Трон Шерданшара

Глава первая

— Карника, иди сюда, — позвал мужчина входившую во двор девушку.
— Чего тебе? — отозвалась та неласково, едва взглянув в сторону зовущего. — Видишь, не до тебя мне сейчас. Матери нет дома, а я с ног сбилась, хоть бы помог чем.
Девушка хотела пройти мимо, но мужчина преградил ей дорогу.
— Слушаться меня должна, разве мать не говорит о том каждый день.
— Еще как говорит, все уши проговорила, — согласилась Карника, — да без толку. Никто ты мне с самого начала вашей с матерью жизни, так никем и останешься. Понял? — она с вызовом посмотрела в глаза мужчины.
— Знаю о том, да только не отступлюсь от прав отчима.
— Что же ты хочешь?
— Ты опять бегала ночью к своему парню, — мужчина не спрашивал, а утверждал.
— И что с того? — Карника скрестила руки на груди. — Любим мы друг друга.
— Мы с матерью запретили вам встречаться, а ты снова ослушалась.
— Я уже говорила вам, что не будет моего послушания насчет Ошеро. Уйдем мы из деревни, едва исполнится нам по двадцать лет.
— Не будет того! — загремел отчим, потрясая кулаками. — Ясно тебе!
— Как же вы нас остановите? — насмешливо поинтересовалась Карника. — Принадлежать по закону перестанем. Уйдем в город и больше не вернемся.
— Госпожа не отпустит. Сбежите, поймает. Отправит Ошеро твоего на рудник. У него здоровье слабое, долго не проживет.
Мужчина с усмешкой наблюдал за меняющейся в лице падчерицей. Та и сама понимала, что без разрешения госпожи никуда они не денутся. Остается украдкой бегать друг к другу.
— Вижу, правду и положение понимаешь. Нет у вас выхода, только смирение перед родительской волей.
— Разговор окончен? Мне некогда.
Карника хотела обойти отчима снова, но тот схватил ее за руку.
— Что еще?
— Становись к столбу, — велел мужчина.
— Бить будешь?
— Заслужила.
— Никогда ведь не трогал.
— О том жалею с недавнего времени. Мать все жалела тебя, я же видел, что растешь непослушной.
— Теперь уж поздно воспитывать розгой.
— Ничего, может, плеть перевоспитает.
Карника побледнела. Не думала она, что отчим пойдет против жены.
— Не надо, пожалуйста, — изменившимся голосом попросила девушка.
— Становись, я сказал.
Девушка подошла к вкопанному в землю столбу. Замерла.
— Плечи оголи.
Карника расстегнула верхние пуговицы платья, спустила с плеч до локтей. Убрала золото волос, которым восхищались и завидовали все девушки в деревне, на правое плечо. Показалась белая спина. Девушка обхватила столб руками, уперлась лбом в нагретое дерево. Услышала удаляющиеся шаги. Возникла мысль бежать, но Карника ее отвергла. Отчим никогда не отступал от задуманного. Завтра ли, послезавтра она все равно будет наказана. Лучше уж сейчас, чем когда мужчина еще больше рассердится. Тогда и мать не спасет, еще и сама пострадает.
Мать Карника любила, несмотря на сложные взаимоотношениия. Дело было не только в Ошеро. Не могла девушка простить матери быстрое вторичное замужество после смерти карникиного отца. Всего год прошел, тогда как иные вдовы по пять лет мужей оплакивают. Не хорошо это, не по-людски. Вот и бабушка — мать отца — до сих пор простить сноху не может, в их дом не ходит. Хотя прошло уж семь долгих лет. Никакими уговорами не может Карника помирить близких ей людей.
За мыслями Карника не услышала возвращения отчима. Услышала летящиую к ней плеть, резанувшую левое плечо и отскочившую назад.
Раз.
Голова на мгновение откинулась к спине, но Карника усилием воли вернула ее на место, еще сильнее уперлась в столб, подавляя рвущийся наружу крик боли. Нет, она упрямая и не доставит удовольствия мужчине. Только не отчиму. Кому угодно, только не второму муж матери. Не было к нему любви, а после порки так и вовсе ненависть родится. Даже не взглянет больше в его сторону.
