Туманный ноябрь страсти

Глава 1

Ноябрь в Атертоле был не временем года, а состоянием души. Город тонул в молочной, неподвижной пелене, которая затягивала улицы с позднего утра и не отпускала до следующего рассвета.

Воздух был влажным, холодным и безвкусным, как пустая похлебка. Он заглушал звуки, стирал цвета, вымывал из мыслей всё резкое и яркое. Так городские Магистры поддерживали спокойствие. Так они лечили мир от излишней человечности.

Однажды чувства людей чуть не привели мир к гибели. Алчность, месть, гнев, ревность, любовь, жажда обладания – приводят к войнам и катастрофам. А вот если приглушить эмоции… тогда… тогда мир живет в спокойствии.

Капитан городской стражи Лоренцо шёл по Мостовой Шепота, и его синий мундир был единственным пятном определённости в этом размытом мире. Шаг его был отмеренным, чеканным, плечи расправлены, взгляд, цвета серого дождя был устремлён вперед, сквозь туман. Он был идеальным инструментом порядка. Живым воплощением закона.

Прохожие расступались перед ним, опуская глаза. При взгляде на это точеное красивое лицо люди испытывали смутное чувство неловкости. Его красота была такой же неуместной здесь, как солнечный луч в подземелье.

Резкие, благородные черты, тёмные волосы, собранные у затылка в короткий хвост, и тело, в котором чувствовалась сдерживаемая мощь – отточенная грация вышколенного бойца. Женщины провожали его мечтательными взглядами и вздохами. Он этого не замечал. Вернее, замечал, но считал помехой – несанкционированным проявлением эмоций, которое следовало игнорировать.

Его цель сегодня была необычной. Не пьяный дебош, не кража, не уличная потасовка. Его цель издавала запретный аромат.

Сначала это был просто странный отчет в ежедневной сводке: «Увеличение случаев эмоциональной нестабильности в районе Алхимического канала». Но затем его напарник, ворчун Даниэль, пробормотал, косясь на него: «Опять эти дурацкие свечки. Бабы с ума сходят – то плачут, то смеются. У моей Мэри от них голова кружится».

Лоренцо начал расследование. Оказалось, по городу тайно торгуют ароматическими свечами. Не просто ароматическими. Особыми. Говорили, свеча «Багрец» возвращает память о первом поцелуе. «Позолота» – о беззаботном детском смехе. А «Запретный восторг»… о нём шёпотом передавали, что он пробуждает плоть, заставляет кровь петь и кожу гореть.

Это было прямым вызовом спокойствию. Прямой угрозой порядку.

И вот он стоял на пороге ничем не примечательной мастерской в подвале старого дома у канала. Дверь была из потемневшего от сырости дерева. Из-под неё струился запах. Не просто запах, а буря, заключённая в щель между дверью и порогом.

Это был аромат расплавленного воска, корицы, раздавленной смородины, мха и чего-то неуловимого, тёплого, словно дыхание спящего зверя.

Лоренцо почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Предвкушение охоты. Он сделал то, что делал всегда перед штурмом – провёл ладонью по эфесу своей шпаги, снял с себя, одним движением плеч, кожаную перчатку и занёс кулак, чтобы постучать.

Дверь открылась сама, будто его кто-то ждал.

- Входите, капитан. Не стоит впускать туман, – прозвучал из темноты низкий, хрипловатый женский голос.

Лоренцо переступил порог, и мир перевернулся.

Мастерская была маленьким, душным раем. Воздух здесь был густым и сладким, как сироп. Он обволакивал, проникал в лёгкие, в поры, в мозг.

На полках громоздились банки с сушёными травами, лепестками, кусочками коры. На столе в беспорядке стояли тигли, колбы и странные медные приборы. Но главное – повсюду были свечи. Толстые, тонкие, цвета спелой вишни, старого золота, тёмного шоколада. Они стояли, лежали, висели в стеклянных шарах.

А в центре этого хаоса стояла она.

