Твоя совершеннолетняя измена

Глава 1

- Мамочка, всё будет хорошо. Ты поправишься, - я сижу на краю её постели.

В палате светло и пахнет медикаментами.

Мама, чуть пожав мою руку, отвечает:

- Конечно, цветочек, конечно.

А затем, глубоко вздохнув и запрокинув глаза к потолку, чтобы я не видела слёз, которыми их заволокло, добавляет:

- Вы уж с Филечкой не ругайтесь, когда я умру. Ты его береги. Он хороший.

Я порываюсь отругать её, возразить. Но мама не даёт и слова вставить. Обводит глазами палату:

- Вон, какую палату мне выдали. Это не палата, это палаты! Ну, точно как у царей. А врача какого хорошего отыскал. А лекарства! Они же, небось, дорогущие, Лиль?

- Мама, - я стараюсь, чтобы голос звучал максимально ровно, - Не думай сейчас об этом.

Мы прощаемся. И я с тяжёлым сердцем уезжаю из больницы, где мама лежит уже вторую неделю подряд. Врачи не отпускают её. И под разными предлогами оставляют «понаблюдать».

А я очень боюсь, что они что-то скрывают от меня. Все они! И Филипп. И врачи. И даже мама.

Уже собираюсь поехать на квартиру, где выросла. Мама просила заняться уборкой, пока её нет. Перебрать зимние запасы. Всё боится, что пропадёт что-нибудь.

Думала, остаться на ночь. Поздно ехать домой боюсь. Вожу я не очень уверенно.

Но на смартфоне всплывает напоминание:

«Встреча с инвестором».

Я тяжко вздыхаю. Инвестор, блин! Громко сказано. Блоггер. Точнее, блоггерша. Которая, я очень надеюсь, согласится прорекламировать мой продукт.

Перед встречей мне нужно привести себя в порядок. Подготовиться как-то. Придумать, что взять с собой.

В общем, поеду домой. Только возьму, наверное, всё-таки пару баночек маминых помидорок. Филипп их очень любит.

Через полчаса я уже еду домой. В багажнике не две, а целых пять банок. Две с помидорами, две с огурцами, и ещё одна кабачковая икра.

У меня так вкусно никогда не получалось закрывать.

Понимаю, что телефон разряжается. И решаю ему написать.

«Прячь любовниц! Я еду домой». И эмодзи с высунутым языком.

Шутница из меня так себе. Но я надеюсь, что он оценит.

К дому подъезжаю и сожалею о том, что Филя не вышел встретить меня. Придётся самой тащить эти пакеты. Прихватила из маминой квартиры ещё одежды. Отвезу ей на днях, в больницу…

Наш дом в черте города. Здесь район частных застроек. Дома стоят почти тык впритык. Мама, когда первый раз к нам приехала, всё сокрушалась, что негде разбить огород. Мало ей дачи!

Войдя на порог, я уже собираюсь крикнуть привычное:

- Филь, я пришла!

Но осекаюсь…

Прямо в коридоре, преграждая мне дорогу, лежат сапожки. Очевидно, женские. Очевидно, ботфорты. Такие, каких я бы сама никогда не надела. Лаковые, чёрные, на каблуках.

Пульс учащается, я с трудом переставляю ноги. Но продолжаю путь к спальне. Именно оттуда, как мне кажется, доносятся голоса.

- Ммм, да! – очевидно, женский.

- Ооо, детка! – а это мужской. Хрипловатый, знакомый.

По дороге в спальню мне попадаются ещё несколько вполне красноречивых свидетельств присутствия в доме женщины.

Шёлковое платье, невнятно лежащее на полу красной лужицей. Свитерок из чего-то пушистого, белого. Я поначалу пугаюсь, подумав, что это какой-то зверёк.

Чулок, угодивший на люстру. И, наконец-то, бельё. Тоже белое. И с виду невинное.

Я брезгливо обхожу эти тряпки. Вижу брюки мужа, комком лежащие в уголке коридора. Его галстук висит на ручке двери нашей спальни. За которую я и берусь…

Там, за дверью. На нашей постели. Страйп-сатин, который я купила не так давно. Поперёк. Лежат два тела. Одно на другом.

Я вижу задницу мужа. Я бы, кажется, узнала её из множества мужских задниц, представься мне такая возможность. Она у него очень крепкая. С родинкой слева.

Сейчас мышцы его ягодиц сокращаются. Да так рьяно, что я, точно завороженная, стою и смотрю на него. Со мной он так не старается…

Девица, вещи которой разбросаны по полу, сейчас лежит под ним, впечатлённая этим натиском. И жадно стонет, цепляясь за его плечи:

- Ммм, оооо, любимый! О, да! Ещё! – вырываются из её приоткрытого рта сдобренные стонами фразы.

Я обычно так не стонаю. Стыжусь. Чего стонать-то? Уже не девочка! Тихонько кончила, если успела, и ладно…

- Ооо, детка! Ты такая сладкая! Такая сладка! Киса моя! – выдыхает Филипп и склоняется к ней, чтобы впиться губами.

«Киса», - морщусь я, словно съела лимон. Фу, гадость какая! Да ещё и сладкая. Полный разврат…

Я не даю им кончить, хотя они, очевидно, оба близки к финалу. Я громко кашляю. И парочка тел разлепляется. Но не сразу.

Сначала девчонка переводит глаза на меня. Точно выйдя из роли.

«Боже, сколько ей лет?», - проносится в моей голове.

А затем и Филя, выйдя из неё, оседает на постель и лихорадочно прикрывается тем, что успевает нащупать. К сожалению, это мой любимый плед в яркую клетку.

- Лиля! Что… Что ты здесь делаешь? – сейчас его голос звучит даже как-то жалковато.

Из брутального мачо, он превратился в растрёпанного воробья.

- Я дома, - отвечаю на автомате. И никак не могу осознать…

- Лиль, это…, - он подыскивает слова.

А девица тем временем сгребает руками мою сатиновую простынь, стараясь прикрыть наготу. Там и прикрывать-то нечего! Грудки, как бусинки. Ручки как спички.

- Это кто? – киваю я на неё, обращаясь к мужу.

Он шумно выдыхает и встаёт, параллельно сооружая из пледа набедренную повязку. Теперь, возвышаясь в полный рост, он уже не выглядит жалким. Теперь жалкой выгляжу я…

- Лиля, это знакомая. Она… она просто, - Филипп ерошит волосы. Хотя те итак взъерошены дальше некуда.

- Ты трахаешь малолеток? – я, кажется, так скривилась, что мышцы на лице вот-вот сведёт судорогой.

- Каких… Ты о чём? – прерывает Филипп свой мозговой штурм. Как объяснишь такое? Даже не представляю, как он намерен это сделать.

Фраза «это не то, о чём ты подумала», явно не годится.

Глава 2

Когда прихожу в себя, то меня накрывает такая ненависть к мужу. Я никогда не дралась, ни с кем и ни разу. Но тут изо всех сил бью его ногой! Надеюсь заехать по члену. Тот ещё оттопыривает мой любимый плед.

Но, увы…

Ростика не хватает. Я угождаю ему по голени. Что тоже больно! По нему заметно.

Филипп надувает щёки, лицо его становится багровым, он сгибается пополам и приседает. Едва успевает поймать соскользнувший плед.

Так охота продолжить. Жаль, банки разбиты! Не то бы огрела его мамиными помидорами по наметившейся проплешине.

Я вылетаю в коридор пулей. Успеваю заметить, как нимфа с оленьими глазами кидается к своему защитнику.

- Филечка, что с тобой, любимый?

Меня всю коробит, воротит и плющит! Хочется разбить что-то в собственном доме. Выволочь её, эту малолетнюю стерву отсюда на улицу. Прямо голой! И пускай чешет, в чём мать родила.

Но я не сделаю этого. Я видеть её не могу! И его тоже.

Хорошо, раздеться не успела. Так что, хватаюсь за ручку чуть приоткрытой входной двери…

Филипп настигает меня, хватает за рукав, дёргает на себя.

Вижу его полные злости глаза и слышу хмельное дыхание.

- Куда ты собралась? – рычит.

- Отпусти! – дёргаюсь, пытаясь высвободиться.

Филипп прижимает меня к своему обнажённому телу. Бесстыдник! Он даже не потрудился прикрыть свой стояк.

- Отпусти меня, тварь! Сволочь! Ненавижу тебя! – верчусь в его руках.

Я уже вся взмокла. Струйки пота сбегают по спине, из подмышек.

Щека горит. Но ещё сильнее горит в груди. Как будто нож воткнули…

- Лиль, подожди! Ну, не истерии, я прошу тебя! – яростно шепчет Филипп, - Я всё объясню. Подожди! Я сейчас посажу Алину в такси…

Я толкаю его в грудь изо всех сил. Удаётся высвободиться.

Подбородок трясётся. Слёзы текут по щекам.

- Лиль, я…, - начинает Филипп.

Но из спальни доносится:

- Филя!

- Иди, - отрезвлённая этим, я пячусь, - Тебя зовут.