Два.
Теперь обожгло правое плечо. Карника закусила губу. Во рту появился солоноватый привкус. Ничего, она выдержит. Боль не самое страшное, что может случится в ее жизни. Пока что не самое страшное. Гораздо страшнее потеря любимого человека. До этого момента одна мысль не приходила ей в голову. Странно даже. Ее любимого Ошеро могут просто обвинить в том, что лишил несовершеннолетнюю девственности. Ее родители и обвинят, рассказав обо всем госпоже Кариэлле Архем. По закону неважно, сделано ли то по согласию либо насильно. Наказание за подобное преступление одно — рудник.
Три.
Красная полоса пролегла между лопатками. Отчим стегал, не торопясь, давая передохнуть. Он же не городской палач, бьющий изо всей силы, а все же второй отец. Справедливости ради стоит вспомнить розги родного отца, который отмахивался от материнских просьб не трогать девочку. Ух, каким же сорванцом была та самая девочка. Ходила с разбитыми губами и коленками не меньше любого мальчишки. Как же, скажите, такую воспитать без розог? Только после смерти отца притихла Карника, забыла друзей деревенских, стала помогать матери по хозяйству. Отчима приняла тоже молча. Подчинялась, хотя ни любви, ни почитания не испытывала. Он и сам не пытался переделать падчерицу. Дочерью не называл, только по имени.
Четыре.
Снова плечи. Долго ли так будет продолжаться? Корова мычит, овцы устроили возню, а она ничего не делает. Стоит, обхватив столб, да вспоминает прошедшую ночь. До чего же сладкая она прошла. Не прошла, пронеслась единым мигом. К тем местам, что сейчас плетка целует, любимый губами прикасался. Стонала Карника от наслаждения. Просила не останавливаться. Ошеро и не думал ласки прекращать. Помог платье снять. Легла Карника на сено. Снизу колется, а сверху — любимый. Благодать.
Пять.
Девушка ощутила, как струйка крови стекает между лопатками. Теперь платье запачкается, стирать придется. У нее и без того дел много. Мать куда-то с рассветом ушла. Отчим на расспросы только отмахивается, говорит, что сама скоро узнаю. Сердце сжимается от его хмурого лица. Неужели навредить Ошеро решили. С них станется. Никого им не жаль: ни ее, ни его, ни его родителей. Мать Ошеро умрет с горя. Она же сама будет ждать любимого, сколько сил хватит. Пять лет — долгий срок. Зато потом она свободной от родителей станет. Нет! Нельзя о плохом думать, не то оно сбудется. Так старшие говорят.
— Можешь идти, — разрешил отчим. — В бане омойся, пока кровь не высохла.
Карника оторвалась от столба, скрестила на груди руки, подхватив платье. Не взглянув на мужчину, пошла торопливо к бане. В предбаннике сняла платье, оглядела. К счастью, кровь до него не дошла, стирать нет нужды. Зашла в баню, оставив дверь открытой. Не за чем свечу жечь. Поёжилась. В бане прохладно после стояния на солнце. Зачерпнула ковшом воды, что со вчерашнего дня осталась. Плеснула на спину, зашипела от боли в посеченной спине. Ещё раз водой омыла. Хорошо стало.
Выйдя назад в предбанник, оделась. Ничего, что мокро, на солнце быстро всё высохнет. Подойдя к двери, толкнула ее, но та не подалась.
— Не выйдешь, — объявил отчим.
— За что?
— За то же самое. Чтоб не бегала по ночам, куда не разрешали.
— Корову ты доить будешь? — спросила со злостью, пнув дверь.
— Соседку попрошу.
— Обед сварить тоже ее попросишь?
— Уж для себя сварить сумею. Не маленький. Один когда-то жил.
— Пусти, говорю! — Карника ещё раз навалилась на запертую дверь.
— Не трать силы напрасно, — посоветовал отчим. — Они тебе очень скоро понадобятся.
— Что вы задумали с матерью? — сердце ёкнуло в предчувствии чего-то нехорошего. Для кого только? Для нее? Для Ошеро? Лишь бы с ним всё было хорошо. Она же выдержит любое наказание. Не убьют же ее, в конце концов.
