Ты мне не сестра. Закрытая школа

1

Алёна.

Захожу в гостиную. Мама отрывается на секунду от чемоданов, но, увидев, что это вернулась я, принимается собирать вещи дальше.

— Мам, я никуда не поеду. Буду жить в коробке из под холодильника, - угрожаю глупо и по-детски.

Но что ещё я могу? В окно выброситься? Так у нас первый этаж. Максимум - сломаю ногу, и то не факт. Короче, не угроза, а смех. Даже озвучивать не стоит.

— Мам, можешь уезжать, но тогда ты переступишь через мой труп, - веду себя, как в кино, и продолжаю. – Папа год назад всего пропал... Всего - год! Права была бабушка. Ты…

Отвлёкшись от вещей, мама смотрит на меня, и я осекаюсь, когда вижу в похожих на мои глаза, такую глухую боль и тоску, что мне самой завыть хочется. Не могу. И знаю, что мама, никакая не женщина лёгкого поведения. Конечно, нет. Это я так...от безысходности... Как и моя бабушка - папина мама. На самом деле, она, всегда хорошо относилась к маме, но, после того, как папа без вести пропал, в неё словно бес вселился.

Промакнув глаза подушечками пальцев, мама продолжает теперь уже грубо распихивать наши вещи по сумкам и чемоданам.

— Алёна, ты не ребёнок, - напоминает мне об этом. – Тебе исполнилось восемнадцать полгода назад. Прошу тебя, хватит уже так себя вести.

Подлетев к маме, со злостью, явно нарываясь, вываливаю на пол все вещи из полностью собранного ей чемодана.

— Я не поеду. Ты предала память о папе. Как ты могла? Как? - воплю с возмущением, потому что до меня искренне не доходит.

— Алёна, - мама тоже повышает тон. – Глеб очень хороший мужчина. Да, между нами нет того, что было у меня с твоим отцом, но вспомни о брате. Женечке нужен отец…

— У него есть уже отец. Есть! - я срываюсь на визг, и сама же морщусь.

— Да что ты говоришь?! - злится в ответ мама. – И где он? Где? Ты знаешь?

Я молчу и впиваюсь ногтями в ладони. "Не плакать, не плакать...", - Уговариваю мысленно себя я.

"Не буду...".

— Он пропал без вести. Всего лишь пропал, - от бессилия я продолжаю орать. – Ты сможешь смотреть ему в глаза, когда он вернётся, мам?

— А если не вернётся, Алёна?! - бьёт по больному этим вопросом мама. – Если он не вернётся? Что мы будем делать? Ты знаешь сколько у нас расходов? Знаешь сколько накопилось долгов? С каких денег мы их будем отдавать? Станем голодать?

— Но мы... - растерявшись, я не договорила.

Как же? Неужели мы... У нас что закончились деньги?

— Я просила его бросить работу. Просила, - шёпчет мама, собирая с пола вещи, что я недавно разбросала. – Христом Богом умоляла, но нет. "Риск оправдан. В военке платят больше.", - так говорил. И что теперь? Кому нужны его деньги, когда его рядом с нами нет? Зачем мне эта его страховка?... Пусть подавятся ей! Ни копейки от них не возьму...

Услышав всхлип, я приседаю рядом с мамочкой, сжимаю её холодную руку.

— Мам, - встретившись с её потухшим взглядом, одумываюсь, и помогаю с вещами. – Прости меня. Я такая дура. Не знаю, что говорю. Ты…

— Я не права, Алён, - почему-то считает, что в чём-то неправа мамочка. – Я откажу Глебу. Найду для Женечки бесплатный садик и возьму подработку. Официанткой или... Кем-то ещё... Решу позже. Мы справимся.

— Нет. Не нужно, мам, - я прикусываю губу. Всеми силами стараюсь держаться и не плакать. – Женя не должен страдать из-за меня. Хорошо? Ему ведь нужен ни один лишь садик. Вспомни про физиотерапевта, про лекарства. Я не прощу себя, если стану причиной того, что Женечка никогда не сможет нормально ходить. Не надо, мам. Давай попробуем. Надеюсь, что ты забудешь папу, и…

Оборвавшись, тупо пялюсь на свои руки.

Понимаю, что вцепилась в выпавшую из чемодана мамину кофту.

И? Что дальше? Что в таких случаях говорят ещё?

— Алён, не рви мне сердце на куски, - за подбородок мама поднимает моё лицо и заставляет посмотреть на неё. – Я никогда не забуду его. Боже! Ты бы знала как я мечтаю, чтобы он вернулся ко мне… К нам. Но, наверное, нужно смириться.

Сняв очки, мама откладывает их на пол, вытирает с щёк слёзы и просит с затаённой болью в голосе:

— Пожалуйста, попытайся меня понять.

— Ма-а-ам, - жалобно тяну я.

Она притягивает меня к себе. Успокаивает, когда я начинаю рыдать...

Захлёбываясь слезами, цепляюсь за её блузку.

— Я знаю, солнышко. Я всё знаю, - шепчет мне мама вперемешку с поцелуями в макушку.

От этого и ласковых поглаживаний по волосам я немного затихаю, но слёзы так и продолжают течь по щекам беспрерывным потоком...

Проходит меньше часа, прежде чем мы с мамой загружаем и вещи, и себя в её седан и неспешно едем в новую жизнь. По крайней мере, в зарубежных кино так показывают начало чего-то нового: дорога, играющая из динамиков музыка и молчание между пассажирами. Через два часа, через три… Честно, я не следила за временем, знаю лишь приблизительно сколько прошло. Так вот... Спустя долгое мелькание за окном разнообразия пейзажей, мама останавливается у огромного дома, глушит машину и выходит. А я, разинув рот, смотрю на странного представителя противоположного пола.

"М-дя-я-я...", - Протянула я мысленно. "Не даром я от парней подальше держусь. Ну и чудики же они!".

