Трофей для братьев

Пролог

Ночь после пиршества

Девушка погрузилась в сон, в котором переплелись её воспоминания и желания. Огненная горячка не отступала даже сейчас, и ощущения прикосновений братьев захлестнули её с головой и погрузили в омут из кажущихся низменными мечтаний.

Прикосновения старшего из братьев были уверенными, даже грубыми, но этой самой грубостью они разжигали в ней искры бущующего и дикого огня. Мия помнила, как его сильные, покрытые мозолями руки касались её, оставляя красные следы на коже и неизгладимые - в памяти. Эти животные глаза, знающие, чего хотят, эти напористые руки, не дающие никакого пространства для сомнений... почему она первыми подумала о них, едва только сомкнула глаза?

Ласки младшего брата тут же ворвались в её грёзы, вот только вся их природа была совершенно противоположной первым касаниям, грубым и не знающим терпения. Второй мужчина всем своим видом излучал мягкость, нежность, ласку, которые окутывали её подобно тёплым материнским объятиям. Каждое его прикосновение было наполнено только одним - искренним ощущением того, что её любят и лелеют, словно она - хрупкий цветок или хрустальная ваза. Мия вспомнила, как он бережно проводил кончиками пальцев по её коже и вызывал тем самым лёгкую дрожь.

Во сне, всё ещё сгорая от лихорадки, девушка словно разрывалась между этими двумя полюсами.

С одной стороны, она жаждала страсти и несгибаемой воли старшего брата, один только взгляд которого разжигал в ней огонь, заставляя чувствовать себя податливой и мягкой, будто плавящийся воск свечи.

С другой - никогда она ещё не знала такой заботы, которую давал ей второй викинг. Его бережная ласка дарила ощущение любви и абсолютной защищённости, как будто Мия и правда была самым ценным для него человеком на свете.

* * * * *

Несколько недель назад. Германские земли, город Бремерхафен

Вопли и стоны раненых сливались с завываниями ветра в причудливую и пугающую мелодию, лежащие же на улицах трупы укрывал белый саван первого снега - крупные хлопья его медленно и торжественно падали с небес на грешную землю. Холодало.

Деревянные стены предместья становились пищей для прожорливых красных языков пламени, от смерти в пожаре или же от рук захватчиков прятались по углам плачущие женщины и дети.

Процветающие окраины архиепископского города вмиг превратились в место, где отныне поселились боль, разорение и смерть. В устье реки Везер стаей диких зверей вошли они - длинные, быстрые ладьи с головами ужасных чудовищ на носах.

Аскеманны, люди ясеня - так называли пришельцев из Норгевии в этих землях за верхнюю обшивку и мачты военных кораблей, изготовленные из этого дерева - за несколько часов прорвали оборону немногочисленного отряда и разграбили поселение, унося с собой всё, что можно было унести - золотые иконы, украшения, церковную утварь... и будущих рабов.

Сигурд, сын Атли и властитель Хордаланна (1), с хищной улыбкой напевал себе под нос старинную песнь:

- Виллеман шёл к реке,

К самой красивой липе.

Там хотел он поиграть на золотой арфе,

Потому что руны обещали ему удачу.

Широкоплечий, высокий - одним словом, ладно сложенный молодой ярл - вытер со щеки чью-то кровь и сверкнул хищными, глубоко посаженными серыми глазами на воинов, что выносили из церкви золотую патену (2) и калеж (3) из серебра и полудрагоценной яшмы.

Отвага и стремление к завоеваниям передались обладателю тёмно-русой косы от его отца. В десятилетнем возрасте он начал сопровождать воинов в сражениях и походах, в шестнадцать же унаследовал титул ярла от сгинувшего на поле брани родителя. Раздор за добычу, междоусобные стычки за клочки северных земель и битвы с окружающими племенами закалили его подобно стали и сделали привычкой недоверие ко всему и всем. Единственными своими товарищами считал он верный меч и не уступающий ему в остроте ум.

Прошедший через десятки сражений, он железной рукой правил пожалованными конунгом землями и продолжал дело отца, вселяя страх в недругов и защищая родной народ.

- Мастерски мог он на золотой арфе играть,

Он играл на ней нежно,

Он играл на ней хитро.

