Три поры цветения склона Сайко кисти неизвестного художника

37 лет 11 месяцев и 24 сола со дня вступления на престол императора Хатешинай, Хирохито. Система 82 Эридана, Новый Итуруп

– Откуда, вы сказали, у вас эта картина? – Женский голос нарушил благородную тишину антикварного салона.

Продавец согнул в уважительном поклоне неуклюжее, полное тело. Его лицо вспыхнуло профессиональной улыбкой, разметав лучики морщин по лицу.

– С Зеншу, госпожа. Я выкупил те немногие вещи, которые вывозили при эвакуации.

На темном полированном дереве стены, между традиционным оружием и скульптурами словно мазнули белой краской. Картина лучилась розово-белыми переливами.

– Вы разрешите? – уточнила женщина.

– Конечно!

Она кивнула и приблизилась к стене. Осторожно коснулась резного орнамента рамы. Постояла, сняла перчатку и легко, невесомо дотронулась до масляных мазков. Затем, словно одумавшись, убрала руку от холста и вновь натянула бордовую кружевную ткань перчатки, пряча бледную кожу.

– Это действительно уникальные вещи! Терраформирование было остановлено; даже если мы вернемся на планету, там ничего не сохранилось! – кланяясь, проговорил продавец.

– Меня это не интересует, – отрезала женщина, повернулась и неторопливо направилась к выходу.

– Только время отняла! – проворчал продавец, когда дверь за посетительницей закрылась. Он взял опахало из перьев и начал обметать и без того чистые предметы коллекции. – Жирных пятен наверняка наставила, – пробормотал он, рассматривая картину в том месте, где ее коснулась рука. Это, конечно, было неправдой: она все так же сияла белизной. Светло-серый бетон плаца замело мелкой листвой, словно хлопьями серебристого снега. Длинный строй выпускников военной летной академии. Белая форма. Черные лакированные туфли и ремни. На поясах – короткие церемониальные мечи с белой рукоятью в белых же футлярах. Строй уходит далеко, до самого конца огромной площади, сразу за которой вздымается скалистыми утесами Сайко. Подножье, уже затронутое терраформированием, поросло деревьями, покрытыми снежно-белыми цветами. Розоватое небо над горой намекает на раннее утро. Молодые офицеры замерли, словно в следующую секунду прогремит команда...

11/05/29, 09:00, Дзета 2 Сетки, Зеншу, блок терраформирования Сайко

– Сми-ирно!

Старый седой генерал ковылял вдоль строя. Позади него четко печатали шаг два адъютанта. Офицер остановился, сверился со списком, протянутым адъютантом. Удовлетворенно кивнул, принял от второго адъютанта именное кольцо.

– Сергей Симидзу-доно.

– Хай!

– Настоящим императорским указом вам выдан патент лейтенанта.

На кольце в лучах солнца сверкнули затейливо сплетенные золотисто-коричневые нити герба имперских летных сил. Резким синхронным рывком две руки взлетели к вискам – черному и седому.

– Служу Хатешинай!

Генерал уже не по-строевому отвернулся и сделал три шага. Остановился напротив следующего курсанта, подобрался:

– Тэкео Накано-доно.

– Хай!

Шампанское сверкнуло золотом, наполняя бокалы по всему банкетному залу. Сергей поднял свой, ловя солнечный блеск сквозь тонкий хрусталь:

– Предлагаю тост за звезды взрывов вражеских кораблей в перекрестье прицела, за мое командование летной бригадой. – Тэкео с Киоко покатились со смеху. – Ну, или, на худой конец, за нашу победоносную партизанскую вылазку с забрасыванием торпеды в реактор!

– Ну, не-е-ет, – подскочил Тэкео, – я хочу выпить за самые ослепительные планеты на кимоно Киоко-сан! – Он шутливо склонил голову в сторону девушки напротив и тут же получил по голове сложенным веером:

– Я не принимаю ваши тосты, глупые мальчишки!

