Туманы острова Лилий

1. Гостиница

1. Гостиница

Последние яркие лучи закатного солнца окрашивали остров в тревожный оранжево-желтый цвет. Порыжело даже море, воды которого неустанно билось о каменный волнорез. Паром, поднимаясь и опускаясь на волнах, неспешно пристал к причалу, увешанному для безопасности автомобильными покрышками. Но даже несмотря на кранцы швартовка не была мягкой — от удара борт сильно качнуло, и пассажирам пришлось хвататься за поручни, чтобы удержаться на ногах. Железные сходни, перекинутые с парома на причал, ходили под ногами ходуном. И все-таки море не хмурилось, оно явно было настроено поиграть, шумело, пенилось барашками и свистело холодным осенним ветром.

На пристань сошли несколько человек, и среди них трое молодых людей — двое юношей и девушка — с тяжелыми туристическими рюкзаками. Остальные, явно местные, с любопытством их разглядывали, но вступать в беседу не спешили. Справившись с картой, новоприбывшие отправились в поселок по утоптанной гравиевой дороге. Солнце отражалось от крыш и стекол аккуратных домиков, и солнечный зайчик попал девушке в глаза.

— Ой, — сказала Джоан, в который раз пожалевшая, что ее солнечные очки лежали где-то в недрах объемистого рюкзака. — Мы словно прибыли на другую планету. Никогда еще не видела таких красок, словно мы на Марсе или где-нибудь в пустыне.

Марк, один из ее спутников, кивнул и показал рукой на серое двухэтажное вытянутое здание вдалеке:

— Это, должно быть, гостиница. Мы дошли!

Все трое ускорили шаг. Отворив тяжелую деревянную дверь и пройдя сквозь полутемную деревянную прихожую, они оказались в большой опрятной комнате с горящим камином. Перед камином лежал истершийся от времени узорчатый ковер и стояла пара громоздких кресел. Слева же тянулась обшарпанная массивная стойка, которая упиралась в крутую деревянную лестницу. Под лестницей угадывалась дверь. Одно из кресел занимал плотный пожилой мужчина с красным обветренным лицом и трубкой во рту, он с улыбой поднялся навстречу гостям, однако его собеседник, сидевший спиной, даже не пошевелился. Откуда-то из глубин дома появились невысокая женщина в шерстяном свитере и длиной юбке с цветочным орнаментом и девушка со светло-рыжими, спускавшимися ниже плеч волосами.

— Здравствуйте, — сказал Марк. — Мы бы хотели здесь остановиться.

— Очень хорошо, — добродушно сказал мужчина, протягивая Марку руку. — Мое имя Эверард Лунд, я хозяин этой гостиницы. А это моя жена Беатрис.

— Добро пожаловать на наш остров!

— А я Вероника, — сказала девушка, проходя за стойку. — Я запишу ваши имена в регистрационную книгу.

— Спасибо, Ники, — отозвалась Беатрис. — Вообще-то гостей у нас обычно немного, один-два, да и те потом переезжают в замок. Сейчас постояльцев нет, все комнаты свободны.

— Да, забредают к нам редко, — подхватил ее муж. — Здесь мало интересного, особенно в такое время года. Разве что замок…

— И, разумеется, библиотека? — вставил Уильям. Марк с неодобрением посмотрел на него — зачем выкладывать первым встречным истинную цель их поездки, но муж и жена только понимающе улыбнулись. Человек в кресле что-то пробормотал и нетерпеливо засопел, и только Вероника никак не отреагировала. Она вытащила из ящика толстую засаленную книгу — настоящий гроссбух — и открыла ее:

— Назовите, пожалуйста, ваши имена.

— Марк Локк, — сказал Марк, высокий, темноволосый, с открытым лицом, за его плечами был самый большой рюкзак.

— Джоан Локк, — произнесла невысокая девушка, действительно чем-то похожая на Марка, но с более мягкими чертами и большими серыми глазами.

— Уильям Норт, — поспешил отрекомендоваться третий гость, белокурый, в очках и с небольшой бородкой, которая его несколько портила.

— Отлично. Ключи от каких комнат выдать? — спросила Вероника, обращаясь к Беатрис.

— Которые потеплее. Это третья и четвертая, двухместные. Вы не против двухместных, я надеюсь?

— Нет, не против. Мы с сестрой в третью, а Уильям поселится в четвертой, — решил Марк.

Джоан хотела было возмутиться, но благоразумно промолчала: очевидно, что, учитывая печальные обстоятельства, ставшие причиной их поездки, Марк не слишком доверял жителям острова, и поэтому не хотел, чтобы она оставалась одна.

— Я приготовлю вам поесть, располагайтесь и спускайтесь вниз где-то через полчаса, — распорядилась Беатрис.

— А завтра ждем вас в замке, — вдруг объявил незнакомец, до этого сидевший в кресле. Он резко поднялся и подошел к путешественникам. Его возраст было сложно определить на глаз. Ему можно было дать и сорок, и шестьдесят.

— Меня зовут Мортимер Монтферан, — сообщил он, обмениваясь со всеми рукопожатиями. На Мортимере был синий свитер, шерстяные штаны и сапоги на толстой подошве — как раз для долгих прогулок. Лицо Монтферана улыбалось, а голубые блестящие глаза — нет, в них горел огонек, но пронзительность взгляда свидетельствовала, скорее, о недоверии. — Я хозяин Скогарского замка, о котором написано в каждой брошюре, посвященной нашему острову. Заодно полюбуетесь на единственную местную достопримечательность.

Он повернулся к Веронике:

— Мне нужно повидать Гилмара, а затем я сразу поеду домой. А ты не задерживайся, скоро начнет смеркаться.