— Алёна! - стучит мне мама в окно.

Вывалившись из машины на территорию частного дома, я негромко спрашиваю:

— Мам, ты не знаешь что это за почтальон Печкин?

Подозрительно прищуриваюсь, смотря на этого недоперсонажа из "Простоквашино".

Самое смешное, что он подъезжает к дому моего отчима.

— Где? - не понимает мама о ком я, и продолжает, кряхтя, вытаскивать чемодан из машины.

Помогаю ей с ним. Мы ставим на грунтовую дорожку тяжеленную тяжесть, именуемую самым удобным чемоданом в этом мире(продавец нас с мамой в этом так очень рьяно убеждал). И мама крутит головой в поисках того, о ком я её спрашиваю.

— А-а. Это сын Глеба, но...не знаю почему он на велосипеде, - заканчивает мама и, в подтверждении своих слов, недоумённо жмёт плечами, на которые был сразу же наброшен тёплый кардиган.

2

После этой брошенной им странной фразочки Кудряш уходит, а я...

— "Ты мне не сестра, ты мне не сестра", - передразниваю. – А ты мне не брат, - с обидой шмыгаю носом.

— Нужен мне больно в роли брата кудрявый куст... Бе-е-е, - веду себя по-детски, строя рожицы за его спиной...

Ой!

А она-то... Спина в бомбере начинает рискованно от меня отдаляться.

— И куда ломанулся?! - прибавляю хода, но не перестаю вести беседу с умным человеком, то есть с самой собой. – Или приём «гинкоум»* пропускает?!

К сожалению, теперь мой девиз по жизни: "Куда Свиридов - туда и я!". Но я обязательно найду другого человека, который сможет показать мне дом и, желательно, чтобы следующий мой "Сусанин" был не из рода "Мажоро Обнаглеиус".

— Добрый день, Алёна, - здороваются со мной, когда я следом за Свиридовым, забегаю в столовую-кухню.

— Здравствуйте, - останавливаюсь я и вытаращиваюсь на женщину, возможно, что невежливо.

Дружелюбная, пухленькая, на вид лет пятьдесят - пятьдесят пять. Вроде хорошая. "Х-м-м. Неловкость одна я испытываю?", - Кручу головой так, что сова упала бы с ветки от зависти.

Вижу - Мама кормит Женю кашей, и следит, чтобы он не разбил чего. Свиридов берёт стакан, на ходу отпивает, и идёт к ним, прихватив по дороге тарелку неизвестно с чем.

"Да.", - Понимаю я. "Неловко лишь одной мне.".

— Что будешь, Алёна? - вежливо спрашивает у меня кухарка(?), продолжая взбивать венчиком неопознанную мной жижу в стеклянной миске.

— Э-э... - теряюсь.

"Что я буду?", - Беззвучно спрашиваю у самой себя.

— Есть крем-суп с курицей, - помогает определиться мне с выбором незнакомка, – Суп овощной, суп рыбный, суп с морепродуктами, картошка с овощами под грибным соусом. Спагетти. Несколько видов мяса, рыбы, морепродуктов.

— О-го…м-м, - красноречива я, как никогда. – Можно мне тогда картошку и мясо? - вываливаю свою крестьянскую природу напоказ.

Но отбросим стыд, отбросим смущение. Неважно, что обо мне подумают. Главное, я от морепродуктов внезапно отросшие у меня ласты не склею.

— Можно.

Поставив чашу на стойку, "рыжая бестия" отходит к холодильнику. Забирает из него пластиковый контейнер, ставит в микроволновку, возвращается к столу.

— Свинина или курица? - добивается от меня конкретики...м-м-м... Домработница, наверное.

— Курица.

Щипцами мне достают из сковородки кусок курицы, кладут на тарелку. Пищит микроволновка. Забрав судочек, женщина выкладывает его содержимое рядом с мясом и отдаёт мне тарелку.

— Соусы, хлеб на столе, попить - выбери в холодильнике.

— Спасибо, - очумело благодарю.

Вот это я понимаю уровень обслуживания!

— На здоровье, - дежурно улыбнувшись мне, кухарка продолжает взбивать дальше, что она там взбивает.

На ватных ногах я прохожу мимо неё и иду к столу. Второй метр, третий, на четвёртом - выражение лица Свиридова мне не понравилось. Захотелось свернуть налево или направо… Без разницы, в общем-то… Единственное, что имеет значение - нужно будет сдержаться и убежать тихо, а не с воплями о помощи.

Свиридов замечает, что я, чтобы быть от него подальше, пячусь влево.

— Иди сюда, - говорит и я испуганно начинаю мотать головой, чем вызываю появление, как мне мерещится, зловещей усмешки на, чего греха таить, красивых губах.

— У меня тут как раз для тебя место есть...свободное, - добавляет зловеще...или нет.

Мне кажется ореол злодея вокруг Свиридова?

Или нет?

— Вкусный супчик? - меняю тему.

У себя же в голове истерю: "Не хочу сидеть с кудрявым рядом. Не хочу.".

— Вкусный, вкусный, - вяло бултыхает ложку в тарелке мой сводный и я понимаю, что ни шиша ему невкусно.

Вдруг лицо Свиридова светлеет. Настораживаюсь. Скрыться, провалиться куда-нибудь, захотелось сильнее.

— Садись рядом. Я тебе попробовать дам, - хочет, чтобы я там что-то у него попробовала.

А! Суп. Суп хочет, чтобы попробовала.

От нервов забывать многое начинаю. Скоро даже имя собственное забуду.

— Спасибо, - мило улыбаюсь я, стараясь ради мамы.

— За что? - хмыкает весело он.

— За доброту твою. Но я, пожалуй, отка-а-а-а...жусь, - спонтанно повышаю голос и стараюсь успокоить бешено застучавшее сердце.

Испугалась того, что Свиридов, совершив марш-бросок вперёд, схватил неожидавшую этого меня за сгиб локтя и насильно усадил на стул, что рядом с ним.