- Лиль, успокойся. Я сейчас же её уведу отсюда. Иди на кухню и остынь. Хорошо? Я вернусь, и мы обсудим сложившуюся ситуацию, - произносит он чётко.

Я даже фыркаю от негодования. Ситуацию? Обсудим? Да о чём это он?

В таком виде, как он сейчас, эти слова звучат как минимум странно и неуместно.

Киваю, чтобы только отделаться от него.

Филипп опрометью несётся назад, в нашу спальню. Попутно подбирая одежду, свою и этой девки. Алины…

Закрывает двери, и я слышу бубнёж. Навостряю уши. Даже делаю пару шагов в направлении спальни.

- Филечка, а где мой чулок? – слышится тонкий девичий голосок.

Он сказал, что она совершеннолетняя. Ну, допустим, ей уже восемнадцать. Но ему сорок шесть!

- Я не знаю, - рычит в ответ Филипп, - Потом найду!

- Филечка, но я же замёрзну, - плаксивый голосок продолжает давить на жалость.

- Аля, быстрее! Я вызвал такси! – осаждает он её песнопения.

Мне даже становится жаль бедняжку. Ну, надо же! Как всё нехорошо получилось. В самый разгар страсти явилась жена. Прямо как в анекдоте…

- Филя, - её голос дрожит, вот-вот расплачется, - Ты так смотришь на меня, как будто это я виновата. Она меня обзывала плохими словами.

«Ой, бозечки», - я смеюсь про себя. Плохие слова, это те, что на букву «б»! Вот жаль, что я не упомянула его, это слово. Слишком культурная, видимо?

- Аля, трусы одевай, - рычит Филька сквозь зубы. Я прямо вижу его физиономию. Перекошенную злобой, брови сведены на переносице. Взгляд ястребиный…

- А ты сам не отвезёшь меня? – поняв, что выдавить жалость не получится, нимфа меняет тон.

- Я выпил, - коротко отрезает муж.

- Ах, ну да, - трагически вздыхает она.

Я уже собираюсь дать дёру. Но диалог продолжается…

- А чего она заявилась сюда? – возмущённо, как ребёнок, произносит девчонка, - Так не вовремя! Ты ведь даже не кончил?

Какая забота. Вы подумайте только! У кого-то здесь судьба рушится, а она обеспокоена тем, что её любовник не спустил весь накопившийся пыл.

Филипп рычит что-то нечленораздельное.

А ромашка продолжает:

- Филечка, а почему она выглядела так, как будто не знает про нас? Ты ведь обещал, что расскажешь ей?

Филька снова взрывается. Даже не стремится говорить тише. Просто орёт на неё:

- Да заткнись, Алина! Не сейчас!

- Не кричи на меня, - опять слышно плаксивое, она шмыгает носиком, - Ты меня не любишь!

Я даже не замечаю, с какой силой вцепляюсь в дверную ручку. Что я хочу услышать? Что он не любит её, естественно!

Вот сейчас бы он взял и сказал: «Конечно, я тебя не люблю! Я люблю, любил, и буду любить только одну женщину. Свою жену, Лилю».

И что тогда? Я бы простила ему всё? Вряд ли. Но легче стало бы точно…

Филькин тон смягчается. Он делает вздох. Шумный, который я слышу отсюда.

И произносит:

- Люблю, Аль, очень люблю. Мы потом всё обсудим, кис. Ладно?

Мне кажется, я слышу звук поцелуя. Или мне кажется…

Всё равно! Ноги сами несут меня прочь. Из этого дома. Который я вряд ли могу теперь называть своим домом.

На ходу достаю ключи от машины. Благо, дети у бабушки. У свекрови. Сама же их туда отвезла накануне.

Сейчас поеду туда, заберу их! И Катьку тоже заберу. Она у подруги ночует. И всё расскажу им. Как их отец поступил с нами. Как он нас предал, бросил. Как он обидел их мать!

Я сажусь за руль. И выезжаю задом. В обычной ситуации мне бы это было трудно. Я бы полчаса целилась, примерялась.

А сейчас наплевать! Даже если не впишусь и врежусь. Эту машину подарил Филипп. Так что больно не будет…

Я выезжаю на дорогу и вижу такси с шашечками, которое как раз едет к нам. За Алиной.

Сука! Тварь! Ненавижу! Почему я уехала? Почему не отхлестала его по щекам? Почему не выбросила её одежду на улицу, в грязь?

Любая нормальная жена поступила бы именно так. Устроила скандал. Особенно после того, как…

Я прижимаю ладонь к щеке. Та всё ещё пылает. Но больше от стыда, чем от боли. Никогда и никто меня не бил по лицу. Да в принципе не бил!

Глава 3

Ненавижу больницы. Здесь вечно пахнет лекарствами. И здесь ощущаешь всю скоротечность жизни. И даже сам, как будто становишься хилым и больным.

Чёрт! Я чуть богу душу не отдал. Когда мне позвонили и сказали, что моя жена в реанимации.

В реанимации! Она попала в аварию. Сотрясение, перелом левой руки. Слава богу, обошлось без внутренних кровотечений. Только ушибы сильные. И царапины.

Она была пристёгнута. Наверное, это спасло? Машина в хлам, конечно! Да и чёрт с ней, с этой машиной. Главное, Лилька жива.

Я примчался. Тут же к главному кинулся. Денег дал, чтобы всё было как надо. Чтобы всё самое лучшее ей. Лекарства, палата, круглосуточный контроль.

Моя девочка сейчас без сознания. Уже сутки. Детей не пускаю к ней. Не нужно им пока её видеть. Хотя, Лилечка даже сейчас выглядит бодрячком. Бледная только.

Я тру переносицу. Сутки не спал. Всё думал, очнётся. Хотел быть рядом с ней в этот момент.

Боюсь, признаться. Стыдно сказать! Чувство вины? Стыд? Да всё вместе!

Как меня угораздило? Ведь не должна была она появиться дома тем вечером. Категорически не должна.

У Лильки всё так, по расписанию. Если сказала, что заночует у матери, и приедет только днём. Значит, так и будет. Так всегда было.

А я ещё дурак, телефон отбросил в сторону! И сразу Алинку раздевать кинулся, прямо с порога. Обо всём позабыл. Вот если бы повременил, то можно было списать всё... На что? Ума не приложу! И что теперь делать, тоже.

Гаишник сказал, что она виновата. Там мужик был за рулём. Он выворачивал влево, манёвр завершал. А Лилька неслась на всех парах. Идиотка! Овца!

Блин! Съезжаю на кресле и тру переносицу. Надо бы сбрить эту бороду к чёртовой матери. Но Алька ею восторгается почему-то. Как ребёнок, честное слово! Когда я щекочу её голый живот.

Хотя... Она ребёнок и есть.

Чёрт! Теперь вспомнилось, как мы с ней познакомились. С Алиной. Это было в клубе. В одном из самых крутых в нашем городе. Она мне потом сказала, что её туда подружки позвали.

А мы юбилей отмечали приятеля. Толика. Ну, ему сорок пять тогда стукнуло. Дата такая солидная. Решил молодость, так сказать, проводить.

Вообще, мы заспорили на девок. Те танцевали, изгибались. Да так зазывно!

Помню, Толик ляпнул всерьёз:

- Нам только и осталось, что смотреть!

А меня аж заело! Чего это? С какой стати? Типа я уже старикан. И на меня такая цыпа не клюнет?

Ну и заспорили, что, если я уговорю девчонок подсесть к нам за столик, то с Толика ящик бухла.

Уговорил! Усмехаюсь, припомнив, как сам же и вляпался. Я ведь Толику подарок готовил. А в итоге себе...

Помню, в тот вечер надрался... И целовались мы с ней уже за углом! Вышли покурить. Ну, она сигаретку у меня стреляет. А глазки блестят. Пьяненькая. На всё готовая.

Я говорю:

- Тебе восемнадцать-то есть?

А она:

- Я студентка!

И даже билет показала студенческий. А с виду, ну целочка! Оказалось, что нет...

В общем, оприходовал я её тем же вечером. Чтоб самому себе доказать, наверное. Решил - почему бы и нет? Девчонка не против. Сама практически в руки далась.

Ну, я всё красиво оформил. В отеле номер снял. Заказал шампанское, клубнику. Классика, в общем!

Три часа мы с ней кувыркались. Ну, а потом я такси взял и домой отвёз. И её, и себя.

И зарёкся больше об этом вечере не вспоминать. Да какой там!

Разве такое забудешь? Эти её нежные впадинки и выпуклости, такие юные, такие сладкие. Была бы она целочкой, я бы не посягнул! Но Алинка сама разрешила.

Жалела потом? Не знаю! Но когда мы столкнулись с ней случайно...

А случайно ли? Верно, судьба?

Это было через пару месяцев, в офисе нашего банка. Я выходил, а она возле банкомата стоит. Карточкой тычет в него и ругается.

Я её сразу узнал. И чуть не драпанул! Но она увидела меня в отражении экрана и обернулась...

Я сказал ей, что женат. Прощения просил, что сразу не признался! Говорю:

- Так хотел тебя, что боялся, откажешь.