— Хорошо, дядя.

— Так что завтра жду вас в замке, — повторил Мортимер. — И не спорьте, вы уже пообещали, — властным жестом прервал он возражения Марка. — Моя племянница зайдет за вами в четыре часа.

Он попрощался со всеми и вышел, а Вероника достала ключи и зажгла керосиновую лампу – хотя комната была хорошо освещена светом, лившимся из окон, лестница оставалась в тени.

— У нас случаются перебои с электричеством, — объяснила Беатрис. — Когда свет отключают, мы пользуемся лампами. А вечером лучше всегда носить фонарики — никогда не знаешь, в какой момент застанет очередное отключение.

— Зато у нас хороший водопровод, — встрял Эверард, явно стараясь преподнести гостиницу с лучшей стороны. — Горячая вода есть почти всегда. Ванная комната у нас всего одна, за дверью под лестницей, зато в ней тепло даже зимой. Ванна чугунная, не модный акрил, как на материке.

2. Больница

О спрятанной библиотеке Ордена совы Марк узнал, когда учился в университете. Древнюю легенду ему поведал друг Джеффри.

С Джеффри они познакомились во время студенческих дебатов, когда умудрились продискутировать о философии Николая Кузанского два часа без передышки. Их спор становился все жарче, так что вмешался профессор и объявил ничью. С тех пор они стали хорошими приятелями, хотя, как показало время, обладали совершенно разными характерами.

У Джеффри была одна страсть в жизни — знания. Его интересы распространялись практически на все, не ограничиваясь рамками одного факультета. Из физики и математики он бросался в теологию, затем наступал период истории и географии. После нескольких месяцев игры в университетском оркестре он внезапно продал свою виолончель и купил телескоп — потому что накануне побывал в планетарии, и его вдруг увлекла астрономия. Среди профессоров Джеффри считался талантливым студентом, однако нестабильным и импульсивным. Ни одна из пяти или шести его диссертаций так и не была доведена до конца.

На момент знакомства с Марком Джеффри учился в университете уже пять лет. Он переводился с факультета на факультет и попеременно то легко сдавал сессии и блистал на конференциях, то терял интерес ко всему, погружался в апатию и оказывался на грани отчисления.

В том, что не касалось учебы, он также быстро загорался и не менее быстро остывал, не брезгуя и низменными житейскими проявлениями. Пропущенные встречи, обманутые возлюбленные, пьяные дебоши, периодические срывы на пороге, казалось бы, заслуженного успеха — и постепенно, но неумолимо друзей у него практически не осталось.

Даже Марк, который практически сразу попал под влияние Джеффри, со временем отдалился от него, когда понял, что их мудреные философские разговоры не только не выливаются во что-либо конкретное, вроде статьи или хотя бы презентации, но и не оставляют времени на успешную учебу. Баллы были Марку важны, и университет он окончил с отличием. Однако и после выпуска он старался не терять контакт с Джеффри, опасаясь, что без поддержки друзей его разрушительные порывы рано или поздно окажутся сильнее, чем его многочисленные таланты и блестящий ум.

Одной из многих странностей Джеффри было коллекционирование книг. Кажется, это был единственный островок стабильности в его жизни. Хобби, увлечения и привычки менялись, но его почти благоговейное отношение к книгам оставалось неизменным. Джеффри находил в одних текстах упоминания других и искал их по библиотекам, букинистическим магазинам и блошиным рынкам. Он искренне удивлялся и даже негодовал, когда очередного фолианта не находилось в университетском книгохранилище. У него был доступ к ведущим электронным библиотекам мира, и он часами просиживал перед экраном, разглядывая оцифрованные редкости. Джеффри был частым гостем антикварных лавок, где нередко ставил продавцов в тупик, требуя труды полулегендарных авторов. Как-то раз в небольшой потрепанной книжице, у которой даже не осталось обложки и которую ему отдали бесплатно в нагрузку к увесистому заказу, Джеффри прочитал о некоем Ордене совы. Как утверждалось в тексте, библиотека Ордена существовала несколько веков и насчитывала десятки томов в списках и оригиналах. Среди книг были и запрещенные Папой Римским, и после запрета Орден, не пожелав от них избавляться, спрятал накопленные книги и ушел в тень.

Воображение Джеффри разыгралось. Он решил во что бы то ни стало разыскать этот Орден и его библиотеку. Мирские радости его больше не привлекали, он не мог ни о чем думать, кроме спрятанных книг. Марк надеялся, что и эта блажь скоро пройдет, однако в один прекрасный день, никому не сказав ни слова, Джеффри собрал свои пожитки и уехал. Несколько месяцев спустя, в начале весны, Марку позвонили: Джеффри был в больнице какого-то захудалого городишки на другом конце страны.

— Марк Локк? — раздался в трубке незнакомый голос, — Это лечащий врач вашего друга, Джеффри Уайта. Вы знаете такого? Хорошо. Он попросил связаться с вами. Он болен и, — добавил доктор, понизив голос, — у нас неутешительные прогнозы. Несколько дней он находился в состоянии между бредом и явью, но сегодня пришел в себя и вполне осмысленно попросил вызвать вас. Пожалуйста, приезжайте, если можете.

И Марк сорвался в маленький город, о котором раньше даже не слышал. Больница, в которой его уже ждали, произвела на него мрачное впечатление: хмурые врачи в посеревших от многочисленных стирок халатах, трещины на полу, облупившаяся краска на стенах, не работающий единственный лифт. В палате Джеффри неприятно пахло лекарствами и пóтом, грудь больного тяжело поднималась и опускалась под одеялом, глаза с расширенными зрачками горели безумным блеском.

