Ты мое пророчество

Глава 1. День рожденья – глупый праздник

И снова третье декабря!
День рожденья – глупый праздник.
Поплачь-ка, Влада, ты стала взрослой.
До Нового года осталось двадцать восемь дней.

***

Эти нескладные фразочки я говорила себе каждый год в день рождения. С пятнадцати лет. Уже и не вспомню, почему именно эти фразы я выбрала для своего праздника. Сегодня мне стукнуло двадцать пять. Юбилей! Двойной. Ведь десять лет говорить одно и то же тянет на подвиг. Или на глупость. Это смотря от какой печки плясать. Если стабильность – признак мастерства, то подвиг. А если под лежачий камень вода не течет, то глупость.

Я была тем самым лежачим камнем. Нет, не так. Я была САМЫМ ЛЕЖАЧИМ КАМНЕМ. Хотя почему была? Я он и есть. Не люблю спорт и все школьные и студенческие годы успешно увиливала от физических упражнений. Терпеть не могу активность и суету в любой форме, за что друзья зовут меня тормозом. Достижение целей считаю вредным занятием, а туристов – чокнутыми. На улицу без крайней нужды предпочитаю не выходить.

Кошачий образ жизни меня вполне устраивает. Более, чем устраивает. Диван и книжка в детстве, плюс ноут сейчас. О чем еще мечтать? Погулять можно и высунув голову в форточку, еду заказать на дом, а дружить в сетях. Поэтому и собак я не люблю за их неугомонность и радостные пробежки на свежем воздухе. И гостей не люблю за то, что надо суетиться и накрывать на стол, а потом выпроваживать и мыть посуду.

По закону подлости подруги мне достались активные и целеустремленные. В детском садике это не очень заметно было, там все орали и носились как сумасшедшие, я и не разглядела подлянку. Потом шло по нарастающей, Майка и Софка активничали и достигали, а я висела камнем на их шеях и кандалами на их ногах. На мои жалобные призывы: “Бросьте меня, командиры!”, подруги не реагировали.

Старались приобщить меня ко всему, чем занимались сами. Майка и Софка бегали по тренингам и тренировкам, осваивали каллиграфию и китайскую чайную церемонию, пели караоке, в общем, вели драйвовый образ жизни. И почему-то без меня им как-то не так пелось и танцевалось. В этом разница и была. Я их не заставляла лежать на диване и книжки читать, а они меня заставляли ходить с ними в кино и мечтать о парнях и замужестве.

Лично я винила в своей несовременной пассивности деда. Вот, чем мама думала, приехав рожать меня к родителям в глухую деревню? Ну, ладно, районный центр. Когда я родилась, дед на радостях напился и побежал в местный сельсовет регистрировать внучку. Он хотел назвать меня Владиленой, в честь Владимира Ленина, разумеется. Но в глубоком подпитии выговорить почетное имечко не смог. Запнулся на Владе.

Тетя, которая меня регистрировала, тоже хотела побыстрее освободиться и праздновать. Влада, так Влада. Коротко и ясно. И в строчку уместилось. В общем, лишили меня полноты чувств, обрубили по самые уши и колобок Владилена по миру никуда не покатился, а встал лежачим камнем Владой. Лет в семь я до этого додумалась, доходчиво объяснила родне, чтобы отстали, лет в семнадцать до родни дошло, что меня не переделать и они, правда, отстали.

Я каждый год мечтала, чтобы все забыли про мой день рождения. Обещала, что в уголке под одеялом тихонько полежу и никого трогать не буду. В сетях постоянно кто-то жаловался, что его не поздравили или поздравили не все и не те, а мне такого чуда ни разу не обломилось. В дверь уже барабанили мои неугомонные подруги. И я точно знала, что если не открою, то они полезут через балкон. Этаж-то всего второй. И козырек подъездный, как назло, рядом с моими окнами.

– Владка! Тетеря сонная. Живо собирайся.

– Зачем?

– Не зачем, а куда! На сеанс! – Майка металась по комнате и выбирала, что мне надеть.

– Там тортик есть в холодильнике. Я чай заварю. И фрукты помою. давайте праздновать.

– Не отползешь, не думай даже, – Софка толкала меня в ванную. Ей приходилось трудно, я жила в хрущевке и чтобы из спальни меня дотолкать до ванной, требовалось еще пересечь вытянутую гостиную.

– Я спать хочу в свой день рождения.

– Что ж ты тормоз-то такой, – ругалась Софка, но не сдавалась. Достигатор хренов.

Через полчаса подруги запихали меня в такси и повезли на сеанс. Никогда, заразы, не подарят книгу там, цветы или вазу. Я даже согласна была на гантели. Нет, обязательно салон красоты или массаж. Спасибо, что на лыжах кататься не потащили. Снегу навалило по колено, и он продолжал идти колючими крупинками. Майка поминутно смотрела на часы и поторапливала таксиста.

– Вы двинулись совсем? – такси остановилось рядом с городской баней. – Я вас внизу подожду, парьтесь.

– Не бойся, мы не в баню, – успокоила Софка. В этот момент я реально испугалась. Что может быть хуже бани в день рождения? Ведь мы уже прошли гулкий вестибюль и двигались по коридору в сторону саун.

– А куда?

– Сюда! – Майка торжественно ткнула пальцем в ярко красную дверь. Интересный дизайнерский ход, только я не оценила.

– Что мне там делать?

– Гадать!

– Софка, дура, не хочу я гадать, – я развернулась на полном ходу, но подруги знали меня слишком хорошо, ухватили с двух сторон под руки и впихнули спиной внутрь. За красную дверь.

– Хочешь! – дверь закрылась.

Я тоже знала своих подруг слишком хорошо, эту дверь мне не открыть. Пришлось осмотреться. В глубине комнаты стоял круглый стол под красной скатертью. На столе свечи, одна горела, колода карт и стеклянный шар. Я захохотала. Неприлично громко. Я бы больше поверила скромной старушке, капающей расплавленный воск в воду, чем этому шару. И той, что к нему прилагалась. Ясновидящей или колдунье.

– Веселая, это хорошо.

– И не толстая.

– И не блондинка.

Я подошла ближе к столу, кто это меня обсуждает? Никого не видно. Погладила шар, одним движением разложила веером карточную колоду на столе. Самообслуживание, что ли? Достала карту. Обручальное кольцо. Еще одну достала – мешок с деньгами. Третью до кучи – олень. Это я такая везучая или тут все оплачено? Гадают так, чтобы клиент не обиделся. На столе появился лист бумаги с буквами. Стишок какой-то:

Глава 2. Я не я, квартира не моя

Так всегда бывает, когда в угоду другим предаешь себя. Зачем я пошла с подругами? Ведь знала, что этим все и закончится. Кислым настроением и чувством вины. Перед собой за слабину. Перед подругами, они ж хотели как лучше. Лучше не получилось, получилось так себе. Они не виноваты, что уродились активными. А я от них убежала. Как обиженный ребенок. Эх, Влада, Влада. Двадцать пять лет прожила, а ума не нажила.

Упрекнула и сама на себя рассердилась за упрек. Мало мне чужой критики, зачем еще свою добавлять. Это глупо. А я умная. Сумела же устроить жизнь по своему вкусу. Не хожу на работу в офис, рисую картинки для блогов и пишу тексты дома. Меня ценят заказчики. Сейчас приду домой, а дома тортик. И шампанское в холодильнике. По скайпу с родителями поболтаю. Елочные игрушки достану с антресолей. К Новому году начну готовиться.

Новый год в отличие от дня рождения я любила. На свой лад. Мигающие гирлянды, ожидание чуда, нарядная елка, мандарины, бенгальские огни. Фильмы, знакомые с детства. Дурацкие новогодние программы по телеку. Я смотрела, подпевала, приплясывала и хлопала в ладоши. Выходила на балкон и кричала “ура” в ответ на соседские фейерверки. Два года назад я впервые провела новогоднюю ночь одна. Осознала, как это круто. Принадлежать только себе.

Снег валил не переставая, крупными хлопьями, сугробы росли на глазах. И быстро стемнело. Транспорт весь пропал, я топала домой и продолжала злиться. Вместо горячего чая с капелькой бальзама, вместо юморной переписки в сетях, я получила ненужное предсказание, которое намертво врезалось в память. Звенело в голове как назойливый комар: пророчество – одиночество, обличье – пограничье. Что за пограничье такое, я в городе живу.

Добрела до центральной площади, здесь располагался мой любимый книжный магазин. А там и мой дом недалеко. На площади, наверно, ледовый городок начали строить. Когда в баню ехали, я видела, что сгружали ледяные блоки. Подошла ближе и разочарованно хмыкнула. Никаких работ не велось. Пусто, только ветер гуляет. Неужели несознательные граждане, противники ледового городка, победили? Отстояли парковку? Обидно.

Ради городка я даже из своей берлоги выбиралась. Поглазеть, восхититься. Когда же они успели блоки спрятать? Не по домам же растащили. Зайду тогда в магазин. День рождения же. Куплю себе подарочек. Книжный – это второе место после городка, или вернее, первое, куда я обожала приходить. Это сказочное удовольствие прогуливаться между стеллажей и выбирать, выбирать, выбирать. Предвкушение почти растворило неприятный осадок после гадания.

Я влетела в магазин и обомлела. Нет! Только не это. Вместо книжного магазина я попала в мясную лавку. На полках разложены колбасы и окорока. Выскочила как ошпаренная наружу. Вывеска “Мясо” основательная, как будто всю жизнь тут висела. Но я же всего пару часов назад мимо проезжала. Был книжный. Я в панике огляделась. Площадь, администрация, банк, все на месте, но какое-то не такое. Припустила домой, внутри все сжалось от дурного предчувствия.