Где-то минуту назад я планировала пойти, сесть по правую руку от мамы, да показать "дулю-фигулю" Кустарнику. С другой стороны всё равно бы сидел он. Но одно дело сидеть между своей поддержкой в лице мамы и им, а другое - рядом с ним одним.

— Не отказывай мне столь решительно. Дай покормить свою новоприобретённую сестричку. Открывай ротик. А-а, - лыбится маме, как душевнобольной.

Мама залыбилась в ответ и я, сведя глаза к ложке, что зависла прямо перед моим носом, вспоминаю в чём мамина проблема. Она *тарампампам(барабанная дробь)не выспалась. Женя всю ночь капризничал, поэтому ма и не видит, что перед её носом делается. Ей бы лишь сына накормить и спать улечься - вон и зевки уже сцеживает в кулак.

— Не уберёшь от меня ложку, я тебе знаешь куда её затолкаю? - тихо агрессирую.

— Куда? - заинтересовывается братец, чем сбивает меня с толку.

— Максим...

Слава всем булочкам мира, которые я очень люблю, около нас появляется «кухарка» и берёт на себя роль рефери.

Скривившись, Свиридов отправляет в рот ту самую ложку, что настойчиво пытался всунуть в мои сомкнутые намертво губы.

— Очень вкусно, Василиса Фёдоровна, - говорит.

"Оно и видно как тебе вкусно, Кудряш.", - Злорадно намазываю я на булочку масличко и отправляю всё это дело себе в рот. Делаю хороший "А-а-ам".

"Прямо лучишься весь от счастья.", - Дополняю себя, прихлюпнув бергамотого чайку.

— Ребёнок, что-ж ты такой хороший?! - гладит засмущавшегося Свиридова по его "гнезду перепёлки" Василиса Фёдоровна.

"Хороший?" - непроизвольно открывается у меня рот.

3

Ну и где эта кухня? Мы повернули у лестницы или чуть прошли вперёд и повернули? Чтоб Свиридова приподняло и шмякнуло об пол, и чтоб ему икалось, и... Вдох, выдох. Спокойствие, только спокойствие. Хотя... Чего это я должна успокаиваться?! Я злюсь за дело. Ведь только из-за моего несносного сводного мне сейчас приходилось плутать по дому, по ощущениям уже битый час.

Нельзя было остаться на месте и не давить на меня, подходя так близко?

Не давил бы, и я запомнила маршрут до кухни.

Не на что особо не надеясь, я заворачиваю за очередной поворот, и, "О, да! Yes! Yes! Yes!*", натыкаюсь на отчима и маму. Улыбнувшись на какие-то слова Глеба Андреевича, мама, не отводя от него глаз, откусывает печенье и подносит чашку с чаем к губам. Когда мама видит меня, настроение у неё явно портится. Боится, что я чего-нибудь такое отчебучу и даже не скрывает того, что было бы лучше, останься я у себя в комнате, и не мешай.

Мне не рада даже моя собственная мать... Ну... Прекрасно.

— Алёнушка, ты вовремя, - замечает радостно наивный, ещё незнающий меня так хорошо, как, конечно, мама, Глеб Андреевич.

Засматриваюсь на то с какой нежностью он играет с Женей. Весело булькая, братик подпрыгивает на коленях отчима. Тот же, нисколько не злится тому, что липкие из-за персика ручки измазывают его кипельно-белую рубашку, деловые брюки и даже до жутко дорогих часов Глеба Андреевича добираются.

— Мы как раз хотели поесть, - щекочет Глеб Андреевич бочка моего братика.

А тот того и гляди - лопнет от смеха, как та птичка в мультике, что мы с ним вместе смотрели.

Улыбнувшись, я всерьёз стала опасаться за сохранность своего братика. Не вредно вообще так весело хохотать?

И вот бы кто меня сейчас пощекотал похоже.

Настроение - мрак.

Вдруг перед глазами предстаёт картина того, как мой сводный опрокидывает меня на кровать. Склоняется надо мной и...принимается меня...не...ще...котать.

"Иисусе! Уйди. Уйди. Прочь!" - как сумасшедшая начинаю отмахиваться от чересчур реалистичной картинки.

Мама переводит на меня взгляд. Видит, что я машу руками так, словно отгоняю от себя рой пчёл и приподнимает брови в немом вопросе. Растянув губы в, наверное, идиотской улыбочке, прячу руки за спину. Покачав головой, мама, слава Иисусу, не стыдит меня... Возвращается к чаю, я же стою - вся красная и мечтающая убежать куда-нибудь далеко и не вернуться.

Что со мной случилось такое? Булочек переела? О чём мне вообще только что подумалось? Да не бывать такому никогда... Чтобы я и Свиридов... "Бу-а-а!" - тошнит меня в моей голове, но в реальности я даже одного самого малюсенького рвотного позыва не испытываю.

Находясь в состояние некого транса, наблюдаю за тем, как сильно разыгравшись, Женечка лезет цепкими, сладкими от персикового сока пальчиками в идеальную укладку Глеба Андреевича.

Он ласково отодвигает от себя моего брата и легче лёгкого удерживает на вытянутых руках. Хочет что-то сказать мне, но Женя, лепеча что-то на суровом детском диалекте, настойчиво тянет ручки к волосам отчима...мешает тому собраться.

Мама, видя, что творит Женя, спешно прожевав и запив печенье чаем, забирает моего братика у Глеба Андреевича, убеждающего её в том, что он и без неё справится.

— Ты и без того мне с ним помогаешь 24 на 7, милый, - появилась у мамы на губах красивая улыбка.

Я-то на ней подзависаю, не помня, чтобы мама так мне хоть раз улыбалась. Чего уж говорить о Глебе Андреевиче. Он вообще, как будто выпадает из настоящего мира и уносится в мир грез.

— К-хм-к-хм, - вежливо кашляю я.

