошо. Обойдёмся без гастрономических извращений. Благо, тут и нормальной еды достаточно. Извращаться будем в другом.

— Вкусы, восприятие, реакции… Они у нас разные, и это нормально. Более того — в этом вся прелесть, — говорит Агата с улыбкой. И предлагает продолжить игру в ассоциации. — Давайте капнём глубже и раскроем, как каждый из нас видит мир и себя…

— Здорово! Играем! — с азартом отзывается большая часть компании.

Я тоже киваю.

Принцесска сцепляет пальцы в замок и напрягается. Она не из тех, кто легко открывается.

Агата берёт на себя роль ведущей:

— Илья. С каким животным ты бы себя ассоциировал?

У Воронцова лицо вытягивается. Он не ожидал, что начнут с него. Несколько секунд молчит, потом усмехается:

— Гепард.

— Почему?

— Потому что люблю догонять, — отвечает, метнув короткий взгляд на Ксюху.

— Вопрос ко всем. Гепард — он какой?

Звучат версии: быстрый, сильный, грациозный, пятнистый...

Глава 14. До щекотки в груди, до мурашек

Яна

В продолжение разговора о том, какого цвета чувства, Агата предлагает нарисовать всем вместе картину. Предложение подхватывается с энтузиазмом.

Закончив ужин, мы перемещаемся в беседку у бассейна. Майкл приносит натянутый холст размером с дверной проём и баночки с акрилом. Кисточек нет.

— Рисуем руками. Кто что чувствует. Никаких правил, никаких ограничений. Позвольне бессознательному говорить за вас, — говорит Агата и включает медитативную музыку.

Присев вокруг холста, мы разбираем баночки.

Первые мазки ложатся несуразными пятнами. Рома шутит, что сейчас мы нарисуем знатную хрень и дразнит Илью Малевичем за то, что тот выбрал чёрную краску.

Все, как обычно, смеются. Но вскоре разговоры стихают. Мы полностью сосредотачиваемся на процессе и постепенно проваливаемся в особенное состояние, похожее на транс.

Удары гонга звучат из портативной колонки, как биение сердца, пальцы скользят по шершавому холсту. Создавать что-то новое руками — настоящая магия.

Движения становятся смелее, размашистее, мазки перекрывают друг друга. Цвета яркие, контрастные: красный, чёрный, синий, охра…

Справа от меня Роман. Его дыхание касается плеча и задевает ключицы, когда я тянусь к центру картины. На пальцах у меня белая краска. Теперь, когда весь холст полностью покрыт цветом, белый обретает смысл и значимость. Касаясь подушечками бугристых краешков мазков, я расставляю акценты и ловлю дежавю.

Запах акрила, ощущение краски на коже и острое, почти болезненное желание творить…

В детстве я мечтала стать художницей. Известной, конечно же. Но мама, которая хорошо разбиралась в живописи, считала, что у меня нет той самой искры. Но я всё равно училась, пыталась расжечь. Папа очень поддерживал, это придавало уверенности.

Когда родители разводились, я как раз закончила художественную школу. С тех пор к краскам не прикасалась. Ни разу.

Я беру ещё белого акрила, вывожу замысловатую спираль и улыбаюсь, чувствуя мощный прилив радости, которой была лишена почти четыре года. Творческая энергия, которую я столько времени подавляла, вырывается наружу и раскрывается в груди огромным цветком.

Состояние — эйфория.

Роман рисует красным. У нас с ним один сектор, и мы постоянно соприкасаемся руками. В какой-то момент он мягко накрывает мою ладонь и переплетает пальцы — как бы предлагая продолжать вместе.

Я не отказываюсь. Это ведь коллективное творчество. Почему бы и нет?

Сердце бьётся быстро-быстро, пока мы неспешно выводим несколько фигур. Мои белые мазки гармонично ложатся рядом с его красными — ярко, внятно, выигрышно на фоне общей палитры. Но то, как мы взаимодействуем, смущает.