Торопилась оказаться в своей уютной норке и забыла про раскатанный кусочек тротуара возле подъезда, ноги разъехались, и я, нелепо взмахнув руками, крепко приложилась затылком об лед. Вязаная шапка смягчила удар, но радости падение не добавило. Вот день рождения, так день рождения. Вставать не хотелось, лежала и жалела себя. Смотрела на свои окна как на Эверест. Пусть меня завалит снегом. Жизнь кончена, если мясо победило книги.

Я замерзла, но не вставала из какого-то детского упрямства. Снежинки падали на лицо и таяли, это было щекотно. Предсказание так и болталось в голове, уже не звенело комаром, а гремело противной погремушкой. Так и голова лопнет. Я зажмурилась. Шутка про как это развидеть для меня превратилась в как это расслышать. Огромный язык, ну мне так показалось, лизнул мое лицо. Я завизжала и резко села.

Белая псина внушительных размеров норовила лизнуть еще раз. Я отпрянула и чуть снова не стукнулась затылком о тротуар. В нашем дворе таких собак точно не водилось. Свой рабочий стол я придвинула к окну, чтобы создавать иллюзию соединенности с миром, всех собак во дворе я знала не только по виду, но и по голосам. Псина села копилкой и улыбнулась. Кажется, я весь свой мозг вытрясла, когда стукнулась головой.

Мы пялились друг на друга как идиоты. Я испуганно, вдруг укусит, а псина с добрым любопытством. Я ей нравилась гораздо больше, чем она мне. Или это он? Как бы незаметно понять. Неудобно заглядывать под хвост. Может, хозяин объявится. Псина красивая, надо признать, пушистая и ухоженная. Ушки милые. Неожиданно для себя я протянула руку и погладила собаку. Она сама поднырнула под мою руку. И вильнула хвостом.

– Ты мое пророчество? – сообразила я. – Тогда почему ты не олень?

Псина вытаращила глаза, она, что, поняла меня? Собаки вообще-то умные, понимают интонацию, но я же не хозяйка. Мы впервые видимся. Мне даже стало немного жаль, что не хозяйка, что настоящий хозяин сейчас объявится и наше милое знакомство закончится. Я точно не в себе, если захотела собаку. Да еще такую, огромную. Псина ткнулась в плечо носом, словно требуя объяснений, и я рассказала.

– Подруги мне подарили гадание. На день рождения. Глупость, да? Я тоже так думаю, – мы сидели рядом и беседовали как лучшие друзья. – На картах, что мне выпали, были кольцо, деньги и олень. А тебя не было. Понятно? Карты я своей рукой тянула.

Псина кивнула и сбежала. Эй, я обиделась. Так хорошо сидели. Но, может, к лучшему. Куда я с ней. Придется объявления развешивать, искать, кто потерял, а я уже маленько привыкла. Сбежала и сбежала. Кряхтя, я начала вставать, и тут собака вернулась. В зубах у нее были оленьи рожки на ободке. Сообразительность собаки зашкаливала. Я бы сама не поверила, но псина, нет пес, я все-таки разглядела, настойчиво совал мне в руку рожки, желая быть моим гаданием.

В моих окнах неожиданно вспыхнул свет. Как это так? Ключи только у меня. Запасные есть у родителей, но они далеко. Автоматического управления по телефону в моей квартире нет. В кино только видела, как от хлопка или кнопки свет зажигается или гаснет. Я встала, стряхнула снег с шапки, голова отозвалась тупой болью, и медленно побрела в подъезд. Сейчас разберемся. Горячего чая с тортиком хотелось зверски. И лечь под одеяло. В свою кроватку.

Глава 3. Не поплыла ли я умом?

Я жуткий тормоз, да что там, тормоз в кубе, поэтому минут десять приходила в себя. Стояла столбом перед собственной дверью и размеренно дышала. На четыре счета вдох и на четыре счета выдох. Таких шуток я не понимала. Выманить меня из квартиры, чтобы ее тотчас оккупировать. Как зайчика выгнали, отобрав избушку. Подставы от подруг я не ожидала. Всему есть предел. Если прямо сейчас откроют, заорут “розыгрыш”, я прощу. А если не откроют…

Никчемная угроза. Я не знала, что делать, если не откроют. Я нажала звонок и не убирала палец целую минуту. Из-за двери заорали, что вызовут полицию. Нормально? А если я вызову полицию? Так и надо сделать. Пусть полиция меня защищает. Выгонит этих захватчиц. Зачем враги, если есть подруги? Я медленно вышла на улицу. Глаза были на мокром месте. Я уже не думала про тортик и чай, квартиру бы сохранить.

– Что это такое? – пес стоял рядом, пожал плечами, оскалился. – Правильно мыслишь, собакен, это свинство!

Досадуя, я слепила снежок и запустила в свое окно. Промазала. Кто бы сомневался? Откуда у диванной девушки меткость? Пес решил, что я с ним играю. Подпрыгнул. Второй снежок он поймал. И третий. Вот, кто меткий. Только я хотела этим нахалкам напомнить, что я мерзну на улице. И шишка на затылке болит. Совесть есть у Софки с Майкой? До моего дня рождения точно была. А сейчас не я уверена. Есть, но это не точно, написали бы в одной из сетей.

С девчонками мы дружим с детского сада и раньше такого за подругами не водилось. Они делились со мной игрушками, заступались во дворе, если ко мне приставали мальчишки. И квартира у них своя есть, получше моей. Софка и Майка дальние родственницы, живут вместе. Вывод напрашивался очевидный, но я не готова была принять его. Меня просто разыграли. Вот, что я предпочитала думать. Влада, ты просто жертва чужого коварства. Факир был пьян и фокус не удался.

Я вдруг вспомнила про балкон. Что на него легко попасть с козырька над подъездом. И подружки пару раз залезали таким образом на мой балкон и орали дурными голосами “сюрприз”. Теперь моя очередь. Я решительно вернулась в подъезд и вылезла на козырек. Пес меня осуждал. Поставил остренько уши и аккуратно ухватил зубами за рукав. Ему-то что, не его выгнали из дома собственные друзья. И не желали пускать обратно.

– Не мешай! – отмахнулась я от пса. – Что ты понимаешь в колбасных обрезках? Нельзя отступать!

Пес склонил голову набок, как будто пытался уловить связь между моим прыжком на балкон и колбасными обрезками. Как ему объяснить, что Владимир Ленин не отступал. Он революцию возглавил. А меня в честь него назвали. Ну, почти. Я законно возглавлю борьбу за свой нормальный день рождения. Без гаданий, фокусов и розыгрышей. С тортиком. Там у меня книжки любимые. И ноутбук! Елка, гирлянды, игрушки. Поющая Снегурочка.

Осознав ценность имущества, я смело полезла на балкон. Перемахнуть через ограждение у меня легко получилось, похвалила себя заодно, что балкон не стала стеклить. Выдохнула и заглянула внутрь. Е-мое! Это была не моя квартира! Яркие синие с белым обои, белая мебель, синий ковер на полу, клетка с попугаем на маленьком столике. Софка с короткой стрижкой и Майка с хвостом на макушке, а должно быть наоборот. Двойники!

В этот момент на меня потихоньку начала накатывать паника. Не поплыла ли я умом? Где я оказалась? Я растерянно обвела взглядом двор. Точно, мой. Качели, песочница, кривая горка, сосед лепил для своих малышей. Пес стоял на козырьке и явно жалел меня. Единственное существо, которое почему-то понимало мое состояние. Кулаки сжались сами. Нельзя поддаваться панике. Все беды от того, что люди паникуют. Я вежливо постучала в стекло балконной двери. Никакой реакции. Постучала невежливо.

Под балконом кто-то громко засопел, ругнулся и мне пришлось глянуть вниз. Так-так. Двойники Майки и Софки понимать и жалеть меня не стали, вызвали полицию. Пара доблестных служителей порядка шустро устанавливала лестницу, чтобы снять меня. В каждом человеке есть режим “спасайся”. Но я до сих пор не верила, что вляпалась по самые уши, и этот важный режим не включился. Как дура стояла на чужом балконе и ждала чего-то.

Реальный полицейский лез вверх по лестнице ко мне, и в голове, наконец-то, щелкнуло. Я перебралась обратно на козырек. Пусть меня лучше снимут с нейтрального пятачка, а не с чужого балкона. Пес спрыгнул в подъезд и я за ним. Мы просто пошли гулять. Мирная парочка. Выскочив на улицу, я рванула за угол. Кто в здравом уме захочет с полицией связываться. Сзади раздалась пронзительная трель свистка.

Меня догнали очень быстро. Катастрофически быстро. Я пожалела, что всегда пропускала уроки физкультуры. Пригодилось бы. Кто же знал, что придется спасаться. Двое полицейских, белобрысый и чернявый, догнали меня и пристроились по бокам. Синхронно, в ногу, бежали с двух сторон. И понемногу забирали влево. Осознав их маневр, я резко остановилась. Жаль, что сил на новый побег уже не осталось.

Полицейские пробежали метров пять, пока сообразили, что меня между ними нет. Дурачье. Вернулись и посмотрели осуждающе. Типа ты чего, хорошо же все было. Я их мнения не разделяла, но высказываться не спешила. Все будет использовано против меня, знаю, знаю. Пес крутился рядом, успев прихватить ободок с рожками. Может, с оленем мне больше повезет? Взяв рожки, приделала их на голову псу.

– Василий, уровень два, – представился блондин. – Извольте следовать за нами для выяснения личности и профессиональной принадлежности.

– С чего это? – буркнула я. С блондинами надо ухо востро держать.

