Тринадцатая луна

Сказание о сотворении мира, единое в диких южных лесах и на хрустальных горных вершинах.

Когда-то давно мир был пуст и холоден. Не было ни солнца, согревавшего землю, ни почвы, ни благих ветров и глубоких озёр — только скалы и солёные льды, парившие в пустоте, наполненной холодными безразличными звёздами. Луны не всходили над мёртвым миром, и некому было придать значение времени.

Но время текло, там, в небесах, что-то менялось — и на скалы упала звезда. Мир содрогнулся до самых костей, изменив очертания, и ожил. Богиня, спавшая в глубине, распахнула очи свои и узрела его.

— Здесь холодно и темно, — сказала Она, и взошло солнце. Так появилась старшая дочь её, Солис, свет несущая. И принесла жизнь. Но жизнь не может существовать без смерти, а свет всегда создаёт тень — и из первой тени родилась Хель, богиня смерти, магии и любви, и солнце ушло с небосвода, сменившись тринадцатью лунами, осветившими ночи.

Вместе они сотворили наш мир, вырастили леса и луга, прочертили русла рек и напитали их магией и любовью.

Но земля оставалась безмолвной, её не тревожили ветер и голоса.

Тогда Богиня сказала:

— Здесь слишком тихо, — и подул ветер, и появились люди, и море заговорило разными голосами, и скалы начали зарастать мхом. И когда непостоянство стало частью природы, родилась третья дочь. Фата принесла с собой море на дне своих глаз, ветер, дующий из-за плеч, и нить судьбы, дарованную каждому живущему на земле.

Мир был готов. И был подарен он людям, родившимся из бесконечной любви. И с жизнью получили люди великий дар — магию...

Солис создала свой Источник в самом жарком краю, там, где всегда светит солнце. Её дети хранили в сердцах золотой огонь, творящий и созидающий. А после — уходили в огонь, становились солнечным светом.

Хель выбрала глубокую долину — след пробудившей землю звезды. Люди её умели возвращать мёртвых и никогда не боялись посмотреть Ей в глаза. И она не просто звала их, но приглашала на танец.

Фата поднялась на холодные горы, туда, где виднее всего величие мира, туда, где море и ветер вечно сражаются и танцуют. Она подарила магию ведьмам, стоящим-на-кораблях, и тем, кто и сейчас прядёт нити судьбы.

А Богиня-мать, отдав силы свои, больше не способна была творить. Она обняла своих дочерей и обернулась кошкой, спящей у очага, и женщиной, разводящей огонь. Кто знает, может, она до сих пор среди нас неузнанной бродит...

Часть I. Луны. Глава 1. Посвящение

Где сокрыта ведунья стать

Будем ждать тебя, будем ждать

Не во имя, так вопреки

По ту сторону реки

Ольга Птицева — По ту сторону реки

Ночью звуки разносятся далеко.

Но не такой ночью, как эта, когда влажная от дождя трава глушит шаги, а туман скрадывает очертания острова, кутает его в серебристое покрывало, ластится к ногам, нежно пробирается под тяжёлую синюю ткань плаща, проходится по спине, запуская вереницу мурашек.

Астру холодно. Он не в обычном жреческом облачнении, плотном и тёплом, и под плащом у него только рубашка, промокшая и прилипшая к телу. Он купил её несколько дней назад и ещё ни разу не надевал — готовился к этой ночи.

К ночи, в которую он уйдёт.

Астр жил в Обители почти столько, сколько помнил себя, и знал, что уходить ему некуда: герцогу не нужны лишние наследники, рождённые в скоропалительном, необдуманном браке с жрицей невысокого рода.

Мать была мертва. Сестра, Моргейна, родилась под хорошими лунами: её встретили Тэна, Прима, Сентена, Хелитиана... Не нужно было звать астролога, чтобы понять, что она станет великой жрицей — и её место в Обители.

Где его место, Астр не знает. Ему нравится Обитель, её туманы и тихие коридоры, Источник с его чёрными водами, лес на западе и луг на востоке. Но ему жрецом не стать: Хель никогда не призывала мужчин. Никто из них не переживал посвящения.

Астр знает, что его будут искать, и знает, что искать будут жрицы — те, кто живёт в Обители или те, кто служит отцу. А ещё он знает, что никакие чары не найдут того, кто за океаном.

Поэтому его путь лежит в Адельсин, богатое восточное королевство, торгующее с Золотой империей. Империей, в которую он собирается плыть.