Ей польстило.

Домой отвёз на машине. Точнее, на съёмную, где она, как выяснилось, с подругой живёт. Вообще, Алинка приезжая. Отличница, кстати! Я даже горжусь.

Ну, так вот. Она стала плакать, когда прощаться время пришло. Я утешать стал, по голове гладить, как девочку. А она уткнулась мне в грудь головой и говорит:

- Мне ещё никогда и ни с кем не было так хорошо, как с вами, Филипп Моисеевич.

У меня от таких комплиментов привстал... С трудом удалось скрыть свои эмоции! Я напомнил, что жена у меня и дети. Но уже тогда понимал, что это - не последняя наша встреча...

В какой-то момент мне кажется, что Лилькин пальчик на постели шевелится. Я подскакиваю, впиваюсь взглядом в её лицо. Нет! Показалось.

Давай же, девочка моя, очнись! Просыпайся.

И снова... Чувство вины ударной волной опускает на кресло. Вжимаюсь в него, желая раствориться.

Парадокс! А ведь Лильке было ровно столько же, когда мы с ней познакомились. И тоже на дискотеке, в клубе. Правда, тот клуб был гораздо скромнее.

Она тоже была студенткой и тоже пришла туда с подружками. А мы с парнями искали, кого подцепить.

Я уже тогда окончил институт, вернулся в банк дипломированным специалистом. И, далеко не сразу, но возглавил отдел кредитования.

Лилька была молода. Я был старше. И ощущал себя этаким мачо. Мужчиной! Не то, что её однокурсники. Она это тоже поняла и отозвалась.

Эх, как давно это было! И Лилька была молода, беззаботна и так сексапильна. Не то, что сейчас.

Хотя, ведь она не старая вовсе! Ей даже сорока не исполнилось. Вот-вот стукнет.

Понимаю, что дети отнимают много времени и сил. Но ведь я предлагал ей нанять домработницу, няньку? Она ни в какую! Всё добровольно взвалила на свои плечи и волокла. Да ещё и меня привлекала.

Я домой прихожу, отдохнуть хочу. А она мне близнецов всучит. Говорит:

- Дети совсем не видят отца!

Глава 4

Не могу поверить, что это случилось со мной! Я не слишком опытный водитель. И как раз в силу этого, никогда не лихачу. Всегда и всех пропускаю.

Филипп специально умалчивает о деталях аварии. Не хочет ранить меня!

Мамуля звонит по видеосвязи. Теперь только так можем с ней общаться. Но я, как только выздоровею, так сразу же к ней…

- Ой, а кто же теперь мне внучков привезёт? Филечка? – сокрушается мама.

У меня в сердце ёкает. И странно… Но только совсем не мамин голос произносит имя моего мужа. Да ещё и с такой интонацией! Плаксивой и жеманной.

- Филечка, - повторяю шепотом.

- Аушки? – мама приближает лицо к камере, отчего её рот теперь расплывается на весь экран.

- Да! – говорю, - Ну, а кто же ещё? Может Галина Пална привезти, если хочешь? – заочно предлагаю «услуги» свекрови.

- Ой, нет уж! Увольте, - понижает мама голос, боясь, что её может услышать мой муж.

У них со свекровью не то, чтобы вражда. Но вечное соперничество. Как ни встретятся, так их разговор перерастает в череду взаимных подколов и упрёков.

- Как голова? Не болит? – уточняет она в который раз.

- Мамуль, всё в порядке, - пытаюсь я улыбнуться. Но порез на щеке не даёт.

- Как же! В порядке! – язвительно бросает мама и делает мучительную гримасу. Словно это ей больно, - Ты же явно мне всего не рассказываешь? Что у тебя там на самом деле?

Я решаю над ней подшутить.

- Да, мам, ты права. На самом деле у меня там, - вздыхаю и поднимаю загипсованную конечность, - Не закрытый перелом, а открытый!

Мама цокает и укоризненно смотрит:

- Горе ты моё! Шутница!

Мы прощаемся. Я любуюсь на букет, принесённый Филиппом. Он так порхает надо мной! Даже, когда я болела ковидом, так не суетился, как сейчас. Неужели, и впрямь испугался, что я могу погибнуть? Ощутил, каково это быть вдовцом?

Сплёвываю три раза и стучу себя по лбу, абсолютно позабыв о повязке. Тут же морщусь болезненно.

В дверь входят… Нет! Врываются. Сперва Дашка с Димкой. Мои ненаглядные гномики! А за ними Катюха. В безразмерных штанах.

Дочь в восьмом классе. Уже вовсю красится, нарядов не счесть. А я ни в чём ей не отказываю! Когда наряжаться, как ни сейчас?

Недавно у них в школе ввели обязательную школьную форму. Вот Катюха возмущалась…

Близнецы безо всяких предисловий сигают ко мне на кровать и тут же кидаются на шею. А Катюша застывает. На лице у неё такое выражение. Испуг.

- Мамочка, - шепчет одними губами.

Свекровь заходит, пыхтя и собирая ладонью со лба примятые шапкой пряди. За ней входит муж.

- Так, двое из ларца! А ну не виснуть на матери! – возмущается он на младших.

И шутливо оттаскивает обоих за уши. Они у нас умненькие. Но шкодливые до ужаса! В этом году пошли в первый класс. Правда, уже всё умели. И читать, и писать и считать. Моя заслуга.

- Катюш, подай фломастеры? Вон они! – указываю я на столик возле окна, - Пускай малышня порисует на мамином гипсе. Да?

Я смотрю на младшеньких. Дашка уставилась на мою загипсованную руку. А Димка уже тыкает пальчиком в гипс:

- Тебе больно?

Я машу головой:

- Нет!

Катюша склоняется ко мне, передавая фломастеры. И целует в висок.

- Мам, ну ты как? Как тебя угораздило? – она подвигает к постели стульчик и садится.

Я машу рукой:

- Ну, что теперь? Будете меня отчитывать? Итак, машину испортила.

- Машина, Лиль! – осаждает Филипп, - Да чёрт с ней! Новую купим. Главное, что сама жива осталась.

- А как это вышло? – пытает дочка. Ей, впрочем, как и мне самой, хочется знать подробности.

- Я не помню, Китюнь, - отзываюсь.

Филька вздыхает:

- Она отключилась. Сознание потеряла в момент удара, - он усмехается криво, - Да въехал в неё один…

Ругательство чуть не срывается с губ, но он вовремя замолкает. Мы смотрим друг другу в глаза, и его взгляд смягчается.

Что-то внутри не даёт мне покоя! Вот только что именно?

Время пролетает быстро. Буквально через полчаса мой гипс представляет собой настоящий арт-объект. Тут вам и белочки, и лисички. И ёжик в кустах. И дождевые червяки и цветочки.

Первые – творение Димкиных рук, а вторые Дашулькины. Катюня нарисовала сердечко и написала всего одну фразу: «Мам, я люблю тебя».

Моя нежная доченька! Так не хочу, чтобы она вырастала…

Филипп выпроваживает детвору, в намерении их покормить. Мою больничную еду они есть не стали. Ну, а мне пора немного отдохнуть. Пока ещё утомляемость слишком сильная.

Я уже собираюсь прилечь и устроиться поудобнее. Как вдруг в дверь стучат.

Наверное, кто-то из медсестёр? Они здесь очень внимательные!

Но это мужчина. Совсем незнакомый мне. На нём не докторский халат. А тоже обычная одежда, брюки, футболка, сверху накинута фланелевая рубашка.

В общем, «больничный прикид», как сказала бы Катя.

Я не сразу замечаю, что он опирается на костыль. И прихрамывает на одну ногу. Та перебинтована и тапок на неё не налез.

У него ни лице тоже ссадины и лоб заклеен пластырем. Но, тем не менее, я не могу отрицать, что он привлекателен.

Открытое, доброе лицо. Слегка виноватое. Голубые глаза смотрят искоса.

- Простите, вы… Лилия? – и голос… тоже приятный.

Меня редко называют вот так, полным именем. Лилия. Как цветок.

Я усмехаюсь и киваю.

- Извините, что побеспокоил, - он откашливается, - Я Тимур. Еле нашёл вас.

Моё лицо, вероятно, красноречиво свидетельствует о том, что я понятия не имею, зачем он меня искал.

Он добавляет:

- Я был в той машине.

Улыбка сползает с лица. Я сглатываю.

- В машине, которая врезалась в меня? – осмеливаюсь заявить. Ведь это так?

Он усмехается растеряно. И чуть хмурит брови. Но тут же болезненно морщится. Боже! Как я его понимаю…

- Ну, в целом, это вы в меня врезались. Ну, да ладно.

- Я?! – тут я никак не могу сдержать эмоций.

Значит, этот тип. Мало того, что не умеет водить. Он въехал в меня, чуть не убил. И угробил машину! Я очень надеюсь, что Филипп с него взыщет по полной…

Глава 5

Я стою возле дверей палаты и тереблю в руках визитку. Бумага хорошая. Даже слишком хорошая для докторишки!

«Терехов Тимур Владиславович, врач-онколог».