– Гаврилий, уровень один, – присоединился второй. – Вы вторглись на чужую территорию.

– Никуда я не вторгалась. У меня пробежка. Вечерняя, – я повернулась к псу. – Подтверди.

Пес гавкнул. Какой умный, надо его себе забрать. Соображает мгновенно. Полицейские переглянулись, дружно вздохнули. А как они хотели, на что рассчитывали? Что я добровольно в чем-то там признаюсь? Не на ту напали. Количество вредности во мне росло как на дрожжах. И уровни еще эти. Когда уже спектакль закончится? Я устала. Даже жалеть себя устала.

Глава 4. Годится для советов

И мы пошли. Я, пес, а по бокам Василий и Гаврилий. Доблестные служители порядка гордились моим пленением так, словно по ордену на грудь получили. Город уже погрузился во тьму, редкие фонари скорее пугали, чем радовали. Мой взгляд судорожно ловил хоть что-то знакомое. Афиша. Михай Стасов, арии из опер и оперетт. Что? Еще афиша. Буза Ольгина. Легкий джаз. Черт, черт, черт. Последняя капля всегда самая тяжелая. И прямо в темечко.

Отрицать то, что видели мои глаза, было уже невозможно. Остатки энтузиазма испарились. Я не дома. В самом глобальном смысле этого слова. Не в своей квартире, не в своем городе, не в своей стране. И даже не в своем мире. Мир чужой. Зеркальный, параллельный, сдвинутый… Хоть горшком назови, деваться некуда. Я на автомате переставляла ноги, улетев сознанием куда-то далеко. Только интроверт, полжизни просидевший под одеялом с ноутом в руках, мог меня понять в этот момент.

Мы подошли к зданию цирка. То есть, в моем мире это был цирк, а здесь это было отделение полиции. Суть, наверно, не изменилась. Лично я чувствовала себя клоуном, который печальный, но изо всех сил старается смешить. Внутри меня зрело понимание, что если мир частично отзеркалился, то бука Влада должна стать звездой. Чтобы соответствовать и найти выход. И странное пророчество не давало покоя.

– Эй, вы, уровни полицейские, – нахально поинтересовалась я. – Где тут у вас дальнее пограничье?

Услышать меня не пожелали. Развели секретность. А я уверилась, что выход там и есть. Прими в любом обличье, в этом самом пограничье. Ха! Все понятно. Требуется найти это пограничье и принять себя. Свое одиночество. В этом непонятном обличье. Только узнать, кто я здесь. И согласиться. Там, наверно, есть специальное место. Я, Влада, торжественно клянусь… Скрепить любовь к себе. И катись колбаской до дому.

Даже самый плохонький план лучше самой замечательной неопределенности. Ясность цели дает волю и упорство. Я вновь обрела жажду жизни и уже ничего не боялась. Крышу над головой ведь дадут. Смело поднялась по ступенькам и вошла внутрь. Мои надежды заиграли всеми цветами радуги. В центре фойе стояла сложно устроенная арка, примерно как в аэропортах. Идешь и звенит. Здесь тоже звенело, но еще выдавало некую бумагу в руки.

Василий и Гаврилий пристроили меня в хвост короткой очереди к арке, а сами кинулись заполнять толстый журнал. Учитывают нас несчастных, попавшихся на глупых гаданиях. Я окончательно успокоилась. Пусть я не застала очередей в мавзолей и за молоком, но я точно знала, что в очередях наши люди знакомились, дружили, выручали друг друга, даже замуж выходили.

– Товарищи, минуточку внимания! Что после арки делать думаете? В дальнее пограничье никто случайно не собирается? Ищу попутчиков, – я вертела головой, никто не откликался. – Характер дружелюбный, вредных привычек не имею.

– Ты зачем туда собралась? Где это? – очередь меня не поняла. – Что еще за пограничье?

С сообщниками не срослось. Еще загадка на мою голову, разузнать, что конкретно я ищу. Пес смирно сидел в сторонке и не спускал с меня глаз. Надо будет его с собой взять в пограничье. Как пить дать, также попал из своего собачьего мира в это искривленное зазеркалье. Моя очередь подошла быстро, я шагнула в арку и тут бац, электричество кончилось. Образно, конечно. Заискрило, замигало, мявкнуло и все погасло. То ли я сломала арку, то ли время ей пришло сломаться. Не знаю. Только все посмотрели на меня как на врага народа.

Я поежилась, вдруг бить начнут. Оглянулась на пса, чтоб не расслаблялся и бежал заступаться. Он с готовностью вскочил. На Василия тоже глянула и удивилась. И так горделивый Василий выкатил грудь совсем уж колесом. Я – золотая рыбка, не иначе. Зря плохо подумала о чужемирной технике – в руки мне все-таки упал лист бумаги. Отбежала в сторону, сердце заколотилось, как будто приговор в руке держала. На листке было всего три слова: “годится для советов”.

Я воровато оглянулась, никто не знал, что я советчица, даже Майка и Софка. А странная арка меня раскусила. Дома я зарабатывала на текстах и картинках для прикрытия. Основным моим занятием было давать назидательные советы. Куча людей шагу не может ступить, чтобы не посоветоваться с кем-нибудь. Если совсем не с кем советоваться, то человек читает гороскоп. И вверяет себя ему. Не самый плохой вариант, кстати.

Люди писали мне о своих проблемах, нет денег, муж изменяет, а я им давала советы. Никого не обманывала, сразу признавалась, что совет дается не для того, чтобы проблему решать. А как раз для противоположного. Следовать совету. А проблему в баню. Сначала по приколу было отвечать, а потом стало работой. Приносило хорошие деньги. Я наловчилась добывать советы из книг, тыкая случайным образом в страницу. Разглядывала случайные афиши и рекламные проспекты. Выхватывала фразы из телевизионных передач и фильмов.

Тайное стало явным? Здесь я должна открыто советовать направо и налево? Меня это смущало, честно. Во-первых, не было под рукой книг. Во-вторых, правила этого мира оставались неясны. Насоветуешь, а получится как с гостиницами. Не для командировочных они, а для девиц по вызову. Я пялилась в листок, размышляя обижаться на словечко “годится” или нет. Не очень уважительно. Но вдруг я ошибаюсь? Меня похвалили до небес, а я не оценила.

Василий с Гаврилием заняли свои места по бокам и повели меня по коридору. Обычный коридор, двери с табличками, напротив дверей простецкие лавки для посетителей. Перед одной из комнат с табличкой “Советы” мы остановились. Спутники поклонились и ушли. А я робела войти. Кто знает, что меня там ждет. Наконец, толкнула дверь. Просторное помещение, посередине стол и два стула. Это мое рабочее место, что ли? Прямо скажем, скудненько. Справа дверь. Заглянула – кровать, шкаф и тумбочка. Перед кроватью коврик.

Опять мечта идиотки сбылась? Работа рядом с домой, ближе некуда. Поспала, посоветовала. Посоветовала, поспала. Интересно, я в полиции буду числиться? На полноценное высмеивание ситуации сил у меня уже не было. Завтра посмеюсь. Передвинула коврик к стене для пса, он прибежал как только полицейские ушли. Улегся довольный. Умаялся как и я. Поесть бы еще нам. День рождения все-таки. Или поплакать? Всхлипывания добавляют углекислого газа в кровь и успокаивают.

Глава 5. Ночной гость - к любви

Сон пропал и я села в кровати поудобнее, закуталась в одеяло. Что за мужик и чем он в моей девичьей спальне занимался, требовалось выяснить. Если учесть, что вчера я была в невменяемом состоянии после всей круговерти, то простительно, что я даже не проверила замки на дверях. Зашла и бухнулась спать. Понадеялась, сама не знаю на что. На полицию, на порядочность, на пса, на то, что мне и так досталось. И вот тебе – заходи, кто хочет. Ввалился, уселся и разбудил. Пса выгнал.

Завтра у меня рабочий день. Не высплюсь, потеряю лицо, авторитет и заработок. Я мысленно бухтела, а мужик так и пялился на меня. Ситуация становилась все глупее. Мне хотелось, чтобы он первый начал разговор, извинился, представился, рассказал, что ему нужно. Про комплименты не забыл. Потом бы я ответила. Но мои хотелки не учитывались, ночной гость помалкивал. Его, по-видимому, все устраивало.

– И долго мы так молчать будем? – насмешливо не получилось, и грозно не получилось, скорее просяще. – Зачем пришел?

– Говори.

– Я? – вот же нахал. Некоторые берегов не видят вообще. Сидит тут как у себя дома еще и с меня требует объяснений.

– Ты же собиралась на дальнее пограничье.

– А ты откуда знаешь, что собиралась?

– В очереди кто орал?

– Орал? В очереди? Кто?

– Ты. Орала.

Мужик замолчал и, судя по голосу, был молод. Это плохо. С парнями у меня как-то не очень срасталось. Типа я привередливая и капризная. На основании своего опыта я делила парней на три кучки – опасные, клювики и жижа. И незнакомец явно был из опасных. То есть красивый, высокий, с шикарной фигурой и низким сексуальным голосом. В темноте я не могла разглядеть всего, но интуиция подсказывала, что парень привык командовать и на других ему плевать с высокой башни.

Отправляться с таким на дальнее пограничье означало рискнуть здоровьем. И рискнуть хотелось зверски. Здоровьем, репутацией, да всем, елки-палки. Я вздохнула, пытаясь себя убедить, что в моих обстоятельствах выбирать не приходится. Пусть командует, главное, чтоб доставил по назначению в кратчайшие сроки. Если бы мне попался клювик, было бы гораздо хуже. Клювики – это активные зануды, которые ни на что не годятся, но уверены, что годятся на все.