– Я скажу вам словами древнего поэта, – подражая манере речи Киоко, вновь заговорил Сергей. –

По дороге не ссорьтесь,

Помогайте друг другу, как братья,

Перелетные птицы!

Девушка встала.

– Ну, перестаньте кривляться! Я желаю вам, чтобы звезды были такими же безопасными, как эти рисунки на бабушкином кимоно. И возвращайтесь, вас тут будут ждать, – закончила она.

Парни молча поднялись и все трое разом осушили бокалы.

12/11/03, 11:37, Альфа Столовой Горы, Станция подскока ХС15928. Объединенный флот Зеншу

Сергей плавно потянул рукоятку от себя и в сторону, выходя на позицию. Легкий дрейф вверх и влево сохранился, и он хлопнул кнопку стабилизации. Искин запустил череду выхлопов, ликвидируя смещение относительно остальных машин в звене. Перед лицом пилота всплыла голограмма состояния машины. Все в зеленой зоне. Смахнул в сторону. Боевые системы в порядке – в сторону. Связь в положение «звено»:

– Пять-пять, «Гойдзин» на позиции, жду указаний.

– Пять-один, «Носорог» на позиции.

– Пять-девять...

Командирский канал откашлялся:

– Принято. Судя по радарам, противник выходит в прямую видимость через девять минут. Действуем согласно полетной программе. Строимся в бриллиант на счет «0». Десять, девять...

На фоне темной громады станции подскока ХС15928 катер поддержки звена (в простонародье называемый «Пузырём») выглядел совсем игрушечным. В действительности машина была больше всего звена вместе взятого. Вокруг нее уже вились ремонтные дроны. Силовое поле блеснуло светлой прозрачной сеткой – видимо, сквозь контур пролетел шальной булыжник. Истребители качнулись, выстраиваясь в восемь граней «бриллианта» перед кораблем поддержки. Этот же маневр начали выполнять еще сотни боевых машин снизу, сверху, слева и справа. Космос шевелился серебристыми росчерками реактивных струй. Сергей откинулся на сидении, заставляя полные адреналина мышцы расслабиться, но в это мгновение на приборной панели загорелась багровая подсветка, а в ушах прозвенело «Боевая тревога». Спустя еще секунду перед только что выстроенной оборонительной сферой начали вспухать темными пятнами червоточины выхода. Вражеский флот прибыл.

Исход боя космических флотов, как в свое время и пехотных баталий, решается вовсе не персональным героизмом или умением. Решает плотность огня и количество тех, кто его производит. У кого огонь плотнее и пушечного мяса больше, тот и победил. Без исключений. Но это никогда не останавливало враждующие стороны. Без исключений.

– Здесь «Носорог», я подбит, подбит!

– За Пузырь, я прикрою!

Оранжевая вспышка пролетела мимо. Сергей пустил истребитель в штопор, одновременно уводя машину в плюс шесть к горизонту. Командирский канал мигнул.

– «Гойдзин» за старшего, я в сервис! – Истребитель капитана резко развернулся и ушел в сторону.

– Восьмерки слева! «Паслён», «Сердитый», «Оригами» – на перехват! «Таками» – со мной, на прикрытие «Пузыря»!

Тройка истребителей, выплюнув выхлопы, слаженно развернулись навстречу машинам противника. «Пчёлки», они же восьмерки – звено истребителей противника, зауженные к середине машины, поливая остатки соседнего «бриллианта» красно-розовыми лазерными пунктирами, заходили сбоку на звено Сергея. «Пузырь» огрызнулся веером самонаводящихся ракет. Не слишком мощных, но истребителю много и не надо.

Восьмерки выполнили маневр уклонения: разошлись и нырнули под ракетные росчерки с ускорением. Часть ракет свернула за ними, но не успела, зато успела тройка «Паслён–Сердитый–Оригами». Средняя вражеская машина, наверняка командирская, получила очередь в лобовую броню, единственную достаточно прочную, но, видимо, лазерный луч «Сердитого» нашел-таки слабое место у истребителя противника. Восьмерка крутанулась и, бессистемно стреляя дюзами маневрирования, закувыркалась в сторону от основного направления боя. Там ее нашла самонаводящаяся ракета, и в космосе расцвел еще один оранжевый бутон.