И птица была тиха на зелёном дереве.

Слева от могучего Сигурда шёл его младший брат, Свенельд. С вечно мечтательными, отрешёнными голубыми глазами и светлыми волосами цвета пшеницы, он лишь самую малость уступал родичу в своей силе и умении обращаться с мечом, зато был выше ростом. В руке он сжимал короткий метательный топорик - своё излюбленное оружие.

Блондин улыбнулся брату и хором продолжил с ним петь, следуя вместе с нагруженными трофеями товарищами к драккару.

- Он играл на ней нежно, он играл на ней громко,

Он играл Магнхилд, свободный от рук тролля.

Потом поднялся тролль из глубин озера,

Он громыхал в горах и грохотал в облаках.

Белой птицей боевая песнь братьев взмыла вверх и растаяла где-то высоко над горящими стенами городка. Ветер приносил с берегов Везера промозглую ноябрьскую сырость, под которую, плача и покорно склоняя свои головы, к пришвартованным кораблям шагала вереница молодых пленниц и детей.

Предсказание не подвело - набег прошёл на славу, а стены Бремерхафена оказались такими же хлипкими, как и мускулы его защитников.

Аскеманны грузили все богатства поселения на свои корабли, и главным из трофеев было будущее городка - десятки подростков и молодых дев, которых оно лишалось и обрекалось на то, чтобы стать местом, где теперь царят старость и белоснежный саван из укрывшего пылающие улочки снега.

Глава I: Трофей ᚠ

ГЛАВА I: ТРОФЕЙ ᚠ

ᚠ Fé vældr frænda róge;
føðesk ulfr í skóge.

Богатство причиняет раздор в роду;
волк подрастает в лесах.

- Живо тащи эти побрякушки на корму, поторопись! Пока у нас попутный ветер, надо скорее отплывать, - огрызнулся Сигурд на одного из воинов, что нёс на своей сгорбленной спине мешок, полный церковной утвари.

И добыча мигом оказалась на палубе, по соседству с позолоченными шкатулками и крестами.

Личный драккар Сигурда был длиннее остальных и помимо ясеневых обводов укреплялся ещё из более прочными, дубовыми. Нос его венчал череп огромного оленя с ветвистыми рогами - первой добычи мужчины с тех пор, как он получил титул ярла, символ его власти и могущества.

Как обычно это бывает после успешных рейдов, все его люди уже заняли свои места; кто-то из них делил богатую добычу, кто-то же просто отдыхал или перевязывал раны. Сигурд было тоже хотел подняться на борт боевого корабля и присоединиться к подсчитывающему драгоценные иконы брату, как внимание его отвлекло громкое улюлюканье викингов с другого судна и истошный девичий крик.

Обернувшись на громкие звуки, ярл Хордаланна стал невольным свидетелем любопытного зрелища. На пристани, неподалёку от драккаров, пятёрка бывалых варягов окружила несчастную девушку и всячески издевались над ней: щипали за ноги, поднимая подол сарафана, пытались оголить грудь и просто мерзко хохотали.

Будущая рабыня закрывалась от них руками, отбивалась, вопила, но - безуспешно. До тех пор, пока не выдернула из хватки одного зазевавшегося викинга увесистую дубину и не взмахнула той в опасной близости от нападавших.

Удивлённые мужчины отпрыгнули назад и пуще прежнего стали насмехаться над потерявшей силы пленницей: оружие оказалось слишком тяжёлым, чтобы её тонкие руки сумели удерживать его дольше нескольких секунд, и дубина осталась лежать на земле - поднять во второй раз девица её, как ни старалась, не смогла.

- Погляди-ка, брат, - усмехнулся Свенельд, похлопав Сигурда по плечу и показав пальцем на девушку. - Какая строптивая! С такой бы побороться, да только в постели!

- Ещё как! Если никто пока не предъявил своё право на неё, - прищурился ярл, рассматривая воинственную деву и вспоминая древний обряд - каждый из воинов мог первым забрать себе что-то из награбленного, но только одно, не делясь с этим товарищами по оружию, - то тогда станет она нашей наложницей!