Сморгнув, отчим еле отрывает от маминых губ ставший расфокусированным взгляд и переключается на меня:

— Присоединишься к нам, Алёнушка?

Чтобы не мешать жениху и невесте, хочу оказаться. Вместо того, чтобы есть за общим столом, со всеми... Я лучше завалюсь в постель в компании вкусняшек, стыренных из кладовой, которую нашла, блуждая по дому. За крутяцким сериалом про викингов отдохну от всяких наглых мажоришек, а завтра уеду в школу и забуду навсегда о Свиридове. Ну, по крайней мере, до каникул. Да только вот... Раньше того, как отказываюсь, натыкаюсь на полосующий прищур матушки. Риск получить хороший такой родительский втык растёт в геометрической прогрессией. Признать честно, пугает, что аж в холодный пот бросает.

Поэтому мне и не остаётся ничего другого кроме, как печально согласиться:

— Хорошо. Я переоденусь и приду. Глеб Андреевич… - застеснялась я, наверное, впервые в жизни.

— Да? - показывает всем своим видом, что готов мне внимать отчим.

— Можно мне замок врезать в комнату? - прошу разрешения, готовая сделать это даже самостоятельно по обучающему ролику в интернете.

— Точно, - вспоминает о чём-то Глеб Андреевич. – По планам твоя комната должна была принадлежать Женьке.

— Жене? - поражённо выдыхаю я.

Как Жене? Ему ведь два с половиной всего...недавно исполнилось.

— Да. Когда он подрастёт... В твоей пока же не закончен ремонт. Хорошо... - берёт отчим телефон со стола. – Я позову рабочих. Замок поставят завтра.

Глеб Андреевич проводит по экрану своего безбожно дорогого телефона и быстро печатает, вероятно, создавая напоминание.

— Спасибо, - благодарю я, — Я пойду...тогда.

Воды попью, когда вернусь для того, чтобы составить компанию маме и Глебу Андреевичу за их "трапезой".

Зачем тревожить людей лишний раз? Не буду просить показать мне дорогу до столовой...кулера...другого источника воды. В столь шикарном доме, кажется, даже колодец можно найти, если очень сильно постараться.

— Алёна, - не даёт мне уйти голос Глеба Андреевича.

Оглядываюсь через плечо:

— Да?

Глеб Андреевич прямо растворился в брате весь, при этом настолько счастливым выглядит, как будто это его родной ребёнок.

— Позови, пожалуйста, Максима, - просит меня отчим, не отрываясь от игры в "ладушки" с Женечкой, что был уже теперь на коленях сияющей от счастья мамы. – Можешь не заходить к нему в комнату. Постучи и крикни, что я его жду на кухне.

4

Досушив волосы, Свиридов приобретает схожесть с домовёнком Кузей. И я обязательно бы похихикала над этим, если бы до мозга не дошло шокирующее.

— Девушкой? - восклицаю громче нужного. – Какой девушкой стать?

Недовольно посмотрев на расчёску, которую, попрошу заметить, сам же уронил... О том, что причиной этого, стала я, пожалуй, вспоминать не будем. Максим поднял... Спасибо, что её, а не меня.

Ну, а что?

Бредовое предположение, но имеет же место быть, что, устав от меня, Максим бы поднял меня, закинул на плечо, да выставил из своей комнаты... Ещё и пендель мне напоследок зарядив, чтобы неповадно больше было заявляться без приглашения.

Удивлённо я смотрю затем, как мой сводный, идя на поводу у своей педантичности, обдул расчёску ещё и потоком воздуха.

Ё-мо-ё!!! Да в комнате-ж чище, чем в операционной! Зачем расчёску ещё и феном обдувать?

Грустно вздохнув, я пришла к неутешительному выводу, что напрашивался сам по себе.

"Свиридов совсем отчаялся, раз предлагает первой встречной стать его девушкой...

С другой стороны, понимаю. Кому захочется оставаться в старых девах? В случае Свиридова... М-м... Старых юношах? Пердунах?...так вот. Возвращаясь к сути... С «примбамбахами» Свиридова, встречаться с ним станет лишь такая же, как и он, "примбабахнутая". Будут вместе дверью по пять раз на дню хлопать, да соревноваться кто медленнее руки помоет. Сделать, что ли, разочек в жизни доброе дело и поискать Свиридову кандидаток для отношений?! Я могу. Найду самую лучшую... Нет. Не то. Самую храбрую. Вот - да.

— Желательно, чтобы ты стала моей тихой(!)девушкой, - спустя какое-то время размышлений(моих и его) приходит Максим к этому умозаключению, и выразительно смотрит на меня через зеркало. – Но, как понял, тут я сразу "пролетаю".

— Да-а я сама кротость, Свиридов! - напоминаю о том, что должно было броситься ему в глаза ещё при нашей первой встрече. – Что ты наговариваешь на меня?! У меня даже в школе "пятёрка" была по поведению.

"В классе первом...", - Договорила я про себя. "... Потом моя жизнь покатились по наклонной и катится до сих пор. Знакомство со Свиридовым - яркий тому пример.

— Отличное доказательство твоей покорности, что я заклеиваю царапины, что оставила мне ты, - ехидничает и никак не может остановиться Свиридов. Приклеивает к скуле последний пластырь.

Не вовремя или напротив как раз вовремя я отвлеклась на рисунок диснеевской русалочки и пропустила тот момент, когда Максим успел расчесаться, натянуть майку с рубашкой и вот уже даже борозды от моих ногтей обработать.

— Царапины заживут, мой же браслет валяется в урне. Так что, клей и молчи, - бурчу я, уговаривая себя не испытывать чувство вины.

Получалось вполне себе неплохо... Ладно-ладно. Вру. Мне было настолько стыдно, что я целых три часа(да, я считаю)думала над тем, чтобы извиниться перед Свиридовым. Держалась. Не извинялась. Но прикладывала неимоверные усилия, чтобы не сделать этого.