— Скоро обо всем узнаешь, — голос отчима стал мрачен. Карнике почудился вздох. — Что ж ты натворила, девочка?
Карника зажала рот рукой, чтобы не закричать. Отчим никогда так не называл девушку.
— Я только хотела любви, как всякий человек, — отчего-то шёпотом сказала Карника. — Вы только Ошеро не трогайте.
— Решённого не изменить никому, Карника, — снова вздохнул отчим. — Ты посиди, подумай о жизни и вообще.
— Что вообще?
— Ничего. Пошёл я делами заниматься.
— Кормить хоть будешь?
— О том не беспокойся.
Карника вдруг расплакалась. Последний раз так плакала на похоронах отца.

Глава вторая

Кариэлла Архем — женщина сорока пяти лет. Назвать ее красивой, значило бы сказать неправду. Скорее, она была миловидной. Резко очерченные и крупные черты лица делали его похожим на мужское. Характером госпожа Архем тоже обладала не женским. Могла сказать крепкое слово, которое другие женщины даже слышать не могли и нередко пеняли за то на присутствующую Кариэллу. Она лишь посмеивалась и называла тех неженками. Немногие мужчины добивались ее руки. Госпожа Архем отказала им всем, так и не выйдя замуж. Да и незачем выходить замуж, когда ты самостоятельно можешь управлять землей да еще живешь со старшим братом, который не нашел себе жены. Ходили слухи, что брат с сестрой живут совсем не родственными отношениями, но никто не мог ни доказать, ни опровергнуть домыслов.
В черном траурном платье, подчеркивающем статность фигуры, госпожа Архем вышла в гостиную, где ее ожидали двое мужчин. Они наклонили головы в знак приветствия и произнесли подобающие случаю слова утешения. Госпожа Архем поблагодарила за участие и спросила о цели визита стражей закона.
— Чем вызван ваш визит? Мне непонятно, — женщина приложила к глазам платок, держащий в руке. — Садитесь, пожалуйста, — она села в кресло, возле которого стояла.
Старший из пришедших устроился в кресле напротив. Младший же остался стоять. Таковы были правила субординации. Одеты они практически в одинаковые голубые мундиры стражей закона. С той лишь разницей, что на левой стороне мундира младшего стража было изображено только два меча остриями вверх, тогда как его начальник имел три меча. Именно изображение, рисованное краской, а не нашивка. Разница в возрасте между стражами закона была в тридцать лет.
— У нас есть подозрения, что смерть Вашего брата не была случайностью, — ответил старший страж закона.
— Могу я узнать эти подозрения, господин Сорано.
— Для этого я и прибыл. Позвольте для начала задать Вам несколько вопросов, которые либо подтвердят, либо опровергнут мои подозрения.
— Вы выбрали несколько не подходящее время.
— Я понимаю Ваше душевное состояние, но расследование не может ждать, пока утихнет боль от утраты близкого человека.
— Спрашивайте, господин Сорано, — госпожа Архем откинулась на спинку кресла и сложила руки на колени.
— Итак, употреблял ли Ваш брат веселящий порошок?
— Нет, никогда прежде.
— Вы так поспешно ответили на мой вопрос. Может, был какой-либо случай на вечере, в гостях? Мужчины покидают дам, чтобы уединиться.
— Каэро крайне трепетно относился к своему здоровью. Он даже уходил от тех, кто при нем доставал веселящий порошок.
— Все же господин Архем умер именно от него.
— Я ломаю голову над этой загадкой и надеюсь на Вашу помощь.
— Приложу все усилия к ее разрешению.
— Еще вопрос.
— Пожалуйста, — госпожа Архем снова промокнула глаза.
— Как часто господин Архем бывал в Вашем доме плотских утех?
Вопрос явно не понравился женщине. На ее лице появилось то выражение страдания, которое возникает у замужних женщин при упоминании любовниц их мужей.
— Он ездил туда пару раз в неделю, — госпожа Архем взяла себя в руки.
— Сегодня он поехал туда прямо из дома?