В большом городе будет легко затеряться.

Астр идёт неслышно, прячась в тумане, но не пользуясь магией и не призывая тени — это привлекло бы внимание. Он выбрал самый тёмный час самой тёмной ночи в этом году, ночи, в которую все луны, кроме Хелитианы, ненадолго исчезли с неба.

Хелитиана встретила его, когда он родился. Она была одна, и это было очень плохое знамение. Отец думал, Астр долго не проживёт — но он дожил до двадцати одного года и собирается жить дальше.

И уж точно не планирует спорить о наследстве с другими детьми отца.

Астр проходит дальше, приближаясь к Источнику: круг чёрной, непрозрачной воды обрамляют ступени белого камня. Астру хочется остановиться ненадолго, поклониться статуе Хель, попросить... благословения? Прощения? Он не знает, но спускается ниже, останавливаясь на последней ступени.

Там его уже ждут.

Туман вздрагивает, расступается перед женщиной: невысокой и тонкой, с гордой прямой осанкой. На нет ни плаща, ни облачения, только тонкое нижнее платье, пояс с ножнами и жреческая корона.

Астр узнал бы настоятельницу и без неё. Ему хочется убежать, но бежать уже поздно, его заметили и вряд ли отпустят: с отца станется всю Обитель перетяхнуть в поисках неугодного сына.

Герцог Тенебрис не из тех, кто трепещет перед Богинями, как и Астр.

Настоятельница подходит ближе. Её мать была с севера, и, может, поэтому верховная жрица почти не чувствует холода; и глаза у неё светло-серые, а не синие или чёрные, как почти у всех здесь.

— Далеко собрался? — спрашивает она.

— За море, — отвечает Астр. Врать бессмысленно: он здесь, и в мешке за плечом все его вещи.

Она кивает.

— Ты не первый.

— Что?

— Не первый, кто хочет уйти отсюда раньше времени.

Астр пожимает плечами. Он не знает, хорошо это или нет. Не знает, что будет дальше. Не знает даже, страшно ли ему прямо сейчас.

Настоятельница спокойна.

Она остаётся спокойной, когда достаёт из ножен короткий ритуальный клинок и плавным, отточенным движением вгоняет его Астру в сердце.

Астр падает в чернильную, непрозрачную воду и понимает, что до этого ему не было страшно.

Конечно, он знает, как проходят посвящение высшие жрицы. Все знают. Как знают и девиз, высеченный над аркой входа в Обитель: "Не умерев — не воскреснешь."

Астр видел, как посвящали его сестру. Как ей спели погребальную песнь, и вонзили нож в сердце — тот же самый нож — и как тело упало в воду, и чёрная вода смешалась с багряной кровью; и как потом Моргейна вышла оттуда, живая, но не совсем.

Источник пропитал её до костей и до сердца, вплёлся в тело и в душу, стал частью её, стал её сутью, и сама она стала руками богини.

Одной из тех, через кого Хель творит свою волю.

Моргейна не перестала быть собой — но стала кем-то другим. Почти хозяйкой Источника. Не совсем человеком.

Астр открывает глаза.

Ему больше не больно. Он медленно падает — тонет? — и чернильная жадная тьма ласкает его, забирается внутрь, в рот, в нос, в свежую рану, смешивается с кровью, такой же чёрной, и там, где горячая тьма смешивается с холодной, загораются серебристые искры.

Астр больше не падает. Он летит.

Вокруг него — переливы тумана. Вихри синего и серебряного, разливающиеся по бесконечной тьме беззвёздного неба, танцующие, играющие, зовущие идти за собой. Перед ним — тропа, сотканная из вспохолов и сияния. За тропой — тяжёлые кованные ворота. За воротами — сад.

Сад, прекраснее которого не бывает на свете.

Там есть трава, нежная, как мечты о весне, и цветы, красные и белые, синие и лиловые, и от аромата их кружится голова. Там есть яблони в цвету и гранаты, чьи ветви клонятся к земле под весом плодов.

Там есть всё, что только можно представить. Но нет людей.

Только девушка, идущая по тропе. Она моложе Астра, почти ребёнок, и одета в простое белое платье; у неё чёрные глаза, полные серебряных искр, и голос, звенящий колокольчиками и сталью.

— Ты всё-таки пришёл, звёздочка. Я ждала. — она улыбается нежно, но смотрит холодно. Не так, как будто злится, но так, как будто прячет в холоде грусть.