Вспомнив, что давно не дышу, я резко втягиваю воздух и одёргиваю руку.

Не знаю, с какой целью Агата затеяла эту арт-терапию и как она потом будет расшифровывать наше коллективное бессознательное, но возбуждение у меня явно не духовное. Я чётко ощущаю, как внизу живота затягивается тугой узел.

Пальцы всё ещё подрагивают, пока я вытираю их тряпочкой с растворителем. Мир вокруг стал каким-то слишком ярким, обострённым — как будто включили фильтр сверхчувствительности. Со мной творится что-то непонятное.

Рома стоит рядом, стягивает перепачканную краской футболку. От него исходит странная вибрация, как от колонок на максимуме, когда звук ощущается телом. Мы встречаемся взглядами, и он подмигивает. Я по привычке закатываю глаза, но губы сами растягиваются в улыбке.

Он тоже улыбается. И меня бросает в жар.

Да что это?

Быстро отхожу к бассейну. Надо отстыть.

Зарицкий шутит, что нашу абстрактную мазню однажды будут выставлять в лучших галереях мира, мы все прославимся и разбогатеем. Кто-то предлагает выпить за будущий успех, но сначала освежиться в бассейне. Без купальников, в белье. Но лучше без него.

Нет. В этом перформансе я точно не участвую.

Но только успеваю подумать — как лечу в воду прямо в одежде.

Вхожу неудачно, животом. Когда выныриваю среди тел, влетающих в бассейн как снаряды, дыхание перехватывает. Кажется, меня толкнула Ирина, она громко визжит рядом.

Вода щиплет глаза, пульс стучит в ушах. Я бью руками по воде и барахтаюсь, пока меня не подхватывает Рома.

Он успел снять шорты, двигается свободно. А моё тело стянуто мокрой тканью, и я задыхаюсь в панике.

— Помоги, я п-плохо п-плаваю, — жалко заикаюсь.

Кивает и, обхватив своими лапищами под рёбра, толкает меня к краю бассейна, прижимаясь сзади.

— Всё хорошо, держу!

Он сильный и кажется надёжным, но я не могу понять, есть ли на нём трусы, и паникую еще больше.

Схватившись за бортик, сразу же пытаюсь подтянуться и вылезти, но Рома держит.

— Всё, пусти! Дальше я сама…

Пытаюсь его оттолкнуть.

Он прижимается плотнее:

— Давай помогу…

Его рука скользит выше и накрывает грудь. Как бы случайно. Но ни фига! Я задушено ахаю, когда пальцы слегка сжимают. Он подсаживает меня, подсунув вторую руку под попу. Прямо по центру, прямо туда, блин!

Опытный спасатель, ничего не скажешь. За секунду все интимные места проверил. Влепить бы ему пощёчину за это, но я в таком шоке, что только моргаю ошалело, когда немного отползаю.

Он улыбается и, судя по всему, ждёт благодарности.

В бассейне стоит визг. Взрослые люди дурачатся, как старшеклассники на первой вписке. То ли афродизиаков переели, то ли так сильно впечатлились творчеством, но некоторые реально оголились. Ксюша и Ирина, например, сверху без ничего.

Зарицкий в боксерах, слава богу. Я вижу это, когда не дождавшись моего «спасибо», он ныряет и всплывает в центре. Ловко подбрасывает в воздух мою сестру, и она хохочет. Ксюша карабкается на плечи к Илье, а Ирина обхватывает ногами бёдра мужа, пока тот тискает обнаженные шары её искусственной груди.

Ну и дурдом. Содом и Гоморра на минималках.

Дав стечь воде с одежды, я шлёпаю в дом. Поднявшись к себе, закрываюсь в ванной и стаскиваю мокрую юбку. Ругаюсь почти нецензурно. Не отдых, а чёрт знает что.

Глава 15. Попалась

Яна

После горячего душа моё тело распаренное, но не расслабленное. Эмоции не отпускают, мысли крутятся по кругу об одном и том же .

