Турецкое наследство

Глава 1: Судьбоносное Столкновение

Глава 1: Судьбоносное Столкновение

Парк Эмирган – Утро

Сентябрьский Стамбул дышал прохладой утра, смешанной с последними вздохами летнего тепла. Солнце, еще не набравшее полную силу, золотило кроны вековых платанов в парке Эмирган, отбрасывая длинные, танцующие тени на ухоженные дорожки. Воздух был напоен ароматом влажной земли, последних роз и далекого, солоноватого дыхания Босфора.

Айлин Йылмаз почти бежала по аллее, ее каблучки отчаянно цокали по каменной плитке. В руках она несла небрежно собранную стопку ярких детских книжек – сказки про храбрых зайчат, мудрых черепах и дружбу, побеждающую все. Сегодня был важный день в школе – открытие «Уголка чтения» для ее первоклашек, и она сама вызвалась принести книги из библиотеки. Но ночь, проведенная у постели матери, Фериде, у которой снова разыгрались старые боли, отняла драгоценные минуты. Айлин украдкой взглянула на часы и застонала:

- Аллахым! Опоздаю! Мама опять не спала… И Зейнеп наверняка уже десять раз звонила…»

Мысль о лучшей подруге, вечно энергичной и немного безалаберной Зейнеп, заставила ее улыбнуться сквозь усталость. Она прижала книги крепче к груди, стараясь не уронить верхние, которые норовили выскользнуть. Ветерок играл ее распущенными каштановыми волосами, мешая обзору. Она нервно смахнула прядь со лба, и в этот миг ее нога предательски подвернулась на неровной плитке.

- Ой! – вырвалось у нее, и стопка книг выпорхнула из рук, как испуганные птицы. Красочные обложки мелькнули в воздухе, страницы захлопали, и книги рассыпались по дорожке хаотичным пестрым ковром. Айлин ахнула, застыв на мгновение, охваченная досадой и растерянностью. - Ну вот, просто прекрасно! – мысленно выругала она себя, поспешно опускаясь на колени. Ее легкое платье цвета морской волны тут же собрало капли росы с травы.

Он не видел ее. Совсем. Эмир Демирхан шел по той же аллее, погруженный в мрачные мысли, плотной стеной отгородившие его от яркого утра и щебета птиц. В ушах еще звучал голос отца, Мурата Демирхана, жесткий и не терпящий возражений, как удар стали по мрамору:

«Помолвка с Сельин – не предмет обсуждения, Эмир. Это решенный вопрос. Вопрос престижа, вопрос будущего Холдинга. Ты понимаешь, что поставлено на карту?»

А потом – голос Сельин, сладкий, как патока, но с ледяной сталью внутри, когда она «случайно» зашла в его кабинет после разговора с отцом:

«Эмирджан, не серди папу. Мы же идеальная пара. Все так ждут нашей свадьбы. Представь заголовки…»

Он сжал кулаки в карманах дорогого шерстяного пальто цвета антрацита. Его мир, мир Demirhan Holding, роскошных пентхаусов и многомиллионных сделок, вдруг показался ему душной, позолоченной клеткой. Давление. Вечное давление. Ожидания. Фальшь. Он смотрел под ноги, но видел не плитки парка, а холодные стены кабинета отца и самодовольное лицо Сельин. Его собственные мысли были громче шелеста листвы, громче всего вокруг.

И он не заметил девушку, пока не столкнулся с ней.

Удар был не сильным, но неожиданным. Эмир почувствовал мягкое препятствие, услышал сдавленный возглас и увидел мелькание цвета и бумаги, падающих вокруг. Он едва удержал равновесие, инстинктивно шагнув назад.

- Простите! Я… я не смотрела… – прозвучал сбивчивый, смущенный голос где-то у его ног.

Эмир опустил взгляд. На дорожке, среди хаоса разлетевшихся детских книжек, сидела девушка. Ее большие, светло-карие глаза, широко распахнутые от неловкости и испуга, смотрели на него снизу вверх. В них читался испуг, досада и искреннее смущение. Ее каштановые волосы слегка растрепались, на щеках играл румянец. Она была… не из его мира. Просто одета, без намека на дорогой лак или изысканный макияж. Но в этом взгляде, чистом и непосредственном, было что-то, что на мгновение пробило его привычную броню холодности.