— Привет, — голос Джеффри был очень тихим, хриплым и казался каким-то чужим. Марк пододвинул свободный стул к кровати и сел, с беспокойством разглядывая исхудавшее лицо друга.

— Я нашел ее, — с трудом шевеля языком сказал Джеффри, — библиотеку. Но меня оттуда увели силой, говорили, что мне вредно, перестали давать книги… Я совсем разболелся...

— Послушай…

— Нет, только не перебивай! — пальцы Джеффри смяли больничное одеяло. — Они… они отвезли меня на лодке обратно, на материк. А потом я оказался здесь... Я ведь не умру? — вдруг жалобно спросил он.

— Кто это «они»? — поинтересовался Марк, стараясь не встречаться с Джеффри глазами.

— Я не должен ничего рассказывать, я обещал… — он облизал пересохшие губы. — Но поезжай туда, Марк, на остров Лилий. Они прячут библиотеку... Никому не верь там, Марк, никому… Я поверил, и увидел тень…

Он резко подался вперед, Марк помог ему сесть на кровати. Джеффри вцепился худой рукой ему в плечо и громко зашептал на ухо:

— Я тайком делал фотографии и оставил их в гостинице. Шкатулка в полу под ванной. Фотографии — это путь. По ним ты найдешь библиотеку. Там кафель отходит в одном месте…

Джеффри надсадно закашлял. Когда приступ закончился, он вытер лицо рукавом серой пижамы, изможденно откинулся на подушки и закрыл глаза. Из его груди раздался тихий свист.

3.Остров Лилий

Остров Лилий находился на самом севере страны, отделенный от большой земли широкой полосой пролива. Его относительно ровное побережье на юге переходило в густо поросшие лесом холмы, которые в свою очередь сменялись неприступными скалами, окружавшими остров с запада, севера и востока. На побережье располагался городок, в котором была сосредоточена основная жизнь острова. Лес же, по большей части, оставался диким, в нем водились кабаны, лисы и волки, на которых местные жители охотились, нередко не заботясь о приобретении лицензии, но власти уже давно закрыли на это глаза. Главной достопримечательностью острова был Скогарский замок, построенный, согласно хроникам, еще в тринадцатом веке. В пятнадцатом веке жители попытались оставить остров и массово перебраться на материк, однако не задержались на новом месте и по причинам, среди которых одни историки называют голод и болезни, а другие — некое проклятие, лежавшее на жителях, вернулись обратно.

Остров традиционно жил за счет рыбной ловли, но с тех пор, как на материковой части страны построили несколько больших портов, начал постепенно вымирать. Молодежь разъезжалась, торговля почти заглохла, а желающих переехать в место с прохладным летом и суровой зимой всегда было немного. Однако на острове неизменно оставалась семья Монтферанов, местная наследная аристократия. Они были достаточно богаты, чтобы безбедно существовать на материке, однако, несмотря ни на что, предпочитали поколениями оставаться в родовом замке.

Если летом на остров еще приезжали редкие туристы, привлеченные дикой, нетронутой природой или же легендами о библиотеке, то зимой сообщение с островом Лилий прекращалось полностью — из-за частых штормов паром переставал ходить с ноября по апрель. Конечно, местные смельчаки в случае необходимости рисковали пересечь пролив на лодке, но не все из них успешно добирались до большой земли.

Это было все, что удалось разузнать Марку об острове. Экспедицию он собрал быстро, за пару недель. Он решил, что отправляться в путешествие в одиночестве будет неблагоразумно, и рассказал обо всем своему хорошему другу Уильяму. Хотя Уилл был больше теоретиком, чем практиком, им с Марком довелось поездить по миру вместе — и в студенческие походы, и просто в отпуск. Вторым человеком, которого взял с собой Марк, стала его младшая сестра Джоан. Ей тоже довелось немало поездить с рюкзаком за плечами, и на нее всегда можно было положиться. Кроме того, она немного знала Джеффри и, хотя, как и Марк, не одобряла его стиль жизни, в душе надеялась, что он сможет в итоге достичь чего-нибудь значимого в жизни. Его смерть казалась Джоан неправильной и нелепой, и она надеялась, что их поездка и расследование помогут восстановить справедливость.

Когда они погрузились на паром, Джоан и Уильям принялись втискивать свои огромные рюкзаки на твердые, выкрашенные голубой краской сидения. Паром шел полупустым, поэтому они никого не беспокоили. Марк же стоял на палубе и наблюдал, как расширяется полоса моря, отделявшая его от материка. До этого момента его жизнь была спокойной и размеренной: школа, университет, неплохая для начального этапа работа. На его долю не выпало приключений, бурных переживаний или бедствий, и теперь его сердце трепетало перед неизведанным. Впервые он задумался, что на острове Лилий их может поджидать опасность. Но чем дальше паром уходил в море, тем спокойнее становилось на душе. Он любовался игрой солнца на воде, барашками волн, и ему не мешали ни ветер, ни качка, ни чадящий дым из трубы, пока Джоан не увела его внутрь.

А за четверть часа до прибытия Марк вновь вышел на палубу, чтобы рассмотреть остров, словно заранее познакомиться с будущим противником. Он впился глазами в виднеющуюся на горизонте зеленую полосу, которая постепенно приближалась. Лес. Сосновый лес, выросший на буграх скал, ждал его. У его подножия, у самой воды, растянулось поселение, которое когда-то давно было процветающим городом. Марк рассматривал красные крыши и белые стены еще далеких домиков, рыбацкие лодки, каменистый берег, развевающийся флаг на пирсе. Он сам не знал, что именно ищет, какую загадку пытается разгадать.

