Три секрета для Миллиардера

1

– Пожалуйста, соедините меня с господином Бергом.

– Господина Берга сейчас нет. Могу я что-нибудь ему передать? – отозвалось трубка моего телефона мелодичным девичьим голосом.

Я прочистила горло мелким покашливанием и до побелевших костяшек сжала мобильник.

– Мне очень нужно с ним поговорить. Это срочно.

На том конце провода слышалось удары пальцев о кнопки компьютера. Через паузу секретарь в фирме бизнес-магната Вадима Викторовича Берга, сухо спросил:

– Какой у вас вопрос?

– Личного характера.

– Девушка, – ее тон вдруг сменился на ядовито-скрипучий, – по личным вопросам обращайтесь к Вадиму Викторовичу на личный номер телефона. Полагаю, он у вас есть?

– Есть, – почти не соврала, – но он недоступен сейчас.

– К сожалению, ничем не могу вам помочь, – не скрывая раздражения в голосе отозвались на том конце провода. Девица явно была недовольна тем, что я до сих пор занимаю телефонную линию.

Стиснув зубы, я процедила:

– Я беременна от него! – не знаю, на что я рассчитывала. Быть может, на женскую солидарность? Ну хоть кто-нибудь мне после стольких безуспешных попыток должен помочь?!

– О, поздравляю. Вы четвертая на этой неделе.

Зря я тешила себя надеждой о солидарности. Девушка даже насмешку в своих интонациях теперь не скрывала.

Я устало закрыла глаза, с шумом выдохнула, и нажала на кнопку отбой. Отбросила в сторону телефон и уронила голову на руки.

Наверное, это только в любовных романах миллиардеры целыми днями хвостами таскаются за дамами сердца. В реальности все немного иначе.

С одним таким миллиардером, например, я безуспешно пытаюсь увидеться уже три месяца к ряду. И все бесполезно!

Меня не то, что в фирму к нему не пускают – даже на парковку вход воспрещен! Столь ценная фигура двадцать четыре на семь окружена плечистой охраной. Места досуга тщательно скрываются от журналистов, а адрес – тем более.

На что я надеялась, звоня в его фирму?

От собственной глупости защипало глаза. Но, сжав кулаки, я встала со стула и включила воду на кухне. Пока маму не выписали из больницы, я намерена отдраить до блеска всю нашу квартиру. И потом - уборка лучший способ проветрить мозги! Разве нет? Если уж психолог мне сейчас не по карману…

Больше трех лет спустя:

Ключ в двери повернулся, как только последняя тарелка из праздничного сервиза была вымыта, насухо вытерта, и любовно поставлена обратно в сервант. Я выглянула в прихожую, устало облокотившись о стенку.

Мама улыбнулась, пока снимала старые туфли с выбитыми носками.

– Как твой день? – поинтересовалась она, гладя меня по плечу.

Неразумная дочь в моем лице в ответ лишь повесила голову:

– Лучше скажи, почему ты снова так поздно? – с добрым укором спросила.

– Нина Степановна попросила с ее внучкой позаниматься. Ой, какая же у нее девочка замечательная.

Мама прошла на кухню, достала из холодильника чашку салата – остатки вчерашнего торжества.

– Милая, – сказала, усаживаясь за стол. – Вот. Сегодня почта пришла.

Я аккуратно взяла из маминых рук стопку писем. Отчленила письмо из банка на котором большими печатными буквами было написано: «ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ». Можно подумать, если бы буквы были чуть меньше – деньги бы у меня тут же нашлись.

Со стыдом спрятала письмо за спиной. Мама ласково усмехнулась. Чего уж тут прятать? Она в курсе и так.

Я поджала губы, как делала это всегда, когда была недовольна. Опустила глаза.

– Мам, я найду деньги. Даже не думай платить в этот раз. Мне стыдно смотреть, как ты возвращаешься почти ночью домой. И ты такая уставшая. Ты не обязана брать столько подработок ради…нас.

– Глупости, – отмахнулась от меня мама. – Ты спасла мою жизнь. Неужели я не могу постараться ради тебя и внучек сейчас?

– Но ты устаешь. Тебе нельзя столько работать.

– Кто это сказал? – картинно удивилась родительница, давая понять, что всерьез разговаривать сейчас не намерена.

– Врачи!

– Эти врачи ничего не понимают! Я прекрасно себя чувствую!

– Знаешь что, – вздохнув, я попыталась подбодрить то ли себя, то ли ее, – я нашла еще несколько вакансий. Завтра созвонюсь. Если все получится, пожалуйста возьми на неделе хотя бы один выходной.

– Там будет видно, – отмахнулась от меня мама, как от назойливой мухи. А потом неожиданно всплеснула руками и принялась ворошить ту кучу рекламных буклетов, что только что принесла.

Протянула мне какой-то листок:

– Совсем забыла. Старая моя голова. Вот. Держи. Это мне Нина Степановна сегодня дала. Одному ее знакомому требуется репетитор для дочки. Говорит, там очень одаренная девочка. И семья хорошая. Состоятельная. Позвони, вдруг возьмут?

Я быстро пробежалась взглядом по аккуратному почерку с номером телефона, незнакомым именем женщины, и суммой внизу.

– Это оклад, – пояснила мне мама и засмеялась, заметив как мои глаза полезли на лоб.

– Люди очень богатые. Ты же знаешь, такие ни на что не скупятся.

– Ма, ну это же огромная сумма. Ты думаешь, за мое репетиторство кто-то столько заплатит?

Мама возмущенно на меня посмотрела:

– А кому еще платить столько денег, если не призеру конкурса академических музыкантов? Ты думаешь, эти бездарности, которые берут за свои уроки баснословные суммы, способны чему-то толковому научить?

Я прикусила язык, как и всегда, когда речь заходила о том чертовом конкурсе. Если бы не он, сейчас все бы было иначе…

Листок с номером работодательницы я надежно спрятала в сумочку, точно решив, что свяжусь с ней прямо завтра с утра.

А сама зашла в детскую. Мысленно содрогнулась от картины из хоррора: на кровати сладко спали три монстра с улыбками джокера. Приглядевшись, я все-таки признала в маленьких монстрах своих дочерей, которые сегодня изрисовали друг другу лица красными красками.

2

В модном артхаусном заведении в самом центре столицы, я чувствовала себя неуютно. Явно не вписывалась в общую атмосферу из посетителей, работающих за своими макбуками, или распивающих кофе, название которого я даже выговорить не могла с первого раза.

Незаметно поежилась, озираясь по сторонам. За большим панорамным окном - пасмурное утро шумного города, а девушка, с которой у меня назначена встреча, опаздывает.

Но я сложила пальчики на удачу, и мысленно загадала, чтобы все получилось.

– Простите, – покашляли сбоку. – Прости-ите! – повторили нетерпеливо, и я распахнула глаза.

Тут же привстала.

– Доброе утро, – с недовольным вздохом оглядела меня русоволосая девушка со стрижкой под каре. – Вы Рада, я правильно понимаю?

Я с лучезарной улыбой кивнула.

– Рада, – дружелюбно подтвердила, – и я очень рада! – тут же прикусила язык. Что за глупые шутки из меня рвутся?

Девушка пытливо прищурилась:

– Мы нигде не встречались? – свела она брови на переносице, а я растерялась.

– Думаю, я бы запомнила...

Она вновь поморщилась, и, будто отмахнувшись от своих мыслей, присела за столик.

– Меня зовут Таисия, это со мной вы созванивались по поводу свободной вакансии.

Я живо кивнула, подмечая, как хорошо Таисия выглядит. Оттенок волос серебрится в утренних солнечных бликах. Карие, почти черные глаза, немного подкрашены, что придает взгляду еще больше сочных оттенков. Сама девушка высокая и худая. Но под модным свободным жакетом и юбкой, угадывается привлекательная фигура.

Сев, она достала сверкающий телефон, и принялась скролить ленту экрана:

– Рассказывай, – поторопила меня.

Ну-у... Мы не гордые! Охотно принялась говорить:

– Репетитором по игре на фортепьяно работаю уже больше трех лет. Мои ученики, в основном, дети - легко нахожу с ними общий язык, у самой три дочери, – призналась, а Таисия в этот момент оторвала взгляд от смартфона, и оценивающе на меня посмотрела. Будто примерялась, могу ли я в таком возрасте иметь трех детей. – Я провожу занятия по теоретическим дисциплинам и композиции, работаю с ритмом. Ну и, естественно, практика. Думаю, придется составить индивидуальный план обучения...

– Стоп, стоп, стоп, – затрясла Таисия головой, пытаясь немедленно избавится от того, что услышала. Взмахнула рукой: – Нина Степановна сказала, что ты призер какого-то то там очень крутого конкурса?

– Конкурса академических музыкантов, да.

Какой-то там крутой конкурс – это для меня, как олимпиада в мире музыки. Но я не стала поправлять девушку, решив, что ей ни к чему забивать голову такими подробностями.

– Что ж, отлично. Считай, предварительное собеседование ты прошла. Главное, не забудь это упомянуть, когда будешь разговаривать с отцом своей подопечной.

Я растерянно хлопнула глазами:

– А разве она не ваша дочь?

Лицо моей собеседницы немного перекосило:

– Нет, конечно. Сколько мне, по-твоему, лет?

– Я даже не знаю сколько лет девочке, для которой меня нанимают, – смущенно призналась.

– Ей пять. И ее отец - мой жених. Недавно он сделал мне предложение, – на этих словах Таисия как будто случайной поправила волосы, продемонстрировав мне колечко на пальце с огромным сверкающим бриллиантом.

– Поздравляю! Значит, она ваша падчерица? Мне сказали, что девочка очень талантлива.

– Да, да, – отмахнулась Таисия, не желая обсуждать чужие способности. – Ее отец замечательный человек. Очень богатый мужчина. И, как ты понимаешь, нам нужен самый лучший репетитор. Ты со своими победами в конкурсе как раз отлично подходишь.

– Но я в нем не побеждала… – попробовала перебить.

– Не важно, главное скажи, что участвовала. И, что это очень круто.

– Хорошо, – немного растеряно пожала плечами, наблюдая, как Таисия пишет что-то на салфетке. – Вот, – протянула она. – По этому адресу приедешь сегодня вечером. В семь. Там тебя будут ждать. И, – она вновь окинула меня изучающим взглядом. – Хотя, нет. Ничего.

На миг мне показалось, что она попросит меня сменить строгое, наглухо застегнутое платье мышиного цвета, на что-то более современное. Но Таисия не сделала этого, а значит я приняла правильное решение, выбрав самый консервативный наряд из своего гардероба.

Я тепло поблагодарила невесту своего будущего работодателя. Правда, она меня уже, вероятно, не слышала, потому что очень торопилась уйти. Мое скромное «спасибо» улетело ей в спину, но ушей, подозреваю, так и не достигло.

Несмотря на скупое прощание, я счастливо зажмурилась, сжимая салфетку в руке.

Эта работа одним махом может решить все наши проблемы. И сейчас наплевать, что таскаться придется на другой конец города, а подопечная возможно окажется самым избалованным на свете ребенком.

Ради будущего девочек, я вцеплюсь в эту работу зубами, и сделаю все, чтобы «замечательный отец и очень богатый мужчина» нанял меня для своей дочки.

***

Я прибыла к большому белокаменному особняку в богатом спальном районе столицы ровно в семь вечера. Дрожащим пальчиком надавила на кнопку дверного звонка.

– Добрый вечер, – строго поздоровалась дама, открывшая дверь.

– Здравствуйте. Я Рада. И я пришла на собеседование.

Дама кивнула, пропуская меня внутрь дома.

– Меня зовут Эльвира, – чинно представилась женщина, – я домработница.

Натянуто ей улыбнулась, переступая порог.

Вот ведь конфуз – на Эвелине было точно такое же платье, что пряталось у меня под пальто. Конечно, фасон чуть отличался. Но в целом, они были почти близнецами. Шерстяные, с высокой глухой горловиной, длинными рукавами и подолами ниже коленок.

Я подбодрила себя, убедив, что тоже собираюсь быть в этом доме персоналом, а значит вполне могу быть похоже одета. Это даже мне на руку – пусть отец девочки видит, что я не намерена щеголять по дому в мини, а направлю всю энергию на свои прямые обязанности.

3

Мозг отдал телу два совершенно противоречивых сигнала. Сначала я немного присела, чтобы подобрать с пола покалеченную рамочку и водрузить ее обратно на стол. Кто знает – вдруг этого ужасного грохота никто не услышал, и следы преступления удастся укрыть?

Но, осознав, кого именно я увидела на том фото, тело оцепенело, как всегда бывает в шоковых ситуациях.

Так меня и застал вошедший в гостиную человек – в полуприседе и крайнем смятении.

– Кхм… – донеслось до меня его тактичное покашливание.

Мужчина сделал еще один шаг, ступая в освещенную часть помещения. А в моей душе будто лопнула натянутая до предела струна.

Он был, безусловно, красив. Высокий, подтянутый, с энергичной резкостью в каждом движении. Смотрел на меня изучающе, попутно застегивая запонку на манжете белой рубашки.

Деловой светло-синий костюм сидел, как влитой. А ботинки были так сильно начищены, что своим блеском вполне могли составить достойную конкуренцию колечку Таисии.

Я втянула губами первый оборванный вдох. Переместила взгляд от одежды к лицу. Упрямому подбородку с высокими скулами, которые сейчас покрыты небрежной щетиной. Прямому горделивому носу. Нарочито растрепаннымтемным прядям волос, будто их обладатель лишь раз провел пальцами по своей шевелюре, и решил, что и так превосходен.

И глазам. Глазам, которые я, при всем желании, возможности забыть не имела. Ведь каждый день видела точно такие же у каждой из троих дочерей.

Глазам, цвета сочной летней зелени, таинственных изумрудов, самого холодного северного сияния – глубокого, притягательного, захватывающего душу и взор.

Очень хотелось найти во внешности этого человека хоть один недостаток!

Но отец моих дочерей был так же красив, как и три года назад.

В том, что это именно он – больше не осталось сомнений.

Сглотнула.

– Добрый вечер, – устав ждать, пока я отомру и выпрямлюсь наконец, вкрадчиво произнес.

По телу рассыпались мурашки от его глубокого голоса, но уже через миг я похолодела.

Мысли в голове начали истерично метаться. Выпрямилась так резко и сильно, будто в мой позвоночник вставили металлический штырь. Открыла было рот, но так и не нашлась что ответить.

Ты меня не узнал?… – рвалось с языка, однако обличить эту фразу в реальность оказалось слишком уж сложно.