- Я… я спешила… книги… – она растерянно махнула рукой в сторону пестрого беспорядка.

Эмир молчал секунду, привычно оценивая ситуацию и человека. Девушка. Учительница? Няня? Очевидно, не представляющая никакой угрозы, лишь неловкость. Его первым порывом было холодно кивнуть и пройти мимо – стандартная реакция на неудобства, созданные другими. Но что-то остановило его. Может, этот искренний испуг в ее глазах? Может, абсурдность ситуации – наследник империи Демирхан и детские книжки о зайчатах? Или просто автоматизм хороших манер, вбитых с детства, несмотря на всю внутреннюю отстраненность?

Он вздохнул, почти неслышно, и без лишних слов опустился на одно колено рядом с ней. Его движения были точными, экономичными.

- Позвольте, – произнес он нейтрально, его голос, низкий и бархатистый, прозвучал непривычно громко в тишине парка. Он не смотрел на нее, его внимание было сосредоточено на книгах. Он стал подбирать их одну за другой, аккуратно складывая стопкой. «Аладдин и Волшебная Лампа»… «Маленький Принц»… «Гадкий утенок»… Яркие обложки казались неуместными в его крупных, ухоженных руках, привыкших держать дорогие ручки или стаканы с виски.

Айлин замерла, наблюдая за ним. Он был… невероятно красив. Строгие черты лица, высокие скулы, линия подбородка, говорившая о силе воли. Темные волосы, идеально уложенные. Дорогое пальто, безупречный шарф. Он источал ауру власти и недоступности, как будто вокруг него была невидимая стена. Но сейчас он был здесь, на коленях на влажной земле, собирал ее разбросанные детские книжки. Это было так несообразно, что она чуть не рассмеялась от нервозности.

- Спасибо вам… Огромное спасибо, – прошептала она, начиная тоже собирать книги, ее пальцы слегка дрожали. - Я так неловко себя чувствую… Я просто бежала и не смотрела…

- Ничего страшного, – ответил он отстраненно, все еще не глядя на нее, аккуратно смахивая с обложки «Колобка» прилипший листик. Его тон был вежливым, но абсолютно ровным, без тепла, как будто он разговаривал с голосовым помощником. Холодность, окутывавшая его, была почти осязаемой.

Наконец, все книги были собраны. Эмир встал, отряхнул ладонью колено брюк, хотя на идеальной ткани вряд ли осталось и пятнышко. Он протянул ей аккуратную стопку.

Глава 2: Запретная Искра

Глава 2: Запретная Искра

Особняк Демирханов, Кабинет Мурата – Поздний Вечер

Тишина в кабинете Мурата Демирхана была гнетущей, почти физической. Лишь тиканье старинных напольных часов, напоминавших гробницу из черного мрамора, нарушало ее. За массивным дубовым столом, заваленным бумагами и отливающим темным лаком, сидел сам Мурат. Свет настольной лампы, холодный и направленный, выхватывал его лицо – жесткие складки у рта, глубокую морщину между бровями, седые виски. Он не читал документы. Он смотрел на сына, стоящего напротив, как сокол на добычу.

Эмир стоял у окна, спиной к отцу, глядя в ночной сад особняка. Огни Стамбула мерцали вдали, как рассыпанные драгоценности, но он их не видел. Он видел лишь отражение в темном стекле – свое собственное, бледное и напряженное, и тень отца за спиной. Воздух был пропитан дорогим табаком и властным терпением Мурата, которое вот-вот должно было лопнуть.

- Проект Юсуф, – наконец прозвучал голос Мурата. Он произнес название низко, без интонации, но каждый слог падал, как камень. - Отчет. Где он?

Эмир медленно повернулся. Его лицо было бесстрастной маской, но в серых глазах, пойманных светом лампы, мелькнуло что-то – сопротивление? Усталость? Он держал руки в карманах брюк, чтобы скрыть их непроизвольное сжатие.