И вот, он действительно здесь, на острове, указанном погибшим другом, сидел в кухне той самой гостиницы, в которой не так давно жил Джеффри, и старенькая люстра под тканевым абажуром разливала мягкий свет. За большим деревянным столом, сработанным, по словам Эверарда, еще его прадедушкой, поместились все: Беатрис и Эверард, трое путешественников и Вероника. Как оказалось, она не работала в гостинице, а просто они с дядей зашли проведать старых друзей. Жила она в замке.

— Скажите, — спросил Уильям, наливая себе в чашку кипяток из дымящегося чайника, — вы помните Джеффри Уайта? Он приезжал этой весной на остров Лилий.

— Разумеется, — закивала Беатрис. — Он же останавливался в нашей гостинице. Вы его друзья?

— Именно, — продолжал Уилл, не замечая знаков, которые ему делал Марк. — Джеффри учился в университете, пока однажды не пропал. Как потом выяснилось, он уехал искать некую спрятанную библиотеку.

— Забудешь такого настырного, — усмехнулась Вероника. — Как у него дела?

— Он умер.

Островитяне взволнованно переглянулись, Беатрис охнула, Вероника заметно опечалилась, между бровей у нее залегла скорбная складка. Тишину нарушил хозяин гостиницы:

— Бедняга. Хотя и не мудрено — учитывая, сколько он пил.

— Пил? — переспросил Марк. — Он действительно любил выпить, но пьяницей никогда не был. Можете рассказать, что случилось?

— Бедняга Джеффри — мир его праху — в поисках библиотеки пропадал днями и ночами в лесу и в пещерах. А когда он возвращался, то неизменно напивался, — принялся объяснять Эверард. — Мы с женой даже перестали продавать ему выпивку, но он договорился с паромщиками, они и возили ему виски, водку — не знаю, что уж он у них покупал и на какие деньги. Однажды он не возвращался несколько дней, так что мы всем городом организовали поиски. Джеффри был найден в лесу, на какой-то полянке, с бутылкой виски в обнимку. Он был без сознания и никак не приходил в себя, так что его отнесли в больницу. Однако ни Уолден, наш местный доктор, ни даже София не смогли привести его в чувство. Она уж пыталась-пыталась, а потом и сказала: «Везите его как можно быстрее на материк, я тут ничего сделать не могу». Ну, мы с Фредом быстро оттащили Джеффри в порт, погрузились на мою моторку и на всей скорости отправились на большую землю, а тем временем София позвонила в их скорую, чтобы они нас встретили… Мы думали, его вылечат… Дела…

4. Подозрительный незнакомец

Марк проснулся рано и первым делом вытащил из-под подушки заветную стопку фотографий. Он разложил на одеяле десять полароидных снимков, которые вели к библиотеке. Оставалось только воспроизвести путь, который проделал Джеффри.

На одной из фотографий была изображена гостиница — он узнал серый фасад, полустертую надпись «Корона» и маленькие окошки по бокам от входа. На остальных были запечатлены еще не знакомые места: лес, Скогарский замок, холмы. Марк взял фотографию с гостиницей и повертел в руках. На обороте, в самом углу снимка, стояла еле заметная единица. Так Джеффри пронумеровал фотографии! Задача становилась еще легче. Марк пока не стал делиться своим открытием с остальными, опасаясь, как бы их разговор не подслушали хозяева гостиницы. Они уже вызвали подозрения тем, что явно солгали относительно меча Вероники – дело было явно не в волках. Это лишь подтвердило слова Джеффри о том, что никому на острове верить нельзя. Наскоро позавтракав, он, пока Джоан и Уильям занимали разговором Беатрис, вышел со снимками на улицу. Он стоял напротив гостиницы и искал изображенный на фотографии ракурс, когда кто-то неожиданно положил руку ему на плечо. Марк вздрогнул и резко обернулся. Перед ним стоял мужчина лет сорока, у него были блестящие голубые глаза, отросшие светлые волосы и борода, в которой серебрились седые пряди. Незнакомец улыбался.

— Сван Кромахи, — представился он, протягивая руку. Марк пожал ее.

— Марк Локк.

— Очень приятно. Так это вы новенькие искатели библиотеки?

— Да. Откуда вы знаете?

— Остров маленький, новости разлетаются быстро, особенно об очередных искателях приключений.

Сван усмехнулся.

— Вас это забавляет?

— Честно? Немного. О, фотографии... Сами делали? — спросил он и одним плавным и точным движением забрал снимки.

Марк не ожидал подобной наглости, но, прежде чем он успел возмутиться, Сван небрежно пролистнул их и вернул обратно.

— Нет, их сделал мой друг.

— Тот странный тип, который все время слонялся по лесу?

— Он умер, — сказал Марк, пристально глядя на своего собеседника.

— Простите, я не знал, — Сван сразу стал серьезным. — Бедный парень! Очень жаль, что его отправили на материк слишком поздно… Он хотя бы нашел, что искал?

Марк удивился:

— А вы разве не знаете?

— Почему я должен знать? — Сван осекся и посмотрел куда-то за плечо Марка. — Признаться, на острове считают, что я приношу несчастье, и я уже замечаю косые взгляды. До свидания. Петер, не беспокойтесь, — обратился он к молодому человеку, стоявшему неподалеку и не решавшемуся подойти. — Я уже ухожу. И все-таки, Марк, нашел ли ваш друг то, что искал?

— Нашел.

Сван коротко кивнул и удалился быстрым шагом. К Марку подошел Петер, он был невысокого роста, плотного телосложения, с мягкими светлыми волосами, выбивавшимися из-под спортивной шапки, на его широком носу сидели круглые очки.