Я миллионы раз представляла нашу с ним встречу. Когда была беременная, еще не теряла надежды, что произошло глупое недоразумение. И вскоре Вадим со мной свяжется сам. Ведь не мог он вот так просто взять и исчезнуть после того, как клялся в любви.

– Милая, – говорила мне тогда мама, смотря с нежной жалостью, – ты еще слишком наивна. Но мужчины порой так поступают. Они врут, чтобы добиться своего. А когда добиваются…

– Вадим не такой! – сквозь слезы кричала в ответ, сжимая кулаки в исступлении. – Он правда любит меня! Просто что-то случилось! Но скоро он позвонит!

Мама лишь поджимала губы, а вскоре я и сама поняла, насколько глупой была. Ведь Вадим вычеркнул меня из своей жизни, будто нашего короткого, но яркого романа в ней не было никогда. Будто в ней никогда меня не было.

Оправившись и закрыв разбитое сердце на три замка, я знала, что когда-то наша встреча случится.

Но уж точно ни при таких обстоятельствах…

Я шагнула на свет, полагая, что хозяин особняка не достаточно хорошо меня видит. Гордо вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза:

– Добрый вечер, – холодно произнесла, ожидая, что уж сейчас-то лицо Вадима точно вытянется в немом изумлении. А мне придется дать ему пару секунд, чтобы справиться с шоком.

Но ничего из этого не случилось.

Мужчина оставался совершенно спокоен.

Бросил короткий взгляд на разбитую рамку под моими ногами:

– Не переживайте, – беспристрастно заметил, – домработница все уберет.

Прошел вглубь гостиной, сел на диван, откинувшись на его спинку.

– Присаживайтесь, – жестом указал на противоположный диван.

Досада в душе родилась еще раньше, чем я успела ее осознать. Но все-таки села. Чинно сложила руки на подрагивающих коленях. Взгляда от Вадима так и не смогла оторвать.

Неужели, он меня не узнал?

Да, прошло больше трех лет. Но я практически не изменилась! Тот же цвет волос и прическа. Почти та же фигура – лишь после рождения малышек она стала чуть женственнее в нужных местах, навсегда стирая подростковую угловатость.

Вадим еле заметно вздохнул, раздражаясь от моей молчаливости. И только в этот момент я вспомнила, что вообще-то прохожу собеседование. Но какая уж тут работа… В таких обстоятельствах!

– Итак, – и тон, и взгляд этого человека оставался непробиваемо равнодушным, – мне вас порекомендовала одна хорошая знакомая. Она сказала, что вы отличный преподаватель, и даже призер… – он замолчал, будто вспоминая название, а я изумленно прищурилась.

– Конкурса академических музыкантов, – в неверии выдохнула. Он правда не помнит?… Название конкурса, во время которого мы познакомились? С которого все началось?!

– Да, точно, – совершенно будничным тоном отозвался мужчина. – Я, кстати, Вадим. А вы Рада, я верно запомнил?

Вот тут то я и поняла, что узнавать меня никто не намерен. Даже имя мое он произнес так, будто не выдыхал его тысяч раз мне прямо в губы в моменты, когда мы не могли справиться со своей страстью!

Глаза защипало, но я сморгнула обиду, и хрипло отозвалась:

– Да, вы все запомнили верно.

– Что ж. Моей дочери пять. Но она обучается игре на фортепьяно уже целый год. Буквально этим живет. К сожалению, ее предыдущему репетитору пришлось переехать, и мы ищем нового…

Он говорил что-то еще, а моей голове стучало набатом: «Моей дочери пять…»

А это значит только одно – когда мы с Вадимом познакомились, у него уже была дочь. И… жена? Я бросила беглый взгляд на его руки, но кольца там не обнаружила. Однако, это еще ничего не означает. За три года он мог несколько раз развестись и снова жениться. Дочь при этом никуда б не исчезла.

4

– Могу я спросить, почему вы назначили такую высокую цену за репетиторские услуги? – процедила сквозь зубы с пластиковой улыбкой, от которой уже через миг начало сводить скулы.

– Да, – чуть замялся Вадим, будто это вопрос был для него неудобен.

О, ну надо же! Я думала, его ничем не проймешь!

Но мужчина даже на миг отвел в сторону взгляд, подбирая слова:

– Дело в том, что нам нужен не простой репетитор. Скорее… друг. Понимаете?

– Что? – я нахмурилась. – Вы имеете в виду, что девочка сложная? С ней непросто будет найти общий язык?

– Нет, нет, – оборвал он меня. – Моя дочка самый ласковый ребенок на свете. Но очень закрытый. И я не смогу подпустить к ней человека, который будет… совершенно для нас посторонним.

Я вздернула бровь в немом вопросе.

– Я с большим трепетом отношусь к ее окружению. И весь персонал в этом доме, нам с дочкой уже скорее, как члены семьи. Мне бы хотелось, чтобы наш будущий репетитор тоже стал частью нашей с дочерью жизни. Это не просто работа, вы понимаете?

– Понимаю, – отозвалась, совершенно ничего не понимая. Но слава богу Вадим поспешил пояснить:

– Знаю, что прошу слишком многого, но вы готовы будете изменить свою привычную жизнь? Переехать сюда? Стать для моего ребенка настоящим другом?

– Переехать?...

– А, вам не сказали? Да, это обязательное условие. Моя дочка очень любит свое дело, и намерена каждый день заниматься. На втором этаже мы обустроили для этого специальный зал с нужной акустикой. Но я не хочу, чтобы будущий репетитор был просто приходящим с улицы человеком. Он должен стать моей дочери по-настоящему близким. Думаю, только так она на самом деле сможет открыться и открыть свой талант.

Он замолчал, а меня вновь захлестнула обида.

Этой девочке с рождения дано все! Все блага мира! И заботливый отец вдобавок! Тогда как моим крошкам даже грамма отцовской заботы не перепало.

– Вы не подумайте, условия для жизни здесь отличные, – по-своему расценив мое молчание, продолжил Вадим. – У вас будет отдельный гостевой домик со всеми удобствами. При желании, я могу выделить машину с водителем, и даже охрану, если в ней будет надобность. Ну и конечно, любые переработки будут щедро оплачены.

Я гордо вздернула подбородок. Вопрос денег стоял слишком остро. Насколько глупо будет отказаться от подобного предложения из-за старых обид?

Но принимать решение я не спешила:

– Мне нужно подумать.

– Конечно, – легко отозвался Вадим. – И я не готов нанимать вас прямо сейчас. Мы просто обсуждаем детали, – уголок его губ дернулся в ироничной усмешке. Меня это немного задело. Вот он - деловой человек, рационально ко всему подходящий. Не то, что я - еле держащая бушующие эмоции под контролем. – И, прежде, чем сделать вам окончательное предложение, я бы хотел, что бы вы познакомились с моей дочерью. Кстати, вот и она, – на этих словах строгое мужское лицо изменилось. Будто озарилось невидимым светом, а взгляд, устремленный к двери, наполнился теплотой:

– Милая, – совершенно особенной интонацией обратился к кому-то Вадим. Я обернулась, заметив как дверной косяк смущенно подпирает хрупкое девичье плечико. Сама же девочка прилежно сомкнула ручки и смотрела смущенно, будто боялась, что нам помешала. Но ее отец протянул руки и широко улыбнулся: – Беги сюда.

Девочка несмело кивнула, и прошла вглубь гостиной, садясь рядом с отцом. С любопытством на меня посмотрела:

– Вы мой новый репетитор? – тонюсеньким голосом произнесла.

Я завороженно кивнула, оглядывая ребенка. И, честно признаться, эта крошка покорила меня с первой секунды. Для своих пяти лет она была слишком хрупкой. Надави сильнее – сломается, словно хрустальная ваза. Худенькая, с острым плечиками, темными волосам, собранными ленточкой в хвост. В вязаном розовом платьице и шерстяных белых колготках. Но мой взгляд буквально прилип к ее пальцам, и я зачарованно выдохнула.

Длинные, гибкие… Да они будто созданы для игры! О, бог знал, какой талант дать этой девочке, когда ее создавал!

Я широко улыбнулась и отмерла:

– Привет, – осторожно поздоровалась с крошкой, – у тебя очень красивые руки.

Девочка тут же зарделась и совсем засмущавшись, опустила глаза. Мне стало неловко.

– Спасибо, – пискнула она тихо, окончательно замолчав.

– Простите, – я глянула на Вадима. Не думала, что таким замечанием на корню обрублю наш начавшийся с крошкой контакт.

Но тот улыбнулся, кивнул своим мыслям, и показал мне, что извиняться не стоит.

– Вы ей понравились, – благодушно сказал.

Я вытаращила глаза, не сдержавшись, а Вадим пояснил:

– В ином случае, она бы вообще с вами общаться не стала.

Следом он что-то тихо сказал своей дочке, та вскинула сверкающий взгляд и живо кинула.

– Вы готовы сейчас провести пробный урок? – вновь обратился Вадим ко мне.

Готова ли я?... Да я даже не готова решить, хочу ли на него работать! Но раз уж пришла… Тем более девочка смотрела с азартом и ожиданием. Было видно, что этот урок она всей душой сейчас жаждет.

Потому я согласилась с улыбкой, и позволила отцу малышки провести меня на второй этаж, в огромный зал с фортепьяно.

Урок прошел замечательно, и мы с малышкой даже на время забыли, что за нами сейчас наблюдает притаившийся у входа Вадим.

Я искренне поразилась умениям девочки. Для своего возраста она играет прекрасно. Пальчики живо перебирают по клавишам и почти что не путаются. Даже мои редкие замечания были восприняты ей совершенно спокойно. Умничка тут же принимала их к сведению и усердно пыталась исправить.

Минутой позднее, Вадим отправил дочь в ее комнату, и посмотрел на меня.

– Я готов вас нанять, – непоколебимо оповестил.

– Вы так быстро приняли решение?

– Не привык сомневаться, – твердо ответил.

Мою память мазнула картинка из прошлого. Да, он совершенно откровенен сейчас. И я точно знаю, что этот мужчина всегда знает, что ему нужно.

5

– Нет, нет, – я металась по комнате под встревоженным маминым взглядом. – Я зря согласилась. Сейчас позвоню и сообщу, что все отменяется, – даже схватила мобильник, но родительница меня перебила:

– Радочка, милая, не понимаю, чего ты боишься?

– Мам, ну как? Как я оставлю тебя тут одну? – это казалось блестящей отговоркой! Разве не так?

Но мама лишь обиженно фыркнула:

– Я что, по-твоему, немощеная старуха? Не могу сама о себе позаботиться?

– Нет! Конечно я не это имела в виду.

– А прозвучало именно так.

Я отложила телефон обратно на тумбочку и села на край кровати. Виновато заглянула маме в глаза:

– Все… сложнее. Я тебе не сказала, но… – взгляд не выдержал и трусливо спрятался в углу спальни.

– Говори уже. Я же вижу, тебя что-то тревожит.

– Человек, который хочет меня нанять, это… Вадим. – Выдохнула и ощутила, как на сердце стало чуточку легче. Рано обрадовалась. Имя Вадима было внашей семье под запретом. Я сама ввела мораторий три года назад. Так что сейчас мама просто не поняла о ком я вообще говорю:

– Вадим? Так. Хорошо. А что тебя беспокоит?

Я посмотрела на мать обреченно. И простонала:

– Мам, тот самый Вадим!

Глаза родительницы наполнились немым изумлением:

– Ты рассказала ему о тройняшках? – первое, что она спросила испуганным голосом после затянувшейся паузы.

Я скисла сильнее. Повесила плечи.

– Это было бы сложно. Учитывая, что он меня даже не узнал.

– Как не узнал?

– Ну вот так, – развела я руками. – «Добрый вечер. Вас зовут Рада?», – процитировала отца своих крошек, специально сделав тон голоса слишком противным. – А о том, что однажды он мое имя… И меня… – а дальше я хватала ртом воздух, не в силах вслух повторить слова о любви.

Мама положила руку мне на плечо. Легонько погладила. Через миг пришла к выводам:

– Может быть, просто вид сделал? У него дочка есть, если я правильно понимаю? Наверное, и жена тоже?

– Нет, мам. Вернее, дочка-то есть. Но мы достаточно были наедине. Там не перед кем было комедию изображать.

– Значит, и впрямь не узнал? Но ты все равно согласилась на эту вакансию?

– О! Было сложно не согласиться! Ты себе не представляешь до чего он бывает настырным! Да он буквально гипнотизирует! Если захочет чего - всё! Пиши, пропало! Добьется!

Я споткнулась на полуслове, поняв, что делаю из отца своих дочек какого-то хладнокровного монстра. Но, наверное, так мне было легче принять свое прошлое. И ошибку, которую я совершила, поверив не тому человеку.

– Но, раз так, – осторожно продолжила мама, – может, и правильно, что согласилась? Такие зарплаты на дороге не валяются. Я не хотела тебе говорить, но у меня трое учеников на той неделе от занятий отказались. Ничего не поделаешь, кризис в стране.

Мое сердце болезненно сжалось. Мама и так работает с утра до ночи, чтобы иметь возможность нам с дочками помогать. И тоже очень сильно переживает, когда денег катастрофически не хватает. Она у меня скрипачка. Много лет была преподавателем в педагогической филармонии. А потом ее скосила болезнь, с которой мы долго боролись, и от постоянной работы мама вынуждена была отказаться. Теперь, как и я, перебивается репетиторством. И это бы могло приносить хороший доход, если бы не было настолько непостоянным – сегодня ученики есть, и горят своим делом. А завтра потухают как догоревшие спички, навсегда зарывая в землю зачатки таланта. Тех, кто всерьез занимается – единицы из общей толпы.

– Мам, и все же. Переехать к нему вместе с девочками? Что, если он их узнает? Они ведь похожи. Ты просто не видела. Цвет глаз одинаковый. Или когда они хмурятся… Или смеются… У всех троих мимика их отца. Такое нельзя не заметить!

– Ну узнает, и что? – возмутилась родительница. – Разве, ты должна себя за что-то винить? Ты пыталась ему сообщить. И встречи искала, и звонила не раз. Это он виноват, что не шел на контакт после того, как свое получил. Знаешь, даже хорошо, если узнает. Пусть станет стыдно! Может, совесть проснется и он будет девочкам помогать? А ты не раздумывай даже. Соглашайся на должность. О тройняшках подумай.

Я, не выдержав распирающих мыслей, тяжко вздохнула и отбросилась на жесткий матрац. Раскинула в сторону руки, уставившись в потолок.

– О них и думаю в первую очередь. А что, если он захочет их у меня отобрать?

– Глупости не говори. Никто детей у матери не сможет забрать.