- Отец, мы еще на стадии сбора данных, – ответил он ровно, стараясь, чтобы голос не дрогнул. - Речь идет о данных целого квартала, исторической застройки. Нужны дополнительные экспертизы, переговоры с городским советом по сохранению наследия…

- Экспертизы? Переговоры? – Мурат откинулся в кресле, и кожаный чехол издал скрип. Его карие глаза, холодные и пронзительные, впились в Эмира. - Ты что, благотворительностью занялся? Или думаешь, что городской совет питается воздухом и благими намерениями? - Он ударил ладонью по столу, заставив вздрогнуть хрустальную пепельницу. - Demirhan Holding покупает землю под застройку, а не открывает музей! Там – золотое дно, Эмир! И я хочу видеть план действий, а не оправдания о "сохранении наследия"!

Эмир почувствовал, как по спине пробежал холодок гнева. Этот проект – выселение старых жителей, снос ветхих, но полных жизни домов ради безликих стеклянных башен – претил ему. Он видел отчеты аналитиков, видел цифры прибыли, но видел и лица тех, кто жил в тех кварталах десятилетиями. Но спорить с Муратом было все равно что спорить с ураганом.

- Я понимаю потенциал, отец, – сказал он, сохраняя ледяное спокойствие. - Но спешка может обернуться скандалом, судебными тяжбами. Мы должны действовать…

- Должны действовать решительно! – перебил Мурат. Он поднялся, и его фигура, казалось, заполнила весь кабинет. - Ты забываешь, кто ты? Ты – Эмир Демирхан! Наследник империи, которую я строил! А не слюнтяй, которого пугают бабушки на лавочках! - Он подошел вплотную к сыну, и Эмир ощутил запах его дорогого одеколона и невысказанной ярости. - Проект Юсуф должен быть запущен к концу квартала. Без вариантов. И точка.

Эмир молчал, глядя куда-то поверх плеча отца, в темноту за окном. Бунт клокотал внутри, но годами вбитая дисциплина и знание последствий держали его в узде. Сопротивляться – значит не просто проиграть, значит быть сломленным, лишенным всего, к чему он… к чему его приучили стремиться. Он сглотнул ком в горле.

- Хорошо, отец, – прозвучало наконец. Голос был глухим, лишенным жизни. - Я ускорю процесс.

Мурат удовлетворенно хмыкнул, отступив на шаг. Гнев в его глазах сменился привычной холодной расчетливостью.
- Вот и славно. А теперь о другом. Не забудь – сегодня ужин. С Али Бей и его дочерью. Восемь часов. «Золотой Мост». Будь точен. - Он произнес это как приговор, не оставляя места для вопросов или возражений. Сельин. Опять Сельин. Предчувствие тяжелого, фальшивого вечера сгустилось в груди Эмира, как грозовая туча.

- Сельин уже звонила, напомнила, – добавил Мурат, наблюдая за реакцией сына. - Она очень ждет. Будь любезен. Это важно.

- Я помню, – отрезал Эмир, поворачиваясь к двери. Ему нужно было выйти. Сейчас же. Иначе он задохнется в этом кабинете, пропитанном запахом власти, денег и навязанной судьбы. - Я пойду, отец. Мне нужно… подготовиться к ужину.

Не дожидаясь ответа, он вышел, закрыв за собой тяжелую дубовую дверь беззвучно, но с ощущением, будто захлопнул крышку гроба. В роскошном, устланном персидским ковром холле особняка он остановился, прислонившись ладонью к холодной мраморной стене. Глубокий вдох. Выдох. В ушах еще гудел голос отца: Проект Юсуф… Ужин с Сельин… Будь любезен… Важно…

Но сквозь этот гул, сквозь гнев и горечь, упрямо пробивался другой образ. Не цифры квартала, не лицо Сельин с ее сладкой улыбкой. Большие, светло-карие глаза. Смущенные. Искренние. Глаза девушки, которая роняла книги и не боялась показаться неловкой. В них не было расчета, не было этой удушающей фальши его мира. В них была… жизнь. Настоящая, не придуманная для светских хроник. Почему он вспоминал именно их сейчас, когда его снова загоняли в клетку? Почему этот мимолетный взгляд цеплялся за душу сильнее, чем все увещевания отца и притворные томные взгляды Сельин?