— Царапин не сто тысяч, чтобы весь день за этим провести, - выводит меня из размышлений голос Свиридова.

Сморгнув, вижу, что он сам уже закрывает аптечку.

Ставит её на место - на самый верх шкафа и зачем-то сокращает между нами расстояние.

— Ты мог бы не подходить так близко? - пячусь я от него.

Надо как-нибудь порыться в ящичках Свиридова... Да. Ничему меня жизнь не учит, но я быстренько... Одним глазком посмотрю, что за парфюм с феромонами использует и убегу. Затариваться ароматом, которому отдаёт предпочтение мой сводный. С какой целью? Всё просто. Для того, чтобы заставить свой слабовольный нос привыкнуть и не впадать в экстаз от «лимонных печенек».

— Пугает, знаешь ли, твоё пристальное внимание к окну, - щекотно шепчет мне на ухо и я зажмуриваюсь.

Начинаю трястись то ли от с страха, то ли от...волнения(?). Слышу над головой иронический смешок и тут же возмущённо распахиваю глаза.

— Давай я скажу тебе почему смотрю на окно, а ты отойдёшь? - практически, в мостик встаю я, чтобы отодвинуться от Максима, как можно дальше.

— Давай, - соглашается со мной он и обходит меня, чтобы подойти к находившейся рядом с нами тумбочке.

К ней он как бы и шёл, а не ко мне, как я мнительно решила недавно.

Под моим изумлённым взглядом Максим забирает телефон, ключи и, противореча своим же собственным словам, идёт к выходу из комнаты.

— Потому… Потому... - жалко бормочу я.

И договариваю уже про себя: Потому что на подоконнике рисунок лежит. На него засмотрелась.

— Потому что ты смотреть на меня не можешь, - не даёт мне произнести фразу целиком Максим и открывает дверь. Выходит.

Я, не имея другого выбора, бегу за ним.

— Волосы седеют. Нервы, как струны гитары натягиваются. Зуб на зуб не попадает. Подчеркни нужное.

Он бабуся-гадалюся? Что-то похожее я и намеривалась ляпнуть.

— Не читаю я мысли, - насмешливо улыбаясь, с исследовательским интересом всматривается в моё вытянувшееся от удивления лицо Свиридов. – Просто ты настолько предсказуемая, что у меня скоро изжога от тебя начнётся.

Закрыв дверь, Свиридов небрежно суёт ключи в карман и непринуждённо проходит мимо находящейся в полном ступоре меня. Держит курс на кухню... Наверное. Со Свиридовым никогда и ни в чём не будешь уверена.

— Постой! - бегу за ним.

— Аккуратнее ты, - хватает меня за водолазку, спасая от падения.

Бегать по лестнице в колготках - затея не из лучших, однако думаешь ты об этом в последнюю очередь. Особенно, когда боишься того, что будешь снова слоняться по дому, как жалкая пародия на приведение. Тем более потеряться без телефона - вдвойне плохо, а я забыла его в комнате и...

— Я не согласна, - решительно выдыхаю это, глядя на него, а он на меня...

Не смотрит!

Вот... Вот... Вот же Кустарник гадкий!

Что за неуважение, спрашивается? А? А? А?

Он меня всерьёз не воспринимает?

Ну я ему...я...ему...

5

Мы идём, не опасаемся, к гаражу. Свиридов не опасается, так как он знает, что делает. Я, потому что всё познаётся в сравнение. Больше не скольжу, как на льду, уже и бояться, как будто нечего...так считаю.

— А ты... Водить точно умеешь? - спрашиваю я, когда заходим в гараж.

Максим оглядывается на меня. Его лицо - кирпич...бетон... Не выражает абсолютно ничего. Я...он...

Свиридов обиделся, что ли?

— Чего ты? Что с лицом? - испуганно спрашиваю.

— Обычно всё на велике ездил, - выдаёт Максим бред...нет...ну, точно бред. – Сегодня первый раз в жизни за руль сажусь.

— Давай я...давай ты лучше... - трясусь и остановиться никак не могу я.

— Не бойся. Брат тебя в обиду не даст, - играет мускулами он.

Не уверена. Может, и не играет. Наверное, из-за страха у меня начались галлюцинации.

— Я боюсь, что ты нас, - показываю пальцем на него, себя и повторяю много-много раз в быстром темпе. – Тебя и меня, угробишь. А я ещё мало пожила, не всё в жизни видела. Я...я даже с парнем за ручку ни разу не держалась. Из парней ты - первый, кто держал меня за руку. Тебе-то будет не так обидно, если мы разобьёмся. У тебя наверняка было очень много девушек. А вот мне, очень грустно, что ты - единственный, кого я...

— Считаю до трёх, - перебивает мой словесный понос Максим, и, задумчиво смотря с высоты своего роста на меня, "метр с кепкой", добавляет: – Не залезешь в машину…

— Насильно запихнёшь? - лезет из меня гонор.

Изогнув губы в ехидной улыбочке, Максим отвечает напротив довольно спокойно:

— Заняться мне больше нечем. Оставлю тебя тут, и возвращайся домой. Объясняй своей маме почему вернулась без формы.

— По больному решил ударить, да? - шиплю зло.

— Сам-то чем лучше? Тебя тоже Глеб Андреевич контролирует, и даже посильнее, чем меня ма

— Отсчёт пошёл, - перебивает меня Свиридов, и, прикрыв глаза на какое-то время, раздражённо чешет бровь большим пальцем. Растерявшись, я не успеваю спросить: "Что за отсчёт?". Раньше того Максим начинает считать, а я вспоминаю, что он обещал уехать без меня. Чтобы не показаться ещё более глупой, я не уточняю...хоть и не до конца уверена в том, что правильно поняла, и Максим даёт мне время на то, чтобы я приняла решение. Ехать ли мне с ним или возвращаться домой.