По иронии судьбы, именно клювики мне чаще всего и доставались. Какой-то мой внутренний глюк их приманивал на раз. Я научилась определять клювиков мгновенно, разворачиваться и быстро убегать, заметая следы. Про жижу можно ничего не говорить. Это робкие маменькины сынки и приспособленцы, диванные войска, которые только чавкают и засасывают тебя в свои вязкие глубины. Чтобы ты над ними порхала бабочкой и берегла их тонкую душевную организацию.

Поэтому в свои двадцать пять я предпочитала одиночество, охраняя сердце от опасных, ум от клювиков и тело от жижи. И в общем, нисколько не страдала от отсутствия в моей жизни спутника. Но Майке и Софке это почему-то не нравилось. Они постоянно находили себе опасных, а потом знакомили меня с друзьями этих опасных. Короче, моя жизнь проходила не в поиске спутника жизни, а в битве под названием “прогони парня по-быстрому”.

– Тебя в очереди к арке не было, – вернулась я к разговору.

– Ты просто меня не заметила.

– Не было, говорю!

Вот гад. Еще познакомиться толком не успели, а он уже всех собак на меня повесил. Не заметила. Да я там все осмотрела. Мне жизнь свою спасать надо, я невнимательность себе позволить не могу. Может, все-таки в клювики его определить? Парень подобрал с пола оленьи рожки и напялил на себя. Я засмеялась. Разве ж мужик из моего мира добровольно на себя рога наденет? Чужак. И вряд ли абориген. Самоуверенный, к тому же. Которому фиолетово, что другие о нем подумают. Что я о нем подумаю.

– Ты из полиции? Местный?

– Нет.

– Откуда тогда знаешь, где пограничье?

– Если тебе высоту шкафа понадобится измерить, ты будешь выяснять, из чего он сделан и где его купили? Или измеришь?

Остряк недоделанный! Ведет себя как последняя скотина. Невоспитанный и наглый. Спокойно, Влада. Всего лишь обнаружились серьезные пробелы в твоих навыках. Ты совершенно не умеешь загонять собеседника в угол своими вопросами. А думала, что умеешь. Ничего выведать у этого парня не получится. Кроме того, что ему тоже нужно было пограничье. И он не хотел идти туда один. Выбрал тебя в компанию.

Я сверлила незваного гостя свирепым взглядом. Почему я? Из меня боевой товарищ сомнительный, ни убежать, ни напасть, но парень планировал взять меня с собой. Ему-то зачем себя признавать в любом обличье? Сидит как у себя дома. В окно без штор заглянула почти круглая луна и в ее бледном свете я разглядела, что парень блондин. Что за невезуха. Блондины бесили меня особенно. Но придется брать, что дают.

– Когда выдвигаемся?

– Через неделю.

– Что? Зачем ждать целую неделю? Пойдем завтра.

– Не жди. Иди завтра.

Иди. Прямо руки зачесались взять палку и вдарить ему по блондинистой голове со всей силы. А ведь я считала себя гуманным человеком. Вежливым, не скандальным. Парень знал, что одна я не справлюсь, и качал права. Я придумывала убийственные обидные фразы, чтобы поставить наглеца на место. Гость дожидаться моих остроумных эпитетов не стал. Легко поднялся и направился к выходу. У дверей оглянулся, положил рожки на тумбочку.

– Через неделю зайду, – и ушел.

Я дала волю своему праведному гневу. Соскочила с кровати, прокричала вслед ругательства. Приставила к двери тумбочку, чтобы всякие не шлялись. Выпустила пар и смогла, наконец, рассуждать здраво. Мне предложили хороший вариант, но я вместо того, чтобы согласиться и познакомиться, начала психовать и обижаться. Ну, Влада, дело пахнет дерьмом. Водится за мной такое, могу влюбиться в тембр голоса. А тут еще и блондин.

Ничего полезного не узнала, а уже влюбилась. Подошла к окну. Город занесло снегом, полная тишина и безлюдье. Где новогодние гирлянды, елки, снеговики? Где радостные люди, запускающие фейерверки? У них, что, и Нового года нет? Надо бы разузнать, вдруг здесь встречать придется? Без телевизора плохо, но выход-то какой? Дверь заскрипела, тумбочка поехала по полу и я взвизгнула. Стояла в чем мама родила, а этот вернулся и даже не постучал. Но вернулся, к счастью, пес, осторожно просунул морду и принюхался.

Глава 6. Все не так плохо, как кажется

Утром я пересмотрела свои взгляды на происходящее, старательно отгоняя от себя мысли о ночном госте. Вовсе не он был причиной. Я сама поняла, что в глубине души мечтая о чуде, я это чудо в упор не хотела видеть. Воспринимала как несчастье, как издевательство надо мной в день рождения. А на самом деле, ух, какое приключение. Спать уложили. Блондин сам пришел. Даже собаку, друга человека, выдали. Сказка.

Подбадривая себя, я вышла из спальни. И, к счастью, обнаружила еще одну дверь, которая вела в каморку с удобствами. Без этого удержать мысль о чуде, вряд ли бы получилось. Проза жизни свое всегда возьмет. После этого я села за стол и приняла важный вид. Время шло, желающих получить совет от великой и ужасной Влады не было. Поначалу радовалась, потом обиделась. Я со всей душой, а они! Мне хотя бы на еду надо заработать.

Еще и пес убежал. За пропитанием, наверно. Я ж его не кормлю. Я и себя прокормить не в состоянии. Вчера я была довольна, что осталась одна и обрела крышу над головой, но это привычка из дома. Я отлично умею оставаться одной и наслаждаться жизнью. Стоило попадать в другой мир, чтобы остаться прежней? Неделю до нашего с блондином путешествия в пограничье можно потратить и получше, чем сидеть одной за столом в полиции.

Странная какая-то полиция, фыркнула я. Общежитие для иномирян. Этот блондин где, интересно, живет? Может, мне пробиваться как уличный художник? Точно. Сяду у входа и буду рисовать быстрые портреты прохожих. Нищему собраться только подпоясаться. Я решительно вышла из комнаты и огляделась. За ночь кое-что изменилось. Ближайшие двери были увешаны табличками “годится для советов”. Вот, это да. Бешеная конкуренция, значит. И для самолюбия нелестно.

Из соседней комнаты раздался женский кокетливый смех. Я насторожилась. Где-то жизнь бьет ключом. Если женщина так смеется, значит, рядом интересный мужчина. А мне, кстати, нужно узнать, где тут кормят. Широким жестом я распахнула дверь к соседям и шагнула внутрь. Такой же стол как у меня, а за столом сидел… Конечно. За столом сидел мой ночной блондинчик. С карими глазами. А напротив непристойно хихикала тощая девица с веером.

– Вы, я вижу, уже закончили беседу, – нагло бросила я девице. – Пойдем перекусим, дорогой.

– Но, – девицу перекосило. – Я еще не все объяснила.

– Завтра, милочка, вы все объясните завтра. Нет, послезавтра. А лучше через неделю. Тогда эффект от беседы будет эффектнее, – из-за этого блондина я по-русски говорить разучилась. Эффектный эффект. Влада, ты монстр. Хорошо, что мои преподаватели по русскому языку и литературе никогда этого не узнают.

Я ухватила девицу под локоток и вывела за двери. Девица уходить не хотела, пришлось пару раз приложить ей коленом в мягкое место для убедительности. То есть, для ускорения. Блондин возражать и заступаться за клиентку не стал. Уже хорошо. Я плюхнулась на стул, с которого согнала девицу и уставилась в темно-карие глаза. Почему парням такие ресницы раздают? Я даже про голод позабыла. Изо всех сил сдерживалась, чтобы кокетливо не захихикать.

– Что, уже прошла неделя? Или соскучилась? – парень чувствовал себя хозяином положения и откровенно язвил. – Хочешь совет?

– Я есть хочу.

– Сочувствую.

– Сочувствия мало. Кто в спальню к девушке залез, то ее и танцует. Кормит, то есть. Девушку. Не спальню.

– А кто залез?

– Ты!

– Не помню такого.

Вот, зараза. Выделываться вздумал. С блондинами всегда так. Много о себе воображают. Но мне отступать некуда. Голод не тетка, а зубастый зверь. Да и просто разобраться надо в местных реалиях. Блондин явно побольше моего знал о местных обычаях. Сориентировался. Если уже девицу завел. Я обошла стол и уселась на колени к блондину. Оказывается, и на такое способна. Софка с Майкой упали бы в обморок. Это все голод. И ревность. Не подозревала, что когда-то ее испытаю. Только себе врать глупо.

– Не помнишь? – обняла за шею и почти коснулась своими губами его губ. – А если подумать?

– О чем?

– О ком. О голодной девушке, – я сама не понимала, куда меня несло. Но то, что голос у парня изменился, отметила. Мои приставания имели эффект.

– Ладно, – сдался блондин.

– Поклянись!

– Зачем?

– Чтобы я с твоих колен слезла.

– Сиди, мне-то что. Ты не тяжелая. Может, и не надо тебя кормить. Растолстеешь, – блондин обхватил мою талию своими ручищами и одобрительно хмыкнул.

– За неделю не успею растолстеть. А потом домой вернусь.

– Неделю тебя кормить? – блондин изобразил возмущение. Я видела, что наша игра ему нравится. – А ты мне за обеды…

Речь должна была зайти о плате, но нас прервали. В комнату без стука ворвались мои доблестные полицейские и вытаращили глаза. Из-за их спин выглядывала обиженная девица. Наябедничала. Я дернулась, но рук с моей талии блондин не убрал, встать сразу не удалось. Василий подошел поближе, как будто поверить не мог тому, что видит. Потом оглянулся на Гаврилия и состроил недовольную рожу.

