Три самоцвета для ведьмочки

Глава 1. Хутор близ Ореховки

Агашу душила обида. Ничего удивительного в том, что мать отказалась брать её с собой, не было — Панна и раньше исчезала дня на два или три, поручая дочери заботы о деревенских жителях. Однако теперь всё должно измениться! Выпускница академии — дипломированная ведьма — заслуживает другого отношения.

Девушка прикусила губу, рассматривая дверь. Мать велела идти на праздник. Агаша и сама чтила традиции, но именно сейчас ей хотелось поступить наперекор.

Похожий на треск старого вяза голос прямо под ногами выдернул девушку из задумчивости.

— Стусик! — ведьма отскочила, пошатнулась и схватилась за стол, чуть не опрокинув его. — Сколько раз просила не ползать по полу! Ведь не замечу и раздавлю.

— Это вряд ли!

— Не сидится тебе за печкой!

— Сама бы посидела за печкой, посмотрел бы на тебя.

— Я не сверчок.

— Так и я… не совсем сверчок, — говорящее насекомое взбежало на прислонившуюся к белёному печному боку скамью и снова обратилось к девушке: — Пойдёшь?

— Нет, — Агаша глянула в зеркало и вопреки принятому решению начала прихорашиваться: расчесала гребнем густые платиновые волосы, оправила белую с тонкой вышивкой рубаху, распределила мягкие сборки на юбке.

— Почему? — не унимался сверчок. — Мать велела идти желание загадывать.

— Нет у меня желаний, Стусик, — соврала Агаша.

Тот заметно оживился, подобрался к самому краю, радостно застрекотал:

— Вот и славно! Вот и отлично! Загадаешь моё!

Юная ведьма смерила насекомое мрачным взглядом:

— Опять будешь новое тело клянчить? Чем тебя это не устраивает?

— Не тело! Сколько раз тебе объяснять? — Стусик встал на задние ножки, угрожающе поводив усиками. — Якорь. Я-корь! Что непонятно?

— Отличный якорь, — усмехнулась Агаша, — был бы другой, ты не смог так долго прятаться.

— Мне поначалу тоже так казалось. Просто... — сверчок умоляюще сложил передние ножки. — Надоело унизительное положение. Я бы даже на человеческий облик согласился. Пожалуйста, Агашенька, попроси Странника за меня!

— Или Ехидну? Негоже ведьме к Страннику обращаться.

Стусик с обиженным видом потрусил обратно к печке:

— Избавиться от меня хочешь? Так и скажи.

— Ой как хочу! Как хочу избавиться от нытика и надоеды, — причитала девушка, искоса поглядывая на тёмную щель, где спрятался её оппонент.

Оттуда раздалось сердитое потрескивание.

В прошлом году Агаша поддалась на уговоры Стусика, взяла его с собой — посадила в ладанку и привязала её к поясу. Оба они надеялись, что этого достаточно. Девушка бросала песок в костёр и за себя, и за временного поселенца, он же стрекотал на каком-то неизвестном наречии, умоляя Странника вернуть ему прежний вид. Мать тогда чуть не побила Агашу, а за Стусиком гонялась по всей избе, угрожая тяжеленным башмаком.

— Сейчас покажу тебе, тварь ползучая, как девчонку с пути сбивать! — кричала разозлившаяся ведьма. — Ты у меня обернёшься чем-то получше таракана!

— Я не таракан! — вопил Стусик, сноровисто уворачиваясь от жестокого орудия, дико лупившего доски пола. — Я сверчок!

— Был сверчок, а превращу в половичок, будут о тебя гости ноги вытирать!

— Откуда у тебя гости-то, Панна?! — осмелел Стусик, нырнув наконец в своё убежище. — Ты же злющая, как мантикора!

Ведьма потеряла к насекомому интерес и обернулась к дочери, гневно сверкая глазами:

— Кому было велено дома сидеть?

— Матушка, — лепетала Агаша, — я хотела, чтоб Стусик облик свой обратно получил да ушёл с миром. Сама сколько раз говорила, что он тут загостился.

Мать расхохоталась. Бросив башмак в кучу около порога, утёрла концом фартука слёзы и, не переставая смеяться, спросила:

— А если бы Странник исполнил желание? А? Представь, как бы деревенские удивились, явись этот уродец из твоей ладанки.