– Да, только если их отец не самодурный миллиардер. Я не знаю, что ему завтра в голову может взбрести.

– Нет, милая, – строго ответила мама, – я сильно сомневаюсь, что три года ему дети были не нужны, а сейчас он вдруг к ним воспылает любовью.

Сердце прострелила горечь обиды.

– Но он же не знал о них, – в защиту Вадима произнесла. – Вот к своей дочке он с таким трепетом относится. Ты бы видела.

Не сдержавшись, смахнула слезинку, предательски скатившуюся из уголка глаза.

Мама вздохнула. Посмотрела в окно. А потом тихо произнесла:

– Тебе ли не знать, как обманчива может быть видимость чувств. Ты ведь на себе его «любовь» испытала.

Ну всё. Добила. Я крепко зажмурилась, мысленно вспоминая его хриплый голос и горячее признанье в любви.

– Ты меня с ума сводишь, Рада, – шептал Вадим на ухо. А у меня от его голоса по телу рассыпались сладкие грозди мурашек. – Никогда… Никогда я не терял от девушки голову… Пока не встретил тебя. Ты особенная. Ни на кого не похожая.

Он склонился еще ниже и взял в плен мои губы. Они и так были распухшие и покрасневшие от неистовых поцелуев, но я вновь поддалась, с энтузиазмом ему отвечая.

– Подумать только, – шептал сквозь поцелуи, – всего неделю знаю тебя, а будто всю жизнь… Разве такое бывает? – он смотрел ошарашено, словно нашей любовью его хорошенько огрело по голове. Ради справедливости, надо заметить, что и у меня взгляд был точно таким.

– Рада... Радость моя... – продолжал отрывисто целовать, унося меня своими прикосновениями куда-то в другую реальность.

6

Вадим.

– На следующей неделе в «Войс» выйдет заметка о нашей помолвке, – Таисия вскинула томный, ласковый взгляд из-под ресниц, и накрыла мою руку своей. – Ты ведь не против?

– Насколько я понимаю, ты не спрашиваешь, а ставишь меня перед фактом?

Заявление мне не понравилось. Ее чарам я в очередной раз не поддался. Выдернул руку, и посмотрел в ответ строго.

– Милый, – кротко улыбнулась она, – ну что ты начинаешь?

Поднялась со стула, обогнула меня, прошлась пальчиками по шее под рубашкой, и принялась массировать плечи. Вместо расслабления я получил противоположный эффект - голова была забита совершенно другим.

– Нельзя больше тянуть, – нашептывала мне на ухо Тая. – Скоро и так все узнают. Пойдут сплетни. Люди станут гадать, почему мы это скрываем. Припишут мне какую-нибудь беременность, или того хуже…

– Мне все равно на мнение людей. Я не хочу огласки.

Ее руки резко от меня отстранились. Таисия села на место, взяла в руки вилку, и уткнулась в тарелку. Кольнуло чувство вины:

– Мы ведь обсуждали это, – уже мягче сказал. – Журналисты всю жизнь за мной охотятся. Я не желаю контактировать с ними. И не важно, что…

– А для меня важно! – огрызнулась она. Такая манера для Таисии была совершенно несвойственна, и я немного опешил. Поняв, что сплоховала, девушка тут же исправилась: – Я просто не пойму, почему ты тянешь? – подняла жалобный взгляд. – С момента нашей помолвки уже полгода прошло. Да уже свадьба должна была состояться, а ты о ней даже говорить не хочешь.

– Ты же знаешь, сейчас не до этого.

– Тогда зачем ты вообще сделал мне предложение?! – она сжала окольцованную руку в кулак.

Я стиснул челюсть:

– Напомнить, как все было на самом деле?! – сорвался. Очень хотелось поставить Таю на место, и рассказать, что даже это кольцо выбирал мой секретарь, а не я. Но это был бы удар ниже пояса, поэтому я промолчал.

А вот моя невеста любым методом не гнушалась. Потому заявила:

– Как долго ты будешь тянуть? Как долго твоя дочь будет без матери? Ты знаешь, как ей одиноко? Ты постоянно занят, Вадим. У тебя на нее нет времени. Ты все время работаешь. Девочка закрыта. Отстранена от всего внешнего мира. Одним этим пианино своим живет!

– Роялем, – на автомате поправил. – И не надо становиться моей дочери матерью, если без свадьбы ты не способна стать ей по настоящему близкой, – холодно бросил в ответ.

– Ты же знаешь прекрасно, что ближе меня у нее никого нет! – возмутилась невеста. – Что бы с ней было, если бы не я?! Напомнить, что ты даже не заметил, когда она заболела?! – Тая бросила на стол скомканную салфетку. – Тоже мне, отец года!

Натянутые нервы не выдержали. С противным скрежетом я отодвинул стул и встал на ноги. Собирался выйти из столовой, но вовремя заметил дочку в дверях. Как всегда, она притаилась, боясь встревать в разговор.

Мышцы на лице тут же расслабились.

– Малышка, – я ласково ей улыбнулся, – иди сюда.

Усадив дочь за стол, приказал подать ужин.

– Тебе понравился новый репетитор? – решил еще раз уточнить у малышки.

Та спрятала улыбку и потупила взор. Через паузу кивнула:

– Она добрая, – довольно изрекла дочка.

– Добрая? – фыркнула Тая. – Главное, чтобы она была профессионалом, – назидательно поправила Миру.

Я сжал вилку в руке и холодно посмотрел на невесту.

– Ну а что? – та недоуменно пожала плечом. – Разве я не права? Мало быть просто доброй за ту сумму, которую мы ей собрались платить.

– Я. Я собрался платить.

Таисия подняла вверх ладони и закатила глаза.

– Ладно, ладно…

– Па, а мы перед новым годом поедем в Париж, как ты обещал? На концерт, – спросила дочка, не упустив из внимания, что ситуация за столом накалена до предела.

– В Париж? – вскинулась Тая. – А почему я об этой поездке не знала? В последнюю неделю декабря там будет проходить показ мод! Я бы тоже хотела поехать!

Мира почему-то сникла в момент.

Я хмуро посмотрел на дочь, потом на Таисию:

– Мы с Мирой собирались поехать вдвоем, если честно.

Взгляд девушки налился немым возмущением. Но, проглотив обиду, она бросила сухо:

– Конечно. Как скажешь. – И продолжила дальше жевать свой салат.

– В любом случае до нового года еще слишком долго. Решим ближе к делу.

Мира поникла. Настроение малышки испортилось, и в этом снова я виноват.

Порой хотелось язык самому себе оторвать. Но как объяснить этой маленькой девочке, что дороже нее у меня никого нет на свете? Что готов на все ради нее. Что так много работаю только, чтобы у нее было все, что та пожелает. Чтобы она ни в чем никогда не нуждалась. И что мне, ради этой работы, иногда приходится соглашаться на жертвы…

Я осторожно коснулся крохотных пальчиков дочери. Та вздрогнула и подняла глаза на меня:

– Эй, не расстраивайся, – тихо сказал. – Я сделаю все, что возможно, чтобы нам удалось поехать туда.

Тае мой ласковый разговор с дочерью явно давил на чувство собственного достоинства, поэтому она ядовито сказала:

– Мира, не налегай так на картофель. Фигуру нужно беречь.

Крошка непонимающе на нее посмотрела. Потом перевела жалобный взгляд на свое блюдо с картофелем. И нехотя отодвинула тарелку подальше.

А я просто рассвирепел:

– Что ты несешь?! Побойся бога! Ей пять!

Тая распахнула глаза и втянула голову в плечи, поняв, что ляпнула лишнего.

Часто и глубоко дыша, я всеми силами пытался сдержать ураган, что зарождался внутри.

– Мира, милая, беги в свою комнату. Я прикажу принести тебе ужин туда.

Дочка кивнула, а уже через миг скрылась из виду. Будто только этого и ждала.

– Как ты можешь кричать на меня?!… – дрожащим голосом выдала Тая.

– Какого черта ты говоришь ей такое?!

– А что я такого сказала?...

– Правда не понимаешь?!

– Давай успокоимся. – Процедила Таисия и резко подскочила на ноги. – Думаю, моя недельная командировка пойдет нам обоим на пользу.

7

– Ва-ау, – восхищенным хором выдали девочки, и, как по команде приросли маленькими ботиночками к земле, еще и головы задрали, от чего шапочка Веры съехала набекрень. Белокаменный особняк тут же попал под прицельный взгляд трех пар зеленых глаз.

– Нет, нет, – я подтолкнула девочек в спины, – не застреваем. Нам еще идти и идти. – Махнула рукой на аккуратный домик рядом с бассейном. Тот самый, который я разглядывала из окна гостиной Вадима.

– Ма, это дволец? – Надя, как всегда, отставала. Ее мне пришлось подхватить под капюшон, поэтому малышка проворно передвигала ногами, все еще пытаясь повернуть голову так, чтобы было удобнее разглядывать дом.

– Дворец, ага. Графа Дракулы блин, – в сердцах бросила я, перепрыгивая через слякотные лужи на вымощенной камнем дорожке. – Девочки, а ну отомрите! Идем!

Дочки вняли моему тону и наконец зашевелились. Их крохотные розовые чемоданчики катились за ними. В них разве что по комплекту пижамок могло разместиться. Все остальные пожитки расположились в другом чемодане. Который тащила я, пыхтя как паровоз.

– Ну, вот и пришли! – наигранно весело оповестила и вытерла со лба пот.

Мы остановились на аккуратном крылечке такого же аккуратного домика. Вблизи он показался мне еще более милым, чем из окна.

– Черт, а ключа-то у меня нет… – рассеянно пробормотала, хлопая себя по карманам. Будто от этого заветный ключик мог там появиться. Наверное, нас должен был кто-то встретить и открыть дверь? О, нет. Надеюсь, нам с девочками не придется снова топать через весь двор?

– Чельт? – ехидно прищурилась Люба, упирая ручки в бока. – Ма, монетка!

Я деловито кивнула, вскидывая ладонь.

– Клянусь, как только разберем вещи, положу ее в баночку.

Традиция, как-никак. Тут не отвертишься. Монета на сладости – кара за любое ругательное слово при дочках. Они за соблюдением правил бдят неустанно. А иногда и сами вынуждают ругнуться. Бизнесменши, блин, маленькие. Все в отца, вероятно.

С облегчением выдохнула, когда заметила, как дверь особняка отворилась, а из нее показался Вадим. Он спешил к нам, на ходу запахивая пальто.

Но облегчение быстро сменилось тревогой. Ноты паники зародились в душе, и, сколько бы я не пыталась их на корню задушить – только набирали свои обороты.

Сейчас мои крошки впервые увидят отца. А отец впервые увидит своих дочерей.

Узнает их? Что-то почувствует? Такое возможно вообще – почувствовать что-то к детям, с которыми ты никогда не был знаком?

Когда Вадим к нам подошел – я до того себя накрутила, что маску спокойствия перекосило, а кожа лица превратилась в меловую поверхность.

– Добрый… день, – запинаясь произнесла.

– Привет, – бросил он дружелюбно, роясь в кармане. Дул ветер, за шиворот пробиралась холодная морось, и мужчина явно спешил отыскать ключ и поскорее нас в дом пропустить. Поэтому на девочек, весело болтающих о чем-то между собой не обратил никакого внимания.

А те продолжали молоть языками, зацепившись в очередном бессмысленном споре. Надя что-то усердно Вере доказывала, а Люба со своей рассудительностью наблюдала со стороны, выполняя роль рефери.

– Я же тебе говолю! – возмущенно топорщила пальчики первая. – Длакула пьет кловь! Он же вампил!

– Но она же не вкусная! – перечила сестренке вторая. – Зачем ее пить?

– Потому что по-другому он бы выжить не смог, – назидательно заверила третья.

Я закатила глаза. Ляпнула же на свою голову.

Пока девочки спорили, Вадим отворил замок на двери, и шире ее распахнул, пропуская нас внутрь. Сам зашел следом, закрыл дверь за собой, не позволяя промозглому ветру ворваться внутрь дома.

– Ну вот, – приглашающее оповестил, отряхивая пальто от мокрых капель дождя. – Проходите, располагайтесь. Экскурсию провести, или сама разберешься?

Ответить я не успела. Девочки, топтавшиеся у входа, решили, что сейчас идеальный момент, чтобы на них обратили внимание.

Надя вышла немного вперед и подергала Вадима за край пальто.

Тот опустил голову, его взгляд на секунду стал удивленным, будто мужчина только сейчас обнаружил присутствие детей в этом доме.

– Плостите, – деликатно покашляв, подала голос малышка, – вы могли бы нам с сестлами подлобнее объяснить, – на этих словах она чинно указала рукой на подельниц, – как именно вы пьете кловь? Свежую? Или валите? Может, чем-нибудь ее заплавляете?

– Наплимел, майонезом? – встряла Вера, и вскинула на Вадима любопытное личико.

Я покраснела как помидор.

Вадим ошалело молчал.

Девочки ждали ответ.

В тысячный раз пообещала себе быть при дочках аккуратнее в выражениях. Но сейчас ситуацию это обещание было спасти неспособно. Потому, я сделала шаг, закрывая дочек собой.

Порывисто улыбнулась Вадиму:

– Не обращайте внимания, – с моих губ сорвался нервный смешок, – они иногда как что-нибудь ляпнут…

– Ма! – послышался возмущенный хор из-за спины. – Но ты же сама сказала, что он Глаф Длакула!

Бровь Вадима поползла вверх, явно подразумевая вопросик.

Я разулыбалсь еще пуще прежнего.

– Я пошутила, – во всеуслышание объявила.

– Хорошо, если так, – задумчиво выдал мужчина. – Иначе, я начну считать, что ты за что-то меня недолюбливаешь.

Эти слова прозвучали настолько фальшиво, что я невольно задумалась – не намекает ли он на наше с ним прошлое? А если так – значит, помнит меня?

Пытливо прищурилась:

– Что вы, Вадим Викторович, – елейным голоском процедила, – разве мне есть за что вас недолюбливать?

– Давай, без условностей, – мастерски съехал он с темы. – На «ты» и просто Вадим. Договорились?

– Как будет угодно, – попытка уйти от ответа вызвала во мне раздражение.

– Так что насчет экскурсии? – и тон у него слишком воодушевленный. С чего вдруг такое радушие?

– Думаю, мы справимся сами, – ответила я и огляделась по сторонам.

Вадим сухо кивнул, засобирался на выход, бросив отрешенное «располагайтесь». А я сделала в сторону шаг, перестав загораживать девочек.