— Нет, утром брат поехал к одному своему другу, живущему сейчас в нашем городе. Они не виделись года два.
— Как его зовут?
— Я не могу ответить на этот вопрос. У брата есть... были, — поправилась женщина, — друзья, с которыми он не знакомил меня.
— Вот как, — удивился Сорано. — Этого не хотел он или Вы?
— Он говорил, что с этими людьми мне будет неинтересно. Я особо не настаивала. Должна же быть у каждого человека своя территория. Нам вполне хватало общих знакомых.
— Конечно, — кивнул головой Сорано. — Ваш брат уехал в коляске?
— Нет, верхом.
— Однако, это несколько усложняет нашу работу. Я надеялся поговорить с конюхом.
— Брат редко пользовался коляской, предпочитая верховую езду.
— Вы какую езду предпочитаете? — поинтересовался Сорано.
— В коляске. Какое это имеет значение?
— Извините, никакого, конечно же. Простое любопытство.
— Так вы настаиваете на том, что было совершено убийство? — госпожа Архем подалась вперед.
— Теперь я в этом абсолютно уверен.
— Найдите убийцу моего дорогого брата, господин Сорано. Прошу вас и вас также, — госпожа Архем впервые за весь разговор посмотрела на младшего стража закона.
Тот почтительно склонил голову.
— Уверяю вас, что Кондр Ирин — лучший младший страж закона нашего города. Не смотрите, пожалуйста, на его молодость. Он на деле доказал право на изображение двух мечей.
Кондр снова поклонился.
— Можно вас спросить, госпожа Архем? — подал голос Ирин. Он был у него бархатистым.
— Спрашивайте, Кондр.
— Правда, что говорят люди?
— Что именно вас интересует?
— Люди говорят, что отношения между вами и вашим братом были не только духовными. Это правда?
Госпожа Архем побледнела, затем вскочила.
— Что вы себе позволяете, молодой человек?! За подобные слова отправляют на конюшню! Господин Сорано, ваш помощник ведь не является знатным человеком? Насколько я помню, фамилия Ирин принадлежит отпущенному роду.
— Именно так, госпожа Архем, — встал и Сорано, бросая испепеляющие взгляды на младшего стража закона. — Пожалуйста, успокойтесь.
— Прошу вас поступить согласно закону, — не унималась женщина. — Я ведь имею право наказать наглеца.
— Конечно, имеете, но прошу выслушать меня.
— В чем дело? Я хочу немедленно составить прошение на ваше имя. Вы же мне не откажете?
— Нет.
Госпожа Архем потянулась к колокольчику на столике.
Кондр Ирин стоял, сохраняя спокойствие. Он не жалел о заданном вопросе и теперь наблюдал за реакцией оскорбленной женщины. Наблюдал и делал выводы, которыми позднее непременно поделится со старшим стражем закона. Кондр не сомневался, что господин Сорано сумеет защитить его. Разумеется, на время расследования. Потом же ему придется покорится Архем, если госпожа не изменит своего решения. Такова несправедливость закона, не желающего защитить даже своих стражей, если они не принадлежат знатному роду. Отпущенный человек остается по сути тем же бесправным.
— Прошу вас, повремените.
— У меня нет никакого желания откладывать расплату. Вам придется привлечь к расследованию другого младшего стража закона.
Госпожа Архем присела на край кресла, потянулась к колокольчику на столике и позвонила.
Мелодичный звук показался Кондру зловещим. Он посмотрел на Сорано, но тот лишь мотнул головой. Начальник ничем не мог помочь Ирину.
В открывшуюся дверь гостиной вместо ожидаемой горничной вбежал мальчик лет шести. Он застыл, увидев незнакомых мужчин. За ним поспешно вошла молодая женщина и, схватив за руку, увела обратно. Все произошло в течение минуты. Кондр отметил про себя побледневшую госпожу Архем и невероятное сходство с ней мальчика. Здесь было над чем подумать.
— У вас еще есть вопросы, господин Сорано? — госпожа Архем старалась говорить спокойно.
— Нет, госпожа Архем.
— Попрошу вас покинуть мой дом.
— До свидания.