— Ой... а я и не подумала.

— В другой раз думай. Праздник наш, а не для этих, из другого мира. Пусть твой Стусик спасибо скажет за такое вместилище для души. Мог и в дерево вселиться.

— Уж лучше в дерево, — раздалось из-за печки.

Воспоминание это вызвало новую волну раздражения. Почему, спрашивается, мать прежде не разрешала на праздник желаний ходить, а теперь сама гонит? Даже кисет песка с берега озера Смерти выдала, хотя могла продать его деревенским. Не по доброте точно. Любила бы Панна дочку, взяла бы с собой — уж так Агаше любопытно было, кого матушка навещает. Не бабулю — с той они давно рассорились. Было подозрение, что мужчину — Агашиного отца, больно счастливой возвращалась Панна из тех походов.

***

Глава 2. Дела житейские и не только

Шар звуков не издавал, да мать и не говорила ничего. Смотрела только. Агаша сжалась под строгим взглядом, не сдавалась, продолжала упрашивать родительницу, приводя новые и новые доводы. Мол, если Збышек и Марка в озере Смерти искупаются, Панне самой худо будет — не простят ей деревенские отлучку, из-за которой дети погибли, нажалуются Верховной. Да и храмовники больше не позволят ореховской ведьме к мужику своему бегать.

— Ты ж на меня надеялась, а как я не справлюсь?

Агаша не удержалась и шмыгнула носом, ведь и на её назначение несчастный случай может повлиять. Хорошо, если в Горское направят, а если вообще в тьмутаракань! Да и деток жалко!

Ничего не ответила Панна, лишь исчезло её отражение.

Вместо матери в шаре возникли густые еловые ветки. Освещённые лунным светом, они казались серебристыми. Вот видящее око скользнуло вниз по стволу и уставилось на тощего старика, склонившегося к лежащим на постели из прошлогодних иголок мальчику и девочке.

Давний знакомец! Агаша улыбнулась, вспоминая, как любила играть с лешим. Он детей не обидит. Поколдовала немного, заставив око подняться и показать место, где уснули дети. Взглянула сверху — сразу же узнала. Оставив шар на столе, выбежала из дома:

— Кирьяна! Все хорошо с ними. Заблудились, в другую сторону ушли.

— Не к озеру? — обрадованно встрепенулась молодка.

— К Снегирёвке.

— Ох, — схватилась за грудь несчастная мать, — а ну как в ведьмины круги угодят?

— Спят под ёлкой. Не волнуйся, Дед за ними смотрит.

— Как же не волноваться? Ночью холодно. Простынут на земле! Ореховские совсем в другой стороне детей ищут.

— Пойдем! — Агаша решительно сбежала с крыльца. — Разбудим и домой отведём.

Шагали они быстро. Кирьяна, едва поспевавшая за ведьмой, тихо причитала:

— Как ловко с тобой, Агафья! Ветки сами раздвигаются, бугорки да ямы сглаживаются, корни в землю зарываются, будто по столбовой дороге идём, а не по лесу!

Ведьмочка не слушала её, радуясь родным местам. Скучала по ним в академии! Там совсем другой воздух — густой, тяжёлый, мрачный. Недаром Зачарованным тот лес прозвали. Обычным людям в нём не выжить, да и ведьмы специальную подготовку проходят, чтобы тамошним чудищам противостоять.

Хорошо, что дети не догадались в Зачарованный лес побежать, а то и шар бы не помог их спасти. Вспомнив об артефакте, Агаша мысленно поблагодарила мать. Доверяет ей Панна. Это приятно. Может, и об отце расскажет, когда вернётся! Сколько ещё эту тайну хранить? Агаша уже совсем взрослая, понимает, что такое любовь.

Заметив светлую тень чуть в стороне от тропы, ускорила шаг и вскрикнула:

— Дед!

Лесовик, не любивший показываться деревенским, знаком велел молчать, не выдавать его. Кирьяна запыхалась от быстрой ходьбы, не заметила их диалога, спросила о своём:

— Далеко ещё?

— Пришли, — сообщила Агаша, ныряя в просвет между двумя молоденькими ёлочками.