– Надо было в гостиницу ее.

– Вы все неправильно поняли, – снизошла я до объяснений. – Я получала совет у этого молодого человека.

– Какой совет? – пискнула девица. Было заметно, как ей завидно, что сама не догадалась таким образом совет получать.

– Военная тайна, – отрезала я.

– Вам надлежало с утра явиться к главнокомандующему, – Василий говорил таким тоном, словно я не оправдала его доверия. Разочаровался он во мне.

– Кому? Мне? Или ему?

– Я уже был. Тебе партнера выдадут. Из местных, – блондин выразительно посмотрел на девицу.

– Ты не имела права без меня совет получать, – девица надула губы. – Тебя надо наказать.

– Мы потом повторим, при тебе, – согласно кивнула я. Вот, влипла. Надо срочно исправлять ситуацию. Хлопнула блондина по плечу. – Ты ведь не против? Повторить совет на бис? При свидетелях?

– Не против, – блондин беззвучно ржал.

– Мне еще питание надо выделить, – повысила я голос, заглушая бурчание в желудке.

Глава 7. Накормите и делайте, что хотите

Возможности по-первости часто выглядят как потери. Это я осознала, пока мы шли по коридору в кафе. Очутившись вчера в кривом мире без подруг и комфортного уклада, я чуть не плакала. Сосредоточилась на своих потерях и горевала. Но возможности в лице блондина с карими глазами заявили о себе в полный рост. Чтобы добыть такого парня в моем мире… Даже не буду говорить, сколько всего нужно, чтобы такой на тебя посмотрел. А тут одной левой. Да я гигантесса.

Я задумалась о возможностях и потерях, как они прячутся друг за друга. Наоборот ведь тоже бывает. Думаешь, выпал шанс. Радуешься, до потолка подпрыгиваешь. Упс, проблема оказалась, а не шанс. Василий воспользовался тем, что я отвлеклась. Доставил меня не в кафе, а к главнокомандующему. И кто бы сомневался, что это была дородная кустодиевская купчиха за чаепитием. Располагалась в огромном кресле, дула на чай в блюдце, хватала из корзинки баранки. Мой желудок жалобно всхлипнул.

– Тощая, – командирша просканировала меня с ног до головы и повернулась к Василию. – Не одобряю!

– Будешь тут тощей, со вчерашнего дня некормленная, – не смолчала я. Вставила словечко в свою защиту.

– Мама! – Василий тоже не смолчал, рявкнул. Вот это новости. Да у них тут семейственность процветает. Хороша полиция. Сыночки-мамочки.

– Василий! Не дерзи!

– Она умная. И добрая. Доверчивая только.

– Ты пожалеешь.

– Нет! – Василий держался стойко, непонятно, что защищая. Не меня же. Зачем я ему сдалась?

– А ты что скажешь? – вопрос был обращен к лысой собачонке, спящей на диване.

– Гав, – ответила собачонка.

Видимо, ответ не понравился, потому что главнокомандующая купчиха встала, руки в боки, подошла ко мне и скривилась. Еще бы, я максимум на одну треть от нее могла претендовать по размерам. Переживала за сыночка, только почему? Я девушка с понятиями, приставала к полицейскому исключительно от голода. А то, что под ручку зашли, так это нечаянно вышло. Назло блондину. Хотя и Василий блондин. Ох, запуталась я. Перебор блондинов.

– С испытательным сроком. Неделя! – кивнула, наконец, купчиха и уселась на свое командирское место. Кресло крякнуло, а Василий просиял. С чего бы? – Иди, корми свою!

– А почему неделя? – просто так я не захотела уходить.

– Потому что ты мне никакого доверия не внушаешь!

– Ну и что?

– Как что? – купчиха поперхнулась баранкой, закашлялась, собачонка подскочила на диване и оглушительно залаяла. – Я тебе сына родного в пару даю. Проверить сначала должна, что ты за фрукт.

– Я не фрукт, я овощ, – лежачим камнем как-то неловко себя называть. Посторонние же люди. Овощ сойдет.

– Вот именно! – купчиха стукнула кулаком по столу, баранки рассыпались.

Ничего я все равно не поняла, какие испытательные сроки, что за пары и зачем фрукты. Только все настроение испортили. И намеки странные. Подумаешь, сын родной. Я тут при чем? Влада, соображай быстрей. Завоевывай свое место под солнцем. Собачонка схватила баранку, упавшую на пол, и подбежала ко мне. Ах ты, лапуля, единственное доброе существо. Угостила баранкой. Плевать, что с пола, тут вроде чисто. Домой вернусь, точно заведу собаку.

– Испытательный срок три дня, – шепнул сзади Гаврилий. – А вам неделя.

– А потом что?

– Потом свадьба!

– Эээ, – я могла только блеять. – Зачем свадьба? С чего вдруг?

– Ну, вы же за этим сюда пришли! – возмутился Гаврилий.

– Я пришла?

– Ты! – хором проорали присутствующие. Они больные на всю голову. Или я не догоняю?

– Минуточку! Помедленнее, я записываю, – юмор мой не оценили, главнокомандующая нахмурилась.

– Ты зачем на отбор невест пришла, если замуж не хочешь?

– Отбор? Невест? Вы с ума сошли! Я погадать пришла. И то меня насильно привели.

– Это неважно, несущественно, то есть, – поправился Василий, поймав мой свирепый взгляд. – Ты прошла отбор. Я очень рад. Мы вместе поработаем, проверим наши чувства и поженимся.

– Какие чувства? Ничего я проверять не собираюсь. И замуж не пойду!

– Почему? – Василий обиделся.

– Потому что мы… у нас… у нас разные взгляды на жизнь, вот. Нельзя жениться, если взгляды разные. Конфликт взглядов к несчастью!

– Умная! Подходит! – грохнула снова купчиха кулаком об стол. – Сокращаю испытательный срок. Три дня!

– Не будем менять хорошие решения, – завиляла я хвостиком. – Неделя, так неделя.

Я смело пятилась к выходу, замешкаешься, слово лишнее пискнешь и тут же свадьбу нахлобучат. Нет уж. Василий, конечно, ничего так парниша, но я пока воздержусь. Открыв задом дверь, я вывалилась в коридор прямо в руки ночному блондину. До меня дошло, что девицу с веером определили ему в жены. То-то он так обрадовался, когда я ее вытолкала из комнаты.

– Бежим! – я рванула по коридору, добежала до поворота… и сладкий запах свежей выпечки вскружил мне голову. Успею сбежать, сначала поем.

– Тебе сколько дали?

– Неделю. А тебе?

– Тоже.

– Тебе-то за что неделю?

– Хамил главнокомандующему.

– Везет. Я попыталась, мне сразу срок сократили.

Я влетела в кафе, готовая съесть слона. И не по кусочкам, а целиком. В небольшом зале стояли столы под яркими клеенчатыми скатертями. Этакий вариант уличного общепита. Солонки на столах имелись и я успокоилась. Есть у людей понятие о сервировке. Блондин топал за мной. Может, ревновал? Я вздохнула, вроде и замуж позвали, а на душе как-то червиво. Сомнения грызли нещадно.

– Мне еды, – я выбрала столик в углу. На всякий случай села спиной к залу. Девушка же не должна много есть, а я собиралась. Хотя будущая свекровь одобрила бы.

– Чем расплачиваться будете? – официантка, уменьшенная копия главнокомандующего, подозрительно оглядела меня.

– Советами, – вздохнула я. И протянула листочек.

– Он на меня внимания не обращает, я что должна делать? – официантка подбоченилась. Лично я бы не рискнула на нее внимания не обращать.

Глава 8. Ну, ты и штучка!

Мы все вчетвером как великие актеры тянули паузу. Официантка ждала совета от Минса, Василий пытался вырваться из цепких рук, Минс переводил взгляд с активно жующей меня на Василия. А я с аппетитом ела. С голодухи или нет, но все было вкусным. Не подозревала, что в меня столько влезает еды. Правильно говорят, что нельзя без еды, потому что организм теряет всяческие ориентиры. Мой точно потерял, хотя голодал всего сутки.

– Освобождаю тебя от всех взятых обязательств по отношению ко мне, – ткнула я пальцем в Василия, допив морс и посчитав, что загруженных внутрь меня запасов еды хватит на следующие сутки. – Женись на этой достойной женщине. Вы пара!

– Я на тебе хочу жениться, – решил упорствовать Василий. Как недальновидно с его стороны.

– Ах, ты, – замахнулась на Василия богиня общепита и стукнула его кулаком по лбу.

Я восхитилась. Так творчески подойти к моим советам не каждый сможет. Пробка от шампанского легко превращается, превращается пробка… в кулак! Василий рухнул на колени. Как у него голова не отпала. Минс, на всякий случай, отодвинулся подальше вместе со стулом. Официантка вопросительно посмотрела на меня. Мужика добыла, а дальше что? Если честно, я не очень хорошо представляла, как направить все это в созидательное русло.

– Минс, будь добр, сбегай за главнокомандующим, – как человека попросила, а ответом мне были удивленные глаза и наглая ухмылочка. – Я тебе тоже посоветую, как с твоей свадьбой разобраться. Потом.

– Поклянись!

– Век воли не видать, в этом мире куковать, – с максимальной искренностью ответила я. – Зуб даю, назад слово не беру.

Пока мамочку Василия доставляли к месту трагедии, оно же место счастливого воссоединения любящих сердец, я поставила в выигрышную позу официантку, как будто она пытается освободиться, а Василий ее держит под коленками. Пришлось пуговицы на манжетах мундира так перестегнуть, перекрестить, чтобы руки не висели плетьми. Очень реалистично получилось. Минс тоже молодец. Нашел правильные слова, потому что главнокомандующий приплыл незамедлительно.