Любопытно, на что он надеялся, когда оставлял её в палате моей жены? А главное, что этот врач успел ей наболтать?

Стучу и вхожу, не дожидаясь, пока разрешат.

В палате их четверо. Общая. Не то, что Лиля лежит! Одна-одинёшенька. Хотя, у него, видимо, и травмы не столь серьёзные, как у неё?

На моё появление оборачиваются трое. Один продолжает лежать. Видимо, спит.

Я пытаюсь угадать, кто из них – он? Вот этот крепыш средних лет, больше похожий на плотника.

Вон тот парень, годящийся мне в сыновья? Мой взгляд натыкается на сидящего вполоборота мужчину. Его койка возле окна, так что лицо в полутени.

- Мне нужен Терехов Тимур Владиславович, - говорю ровным тоном.

Этот, что возле окна, хватает костыль, готовясь встать.

- Я Терехов. А мы знакомы? – интересуется.

Голос такой, я бы сказал, врачебный. Таким голосом только смертельные диагнозы и объявлять!

Поднимается, в полный рост. Достаточно крепкий, стоит признать! Но не слишком. Ростом с меня. Только светловолосый. И бороды нет, есть только щетина.

- Нет, мы пока не знакомы, - констатирую, - Можем пообщаться с глазу на глаз?

Я киваю в коридор, приглашаю его выйти. Он делает это долго и шумно. Стучит костылём по полу и шаркает. Н-да! Не хотел бы я оказаться на его месте.

Припасённый конвертик с деньгами, где оных достаточно, чтобы искупить и материальный и физический, и даже моральный ущерб, греет душу.

Я могу себе позволить это! А также имею полнейшее право его попросить больше не лезть в нашу жизнь. Кем бы он ни был…

Жду его возле окна. Он присоединяется ко мне, оперев на подоконник свой костыль.

- Чем обязан?

Я вздыхаю:

- Я муж виновницы этой аварии, - говорю, - Пришёл принести вам свои искренние извинения.

- Э, что ж, - бьёт себя по бедру мой собеседник, - Рад встрече с вами. Меня зовут…

- Я в курсе, - протягиваю ему визитку, вместо ладони для рукопожатия.

Он берёт её, вертит в пальцах.

- Понимаете, в чём дело, - говорю, задумчиво глядя на пальму, что посажена возле окна, - Лиля ещё очень слаба. И память её… избирательна.

- Да, такое бывает после подобных травм. Память может не сразу вернуться, - соглашается он.

Меня простреливает это умозаключение. Вернуться! Она может вернуться…

Так хочется спросить у него, как у доктора, а может ли память не вернуться вообще? Вот вырезали отрезок из жизни, и склеили концы вместе, как у киноплёнки. И фильм продолжается…

- Н-да, - говорю, - Я едва не стал вдовцом.

Сожаление так и звучит в моём голосе. И он слышит это.

- Сочувствую. Но это хорошо, что всё обошлось.

- Да, - повторяю, - К сожалению, ваша машина…

- Да, пустяки! – машет он рукой, - Она застрахована. К тому же, там не такие серьёзные увечья. Бок смят, даже ось уцелела. Вот была бы она праворульная…

Он горестно усмехается.

- Н-да, - вздыхаю, - Но в любом случае, я хочу компенсировать вам понесённый ущерб. В какой-то степени сам виноват, что купил ей машину.

- Она у вас…, - он подбирает слова, водя языком по губе, а я не могу понять, отчего он так бесит меня, - Она у вас лихачка! – наконец-то говорит.

- Ну, не то, чтобы, - хмыкаю, - Видимо, газ с тормозом перепутала. Я всегда говорил, что доверять женщинам тяжёлую технику, это равносильно самоубийству!

- Её машина…, - начинает он с сожалением, - Восстановлению не подлежит?

- Подлежит, - говорю, - Только смысл её восстанавливать?

- Ну, - пожимает он плечами, - Сама по себе-то машина хорошая.

- Разберёмся! - решаю прервать этот разговор и перейти к главному.

- Послушайте, Тимур Владиславович, я ведь к вам не только с извинениям. Точнее, не столько словесными, сколько…, - ныряю рукой под пиджак и вынимаю конвертик.

- О! – хмурится он, но тут же морщится от боли, видимо, под пластырем у него тоже рана, - Это лишнее, уверяю вас!

- Нет, не лишнее, - возражаю, - Возьмите!

- Я не возьму, - машет головой.

- Тимур Владиславович, - членораздельно говорю, чтобы до него дошло, - Этот инцидент и на моей совести тоже. Я хочу искупить вину, и свою и своей жены.

- Я не стану заявлять на неё, если вы об этом, - говорит он.

Вы подумайте только, какой неподкупный и честный докторишка! Неужели, такие ещё бывают, в наше-то время?

- И, тем не менее, - произношу настойчиво, - Я бы хотел попросить вас кое о чём.

- Мм? – напрягается он.

- Дело в том, что моя жена ещё слишком слаба. И ваши визиты к ней…, - тут я смотрю на него.

Наши взгляды встречаются. И у меня внутри закипает острое желание двинуть ему! Сам не знаю, почему. В общем-то, он ничего не сделал плохого. Пока ничего…

- Я бы хотел оградить её от всего, что так, или иначе связано с этой аварией, понимаете?

- Так эти деньги в уплату за моё молчание? – он смеётся, его это забавляет.

- Считайте как угодно, - держусь изо всех сил, чтобы не выглядеть злым.

Если он сейчас же не возьмёт этот конверт, то я…

- Понимаете, мой интерес к ней был сугубо врачебным. Чтобы вы не подумали иного! Я должен был удостовериться, что она жива и… здорова. Относительно, - говорит деловито. Напялил личину врача?

- Удостоверились? – поднимаю я бровь.

Он смотрит внимательно. Взгляд как будто сканирует мою радужку. А глаза у него голубые. Я читал, что люди с голубыми глазами внушают доверие. Вот только мне этот тип доверия не внушает!

- Да, пожалуй, - наконец-то говорит, но как-то неуверенно. Скорее, для «галочки».

- В таком случае, - я отталкиваюсь от подоконника, - Вынужден попрощаться. Дела.

Я намеренно оставляю конвертик с деньгами там, где только что опирался на подоконник. И ухожу, надеясь, что, когда я уйду, он возьмёт эти деньги. Умерит свою гордыню, и возьмёт. И заткнётся! Исчезнет.

Глава 6

Странно, но мой дом теперь кажется каким-то чужим, незнакомым. Хотя здесь всё ровно также, как я помню. Но как будто не так! Даже запахи какие-то инородные.

Я принюхиваюсь, стоя в прихожей.

- Что это?

- Где? – Филипп заходит внутрь с сумкой. В ней всё, что успело перекочевать в больницу, пока я лежала.

- Ну, какой-то химией воняет. Или… уксусом? Ты уксус разлил? – оборачиваюсь я на мужа.

Он хмурится:

- Ну… Я тут пытался почистить сантехнику, уборку делал немного.

- Ты? Уборку? – удивляюсь, - Когда?

- Ну, я же брал выходные, Лилёк! – пожимает он плечами и скидывает на вешалку свою куртку.

Филя одевается модно. Наверное, куда современнее, чем я! Он у меня стиляга. Если это слово ещё применимо.

Но ему ведь положено? Он – глава банка. А я? Я всего лишь домохозяйка. Жена и мать. Ну, ещё немного рукодельница. С недавних пор…

- Ты? Выходные? – не перестаю удивляться.

- Ну, а как? – он подходит, берёт меня за плечи своими тёплыми ладонями и утыкается лбом в мой лоб. Его борода щекочет моё лицо.

Я улыбаюсь.

- Я ведь ни о чём думать не мог, кроме как о том, что ты лежишь там под капельницей. Оставил зама вместо себя. И занимался делами. Вот, холодильник забил. За малышнёй приглядывал.

Его объятия, как спасительный кокон. Мне так хорошо в них, что я млею.

- Они кстати пока ещё у мамы, так что…, - он чуть покачивает меня, - Мы вдвоём. А в холодильнике вино.

- Намекаешь? – воркую ему в плечо.

- Говорю прямым текстом, - Филипп утыкается горячим лицом мне в сгиб шеи, - Соскучился!

- Не знаю, Филюш, - отзываюсь, - Я ещё не стабильна. В том смысле, что особенных подвигов от меня ждать не стоит.

Он чуть отстраняется, чтобы взглянуть мне в глаза:

- Ну, тогда просто полежим, посмотрим кино? Как в старые добрые?

- Только пускай в этом кино не будет аварий? – меня передёргивает от одного этого слова.

Разумом я не помню, как всё случилось. Но тело видимо, отлично помнит! Что, даже садясь в машину Филиппа, я никак не могла успокоить свой пульс…

Он идёт сооружать нам перекус. Так непривычно! Мой муж заботится обо мне. Хотя, нет! Он и раньше заботился.

Помню, когда болела ковидом, он, не боясь заразиться, сам готовил мне суп и кормил с ложечки, как маленькую.