Спутница, смахивая с лица налипшую паутину, пробиралась следом:

— Где? Не вижу. А-а-а...

Рассмотрев наконец спящих на бугорке около толстого ствола ребятишек, бросилась к ним, упала на колени:

— Марочка! Збышек! Родненькие мои!

Пока взволнованная мать теребила ребят, ведьма переглядывалась со стоявшим под прикрытием соседней ёлки лешим. Дедушка был, как всегда, одет в длинный льняной балахон, на ногах сапоги, а на голове венок из веток и полевых трав. Корзину свою он поставил на землю, опёрся одной рукой на крючковатую палку, а другой — делал знаки Агаше, показывая, что хочет с ней побеседовать. Девушка кивнула и стала помогать Кирьяне, стараясь спровадить подопечных поскорее. Мальчишка полусонно бормотал, но сумел встать и пойти к тропе самостоятельно, девочку мать взяла на ручки, так и не разбудив.

— Ну, вот и хорошо, все целы и невредимы, — улыбнулась счастливой женщине ведьма, — идите домой, а я тут задержусь.

— Как же... — испугалась Кирьяна. — Зачем же? Мы без тебя заплутаем. А ежели Гуль нам встретится? Или Мара? Одним боязно.

— Не бойся, мама, — отважно заявил Збышек, подбирая с земли палку, — я вас буду защищать!

Агаша засмеялась, потрепав мальчика по спутанным, полным еловых иголок волосам, и сотворила светлячка, пустив вдоль тропы:

— С таким защитником не страшно, Кирьяна! Идите за огоньком, он вас в Ореховку приведёт.

— Спасибо тебе, Агафья! — крепко удерживая спящую дочь, поклонилась ведьме молодка. — Вовек не забуду твоей доброты! И всем деревенским накажу, чтобы уважение тебе оказывали, не злословили, напраслину не наводили.

— Иди-иди, — поторопила её Агаша, не чая уже отделаться от неё, — светлячок улетит, не догоните.

Женщина кивнула, сделала пару шагов и обернулась:

— У тебя что за дела тута?

— Отца их найду, скажу, что дети дома уже, — схитрила ведьма.

— Ой, молодец девка! Какая же ты славная! Буду за тебя Творца молить, чтобы жениха послал доброго и красивого.

Глава 3. Истоки

Сапожки — синие с золотой отделкой, на небольшом каблучке, красивые и удивительные. Они садились точно по ноге, никогда не пачкались, не натирали, не жали, не давили. Шагалось в них легко и приятно в любую погоду. В жару нога дышала как босая, в дождь было сухо, в мороз — тепло. Замечательный подарок. Последняя посылка от бабули.

Панна со своей матерью крепко рассорилась ещё года за три до того дня, однако бабушка внучку помнила, поздравления и подарки передавала. Агаше тогда пятнадцать исполнилось. Примерив обновку, девочка скакала по избе, как будто ей пятки скипидаром намазали. Вопила от счастья — ни у кого в академии таких сапожек не было. Выползшее из коробки насекомое не заметила, мать же принялась носиться за ним с веником в руке.

— Что за дрянь? Что за дрянь сумасшедшая бабка тебе прислала?! — кричала Панна.

— Отличные сапожки, — возразила девочка и только тогда увидела спешащего в щель за печкой Стусика.

О том, что сверчок говорящий, они узнали значительно позже. Новый жилец не сразу научился доверять ведьмам.

Вот таким получился прощальный подарок бабули: волшебная обувка и надоедливый сосед.

Тихая тропа вела к озеру. Ветви привычно раздвигались, паучки освобождали путь, спешно сматывая прозрачные ловушки, сладко пахло липой. Агаша так и сяк перебирала события двух прошедших дней, пытаясь выделить главное. На первый взгляд, таковой была встреча с лешим и обнаружение аномалии. Стоило задуматься глубже, начинало казаться, что всё это ерунда по сравнению с визитом Хранителей. Неужели Стусик прав и Ореховку по очереди посетили все трое? Быть такого не может. Учителя в академии в один голос утверждали, что призвать Ехидну в Террион очень сложно, поскольку храм, посвящённый Великой, разрушен. Ведьме для этого придётся пролить кровь на спрятанный в руинах алтарь и принести в жертву что-то бесценное для себя. Агаша, откликнувшись на свои мысли, сжала кулон, висевший на груди. Пожалуй, у неё нет ничего более дорогого сердцу. Если нужно будет просить Ехидну о помощи, придётся отдать ей сапфир, подаренный Элелем.