— Два… - произнёс Свиридов уже "два".

— Скажи, что ты умеешь водить, - дрожа, прошу я.

— Два с половиной... - неумолимо продолжает отчитывать Максим.

— Пообещай, что я не погибну сегодня.

— Три…

— Не хочу. Не хочу, - выкрикиваю и зажмуриваюсь от стыда. Тем не менее говорю как есть: – Я боюсь. Боюсь.

— Предоставляю тебе на это полное право. Счастливо оставаться, - желает мне Максим и, надев солнечные очки...день сегодня выдался солнечный, залезает в машину.

Прошло немного времени.

Стою в растерянности, не знаю, что и делать. Подтверждая намерение своего хозяина уехать, машина заурчала.

Уедет...уедет. Он точно уедет.

Надо перебороть себя.

Вместе со мной же будет. Глупости, что не умеет водить, не стал бы он самого себя гробить...

Быстро, чтобы не осталось времени передумать, отгибаю ручку дверцы и плюхаюсь на сиденье рядом с водителем. Вижу как он сам вбивает в навигатор адрес.

— Таблетку храбрости приняла? - спрашивает Максим.

— Твоё какое дело? - хмыкаю надменно.

— Да-а никакого. Чисто по-приколу спросил, - безразлично отвечает Максим.

Задрав подбородок, я скрещиваю руки на груди. Отворачиваюсь.

Умные люди с дураками не разговаривают, вот и я не буду.

Плавно тронувшись, машина выезжает в открытые ворота.

Едем, едем, всё нормально, как вдруг Максим выдаёт:

— Только этого не хватало. Обязательно ща ей надо...

— Что? - пугаюсь я.

Руль отвалился?

Педали пропали?

Переоценил себя?

— На. Подержи, - суёт мне Максим...

Удивлённо смотрю на его руку, что настойчиво протягивает мне телефон.

Так задумалась, что даже не поняла, когда телефон Максима зазвонил.

— Поставь на громкую, - просит Максим, когда я аккуратно, всячески избегая того, чтобы соприкоснуться с ним, забираю у него телефон.

Мой сводный выезжает на оживлённую дорогу, я же делаю, что он требует.

— Макси-и-м, - раздаётся в салоне девчачий голос после того, как я нажимаю "ответить".

— Да, Маш? - кисло откликается отчего-то загрустивший сводный...

Мой...

"Максим же мой сводный!

Тогда, получается, успокаивать его - моя прямая обязанность.", - с чего-то решила я так и только открыла рот, чтобы сказать Свиридову не грустить, как...

— Я получила твою эсэмэску, - просвещает эта некая "Маша" Свиридова... Ну, и меня заодно. – Ты не придёшь на свадьбу? Ты обиделся на нас, да? Да? Скажи честно, Ма-а-аксим! Ты соврал мне, что у тебя появилась новая девушка? Да?

От раздражающего визга мы с братцем синхронно морщимся. Свиридов приподнимает уголок губ на эту нашу синхронизацию, я же, забетонировавшись, служу лишь подставкой для его телефона.

— Максим! - отвлекает его эта некая Маша от...меня.

Чего он?

— Да, - сморгнув, Максим переводит взгляд с меня на дорогу. – Извини, я занят в воскресенье.

— Чем? - настырничает Маша.

— Чем угодно займусь, лишь бы не приходить, - шепчет Максим никому. Своей же подруге(или кем она там ему приходится)говорит намного громче: – Маш, подарок я вам отправлю. Как там говорят... Совет вам да любовь. Не болейте, не чихайте, живите долго.

— Мак…

Мы встаём на светофоре, поэтому Максим самостоятельно прерывает звонок и девушку на половине своего имени.

— Ты с помощью меня этой Машке нос утереть хотел? - испытывая неловкость, спрашиваю.

— Ты о чём? - не понимает он о чём я, ища что-то в навигаторе.

— Ну-у… - немного тушуюсь.

Я может не туда лезу? Замолчать или... Нет. Не буду я молчать. Просто жуть как интересно узнать!

6

— Девяносто пять, - измеряет мне грудь Василина Леопольдовна. — Талия - пятьдесят пять. Деточка, прости за нескромный вопрос. У тебя грудь сделанная? Худенькая, маленькая и…

— Василина Леопольдовна, - встревает мой сводный, прекратив пролистывать журнал.

— Извини, - понимает после его окрика портная, что перешла черту.

— Ну, ты не красней, - обращается ко мне, заалевшей. — Я не со зла. Привыкла, что Максим мне, как сын родной. Да и привыкла я. Знаешь, в бабском кругу поработаешь с моё, то-ж привыкнешь. У нас мало чем можно друг друга смутить, вот и расслабилась я немного. Сунула нос не в своё дело. Извини уж, детонька.

— Своё у меня всё, Василина Леопольдовна, - чуть язык не ломаю я. Зубодробительное имечко. – Я в бабушку. Она тоже маленькая, но фигуристая.

— Понятно. Понятно, - улыбается вроде пристыженно швея и измеряет мне то, что всё никак не может остаться без интереса Свиридова.

— Интересный журнальчик? - любопытствую.

— Очень, - закрывает себе им обзор на нас.

Но мне стоять без движения тяжело, разомну хотя бы язык.

— Вы сказали, что пелёнки отшивали, Василина Леопольдовна? В самом деле?

— Нет. Что ты?! - смеётся звонко. — Это я так шучу, детка. Но отца Максима знаю...не соврать бы.. Лет пятнадцать и Максима...столько же.

— Простите, - извиняюсь, когда звонок нарушает нашу беседу.

— Ничего, ничего. Я всё измерила, - говорит портная и выходит что-то сделать в ограждённой от нас пластиком комнате.

Хладнокровно оставляет меня наедине со Свиридовым, что откинув журнал и неотрывно запялил на меня.

— Да, Миш? Привет.

— Отметим окончание каникул, красотка? - оглушают меня динамики.