8

– Да-а, кстати… – протянула я неуверенно, наблюдая, как его лицо становится изумленным. – Это мои дочки. Вера, Надя и Люба.

Вадим с огромным трудом оторвал от них взгляд и посмотрел на меня. Молча и будто неверяще.

Затем снова обернулся к тройняшкам, присел на корточки, и нерешительно улыбнулся. Хотя было видно, что мысли Вадима сейчас далеко за пределами этого дома.

– Вера… Надежда… Любовь? – рассеянно переспросил, и усмехнулся. – Простите меня. Я, как следует, не поздоровался с вами, мои маленькие гостьи. – На этих словах он протянул руку каждой из девочек и осторожно пожал их крохотные ладошки. – Ах, да. Меня зовут Вадим, а не граф Дракула, как ваша мама решила.

– И кловь вы не пьете? – немного разочарованно переспросила Надюша.

– Только по выходным, – отмахнулся Вадим.

Поднявшись на ноги, он все еще выглядел сбитым с толку. Сунул руки в карманы пальто, отрывисто вздохнул в такт своим размышлениям.

– У твоих детей необычный цвет глаз, – неожиданно выдал и резко ко мне повернулся.

Зеленые изумруды теперь больше были похожи на два пронзительных сканера. Цепляющие любую деталь.

– Почему… необычный?…

– Зеленый. С таким редким оттенком, – вкрадчиво произнес и прищурился. – Прямо как у меня.

Былое радушие из его голоса пропало, как не бывало. Теперь тон отдавал всеми оттенками льда.

Мои девочки чутко чуяли любое настроение взрослых. В словах Вадима, вероятно, расслышали обвинение. Потому опустили головы, как по команде, решив что где-то проштрафились.

А я воинственно упрела руки в бока:

– Можно подумать, это такая уж редкость!

– Редкость, вообще-то. Такой цвет имеют всего полтора процента людей, а уж оттенок… – прищурившись, попытался заглянуть в самую душу.

Вздернула подбородок:

– Цвет глаз достался девочкам от отца. Видишь ли, он оказался мерзавцем, который пользуется доверчивостью невинных девушек, а потом исчезает! – я так разозлилась, что даже не сразу сообразила, что именно несу прямо при дочках.

А Вадим тем временем продолжал играть в свои игры

– Может быть, у него были на то обстоятельства? – произнес он с нажимом.

И в этот миг я была уже на сто процентов уверена – помнит, узнал.

Просто делает вид. По неведомым мне «обстоятельствам».

– Что ты этим хочешь сказать? Какие такие обстоятельства? – усмехнулась я горько, осознавая, как низко с его стороны было притворяться все это время. – Может, скажешь прямо уже?

Он немного помедлил, прежде, чем выдать:

– Обстоятельства могли быть самыми разными. Просто вы, женщины, часто не справедливы к мужчинам.

Странно, что у меня после этих слов пар из ушей не пошел, как у кипящего чайника.

– Значит, дальше будешь притворяться, что просто так взял меня на работу?! – процедила я, решив расставить все точки над «и».

А Вадим теперь рассеянно хлопал глазами. И как будто правда не понимал, о чем я толкую.

Наш диалог больше напоминал разговор слепого с глухим.

– Конечно, не просто так… – наконец вкрадчиво отозвался он через паузу, кивнув своим мыслям.

Подошел ближе, остановившись от меня в миллиметре. Тихо, но твердо продолжил:

– Потому что ты лучшая в своем деле. Неужели, неясно?

– Ясно, – обреченным эхом отозвалась, и на тот же шаг отступила.

Его полунамеки выводили из равновесия. Но выбивать признания ссорой желания не было.

Я деланно улыбнулась тройняшкам и нарочито весело хлопнула в ладоши:

– Девочки, кто хочет второй этаж посмотреть? А тебе, Вадим, наверное уже пора? Сегодня вечером мы с Мирой составим план обучения, и согласуем с тобой.

На мое выпроваживание Вадим не обиделся. Наоборот, с облегчением выдохнул, будто ему самому не терпелось завершить этот странный разговор.

Но, перед тем, как уйти, произнес:

– Кстати, насчет вечера. Мы с дочкой хотели бы пригласить всех вас на ужин. Познакомиться.

– С девочками? – я удивленно обернулась на умотавших на второй этаж дочек.

– Конечно, почему нет? Я был бы рад, если бы они с Мирой подружились.

Пожала плечами.

– Ужин так ужин. Мы придем.

Удовлетворенно кивнув, Вадим вышел за дверь, оставив после себя горькое послевкусие разговора, и свежий аромат дорогого парфюма. Хорошо мне знакомого…

***

– Ма! Ма! Это комната для плинцесс?! – встретил меня дружный хор вопросов в одной из комнат на втором этаже.

Улыбнулась малышкам:

– Эта комната для вас, – отозвалась, с удовлетворением оглядывая огромную полукруглую кровать в центре, три маленьких столика в ряд с зеркалами, длинный гардеробный шкафчик в углу.

– Тут класи-иво… – завороженно выдохнула Надя, и плюхнулась на кровать к сестрам.

Малышки любили спать вместе. Однажды я пыталась купить три отдельных одноместных кроватки для каждой, но бросила эту затею, когда на утро заметила, как девочки ютятся клубком на одной. Хотя спать они чинно ложились на разные.

Уж не знаю, специально ли обустраивали комнату под моих девочек, или так просто совпало, и детская была здесь всегда – но приятного ощущения в душе это не отменяло.

Надо сказать, что домик внутри мне понравился сразу. Еще даже оглядеться, как следует не успела, а уже почувствовала ту особенную атмосферу уюта.

На первом этаже разместилась кухня-гостиная, со скрытым входом в ванную комнату.

На втором детская, и взрослая спальня через маленький холл.

Мне здесь все нравилось. А девочкам, которые сейчас весело прыгали на кровати – подавно.

– Ма! Ма! А на той площадке нам можно играть? – Люба прилипла к окну, расплющив свое лицо по стеклу.

Я подошла к дочке ближе. Закусила губу. Отсюда великолепный обзор на задний двор особняка. На поляне раскинулась игровая площадка, манящая яркостью и весельем.

– Наверное, Вадим построил ее для своей дочки.

– У него есть дочка? – почему-то удивленно спросила Вера.

– Да, она чуть-чуть старше вас. Я буду учить ее музыке.

9

– Ма-а-а… – Надюша поерзала на большом мягком стуле с резной спинкой, который совсем для детей не предназначен, разгладила свое платьице на коленках и вскинула на меня жалобный взгляд: – Можно я не буду это есть?… – постаралась она спросить шепотом. Но, учитывая гнетущее молчание за столом - Надин шепот услышали все. – Это же гадость, – резюмировала малышка, с кислой миной наматывая на вилку… что-то зеленое.

– Это салат из водорослей, – вздохнула Мира уныло. Она сидела на противоположной стороне большого стола. Вадим во главе. А нас с девочками посадил по правую руку. Всех в ряд.

Оценив лицо своей дочери, которое точно копировало выражение тройняшек, Вадим немного нахмурился. Еще раз оценивающе оглядел «угощения».

– Кажется, я дал маху. – Резюмировал он, и я с облегчением выдохнула.

– Не то слово.

– Это все Таисия, – отложив в сторону вилку, хозяин дома будто оправдывался, – она помешана на здоровом питании, и, кажется, контролирует теперь моих поваров.

– Даже, когда отсутствует? – скептически изогнула я бровь. О том, что его невеста уехала в командировку Вадим сообщил еще в начале этого провального ужина.

– Похоже на то, – вздохнул он. – Я должен принести вам свои извинения. Стоило проконтролировать то, что подадут сегодня на ужин, – недовольно оглядел тот самый салат из зеленых, тягучих… чего-то, похожих на макароны, и приправленных… Боже, это еще что за слизь? Меня передернуло. Стейк тоже не отличался своей аппетитностью. Был полусырым с прожилками крови - так, вероятно, полезнее.

– Ничего страшного, – натянула я на губы пластмассовую улыбку. – Мы не особо и голоды. Правда, девочки? – посмотрела на дочек. Те попытались мне подыграть, но по кислым рожицам было заметно - голодны. Еще как. Но такое есть точно не станут.

Ничего - вернемся к себе и пиццу закажем. Перед сном тоже есть вредно, но душевное спокойствие сегодня важнее.

Этот ужин не задался с самого начала. Вадим разместил нас в огромной столовой (К слову - настолько огромной, что каждое слово лилось гулким эхом). Но это только половина беды - все здесь было таким вычурным и дорогим, а мы с тройняшками особенно не готовились, пришли в повседневной одежде – теперь чувствовали себя крайне нелепо. Не знали же, что на царский прием попадем. Девочки нехарактерно притихли.

Разговор тоже не клеился. Я попыталась обсудить с Мирой план обучения, но и ее настроение было испорчено салатом из водорослей, потому крошка не стремилась болтать.

– Так, – вдруг оживился Вадим. – Я уже отпустил прислугу, но думаю мы что-то можем придумать. Или закажем доставку? Не оставлять же мне вас голодными.

Уголок его губ приподнялся в виноватой улыбке.

Ответила тем же.

– Просто, это дети, – смущенно ему пояснила, – им нужны углеводы… Ты понимаешь? Нельзя кормить их не прожаренным мясом… Мы не привыкли к… такому.

– Мокорошек бы сейчас, – печально вздохнула Люба, подперев подбородок рукой.

– Или калтошечки, – вторила Надя сестренке.

– С сосисочками, – заключила Веруня.

Напоследок у Миры громко живот заурчал, а у меня сдали нервы:

– А знаешь, не надо ничего заказывать. Я не поверю, что в таком огромном доме не найдется запаса продуктов! Давай я посмотрю, и быстро все приготовлю? Это дело пары минут!

Вадим пожал плечами, и мы гуськом отправились на огромную кухню. Поверхности там блестели чистотой, будто на них никто никогда не готовил. Но – о, чудо! – в шкафах действительно нашлись макароны (жуть какой сорт дорогой), а в холодильнике сосиски, колбасы, сыры, и даже нормальные овощи.

За дело я взялась в тот же миг. Сама еще могу остаться голодной, но вот оставить голодными дочек – да ни за что!

Вадим помог тройняшкам и дочери забраться на высокие барные стулья.

– В города? – решила скоротать время Вера. Банда, в которую Миру включили по умолчанию, ее идею поддержала мгновенно, а Вадим подошел ближе ко мне. Скинул пиджак, закатав рукава белоснежной рубашки.

– Помогу?

Закусила губу.

– Боюсь, испачкаешься. Эта рубашка наверняка стоит как крыло самолета, – усмехнулась в ответ.

– Не страшно, – со снисходительным лукавством в глазах, произнес. И забрал из моих рук нож, двигая доску с овощами к себе. Макарошки с сосисками уже закипали, потому я взялась за приготовление соуса, пока Вадим резал салат.

– Спасибо, ты спасла ситуацию, – чуть придвинувшись, полушепотом произнес. Наполнил громадную миску половинками черри.

Я пожала плечами:

– Пустяки, – отрешенно ответила и потянулась за бумажными полотенцами, когда сильная мужская рука тоже взмыла в воздух по своей траектории.

Наши пальцы соприкоснулись, а Вадим вдруг сжал мою кисть.

Да так и застыл, держа меня за руку.

Распахнула ресницы и медленно подняла взгляд на него.

По телу побежал электрический ток. Перехватило дыхание, а на огромной кухне вдруг стало непозволительно жарко.

Не знаю, что в моих глазах увидел Вадим, но я в его смотрела, буквально утопая в бездонных колодцах. Где-то там, в глубине, таилось плохо скрытое золото приглушенных эмоций.

Через секунду, которая показалась мне вечностью, Вадим сморгнул пару раз, отпустил мою руку, и отрешенно сказал:

– Извини.

– Ничего… – голос почему-то охрип. Я судорожно схватила несчастные полотенца, и принялась остервенело вытирать свои руки.

Что это было?

Мысли в голове пронеслись сквозняком. Он все-таки помнит меня? До сих пор что-то чувствует?

Вообразив, как хлещу себя по щекам, я заставила втолкнуть в голову мысль о невесте Вадима.

Бред. Показалось. Просто случайность. Какой нормальный мужчина будет хватать за руки посторонних девиц, когда сам такую красотку окольцевал? В том, что Таисия, безусловно, красива, сомнений не возникало. Дорогая холеная кукла, привыкшая ни в чем себе не отказывать. Себя я даже сравнивать не берусь с таким уровнем женщин.

Как бы там ни было, остаток ужина Вадим избегал смотреть мне в глаза.

10

– И все же, надо было нарядится принцессами, – уныло вздохнула, со скепсисом оглядывая тройняшек. Те тут же вскинули взгляды и протестующе затрясли головами.

Вера даже картонную шпагу из ножен достала, направив ее на меня.

– Ладно, ладно! – я вскинула руки ладонями вверх, – чего сразу горячиться-то? Мушкетеры так мушкетеры…

Представляю, какой хохот вызовет у окружающих вид трех маленьких девочек с ангельскими личиками и усами, как у заправских пьянчуг. Наклеенными, конечно. Но комичности ситуации это не отменяет.

Вадим выполнил свое обещание и устроил тройняшек в хороший детсад, сюда Мира ходит, только в старшую группу.

Не прошло и недели, как мы влились в коллектив, состоящий сугубо из детишек богачей и мажоров, – угодили на праздник, посвященный Хэллоуину. Костюмированное участие обязательно, потому я не стала отлынивать.

Сообразила тройняшкам костюмы, которые они захотели. Долго уговаривала на маленьких фей, на худой конец – пчелок.

Но банда была непреклонна.

Пришлось латать три маленький шляпы, украшать их пышными перьями. Счастье, что крохотные голубые плащи удалось найти в магазине. Ну а шпаги мы вчера клеили вместе до позднего вечера. Получилось вполне натурально…

– О-о, – послышался слегка удивленный возглас Вадима из-за двери раздевалки. Я обернулась, а он с интересом разглядывал девочек: – Необычный… выбор.

Оберченно ему улыбнулась:

– Поверь, я бы с радостью обрядила их в платья, но раз уж сами так захотели…

Улыбка на мужском лице стала шире.

– Это правильно.

– Ты так считаешь?

– Конечно, – вполне уверенно заявил, – не стоит ломать их в таком раннем возрасте. Это же просто пустяк. Пусть будут теми, кем им хочется быть.

– Над ними будут смеяться, – сделав шаг подальше от девочек и понизив тон голоса, пожаловалась Вадиму.

Он вскинул вверх брови, немного подумал, а потом сообщил:

– Здесь так не принято. Каждый выражается, как может. Я только что видел мальчугана в костюме… Леди Гаги, кажется, – с сомнением пояснил.