Пусть незнакомка и была молодой и привлекательной, выглядела она, признаться, плачевно. От приставаний воинов одежда её истрепалась и кое-где порвалась, русые волосы, что доходили до поясницы, торчали в разные стороны и спутались между собой. Колено на левой ноге и вовсе было разодрано докрасна, и это - не говоря о синяках, оставшихся от щипков викингов.

Разбитая губа истекала кровью, а миловидное лицо, побледневшее, испачканное сажей и пылью, только что приняло на себя ещё один удар - от звонкой пощёчины, нанесённой беззубым норвежцем, девица едва ли не потеряла равновесие.

Но не потеряла самообладание!

Попытавшись ещё раз - вдруг повезёт? - взять тяжёлую дубинку, она на мгновение подняла её на какие-то сантиметры от земли и с яростным криком бросила на ноги своему обидчику. Тот разом заверещал от боли, но мгновение спустя замолчал - на пристани появился Варди, старый корабел правительницы Ругаланна (1), и его сын Йохан.

- Прекратите её истязать! В ваших трюмах и без того полно тех пленниц, которых вы уже успели во всех смыслах познать. Живо отойдите - а не то встретите мой гнев! - Варди решительно встал между заплаканной девицей и её обидчиком.

- Варди, старый волк, и на что сдалась тебе эта чумазая дохлячка? - спросил его низкий и широкоплечий викинг из людей Сигурда. - В ней и человека признать тяжело, а с этими хилыми ручонками ни в домашнем хозяйстве, ни на рудниках от неё пользы не будет.

Сын корабела нахмурился - ни к чему сейчас ему была ссора с воином из личной охраны правителя соседней области. Ругаланн и Хордаланн и без того связывала долгая вражда, и лишь смерти обоих прежних ярлов и железная рука конунга Норвегии сумели примирить обе земли. Правил теперь в Хордаланне Сигурд, сын Атли; в Ругаланне же восседала на троне, пока не вырастет её малолетний сын, Гуда - жена погибшего от чахотки властелина Вигге.

Новые ярлы оказались мудрее прежних и попытались забыть старые разогласия - и теперь даже выступили в совместный рейд по берегам Германии, чтобы дать воинам то, чего они так страстно желали с начала времён - крови, богатств и хорошеньких невольниц.

- Отец прошу тебя... Давай уйдём отсюда. Скоро попутный ветер наполнит наши паруса, а девица эта и впрямь нескольких дней в плавании не продержится живой, не то что в пути до самого Ругаланна, - с беспокойством обратился к Варди Йохан.

- Она отправится с нами. Домой, - крепко схватил за руку испуганную девицу старик и сверкнул зелёными как изумруды глазами на всех присутствующих. - Я провозглашаю её как свой трофей, отныне она - моя собственность!

Варди тотчас же вешает на запястье девушки свой янтарный браслет. Теперь она помечена принадлежащей корабелу вещью, а значит, законно становится имуществом его семьи.

По тому, как страстно отец защищал несчастную, по его горящему взгляду Йохан, кажется, понял, в чём дело: пленная слишком напоминала своими большими глазами и пухлыми щеками его младшую сестру Мию, что утонула в свои четырнадцать. И теперь старый морской волк подарит рабыню своей жене и его матери - чтобы поседевшей Ингеборге было, о ком заботиться и вместе с кем прясть и стирать.

В конце концов, сестра всегда была любимицей обоих родителей, а завести новую дочурку престарелые, даже если бы очень постарались, уже никак не сумели бы. Что ж, пусть поднимается она вместе с ними на борт, если поможет старикам залатать раны в их потухших сердцах.

Глава II: Град ᚻ

ГЛАВА II: ГРАД ᚻ

ᚻ er kaldakorn

ok krapadrífa

ok snáka sótt.

Град - холодное зёрнышко,

и льдинок поток,

и змеиная бо́лесть.

Ночь готовилась укрыть землю тонким бархатным одеялом, но горизонт пока ещё догорал последними сполохами алых, золотых и багряных огней заходящего солнца. Улочки Эгерсунна пустели и становились тише, торговцы в спешке закрывали свои лавки, воины же из жилищ выходили наружу.