В самом начале учёбы Агаша посещала руины созданного богиней храма. Былинник водил учениц туда, объяснял, как добраться до алтаря, настойчиво советовал обращаться к Ехидне только в случае крайней необходимости. К счастью, отношения к ведьмам в Таррионе жестокостью не отличались, каждая надеялась жить спокойно и не бегать на руины за спасением. Тем удивительнее, что Великая сама решила посетить верхний мир, да ещё скрываясь под чужой личиной. Скорее всего, Стусик ошибся. С кем бы посоветоваться? С матушкой, с кем же ещё! Вот вернётся Панна и всё растолкует.

Юная ведьма вздохнула, поцеловала синий самоцвет и спрятала его под рубахой. Сейчас нужно выяснить, что за аномалию обнаружил за озером леший и нет ли за иллюзорной границей Элеля. Звучала там вчера лютня! В этом Агаша не сомневалась.

Весь оставшийся путь девушка посвятила воспоминаниям. Впервые она увидела мальчика с музыкальным инструментом накануне поступления в академию. Обходила на прощание родные места, добрела до тракта. Заметив обоз, остановилась поглазеть на проезжающих. Купцы доставляли товары — кто в столицу, кто по деревням, кто и в академию. Часть пути торговцы проделывали совместно — так проще нанять охрану, в том числе ведьм и магов, способных отразить нападения иномирных тварей.

В последнем фургоне ехал мальчик, чуть постарше Агаши, он, склонив русую голову, перебирал струны лютни. Красивая мелодия заставила девочку пойти следом. Её удивляли окрики сидевшего на облучке мужчины, требующего не бренчать.

— Голова раскалывается! Прекрати, Элель, прекрати, а то, как предупреждал, выкину твою музыку.

Мальчик не подчинился, наоборот, стал ещё и напевать, поглядывая назад, на бредущую за обозом слушательницу. Чуть не доезжая Ореховки, рассерженный отец оставил вожжи, долез по груде тюков до музыканта, вырвал из его рук инструмент и зашвырнул его в кусты. Не успел возница вернуться на своё место, как Элель соскочил на дорогу и бросился за лютней. Там, в кустах, они с Агашей и столкнулись. Девочка успела поднять инструмент и благоговейно его рассматривала.

— Дай сюда! — грубовато прикрикнул на неё музыкант.

Ведьмочка и не ждала благодарности, она привыкла к ничем не обоснованному негативному отношению людей. Даже незнакомые интуитивно чувствовали опасность, находясь рядом с сильной ведьмой. Агаша была такой — это с уверенностью подтвердили на вступительных испытаниях в академии.

Она улыбнулась, протягивая лютню:

— Здорово у тебя получается.

Лицо Элеля подобрело, забрав инструмент, он не спешил возвращаться к отцу.

— В менестрели мечтаю пойти.

— Ух ты...

— Торговля не по мне. Скучно.

Агаша вздохнула с пониманием. Печально, когда выбора нет, путь предначертан и любые посторонние мечты считаются блажью.

— А я в академию поступила, — зачем-то поделилась она свежей новостью.

Мальчишка кивнул, словно и сам догадался.

— Отец спит и видит в академию товары поставлять.

— Не боится в Зачарованный лес соваться?

— Деньги копит, чтобы ведьм сопровождения нанимать.

— А-а-а... — протянула Агаша. — Значит, встретимся ещё.

Глава 4. Посланник

Утро добрым не было. Измученная Агаша с удовольствием спала бы до полудня, помешал необычный звук — в дверь скребли. Первая мысль: мать вернулась. Хотя она бы колотила по доскам не так деликатно. Потом, ей Агашин барьер нипочём... Ах да! Ночью девушка плохо соображала, щеколду задвинула, вот Панна и не может войти.