Он с силой оттолкнулся от стены. Нет. Это слабость. Глупость. Отвлечение. Он Эмир Демирхан. Его путь предопределен. И этот путь вел прямиком на ужин в «Золотой Мост», к Сельин и ее отцу. К еще одному шагу в пропасть под названием «предопределенное будущее». Он поправил манжет рубашки, стряхнув невидимую пыль, и пошел по коридору, его шаги эхом отдавались в пустынной роскоши особняка. Ледяная маска снова легла на его лицо. Но глубоко внутри, там, куда не проникал даже взгляд Мурата, теплился крошечный, запретный огонек – воспоминание о взгляде, полном жизни, а не расчета.

Школа «Маленькая Родина», Коридор – Следующий День, Около Полудня

Школа гудела, как гигантский улей. Звонкие голоса детей, топот маленьких ног по линолеуму, смех, выкрики учителей – все сливалось в жизнерадостный, немного хаотичный гул. Стены, расписанные яркими рисунками, витрины с поделками, запах мела, красок и детского пота – здесь все дышало теплом и энергией, столь контрастирующей с холодной стерильностью офиса Demirhan Holding.

Глава 3: Тень Прошлого

Глава 3: Тень Прошлого

Пентхаус Сельин – Поздний Вечер

Пентхаус Сельин нависал над ночным Стамбулом, как смотровая площадка королевы. Панорамные окна от пола до потолка открывали захватывающий вид на сияющую паутину огней Босфора и мостов. Внутри царила холодная, безупречная роскошь: дизайнерская мебель в стиле минимализм, статуэтки из черненого серебра, белоснежные ковры, поглощающие любой звук. Воздух был пропитан дорогим, тяжелым ароматом – смесью орхидеи, кожи и чего-то металлического. Сельин, облаченная в шелковый пеньюар цвета кровавого рубина, стояла посреди этой стерильной красоты. Но ее лицо, обычно безупречное, как фарфоровая маска, было искажено гримасой ярости. В ее тонких пальцах дрожали несколько распечатанных фотографий.

– Смотри, смотри! – ее голос, обычно сладкий, как патока, сейчас визжал, как нож по стеклу. Она швырнула фотографии на стеклянный журнальный столик перед сидящим в кресле мужчиной в дешевом костюме. – Парк! Он помогает ей собирать книги! Смотрит на нее! Как он смеет?! Как ОНА смеет?!

На снимках, сделанных скрытой камерой, были запечатлены кадры из парка Эмирган: Эмир, опустившийся на колено рядом с Айлин; их руки, почти соприкасающиеся над разбросанными детскими книжками; их взгляды, встретившиеся на мгновение. Качество было отличным, эмоции – читаемыми: ее смущение, его… внимание.

Мужчина, частный детектив, нанятый Сельин, лишь равнодушно пожал плечами, подбирая разлетевшиеся снимки. Его лицо было непроницаемо.
– Столкновение, мадам Сельин. Случайность. Он помог – это лишь хорошие манеры. Ничего более.

– Ничего более?! – Сельин вскипела, подойдя так близко, что он почувствовал волну ее дорогих духов и бешенства. – Ты слепой? Ты не видишь этот его взгляд? Он никогда так не смотрит! Ни на кого! – Ее пальцы впились в шелк пеньюара. – Она какая-то… училка! Из какой-то жалкой школы! Где она работает? Говори!

Детектив вздохнул, устало потирая переносицу. Работать на истеричных богатых клиенток было его крестом.
– Школа «Маленькая Родина». В районе Бейоглу. Учительница начальных классов. Айлин Йылмаз. – Он произнес имя с отстраненной точностью.

– Йылмаз… – Сельин прошептала фамилию, как проклятие. Она схватила один из снимков, где было крупно лицо Айлин – открытое, смущенное, без тени гламура или расчета. Лицо, не принадлежащее ее миру. Ненависть, черная и липкая, поднялась у нее в горле. – Айлин Йылмаз… Учительница… – она закусила губу так, что выступила кровь. – Хорошо. Очень хорошо.