– О времена! О нравы! – ответила я, складывая вещи девочек в три узких шкафчика. Где-то из зала уже лилась веселая детская музыка, оповещающая нас о начале праздника.

– И потом, – Вадим вновь устремил взгляд на тройняшек, – мне кажется, эти костюмы передают их характер, как никакие другие.

Я весело фыркнула.

– Вот уж точно, в этом ты прав.

А девочки решили наглядно подтвердить удачный выбор костюмов. Подбежали к нам ближе со шпагами наготове, размахивая ими в разные стороны.

– Атос!

– Палтос!

– И Аламис! – представились Вадиму, скрещивая клинки в торжественном жесте.

– Раз вы не хотите быть Дракулой, может будуте Дартаньяном? – скромно закончила Люба, елозя носком сапога по паркету.

– О, с удовольствием, юные леди, – он включился в игру, изображая легкий поклон. – То есть, господа мушкетеры.

Девочки, конечно, несказанно такой чести обрадовались. Принялись прыгать и что-то кричать, будто в них бесы вселились. Даже попытались вызвать Вадима на бой, но у того холодного оружия не было, потому обезоруживал противника мужчина обворожительным смехом.

Кажется, он и правда хорошо относится к девочкам.

Украдкой наблюдала со стороны, а сердце тоскливо сжималась от мысли, что правду я решила скрывать…

Сжималась ровно до той поры, пока Люба не заехала Вадиму мечом между ног. Кажется, я даже видела, как из его глаз посыпались искры.

– О-о-у… – задушенно выдал мужчина. Немного позеленел и согнулся. – Че-е-ерт…

Тройняшки застыли, ожидая кары за свое безудержное веселье.

Я замерла. Отмерла. Бросилась к нему, пригнулась, заглядывая в лицо:

– О, Господи! Больно? Ну конечно же больно! Садись! – почти силой усадила его на низкую детскую скамеечку, – похоже, мечи получились не только натуральными, но и достаточно крепкими, – заметила я, пока у Вадима испарина проступала на лбу.

Он изо всех сил старался держать лицо, и даже кособоко улыбнуться попробовал. Но лучше бы оставался серьезным… Улыбка вышла пугающей.

Бандитки выбрали тактику стратегического отступления и потихонечку пятились к выходу.

– А ну стоять! – строго приказала я не оглядываясь. Те замерли. – Что нужно сказать?!

Вадим вскинул ладонь. Задушенным голосом произнес:

– Ничего, не ругайся на них. Мне почти что не больно.

Я сдула челку с лица.

– Ну да, конечно! Я вижу! Не больно!

– Плостите… – протянул хор тоненьких, наполненных чувством вины, голосков.

А я бесконтрольно размахивала руками, пока сидела перед Вадимом на корточках, не зная, что предпринять. Наверное, нужно холодное приложить? Только где я возьму что-то холодное?

В задумчивости уставилась на пораженную область. То есть на его дорогие брюки со стрелкой. Вернее чуть-чуть не на брюки, а на то место, где находится… пах.

Уж не знаю, сколько длилось наше молчание, но очнулась от глубоких дум я только, когда почувствовала на своем лице взгляд.

Подняла глаза выше и напоролась на ироничную усмешку в глазах мужчины напротив.

– Осмотр проведен успешно? – с мягкой улыбкой спросил.

– Что?... Я-я... Нет! Я не… Просто думала, что предпринять!

– Мне уже правда не больно, – мужские губы подрагивали от сдержанного смешка. Вадим встал со скамьи, немного поморщившись, и обратился к тройняшкам:

– Полагаю, этот бой я проиграл. Но реванш неизбежен, – лукаво прищурился, а девочки робко заулыбались в ответ.

– Идите уже, – сокрушенно посмотрела я на дочерей, – а то праздник без вас проведут.

– Дядя Дартаньян, – на выходе обернулась Любава. – А с вас монетка теперь.

Бровь Вадима поползла вверх.

Когда в раздевалке мы остались одни, он растерянно уточнил:

– Это что, меня избили, а я теперь еще должен денег?

Сочувствующие похлопала его по плечу:

– А ты как думал? Мои девочки ничего бесплатно не делают.

11

А уже на следующий день город завалило снегом.

Сугробы укрыли своим покрывалом крыши домов, кроны деревьев с последними желтыми листьями, и даже все еще зеленую траву щедро усыпали своим белым пухом.

– Мам! Мам! Там снег! – первой ранний природный катаклизм заметила Надя. Прилипла к маленькому оконцу крохотной ванной, пока мы умывались. Перетяпала стекло зубной пастой, но я на это не обратила никакого внимания - бросилась вслед за малышками, желая поскорее лицезреть так рано пришедшую зиму.

– Снег! Снег! – радовались они, взявшись за руки, и прыгая по всей ванной волчками. – Ма! Идем лепить снеговиков?!

Я широко улыбалась. Ну почему бы и да? Зимнюю пору мы с дочками очень любили. Несмотря на то, что они были еще слишком малы – прошлогодних снеговиков и купание в сугробе у дома, девочки помнят. Потому сейчас преисполнились энтузиазмом.

Мы быстро закончили процедуры, сварили какао, разлив их по бумажным стаканчикам. Надели на себя сотню одежок, с трудом в них передвигаясь, и всей гурьбой вывались на улицу.

– Ва-а-у… – завороженно выдала Вера, вертясь по сторонам.

Я с дочкой была солидарна. Это действительно «вау». Уж насколько красива зима в любых ее проявлениях – даже бездушные каменные джунгли способна украсить. Но то украшение не идет ни в какое сравнение с живописным пейзажем за городом.

Сверкающей шапкой оделись пики забора. И сам особняк. И разноцветные краски детской площадки теперь приглушились, поддаваясь белоснежному совершенству.

За ночь снега навалило так много, что сугробы доставали до щиколотки. А тройняшки вообще чуть ли не по колено в них утопали.

Синхронно передвигаясь они погребли на полянку неподалеку от домика. А я прыгала сзади. Расчистила небольшую скамеечку, уместила туда четыре стакана с какао, нацепила варежки и принялась помогать в сооружении снеговика.

Мы от души хохотали, скатав на поляне весь снег – даже за забор пришлось за ним бегать.

Ловили языками снежинки, кружась по полянке. Плюхались на освежеванную траву, пытаясь изобразить снежного ангела. Словом, как могли, отрывались.

– Ма! Мира! – ткнула Люба рукавичкой в одно из окон особняка.

Я вскинула голову, и обнаружила малышку, с грустью за нами подглядывающую. Тут же замахала руками, зазывая девочку к нам.

Только потом заметила, как к дочери подошел Вадим. Нахмурился, разглядывая кривой ряд снеговиков, которые мы соорудили за час. Оценил и нашу компанию – шапки у всех съехали набекрень, волосы выбились, болониевые куртки промокли. Но радостные улыбки на лицах у всех четверых ничем не стереть.

Вадим что-то строго Мире сказал и они сразу скрылись в недрах огромного дома.

– Он ее не пустил? – Люба злобно уперла ручки в бока, от чего в своем розовом комбинезоне стала походить на озлобленный пончик.

– Какой вледный! – вторила Вера и даже погрозила кулаком в то окно, где спрятались Мира с Вадимом.

– У-у! Кловосос! – поддержала Надя сестричек, не стесняясь в своих выражениях.

И пока девочки крыли Вадима на чем стоит свет, дверь особняка распахнулась, и из нее вывались обитатели дома. Счастливые! Беззаботные! Мира в болониевых штанишках и белой куртке. И ее отец, выглядевший слегка непривычно – без строгих костюмов и белых рубашек. В дутом костюме, больше похожем на лыжный, шапке и огромных массивных перчатках для лыжников.

– Ула! Ула! – затанцевали девочки, встречая подружку.

А Вадим и Мира беспечно бежали навстречу. Вот только Мира, поравнявшись с тройняшками, ничуть своего поведения не смутилась, в отличие от отца.

Мужчина резко затормозил. Зеленые глаза сконфужено заметались по сторонам, на губах натянулась странная полуулыбка.

Вспомнил наконец, что вообще-то он гениальный бизнес-магнат. Не пристало такому носиться по собственному двору с блаженной глуповатой улыбкой.

– Доброе утро, – усмехнулась я метаморфозам мужчины. – Вот этим товарищам требуется тюнинг, – я указала рукой на ряд кособоких снеговиков. – Как ты заметил, у них не хватает носов. У вас случайно не найдется в доме морковки?

Морковка нашлась. Эльвира вынесла на улицу целую корзину уже через пару минут.

– Что-то еще? – перестав лупить на нас ошалевший взгляд, спросила Вадима.

Тот весело отмахнулся в ответ:

– Спасибо! Этого хватит!

Экономка посмотрела на весело хохотавшую Миру, и ее лицо вдруг расслабилось. Взгляд стал теплее. А на меня она и вовсе посмотрела с нескрываемым одобрением. Даже улыбнулась перед тем, как уйти назад в дом. Умеет, оказывается – я то думала, лицо Эльвиры вообще не имеет эмоций.

Пополнили армию снеговиков еще четырьмя, и даже снежную бабу им соорудили, надев той корзинку на кокетливую голову-шар. Пусть не скучают наши снежные мужички! С дамой то всё интереснее будет!

– Кажется, хватит. У нее и так пятый размер, – прыснула я, заметив, как любовно лепит Вадим огромный снежный бюст дамы.

– Да, – откашлялся он, снова глотнув мое какао из моего же стакана. Он его все выдул, надо заметить. Бессовестный. – Увлекся немного… – сдержанно пояснил Вадим, и оставил бюст и саму леди на дальнейшее попечение снеговиков.

Девочки к ним уже давно интерес потеряли и теперь просто носились по поляне, догоняя друг друга.

– Па! – подбежала к нам Мира, слегка запыхавшись. С чувством шлепнула отца по ноге! – Ты водишь! – и с веселым визгом удалилась в закат, размахивая руками.

– Что она сделала? – растерялся Вадим.

Я засмеялась.

– Ты правда не знаешь? У тебя что, не было детства? Тебя же осалили!

– Что со мной сделали?? – вытаращил глаза, вероятно прикидывая, как именно это угрожает его чести и достоинству.

– Осалили, господин Берг, – снисходительно на него посмотрела. А сама уже на низком старте стояла. – Теперь ты обязан кого-то догнать!

И… помчалась туда же – в закат! Точно так же, как Мира, размахивая руками в разные стороны. Плевать, если честно, что со стороны это выглядело как массовое легкое сумасшествие.

12

Ее голос подействовал на меня отрезвляюще. Да и ситуация, в которой нас с Вадимом застали, была слишком пикантной.

Уперевшись руками в холодный сугроб я начала потихоньку отползать от мужчины. Тот поднялся на ноги. Подал мне руку. И только потом обернулся к невесте:

– Ты уже вернулась? – не знаю, чего в его голосе было намешано больше: деланной вежливости или легких ноток разочарования, которые Вадим не смог скрыть.

Таисия стояла на углу дома и не спускала с нас взгляда. Одета была в пушистую короткую шубку, дорогой брендовый платок укутывал ее голову, а шпильки печатали шаг по заледенелой дорожке, когда рассерженная девушка начала медленно к нам подходить.

Сложив руки на груди в воинственном жесте, девушка устремила взгляд на Вадима:

– Вернулась. Но ты, похоже, не ждал, – с укором произнесла.

– Таисия, не начинай, – устало отмахнулся в ответ. – Хочешь, присоединяйся к нам? Мы с девочками лепим снеговиков и играем в догонялки. Знаешь, я впервые вижу, чтобы Мира так громко смеялась.

Бровь Таисии поползла вверх.

– Вы… с девочками? – процедила она, будто не веря, в то, что услышала.

Я потупила взор. Стало совсем уж неловко. И почувствовала я себя этот момент отвратительно. Воровкой чужого счастья. Чужого мужчины. Подобные мысли сразу остудили трепет в душе.

– Вадим, я отведу детей в дом. Они вымокли, – протараторила, и быстро покинула парочку.

Сначала отвела Миру в особняк, передав ее в руки заботливой экономки. Затем загнала домой девочек. Искупала, переодела, высушила и приготовила завтрак.

Через полчаса у нас с Мирой начнется урок, и сегодня придется брать тройняшек с собой. В саду выходной. Они обещали тихо сидеть и слушать эксклюзивный концерт.

– Ма, – шепотом спросила Вера, сжимая мою руку сильнее, когда мы чистенькие и сухие зашли в особняк, чтобы отправиться в зал репетиции. – А кто эта тетя?

– Невеста Вадима, – я не смогла сдержать вздоха, присаживаясь перед крошками в холле и помогая им снять пальтишки.

– Дракулиха?! – удивленно выдала Надя.

Я прыснула со смеху. Не дай бог Таисия такое услышит. Ее же хватит инфаркт.

Но ответить ничего не успела. Нас перебили громкие нервные голоса из гостиной:

– Да какого черта, Вадим?! Ты развлекаешься с этой девкой, будто это она твоя невеста, а не я!

– Что за чушь ты несешь?! Она учитель моей дочери! Мы всего лишь вместе отправились с детьми на прогулку!

– Ты поэтому лежал на ней верхом?! – взвилась Таисия. У меня вспыхнули щеки, и уши, и, кажется, даже корни волос.

– Не лежал я на ней, – рыкнул Вадим. – Она просто упала.

– А ты рядом прилег?!

– Да что за истерика?

– Считаешь, нет повода?! Ты хоть понимаешь, какой пример подаешь своей дочери?! Пока твоя невеста в отъезде, ухлестываешь за другой!

– Я. Ни. За. Кем. Не. Ухлестываю. – почти по слогам процедил невесте мужчина. – И еще, – его голосом можно было заморозить Сахару, – не надо постоянно пытаться надавить на меня через дочь. Если уж на то пошло, то Рада за неделю заслужила намного больше доверия Миры, чем ты за все годы. Странно, не находишь? Ведь ты так хочешь ей мать заменить.

– На что ты намекаешь?!

– Просто даю пищу для размышлений.

– Ты теперь эту девку мне ставишь в пример?! Да где она, и где я!

Таисия явно хотела сказать что-то еще. Но замолчала. Замолчал и Вадим. Сразу после того, как в холле раздался громкий пронзительный… Чих.

– О-ой… – виновато протянула Надюша, и шмыгнула носом.

Только тут я обнаружила, что сижу на корточках до сих пор, а пальцы застыли, схватившись за собачку на молнии дочки.

Сижу и подслушиваю.

Тройняшки переглянулась.