Спрыгнув с кровати, ведьмочка, как была в ночной рубашке и босиком, пробежала в горницу, кинулась к двери, распахнула с криком:

— Матушка! Наконец-то!

Никого! Застыла, всматриваясь в дорогу за изгородью. Какой шутник успел бы так быстро сбежать? Услышала недовольное сопение, опустила взгляд. На крыльце, тиская передними лапами узелок, сидел довольно крупный пушистый зверь.

— Енот? — удивилась ведьма, потирая озябшей ступнёй щиколотку другой ноги. — Ты откуда здесь? Как мою защиту преодолел?

Не то чтобы она рассчитывала на ответ, от неожиданности мысли вслух произнесла. Гость тем не менее заговорил:

— Панна зачаровала меня на кровную магию, — недовольно фыркнул, — сказала, что не заперто будет. Обманула.

— Тебя матушка прислала? — Агаша не сочла нужным оправдываться. — Зачем? Сама она где?

— В дом пустишь?

— Извини, — отступив в сторону, распахнула дверь и проследила, как, умильно переваливаясь на задних лапах и комкая передними ношу, зверёк проходит в горницу. — А что у тебя в узелке?

— Припасы, — енот осмотрелся, примеряясь, куда спрятать свои ценности. — Мало ли не застал бы тебя дома. Не голодным же сидеть!

Приглянулся ему подпечек, где летом поленьев не держали. Загнав туда узелок, енот воззрился на девушку, высоко задрав морду:

— Панна обещала, что харчей у тебя вдоволь.

— Так она за делом тебя направила или харчеваться? Сама когда вернётся?

Ответом было недовольное сопение.

— Пока не накормишь, ничего не скажет, — затрещал, выползая на лавку, Стусик.

— А я-то думаю, чего мне не хватает! — всплеснула руками Агаша. — Сверчковых указаний! Одеться-то хоть дадите?

— Что делать, если ты такая тугодумка! — сверчок перелетел на стол. — Я тоже готов позавтракать.

Ведьма ненадолго скрылась за своей занавеской, вышла оттуда в сарафане, наспех заплетая косу. Стараясь не замечать устремлённых на неё голодных глаз, откинула крышку, изучила содержимое чудо-ларя. Внимание привлёк горшочек золотистой пшёнки с застывшим на поверхности топлёным маслом. Перенесла на стол, погрела кашу ладонями. Силы полностью восстановились, нехитрое колдовство давалось легко. Агаша повеселела. Жаль только, что кулон рассыпался, можно было бы подзарядить его излишками.

— Хозяйка, — отвлёк от размышлений енот, — мы ждём.

Агаша смолчала, лишь плечами передёрнула, взяла с посудной полки глиняную мисочку, нагрузила в неё каши, осмотрелась, куда бы поставить. Думала, на пол. Однако енот успел влезть на лавку, встал на ней столбиком и настойчиво поскрёб коготками по столешнице.

— Ты что же, — усмехнулась Агаша, — по-человечески есть приучен?

— Ставь! И ложку дай.

Ещё один командир выискался. Ведьма вздохнула, обеспечивая гостя столовыми приборами. Даже молока в кружку налила ему. Стусику привычно насыпала каши на салфетку, сама же стала есть из горшка. Меньше посуды мыть. Панна лентяйкой обозвала бы. Да нет её, Панны-то! Где запропала? Гулёна.

Трапезничали в тишине. Агаша беспокоилась о матери, енот методично жевал, закатывая глаза от удовольствия, каждый раз облизывал ложку так, будто не придётся снова кашу зачерпывать. Стусик... Сверчок не привлекал к себе лишнего внимания, скорее всего, опасался расспросов, ведь накануне разговор прервался на самом интересном месте. Умяв свою порцию, он ретировался, спрятавшись в уютной щели. Даже спасибо не сказал.

Енот дождался, когда молодая хозяйка доест, приберётся на столе и перемоет посуду, только тогда выразил готовность отвечать на вопросы.

— Зовут меня Харитон. Панне я кое-чем обязан. Стал бы её фамильяром в благодарность, но ей без надобности. Поэтому согласился выполнить поручение, — так и не спрыгнув с лавки, енот совсем по-человечески облокотился на стол и вытаращился на севшую напротив него Агашу.