И стар, и млад сегодня был приглашён в медовый зал жилища правителей Ругаланна - от имени своего малолетнего сына Гуда угощала всех в честь успешного завершения похода. Впрочем, не все из его участников торопились в длинный дом; некоторые спешили сначала увидеться с семьёй в родных стенах. В их числе были и Варди с Йоханом.

Добротный дом старого корабела лежал на окраине столицы, у мыса, где встречались холодное северное море и сосновый лес. С учётом дела всей жизни морского волка, подобное расположение было как никогда удачным, поэтому здесь же обосновалась и небольшая верфь, где плотник вдыхал жизнь в своих детей - стаи хищных быстроходных дракаров. От ясеневых и сосновых брёвен до законченных судов, чьи носы украшали внушающие во врагов ужас головы чудовищ, Варди видел весь процесс их творения и хорошо помнил каждого из собственных "отпрысков".

Соседство с лесом имело и другие преимущества: своими дарами в виде ягод, грибов, кореньев, пушнины и дичи он давал семье корабела всё самое необходимое для пропитания и выживания, море же щедро вносило свою лепту в хозяйство викинга, загоняя в сети мужчины рыбу и моллюсков.

Всю дорогу до нового жилища невольница молчала и с опаской наблюдала за окружающими пейзажами: рассказы о кровожадных человеческих жертвоприношениях асеманнов и путь сквозь тёмный лес, переплетясь в её голове воедино, рождали не одну кошмарную картину того, что с ней могли сделать эти жестокие люди.

К счастью, Варди и его сын к таковым не относились.

Едва только трофей викингов оказался в жилище кораблестроителя, его жена, седая и долговязая Ингеборга, обомлела. На пороге она словно увидела свою родную дочь, свою любимую Мию, чью жизнь у неё отняли суровые боги и холодный омут пролива.

- Это же...

- Невольница, привезена из нашего похода в Бремерхафен, - перебил мать Йохан. - Отец решил, что теперь она будет жить с нами и помогать тебе.

- Неужто Фрейя сжалилась над своей рабыней! - в слезах произнесла Ингеборга и кинулась гладить волосы и лицо нового члена семьи. - Как тебя зовут, прелестное дитя?

Оторопевшая от подобного ласкового обращения - каждое прикосновения, каждое слово старухи были пропитаны любовью - девушка и сама прослезилась, но так ничего и не ответила.

- Может, немая она... - вздохнул Варди, глаза его от счастья супруги также стали влажными. - За всё плавание не проронила ни единого слова.

- Тогда буду звать тебя Мией, дитя. Так ты похожа на мою дочку! - запричитала женщина и, взяв рабыню за запястье и схватив какой-то небольшой холщовый мешочек, повела её за собой во двор. Так они и оказались в бане.

- Я Ингеборга, не пугайся меня, милая. Твои страдания закончены, будешь помогать мне тут по хозяйству и развлекать старую. Можешь забыть про все ужасы и лишения, что пережила во время нападения и плавания. Такая красивая... и такая худая... Если эти голодные животные сворой набросились на тебя там, чтобы удовлетворить своё желание...

Русоволосая девица лишь прикусила губу и помотала головой, едва сдерживаясь от того, чтобы не зарыдать: пусть к ней на корабле не притрагивались, одни только воспоминания о последних неделях вызывали в её груди острую как клинки викингов боль.

- Поняла. Тем лучше для них - а то каждого я бы избила веслом от лодки Варди! - рассмеялась Ингеборга и раздела свою приёмную дочь, что стыдливо прикрыла груди руками. - Сейчас я смою с тебя всю грязь и плохие воспоминания, а потом займусь ранами.

От столь бережного материнского обращения плотину чувств Мии прорвало, и она прижалась к пожилой женщине в своём беззвучном плаче. Крупные слёзы, которым словно и не было конца, потекли по щекам девушки, руки же мелкой дрожью затряслись от волнения.

Ингеборга ещё крепче обняла слабое, истощённое тело невольницы.

- Отныне, Мия, никто не причинит тебе вреда, пальцем не тронет, если не захочет неприятностей. Мой муж - лучший корабел в Ругаланне и приближённый правительницы Гуды! С нашей семьёй шутки плохи: супруг и сын опытные воины, да и сама я, хоть и стара, но не робкого десятка.