– Ма, она про тебя говолила? – прошептала Любаша.

– Нет, нет, – торопливо ответила. С невероятной скоростью раздела малышек, но смыться из холла все равно не успела.

Была застигнута Вадимом и его невестой, вставшей за спиной хозяина дома.

Нервно им улыбнулась:

– Мы пришли на урок, – пустилась в суетливые объяснения.

– Ну вот, – фыркнула Тая, огибая Вадима, – полюбуйся! Она уже и разговоры наши подслушивает!

– Я не…

– Мама не подслушивала! – перебила Надя меня, грозно шагнув вперед. – Плосто вы так орали, что мы чуть не оглохли!

О, Боги… – обречено пронеслось моей в голове.

А взгляд Таисии застыл на моей дочери. Затем на второй. И на третьей.

После – медленно, но неотвратимо вернулся к Вадиму.

И снова на девочек.

И опять на Вадима.

На ватных коленях, я сделала шаг, пытаясь заслонить дочек собой.

Таисия продолжала молчать, изумленно открывая и закрывая свой рот.

И я видела точно – она сейчас сравнивает. Проводит в своей голове параллель и делает вывод - девочки на ее жениха слишком похожи. Этот вывод красной строкой бежал у нее по лицу.

– Нам… пора… – выдохнула я дрогнувшим голосом.

– Конечно, идите, – благосклонно отозвался Вадим, не замечая шока на лице своей девушки. – Приношу извинения за то, что вам пришлось услышать.

Я порывисто, нервно кивнула. Подхватила девочек за капюшоны их вязаных кофточек, и потащила за собой почти на буксире.

Неужели, сходство Вадима и девочек и впрямь бросается в глаза слишком сильно?

Мысли путались в голове, и я уже была не уверена, что смогу провести урок Мире. Руки дрожали, сердце в груди молотило как сумасшедшее.

А душу мучил главный вопрос – что, если Таисия выскажет сейчас свои подозрения хозяину дома?

13

– Ма, ну ты цего? Не смыла ту штуку на ночь с лица? – вырывал меня из сна настойчивый голос кого-то из дочерей. Судя по вкрадчивым интонациям – Надин. Только она так умеет.

Я сморгнула остатки сна с тяжелых век, и с трудом открыла глаза. Тройняшки нависали надо мной, как те коты из вирусной шутки. Три пары зеленых глаз внимательно вглядывались в лицо. А одна пара рук зачем-то возила по тому лицу сырым полотенцем.

– А что происходит? – Прокряхтела я, приподнимаясь. – И что с моим голосом? – обхватила за шею себя, поняв, что половина звуков сипло теряется, а горло больно саднит.

– У-у-у… – протянула Любаша так, будто ей немедленно все стало понятно. – Девочки, та штука ни пли чем. Мама плосто заболела.

Вера испуганно посмотрела сначала на меня, потом на сестру, и принялась с еще большим усердием оттирать мое лицо полотенцем, на случай, если это, все же, поможет.

– Да что вы делаете? – как сапер забирает гранату, а забрала из рук своей дочери полотенце, и на всякий случай затолкала его под подушку.

– Ма, ну ты вся бледная и голячая, – пояснила Надюша. – Мы лешили, что ты опять ту гадость намазала на себя, а смыть забыла. Вот и оттилали тебя!

– Той маской я больше не пользуюсь, – пояснила я с мягкой улыбкой, – и на дешевых китайских сайтах косметику тоже теперь не покупаю, – покаялась, вспоминая, как неудачное приобретение довело меня до аллергии. – Но, кажется, я и впрямь заболела.

С трудом встала с кровати, чтобы отыскать в недрах шкафа аптечку.

– Девочки, вы как себя чувствуете? У кого-то что-то болит?

– Неть! – хором отозвались. Болеть они очень не любят.

– Вот и отлично. Что бы все так и оставалось, дуйте-ка в детскую. И к маме сегодня близко не подходите. Не дай бог вас заражу.

Пока я с черепашьей скоростью закидывалась шипучками от температуры, дезинфицировала руки и закрывала лицо защитной маской – прошло полсуток наверное. Тело ломило. Движения давались с трудом. На лбу то и дело проступала испарина.

– Вот и погуляла без шапки, Рада, – корила себя, имитируя строгий мамин голос, пока готовила завтрак тройняшкам.

Уже через минуту услышала голос мамы в реальности. Трубка моего телефона со всей страстью меня отчитала:

– Как тридцать девять?! И ты на ногах?! Рада! Ну что ты за человек?! Немедленно в кровать! Я, конечно, приеду! – Мама вздохнула о чем-то припоминая, – но ближе к вечеру… Сегодня весь день буду с дочкой Савельевых заниматься. У нее завтра выпускной экзамен в музыкальной школе. Не отменить…

– До вечера я продержусь, – храбро заверила. – Не волнуйся. Сейчас только девочек накормлю и прилягу.

– Постараюсь пораньше. Эти бандитки покоя тебе не дадут.

Я покаянно развела руки в стороны, хоть мама этого и не была способна увидеть. Завершила наш разговор и позвала девочек завтракать.

Одним глазом их контролируя, прилегла на диван.

Казалось, прошло не дольше секунды, и я всего лишь моргнула, но когда открыла глаза, надо мной нависало обеспокоенное лицо хозяина дома.

Вадим легонько шлепал меня по щекам, пытаясь привести в чувство.

– Рада, Рада, ты меня слышишь? – полушепотом произнес.

Я испуганно дернулась и приподнялась на локтях.

– А что ты тут делаешь?…

Заметила, как издалека за нами наблюдают тройняшки. И три пары зеленых взглядов сейчас вперемешку с тревогой.

– Меня девочки впустили. Они тебя два часа разбудить не могли, а я зашел им монетку отдать.

Мужчина разжал свой кулак, показывая мне необычного вида монетку. Явно не из категории мелочи из кармана. Большую, золотистую, круглую.

Вадим отложил ее на край тумбы, не спуская с меня внимательных глаз. Потрогал лоб.

– Ты вся горишь.

– Я заболела, – призналась. – Девочки сильно испугались?

– Не слабо, – улыбнулся он мягко. – Идем. Тебе нужно в постель.

Я послушно вложила свою руку в большую мужскую ладонь, но, как только поднялась на ноги – тело меня подвело. Покачнулось и куда-то в сторону повело.

Как на моей талии оказались руки Вадима я понять не успела. Так же, как не успела понять, как я вся вдруг оказалась у него на руках.

Попробовала что-то протестующе пискнуть, но поняла, что любые попытки сейчас бесполезны.

Меня транспортировали по лестнице, и бережно припарковали на кровати на втором этаже. Даже одеяльцем укрыли и снова потрогали лоб.

Из-под ресниц наблюдала за хмурым лицом.

Вадим достал телефон. Кому-то звонил. Обрывки разговора уплывали от моего понимания. Мозг плавился, поддаваясь жару болезни.

– Скоро приедет врач, – сел Вадим рядом, беря меня за руку.

– Девочки… – жалобно просипела в ответ.

– Не беспокойся, я за ними пригляжу.

– Ты?!

– Отведу их к Мире. Она с няней сегодня.

Я немного расслабилась. Поспешила все объяснить:

– Вечером мама приедет и присмотрит за ними. Ты, пожалуйста, до вечера их не бросай…

Воспаленное сознание вдруг нарисовало картину, как бедных тройняшек все же бросают где-то посреди бурана и вьюги, пока их мать валяется в каматозе.

Я хлюпнула носом.

Вадим сжал мою руку сильнее.

– Не брошу. Я обещаю.

Снился мне больной бред. Все та же вьюга с метелью. Завывания ветра. Снеговики с носами-морковками, дружными рядами вылезающие из темноты и тянущие ко мне ветвистые лапы. А за ними еще и снежные бабы с пятым размером…

А потом иллюзия вдруг сменилась солнечным пляжем и горячими сухими губами мужчины.

Почему-то они меня целовали не в губы, как было в реальности больше трех лет назад, а в лоб – как покойника!

А еще чьи-то пальцы, держащие за руку. Нежно так… Ласково.

Те же пальцы гладили мои волосы. Скользили по скулам. И даже по губам один раз провели. Было щекотно, а сам сон вдруг стал таким сладким как нега. Возвращаться в реальность совсем не хотелось…

14

Я открыла глаза, когда за окном небо уже начали затягивать сумерки. Поморгала, прогоняя хвосты странных снов из сознания. Взяла в руки мобильник, с удивлением уставившись в циферблат.

– Семь часов вечера? Я что тут, пол суток валялась?!

И только сердце успело отбить пару тревожных ударов, обеспокоившись за дочерей, как с первого этажа послышался громкий, заливистый смех.

Тут же сунула ноги в пушистые тапки, поверх пижамы натянула большой махровый халат, и торопливо спустилась.

Картину мне пришлось застать странную.

Тройняшки и Мира устроили забег на ковре нашей гостиной. В роли гончей лошадки оказался Вадим. Но сочувствие это не вызывало – мужчина казался совершенно счастливым, даже время от времени ржал. В том самом, лошадином, смысле.

Интересно, девочки хотя бы догадываются насколько породистого скакуна себе отхватили?

Я внимательно вгляделась в Вадима. Не похоже, чтобы он был шокирован какой-то неожиданной новостью. Например, что он отец моих дочек…

Выходит, Таисия не стала делиться с женихом своими догадками?

Я медленно перевела взгляд на беззаботную маму. Та что-то напевала себе под нос в такт звукам из телевизора, и попутно замешивала тесто руками.

– Доброе… вечер, – подала я растерянный голос. Мама всплеснула руками, а Вадим с девочками меня, кажется, вообще не услышали.

– Радочка, милая, ты зачем встала?! – родительница торопливо вытерла руки о фартук, подлетела ко мне, потрогала лоб. – Температура сошла?

– А я… не знаю, – только тут осознала, что не успела понять, как себя чувствую. Да вообще о болезни забыла.

– Вроде сошла, – выдохнула с облегчением мама. – Лоб не горячий. Значит Вадим правду сказал.

– О чем? – прошипела я недоверчиво, косясь на компанию на нашем ковре.

– Как о чем? О том, что доктор, которого он тебе вызывал, лучший в городе. Он тебе какое-то там современное лекарство вколол. Лучше всяких антибиотиков. К завтрашнему утру уже должно было на ноги поставить. А справилось еще раньше!

– А-а-а, – только и смогла задумчиво выдать.

Мама склонилась пониже:

– Радочка, так это и есть тот самый Вадим, я все правильно поняла?

Я кивнула. А мама украдкой его оценила.

– Он не похож на такого мужчину…

– Какого? – хорошо, что за нашим странным заговорщицким шепотом никто не подглядывал со стороны в данный момент.

– Такого, который морочит девушкам головы, а потом их бросает, – укоризненно покачала матушка головой, сетуя на мою непонятливость.

– Мам, но ведь так и случилось. А сейчас он делает вид, что никогда со мной не был даже знаком. Но так даже лучше. Не хочу, чтоб наше прошлое помешало его планам с невестой.

Мама окинула меня нечитаным взглядом.

– Как бы там ни было, мне кажется, ему очень нравится возиться с девочками, а еще…

Мама не успела закончить. Тройняшки заметили наконец свою восставшую из мертвых мать и заголосили наперебой, бросаясь ко мне.

– А укол был болюнючий?

– Но тепель у тебя уже ничего не болит?

– У-у, ма-а, дядя доктол был такой стлогий! Но дал нам конфет! Плавда мы не стали их есть, потому что ба обещала испечь пиложки!

– С блусникой, ага!

Я улыбнулась, оглядывая счастливые мордахи тройняшек. Похоже, они тут и правда без меня не скучали.

Вадим взял Миру на руки, и тоже приблизился к нам. Посмотрел с беспокойством:

– Ты как себя чувствуешь?

– Вроде, нормально, – пожала плечом, – спасибо за доктора. И за девочек тоже, – притянула Любашу ближе к себе, и только потом мучительно покраснела, поняв, как двусмысленно звучала последняя фраза.

Мое смущение не ускользнуло от внимательных глаз. Мужчина легко улыбнулся и тихо ответил:

– Мне было не сложно, – а через паузу, не пряча ноты сожаления в голосе, заключил: – Раз все в порядке, тогда мы, наверное, пойдем?

– Па-а, ну давай еще чуть-чуть поиграем? – Заканючила Мира, дергая отца за пиджак. – Ну с ними так весело!

– Не думаю, что это уместно, – включил Вадим режим аристократа.

– Ну что вы удумали?! – по-свойски заругалась на него моя мама. Так, будто и не с миллиардером разговаривала, с сыном лучшей подруги. – Сейчас уже пирожки будут готовы. Неужели, не попробуете даже?

– Па-а-а! Ну па-а-а! Я хочу пирожков!

Надо ли говорить, сколь быстро сдался Вадим под напором?

Уже через полчаса мы все вместе расселись за стол, вдыхая аромат свежей выпечки. Тройняшки вгрызались в мягкое тесто, довольно жмурясь от удовольствия. Боже, как с голодного края приехали. Но и Мира, подражая подружкам, отпустила приличия, забывая на время насколько она благовоспитанна.

Мамины пирожки творят чудеса.

– Ой, Радочка, – как-то театрально всплеснула мама руками и потянулась за сумкой, – вот, забыла тебе передать. Сегодня же еще одно письмо из банка пришло.

Я вспыхнула, быстро выхватив из рук мамы бумажный конверт с красными буквами.

– Мама! – прошипела, но матушка лишь невинный взгляд сделала, чем выдала себя с головой.

Неужели, она специально отдала письмо при Вадиме? Зачем? Хотела меня опозорить?!

– Из банка? – деликатно покашляв и отложив в сторону пирожок, уточнил Вадим.

Мама удостоилась еще одного моего убийственного взгляда.

– А что такого? – надулась она и обернулась к отцу моих девочек: – Да, Вадим. Из банка. Знаете, в наше время непросто троих детей на ноги поставить. Раде пришлось брать в банке ссуду. А проценты там конские. Да она пол жизни еще будет платить.

Мама говорила что-то еще. Вадим ее очень внимательно слушал. А я теряла взгляд где-то под нашим столом. Как же стыдно!

– Я понял, – серьезно кивнул, – не беспокойтесь. Я решу эту проблему.

Мама засияла от его слов, а я возмущенно распахнула глаза.

– Не надо ничего решать! – воспротивилась. – Ты и так многое для нас уже сделал!

– Что именно? – искренне не понял Вадим.

– Да хотя бы взял меня на работу! И платишь такую зарплату! Дом этот, опять же… В общем, выбрось, пожалуйста из головы. Эти проблемы касаются только меня.