Мне становится стыдно! Как будто я всё время вынуждаю его прерывать свои дела, откладывать свою работу, чтобы решать мои проблемы. Проблемная жена, в общем!

На полпути к спальне я замираю. Как будто чей-то голос послышался в коридоре…

- Аля, быстрее! Я вызвал такси!

Я хмурюсь. Телевизор? Да, вроде нет. А что же это? Ложные воспоминания? Какая ещё Аля? У нас и знакомых нет с таким именем.

Я неловко иду дальше, как будто на ощупь. Открываю двери нашей спальни. Как будто боюсь увидеть там… Вот только, что именно?

Но там пусто. Наша кровать, аккуратно заправленная, словно ждёт, когда на неё прилягут. Я прислоняюсь к дверному косяку. Здесь запах как будто усилился. Запах уксуса.

- Чего ты? – голос мужа пугает, выводя меня из ступора.

- Ну, вот же! Опять! – жалуюсь я, - Уксусом воняет.

Он принюхивается:

- Да ничем не воняет, Лилёк! Это тебе кажется. Помнишь, как раньше, во время ковида?

- Оооо! – я издаю мучительный стон.

Там мой организм постоянно подкидывал мне сюрпризы. То запахи вообще исчезали, то становились просто невыносимыми.

- Ты, правда, ничего не чувствуешь? – уточняю.

Он гладит меня по плечу:

- Ничего. Чувствую только твой запах.

- Больничный? – я морщусь.

- Ну… нет, - теряется Филя.

- Я хочу ванну принять, - говорю. Хотя в больнице и принимала душ кое-как. Но всё же дома приятнее.

- Понял! Уже бегу наливать ванну, - говорит.

А я не успеваю его поцеловать, как он убегает. И за что мне такой заботливый муж достался? Другой бы укатил на работу. А Филя со мной нянчится.

Возле постели стоит букет алых роз. И запах уксуса уступает запаху цветов, на моё счастье. На такие же розы я любовалась всё время, пока лежала в больнице.

Филя на цветы не скупился! Он у меня вообще не скупой, не прижимистый. Наоборот! Всегда даёт денег с запасом, на всякие нужности и капризы. Не уточняя, зачем.

- Ни в чём себе не отказывай, - снабжает словесной заметкой каждый свой вклад.

А я обычно трачу на детей. В последнее время на Катю. Той вечно что-нибудь нужно! А ещё на свою бижутерию.

Точнее, не на свою, а на ту, которую делаю своими руками! Фурнитура, камни, расходники, инструменты. Всё это заказываю по интернету. У меня в доме есть маленькая мастерская, где я под светом лампы мастерю свои шедевры.

Их покупают. Но плохо! Слишком большая конкуренция. В наше время, когда каждый имеет возможность заявить о себе, нужно ещё постараться это сделать.

Я падаю духом, поняв, что теперь не смогу мастерить! Гипс на левой руке. А мне нужны обе руки. Что же делать?

- Солнце! Ванна готова, - появляется Филипп в дверях.

Я оборачиваюсь на него.

- Да, сейчас раздеваюсь.

- Помочь? – ехидно щурится он.

И, не дожидаясь, пока я отвечу, подходит.

Я позволяю ему раздевать себя. Он стоит сзади и дышит мне в затылок. Так горячо и порывисто, что у меня по всему телу бегут мурашки.

Закрываю глаза и облокачиваюсь на его крепкую грудь. Он у меня всегда был крепким! А с возрастом только лучше стал, как настоящий коньяк. Пятизвёздочный.

Я иногда думаю, что не достойна его. Он такой… Такой красивый!

Руки Филиппа, аккуратно сняв с меня кардиган, принимаются нащупывать застёжку на моих джинсах. Я закусываю губу, когда он её находит. Раздаётся звук раздвигаемой молнии, и его руки ныряют за пояс джинсов…

В этот момент раздаётся звонок телефона.

- Кто это? – открываю глаза, - Твой?

- Кажется, да, - с досадой произносит Филипп, - Пойду, гляну. Наверное, с работы.

Это не удивительно! Ведь он должен быть на работе. Продолжаю раздеваться уже сама. Приноровилась в больнице.

Глава 7

Алька звонит так не вовремя. Меня буквально простреливает от страха! Адреналин зашкаливает. Сердце колотится. Жар по всему телу…

Я говорю, что мне нужно выйти по работе. А сам, накинув куртку, несусь туда, где она меня ждёт.

Алина стоит в полушубке, который я ей купил. И высоких сапожках. Красивая! Чёрт. И ещё от этого мне неловко. Неловко, что я такой, по-домашнему одетый, не уверенный в себе.

Такси уже отъезжает, я машу водителю.

- Подождите! Прошу. Я оплачу, - сую ему деньги в прорезь окна, - Сейчас обратно её отвезёте.

Стараюсь говорить так, чтобы Алина не слышала. Понимаю, что сейчас я у неё на крючке! Это как играть в русскую рулетку. Она может прямо сейчас заявиться в наш дом, к Лильке. И всё ей выложить, как на духу.

Но не станет, я знаю… Потому, что боится меня потерять!

- Аль, ты с ума сошла? Что ты здесь делаешь? – я хватаю её за плечи, заглядываю в её колдовские глаза.

Нет, точно у неё были цыгане в роду! А иначе, откуда такая красота могла взяться?

- Я хотела увидеть тебя, - шепчет Алька, - Я пришла на работу, а мне сказали, что ты взял выходные.

- Ты была у меня на работе? – я, кажется, бледнею. Голос срывается.

Хочется крикнуть, встряхнуть её как следует! Но знаю, что нельзя. Тогда Алька точно взбесится и отправит мою жизнь под откос.

Внутри нарастает волнение. И что-то ещё… Возбуждение? Предвкушение? Не знаю, что именно.

- Аль, ты понимаешь, как сильно меня подставляешь сейчас? – шепчу, не теряя с ней зрительного контакта.

Глаза её полны растерянности и даже отчаяния. Неужели, она действительно любит меня? А ведь я сомневался!

- Я не знала, как ещё достучаться до тебя, - всхлипывает она, - Ты сказал, что позвонишь, а сам не звонишь. Я не знаю, что думать, Филлип!

- Тшшш, - я прикладываю палец к её губам. Они такие тёплые и пухлые…, - Кисунь, я ведь только сегодня привёз её из больницы. Ну, когда мне было звонить? Я собирался завтра. Хотел встретиться с тобой, а сегодня никак.

- Филя, - вскидывает она подбородок, - Скажи мне правду. Я выдержу! Ты хочешь бросить меня?

Я невольно усмехаюсь. Не могу сдержать эмоции! Так забавно она выглядит сейчас. Так мило, по-детски. Хочется её обнять, изо всех сил прижать к себе. И не отпускать от себя никогда…

- Кис, ты чего? – убираю от лица её тёмную прядь с каким-то медовым оттенком, - Ты правда думала, что я так поступлю?

- Ну, а что мне было думать? - надувает она губки, - Я волновалась. Я места себе не находила! Даже учёбу забросила.

- Эй! – журю её, - Ты мне это прекращай, поняла? Давай-ка учись. Будь умницей, ладно?

Она улыбается, глаза её искрятся:

- А иначе?

- А иначе, - я прислоняюсь лбом к её лбу, - Расплата не заставит себя долго ждать.

Я говорю это вполголоса. Аля кусает губу. Я срываю с её губ поцелуй. Он короткий, но горячий! И отпускаю…

- Беги, солнце! Завтра, - говорю, а у самого так стучит в голове, что не слышу собственного голоса.

Разве могу я её отпустить насовсем? Расстаться с ней? Нет! Только если она сама меня бросит. А она почему-то не бросает…

Вижу, как Алька садится в машину и как такси отъезжает, оставляя наш переулок пустым.

Жду, пока наладится дыхание, и сердцебиение придёт в норму. А затем возвращаюсь в дом.

Лильки нигде нет. Она в ванной. Как вовремя я решил наполнить ей ванну! Пока всё складывается как нельзя лучше. Но что будет дальше?

Не могу не думать о том, что Лилька вспомнит, в конце концов, что предшествовало аварии. Вспомнит и не простит…

- Ну, как тут моя касатка с повреждённым плавничком? – я захожу к ней в ванную, где уже душно от пара и оставляю дверь приоткрытой.

Сажусь на бортик. Лиля, оставив загипсованную руку на противоположном бортике, второй намывает себя.

- Давай? – предлагаю свою помощь.

Она вручает мне мочалку:

- Какой-то ужас, Филипп! Я ведь теперь не смогу, ни приготовить, ни прибраться толком.

- Ох, слава богу! – запрокидываю я лицо, - Неужели наконец-то позволишь мне нанять домработницу?

Лиля вздыхает так тяжко, как будто я предлагаю ей что-то плохое. Вот она всегда так! Что бы я ни предложил.

Говорю: давай в отпуск отправлю тебя с малышнёй? А она вздыхает. Без тебя не поеду! Говорю: на деньги, купи что-нибудь себе. А она вздыхает. Говорит: у Катюхи кроссовки немодные, ей нужнее.