Женщина, зачерпнув тёплой воды деревянным ковшом, начала мыть длинные волосы девушки и запела тихим, убаюкивающим голосом:

- Косы русые я заплету в ночь Йоля (1),

Колесо всеотца поверну - зиму прогоню,

Косы русые я распущу в Мидсоммар (2),

Ягод соберу и принесу их в дар огню.

Пожилая Ингеборга, закончив мыть свою приёмную дочь, оставила её наедине с собой и принесёнными одеждами, что когда-то принадлежали её утонувшей Мии: пусть лучше они не пылятся в сундуке, а принесут пользу и хоть немного порадуют невольницу.

Сама жена Варди уже вовсю готовилась к ужину в длинном доме и прихорашивалась. Женщина надела на себя зелёное платье из плотной ткани, поверх которого набросила уютную меховую накидку из беличьих шкурок, а на шею норвежки легла тяжёлая золотая цепь - когда-то, ещё будучи молодым, в набеге её отхватил супруг и подарил своей суженой на свадьбу.

Глава III: Горячка ᚲ

ГЛАВА III: ГОРЯЧКА ᚲ

ᚲ Cen byþ cƿicera gehƿam, cuþ on fyre
blac ond beorhtlic, byrneþ oftust
ðær hi æþelingas inne restaþ.

Факел известен каждому живому человеку
у него бледное, яркое пламя; он всегда горит
там, где сидят князья.

Неизвестно, сколько времени прошло, но очнулась она, продрогшая с головы до пят, в мокром платье и с сильным головокружением, на ложе посреди небольшой комнатки. На краю кровати сидел Сигурд, что взял её одной рукой за подбородок, другой же потянулся к зелью.

- Пей до дна, это согреет тебя, девочка. И разогреет тоже.

Он пристально посмотрел на неё, и что-то внутри Мии невольно шевельнулось. Мужчина требовательным движением влил ей в рот остатки того, что он называл "лекарством для разогрева", и бросил стеклянный пузырёк на пол.

Флакон отразил от себя отблески пламени очага, и Мия ощутила, как по всему её телу разливается жар, а низ живота принимается скручиваться и ныть. Голова с каждым вдохом тяжелела, а сами вдохи становились всё более жадными и прерывистыми, будто находилась она сейчас не в обычном жилище, а в полной раскалённого пара бане Ингеборги.

Сигурд приблизился к ней и усмехнулся, наблюдая со стороны над тем, как начинает терять контроль над собой его жертва. Изготовленное травником-карликом из русских земель зелье, в составе которого были вино, десяток трав и кровь оленихи, проходящей через первую течку, работало безотказно: предыдущие две порции он уже успел потратить на юную монашку из Шотландии и дочь безземельного ярла, последний же флакон викинг хранил на особый случай, которым и оказалась не ставшая его трофеем германская рабыня.

Одной рукой Сигурд гладил своё вздыбившееся в штанах пространство между ног, другой сжимал колено уже поплывшей Мии, что пребывала в какой-то безумной лихорадке.

Девушка почувствовала на себе плотоядный взгляд норвежца и нервно сглотнула, тотчас же отведя глаза в сторону. Кого она больше боялась, жестокого воина или же внезапно нахлынувших на неё столь незнакомых чувств и желаний?

Рука хозяина Хордаланна поползла вверх по её ноге, всё ещё с внешней стороны синего платья, но уже от этих прикосновений тело девушки стало таять, словно восковая свеча от зажжёного пламени. Мия простонала, тут же испугавшись своей реакции и затаив дыхание, а её лицо и шея начали краснеть от крови, вместе с которой в её голову приливало и какое-то животное желание.

Не могла же она так быстро простыть от ледяных морских волн? Или горячка столь быстра на расправу с ослабленным долгими странствиями телом?

Неожиданно спасший её от смерти воин наклонился вперед, уткнувшись лицом во всё ещё влажную от морских волн шею, а его губы коснулись тонкой кожи. Мия сомкнула веки, и по её позвоночнику пробежали мурашки, что растворились и эхом отозвались где-то внизу её таза.