— Что за поручение? — спросила та.

— За дочкой присматривать. Помогать, если что.

— Не нужно за мной присматривать! — обиделась ведьмочка. — В помощи не нуждаюсь. Я вообще скоро назначение получу и уеду из Ореховки. Говори, когда мать собирается возвращаться?

— Ей и там хорошо.

— То есть? Что ты хочешь сказать?

— Только то, что уже сказал, — енот назидательно постучал коготком по столу, — буду за тобой смотреть, Панне докладывать, что тут и как. У нас с ней ментальная связь налажена.

— Разве это возможно, если ты не фамильяр, как говоришь?

— Есть способы. Подробностей объяснить не могу.

— Где она?! Я поеду и сама с ней побеседую! — Агаша вскочила, опёрлась ладонями на стол и подалась ближе к Харитону. — Как её найти?

Енот ощерился, то ли сердясь, то ли улыбаясь:

Глава 5. Старый ворон

Стусиний Твердолоб из крахов

Морокац — так называется мой мир — затерялся в корнях Великого Древа. Признаться, историей я никогда не интересовался, тем более глупыми легендами. Поэтому о летевшем через пустоту вороне, оброненном им семечке, из которого, напитавшись магией, выросло заселённое тысячами миров Древо, услышал только здесь. О Хранителях в Морокаце тоже не рассказывали. Никто из крахов не исповедует культов, не обращается ни к самому Творцу, ни к Великим. Возможно, где-то там живут сберегающие старые знания ведьмы, мне они не встречались.

Так уж повелось, что крахи славились воинскими умениями, нас нанимали как охранников или убийц. Иногда получалось, что братья служили непримиримым врагам и со всей возможной жестокостью бились в сражениях. Зная об этом, старались не привязываться к родным, с малых лет полагаясь только на себя. Людей мы ненавидели.

Я не сказал? Крах не человек. Во всяком случае, увидев меня, никто из величавцев не принял бы как себе подобного. Голова меньше, руки длиннее, ступни шире, а кожа покрыта густыми волосами почти по всему телу. Лица... даже я сам не признал бы, что среди моего народа есть красавцы. Люди предпочитали отводить глаза, лишь бы не оскорблять свой взор. Крахи презирают людей за их высокомерие, тем не менее служат верой и правдой, защищают нанимателя даже ценой своей жизни. Так уж устроены. Крах обязан воевать, редко кто из нас доживает до старости.

Семья. Семья считается обузой, и ни один уважающий себя мужчина добровольно не наденет это ярмо. Мы бы давно исчезли, если бы мудрые правители Маракаца не обязали младшего из сыновей в семье жениться, освободив его от любой службы. Несчастному приходилось брать до семи жён и воспитывать кучу детей. Понятно, что такого краха не уважал никто. Даже собственная родня.

Я был шестым сыном. После моего появления мать отказывалась делить ложе с мужем, две другие его супруги рожали исключительно девочек. Разумеется, братья меня дразнили! Тэссий — он старше на три года — особенно усердствовал, называл маменькиным сосунком, твердолобом-производителем, слабаком и нюником. Я же, хоть и понимал, что мама выбрала меня продолжателем рода, не мог злиться на неё. Материнская любовь — единственное, что доступно краху. От неё сложно отказаться. Проклинал отца: почему не берёт четвёртую жену? Он просто обязан родить ещё одного парня, чтобы я перестал считаться младшим!

Теперь даже не знаю... После моего исчезновения Тэссий стал твердолобом-производителем. Хэ-хэ-хэ... Подумал он об этом, зашвыривая меня в открывшийся портал? Хотя, возможно, Тэссию повезло — и отец сумел родить ещё одного сына.

Прости, отвлёкся.

Итак, я оказался в лесу. В Морице почти нет деревьев. Кустарник и то редкость. Я так удивился, что не запрыгнул обратно в Круг, хотя мог ещё успеть.

Пока осматривался, искажение пространства исчезло, а ликующий визг моего брата смолк. На смену пришли необычные шумы и запахи. Мне нравился новый мир. Честно говоря, я подумал, что здесь нет ни крахов, ни людей. Бродил, срывал и пробовал красные ягоды — вкусные, ароматные. Лежал в траве, наблюдая, как по небу, едва не задевая кроны деревьев, ползут пушистые облака. Ни секунды не жалел, что покинул Морокац. Думал, что даже умереть в такой красоте не жалко.