— Привет, — сказал он, тоже протягивая руку. — Я Петер Йохансен, школьный учитель.

— Марк Локк.

— Очень приятно. Хочу вас предупредить насчет Кромахи.

— Приносит несчастье?

— Это он вам сказал?

— Да.

— Едва ли, — улыбнулся новый знакомый. — Просто здесь ему не доверяют — и этому есть причины. Он чужак в наших краях. Приехал на остров, напортачил и теперь живет особняком в лесу. Не хотелось бы, чтобы из-за него вы попали в неприятности.

— Спасибо за предупреждение.

— Тогда я пойду. Занятия вот-вот начнутся. Всего хорошего!

Марк наконец остался один и достал следующую фотографию — снова здание гостиницы, только с угла. Он пересек улицу и нашел точку, с которой снимал Джеффри. На третьей фотографии гостиница была запечатлена уже издалека. Марк обернулся и увидел холм — очевидно, Джеффри делал снимок оттуда. Все казалось достаточно просто — нужно просто идти по фотографиям, как Мальчик-с-пальчик шел по крошкам хлеба, и возможно, в итоге они придут к разгадке и узнают, что же произошло с Джеффри и стало причиной его гибели. Ну, или, как минимум, найдут эту чертову библиотеку. Теперь можно было возвращаться в гостиницу за Джоан и Уильямом.

Искатели взобрались на вершину холма и осмотрелись. С него, как на ладони, был виден весь городок: несколько извилистых улиц, разбегавшихся от центральной площади, церковь с длинным, золотившимся в свете солнца шпилем, гостиница, гравийная дорога на пристань и много одноэтажных и двухэтажных домиков с садами, огородами и непременными клумбами. У подножия холма паслись овцы, время от времени прерывавшие тишину негромким блеянием. Пастух дремал под почти полностью пожелтевшим кленом. В низинах стелился молочный туман.

— Интересно, где здесь можно спрятать библиотеку? — нарушил молчание Уильям.

Марк достал фотографию номер четыре. На ней Джеффри запечатлел тропинку, которая спускалась с холма и вела в лес. Путешественники быстро отыскали ее среди травы и пожухлых листьев. Но когда Марк ступил на нее, повернувшись спиной к городу, от открывшегося перед глазами пейзажа у него пробежал по спине холодок. Они совсем забыли про замок. А он возвышался над ними, венчая скалу, такую же мрачную и серую. Несколько коренастых башен, обнесенных стеной с мелкими окошками-бойницами, словно грозили всем чужакам, кто осмелится ступить на остров Лилий. Замок нависал над поселением, как несбывшееся проклятие.

— Что на самой последней фотографии? — спросила Джоан.

— Кажется, это вид из окна замка на опушку леса, — ответил Марк, пролистнув снимки. — Может быть, библиотека спрятана там? В каких-нибудь катакомбах?

— Я считаю, что проще всего хранить книги в замке, — заметил Уильям. — И спрятать — тоже.

— Но если бы книги были там, то Джеффри дал бы нам это понять, — возразил Марк. — В любом случае, у нас будет шанс проверить твою версию сегодня за обедом. А пока изучим немного лес. — И он первым начал спускаться по тропинке.

Лес оказался неожиданно темным и малопроходимым — деревья стояли близко друг к другу, густой подлесок мешал идти вперед, а от скопившейся в воздухе влаги дыхание превращалось в пар. Единственная тропинка то и дело терялась в высокой траве. Однако скоро искатели вышли на опушку, сфотографированную Джеффри.

5. Школа

Марк же отправился в школу. То, что утром Петер вмешался в его разговор со Сваном, показалось ему хорошим знаком, и он решил продолжить столь неожиданно начавшееся знакомство. Марк хотел побольше узнать об острове, о замке, а Эверард и Беатрис, несмотря на все свое радушие, не внушали ему доверия. Они явно были в хороших отношениях с Мортимером Монтфераном, а последний вызывал у Марка подозрения. Поэтому вместо семейства Лундов он решил расспросить школьного учителя.

На острове была только одна школа. Одноэтажное вытянутое здание, выкрашенное в белый цвет, стояло недалеко от пирса, и Марк подумал, что сам был бы не прочь учиться в классе, из окон которого видно море. На квадратном школьном дворике с растрескавшимся от времени асфальтом была натянута волейбольная сетка. С перекладины свисало три большие покрышки – импровизированные качели. Детей на улице не было, видимо, в этот час шли занятия. Марк неспешно прошелся до пирса и обратно, любуясь бликами солнца на волнах и слушая пронзительные крики чаек. Ветер был порывистым и неожиданно холодным, Марк даже пожалел, что не захватил с собой шапку. Наконец из двери с шумом высыпали ученики разных возрастов. Последним вышел Петер. Увидев Марка, он приветственно махнул ему рукой.

— Здóрово, что ты решил зайти, — сказал он. — Мне было неудобно навязываться, но с человеком с материка поговорить всегда интересно — прости уж мое любопытство, но нам здесь не хватает общения. Да и с кем говорить? Люди моего возраста постепенно разъезжаются по городам и весям. Меня самого здесь держат только отец — он уже в возрасте, и мне спокойнее, когда я могу за ним присматривать, — да эта школа.

— Это все твои ученики? — спросил Марк, кивая на стайку ребятишек.

— Да, тринадцать человек на три класса, негусто, знаю. Приходится заниматься со всеми одновременно: я даю им задания по возрасту, а потом мы их разбираем. Одно время школу хотели и вовсе закрыть, а детей перевести в интернат на материке. Только жители не согласились — мало кто захотел расставаться с ребенком на большую часть года. Да и за интернат надо было платить.