Тёплое дыхание Сигурда будоражило и щекотало, и в ответ на это её собственные губы едва приоткрылись, а жар в глубине тела невольницы стал ещё сильнее. В этот самый момент она наконец-то осознала, чего хочет на самом деле, и одна лишь мысль об этом вызывала ужас.

На долю секунды она будто бы протрезвела от наваждения, но тут требовательные губы Сигурда вновь сомкнулись на шее девушки, и он, дразня её, провёл своим влажным языком от мочки левого уха до впадинки у ключицы, заставив Мию встрепенуться.

- Мне стоит завидовать тебе, брат, - неожиданно нарушил тишину голос Свена, что вернулся после пира домой и теперь застыл в дверях, наблюдая за тем, как старший гладит волосы привезённой ими из набега разгорячённой невольницы.

- Ни к чему ревность, ты всегда можешь присоединиться к веселью, - расхохотался Сигурд и посадил рабыню в мокром до последней нитки платье себе на колени. - В конце концов, я хотел сделать тебе подарок!

Не раздумывая над заманчивым предложением и минуты, блондин сел на край ложа, и рука его мягко легла ей на ногу, приподняв сарафан до щиколотки и подушечками пальцев заиграв на ней, словно на арфе.

- Ммм, - только и сорвалось с её губ мычание.

Мия была потрясена настолько ласковыми и любящими прикосновениями пальцев младшего из правителей, но куда больше пленницу удивила сильная, немедленная реакция её тела. Жар внутри девичьего стана мог бы сейчас тягаться с горнилом в кузнице, и Мие столь отчаянно захотелось, чтобы сильная рука Свенельда двигалась так же плавно и нежно ещё выше и коснулась тех мест, что пока были скрыты платьем дочери Ингеборги.

Внезапно руки Сигурда оказались на её бедрах, и старший викинг поднял её так, что она невольно оседлала его, чудом не запутавшись в длинном подоле. От головокружения и опьянения она немного пошатнулась, думая, что вот-вот может упасть, но сильные руки удержали её там, где ей нужно было быть.

Шершавым указательным пальцем Сигурд коснулся её носа и погладил края губ, а его младший брат, наклонившись над девушкой, обдал её шею горячим дыханием и прикусил мочку уха. Два сладостных ощущения одновременно были тем, чему она больше не имела сил сопротивляться.

Темноволосый воин снова погладил её, на этот раз чуть сильнее, а затем засунул указательный палец ей в рот: он, провалившись сквозь сдавшиеся уста, тут же оказался плотно сомкнут ставшим сухим от желания ртом девушки. В это же время руки светловолосого переместились ниже и схватили её сарафан за плечо, то же самое проделал и Сигурд, что кивнул родственнику.

Глава IV: Плач ᚢ

ГЛАВА IV: ПЛАЧ ᚢ

ᚢ er skýja grátr

ok skára þverrir

ok hirðis hatr.

Морось - это плач облаков,

растворитель кромки льда,

то, что ненавидит пастух.

В Эгерсунне вовсю заканчивали приготовления к грядущему походу: всего на одну ночь отдохнувшие драккары снова стали шевелиться, когда на них погрузили провиант и оружие храбрые воины. Впереди была только морская гладь и богатая добыча, все были готовы к отплытию.

Не хватало лишь Свенельда, который после ночного пиршества как сквозь землю провалился!

Остальные уже собрались в гавани, провожая в новое опасное приключение своих родных и друзей. Ингеборга с заплаканными глазами - женщина всю ночь не могла сомкнуть своих очей - стояла рядом с Йоханом и Варди.

- Пусть боги пошлют вам удачу, - проговорила она, обняв поочерёдно мужа и сына. - А мне вернут мою Мию!

- Матушка, не печалься, она обязательно найдётся. Эгерсунн не так велик, кто-то обязательно её видел, - попытался успокоить сердобольную старушку Йохан. - Да и некуда ей идти.

Ингеборга за долгие годы уже успела привыкнуть к постоянным разлукам с мужем и сыном, ведь всю свою жизнь мужчины - те, кому повезло родиться без увечий и болезней - проводили в плаваниях. С момента гибели дочери она оставалась в пустом жилище одна, и о любимых воинах ей напоминали лишь их одежды да пустующая верфь... С появлением рабыни всё должно было измениться, но напасти словно не хотели оставлять несчастную норвежку, и даже подаренная невольница теперь пропала.