Убираю с шеи прилипшие Лилькины волосы, аккуратно протираю мочалкой влажную кожу.

- Мне кажется, - произносит она, - Я что-то забыла.

Я усмехаюсь. Да уж!

- Хочешь, вина принесу?

- Прямо сюда?

- Ну, а почему бы и нет?

Она, запрокинув голову, и уложив её мне на колени, смотрит на меня снизу вверх. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать её в лоб. Там теперь шрам от удара.

- Ну, я просто в рай попала. Даже не знаю!

- Привыкай! – касаюсь её носа, оставив на нём мыльную пенку, - Отныне так будет всегда.

От автора

Пока всё спокойно, девочки. Гром грянет очень скоро, когда Лиля вспомнит...

Не забывайте добавлять книгу в библиотеку и отмечать её кнопочкой "нравится". Нам с Музой это очень приятно :)

Глава 8

Детвора приходит вечером. Когда я, усевшись в своей мастерской, пытаюсь понять, возможно ли это – одной рукой мастерить?

Нет, невозможно! Так что все заказы, которые я ещё не доделала, придётся отложить, на месяц, как минимум.

А это значит, что придётся написать всем, кому я должна была отправить их. Ещё и деньги обратно выслать! А ведь только всё пошло на лад…

Я уже списалась с той блоггершей, которая, как я надеялась, даст толчок моему бизнесу. Теперь у неё всё расписано. И ни одного «окошка» нет! Она посочувствовала моей беде, и только.

Помню, как, отправив Катюшу в первый класс, я наконец-то выдохнула. И всерьёз увлеклась изготовлением украшений. Я и в детстве любила это делать! Постоянно рукодельничала, мастерила, плела из бисера.

До сих пор у мамы в ящике лежат мои «фенечки». Так это раньше называлось! Я предлагала их Кате. Не хочет! Говорит, что не модно.

Да, сейчас носят другое. Более стильное, лаконичное. И я стараюсь соответствовать! Прошла курс по изготовлению бижутерии из эпоксидной смолы и настоящего камня. Пока ещё не все техники освоила.

Мне бы чуть больше внимания…

«Реклама – двигатель прогресса». Я это понимаю! Но никогда не умела себя «продавать», и тем более рекламировать. Как-то неловко! Так что нужно найти человека, который сделает это за меня.

Поиски пока заводят в тупик. Либо слишком много денег просят. Либо просто не желают сотрудничать с такой «мелюзгой». Так что пока в основном беру деньги у Фили. Чтобы заказать фурнитуру и оформить страницу своего магазинчика на маркетплейсе.

- Мам, привет! – в мастерской появляется Катя.

Дочка сбрасывает рюкзачок на пол:

- Чего делаешь?

Я вздыхаю, отбросив щипчики. Только что ими испортила будущий браслет.

- Проще сказать, чего я не делаю! Не получается!

Дочка подходит и склоняется, опираясь на стол локотками:

- А чего это будет?

- Это должен был быть браслетик из дроблёного аметиста со шпинелью, - перебираю я камушки, рассыпавшиеся по столу.

- Ух, ты! – Катя берёт «заготовку», - Научишь меня?

Я смотрю на неё:

- Ты серьёзно?

Дочка никогда не проявляла интереса к моему ремеслу. Для неё это слишком скучно и муторно. Сидеть, нанизывать. Ювелирная работа! Здесь терпение нужно и усидчивость.

И в другое время я бы не доверила ей. Но сейчас…

- Да! Ты думаешь, я не справлюсь? – смотрит она на меня вопросительно.

- Ну, что ты, котёнок! Я в тебе не сомневаюсь, - убираю за ушко её волосы, - Просто это скучная и напряжённая работа.

- А я как раз хочу поскучать! – объявляет дочь и пододвигает второй стульчик к столу.

Полчаса я объясняю ей, что да как. И даже порываюсь помочь. Но она отвергает мои попытки, и… Неплохо справляется!

- Ну, всё! Ты просто моя маленькая фея! Если доделаешь этот браслетик сегодня, то завтра мы сможем отправить его, - выдыхаю, откинувшись на спинку стула, - А я уж было хотела отменить заказ.

- А здорово! – потрясённая результатом Катюха, вертит браслетик в руке, - А можно я и себе такой сделаю потом?

- Нужно! – говорю я.

- И Машке! – вспоминает она о подруге.

- И Машке, - киваю.

Оставляю Катюшу упражняться. Кажется, моё пристальное внимание её только смущает. А сама выхожу в коридор. Потягиваюсь и безрезультатно пытаюсь почесаться под гипсом. Где там моя длинная спица была?

В коридоре, на втором этаже, между спальнями вижу…

Что это? Словно зверёк притаился в углу.

Я сглатываю. По телу испарина. Мозг сбоит. И что-то другое мерещится мне…

Дверь спальни закрыта. На ручке висит мужской галстук. Белый комочек на полу. И голоса…

- Ммм, да!

- Оооо, детка!

Я осекаюсь, ухватившись за стену. И чуть не теряю сознание от этого странного видения. Да что же это со мной? Последствия аварии? Нужно доктору рассказать.

Наклоняюсь, беру с пола свитер. Катин, мохеровый. Белый, как снег. Я прижимаю его к лицу. Он пахнет ею.

«Успокойся, Лиля. Всё хорошо. Это просто игра подсознания», - пытаюсь себя убедить. Но душа не на месте…

Мои мысли прерывает обиженный возглас Дашуни.

- Мам! Он меня гнидой назвал! – дочурка бежит ко мне, вся в слезах.

Следом за ней появляется сын:

- Не тебя, тупица! Это у тебя гниды в голове. Это вши!

- Что? А ну, иди сюда! – я тут же забываю обо всех своих мыслях, сажусь на корточки возле Дашки, - Это правда? Чешется?

- Да! – сквозь слёзы, она вонзается в волосы.

- Не чеши! – убираю её руки от головы и раздвигаю густую, как у отца, шевелюру, - О, родная! У тебя себорея.

Я встаю и беру её за руку. Нервное. Видимо, из-за меня?

- Сейчас мы головку помоем шампунем, - веду её в ванну.

- Я тоже хочу помыть, мам! – кричит нам вдогонку Димка.

- А ты иди в спальню! – обращаюсь к нему, - Будешь гадости сестре говорить, вообще накажу!

Сын мучительно стонет. Хулиган растёт! Хотя, Дашуля не лучше. Тоже бандитка ещё та.

Когда вытираю ей голову, умудрившись помыть. Дашка произносит взволнованно:

- Мамочка, а ты больше никогда не сядешь за руль?

Я улыбаюсь:

- Когда-нибудь сяду.

- Ну, нет! – возмущается она.

- Ну, хорошо! Не сяду, не бойся, - обнимаю её.

- Бабушка говорит, что тебя арестуют, если ты ещё раз сядешь, - пугливо произносит Дашуля.

Мне с трудом удаётся её убедить в том, что мне ничего не грозит. Это так непохоже на дочку!

Да, уж! Натворила я дел. Теперь травма не только у меня, но и у моих детей. Страх потерять меня будет преследовать их ещё долго…

Перед сном мне приходит сообщение от той блоггерши, с которой мне теперь едва ли удастся встретиться.

«Лиля, вот бросаю вам ссылочку на один канал. Это начинающий модный блоггер, Катя Дурова. У неё классные рилсы и хороший стиль. Возможно, она возьмёт ваш продукт просто так. Ну, или за символическую плату».

Далее следует ссылка на другой канал.

Глава 9

Думал ли я о разводе всерьёз? Да, в последнее время слишком часто. Представлял, стыдно сказать…

Что Алинка – моя жена. Настоящая, официальная. Что это с ней мы ходим на приёмы. И как мне все завидуют! И как мужики из тусовки одобрительно хмыкают вслед. И пожирают её глазами.

С Лилей никогда не было такого. Она красивая! Может быть очень красивой, если захочет. Но Алинке и стараться не нужно. Её природа так щедро одарила…

Глажу выпуклость юной груди. Сосок упирается мне в ладонь.

- Детка, - притягиваю её к себе и целую.

Снял номер в отеле. В том самом, где у нас с ней случился первый раз. И чего мне взбрело в голову тащить её домой? Не знаю.

Хотел нарваться? Жить стало скучно? Адреналина захотелось? Получай!

Теперь моя жизнь стала похожа на вулкан. Того и гляди, взорвётся! И не знаешь, когда ожидать этого извержения.

Каждый раз, когда Лиля замирает возле какой-нибудь вещи, или прислушивается, как будто слышит то, чего я не слышу… У меня сердце ёкает. И я жду!

- Ну, так вот! А потом она говорит: типа я выскочка, - продолжает рассказывать Алина. Какая-то байка из её институтской жизни. Я даже не вникаю. Уже потерял нить. И только угукаю.

- Тигрёнок, ты слушаешь? – она привстаёт и облокачивается сложенными руками мне на грудь.