Петер задумался, какое-то время они с Марком шагали молча вдоль пирса, пока он наконец не сказал:

— И все равно большинство моих ребят уедут кто куда, как только они сдадут выпускные экзамены. Чего им здесь ловить?

— Я никак не пойму, чем живет остров, — признался Марк. — Что здесь есть? Туризм? Торговля?

— Остатки рыбного промысла, наверное, — Петер пожал плечами. — В конце лета островитяне едут на материк торговать овощами и цветами. Еще женщины вяжут носки и жилеты из овечьей шерсти, что-то удается продать туристам. В принципе, здесь не так уж плохо, если привыкнуть к размеренной жизни и соблюдать правила замка.

— Что? Какие правила замка?

Петер замялся:

— Это долгая история, думаю, ты и так скоро встретишься с Монтферанами, и они тебе сами все расскажут.

— Нас пригласили на обед уже сегодня, — сказал Марк и посмотрел на часы. — В четыре.

— Они любят гостей, — рассмеялся Петер. — Уверен, что скоро тебя и твоих друзей переманят из гостиницы в замок.

— Тогда Эверард потеряет в деньгах…

— Мортимер ему все компенсирует, он следит, чтобы никто на острове не был обижен…

— Кстати, Мортимер, что он за человек? Признаться, во время нашей короткой встречи вчера он произвел на меня… интересное впечатление. — Марк не сразу подобрал подходящее слово.

— Он свой, — уверил Петер, — один из наших. Просто держится отстраненно, все-таки здесь он и мэр, и судья. Эта должность передается по наследству, и ее всегда занимает кто-то из Монтферанов.

— Вчера мы познакомились с Мортимером и Вероникой. А еще в замке кто-нибудь есть?

— Конечно. Во-первых, София, жена Мортимера, и двое их сыновей — Фердинанд и Бартоломью. Еще с ними живет сестра Мортимера, Эмма. Честно говоря, на мой взгляд, она немного того, не от мира сего. Но сами Монтфераны делают вид, что не замечают ее чудачеств и, похоже, считают, что у нее дар предвидения. Так что будьте с ней повежливее. У Мортимера и Эммы была еще одна сестра — мать Вероники. Она жила где-то на материке и там же вышла замуж, но они с мужем погибли, когда их дочь была совсем маленькой. Так что Вероника выросла в замке с детьми Мортимера. А теперь мой черед задавать вопросы. Откуда вы все приехали и почему решили остановиться на острове Лилий?

И Марк принялся рассказывать о себе и своих спутниках, стараясь не особенно сильно распространяться о Джеффри. Потом их разговор плавно коснулся жизни на материке. Марк рассказывал о своем университете, о первой работе... За разговорами они неспешно вернулись на школьный двор, и вскоре Марка и Петера окружили школьники и тоже начали задавать вопросы о том, как живется на большой земле.

— Ладно, — наконец спохватился Петер, — пора на урок.

Дети ожидаемо запротестовали, но он был непреклонен:

— Перерыв и без того длился почти час, Марк уже устал от разговоров, а вы все поздно вернетесь домой.

Марк пообещал зайти на днях и провести какую-нибудь лекцию (иначе школьники отказывались его отпускать) и поспешил в гостиницу.

— Жаль, что Петер не стал рассказывать подробнее о правилах замка. Но в целом он кажется хорошим парнем, ему можно доверять, — сказал Марк Уильяму и Джоан. Они собрались в третьем номере и обсуждали свои утренние приключения.

— Как, говоришь, его фамилия, — нахмурилась Джоан.

— Йохансен.

— Как и у часовщика, к которому мы с Уиллом зашли сегодня.

— Наверняка это и есть отец Петера. И уж он-то доверия не вызывает, — заметил Уильям. Марк нахмурился и задумался.

— Ребята, — нарушила молчание Джоан, которая до этого с сосредоточенным видом сидела на кровати и перебирала фотографии, — не хочу вас расстраивать, но двух снимков не хватает.

— Как не хватает?

— Теперь их восемь, сами посчитайте.

— Да я их из рук не выпускал, — начал Марк и вдруг осекся. — Сван.

6. Замок

Марк, Джоан и Уильям не заставили себя долго ждать. На этот раз Вероника пришла пешком и без меча.

— Днем ведь безопасно, — пояснила она, но тут же осеклась и не стала продолжать фразу.

Дорога к замку шла через холмы и опушку, где друзья уже побывали этим утром, а затем резко повела наверх, петляя по поросшей лесом скале.

— Сейчас пойдем направо по тропинке, — объяснила Вероника. — Отсюда видно дом Свана Кромахи. Он живет совсем один в этой глуши. Вас уже предупредили, чтобы вы держались от него подальше?

— Да, — ответил Марк.

— Он правда такой плохой? — поинтересовалась Джоан.

— Не уверена, если честно. Он своеобразный, но я бы не была к нему слишком предвзята. Между нами, я считаю, что он безобидный, но любит напустить туману с помощью своих трюков.

Марк досадливо поморщился.

Путь в замок не был длинным, однако большую его часть приходилось карабкаться вверх и вниз по скалам, так что он занял более получаса. Скоро путешественники прошли через распахнутые ворота и оказались в пустом внутреннем дворе замка. Перед широкой каменной лестницей в пять ступеней были разбиты клумбы, засаженные лилиями, которые уже начали отцветать. Холодное дыхание осени позолотило редкие деревца, растущие во дворе. Опавшие листья были убраны в кучки, от которых поднимались столбики едкого дыма — влажная листва не горела, а тлела. Марк почувствовал легкое разочарование: он ожидал от замка чего-то волшебного, а здесь вместо пугающих аллей или таинственного пруда он увидел обычный сад, слегка запущенный, но мало чем отличавшийся чем-то, кроме размера, от любого другого на острове.