Вторая восьмерка также полыхнула под скрещенными лучами «Сердитого» и «Паслёна». Третья вышла из боя, круто заворачивая в сторону основных сил противника. Машина дергалась – видимо, проблемы с маневровыми двигателями. Оставшееся звено развернулось и отправилось восвояси, прикрывая подбитую машину.

– Перестроение! – скомандовал Сергей и плавно ушел на старую позицию, уступая место вернувшемуся командиру. В этот момент уходящее звено противника неожиданно сделало разворот, а за ними, снимая маскировочные поля, появились тяжелые штурмовики.

– Рассыпаться! Атака двойками! Огонь по готовности! – выкрикнул командир.

Звено начало рассыпалось веером. С четырех сторон к «бриллианту» потянулись истребители из соседних построений – для ликвидации возможного прорыва. В этот момент маскировочное поле противника полностью сошло на нет, и за недобитым звеном истребителей и тройкой штурмовиков проявился средний крейсер и тут же дал ракетный залп.

Первым во вражеском залпе исчез командир звена. Вокруг начали разгораться оранжевые всполохи. Где взрывались сбитые ракеты, а где – свои истребители, понять было невозможно. Сергей резко крутанул джойстик в сторону, левой рукой не глядя нажал несколько кнопок на пульте управления вооружением. «Активирован маневр перехвата» – мелодичным женским голосом отозвался искин и перехватил управление. На горящей перед глазами панораме зажглись несколько точек наиболее вероятных целей.

Сергей развернул истребитель, выбирая ближайшую цель. Башенка лазерного излучателя начала наливаться свечением, набирая мощность. «Слева противник», – отметил Сергей. Рывок джойстика вниз-вправо-вверх, ускориться, сверху что-то массивное, снова ускориться, вниз-вверх – гауссовый радар проводил это нечто тревожным писком, а голограмма показала пролетевший позади обломок обшивки размером с истребитель Сергея. Выбранная ракета подсветилась целеуказателем. Ракета в зоне перехвата. «Огонь!» – промурлыкал искин. Короткая вспышка. Сергей сделал петлю, уходя от прошедшей мимо него ракеты, и выстрелил еще раз. В этот момент его достали.

12/11/29, 09:00, Дзета 2 Сетки, Зеншу, блок терраформирования Сайко

– Серёга, месяц прошел. Месяц! Уже должно было что-нибудь произойти!

– Тэки, а откуда ты знаешь, что не произошло?

– Но нас затолкали в эту казарму, как селедку в бочку.

– Вот, кстати, селедочку возьми.

Запотевшее стекло двух рюмок взлетело вверх.

– До дна!

– До дна, – кивнул Сергей и отвел глаза от блеснувшего полированного металла манипуляторов.

– Всё еще не можешь привыкнуть? – спросил Тэкео.

– Да. – Сергей поднял руку и повертел металлическими пальцами перед глазами. – Чертовы железяки...

– Это пройдет.

– Конечно. Но я больше переживаю, почему все-таки нас не вызывают?

– У штаба есть заботы поважнее десятка подбитых летунов.

– Станцию подскока взяли.

– Взяли, взяли. И разнесли потом. Но это битва, а не война.

– Очень похоже на ту самую битву, которая определяет исход всей войны.

– Ну, значит, штаб подчиняется неизбежному и готовит обращение к императору.

– Так себе шутка.

– Да уж, тем более что я и не шучу.

Стекло звякнуло. Тэкео поставил большую матовую бутылку на стол.

– Я не пойму, в чем была наша ошибка. – Он сдвинул посуду в сторону и взял плетеную корзинку с фишками го. – Вот, смотри.

Он поставил рюмку Сергея по центру и разложил белые камешки полукругом.

– Вот наша станция, а вот – классический оборонительный порядок…

– Ты видел толпы в аэропорту? – спросил Сергей, забирая «станцию» и опрокидывая ее в рот.