Отбросив полотенце, я натягиваю стринги и подхожу к большому зеркалу в комнате. Убираю волосы назад, провожу ладонями по плечам и медленно прокручиваюсь.

Мягкий свет ночника сглаживает угловатость фигуры, и я кажусь себе более женственной, чем в ванной.

Интересно, какой меня видит Роман? Он считает меня сексуальной?

Думая об этом, я накрываю правую грудь ладонью и слегка сжимаю. В точности так, как это делал он. Хочу понять, что он почувствовал. Ему понравилось?

Не все мужчины любят пышные формы. Возможно, Зарицкий как раз из таких. Что-то же во мне привлекает его, раз он так настойчиво касается.

Лизнув указательный палец, дотрагиваюсь им пупка. Живот дёргается, как от его губ тогда. Внутренности сладко скручивает.

Стыдно себе в этом признаваться, но я хочу нравится этому обаятельному наглецу.

Вдруг представляю, что он сейчас на балконе. Двери закрыты, но шторы задернуты не полностью, и он наблюдает за мной через щелочку.

Это волнует не на шутку. Дыхание сбивается. Я приподнимаю грудь двумя руками и облизываю губы, глядя на своё отражение.

Хочу быть сексуальной.

Соски заострились и зудят, просят прикосновений. Прохожусь по ним подушечками пальцев, от чего внизу простреливает током. Скольжу руками ниже, глажу себя.

Щекотка повсюду — под рёбрами, в животе, между ног... Там — особенно. Я сжимаю бёдра и двигаю ими, плавно и медленно, как будто танцую под чувственную музыку. Выгибаюсь соблазнительно, насколько умею.

Представляя, как Рома смотрит на это, провожу по губам пальцами, затем обхватываю средний и всасываю неглубоко. Выглядит это... эротично.

Воображаемый Зарицкий не произносит ни слова, но я чувствую на себе его взгляд и то, как он печётся.

Смелости прибавляется.

Опускаю руку, трогаю себя. Под тонким кружевом белья пульсирует и ноет, там влажно, горячо. Там всё просит. Я прохожусь по чувствительным точкам пальцами, надавливаю…

Чертовски приятно.

Запрокинув голову, прикрываю глаза. Кожа горит, пульс бесится. Вторая рука блуждает по груди, по шее, по ключицам...

Хлопок двери выбрасывает в реальность так резко, что я подпрыгиваю. Бросаюсь к кровати, хватаю пижамный халатик.

Ненормальная! Устроила тут шоу.

Дрожащими руками затягиваю пояс и перепугано кошусь в сторону балкона. Ощущение, что там кто-то есть, не отпускает.

Этот «кто-то» может быть только Романом Зарицким.

Только бы его там не было. Только бы он ничего не видел. Иначе я сгорю со стыда.

Затаив дыхание, подхожу. За стенкой слышатся быстрые шаги, и снова хлопает дверь.

Набравшись смелости, я выхожу на злосчастный балкон. В комнате Зарицкого никого нет. Судя по всему, он поднимался что-то взять и сразу ушёл.

Со стороны бассейна доносятся голоса и заливистый смех Ксении.
Она обещала поменяться со мной спальнями после ужина и, похоже, забыла.

Но я туда не пойду. Боюсь увидеть сестру с Зарицким. Если между ними что-то есть — мне об этом лучше не знать.

— Пока ты тут танцуешь топлес, он там с Аней развлекается, — бурчу себе под нос, вернувшись в комнату.

Ну какая же я дурочка!

Пытаясь уснуть, долго кручусь в кровати. Мне жарко, душно, неудобно. Простыня липнет к телу, волосы мешают, подушка то слишком плоская, то слишком высокая.

В поисках удобной позы проходит десять минут, двадцать… полчаса. Заснуть не получается.

Я снова надеваю халат и выхожу на балкон. Беседку и бассейн отсюда не видно, но голоса там уже стихли. Все разошлись или переместились в другое место.