Иветта.

Она была совсем не похожа на опасную преступницу. Невысокого роста, в простом платье, запачканном воском, с рыжими прядями, выбившимися из небрежного пучка.

Она спокойно вытирала тряпкой руки, испачканные в краске и воске. Но глаза… Её глаза были цвета тёплого янтаря, и в них горел огонь – насмешливый, живой и абсолютно бесстрашный.

- Капитан Лоренцо, – представился он, и его собственный голос показался ему чужим, слишком громким в этой уютной тишине. – Городская стража. У меня есть вопросы.

- Я не сомневаюсь, – она улыбнулась, и веснушки на лице пришли в движение, словно заплясали. – Но сначала снимите плащ. Вы принесли на нём весь ноябрь Атертола. Мои творения не любят такого соседства.

Он, всегда безупречно соблюдавший протокол, машинально расстегнул пряжку и сбросил мокрый от тумана плащ на ближайшую табуретку. Он чувствовал себя сбитым с толку. Этот запах… он кружил голову.

- Ваше имя? – спросил он, пытаясь вернуть себе контроль.

- Иветта.

- Иветта, вы обвиняетесь в производстве и распространении веществ, вызывающих несанкционированные эмоциональные состояния. Контрабанда, нарушение Акта о Спокойствии.

Она рассмеялась. Звук был похож на треск сухих веток в камине.

- Какие страшные слова, капитан. Я делаю свечи. Люди их жгут. Разве аромат – это преступление?

- Аромат, который заставляет женщин на улице плакать от счастья? Мужчин драться из-за давно забытых обид? Да. Это преступление, – его голос прозвучал жёстче.

Он подошёл к столу, его безупречный мундир контрастировал с творческим беспорядком.

- Где они? Где эти «Запретные восторги»?

Иветта посмотрела на него долгим, изучающим взглядом. Её глаза скользнули по его лицу, по напряжённой линии плеч, по руке, всё ещё сжимавшей эфес шпаги.

- Вы так напряжены, капитан, – прошептала она. – Весь из себя такой правильный, такой холодный. Вы когда-нибудь пробовали чувствовать?

Прежде чем он успел ответить, она протянула руку и взяла с полки небольшую свечу, цвета тёмного рубина.

- Это не «Запретный восторг». Это всего лишь «Багрец». Память о первом поцелуе. Безопасно. Невинно.

Она поднесла её к губам, что-то прошептала, и фитиль вспыхнул сам собой, без спички.

Глава 2

Туман Атертола не был порождением природы. Это был детище магистров Конклава, живых богов, правящих городом из своей мраморной цитадели на холме. Они называли его «Саварон» – Успокоитель.

Он был лекарством от самой человечности, от той бури страстей, что едва не уничтожила город столетия назад во время Войны Алых Страстей.

Лоренцо знал историю наизусть. Знать, опьяненная эмоциогенными эликсирами, предавалась оргиям, пока улицы заливали кровью бои на почве мести и ревности. Магия, подпитываемая яростью и похотью, вырвалась из-под контроля, оставив после себя выжженные кварталы и тысячи обезумевших горожан.

Конклав положил этому конец. Они подарили городу Спокойствие. И Лоренцо, сирота, взращённый в строгих казармах, верил в это всей душой. Порядок был его отцом и матерью, Закон – единственной истиной.

Но сегодня эта истина дала трещину.

Вернувшись в свою лаконичную квартиру в казарменном комплексе, он сбросил мундир и встал под ледяные струи душа. Казарменная вода была лишена запаха. Как и еда в столовой. Как и воздух.

Но сегодня сквозь стерильную пену мыла ему чудился сладковатый, навязчивый шлейф земляники. Или это пахли его собственные пальцы, будто прикосновение к двери её мастерской оставило на коже невидимую метку.

Он вышел из душа, грубо вытерся полотенцем и подошёл к окну. Его комната находилась на высоком этаже, открывая вид на море тумана.