– Крысы разбегаются. Это нормально.

– Я видел отца Киоко, он тоже собирается вывезти семью, – погрозил поблескивающим в свете лампы пальцем Сергей.

– И что это меняет?

– Не нужно прикидываться, Тэки. Он не военный. Беречь семью – это нормально.

Тэкео вернул рюмку в круг фишек.

– Тогда, раз мы военные, давай разберем, что пошло не так на станции.

– Да что там обсуждать? На наше звено вышел крейсер с поддержкой. Как, к хренам собачьим, мы вообще живы остались?

– Немного умения, немного везения.

– Именно! Нам всего лишь повезло. А все остальное – пустая болтовня.

– Сергей, подумай, что ты говоришь!

– То, что думаю! Все это было зря.

– По-твоему, мы зря защищали свой дом?

– Именно, если этот дом через месяц станет пустым!

– Мы были обязаны его защитить.

– А какой в этом смысл? – Сергей махнул рукой, сметая со стола еду, рюмки, фишки. – Он пустой! Пустой и бессмысленный!

– Тебе нужно отдохнуть, друг.

– Чертовски правильно! Мне не хватает отдыха, целый месяц об этом думаю.

Тэкео вздрогнул от грохота захлопнутой двери, вздохнул и выдвинул из стены кровать, похрустывая разбитым стеклом. Убираться не было не сил ни желания.

Рассвет застал Тэкео бодрствующим. Он проснулся затемно, успел убрать остатки вчерашнего застолья и навести новый беспорядок. На полу валялись фотографии полян, покрытых васильковыми соцветиями, спутанных ветвей и скальных выступов вперемешку с раздавленными тюбиками из-под краски. Он рисовал.

Небо на мольберте затягивало туманной дымкой над цветущим склоном Сайко. Так же, как в панорамном виртуальном окне на стене. С другой стороны голографическая панель лучилась солнечным днем над тем же склоном.

Тэкео провел кистью по холсту. Длинная зеленая линия пересекла бумагу, мягким наплывом краски рождая траву под уже нарисованными деревьями. Он скептически хмыкнул и отступил назад. Под ногой хрустнул пустой тюбик. Мужчина досадливо пнул его в угол к остальному десятку. Еще несколько мазков. Тэкео бросил кисть и заметался в узком проходе между кухонным агрегатом и стенкой душевой кабины, поминутно глядя на картину. Потом зарычал, смял холст и бросил серый комок на пол.

Что бы он вчера ни сказал Сергею, душа Тэкео так же рвалась на части. Бесконечные минуты, слипающиеся в часы, которые собирались в дни. День за днем. Потерянная станция подскока. Спешная эвакуация. Механические манипуляторы Сергея вместо рук.

Настоящий воин не сдается после первого поражения. Но никто не сказал, чего это будет стоить воину. Только вот им сказали ждать, и он будет ждать!

Тэкео достал новый холст, закрепил его на мольберте и поднял с пола кисть.

Он так заработался, что не сразу услышал легкий стук в дверь. Даже повторный, наверное, не смог бы заметить, если бы не искин. Домоправительница возникла прямо перед ним и с поклоном сообщила:

– К вам гость, Тэкео-сан.

Мужчина оценил царящий вокруг разгром, недоуменно посмотрел на кисть, пожал плечами и бросил ее на пол. Подумал секунду и пошел к двери.

– Киоко? – удивленно спросил Тэкео. – Но что ты здесь…

– Мой отец принял решение улететь.

– Он не верит, что мы победим? Подумаешь, один бой!

– С ближайшим лайнером. Завтра. Может, послезавтра или через неделю.

– Я знаю, но...

Девушка шагнула к нему и закрыла его рот своей ладонью.

– Тише, – сказала она.

Она убрала руку, мягко провела по его щеке и сделала еще шаг вперед. Тэкео был вынужден отступить, и дверь мягко закрылась за ними. Так же тихо с ее плеч соскользнуло платье.