— Тебе бы тока отмечать. Я не знаю. У меня теперь надзиратель появился, - крутанувшись, чтобы скрыться от него, заодно и понижаю тон.

— Не будь скучной, Алёнка. Я всем сказала, что ты придёшь. Не подводи подружку.

Подружка. Всего лишь знакомая, с которой приятно было проводить время… Иисусе, как парень сказанула. Тьфу. Тьфу. Тьфу.

— Знаешь сколько тут сладостей? Пирожные, мини-тортики, конфетки, булочки. Куча всего. Папа испытывая вину за то, что работа ему и дочь, и жену заменила, не поскупился.

— Мишка, ты режешь без ножа. Без ножа. Слышишь?

Девчонка захохотала непонятно над чем.

— Приезжай. Адрес скинула. Вечерина в пять, но можешь пораньше.

У-гу. Пораньше. То бишь начали без меня.

— Хорошо. Приеду, - соглашаюсь.

Что и творю?

— Ждём. Тут и Ваня. Всё тебя спрашивает.

— Ваня? Но ты же знаешь, что он сын маминой подруги, - чувствую жар спиной и ускоряюсь, чтобы закончить беседу.

— И что?

— Она мне его сватала. Помнишь? Но я не соглашалась.

— Э-э-э... Ах, да. Вспомнила. Но он нормальный парень. Поговорим с ним. Объясним, что ваши дорожки разные и не сойдутся никогда. Не волнуйся, Алёнка. Всё будет нормалёк. Приезжай быстрее, - и малахольная знакомая кладёт трубку, не дождавшись моего точного вердикта.

Не давая и секунды, чтобы отказать ей.

— А-а-алёна...

Вздрагиваю.

— Да? - осторожненько «прикручиваюсь» обратно.

— Ты злишься? Чем-то огорчился? Что с лицом? - не могу идентифицировать настроение и настрой брательника.

— Что за Миша? - рычит он, встряхивает меня.

— Ай, - теряю равновесие и для балансировки повисаю на нём.

Максим не против - на поясницу предприимчивая пятерня в мгновение ока опускается, но против - я. Отодвигаюсь.

— Миш…

ель - моя знакомая.

Хочу честно признаться, но неуправляемость забурлила в крови и я выдала: — Миша - мой парень. Настоящий.

— Какой парень? - совсем не успокаивается Свиридов.

Пожалуй, даже взбился сильнее обычного.

— Нефейковый. У вас с ним ничего общего. Ты мой молодой человек на час. Он просто мой молодой человек. И я пойду. Он меня ждёт.

— Алёна, я тебя не отпущу, - чеканит Максим, не давая пройти.

— Схренали? - выбираю самый легонький матюг из крутившихся на языке.

— Я… - замолкает, я готовлюсь уже праздновать победу, но он опять говорит уже надоевшее: —... Я за тебя ответственность несу.

— Не сломался? - участливо хлопаю глазами.

— Что?

— Нести ответственность. Не сломался?

— Я сказал, что не поедешь, - «пыхает» на меня огнём ужас мой.

— Хорошо. Позвоню маме и, если она разрешит - ты не посмеешь мне отказать.

— Я… - теряется этот надзиратель недоделанный.

— Помолчи, - набираю матушку.

— Да? - слышу через пару тройку секунд.

— Что стряслось, Алёна?

— Почему обязательно должно что-то стрястись? Ничего, мам, не произошло. Я сняла мерки, форму привезут завтра утром.

— Молодец.

— А могу я в качестве поощрения позависать с Мишей?

— С Мишенькой?

Максим кривится от маминого сладкого голоса.

Кривись, кривись.

— Можешь. Но не допоздна. Поняла? И звони через каждые два часа.

— Хорошо, мам. Спасибо.

Мама прощается и я торжествующе смотрю на погрустневшего братюню.

— Всё. Чмоки-чмоки. Я побежала, - спрыгиваю с «постамента».

— Давай подвезу тебя хоть? - почему-то не может угомониться.

— Нет. Спасибо, - отмахиваюсь от него, свято веря, что мне помощь будет не нужна...

Спустя четыре часа...

— Алё, мам?

— Ты где? - взволнованно.

— Я домой через минуту поеду. Прости, что не позвонила раньше.

Утираю слёзы.

— Мам, а Максим…

— Он пытался тебя дозвонится, но ты трубку не брала.

— Можешь сказать ему, чтобы он мне позвонил.

— Что-то случилось?

— Нет. Нет, - добавляю в тон бодрых ноток.

— Хочу извиниться, что не брала трубку. Скажи ему, пожалуйста, чтобы позвонил.

— Скажу. Хорошо, - недоверчиво соглашается мама.

— Спаси..

— Мигом домой иди, - вспоминает мама, что зла.

— Нас ждёт серьёзный разговор и молись, чтобы я не пошла на поводу у злости и не взяла ремень. Теперь и по воскресеньям никаких друзей. Поняла?

7

— Ой… - фальшиво ойкаю.

— Что? - вроде пугается Максим, а вроде и нет.

Не знаю. Во мне в это время умирала великая актриса, которая посоветовала рухнуть на него. И понадеяться, что он поверит, и передумает делать, что он там хочет.

— Что-то мне плохо. Ох! Ах! Ох, - причитаю.

— Переигрываешь, - снова показывает, что его не одурачить, но меня не «отфутболивает».

Позволяет виснуть на нём и слюни на его плечо «пускать».

— Да? Переигрываю? - заглядываю в хвойные глаза.

Свиридов со всей ответственностью кивает. Его ладони - на моей талии, но протеста по этому поводу я не испытываю. Наоборот. Защищённо так, но чего-то хочу…о. О! В лес и печенек с лимоном!

Нет. Пожалуй, лес - навязанная идея. Насмотрелась на очи Максима бездонные и одурманилась. Да и только потеряться в лесочке мне не хватает для полного счастья, но вот насчёт печенья...