Ночь опустилась над Атертолом, но тьмы не наступало. Туман, подсвеченный магическими сферами на столбах, излучал собственное, фосфоресцирующее свечение.

Он видел, как в этой молочной мгле медленно плывут, словно призраки, огни дирижаблей Магистров – дозорных, следящих за Спокойствием.

Он провёл рукой по лицу, пытаясь стереть образ женщины с веснушками у губ. «Вы так напряжены, капитан». Её слова жгли сильнее, чем должен был жечь её незаконный воск.

Утром он отправился в Архив хроник. Ему нужны были факты. Оружие против сомнений, поселившихся в нём.

Архив пах старым пергаментом и пылью – единственные запахи, разрешённые в официальных учреждениях. Он нашёл свитки, посвящённые Саварону.

«Туман – это сложный коллоидный раствор, – гласила хроника, – насыщенный успокаивающими реагентами и миротворческими феромонами. Он подавляет активность миндалевидного тела мозга, ответственного за сильные эмоции: гнев, страх, радость, вожделение. Саварон – это щит от нашей собственной животной сущности».

Лоренцо читал и чувствовал… ничего. Или почти ничего. Логика была безупречна. Но почему тогда его рука сжала свиток так, что кости побелели, когда он наткнулся на примечание на полях, сделанное чьим-то старомодным почерком: «Побочный эффект: долгое воздействие Саварона может привести к эмоциональной атрофии, апатии и утрате творческого начала. Население демонстрирует снижение рождаемости».

«Небольшая цена за стабильность», – мысленно парировал он, но голос в его голове звучал уже не так уверенно.

Его размышления прервал Даниэль. Напарник ввалился в архив, пахнущий остывшим чаем и мокрой шерстью.

- Ну что, капитан, составили досье на ведьму? – хмыкнул он, усаживаясь на соседний стул, который жалобно заскрипел. – Говорят, она не только свечки делает. Говорят, к ней ходят за… личными консультациями.

Лоренцо медленно поднял на него взгляд.

- Какими консультациями?

- Ну… – Даниэль понизил голос, хотя вокруг никого не было. – Жёны купцов жалуются, что мужья стали к ним равнодушны. А потом сходят к ней в мастерскую, и будто оживают. Ненадолго. За соответствующую плату, конечно. Свечи – это так, для отвода глаз. Настоящий товар – это она сама.

В груди у Лоренцо что-то ёкнуло. Горячее, острое, неприятное. Он тут же подавил это чувство. Это была ревность? Невозможно. Это был гнев. Нарушение закона.

- У тебя есть доказательства? Свидетельства? – спросил он, и его голос прозвучал как удар хлыста.

Даниэль отшатнулся.

- Да успокойтесь вы, капитан. Слухи. Бабьи сплетни. Хотя… – он снова наклонился, – одна дамочка из борделя в Трепетном переулке (том, что подпольно работает) жаловалась, что клиенты стали перебирать. Говорят, после свечей Иветты простая плотская утеха кажется им… пресной.

Лоренцо встал. Ему нужен был воздух. Настоящий, не пропущенный через фильтры Архива.

Он вышел на улицу. Шёл мелкий, холодный ноябрьский дождь, но туман от этого не рассеивался, а лишь становился ещё более плотным и липким. Лоренцо шёл, не замечая направления. Его ноги сами принесли его к Алхимическому каналу. К её дому.

Он не планировал этого. Это было нарушением всех протоколов.

Окно в подвал светилось тёплым, янтарным светом, резко контрастируя с фосфоресцирующей белизной улицы. Оно было чуть приоткрыто, и из щели снова сочился тот самый, пьянящий букет ароматов. Корица, воск, что-то цветочное… и снова этот тёплый, животный запах её кожи.

Лоренцо замер в тени арочного моста, наблюдая. Он был стражем. Он был охотником. Но в этот момент он чувствовал себя мальчишкой, подглядывающим за чем-то запретным.