Все прошло как по маслу. Василия у меня тотчас отобрали. Еще бы, такая фея, а я просто камыш засохший и никому не нужный. В глазах Минса мой авторитет вырос. Пусть знает, кто чемпион по избавлению от ненужных женихов. Будет плохо себя вести, я и от него избавлюсь. Это я на эмоциях, конечно, прихвастнула. Было в Минсе что-то такое, настоящее мужское, отчего хотелось прижаться к нему потеснее, а вовсе не избавляться.

– Ты собаку мою не видел? – я собирала в салфетку косточки, а Минс фыркнул. За всеми этими хлопотами я совсем забыла про пса. Как утром ушел, так и нет. – Большая такая, белоснежная. Очень умная. И рожки на голове.

– Твою собаку? – что-то слишком много скепсиса.

– Да, мою! Она сама меня нашла. Помогла пережить самые трудные минуты здесь. Согревала в холода. Охраняла мой сон.

– Я понял, Василию до пса далеко, поэтому ты Василия бросила.

– Но-но, будем придерживаться фактов. Это он меня бросил. Ползал на моих глазах у ног другой, – я картинно всхлипнула. – У меня травма психологическая на всю жизнь останется.

– Ну, ты и штучка.

Минс развернулся и чуть не бегом припустил из кафе. Это у него мужская солидарность? Или плохой характер? Лучше бы первое. Я, гордая до неба, возвращалась к себе. Можно и прогуляться. Считаю, я заслужила. В голову невольно заскакивали мысли о моем домоседстве. Может, я была не права? Убивала в себе артистку? Почему-то никогда мне не хотелось ерничать, кидаться дурацкими шутками, прикидываться роковой красоткой. Воздух здесь другой, что ли?

На улице стояла чудесная погода. Сугробы, нечищеные дороги и тротуары, и никаких тебе машин. Если хотя бы крохотный намек на Новый год присутствовал, мне было бы совсем хорошо. Но и половинки намека найти не удавалось. В этом кривом мире новогодний праздник почему-то не ждали. Ни гирлянд тебе, ни елки. Ветки еловой и то нигде не наблюдалось. Как маленький бульдозер я пробиралась по заснеженным улицам и даже не удивилась, обнаружив себя у собственного дома.

Не должна я его так называть, но за пару дней отвыкнуть невозможно. Я смотрела на окна, балкон и боролась с желанием зайти в гости, несмотря на первый неласковый прием. Ум не хотел верить, что там все не мое. Вспоминала, как девчонки выпихивали меня из квартиры. Пыталась ответить себе, если бы я знала, чем дело кончится, пошла бы с ними? Или осталась дома? Однозначного ответа не было. Мир без Нового года огорчал, но в этом мире был Минс.

А не пойти ли мне в баню? Ту самую, которая меня перенесла сюда. Может, там имеется такой милый коридорчик: захотела в другой мир попала, не захотела – осталась дома? Не знаю, что вдруг мне в темечко клюнуло, но я побежала в эту самую баню проверять свою догадку. На площади, как же тут без елки пусто, меня сбил с ног мой пес. Напрыгнул, уронил, физиономию облизал, крутился вокруг такой радостный.

– И где ты опять шлялся? – я отбивалась, но в шутку, конечно. Я тоже была рада, что пес появился. Обняла его за шею, вываляла в снегу. – Пойдем в баню. В Новый год надо ходить в баню. Ты знал?

Пес в баню не хотел, да и зачем ему. Белоснежный, пушистый. Красавец. Потащил меня совсем в другую сторону. К ярким афишам. Пробежался, все осмотрел, как будто, читать умеет. Выбрал одну афишу и уставился на меня. То ли на концерт зовет, то ли сообщить что-то хочет. Пожала плечами, подошла ближе, а пес слово “романсы” шлепнул лапой. Ну, собакен, еще и загадки мне задает. Романсы петь собрался?

– Так, романсы, вижу. К чему ты их приплел? Слово нравится? Романс! – пес гавкнул. – Песик, я петь не умею. Помурлыкать могу.

Странно, почему романс? Не опера, не джаз? Нам придется с ним петь романсы? Так будем зарабатывать? Пес прыгал вокруг меня, потом встал на задние лапы и закрыл половину слова. И выразительно посмотрел. Даже обидно как-то, что пес умнее меня. Влада, сосредоточься. Не позорь деда. Что он там закрыл? Окончание? А что остается?

Глава 9. Уйти нельзя остаться

Вторая ночь прошла без происшествий. Никто мой сон не потревожил. Утром на завтраке было даже скучно. Ром опять исчез, а Минс, видимо, еще обижался на вчерашнее. Нежный оказался. Я ведь тоже могу обидеться. На то, что он обиделся. Мы тут в тылу врага, надо поддерживать друг друга, а не обижаться. Высидев для приличия пару часов за приемным столом, я отправилась в баню. Не в саму баню, конечно, мне помыться и душе нормально. А в тот волшебный кабинет, выйдя из которого я непонятным образом появилась в этом кривом мире.

Глупо надеяться, но я надеялась, на то, что переход между мирами не разовый. Если речь зашла об отборе невест, какие-то голоса меня же оценивали, вполне возможно, что дело в регулярных поставках девушек для нужд этого мира. Хорошо бы заодно и зарядкой для телефона разжиться. А то мой телефон как в первый день батарею посадил, так и болтался в кармане бесполезной вещичкой. Звонить, правда, некому было. Даже у главнокомандующего я телефона не заметила.

Люди часто хотят избавиться от всех дел, сбежать на край света, чтобы стать сам себе хозяин. Хочу сплю, хочу на балалайке играю, и я тоже грешила этим. И вот сейчас, никаких дел у меня не было, и обязательств никаких, а покоя в душе не прибыло. Не получалось наслаждаться бездельем. После того, как моя свадьба с Василием отменилась, я побаивалась, что подсунут Гаврилия или кого похуже, но нет. Не подсунули. Вообще про меня забыли. Придется самой развлечения искать.

Пока идей интересных не пришло. Гулять, знакомиться. Концерты есть, на крайний случай. Никогда я дома на концерты не ходила. Из-за толпы фанатов. Любой артист мне становился не нужен, если ради него сначала тебя все пихают, стремясь зайти в зал, а потом пихают, чтобы выйти. А в промежутке фанаты пляшут, закрывая весь обзор. Я шла, недовольно бурча по поводу сугробов, которые с каждым днем становились выше, и вдруг вспомнила про стишок. Последние строчки про пламя и любовь.

Выдать меня замуж пытались без любви, а значит, пророчество не исполнится. И зачем тогда все? Я о любви не просила, ничего не просила, у меня тортик был уже заготовлен. Но выпало мне кольцо и деньги. Где нагаданное? Почему-то стало обидно, как будто очередь подошла, а товара тебе не досталось. И не очень-то хотелось, а вот не хватило и сразу надо позарез. Я почувствовала себя обделенной и растерянной. Без любви, без Нового года, без перспектив.

Заходить в баню было боязно. И боялась я прежде всего разочарования. Я прямо физически ощущала, какое оно липкое. Я встретилась с разочарованием, когда обнаружила в условно своей квартире чужих людей. Чужих, но очень похожих на моих подруг. От этого разочарование стало горьким и разъедающим изнутри. Одиночество не пугало меня, незнакомый мир не пугал меня, а вот разочароваться было страшно. Только осознание того, что лучше не будет, заставило меня открыть тяжелую дверь и шагнуть внутрь здания, которое я по привычке называла баней.

Бани не существовало, имелся институт БД. Я вволю поехидничала, расшифровывая БД на разные лады. Благородные девицы, беспечные дуры, будние дела, база данных. Но не угадала. Оказалось – институт Бархатных Душ. Видимо, повсеместно жили злые души, колючие и неприятные, а тут собрались нежные и добрые. В вестибюле и коридорах суетился народ. С виду самый обычный, молодые люди и постарше. Девушки и парни бегали с папками в руках, не обращая внимания на меня.

Я нашла кабинет с красной дверью и вежливо постучала. Мне никто не ответил и, собрав наглость в кучку, я толкнула дверь. Увидела стол под красной скатертью и четыре стула. На трех стульях сидели очаровательные бабульки в разноцветных платочках и пили чай с баранками. На столе я углядела блюдо с яблоком и прыснула. Ну, совсем уж по-детски. Яблочко катается по тарелочке и показывает кино. На мой смех бабульки хмыкнули и тут же превратились в серьезных деловых женщин с осиными талиями, в туфлях на шпильке и маникюром. Блюдо с яблоком стало ноутом с мышкой, баранки – чизкейками. Чай почему-то остался чаем. Могли бы наливочку поставить. Хотя, рабочий день еще же не кончился.

– Домой собралась, Влада?

– А можно? – такого простого решения вопроса я не ожидала, растерялась.

– Зачем тебя держать. Испытание прошла. Свободна.

– Какое испытание?

– Замуж за первого встречного не вышла.

– Да, я вообще замуж не хочу. Мне навязали это гадание.

Деловые красотки хитренько смотрели на меня. Не верили. В их взглядах читался какой-то подвох. Я хотела домой. Очень. Там Новый год. Мандарины, елка, телик. Мои мечты о радостном и счастливом. Но при этом что-то мешало. Может, глупый стишок про дальнее пограничье? Пушистик Ром? Блондин с карими глазами? Или это все глупости? Ничто меня здесь не держит. Я и не успела узнать этот мир. Ощущение, что я теряю что-то важное прямо сейчас, нарастало. Я кусала губы в сомнениях.