Какая же она миниатюрная! И какое у неё всё там узкое, нежное, горячее. Когда вхожу в неё, как будто тысячи губ одновременно прикасаются к члену. И я готов кончить тут же! И еле сдерживаю себя, чтобы доставить ей удовольствия.

У Лильки там уже давно всё не так. Не так горячо, и не так узко. Как носок, который ты уже долго носил, стирал и снова натягивал на ногу. Он растянулся, и ничего не сделаешь. Ни стирками, ни ремонтом. В общем…

- Да, да, - вожу пальцем по её лицу, - Ты не голодная?

- Голодная, - улыбается она, - Только не в этом смысле.

И ручка её ныряет между нами, находя мой вялый член.

- Кис, кис, - останавливаю её с усмешкой, - Ну, пощади меня! Я же так умру скоро.

- От этого не умирают, - игриво отзывается Алинка.

Голова её ползёт вниз, попутно губами она прикасается к моей груди, к животу, щекочет пупок, достигает паха…

- Мммм, - я откидываюсь на подушку и позволяю себе расслабиться.

Не могу же я запрещать ей делать мне минет? Пускай тренируется! У неё это с каждым разом выходит всё лучше и лучше…

Я сомневался изначально в том, что у Алинки могут быть настоящие, реальные чувства ко мне. К мужчине, который годится ей в отцы, по сути.

Ведь моей Катьке могло быть столько же? Если бы я женился раньше. В общем…

Я думал, что это для неё просто интрижка, возможность почувствовать себя взрослой, примерить на себя какую-то новую роль. Жажда познания, в общем.

А потом…

Даже сам не знаю. Наверное, убедил себя в том, что это не так. Что есть что-то гораздо большее! Может быть, это самообман? Но такой приятный…

- Кис, мммм, кис, - ощущаю, как мой вялый член опять наливается кровью.

Ну, просто богиня! Волшебница! Она и мёртвого поднимет, что уж сказать?

Мы занимаемся сексом. На этот раз медленно, томительно и долго. Я по-настоящему в ней. И не только членом, но и сердцем.

Впервые я заговорил о разводе с женой, когда Алина заикнулась о том, что устала. Я испугался её потерять! Да, чёрт возьми. И я могу искренне признаться в этом только себе самому.

Я испугался, что Алина уйдёт, что она уже нашла себе кого-то моложе. Наверняка же за ней ухаживает какой-нибудь пацан-однокурсник? И не один.

В общем, я ляпнул:

- Потерпи.

И это «потерпи» стало нашим лозунгом, моим кредо.

«Потерпи, солнышко, сейчас проблемы на работе. Вот разгребу и непременно займусь этим вопросом». «Ну, потерпи, кисонька! Ты же знаешь, как я хочу быть с тобой. Но сейчас младшенький заболел, так некстати».

И тому подобное.

Возможно, я хотел, чтобы меня раскусили? Хотел быть разоблачённым. Так как сам не мог, просто не имел сил признаться Лильке в том, что закрутил роман с… малолеткой.

Я и боялся, и хотел. И вот!

Вспоминаю, как тогда разозлился на Лильку. Когда она стала орать на меня при Алине. Тем самым унизив меня перед ней! Это было так гадко. Стоять полуголым, с этим вставшим членом.

А она отчитывает меня, как ребёнка! Я боялся упасть в грязь лицом перед Алиной, и сам не помню, как дал ей пощёчину…

Зря! Хотя… Какая разница? Если Лилька вспомнит, если память вернётся. Если? Когда! То мне конец. Нашему браку конец! Но разве не этого я подсознательно желаю уже больше года?

Кончаю, скудно выплеснув сперму на Алькин животик. Она изгибается. Кажется, ей хочется ещё? Я, пересилив усталость и желание вновь откинуться на подушки, ползу вниз. Устраиваюсь между её упругих бёдер…

- Аааа, оооо, да! – стонет моя детка, подставляя мне свою кису для нежных ласк.

Уж я постараюсь, чтобы она не ушла разочарованной во мне. Хотя, своё отсутствие я уже искупил небольшим, но приятным подарком. Сейчас на Алечке только этот подарок. Кулон в форме сердца! А сердце в нём из настоящего рубина.

Смартфон на тумбочке гудит, мешает мне сосредоточиться. Я старательно не обращаю на него внимания. Стараюсь и превосхожу сам себя!

Алечка извивается, стонет и вцепляется мне в волосы. Это значит, что она кончила! Ну, наконец-то…

- Я в душик, - говорит она, придя в себя, - Вся в твоей сперме!

- А я не хочу смывать твою смазку, - облизываю губы, - Ты такая вкусная!

Она игриво смеётся. Я провожаю её глазами. И беру телефон.

Это Лилька.

«Не забудь забрать из бассейна Катю. А у Димки сегодня кружок. Он подождёт тебя, я ему уже написала».

Откидываюсь на подушки. Усталость, кажется, взяла верх! Господи. Теперь ещё это!

И какая-то злость берёт. Я так привык, что всем этим занимается Лилька. Нанять ей водителя, что ли?

«Да, понял», - пишу ей.

Она шлёт поцелуйчик. А мне не хочется ей отвечать. Но я вынуждаю себя это сделать.

Глава 10

А эта Катя Дурова оказалась очень талантливой девушкой! Без лишнего пафоса, с юмором, она рассказывает, как можно одеваться стильно и современно, не сильно тратиться при этом.

Она сама назначила мне встречу, стоило мне прислать ей фото своих рукоделий.

«Супер, Лиля! Это очень красиво!», - выразила она восторги.

Я даже засмущалась. И вот, мы встретились в кафе. Кафе тоже самое простое, без пафоса и баснословных цен в меню.

- Слушайте, ну договорились, да? - улыбается Катя.

В реале она оказалась довольно милой особой. Такой живой и жизнерадостной. Что даже я заразилась её оптимизмом. Красавицей я её назвать не могу. Но выдающейся девушкой, безусловно!

В своём канале она подчёркивает как раз всевозможные несовершенства фигуры и внешности. Пытается обыгрывать их, учит девушек не стыдиться и не комплексовать. И при этом выглядеть модно!

Я стесняюсь спросить, как она оценивает мой собственный образ? Признаться, я долго готовилась к нашей встрече. Выбирала, что надеть! И пришла к выводу, что мой гардероб совершенно заурядный. В нём нет ничего необычного. Один примитив...

- Я возьму всё! И буду распределять эти штучки по рилсам, в зависимости от финального образа. И ссылку буду давать на ваш магазин, - Катя изучает принесённые мною украшения.

Среди них есть простые, лаконичные. Есть и более яркие, даже праздничные.

- А можно вопрос? - интересуется она у меня, чуть сощурив глаз.

Стрижка каре у неё такая идеально прямая, что я невольно думаю, что со своим пучком на голове выгляжу нелепо.

- Конечно, - подаюсь вперёд, ожидая услышать что-то про своё ремесло.

Но Катя интересуется:

- А почему вы сами не носите их? Ведь это же круто! Вы, как демонстрация собственных украшений.

Я краснею и невольно опускаю глаза.

- Я... дело в том, что я совершенно не умею их носить.

- Да ладно! - смеётся Катя. Причём, как мне кажется, совершенно беззлобно.

- Да, - я пожимаю плечами, - Ведь... их же нужно как-то сочетать? А с чем? Ума не приложу!

- Ну, вы даёте! - Катя откидывается назад и машет официанту.

Мы оплачиваем наш скромный обед. Мой состоял из салата и сандвича. А Катя взяла крем-суп и канапе.

- Вот! Как раз и посмотрите, как нужно носить всю эту прелесть! - она осторожно укладывает в шкатулку мои вещицы, - Уж я постараюсь!

- Кать, - говорю я, - Мне даже как-то неловко! Давайте хотя бы за символическую плату? Возьмите себе любое из украшений, ладно?

- Прекратите! - машет она, - Я же сказала, что это только в радость! Я именно для этого и затеяла проект КаКаДу. Чтобы продвигать новичков, таких талантливых! О которых никто не знает. Таких, как вы!

Я заливаюсь краской окончательно. Разница в возрасте у нас небольшая. Ей тридцать четыре. А мне почти сорок. Но разница в чём-то другом! В мироощущении что ли?

Мы прощаемся с Катей. А я жалею, что не выпила кофе. И даже решаю вернуться в кафе. Как вдруг...

Меня окликает мужской голос.

- Лилия!

Я верчусь, пытаясь понять, кто меня зовёт. Да и меня ли?

Вижу мужчину. Он так странно одет. На белый халат — демисезонное пальто. А ноги в бахилах. Я веду взглядом выше. Достигаю лица...

- Тимур! - говорит он, опережая мою реакцию.

- Не узнала вас, - я тушуюсь, заправляя волосы за уши.

- О! Значит, богатым буду, - шутит он.

Мы стоим на улице, и мелкий... То ли дождь, то ли снег моросит сверху.

- А вы... Уходили? Или только пришли? - он указывает на двери кафе, откуда я только что вышла.

- У меня здесь встреча была деловая, - сказав это, я как будто придаю себе веса в собственных глазах. Вы подумайте только! Деловая женщина.