Дверь мастерской открылась, и на улицу вышел мужчина. Лоренцо узнал его – это был пожилой переплётчик, чья мастерская была через улицу. Тихий, спокойный человек.

Сейчас его плечи были расправлены, а на лице, обычно сером и безразличном, играла улыбка. Он что-то бережно нёс в руках, завёрнутое в ткань. Не свечу. Что-то другое.

И тогда Лоренцо увидел её. Иветта стояла в дверном проёме, освещённая изнутри. Она была в простом домашнем платье – тонком, льняном, открывающим гладкие колени и стройные икры. Её рыжие волосы были распущены и волнами спадали на плечи. Она помахала на прощание переплётчику, и её лицо было мягким, уставшим и бесконечно добрым.

А потом её взгляд скользнул по туману и остановился на нём. На его тени под аркой. Она не испугалась. Не удивилась. Она смотрела на него прямо, её янтарные глаза, казалось, видели его насквозь – его смятение, его борьбу, его необъяснимое влечение.

Глава 3

Прошло три дня. И три бессонные ночи, проведённые в попытках стереть из памяти образ женщины из подвала.

Лоренцо с головой ушёл в работу. Он патрулировал улицы с удвоенной энергией, разбирал мелкие правонарушения, составлял отчёты до глубокой ночи.

Но туман, прежде бывший ему утешением, теперь казался тюремной решёткой. Он давил, мешал дышать. А в редкие моменты тишины Лоренцо ловил себя на том, что ищет в безвкусном воздухе казармы слабый отголосок корицы или земляники.

Его начальство заметило перемену. Магистр, маэстро Венторро, холодный и аристократичный куратор стражи, вызвал его на ковёр.

- Капитан, ваша последняя эффективность вызывает вопросы, – сказал Венторро, безучастно перебирая пергаменты на своём столе из чёрного дерева. – Отчёт по делу о контрабанде аромавеществ до сих пор не на моём столе. Вас что-то отвлекает?

Лоренцо стоял по стойке «смирно», уставившись в стену за головой магистра.

- Нет, ваша милость. Дело требует тщательной проработки.

- Всякая проработка имеет пределы, капитан. Улики, арест, суд. Всё просто. Или вас смущает природа этого преступления? – маэстро Венторро поднял на него безразличные глаза. – Эмоции – это болезнь, Лоренцо. Болезнь, которую мы лечим. Эта женщина… Иветта… разносчик чумы. Её нужно изолировать. Быстро и тихо. Понятно?

- Понятно, ваша милость.

- Не сомневаюсь. На вас большие надежды. Вы – идеал, к которому должны стремиться все стражники. Не разочаруйте конклав.

Выйдя из кабинета, Лоренцо почувствовал приступ тошноты. «Быстро и тихо». Эти слова означали не арест с процессом. Они означали исчезновение. Её исчезновение.

Вечером он не выдержал. Разум был бессилен против инстинкта. Его ноги вновь понесли его к Алхимическому каналу. Он не отдавал себе отчёта, что он собирается сделать. Арестовать её? Предупредить? Или просто… увидеть?

Окно её мастерской было на этот раз плотно закрыто, но сквозь стёкла пробивался тот же тёплый свет. Лоренцо замер в тени, как в прошлый раз, чувствуя себя марионеткой в спектакле, режиссёра которого он не понимал.

Внезапно дверь резко распахнулась, и на улицу выскочила сама Иветта. Она была без плаща, лишь в том самом тонком льняном платье, которое сейчас промокало насквозь под мелким дождём. Она озиралась, и на её лице застыла паника.

- Тео! – позвала она, и голос её дрожал. – Тео, вернись!

Из тумана, в сторону канала, умчался маленький тёмный силуэт. Кот.

Лоренцо действовал без раздумий. Он шагнул из тени.

- Что случилось?

Иветта вздрогнула и обернулась. Увидев его, она не испугалась, а с облегчением схватила его за рукав мундира. Её пальцы были ледяными.