Мужчины склонили головы.

Глава третья

Гроза — одно из грозных явлений природы. Яркие молнии, делающие ночь денью, и грохот грома, устрашающий многих, но абсолютно безопасный. Явившись не прошенной гостьей, гроза может нанести не поправимый вред людям. Гроза способна устроить пожар или убить человека. Никто не знает, когда она лишь прольется дождем, а когда пронесется бурей.
На этот раз Кондр не стал брать извозчика, оседлав верного коня Ветра. Сам Ирин переоделся, сменив мундир на одежду горожанина. Путь предстоял недалекий, всего пара часов верхом. Отличная погода располагала к прогулке. К тому же еще не известно, вернется ли Кондр сегодня в город. Следовало сообщить Сорано об отъезде, но Ирин решил не тратить время.
Покинув город, Кондр пришпорил Ветра и понесся по безлюдной дороге. По ее обеим сторонам раскинулись луга. То там, то здесь росли одиночные деревья. Главным образом березы. Младший страж закона дышал полной грудью, наслаждаясь простором и временной свободой, которую он ощущал от конского бега.
Местом, куда отправился Кондр, был небольшой домик на краю леса. Двоих обитательниц домика знал не только город Радгон, но и весь край. Народ дал им прозвище Укрощающие Грозу. Они умели призывать и отводить мощную стихию. По всему государству женщин с таким даром насчитывался едва ли десяток. Он передавался исключительно по женской линии и только через одно поколение — от бабушки к внучке. В последние пару столетий на сто детей приходилось лишь десять девочек. При такой убыли Укрощающих Грозу скоро станет некому управлять грозами. Людям не понравится, что они останутся без защиты, но делать нечего. Перстень же, о котором вспомнил Шаант, бывает дарован самой природой также во время грозы. Каждая внучка Укрощающей Грозу, достигнув пятнадцатилетнего возраста, должна найти в лесу свой перстень и вместе с ним получить дар. Не все люди знают про носимый перстень, поэтому торговец не запомнил такую незначительную деталь.
Кондр перевел Ветра с бега на шаг и задумался. Укрощающая Грозу не встревает в дела горожан. Что же тогда заставило ее пойти на убийство или помочь убийце, передав веселящий порошок? Деньги? Золото? Женщин с таким даром не прельщают материальные ценности. Лишь любовь способна свести их с назначенного судьбой пути. Крайне редко Укрощающая Грозу поселяется в городе, среди людской суеты и пороков. Таким женщинам необходим простор и единение с природой. В противном случае дар перестает подпитываться силами природы и исчезает. Бабушка бережет внучку и только ради продолжения рода на некоторое время переселяется в город.
Подъезжая к домику Укрощающих Грозу, Кондр сожалел о том, что не знает лиц его обитательниц. Он не был в числе горожан, приходивших сюда. Более того, отец Кондра не верил в то, что какая-то женщина может повелевать природой. Однажды Ирин прогулял школу и отправился по этой дороге хоть одним глазком увидеть Укрощающую Грозу. Отец настиг его и возле одной березы выдрал розгой. Примотал к стволу взятой из дома веревкой и срезал свежую ветку. Следующий день его еще наказали в школе. С того дня пропало желание посетить домик возле леса. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, живо вспомнилась и жгучая боль от розги, и теплый ствол дерева, и обхватившая спину веревка, и обратный путь в телеге, и слезы матери из-за всего произошедшего. Тогда казалось, что обида на отца будет длится всю жизнь, но в детстве все забывается быстро. Едва прошла боль от двух порок, Кондр снова общался с отцом, как ни в чем не бывало.
Кондр спрыгнул с коня, привязал к забору. Он служил здесь препятствием для диких зверей. С бьющимся сердцем Кондр вошел в калитку. Вот сейчас сбудется его детское желание, и никто не накажет его, потому как младшему стражу закона следует встретиться с Укрощающими Грозу. В огороде никого не было видно, и Ирин направился к домику.
— Хозяйки! — громко позвал Кондр, удивляясь тому, что его приезд остался незамеченным.