15

Три недели спустя, в конце ноября, Мира пищала от восторга, когда отец ранним утром вошел в ее спальню. У него в руках была большая праздничная коробка, в крышке который зачем-то сделали аккуратные дырочки.

– Что это?! Что?! – с любопытством вытягивала шею малышка, пытаясь увидеть свой подарок как можно скорее.

А в коробке был крошечный щенок, породы той-пудель. Белоснежный, как самый первый снег, с коричневыми глазами-пуговками, как и у самой малышки.

– Питомец, это слишком большая ответственность, – спорил Вадим в том кафе неделями ранее, когда я предложила свой вариант.

– Мире исполнится шесть. Когда еще ей учиться ответственности, если не сейчас? – перечила я, хоть и понимала, что беру на себя слишком много.

– Вообще, она давно просила щенка…

– Ты не замечал, что твоей дочери очень одиноко порой?… – посмотрела украдкой на хмурую морщинку между бровей Вадима, на серьезный задумчивый взгляд. – Конечно, с тройняшками они нашли общий язык, и много веселятся теперь. Но ведь мы не всегда рядом с ней. В такие моменты, мне кажется, ей нужен кто-то рядом. Пусть даже щенок.

Гениальный бизнес-магнат лишь устало вздохнул. Отвел в сторону взгляд, устремив его на спешащих людей за большим панорамным окном уютной кофейни.

– Кончено, я замечал. И на меня она обижается, что много времени провожу на работе.

Мы синхронно вздохнули. Я его понимала. Но не существует таких слов, чтобы успокоить виноватое родительское сердце… Потому пришлось промолчать.

Еще две недели Вадим сомневался, и пару раз снова приходил за советом. А на третью отыскал заводчика, и лично отправился загород, чтобы выбрать щенка.

Понял, что не прогадал, когда дочка в день своего шестилетия, не смогла сдержать слез, тыкаясь носом в нежную шерстку щенка, с трепетом прижимая нового друга к груди.

Мира полюбила его с первых секунд, не успев и взглянуть.

И до самого вечера не желала спускать с рук своего шерстяного товарища.

– Как назвала? – потрепала я ее по макушке, когда мы с девочками, принарядившись, вошли тем вечером в особняк, как почетные гости, приглашенные на торжество.

– Иоганн Себастьян Бах! – торжественно отрапортовала малышка, смотря на питомца на своих руках с нескрываемой гордостью.

Я на миг ошалела, а потом прыснула со смеха.

– Только моя дочь могла назвать щенка в честь любимого композитора, – вмешался Вадим.

– А сокращенно как? – улыбалась я крошке.

– Просто Бах, – снисходительно ответила та. – Ну или Бахи. Ясно же!

Тройняшек величественная кличка питомца вообще не смущала, потому что Миру они облепили в мгновение ока, рассматривая шерстяные бока нового друга со всех сторон.

– Ма, какой Бахи класи-ивый… – протянула Надюша.

– И такой белы-ый… – продолжила Вера.

– И такой… чистый… – подобострастно закончила Люба.

Пора закруглять поклонение этому пушистому богу. Я протянула Мире подарок от меня и тройняшек.

– Ва-ау! – пискнула она восхищенно, стянув с коробки огромный красный бант.

– Это фотоаппалат, – назидательно пояснила Любаша.

– Мгновенной печати, – шепнула я тихо. – Ты можешь сфотографировать папу, а через секунду он уже будет улыбаться с твоей фотокарточки.

Мира идеей заключить любимого папку в фотокартинку заразилась не менее мгновенно.

Тут же скомандовала отцу встать по стойке смирно.

– Да, да! И руку вот так положи! – указывала она, выставляя бедро, как фотомодель.

Тройняхи хихикали в кулачки, наблюдая, как Вадим принимает нелепые позы. А Мира все не могла найти нужный ракурс.

– Рада! Один он смотрится плохо! Встаньте вот там! – пришла к выводу девочка.

– И мы! И мы! – заканючили дочки.

Добровольно-принудительно пришлось исполнить волю сегодняшней именинницы. Взяла Надю на руки. А Люба и Вера вдруг оказались на руках у Вадима. Он держал их легко, как пушинок. И улыбался во все тридцать два, старательно позируя для фотографии дочери.

Мои руки похолодели, а пальцы вцепились в Надюшу только, когда я поняла, что это – … наше первое семейное фото.

От осознания глупого факта, я порывисто выдохнула.

А когда через миг, когда Мира распечатала и подула на фото – мое лицо там оказалось слегка перекошенным.

Первый блин комом – беззаботно подумала я, и улыбнулась, неловко встретившись взглядом с Вадимом.

– М-м… Какая идиллия, – разлился ядовитый сарказм за нашими спинами.

Да. Во время следующего «семейного» фото, я постараюсь не забыть, что у главы этого семейства уже есть невеста. И это не я.

16

Мы с Вадимом обернулись синхронно, и в огромном мраморном холле белокаменного особняка на миг повисло молчание.

Таисия оглядела нас с высокомерной усмешкой. Сдернула со своих плеч накидку из блестящего черного меха, и, втаптывая шпильки в каменную плиту пола, приблизилась.

С недавних пор она избрала другую позицию – не заострять на мне свое царственное внимание. Но от едких взглядов время от времени так и не могла удержаться.

– Милый, – пропела Таисия сахарным голосом, оставляя на щеке Вадима легкий след от красной помады. Пометив своего жениха, ополоснула меня полным высокомерия взглядом. – О, Мира! – всплеснула Тая руками, будто только сейчас заметила именинницу. – Девочка моя! Ты уже стала совсем взрослой!

Она присела на корточки перед будущей падчерицей, и растеклась сладкой негой, бесконечно ее поздравляя.

А я невольно поморщилась. Все ее слова казались фальшивыми. И сама Таисия тоже. С каждым днем я все больше не могу отделаться от этого гнусного ощущения. Неужели, просто ревную?

– Спасибо, – нервно кусая губы, отозвалась Мира. И я еще больше нахмурилась.

Почему в присутствии Таисии у Миры всегда портится настроение? Или мне опять хочется видеть то, чего нет?

– А это подарил тебе папа? – прощебетала Таисия, с широченной дружелюбной улыбкой трепля Бахи по холке. Мира сильнее прижала друга к груди. – О, какой же он лапушка! Правда? Мы вместе с твоим папой его выбирали, – подмигнула она девочке.

А меня захлестнула обида. Неправильное, иррациональное чувство.

Но такое сильное, что голову пришлось опустить очень низко. Что бы никто не заметил полыхающие гневом и плывущие влагой глаза.

Он поехал выбирать Бахи с Таисией? И это после того, как бегал ко мне за советами?

– Она его невеста, – твердила я двумя минутами позже, пристально вглядываясь в свое отражение в зеркале. Гостевая уборная особняка оказалась прохладной, просторной, и такой же богатой. Я сжала край мраморной раковины до побелевших костяшек, и не позволила ни одной слезинке вытечь из глаз. – Ты на него никаких прав не имеешь. Не смей обманываться. Придумала себе невесть что!

Отчитав себя по полной программе, я гордо вскинула подбородок. А перед тем, как вернуться к гостям, немного помедлила.

Открыла своей клатч, и дрожащими руками достала дорогие сережки.

Я не собиралась их надевать. И показывать Вадиму – тем более. Но внутри бурлило какое-то неясное чувство.

Потому, не став долго раздумывать, я с нездоровым остервенением воткнула гвоздики украшения в уши, откинула волосы за спину, и покинула туалет с высоко поднятой головой.

Чего ты хочешь этим жестом добиться? – сверлил темечко противный голос у меня в голове. – Неужели, и правда надеешься, что Вадим не помнит тебя? А увидев эти серьги прозреет? Да он просто делает вид, что тебя не узнал. Потому что у него уже есть идеальная невеста. Это ей он теперь говорит все те слова о любви, которые однажды шептал тебе на ухо…

Я сердито шикнула на бессовестный голос, заставляя его замолчать. И шагнула в облако дорогого парфюма, веселого щебетания почетных гостей, и медленной изысканной музыки.

Надо заметить, что детский праздник это торжество не напоминало ни капли. В гостиной особняка собралось человек пятьдесят, все как один – в вечерних нарядах, с макушки до пят усыпанные сверкающими дорогими камнями.

Гости чинно общались, разбившись в стайки между собой. Немногочисленные дети веселились в другой комнате, под надзором двух нянь, специально нанятых для торжества.

На секунду мне даже стало жаль маленькую Миру. Ведь этот праздник – ее. И несмотря на то, что у этой девочки есть все с самого рождения, у нее нет самого главного – обычного детства.

Я вспомнила, как проводила именины тройняшек, и улыбнулась невольно. Мы с мамой всю квартиру усыпали шариками. Наняли аниматора. Испекли двухъярусный торт. Девочки с друзьями пищали в этот день от восторга.

А здесь, среди высокопоставленных гостей торжества, я как с другой планеты себя ощущала.

Поэтому, не желая подыгрывать общему фарсу и фальшиво улыбаться всем без исключения, я юркнула в коридор, собираясь присоединиться к веселым играм тройняшек. Побуду вместо няни сегодня. Не страшно. В конце концов нужно знать свое место.

Но приглушенная полутьма длинного коридора встретила меня не пустотой, как ожидалось, а сильными мужскими руками.

Я почти взвизгнула, налетев на хозяина дома, и сама не заметила, как в его объятиях оказалась.

– Вадим… – сорвалось с губ испуганно. – Ты здесь прячешься от кого-то?

– А ты решила сбежать? – хитро подмигнул он в ответ, между тем не спеша убирать руки с талии.

– Нет, – нервно ему улыбнулась, – просто там слишком душно. И я решила проведать тройняшек.

– И мне слишком душно, – ответил мужчина, прекрасно осознавая, что мы оба лжем.

В зале работает кондиционер и температура воздуха там самая комфортная из возможных.

– Рада, я должен сказать тебе спасибо. За идею подарка.

– Не стоит, – перебила его. В душе вновь вспыхнула злость. А с языка сорвалось колкое: – Надеюсь, Мира и правда была счастлива получить ваш с невестой подарок.

– Ты все не так поняла. Я…

– Тебе не нужно оправдываться передо мной. Я же просто учитель твоей дочери, – с нервным смешком произнесла, и только потом поняла, что руки Вадима до сих пор меня держат. А изумрудный взгляд слишком близко. Мою щеку опалило горячим дыханием.

А затем глаза Вадима застыли. Застыли на серьгах, что он подарил мне больше трех лет назад.

17

Я видела, как приглушенный блеск бриллиантов отражается в его бездонно-зеленых глазах. Как Вадим медленно прикрывает веки, будто пытаясь заставить себя вернуться в реальность.

Как его лицо неосознанно дергается, словно мысли простреливает больное воспоминание.

Но я не услышала того, чего так ждала. Ни словом, ни жестом, Вадим не дал мне понять, что узнал эти серьги. Вместо этого отрешенно сказал:

– Очень красивое украшение.

Я растерялась. И все? Он правда продолжит играть в свои игры? Отшатнулась от твердого тела хозяина дома, но он с такой силой рванул меня назад на себя, что я впечаталась в грудь.

– Что… ты делаешь? – одними губами спросила.

– Я не знаю, – совершенно искренне ответил Вадим. По его растерянному взгляду можно было понять - он и правда не ведает, что вытворяет.

Мужчина склонился чуть ниже, и, не дав мне подумать, прикоснулся губами к губам. Легко, невесомо, это и поцелуем назвать было нельзя. Просто полутьма обстановки, наши тела слишком близко, его стучащее сердце под моими руками – все это наложилось одно на другое и привело к тому, к чему привело.

Вадим тайком целовал меня в коридоре своего дома. А там, за стеной, его дочь и невеста.

– Нет, не надо, – я собрала всю волю в кулак, чтобы упереть руки тугие мышцы груди и оттолкнуть мужчину из прошлого. – Это неправильно…

Губы еще щипало от его легкого прикосновения, взгляд все тонул в полыхающем взгляде мужчины напротив, а сердце упрямо твердило – я так не могу поступить.

Целоваться с чужим женихом? Да кто же я после такого?

– Ты этого не хочешь? – врезался в мои мысли хриплый голос Вадима.

– Не хочу, – опрометчиво соврала, чтобы забрать у самой себя последний шанс на сближение.

Он задрал подбородок, смотря на меня сверху вниз. Так, как умеют смотреть только высокомерные богатые наглецы, считающие, что все вокруг – грязь под подошвами их сверкающей обуви.

Вероятно отказ больно задел его самолюбие…

Ведь через миг Вадим холодно произнес:

– И все же мне интересно, – приподняв уголок губ в холодной усмешке, спросил: – откуда у простой девушки столь дорогие сережки?

– Что?... – я не верила в то, что услышала. – Ты меня в чем-то подозреваешь?

Улыбка стала еще холоднее, а его руки наконец перестали удерживать.

– Нет. Всего лишь спросил. Странно, что ты не могла закрыть свою ссуду, но надела на праздник серьги стоимостью в несколько тысяч долларов.

– Откуда же тебе так хорошо известна их стоимость?! – зло спросила его.

– Я отлично разбираюсь в ювелирных украшениях, Рада.

Я вскинула подбородок. Больше для того, чтобы жгучие слезы даже не думали выкатиться из глаз.

– Это подарок. Единственный подарок, который сделал мне отец моих дочек! И все эти годы, я как идиотка его берегла. Но теперь понимаю, давно пора их продать!

Темная бровь удивленно поползла вверх.

– Если отец твоих дочерей, так богат, что может позволить себе делать столь дорогие подарки, то почему ты не потребуешь у него алименты? – с совершенно искренним удивлением спросил.

А я задыхалась обидой. Легкие горели огнем, не позволяя втянуть в себя спасительный кислород.

С отчаянием толкнув Вадима в грудь, и уже не сдерживая бегущие слезы, я выкрикнула ему прямо в лицо:

– Потому что он подонок! И не достоин быть отцом моих девочек! Ясно?!

Я не стала дожидаться ответа. Быстро развернувшись на каблуках, поспешила сбежать.

Не остановила ни попытка Вадима удержать меня за руку, ни его горячее:

– Подожди! – в мою спину.

Через минуту он и сам пожалеет обо всем, что произошло в стенах полутемного коридора.

Еще благодарить меня будет за то, что я остановила безумие, накрывшее нас с головой. Не позволила ему совершить непростительную ошибку.

Но позволила показать свое истинное лицо.

Лицо расчетливого, гениального бизнес-магната. Человека, которому не знакомы отказы.