- Это Тео, мой кот… он выскочил… он не знает города, он пропадёт в тумане!

Её близость, её запах, смешанный с запахом дождя, ударили ему в голову. Капли воды стекали по её шее, исчезая в вырезе платья, обрисовывая контуры груди. Лоренцо сглотнул.

- Он недалеко ушёл. Я его найду.

Он не стал ждать ответа, шагнул в туман и вскоре вернулся, держа в руках испуганного мокрого кота. Он бережно передал его Иветте.

- О, боги… спасибо, – она прижала животное к груди, и Лоренцо невольно проследил за этим движением. – Входите, вы же промокли.

Он снова переступил порог её мастерской. На этот раз всё было иначе. Ритуал был нарушен. Он был здесь не как стражник, а как… кто? Помощник? Гость?

Иветта захлопнула дверь, запирая их внутри этого маленького, душного мира. Она поставила кота на пол, и тот тут же скрылся в глубине комнаты. Она повернулась к Лоренцо. Её платье, промокшее, почти прозрачное, прилипло к телу, вырисовывая каждый изгиб. Капли дождя сверкали в её рыжих волосах, как крошечные алмазы.

Они стояли и смотрели друг на друга. Воздух трещал от невысказанного напряжения.

- Ты весь мокрый, – наконец прошептала она, и использовала «ты», словно между ними не было пропасти закона и долга.

Он не ответил. Он не мог оторвать от неё глаз. Вся его вышколенная воля, вся дисциплина растворились в густом, сладком воздухе. Он видел, как быстро дышит её грудь, как темнеют её зрачки. Он чувствовал её страх за кота, её облегчение, её… готовность.

- Почему ты не арестовал меня в тот раз? – спросила она, делая шаг к нему.

- Я… не собрал достаточно улик, – солгал он, и голос его звучал хрипло.

- Врёшь, – она оказалась в сантиметре от него. Её дыхание касалось его губ. – Ты пришёл тогда не за уликами. И пришёл сейчас не для того, чтобы вернуть кота. Ты пришёл за этим.

Она подняла руку и коснулась пальцами его щеки. Её прикосновение было как разряд молнии. Только обжигающим и живым. Он зажмурился, слыша, как его собственное сердце колотится в ушах.

- Я не могу, – прошептал он, но это был шепот отчаяния, а не отказа.

- Можешь, – она провела пальцем по его сжатым губам. – Только забудь на минуту, кто ты. Будь просто мужчиной.

Это было заклинание. И оно сработало.

С тихим рычанием, словно сорвавшийся с цепи зверь, Лоренцо набросился на неё. Его губы грубо прижались к её губам, не в просьбе, а в требовании. Это был не нежный поцелуй, а акт захвата, поглощения. Его руки обхватили её талию, прижимая её мокрое тело к своему мундиру. Он чувствовал каждую линию её тела сквозь мокрую ткань.

Иветта ответила ему с той же яростью. Она вцепилась пальцами в его волосы, распуская аккуратный хвост, её язык встретил его с такой же дикой страстью. Она боролась с ним за контроль, кусая его губу, пока он не почувствовал солоноватый привкус крови.

Он оторвался от её губ, его дыхание было тяжёлым и прерывистым. Он смотрел на неё – растрёпанную, мокрую, с раздувающимися ноздрями и горящими глазами. Она была самой прекрасным и самым запретным, что он когда-либо видел.

- Я должен… – начал он.

- Замолчи, – перебила она она и сама принялась расстёгивать его мундир. Её пальцы дрожали, но были твёрды. — Никаких «должен». Только «хочу».

Его мундир с грохотом упал на пол. Потом его рубашка. Он стоял перед ней по пояс голый, и холодный воздух комнаты обжёг его горячую кожу. Его тело было покрыто шрамами от старых тренировок и одним свежим, розовым – след от лезвия пару месяцев назад. Он был сильным, мускулистым, и сейчас всё его существо было напряжено, как тетива лука.