– Ну, что? Идешь? Две минуты и ты дома. А дома-то как хорошо.

– Иду, – холод сжал сердце.

Подняла подбородок, чтобы непрошенные слезинки не покатились по щекам. Отвернулась от стола. Негостеприимные тут люди, ни разу еще чаю не предложили. Уставилась в окно. Прямо в сугробе стоял Минс без шапки, в расстегнутой куртке, бежал, что ли? Стоял и смотрел на меня. Смотрел как на последнюю надежду, хотя по идее не должен был меня видеть. Зачем он так? Минс вздохнул и побрел куда-то, не разбирая дороги.

– Я попозже зайду, – прокричала я, выскакивая из комнаты. В спину мне раздалось язвительное хихиканье. Выскочила на крыльцо. – Минс! Минс, стой!

Побежала по сугробам по его следам, проваливаясь в снег и хватая холодный воздух открытым ртом. В ту минуту ничего важнее не существовало. Только догнать, остановить. Не хочу, чтобы он исчез из моей жизни. Он услышал меня, повернулся. Вскинул изумленно брови, заулыбался, раскинул руки. Поймал, закружил. А я вдруг успокоилась. Все шло как надо, все правильно.

– Ты догадался, что я хочу уйти?

– Догадался.

– А как?

Глава 10. Слишком все легко у тебя

Заговорщицки переглянувшись, мы просто-напросто сбежали с Минсом от Гаврилия. Нам не хотелось выяснять, что нам можно, а чего нельзя. Будем выживать, как уж получается. Мы отправились гулять по городу. Когда разом достигаются несколько целей, то человек впадает в странное подвешенное состояние. После посещения института Бархатных Душ я впала в обиженную эйфорию. Каким-то образом две несочетаемые эмоции слились во мне. Я потеряла ориентиры, чего же мне хотеть. И это было обидно.

Хочешь домой, иди. Просто иди, никто не держит. Не хочешь, не иди. Живи по обменнику, пока не выгонят. Я познакомилась с потрясающим парнем. И даже умудрилась ему понравиться. Мы идем, держась за руки, и болтаем. Хотя еще вчера я была уверена, что с таким красавчиком мне ничего не светит. Как тут не впасть в эйфорию? У меня появился друг. Фантастически умный и красивый пес Ром. Все вместе выбивало почву из-под ног. Чего хочу, куда лечу?

Минс смеялся надо мной. Ну, как парни это делают, мне бы твои заботы, дорогая. Но в глазах таилась грусть. Видимо, у Минса, в отличие от меня, проблемы были посерьезнее. Мы не выбирали специально направление, просто на главных улицах сугробы были поменьше. Я рассказывала, как все выглядит в моем городе. Про Новый год, ледовый городок и главную елку. Про вкусную еду, салаты и пельмени. Про двенадцать главных ударов, под которые надо загадывать желания на следующий год.

– А как ты сюда попал? – догадалась, наконец, спросить. – Верные друзья тоже решили подарить тебе гадание?

– Нет, – Минс как-то занервничал. – Я сам выбрал этот путь.

– Только не говори, что тебя заколдовала злая колдунья. И ты ищешь способ расколдоваться, – мне было весело. Я строила предположения и громко смеялась. – Ты принц, наследник, тебя лишили трона и ты вынужден скитаться, пока добрая девушка тебя не полюбит. Тогда все чары исчезнут, да? А, еще нельзя в любой момент расколдоваться. Надо под бой курантов или в полнолуние. Лучше, конечно, чтобы Новый год и полнолуние совпали. Поцеловаться и произнести заклинание. В дальнем пограничье, вот! Что-то я забыла? Требуются испытания и всякие там враги. Но этих врагов мы одной левой, правда?

– Ну, – Минс ошалело смотрел на меня. – Откуда ты знаешь?

– Что знаю?

– Это все, кто тебе сказал? Ведьма?

– Никто – я пожала плечами. – Это сказки, там все так и устроено. Олени с золотыми рогами. Заколдованные принцы. Новогоднее чудо. Минс, ты, что, сказок в детстве не читал?

– Я древние рукописи читал. По военному делу.

– Древние-то зачем? Современные учебники есть.

Кажется, мы дошли до первой точки взаимного недопонимания. Минс на полном серьезе говорил о ведьмах. С виду-то нормальный парень, я, по крайней мере, не заподозрила, что он из тех, кто в потустороннее верит. И он не понял, что я хохмила, придуривалась. То есть, он, что, не из моего мира? Или близкого по обычаям? Я смотрела на Минса и глупо моргала. Эйфория превратилась в растерянность.

– И что теперь делать?

– Ты же все рассказала. Полнолуние, дальнее пограничье, поцелуй. Неожиданное чудо. И заклятие исчезает. Я возвращаюсь домой.

– Минс! Ты меня разыгрываешь? Какое заклятие? – жалобно проговорила я. – Если бы ты был горбатым и одноглазым уродом, я бы поверила в заклятие.

– Мое заклятие в другом, – невесело усмехнулся Минс.

– В чем?

– Я сам не могу сказать. Только если кто-то догадается, могу подтвердить. Ты догадалась о многом, – Минс обнял меня, потерся носом о висок. – Мне очень с тобой повезло.

– Но в этом мире не бывает праздника Новый год, значит и неожиданных чудес нет. Как мы тебя расколдуем? – в этот момент я как-то не подумала, что если Минс расколдуется, то он станет другим, возможно, как раз горбатым, и отправится в свой мир. А я неизвестно, куда отправлюсь. Одна.

– Я не знаю, – вздохнул Минс. – Ты постоянно говоришь про Новый год, я пытаюсь понять. Может, покажешь, как вы празднуете в твоем мире? Что вы делаете? Поете песни?

– Поем. Хороводы водим вокруг елки. Загадываем желания.

– Я бы загадал.

– А твой мир какой?

– Не помню, Влада.

– Как это?

– Давно по мирам скитаюсь. Позабыл.

– Один скитаешься? И много уже видел миров?

– Много. Только одному неинтересно. Да и… – Минс замолчал. – Не могу сказать, извини.

Мы возвращались в наш полицейский цирк озадаченные. Я еще и в панике. Моя правильно воспитанная женская душа требовала помочь любимому. Все бросить и бежать за елкой, переодеваться в Снегурочку, крошить оливье, создавать праздник. И на край света, дальнее пограничье, то есть, я тоже хотела бежать. За ним. Принц, так принц. Если любишь, и за принца пойдешь. Тем более, Минс и не помнил, что такое принцем быть.

В коридоре между нашими комнатами стоял на посту доблестный Гаврилий. Естественно, бдил, чтобы мы не вздумали всю ночь советы друг у друга получать, потребовал, чтобы мы быстро разошлись по своим спальням. А нам куда было спешить? Долго и с упоением мы целовались на пороге моей комнаты. Полночи точно могли бы бесить своим поведением полицию. Гаврилий вызвал на подмогу главнокомандующего.

– Слишком просто все у тебя, – задумчиво проговорила, к счастью, не будущая свекровь. – Новый год, значит, задумала.

Прозвучало мирно, но я восприняла как угрозу. Поменьше надо о своих планах болтать. Или нас подслушивают постоянно? Чмокнула Минса и скрылась в своей комнате. Никак про слова главнокомандующего забыть не могла. И снилось мне что-то странное, шепотки какие-то “чем ближе, тем больнее”, няня присмотрит, лабиринт... Заснула крепко уже под утро. А проснулась в веселенькой розовой комнатке.

Кто-то стукнул в дверь и пригласил на завтрак. Я лениво потягивалась и вдруг осознала, что не имею понятия, кто я, как меня зовут и, кажется, я тут совсем ничего знаю. Оделась и осторожно вышла из комнаты. Запах свежей выпечки привел на веранду. Стол был накрыт для завтрака. На веранде я торчала одна, мама ушла на работу в этот свой парк развлечений для низших чинов. Лотта, моя няня, принесла какао в голубой чашке и удалилась. У меня есть мама и няня, хм. Каким-то образом я это поняла.

Глава 11. Влада, советуй!

Няня Лотта убиралась в доме, я слышала, как жужжал пылесос. Я была одна. И все же, я чувствовала пристальное и как будто горестное внимание. Забыв про тонущие ягоды, я настороженно посмотрела по сторонам. Белые занавески шевелил ветер, на траве в саду блестели капли росы. Чудесное июльское утро и днем можно будет искупаться в бассейне. Пусть мы жили в дальней колонии, но в нашей резиденции мама все устроила по высшему разряду. И это я, оказывается, помню. Где мы живем и что у нас есть.

Еле слышный шорох в углу заставил резко обернуться. Там стоял красивый парень. Высокий, светловолосый, с темно карими глазами. Парень улыбался и белый пес на его черной футболке улыбался тоже. Мачо в детской футболке. Забавно. А песик был знакомый. Может, я его видела в книжке сказок? Или в мультике? В доме собак не держали. Странно, что меня занимала собака, а появление парня не смущало.

Любитель детских футболок шагнул ко мне. Откуда он здесь? В сад проникнуть невозможно, забор и магическая защита. Мамин друг регулярно проверяет сохранность. Я сглотнула, готовясь спросить, но парень прижал, предостерегая, палец к губам. Взглянул на утонувший сухарь и усмехнулся. Подвинул бесшумно стул и сел напротив. Теперь мы разглядывали друг друга в упор. Я пыталась вспомнить хоть что-то о собаках.