В просторном холле путешественников встретил Эйнар Хейзи, высокий пожилой человек со строгим, даже несколько суровым лицом.

— Эйнар с женой помогают нам по хозяйству, — объяснила Вероника.

В холле, просторном и темном, было прохладно, и искатели нехотя повесили свои куртки на крючки. Шум голосов непривычно отдавался гулким эхом, и Вероника поспешила отвести притихших друзей в столовую, располагавшуюся на втором этаже.

Столовая оказалась светлой и хорошо натопленной комнатой в голубых тонах. Мортимер поприветствовал Марка, Уильяма и Джоан и представил им свою жену Софию, невысокую стройную женщину с короткими темными волосами и мягкими манерами, двух сыновей, и Дору Хейзи, которая прислуживала за столом. Наконец все расселись и пожелали друг другу приятного аппетита. Гостям подали ягненка с овощами под соусом. Также на столе стояли блюда с мягким местным сыром, лепешками и нарезанной на ломтики запеченной тыквой. Мортимер ел молча, казалось, что его больше всего интересует содержимое его тарелки. София же беспокоилась, чтобы у всех было достаточно еды, и никто ни в чем не нуждался. Фердинанд, старший сын, был похож на отца, он тоже казался мрачным и малоразговорчивым и исподлобья поглядывал на гостей. Однако Бартоломью, младший, быстро включился в беседу. Он поинтересовался, кто чем занимается, и сам принялся рассказывать о своей учебе:

— Я получил диплом врача и теперь практикую здесь, иногда подменяю Уолдена, местного доктора.

— У тебя есть специализация? — заинтересовалась Джоан.

— Была, — усмехнулся он. — Но на острове, где связь с большой землей прерывается на несколько зимних месяцев, доктор обязан уметь все.

— Тяжело, наверное, приходится?

— Всякое бывает, но ведь я не один... Мама тоже доктор, только она больше по травам.

— В самом деле? — Джоан перевела взгляд на Софию и подумала, что лечить людей ей очень подходит — с ее спокойными жестами и материнской улыбкой.

— А ты, Фердинанд, чем занимаешься? — спросил Марк старшего брата.

— Служил в армии, — буркнул он. — И потом пару лет по контракту. Так что у нас с Барти взаимовыгодное сотрудничество: я надираю задницы, а он их потом лечит.

— Фред, не за столом же, — с упреком сказала София, но он только усмехнулся.

Разговор стал оживленнее, и гости почти расслабились, когда дверь с громким стуком распахнулась, и в комнату вошла молодая женщина.

— Моя сестра Эмма, — со вздохом представил ее Мортимер гостям.

При появлении Эммы Вероника и София переглянулись, а друзья застыли, не зная, как себя вести. И только Фердинанд с улыбкой откинулся на спинку стула, предвкушая представление. Эмма была облачена в летнее белое платье и серую грубой вязки шаль; распущенные волосы, перехваченные красной шелковой лентой, змеились по ее плечам. Эмма стояла, в упор разглядывая гостей. Пауза затянулась, и Вероника поднялась со своего места.

— Тетя Эмма, — сказала она, — разреши представить тебе наших новых друзей. Это Марк. Он историк...

Эмма перевела взгляд тревожных черных глаз на Марка, ему сделалось не по себе от ее взгляда.

— Призраки, — произнесла Эмма. — Тебе предстоит гоняться за призраками. Но темнота останется снаружи, тебя она не затронет.

— Что, простите, — начал было Марк, но тут же получил чувствительный пинок под столом от Бартоломью и благоразумно замолчал.

— Это Джоан, — нервно продолжила Вероника, — сестра Марка.

Эмма сделала несколько шагов по направлению к ней.

— Интересно. Тьма и свет переплетаются в тебе, образуя занятный узор.

Вероника положила руку на плечо сидящему рядом Уильяму:

— И Уильям, биолог.

Эмма взглянула на Уильяма и отшатнулась.

— Чтобы скрыться от тьмы, тебе придется через нее пройти, — сказала она и поспешно прошла на свое место за столом.

— Вы же ищете легендарную библиотеку, — нарушил неловкое молчание Фердинанд, видимо, надеясь на продолжение. — Как успехи?

— Есть ниточка, — ответил Марк. — А все-таки, — он с опаской оглянулся на Эмму, но решился озвучить то, что было у него на уме, — почему вы все живете в замке, в этой глуши? Почему не хотите переехать на материк?

— Так сложилось, — заговорил Мортимер. — Замок принадлежит нашему роду уже несколько веков, и у нас есть обязательства перед предками. Здесь я родился, здесь и умру, также, как мои отец, дед, прадед и так далее. Я никого не держу, мои дети и племянница вольны уехать, если захотят. Но пока они выбирают остаться.

7. Галерея

После обеда Мортимер закрылся в своем кабинете. Это было заповедное место в замке, куда без приглашения могла заходить только София. Остальные охотно показывали гостям свои владения: оружейный зал с латами, тяжелыми мечами и алебардами, коллекцию посуды прошлого века, небольшую библиотеку, комнату с гобеленами, в которой пахло пылью и шерстью.

— В левом крыле замка никто не живет. Да и в правом нам хватает двух этажей, а в одной из башен у нас что-то вроде кладовки, — рассказывала София.