- Уходите, значит? - он смотрит с лёгкой досадой, - А я вот... Пообедать зашёл.

- У вас модная обувь! - смотрю на его ноги в бахилах. И замечаю, что на одной ноге у него ботинок, а на второй валенок.

- Да, вот..., - сетует он, - Валенки жалко. Хожу, понимаете, как дурак?

- Нет, что вы! Я пошутила, - спешу я успокоить его, - На самом деле, как ваша нога? Вы уже без костыля, я смотрю?

- Да, в целом, значительно лучше, - кивает Тимур, а затем, вытерев влагу с лица, произносит, - Что же мы на улице с вами стоим? Вам, к слову, не стоит переохлаждаться!

- О, сразу видно, что вы доктор! - улыбаюсь я.

Тимур открывает двери кафе, пропуская меня вперёд. Я вхожу. А в животе трепещет! То ли съеденный только что салат никак не уляжется? То ли волнение? Только, с чего бы...

- А я тут работаю, за углом. Здесь городская больница, - говорит Тимур, выбрав для нас столик в уголке, - Присядем?

Я не пытаюсь отказаться, улизнуть. Мне почему-то очень хочется составить ему компанию. И я так рада, что встретила его...

Он сейчас выбрит лучше, чем в больнице, при нашей последней встрече. Контур щетины аккуратно острижен, на подбородке — бороздка, имитация бороды. Выглядит стильно! Уж сколько раз я говорила Филиппу, остричь эту свою бороду. Но он ни в какую!

- Вы знаете, - говорю я, оставив пальто на спинке стула, - А я очень хотела извиниться перед вами после той нашей встречи.

- Почему? - недоумевает Тимур, - За что?

- Ну, - я смущаюсь и снова чувствую, как щёки заливает румянец, - Я повела себя как-то некрасиво. Нагрубила вам!

- Ерунда! - машет он рукой, - Кстати, как ваша рука? Не болит?

Мы говорим в основном о здоровье. О его самочувствии, о моём. Он рекомендует мне, когда снимут гипс, не пренебрегать физиопроцедурами, а также делать специальную лечебную гимнастику для мышц руки.

- Тимур, - говорю я, - Скажите, а ваша машина, она... Сильно пострадала в той аварии?

- Лилия! - усмехается он. И от этого полного варианта моего имени мне почему-то и грустно, и весело, - Не думайте вы об этом! Главное, что мы с вами оба целы. И невредимы.

- Почти, - я с улыбкой поднимаю свой гипс.

Он видит на нём множество надписей и рисунков. И, подсев чуть ближе, произносит:

Глава 11

Сидеть без дела, просто нет сил. Теперь в школу детей отвозит Филипп. Для этого ему приходится вставать на полчаса раньше.

Я, оставшись дома одна, не могу сидеть без дела. Опять пробую делать украшения, но безрезультатно! Только нервничаю и раздражаюсь.

Далее сижу в интернете. За просмотром рилсов от КаКаДу время летит незаметно. Отмечаю для себя несколько важных моментов в формировании повседневных образов. И даже записываю в блокнот.

Затем всё-таки решаю прибраться немного. В конце концов, одна рука у меня есть, пылесос я держать способна. Да и тряпкой орудовать тоже могу.

Пылесошу не только палас, но и пол тоже. В доме, где есть двое гиперактивных семилеток, никогда не бывает идеально чисто. Всегда что-то теряется, что-то разбивается, что-то пачкается!

А они ещё собаку просят! Уже который год подряд. Хотят рассел-терьера. Ну, да! В этом случае наш дом превратится в сумасшедший.

Когда вожу пылесосом по полу в коридоре, то из угла в пылесосную трубу что-то всасывается. И застревает!

Ну, вот тебе здрасте...

Ногой нажимаю на кнопочку. Пылесос выключается, и я принимаюсь доставать из трубки застрявший комочек. Носок? Наверняка!

Хотя, нет... Это что-то гораздо более тонкое. Так похоже на колготки. Катюхины? Вряд ли. Она колготки не любит! Обычно носит джинсы.

Комочек в моих руках расправляется. И я понимаю, что это... чулок. Чёрный, с кружевной лентой по верху. Уже в зацепках от пылесоса.

Растягиваю его в руках. Как это? Откуда это здесь? Катин? Да, ну! Это вообще невозможно. Но тогда чей же он?

У меня таких нет! Были когда-то давно, ещё на заре отношений. Когда я соблазняла Филиппа. А потом мой гардероб как-то избавился от подобных изысков. В силу того, что я постоянно в делах.

Я застываю, глядя перед собой на узкий рукав коридора... И вижу!

Как на полу, где только что ничего не было, лежит красная ткань. Мысленно я поднимаю её. Это платье! Причём, из тончайшего шелка.

Далее вижу нечто белое, совсем похожее на маленького кролика, притаившегося в уголке. Но это не кролик. А свитер! Ровно такой же, как есть у Катюхи.

Вот только... Пахнет он не Катей.

Далее я вижу бельё. Белый лифчик и трусики стринги. Я таких отродясь не носила. В принципе стринги не люблю и считаю их негигиеничными! А дочь и подавно такие не носит. Я сама покупаю ей бельё...

Я поднимаю глаза и тот самый чулок, что я только выудила из пылесоса, теперь каким-то образом оказался на люстре.

Ах, нет! Я держу его в руках. Очевидно, это второй?

Брюки, на сей раз мужские, лежат тут же, в углу. Небрежно брошенные им! Ведь я знаю, чьи это брюки. Я сама наглаживала стрелки накануне.

Я смотрю на ручку двери, которая ведёт в нашу спальню. На ней, словно украшение... Как будто табличка «Не беспокоить» в отеле, висит его галстук. Его галстук! Филиппа. Тот самый, который я собственноручно завязывала по утрам на его крепкой шее...

Я сглатываю. Пульс учащается. Дыхание затруднено. А ноги становятся ватными. Я уже знаю, что увижу за дверью. Но всё равно открываю её...

Наша постель смята. И мой любимый сатин, который я так заботливо расстилала, теперь обнимает чужие тела.

На кровати, по диагонали лежит девушка. Её тёмные волосы спадают вниз, до самого пола. Голова запрокинута. Руки впиваются в плечи мужчины. А ногами она обнимает его.

Девушка стонет, совершенно не заботясь о том, что кто-то может их услышать. Так глубока и всеобъемлюща их страсть!

Покачнувшись, я понимаю, что в руках у меня два пакета. Тяжёлые! И в них что-то гремит.

Ах, да! Ведь я же была у мамы дома. Там, по её наказу, я взяла банки с соленьями. Мамочка так волновалась, что они пропадут...

Дальше всё, как во сне. Мужчина вскидывает голову и видит меня. И на лице у него отражается недоумение. Он удивлён и раздосадован!

- Лиля? - произнеся моё имя, он молниеносно сползает со стройного тела девчонки, оставляя ту лежать с распростертыми в разные стороны бёдрами.

А я как идиотка стою в дверях, и пакеты оттягивают мне руки.

- Лиля, только не заводись, хорошо? - выставляет Филипп руки вперёд, опоясав себя маминым пледом.

Но я не смотрю на него. Он мне не так интересен, как та, кто лежал под ним.

Девушка в спешке прикрывает наготу одеялом. Откидывает назад волосы и не смотрит в глаза.

Она такая молоденькая, что мне становится страшно и стыдно! В голове сразу всплывают всякие гадкие киношные образы, где великовозрастные дяди обихаживают юных прелестниц.

- Эй, Лолита чёртова, тебе помочь убраться отсюда? - говорю и не узнаю собственный голос.

- Я не Лолита, - мямлит она, глядя в пол.

- Нет, ты не Лолита! Ты малолетняя дрянь, что раздвигает ноги перед взрослыми дядями, да? - приближаюсь, а девка сжимается в комок.

Думает, что я стану бить? А я бы хотела! Я бы очень хотела ударить её, выволочь за волосы отсюда прямо голую. И пускай чешет по улице, в чём мать родила. Вдруг кто ещё подберёт?

- Тебя не учили, что спать со взрослыми дядями не хорошо? К тому же, если этот дядя женат и у него есть детки? - говорю преувеличенно мило, как говорят с маленькими детьми, - Эй, ты! Соплячка чёртова! Встала и вон!

Я делаю шаг к ней. И я бы точно сейчас её вздрючила...

Вот только Филипп не даёт. Он, как козёл из кустов, выпрыгивает с кровати и становится передо мной во весь рост.

- Она совершеннолетняя! - говорит в своё оправдание.

Я... Нынешняя я, которая так и стоит посреди комнаты с чулком в руке, приседает на корточки. А видение длится и длится...

Я вижу всё. Слышу всё! И его злобные слова в мой адрес. И мои попытки нападать, а его — защищаться. А затем, когда я выхожу из себя...

Я вскрикиваю, словно меня действительно только что ударили по лицу. Прижимаю ладонь к щеке. И качаюсь, как маятник.

- Хватит, хватит, хватит, - шепчу непрерывно.

Но мозг беспощадно продолжает транслировать мне всё, позабытое до времени.