Ее ярость внезапно сменилась ледяной расчетливостью. Она выпрямилась, поправила пеньюар, и в ее глазах зажегся холодный, хищный блеск. Она подошла к бару, налила себе бокал темно-рубинового вина. Рука больше не дрожала.

– Копни глубже, – приказала она детективу, не глядя на него, а созерцая вино в бокале. – Все. Ее семья. Мать. Отец. Где живет. Кто ее друзья. Какие скелеты в шкафу. Все, что можно найти.

Детектив молча кивнул, понимая, что его работа только начинается. Сельин проводила его до выхода ледяным взглядом, а затем вернулась к окну. Она смотрела на огни города, но видела не их. Она видела, как уничтожает эту Айлин Йылмаз. Как стирает с лица земли ее наивную простоту и смущенные взгляды. Эмир был ее добычей. Ее пропуском к абсолютной власти. И никакая провинциальная учительница не смела стоять у нее на пути. Тень будущей мести сгущалась в роскошном пентхаусе, сливаясь с ночной тьмой за окном.

Рынок Кадыкёй – Следующий День, Утро

Рынок Кадыкёй по утрам был воплощением хаотичной, шумной, пахнущей жизнью стихии. Гул сотен голосов, крики зазывал, грохот тележек, музыка из динамиков – все сливалось в оглушительную симфонию. Воздух гудел от ароматов: спелых фруктов, свежей рыбы, жареных каштанов, пряностей, кофе и просто человеческого пота. Яркие прилавки ломились от товаров: пирамиды апельсинов и гранатов, горы блестящих баклажанов и перцев, связки зелени, оливки всех оттенков, сыры, специи радугой цветов в огромных мешках. Под ногами хлюпали лужи от помытых овощей, путались ящики и коробки.

Среди этого пестрого, громкого, дышащего жизнью потока людей, как призрак из другого измерения, двигалась Сельин. Она была одета в безупречный кремовый костюм от-кутюр, туфли на шпильках, которые выглядели абсурдно на скользкой, неровной брусчатке рынка. Ее волосы были убраны в безупречную гладкую шишку, лицо скрывали огромные темные очки. Она шла, едва касаясь грязного пола, с выражением глубочайшего презрения на идеально накрашенных губах. Люди расступались перед ней инстинктивно, ощущая ее чужеродность и холод.

Ее взгляд, скользящий из-за темных стекол, был прикован к одной фигуре. К Фериде Йылмаз.

Фериде выглядела усталой и измотанной. На ней было простое, поношенное платье в мелкий цветочек и потрепанная куртка. В руках она несла две тяжелые сетчатые сумки, доверху набитые овощами, фруктами и банками. Ее плечи были согнуты под тяжестью покупок, лицо осунувшееся, с глубокими тенями под глазами. Она двигалась медленно, пробираясь сквозь толпу, то и дело останавливаясь у прилавков.

Сельин наблюдала, как за гидом в сафари за диким зверем. Она видела, как Фериде осторожно перебирает помидоры, проверяя на мягкость, как она долго торгуется со смуглым продавцом зелени, сбивая несколько лир с цены кинзы. Видела, как женщина устало вытирает лоб тыльной стороной ладони, как ее плечи вздрагивают под тяжестью сумок.

– Жалкая, – прошептала Сельин про себя, и на губах ее заиграла презрительная усмешка. – Просто жалкая. – Она наблюдала, как Фериде, наконец выторговав зелень, с трудом впихивает ее в и без того переполненную сумку. Как она осторожно пересчитывает купюры в стареньком кошельке, прежде чем заплатить. Каждая деталь, каждая морщина на лице Фериде, каждая капля пота на ее виске, казалось, подтверждали для Сельин ее ничтожность. Как эта… женщина могла быть связана с Демирханами? Как ее дочь посмела бросить ей вызов?

Сельин достала тонкий смартфон, замаскированный под компактную пудреницу, и сделала несколько снимков: Фериде у прилавка с зеленью, Фериде, несущей неподъемные сумки, Фериде, устало прислонившейся к стене на секунду, чтобы перевести дух. Кадры получались идеальными – унизительными. Доказательствами бедности, усталости, принадлежности к другому, низшему миру.