Марк в компании братьев изучал летопись семьи Монтферан. Фред наконец сменил гнев на милость и даже рассказал несколько забавных историй, связанных со своими предками. Джоан с Вероникой и Софией примеряли фамильные украшения. Уильям же решил осмотреться самостоятельно. Он подумал, что если в замке и спрятана тайна, то в жилой части едва ли можно найти подсказки, которые могут привести к библиотеке Ордена, и отправился в левое крыло. Он прошел несколько затемненных сквозных комнат, поднялся по ступенькам и очутился в длинной и узкой галерее. По левую руку тянулись резные стрельчатые окна, выходившие во внутренний дво, а по правую шла глухая стена с нишами, в каждой из которой висел портрет. Уильям обратил внимание, что под каждым портретом была прибита табличка, однако в такой час надписи было сложно разобрать. Но и без подписей было понятно, что все это – представители рода Монтферан. Он отметил, что Мортимер унаследовал фамильный пронзительный взгляд, от которого становилось не по себе. И теперь, когда его сверлили таким взглядом полдюжины картин, он почувствовал себя не в своей тарелке и поспешил отвернуться. Уильям подошел к одному из стрельчатых окон, оперся на подоконник, посмотрел вниз и отпрянул — хотя он поднялся не выше третьего этажа, земля в сгущающихся сумерках казалось совсем далекой. Справившись с головокружением, он двинулся дальше. Пройдя длинную галерею, он уперся в винтовую лестницу. Уильям засомневался, стоит ли ему идти дальше, особенно учитывая, что естественного освещения не хватало, а он не догадался взять с собой фонарик. Но все-таки он поднялся на один пролет и, миновав короткий коридор, уперся в массивную дверь, которая оказалась не заперта и вела в просторный зал. От порога спускались три скрипучие ступеньки. Окна в зале располагались высоко, под самым потолком, и из них лился мягкий закатный свет. Ни штор, ни занавесей, ни картин на стенах. Уильям неспешно шел, пугаясь эха собственных шагов. В дальнем углу зала стояли небольшое пианино, арфа и нотные пюпитры.

— Это музыкальная комната, — услышал он голос Эммы и обернулся. Она стояла на пороге с керосиновой лампой в руках. — Здесь хорошая акустика. Раньше мы часто пели с сестрами.

— Откуда вы взялись? Когда я шел по галерее, за мной никого не было, — обвиняющим тоном сказал Уильям.

— Можно на ты, — лишь ответила она, почти беззвучно ступая по паркету. — Я часто провожу вечера в этой комнате. Не думала, что сегодня сюда кто-нибудь придет. Но ты мне не мешаешь. Не переживай, лучше послушай музыку…

Эмма вышла на середину зала и запела. Неожиданно сильный, ее голос оказался очень чистым и приятным для слуха. Она спела несколько фраз незнакомой песни, Уильям даже не понял на каком она была языке — он внимал звукам. Ему казалось, что в этой песне он слышит, как волны перекатываются и разбиваются о камни, как разлетаются с шипением брызги морской пены, как плачут, перекрикивая шум ветра, чайки… Когда последнее эхо стихло, он произнес:

— Это чудесно.

— Что чудесно? — спросила Эмма.

— Твой голос.

Она заглянула Уильяму в глаза и улыбнулась:

— Какой благодарный сегодня зритель. Тогда я тебе еще и сыграю. Не уходи. Слушай.

Она поставила лампу на пианино и села за инструмент. Эмма пела и играла. Уильяму вдруг подумалось, что она гораздо моложе своего брата. За пианино, увлеченная музыкой, она вовсе не выглядела сумасшедшей или странной. Ее длинные пальцы уверенно нажимали клавиши, глаза были полуприкрыты, а голос — Уильям был готов слушать его бесконечно… Стоя в полутемном зале, он потерял счет времени, забыл о библиотеке, о Марке и Джоан – и вздрогнул, когда вдруг понял, что Эмма перестала играть. Он словно очнулся от прекрасного сна.

— Уже стемнело, — заметила она, посмотрев на потухшие окна, и сделала огонь в лампе ярче. — Пойдем отсюда. Следуй за мной и не споткнись на пороге.

Они вышли в коридор, в котором теперь было абсолютно темно.

— Солнце село, а ты не подумал взять с собой фонарик, — будничным тоном отметила Эмма. — Так у кого ум яснее: у тебя, у Джеффри или у меня?

Уильям открыл было рот, чтобы ответить, но споткнулся в темноте о ступеньку и с шумом схватился за перила, чтобы не упасть.

— Ум яснее у того, кто догадался взять с собой фонарь, — ответила Эмма на свой вопрос. Одной рукой она держала лампу, а другой взяла Уильяма под локоть и уверенно повела за собой по ступенькам вниз.

— Ты гордишься своим умом также, как Джеффри гордился своим. Однако гордыня ослепляет и в самый важный момент ты допустишь ошибку. Скажи-ка, биолог, как зовутся твари, которых плодит туман?

— Плодит туман?

Они спустились в галерею, здесь было светлее, по крайней мере, Уильям мог разглядеть пол у себя под ногами. Неожиданно Эмма отпустила его и легко запрыгнула на подоконник — за спиной у нее не было ничего, кроме сумерек.

— На нашем острове, — продолжила она беспечно, — есть существа, которые появляются прямо из тумана. Они выходят из него, и тогда держи ухо востро! Что ты будешь делать, если не взял с собой факел?

— Эмма, пожалуйста, слезь!

— Мы называем их тени, у них в руках мечи — и они разят! — Эмма взмахнула рукой, Уильям не выдержал, шагнул вперед, схватил ее за узкие плечи и стянул с подоконника. От неожиданности она выронила лампу, которая упала и опрокинулась, керосиновая лужица вытекла на каменный пол, прогорела и погасла. Только тогда Уильям понял, что все еще прижимает Эмму к себе и поспешил выпустить ее из объятий.