Младший страж закона подошел к двери и постучал. Никто не ответил. Дверь же внезапно открылась. Кондр не удивился и вошел в сени. Он увидел открытую внутреннюю дверь и замер. Обе женщины лежали на полу. Младший страж закона сразу понял, что они мертвы. Подойдя ближе, Кондр замер от изумления. Он ожидал увидеть незнакомое лицо, но увидел лицо женщины, с которой пытался поговорить несколько часов назад. Женщина, пожелавшая умереть и ехавшая к реке, лежала сейчас здесь. Вернув самообладание, Кондр присел на корточки и приоткрыл мертвой рот. Женщина была той и не той. Язык был на месте. Поверхностный осмотр тел показал, что признаки насильственной смерти отсутствуют. Не было ни крови на полу, ни признаков удушения. Хозяйки домика занимались обычными делами и вдруг умерли. В их распахнутых глазах застыло удивление.
— Она знала, что вместе с собой убьет и их.
Младший страж закона резко вскочил и обернулся. Как он мог забыть об открытой двери да еще повернуться к ней спиной.
— Мне не нужны двери, а причинить тебе зла я не в силах.
Над полом висел прозрачный кокон, а в нем угадывалась мужская фигура. Кондр в изумлении рассматривал существо, о котором никогда не слышал. Фигура была настолько расплывчатой, что лишь наличие голоса выдавало живое существо.
— Кто ты? — наконец спросил Кондр.
— Хранитель Перстней Укрощающих Грозу.
— Люди считают перстни даром природы, — возражение сразу показалось Кондру наивным.
— Люди — странные существа. Являясь частью природы, они все же выделяют себя из нее. Хранители тоже рождены природой. Они передают перстни из поколение в поколение.
— Зачем ты здесь?
— Забрать перстни у мертвых.
— Ты сказал, что она знала об их смерти. Я видел женщину, похожую на нее, — Кондр указал на мертвую женщину.
— Ты видел ее сестру—близнеца. Когда Укрощающая Грозу умирает не своей смертью, то ее родственницы умирают тоже, — голос Хранителя Перстней был печален.
— Зачем она это сделала?
— Не знаю. Мы не следим за Укрощающими Грозу.
— Она жила здесь?
— Давно уже нет. Ее перстень не работал. Укрощающая Грозу превратилась в простую женщину.
— Почему?
— Я больше ничем не могу тебе помочь.
Кондр вдруг ощутил безмерную усталость. Начал зевать. Сел на рядом стоящий стул.
— Прости. Смертный не может находиться рядом с Хранителем Перстней. Тебе необходимо поспать и восстановить силы. Умершие не будут против, если ты займешь их кровать.
— Мне нужно... ехать... в город, — почти засыпая, возразил Кондр. — Предпочитаю спать... в своей кровати.
— Ты не сможешь доехать.
Кондр встал и направился к лавке у противоположной стены.
— Я только на одну минутку прилягу.
Младший страж закона лег на спину и тут же провалился в сон.
— Ты все сделал правильно, — раздался мужской голос, а в дверном проеме показалась фигура, закутанная в черный плащ и в накинутом на голову капюшоне.
— Отпусти меня, — Хранитель Перстней говорил смиренно.
— Забирай перстни и уходи.
Хранитель протянул руку к женщинам. По его желанию их перстни спустились с пальцев хозяек сначала на пол, а затем, поднявшись в воздух, подлетели к кокону и растворились в нем.
— Зачем ты разговаривал с ним? — недовольно спросил мужчина.
— Он спрашивал, а мне надлежало отвечать.
— Мог бы промолчать или сказать неправду.
— Мы так никогда не поступаем. Ты ведь не причинишь ему вреда? — Хранитель посмотрел на спящего Кондра.
— Тебя это не должно беспокоить.
— Я умру, если мои действия повлекут смерть человека.
Голос рассмеялся.
— Тебе так дорога жизнь? Мне казалось, существам не из плоти и крови она безразлична.
— Вовсе нет. Мы другие, но радость жизни присуща и нам.
— Хватит болтать, — в голосе сквозило нетерпение. — Уходи!
Хранитель Перстней Укрощающих Грозу растворился в воздухе.