Потом услышал зов. Непреодолимый и подавляющий волю. Уже тогда заподозрил неладное, а сопротивляться не мог. Пройдя совсем немного, обнаружил великолепный дворец, по моим представлениям, достойный правителя. Подумал ещё, что смогу предложить ему свои услуги, став наёмником.

Увы, довольно скоро мне пришлось разочароваться. В стоящем посреди чудесного леса особняке проживал сумасшедший маг. Сладить с его колдовством я не мог. Не только из-за отсутствия магического дара. Позже убедился, что даже волшебников Мардан подчиняет без особых усилий. Мардан — так величала его женщина. Кроме этих двоих, я не видел во дворце постоянных жильцов. Гости задерживались ненадолго.

Гости... Да, именно так обращался ко мне свихнувшийся колдун, показывая свои бесчисленные изобретения — гениальные, по его собственным словам. Я даже поначалу проникся уважением. Ведь учёных нам, крахам, встречать не доводилось.

Миновав несколько удивительных лабораторий, мы оказались в просторной комнате. Одна её стена состояла из ячеек, часть из них закрывали металлические дверцы, другие были пусты и очень глубоки. Напротив неё находился стеллаж с множеством колб, а в центре помещения стояла накрытая дерюгой кровать. Мардан воодушевлённо предложил мне стать участником эксперимента. Не могу объяснить, зачем он вёл разговоры, возможно, от скуки — изображал общение, которого ему не хватало. Даже если бы я отказался участвовать, не сумел бы сопротивляться.

Уложив меня, маг затянул нудный речитатив на древнем языке. Смысла заклинаний я не понимал, но хорошего ждать не приходилось, ведь не мог пошевелить даже пальцем, как будто превратился в бревно. Ещё через минуту взлетел. Вернее, я увидел со стороны своё вытянутое на дерюге беспомощное тело. Рука плетью свисала с кровати, глаза бессмысленно таращились в потолок. Мардан продолжал бормотать, беря в руку одну из колб. Он выдернул пробку и потянулся вверх, ловя меня горлышком. У меня получилось завыть. Голоса не узнавал, сам бы испугался, услышав такие жуткие стоны. Злодею же было всё нипочём. Ядовито улыбаясь, он говорил свои заклинания и втягивал меня в колбу.

Сидеть бы мне за стеклом, если б не счастливая случайность. В лабораторию заглянула та самая женщина:

Глава 6. Сама…сама…

Дома ведьмочку ждала нереальная чистота. Мало того, что посуду, брошенную на столе, кто-то перемыл, так и пол вымели, всю паутину из углов под потолком смахнули, склянки Паннины, которые в поисках укрепляющего средства переставила Агаша, в нужный порядок привели.

— Мама! — позвала девушка, думая, что мать вернулась.

— Нет её, — выбрался из подпечека енот.

— А кто же тут хозяйничал? — не поверила Агаша.

— Кто-кто… — обиженно засопел Харитон. — Дед Пихто.

— Ты умеешь всё это делать? — не поверила ведьма.

— Я много чего могу! — подбоченился енот.

Показавшийся из щели сверчок весело застрекотал:

— Я тебе говорил, что Харитоша лучший фамильяр! Очень полезный.

— Вижу-вижу! — засмеялась Агаша.

— Я бы тоже помогал, — не удержался от привычного нытья Стусик, — если б тело позволяло.

Ведьмочка слазила в чудо-ларь, достала оттуда чечевичную похлёбку, погрела, разлила по плошкам — себе и Харитону. Сверчку выложила горсточку на льняную салфетку. Стусик перелетел ближе и принялся за еду в необычном для него молчании.

— Ты бы очень помог, — ласково заметила девушка, — если б подсказал, как матушка от шелкопряда деревню защищала.

— А чего тут сложного? — ободрился сверчок. — Берёшь на полке зелье в большом коричневом пузырьке да раздаёшь деревенским. На двор две ложки. Пусть разведут в бочке да все деревья и кусты обрызгают.

— И только? — удивилась Агаша.