18

Все та же мраморная уборная надежно спрятала мои слезы от глаз посторонних. Но, когда у двери послышались шаги – я не успела взять себя в руки.

Отвернулась к стене, спеша вытереть со щек все новые и новые дорожки из слез.

Шаги застыли на миг. А потом подошли еще ближе, пока не остановились у меня за спиной.

– О, милая… У тебя что-то случилось? – услышала я притворный голос Таисии.

Только ее мне сейчас не хватало. Я обняла себя руками за плечи.

– Нет, все в порядке. Просто растрогалась, – соврала, судорожно пытаясь восстановить рваные вздохи.

Таисия замолчала, а потом протянула мне пачку салфеток.

– Спасибо, – буркнула я. А стыд, за то, что только что целовалась с ее женихом - затопил с новой силой. Возможно, невеста Вадима не так плоха, как хочет казаться?

Я быстро вытерла слезы. Поправила платье, и обернувшись к ней, натянуто улыбнулась:

– Спасибо, Таисия, – вернула салфетки. – Правда. Ничего не случилось.

– Ну конечно, – она неожиданно обняла меня за плечи, и подвела ближе к зеркалу. Открыв сумочку, достала золотистую пудреницу: – Ведь девушки так рыдают в туалетах, только когда у них ничего не случается.

Я закусила губу.

Видеть жалость в глазах невесты Вадима было через край унизительно.

Не знаю зачем я позволила ей нанести на мои щеки пыль пудры. Таисия аккуратно вытерла краем салфетки поехавший контур помады, и даже поправила мои волосы.

Задумчиво скользнула кончиком пальца по краю сережки. Тоже решит меня теперь обвинить?

Я со злостью вынула из ушей украшение и спрятала в клатч. А девушка наблюдала за каждым из жестов.

Она пытливо прищурилась. Облокотилась о зеркальную стену и сложила на груди руки:

– Рада, твои дети. Это дети Вадима? Ведь так? – спросила до того неожиданно, что я застыла каменным изваянием, не отрывая от нее ошалелого взгляда.

Таисия с горечью усмехнулась и утвердительно произнесла:

– Значит, так…

– Нет! – вскинулась я. – С чего ты взяла?!

– С того, что они - его копия. Только слепой не заметит. Вы с Вадимом были знакомы?

– Нет! – вновь воспротивилась, осознавая, как неправдоподобно звучит собственный голос. – Я никогда не была знакома с твоим женихом. Не знаю, почему тебе подобное вообще пришло в голову?!

– Может быть, потому что я вижу, как ты на него смотришь… – вкрадчиво отозвалась девушка. Сделала шаг, пристально вглядываясь в мое потерянное лицо: – Или вижу, как он смотрит на тебя. Иногда…

Мои щеки вспыхнули с такой силой, что ни одна, даже самая хорошая пудра, не была способна скрыть стыд.

– Тебе… показалось. Между нами нет ничего. Я прекрасно знаю, что Вадим любит тебя.

– У Вадима есть прошлое… Как и у любого из нас. Но мне не нравится, что это прошлое появляется в настоящем и угрожает нашему будущему.

– Таисия, я и не думала никому угрожать!

– Значит, ты не отрицаешь, что была его прошлым?… – ухмыльнулась она.

– Что?... Нет! Я не это имела в виду!

– А мне кажется, именно это.

– Меня ничего не связывает с твоим женихом! – истерично воскликнула я. – Неужели ты думаешь, что он бы привел в собственный дом девушку, с которой у него отношения были?! Неужели ты считаешь своего жениха таким подлецом?!

Таисия замерла на секунду. Холодная усмешка на алых пухлых губах стала еще выразительней.

– О… – совершенно невинно выдала девушка. – Так ты не знаешь, да? Вадим тебе не сказал?… – она свела брови, выражая фальшивое сочувствие.

– Не сказал… о чем? – выдохнула я с колотящимся где-то в горле бешеным пульсом.

19

– На Вадима было совершено покушение, – наблюдая за каждой моей эмоцией, рассказала Таисия. – Подстроенная авто авария. Но в машине он был не один в тот момент. Со своим братом. Бартом-близнецом. К сожалению, Эрик погиб. Вадиму удалось спастись чудом - после месяца комы и амнезии. Когда он очнулся, не помнил больше года из своей жизни.

Я отшатнулась, с трудом глотая огромный ком в горле.

Вцепилась дрожащими пальцами в мраморный пьедестал.

– Когда это было? – бесцветным голосом спросила ее.

В глазах Таисии мелькнул торжественный блеск. Девушка явно была довольна произведенным эффектом.

– Больше трех лет назад… – закатывая глаза к потолку, так - будто припоминает, поведала мне. – Сама подсчитаешь точнее? Хотя, что тут считать? Это событие такого же возраста, как и тройняшки. Ведь так?

Мне нечем было крыть ее доводы.

Опустила голову ниже.

– Значит, он не помнит меня...

– Выходит, что так… – многозначительно произнесла моя собеседница, приближаясь вплотную. Таисия ухватила пальцами мой подбородок и заставила посмотреть на нее: – На что ты рассчитывала, когда устраивалась на эту работу?

Я сбросила ее руку со злостью:

– Ни на что. Я не знала, что это будет Вадим.

– О, неужели? – со сладкой иронией уточнили в ответ.

– Это правда! Я злилась, что он делает вид, будто меня не узнал! И мне нужны деньги. И эта работа. Это единственный шанс достойно обеспечить тройняшек…

Я отвернулась к зеркалу, а Таисия встала у меня за спиной, глядя в глаза через сверкающую поверхность:

– Я на твоей стороне, – твердо произнесла она через долгую паузу.

– Что?… Что это значит?

– Это значит, что ты не потеряешь работу. И сможешь обеспечить своих дочерей. Пока ты не мешаешь мне… - я не мешаю тебе…

– Думаешь, Вадим не имеет права знать, что у него есть еще дети?!

– Но ведь ты сама молчала о них… Просто продолжай это делать… – бархатисто ответила девушка. Улыбка на ее губы словно приклеилась.

– Я думала, что он притворяется, будто меня не узнал!

– Тише, Рада. Не горячись… Подумай над моим предложением… Ладно?... – с непробиваемым спокойствием отозвалась Таисия, и зашагала на выход.

А взявшись за ручку двери, обернулась:

– Только не рассчитывай, что если ты побежишь рассказывать правду Вадиму, он тебе сразу поверит.

Я нервно облизала пересохшие губы, пока размышляла попрощаться ли с остатками гордости, чтобы задать последний вопрос:

– Почему?

Таисия злорадно усмехнулась в ответ. Склонила голову набок:

– Ты будешь примерно двухсотой, кто, узнав о его амнезии, рассказывает о страстном романе. Да, некоторые и беременными оказывались тоже, – она кокетливо пожала худыми плечами: – Все люди ищут свою выгоду. Не заставляй Вадима думать, что ты одна из таких искательниц. Он будет очень разочарован, – поморщив носик, закончила девушка, и скрылась за дверью.

А я упала спиной на прохладный мрамор стены.

В голове гуляли тысячи мыслей. Сердце грохотало, отдавая в каждой клеточке тела.

Значит, он и правда не помнит? А я все это время, как последняя идиотка, на него злилась! Пыталась вывести на чистую воду!

Но… Мира.

Мира никуда не пропала. Дочь у Вадима по-прежнему есть.

Дочь о которой он мне не рассказал во время нашего романа. Мог ли Вадим так и о жене не рассказать? И была ли она?

Я до боли закусила губу и склонилась над раковиной, смывая дорогую пудру струей холодной воды – надо привести себя в чувство.

«– Пожалуйста, соедините меня с господином Бергом.

– Господина Берга сейчас нет. Могу я что-нибудь ему передать?» – всплыли обрывки старого разговора в моей голове.

«– Мне очень нужно с ним поговорить. Это срочно.

– Какой у вас вопрос?

– Личного характера.

– Девушка, по личным вопросам обращайтесь к Вадиму Викторовичу на личный номер телефона. Полагаю, он у вас есть?

– Есть, но он недоступен сейчас.

– К сожалению, ничем не могу вам помочь.

– Я беременна от него!

– О, поздравляю. Вы четвертая на этой неделе!»…

Четвертая на этой неделе…

Теперь-то мне ясно почему ошалелые девицы косяками ломились в офис к несчастному, потерявшему память, бизнес-магнату.

А мне три года назад даже в голову не пришло задаться этим вопросом. И грубый ответ стервы - секретаря казался обычной практикой в офисе блистательного миллиардера.

– Вот глупая, – с грустью ухмыльнулась я своему отражению.

Через десять минут все же пришлось покинуть уборную. За дверью уже собралась толпа высокородных гостей, которым натерпелось справить свои плебейские нужды.

Дамы посмотрели на меня осуждающе. Даже поцокали в спину, решив, что мне до их недовольства сейчас есть какое-то дело.

Спешно найдя тройняшек в комнате с мягким батутом, я извинилась перед Мирой, что мы уходим так рано, и соврала, что у меня слишком сильно болит голова.

– Это мигрень, – уныло, но понимающе ответила девочка. – У папы часто такое бывает. После аварии.

Закусив губу, я с сожалением посмотрела в глаза своей подопечной.

Ну что ж ты раньше мне не рассказала про эту аварию? – рвалось с языка, но вслух я сказала совершенно другое:

– Да. Ты же не станешь сегодня слишком поздно ложиться? У нас завтра утром урок, – напомнила имениннице, а та радостно мне улыбнулась:

– Мы с Бахи будем! Как штыки!

Краем мысли я подумала, что могу выяснить у Миры о ее матери. Кто она и почему не живет в этом доме?

Но тут же оборвала себя, решив, что это слишком опасно. Мало ли какую реакцию вопросы о матери способны вызвать у девочки? Не хочу становиться причиной ее испорченного настроения. У Миры на эту роль уже есть постоянная кандидатка.

– Все, милые леди, идем, – застегнула я последнюю из трех пушистых шубок, подталкивая девочек к выходу.

Но, как только дверь отворилась, впуская в мраморный холл порыв морозного воздуха, звук музыки заглушил густой тихий голос за нашими спинами:

20

Вадим.

Больше трех лет назад…

– Да они издеваются! – я всплеснул руками и со злости отшвырнул телефонную трубку куда-то в угол своего кабинета.

Растер пальцами уставшие глаза. Голова раскалывалась, будто черепную коробку кто-то расколол, а потом собрал заново и поставил на место.

Эта чертова боль длится уже больше месяца. Сильно раздражает, надо заметить.

В дверь моего домашнего кабинета тихонько постучали.

– Да, – рявкнул, не замечая, как зло звучит голос со стороны.

В дверной проем просунулась русая голова.

– Таисия? Что ты тут делаешь?

– Приехала тебя навестить, – широко улыбнулась подруга, и тихо прикрыла дверь за собой. Прошла вглубь кабинета. Хмуро огляделась по сторонам. – Вадим, – цокнула языком, – это никуда не годится. Как ты работаешь-то в такой темноте? На улице бываешь вообще? Скоро превратишься в вампира.

Прочитав мне нотацию, она раздвинула шторы, пуская в полутьму кабинета столб света.

Поморщился.

– От дневного освещения у меня болит голова.

На самом деле она болит у меня от всего. Но это частности, в которые старую подругу я посвящать не намерен.

– Итак, – бодро улыбнулась Таисия и села напротив, – почему такой мрачный?

– Китайцы, – поджал я губы. – Нет! Как они вообще об этом узнали?!

– О твоей амнезии?

– О ней, да. Пронырливые. Ублюдки. Сегодня прислали официальное уведомление, что у нас готов договор на поставки.

– Какой договор?

– Который я не заключал!

Тая изогнула бровь. Распахнула глаза.

– Погоди, и эти туда же?… Решили воспользоваться моментом? Серьезно считали, что раз ты не помнишь, то теперь начнешь слепо подписывать все, что подсунут? – она была так искреннее возмущена, что меня начало отпускать.

Не сошел с ума. Не свихнулся. Это и правда край наглости.

– Да, – я откинулся на спинку кресла и задрал голову к потолку.

– Идиоты! – фыркнула девушка и я ухмыльнулся.

– Спасибо, Тай.

– За что?!

– За то, что ты всегда на моей стороне, – вернул взгляд на свою гостью и тепло улыбнулся. – Мне кажется, что только тебе и могу сейчас доверять.

Она смягчилась, склоняя голову набок. Потянулась рукой, и накрыла мои пальцы своими:

– Вадим, мы же друзья. Я всегда буду на твоей стороне, и никогда не предам. Можешь на меня положиться…

Я кивнул, не жаля продолжать сентиментальный треп. Вскользь кинул взгляд на рамку с фото на рабочем столе. Сердце болезненно засаднило.

Момент этого фото я помню слишком отчетливо. Мы с братом были во Франции. Наша первая самостоятельная поездка. Молодые придурки, у ног которых лежал целый мир! Наверное поэтому мы с ним так широко улыбались.

А теперь его нет. Потерять близнеца, человека с которым ты с рождения был одним целым – это сильный удар. И я с трудом его пережил.

Теперь собираю свою жизнь по кускам, но находятся люди, которые так и норовят получить свою выгоду! Стервятники гребаные!

Я отвлекся от мыслей, услышав возню в коридоре.

Мы с Таисией переглянулись. Девушка молча встала, подошла к двери и распахнула ее.

Проход загораживала Эльвира:

– Вадим Викторович! Я говорила, что к вам нельзя! – оправдывалась моя экономка.

– Да как вы смеете?! – визжал наглый девичий голос в ответ. – Впустите меня! Немедленно!

– Какого черта там происходит?! Впустите, – отдал я приказ, и в кабинет наконец ввалилась незнакомая девушка.

Как ураган она подняла в воздух столб пыли. Пронеслась мимо ошарашенной Таисии и замерзла напротив меня.

– Вадим… – с придыханием слетело с ее губ мое имя. – Вадим… Любимый мой!

Девушка дернулась, готовая броситься на мою шею. Но строгий взгляд ее сдерживал.

– Мы с вами знакомы?

Лицо незнакомки пошло красными пятнами. Она растерянно оглянулась на экономку, потом на Таисию, и тихо спросила:

– Ты… Не помнишь меня? Вадим! Это же я!

Я привстал.

– Девушка… – предупреждающе произнес, а из глаз незнакомкой девицы слезы хлынули градом.

– Вадим! Любимый! Я так испугалась! Меня не пускали в больницу! Я каждый день молилась, чтобы ты выжил! А ты меня даже не помнишь?! Это ведь я! Я! Мы ведь любили друг друга! У нас был роман! Неужели, ты правда не помнишь?! Ты просил меня за тебя выйти!