На вилле действует строгое правило тишины после полуночи. Кто хочет развлекаться ночью, может вызвать такси и поехать в ближайший городок, хотя и там в это время всё уже закрывается, если не праздник.

Тоскана — это глушь на самом деле. Но здесь невероятно красивая природа, удивительно душевные люди и совершенно особенный воздух, который хочется есть ложкой, как тирамису.

Пытаясь вернуть себя в нормальное состояние, я смотрю на звёздное небо и вдыхаю этот воздух глубоко-глубоко, до головокружения. Он свежий, и в то же время плотный, тёплый, пропитанный пряными травами и чем-то сладким.

Внизу живота всё ещё чувствуется тепло и щекотная вибрация. До этого вечера я ни разу не танцевала перед зеркалом голой. И тем более — не представляла, что делаю это для кого-то.

Что на меня нашло? Я же выпила всего несколько глотков вина. И грибы-афродизиаки не ела. Может, дело в воздухе? В нём не только травами пахнет, развратом тоже попахивает.

Коварная тосканская глушь.

Цикады громко стрекочут, и я не сразу слышу, что под балконом кто-то есть. А когда слышу — глаза округляются.

Причмокивания и постанывания доносятся характерные, такие ни с чем не спутать. Прямо под моим окном кто-то предаётся утехам.

Обалдеть.

Выглядываю осторожно. Вижу пока только куст. Догадки мелькают разные, в том числе неприятные. Запахнув халат, я перегибаюсь через перила и слышу рядом низкий шёпот:

— Попалась…

Даже вздрогнуть не успеваю. Роман перебрасывает через меня руку, и мы вместе смотрим вниз.

Глава 16. Дальше — что?

Яна

Ситуация — постыдная до невозможности. Но могла быть ещё хуже. Гораздо хуже, если бы под балконом оказалась моя сестра.

Слава богу, там не Аня. И не Ксюша — например, с Ильёй.

На небольшой кованой лавочке, аккуратно приткнувшейся под цветущим олеандром, уютно расположились законные супруги Вадим и Ирина.

Заняты они именно тем, о чём я подумала. Как раз приступают к основной части. Он суетливо стягивает шорты до колен, а она ловко перекидывает ногу и усаживается на него, как на велотренажёр, но спиной к рулю — то есть, к его лицу.

Пока я заторможенно думаю о том, что в такой позе должно быть неудобно целоваться, они не теряют времени.

Южная ночь уже не кажется такой уж тёмной, а цикады — такими уж громкими. Я прекрасно вижу, как Вадим помогает себе рукой, и слышу, как Ирина шипит сквозь зубы, насаживаясь на тот самый орган, который он в неё направляет.

— Ой-ё... — вырывается у меня, когда я слишком ярко представляю, как это чувствуется.

Смотреть, как кто-то занимается сексом, мягко говоря, неприлично. Делать это в компании парня — что-то за гранью. Надолго меня не хватает.

Зарицкий придерживает меня за талию, пока я соскальзываю с перилл, и не даёт отстраниться, когда я пытаюсь это сделать.

Лицо печёт, как после солнечного ожога, когда наши взгляды встречаются.

Капец, как стыдно. Но больше — смешно.

Я зажимаю рот рукой, но когда Ирина издаёт глубокий и гортанный звук, щеки раздуваются и меня прорывает.

Прыскаю в ладошку. Еще раз.

Рома обнимает, прижимает к себе:

— Тшш… Не пались.

Его губы бы невзначай касаются виска, пальцы проходятся между лопаток и поглаживают поясницу, но это такая ерунда по сравнению с тем, что происходит под нами. Снизу доносятся пошлые ритмичные шлёпки и низкие стоны им в такт.

— Во дают! Прямо в кустах, — выдаю и снова прыскаю, не успев зажать рот рукой.

Зарицкий обнимает крепче.

— Тише, — шепчет, опуская ладонь на мой затылок. — Не ломай людям кайф.