— Ну как… Панна подруге объясняла, когда та за советом обратилась. Что подслушал, то и пересказываю.

— Не только! — нравоучительно заметил енот. — Настоящая ворожея ничего так просто не сделает, надо всякие слова сказать, руками помахать и прочее. Чтобы люди уважали. А то каждый обрызгает средством, увидит результат и решит, что сам себе колдун. В другой раз не позовут. Да! И плату не забудь спросить, а то ещё додумаешься даром благодетельствовать.

— Спасибо за науку, — искренне поблагодарила советчиков Агаша.

Она действительно не собиралась брать денег, вот бы мать рассердилась, потеряв такой доход. В обязанность хранительницы деревни входила только защита от иномирных гостей да монстров из Зачарованного леса, для бытовых нужд обычно приглашали других ведьм, бывало, что и хранительницы не отказывали, разумеется, за вознаграждение.

Для представления требовалась достоверность. Порывшись в учебных записях, Агаша нашла более-менее подходящее заклинание. Речь шла об увеличении урожая. Вреда от него точно не будет. Запаслась ложкой, взяла с полки пузырёк — только бы Сусик не ошибся — и захватила из кладовой материн запасной посох. Чудной, непривычный для здешних мест, но уж лучше такой, чем с пустыми руками идти. Что за ворожея без посоха?

Не все ореховцы отнеслись к визиту молодой ведьмы с доверием. Начала со двора Лавдюхи. Поворожила, средства в дождевую бочку налила, объяснила проворному жильцу старухи, как опрыскивать растения, расспросила его о Карачалии, мирно почивавшем в доме, да пошла дальше. Соседи Лавдюхи, глядя на опытную хозяйку, последовали её примеру, пустили ведьму в сад, позволили поколдовать и заплатили за труды. Дальше кое-кто отказался, потом ещё три двора с благодарностью приняли помощь, снова несколько человек отказались. Добравшись до противоположной околицы, ведьма собралась идти на хутор, но тут её разыскали опомнившиеся мужики, умоляя вернуться к ним. Мол, не сразу разобрались, что к чему, теперь видят, что не зря Агафья помочь решила. Шелкопряд — препротивная напасть. Пришлось делать второй круг по деревне. На лес сил у Агаши не хватило, да и солнце село — решила отложить обработку на потом, а для начала с лешим посоветоваться, может, и лишнее это — дубы и берёзы опрыскивать.

Хутор встретил ведьму подозрительной тишиной. Ни сверчок, ни енот носу не показали из своих убежищ. Агаша кинула заработанные монеты в материнскую заначку и отправилась в постель. Вот и не делала ничего особенного, а с ног валилась, будто десяток монстров одолела. Такие они — хозяйственные заботы.

Разбудило Агашу шуршание в печной трубе. Девушка сонно потёрла глаза, прислушалась, огляделась. Сквозь задвинутые шторы пробивались лучи рассветного солнца. Рань какая! Шорох не прекращался.

— Стусик, это ты? Харитон! Кому там неймётся?

Ответа не последовало. Что за дела? Вылезать в прохладу из-под тёплого одеяла не хотелось. Пришлось-таки, ведь шум так и не прекращался. Агаша набросила на плечи шаль и вышла в горницу. Никого. Снова покричала своим жильцам. Не отозвались. Кто же тогда шурует в трубе? Будто в задвижку колотится! Открыла малую дверцу и чуть не получила удар в лицо. Едва отстраниться успела. В комнату влетела змейка с крылышками, в которой Агаша узнала послание Верховной ведьмы. Что-то случилось! Просто так Гордана редкими артефактами разбрасываться не станет.

Сверкающая разноцветной шкурой змейка подлетела к столу, свернулась на нём в кольцо, убрав прозрачные крылышки. Изумлённая Агаша опустилась на лавку, наблюдая, как из центра артефакта поднимается призрачный луч, принимая вид сердитого лица Горданы. Раздался немного искажённый, казавшийся плоским голос верховной ведьмы:

— Панна! Где твоя дочь?! Ей пора отправляться к месту назначения. Ты обещала задержать Агафью только на три дня. Знай, если не явится сегодня или завтра, отдам деревню другой выпускнице.