Пока правительница Гуда наставляла своего племянника, а люди его наперебой спорили, кто привезёт больше красавиц и сокровищ из Бремена, в гавань прибыл сам ярл Хордаланна со своей личной гвардией. Туда входили лишь самые отважные и опытные воины, которые сражались рука об руку не один раз и прошли вместе сквозь лишения, кровавые сражения и пиры с льющимся рекой мёдом.

Орлиное лицо Сигурда выражало абсолютное спокойствие, но что-то в нём казалось противоестественным, словно это мнимое затишье скрывало настоящую бурю, готовую подняться в любой момент.

- Ну-с, желаю вам лёгкой руки да тяжёлой добычи, мои храбрецы! - обратился он к той части своих людей, что решили отправиться в поход, и тёмными глазами с хищным прищуром начал искать в толпе брата. - Свенельд, где Свенельд? Вы его не видели?

- Нет, я думал, что он с тобой, - вскринул одну бровь Ульв, который вот-вот готовился дать команду работать вёслами - оставалось дождаться лишь светловолосого хордаланнца. - Разве нет?

- Наверняка валяется где-то пьяный, я его не видел после длинного дома, - покачал головой Сигурд. - Что ж, пойду и продолжу свои поиски в городе. Если явится сюда и отплывёте до того, как я вернусь на пристань - передай Свену мой пламенный привет.

Усмехнувшись, старший торопливо зашагал прочь от гавани по узким улочкам Эгерсунна: перед ним стояла непростая задача одним камнем убить сразу двоих зайцев, найдя и сбежавшую игрушку, и вздумавшего учить его жизни глупого братца.

* * * * *

Мия, замотавшаяся в какое-то найденное посреди сена и вил тряпьё и меховую накидку одного из братьев, выскользнула из хлева и оказалась на улицах столицы Ругаланна. Девушка принялась блуждать по незнакомым ей лабиринтам одинаковых домишек... пока не заметила вдалеке парящего плотоядным коршуном Сигурда, который словно выискивал кого-то своим взглядом.

Рабыня зашагала ещё быстрее на дрожащих ногах, ощущая, что ярл Хордаланна заметил беглянку и следует за ней по пятам. Для чего она ему? Закончить то, о чём ей даже вспоминать стыдно? Вкус дрянного зелья всё ещё оставался во рту... Или же просто убить как ненужного свидетеля его забавы? В конце концов, в Эгерсунне и без неё есть множество женщин, готовых разделить ложе со знатным и богатым викингом. Она же - всего лишь невольница, трофей корабельщика Варди, скот, о котором никто не станет горевать и плакать, кроме, пожалуй, старой и несчастной Ингеборги.

Мия пыталась прогнать из своей головы мысли о скорой гибели, но она воочию видела всю нечеловеческую жестокость и извращённый ум этого правителя соседней области. То, как он находил удовольствие в опьянении невинного ягнёнка, готового запрыгнуть в пасть голодному волку... То, как играючи, рутинно делал с ней вещи, которые рабыня и представить раньше не могла - словно таких как она у него были десятки или сотни...

Быстрым шагом, почти бегом, она доковыляла до сердца города. Оставалось совсем немного, и в толпе людей на рынке она потеряется и спрячется от ястребиного взгляда Сигурда. Мия обернулась и облегчённо вздохнула: преследователя не было видно, должно быть, он отстал или вовсе решил прекратить свои бесплодные поиски.

Как же она ошибалась!

Направо, налево, прямо по улице, поворот между двумя покосившимися низким крышами - и вот он, рынок! Эгерсунн за время правления Гуды, предпочитавшей войне мир, из крошечного городишки превратился в крупный центр торговли и ремёсел. Теперь пытливый взгляд посетителя мог отыскать здесь сокровища и редкие товары со всех четырёх сторон света. По морским путям приплывали сюда купцы, предлагающие разнообразные заморские специи, дорогое вино, оливковое масло, породистых скакунов и шёлковые ткани в обмен на местные оружие, меха, древесину и, в особенности, рабов.