Он в одних шортах, а я в тоненьком халате. Мы прижаты вплотную, я чувствую твёрдость его живота и как двигается грудная клетка, когда он дышит, но меня ничего не смущает. Запросто утыкаюсь лицом в его обнажённое плечо и трясусь от смеха. Мне смешинка в рот попала.

Рома стоит неподвижно. Только подбородком давит на мою макушку. Его кожа тёплая, плотная и пахнет солнцем. Я касаюсь её губами и трусь щекой, не особо соображая, что делаю.

Шлепки внизу учащаются, стоны становятся громче. У Ирины они такие гортанные, что даже жутковато.

— Вот это они разошлись! — комментирую я на эмоциях.

— Всё. Уходим,— решительно выдыхает Рома.

Он обхватывает меня и толкает к двери. Мы двигаемся будто связанные. Ноги путаются, босые ступни цепляются. Чтобы не упасть, я обвиваю его шею руками.

— Они элитных грибов переели? Или краской надышались?— продолжаю хихикать.

Мы уже в моей комнате.

Рома прикрывает дверь ногой и берёт меня за плечи.

— Весело тебе, да?

— Есть такое, — киваю.

— Любишь подглядывать за другими?

Руки у него горячие, дыхание — жаркое. Глаза горят ярче, чем ночник на тумбочке.

— Что? — моргаю изумлённо. — Нет! Это же фу… Извращение!

— Но заводит, правда?

Мне бы возмутиться, но я улыбаюсь по инерции.

— Ты вообще о чём?

Он не отвечает. На губы мои смотрит и сглатывает так, что кадык подпрыгивает.

В воздухе витает что-то странное, неуловимое, вызывающее щекотку за рёбрами и закручивающее вихрь в животе.

Он что, поцеловать меня хочет?

Я вижу, как расширяются его зрачки и вздрагивают ноздри, когда он делает порывистый вдох и дёргает меня на себя.

Веселье как рукой снимает. Сердце подскакивает к горлу, во рту пересыхает.

Точно. Сейчас поцелует.

Рома вжимает меня в себя с таким намерением, что приходится выгнуться в пояснице и смотреть ему в глаза.

Я растерянно моргаю, а он будто нагревается — жаром от него так и хлещет. Тело твёрдое, как скала. Сплошная каменная глыба.

Везде!

Я отчётливо чувствую его эрекцию животом. Это на меня?

Ой, мамочки...

Не дышу, пока его лицо приближается.

Допустим, сейчас он меня поцелует. Допустим, по-настоящему.

Дальше — что?

— Не надо. Пусти! — дёргаюсь в сторону.

Отскакиваю, как мячик для пинг-понга, скрещиваю руки на груди и взглядом предупреждаю, чтобы не подходил.

Зарицкий криво усмехается и хмыкает. Глаза ещё бесноватые, дыхание частое. Он явно сдерживается, но я уже вижу: не тронет.

— Ты почему не спишь, Янина? Время давно не детское, — говорит он, бегло осматриваясь по сторонам.

Обиделся, что оттолкнула. Вижу, что ему неприятно.

— Так мне взрослые тёти и дяди не дают, — развожу руками. — Ржут как кони у бассейна, шастают туда-сюда, дверями хлопают…

— Трахаются под окнами, — подхватывает он насмешливо.

Подходит к кровати, садится без спроса.

— Угу... И вламываются без приглашения, — продолжаю с очевидным намёком.

Зарицкий выгибает брови:

— Мне уйти?

— Зачем? Оставайся до утра. Кровать широкая, поместимся...

И по контексту, и по интонации понятно, что это шутка. Ирония, блин. Я не приглашаю его в свою постель и не собираюсь с ним спать! Он прекрасно это понимает, но включает дурака и внаглую заваливается на кровать.

— Уговорила. Остаюсь, — довольно выдыхает, забрасывая руки за голову.

Я не знаю, как реагировать. Смотрю ошеломлённо пока он лениво тянется к ночнику.

Щёлк. И становится темно.