— Давай заедем в супермаркет? - горю воодушевлением. – Печенек хочу.

— Давай, - хрипит чего-то.

— Простыл? Да? - спрашиваю, ведя кончиками пальцев по его голой шее.

Он расфокусированно следит за этим.

— Надо шарф носить, - советую от души. – Посмотри на меня. Голова в холоде, ноги - в тепле, шея - в жаре. Золотая середина.

И что-то я не то ляпаю, так как Максим изменился в лице, отодвинул меня так аккуратненько от себя и...

Нет, ну, да. Уходит. Совершенно точно - уходит. Не обман зрения.

— Дура дурой. Послал же Бог «сестричку». Голова у неё в холоде, шея - в жаре…

Чего он там, как старый дед, бухтит? Не слышу. Похлопав глазами, срываюсь с места и бегу за ним.

— Подожди меня, Максим. Максим! Меня подожди, я ведь могу заблудиться.

—…надо было её бросить. Справлялась бы самостоятельно. Да-а тоже не смог бы. Западня... Алёна! - рявкает, не заканчивая вести себя, как сбежавший из сумасшедшего дома.

— А? - я растерянно поднимаю на него голову.

— В машину... - сжимает челюсть, вдыхает... выдыхает. Слава Богу.

А то ведь так недалеко и лопнуть.

— Садись.

— Да как я в неё сяду? - озадачиваюсь.

— Ты припарковался... Вон глянь! - указываю на препятствие. – Впритык. Дверь открыть можно лишь с твоей стороны.

— Иди сюда тогда, - явно опасно для меня подманивает меня к себе Свиридов.

— Лучше сдай назад и я залезу спокойно, - выношу на обсуждение адекватное решение возникшей проблемы.

— Алён, сюда, пожалуйста, подойти. Или я к тебе сам подойду, - лопается терпение у него.

«ЛОП. ХЛОП.». Или с каким звуком терпение у людей лопается?

— Алёна!

— Иду я. Иду, - прекращаю думать о глупостях. — Чего ты кричишь? Иду.

— Давай, перелезай, - Щелчок, Максим, открыв машину, выжидательно зырит, к сожалению, на меня, а не на машину.

— В чём проблема, если я сяду, когда ты…

— Ни в чём. Лезь, - не сдаётся он, но и я упряма.

Ещё чего? Ему, когда лезть буду, на мою юбку та-а-акой вид откроется, что и не знаю, смогу ли я после такого смотреть на Максима без стыда.

— Что за замашки дурацкие у те…

— Поцелую.

— А? - думаю, что мне послышалось.

— Сделаем как ты хочешь, если дашь себя поцеловать, либо живо лезь! - и берёт меня за грудки.

В смысле за ткань кожаной куртки…в смысле на спину ручищу положил и…смешались мысли.

Смешались и перемешались.

А чего они? Не надо.

— А давай! Целуй, - пускаю ситуацию на самотёк.

Свиридов немного удивляется, но эта эмоция быстро сменяется на какую-то другую. Непонятную. Сокращаются сантиметрики, сокращаются миллиметрики, его пальцы вот-вот коснутся моего подбородка. Наверное, нежно захватят и… Он даже не доносит до меня руку, а я, взвизгнув, выскальзываю из его мускулистых рук как мыло в душе.

Ползу, заползаю на сиденье и резво пристёгиваюсь. По шоку, написанному на лице Максима, узнаю, что он явно от меня не ожидал подобного.

— Ты там скоро? Или дверь закрой! Мне дует, - злюсь, но больше на себя.

И в кого я такая трусиха? Точно не в маму, у них с Глебом Андреевичем отношения стремительно развивались.

"Какое сравнение странное. Никаких у тебя отношений не может быть с сыном твоего отчима, Алёна. Максим ужасный и наглый мажор, и ещё он...".

— Поедем в супермаркет, Колючка? - включает ужасный и наглый печку.

— Я тебя ударю, если не прекратишь мне прозвища придумывать.

— Не ударишь, - самоуверенно заявляет.

— Почему? - обалдеваю.

— Я милый и добрый. И овечку напоминаю. Ты бы ударила овечку?

— Ты - баран.

— Нет. Я - овечка, - спорит серьёзно. — Овечки милее баранов. Не веришь - глянь фотку в инете.

Мы выезжаем из переулка.

— Можно попью? - забираю стаканчик с кофе и, не дождавшись разрешения, отпиваю из него.

— Нельзя. Нельзя, - орёт Свиридов, но поздно я уже раскашлялась на весь салон.

— Почему жжётся? - высовываю язык и свожу глаза в центр. — Что ты туда налил? Не кофе?

Выхватив у меня стакан, Свиридов ставит его в подстаканник.

— Научись не лезть куда не нужно, - мрачно советует. — Облегчишь жизнь и себе, и другим.

— А-а-кха. Горько, горько как, - не могу убрать ужасный привкус.

— Что там было? Яд? Ты меня отравить хотел? Я умру? Кажется, язык немеет...

— Не умрёшь ты от глотка коньяка. Прекрати, ипохондрик убогий, - закатывает глаза Кудряха.

— Бу-бу-ху-ху, - покатываюсь со смеха.

— Такой лапуленька лапопусенька и ворчит, бурчит. Ты бука, но милый бука, а милым многое простительно, - лезу к мажорчику своему, чтобы потискать его за щёчки.

— Ути-мути-пути-дути. Какие щёчки, - мешу как тесто личико мимишное.

— Эк тебя развезло с одного глотка, - шокировано выдыхает мне в губы Максим.

— Ничего и не развезло, - обижаюсь.

— Ты до этого алкоголь никогда не пила? - поглядывая на светофор, поправляет меня съехавшую с кресла вниз Свиридов.

— Не пила, - мотаю головой.

— А скажи-ка мне, Алён, кто такой Миша? - загорается нехорошим огоньком хвойный лес во взгляда Максима.