Парень взял мои руки, прижал на секунду к губам. Заломило висок, я поморщилась. Отняла руки. Боль ушла. Незнакомец поднялся. Я тотчас вскочила. Не хотела, чтобы он уходил. Положила руки ему на плечи. Прижалась на миг, пытаясь определить, как мы связаны. Ведь связаны же. Вздохнув, парень обхватил теплыми ладонями мое лицо. Легонько большими пальцами провел по бровям, щекам, губам. Голову сдавило как обручем, но я прижала его руки своими, чтобы не убирал. Чтобы погладил еще.

Парень покачал головой, наклонился, едва касаясь губами моих губ. Не поцеловал, только обозначил. Невыносимая боль вспыхнула как костер, в который плеснули бензин. Слезы побежали по щекам, и все равно, я не хотела, чтобы таинственный гость уходил. Я цеплялась за него, за плечи, руки, а он еле слышно прошептал:

– Влада, милая. Вспомни, пожалуйста, вспомни. Меня. Новый год. Вспомни. Олень, кольцо… Черт, это ужасно провоцировать твою боль, я не могу. Прости, – парень резко отодвинулся от меня и пропал. Боль исчезла. Мгновенно.

Я Влада? Он так меня назвал. А мама как меня зовет? Просто дочка. Или никак. Я села обратно к своему какао и ягодам. Олень. При чем тут олень? Новый год. Я посмотрела на остывшую бурду непонятного цвета в чашке. И заплакала от удушающей тоски. Не заметила, как начала подвывать, громче и громче. Раскачивалась на стуле и выла. Из дома прибежала встревоженная Лотта.

– Тихо, тихо, – она прижала мое лицо, залитое слезами, к своему мягкому животу, гладила по голове, по спине. Я вытерла слезы ее передничком, а Лотта быстро налила мне цветочный чай, намазала булочку маслом и вареньем.

– Вы поешьте, поешьте, я принесу таблетку.

Едва Лотта скрылась, я метнулась в беседку. Надо нарисовать парня, прямо сейчас, пока моя память еще хранила его образ. Я нервно водила карандашом, брови, глаза, скулы, губы. Похож. И в полный рост тоже надо нарисовать. В тетради.

– Отдайте, – Лотта стояла рядом. – Если увидят, усилят защиту, вам будет больнее. И не спрашивайте. Не спрашивайте ничего.

Няня вырвала из тетради лист и быстро спрятала в карман. Я отвернулась, открыла первый попавшийся учебник, пусть уходит, пусть оставит меня одну. Мне надо заниматься. Почему мне было так больно от прикосновений этого парня, ведь я хотела их? Я чувствовала нашу близость, а память не отзывалась совершенно. И собака. Может, попросить маму взять собаку. Если так пекутся об охране, то собака нужна.

Я встала, отодвинула учебники. В голову ничего не лезло. Лучше погулять, пока не жаркое солнце. Я бродила по саду, наклоняясь к цветам и пугая бабочек, присматривала место для тайника. Надо спрятать портрет, который Лотта не успела увидеть. В дальнем углу сада росла голубая ель. К ветке был привязан стеклянный шарик. Кажется, это я его привязала. Для красоты? Или зачем?

Из-под огромного валуна бил ключик, вода собиралась в крохотном прудике. Из дома валун не видно, ель загораживала. Забор вокруг зарос диким виноградом, может там спрятать? Почерпнула ладошкой воду, будто умываюсь, а другой рукой торопливо толкала листочек с портретом под валун. Что-то мешало засунуть рисунок поглубже, и я, плюнув на конспирацию, опустилась на колени, разгребла землю и мелкие камешки.

В руку выкатился бумажный комок. Расправила на коленке, и забыла как дышать. Тот же парень, нарисован моей рукой, только в другой футболке, с оленем. На обратной стороне листка всего два слова: "Влада, советуй". И подчеркнуто. Что советовать? Меня никто ни о чем не спрашивает. Кому советовать? Валуну? Ключику? Себе? Лотте? Она предупредила, что защиту усилят, если найдут рисунок. И запретила задавать вопросы. Мне будет больнее.

Наверно, от рук того парня. От его близости. Больнее. Спрашивать маму бесполезно, я уверена в этом. Надо уйти, иначе найдут мой тайник. Но вместо этого я опустилась на влажную землю, прислонилась спиной к валуну, держа перед собой два портрета. Сколько времени прошло после нашей первой встречи? День? Месяц? Бумага явно долго лежала под камнями. Парень сказал, чтобы я вспомнила. Говорил про кольцо. Новый год.

Как же вспомнить? Джинсы промокли, но я не хотела вставать. Куда я пойду? В дом поспать? Заниматься в беседку? Лотта появлялась бесшумно, если она подойдет, я даже не услышу. Бесит, что меня все время застают врасплох. Я могу хотя бы себе что-то посоветовать? Какой совет тебе нужен, Влада? Я буду называть себя этим именем. Влада. Кажется знакомым. Или я просто хочу, чтобы так было. Подняв глаза к небу, я отчаянно взмолилась: как, как мне услышать, знать заранее, что Лотта приближается?

– Вот, она снова его нарисовала, – в голове вдруг отчетливо прозвучал голос няни. Лотта выдала меня, показывала кому-то рисунок.

Глава 12. Это что? – Это рожки!

Стол на веранде уже убрали. И я пошла сразу в свою комнату. Может, я запрятала подсказки и в ней? Розовый кошмар обоев, покрывала и ковра давил на мозги. Я, конечно, девочка, но не пятилетка с бантиками. Постель няня Лотта заправила. В комоде лежали какие-то одежки, куклы и почему-то ободок с оленьими золотыми рожками. Совершенно чужеродный предмет в моих вещах. Может, это тот парень подложил? У него была футболка с оленем.

– Вам надо заниматься, – Лотта заглянула в комнату и я быстро задвинула ящик комода. – В академию трудно поступить. Ваша мама возлагает на вас большие надежды.

– Я поступлю, – заверила я. – Оправдаю мамины надежды.

Ага, так я и поверила. Наша мама возлагает. Судя по неоткрываемым учебникам, подготовка к экзаменам фикция. У меня в памяти даже названия изучаемых предметов не всплыли. И давно я так живу? Понятия не имею. Плаваю как безмозглая аквариумная рыбка от веранды до беседки, от розовой постельки до валуна. Мозги промыли или что? Лотта постоянно какие-то таблетки мне подсовывает. Караулит, а потом маме все докладывает.

Няня не уходила и я поплелась в беседку. Открыла самую потрепанную книжку, полистала. Буквы вроде знакомые, но я смотрела на них и ничего не понимала. Хватит лопать таблетки. Никакие это не витамины. Сегодня не выпила и хоть что-то соображать начала. Просидела над учебниками до ужина как дятел. Изображала усердие. На самом деле, пыталась собрать внятную и логичную картинку из услышанного и увиденного.

Меня зовут Влада. Парень так сказал и мама тоже. Значит, это факт. Хотя мама мне явно не мама никакая и она не хочет, чтобы я помогала Ромминсу. Что он ей сделал? У них разборки, а я заложник. Странно вот что – я тут не родная, но совсем со света меня не сживают. Поят и кормят. Мама няню бьет за то, что плохо смотрит за мной. Что за забором я не знаю, стоит защита. Я в тюрьме? Но как тогда Ромминс смог ко мне прийти?

И Ромминс этот – странный персонаж. Явно хочет вытащить меня отсюда. Если считать два рисунка и рожки в комоде, он навещал меня три раза. Настаивал, чтобы я вспомнила себя и его. Кажется, три раза это что-то значит? Я вздохнула. Сбежать я могла через лабиринт, но не побежала. Почему? Какое мне дело, в какие игры здесь играют. Я чужачка. А раз так, золотые рожки – единственная моя вещь. Я поднялась и сходила за ободком. И вышла к ужину в нем. Произвела фурор.

– Что это? – завопила фальшивая мама дурным голосом. Настолько дурным, что ее друг Егорыч, отвечающий за безопасность усадьбы, подпрыгнул на стуле. Этот друг походил на старый гриб и мне был неприятен.

– Это рожки! – я пожала плечами, неужели непонятно? Элементарные вещи приходится объяснять.

– Где ты взяла эту дрянь? – мама не унималась, продолжала вопить во все горло. – Лотта! Я за что тебе деньги плачу?

– Где взяла, там больше нет, – вежливо ответила я и села за стол как воспитанная девушка. Положила себе на тарелку пару картофелин и огурчик. Зря. Ужин пошел наперекосяк.

Мамин друг ринулся ко мне с явным желанием отобрать рожки, я вскочила и побежала в дом. Лучше спрятать. Просто так не сдамся. Захочу позлить, буду надевать. За мной в дом кинулись все. Дались им эти рожки. В доме я сразу свернула в боковой коридор, надеясь, что преследователи побегут прямо в мою спальню. Пронеслась пулей, не заметила чуть поднявшуюся доску в полу и растянулась во весь рост. Рожки упали, закатились под пыльную портьеру, непонятно зачем висевшую на стене.

Я на четвереньках заползла под портьеру и очутилась в нише. Только рожки пропали. Я сама видела, как они шмыгнули под ткань. Самое подходящее слово, как живые прыг и нет их. Шарила руками по полу, было очень обидно. Стоило убегать, если все равно потеряла. Растяпа. Мимо протопали мама с другом, добежали до конца коридора, вернулись, раздосадованные, что я куда-то подевалась. Не видят портьеру, что ли? Где еще в пустом коридоре можно спрятаться.

– Вот, оторва. Сбежала. Предупреждала меня сестрица, что девчонке палец в рот не клади, откусит вместе с головой, – мама возмущенно пыхтела. – Смирно же сидела, уроки зубрила, чего вдруг.

– Из дома никуда не денется, – попытался утешить друг. – Проголодается и выйдет.

– Не денется? – опять заорала мама. Буду уж так ее называть. – Кто мне обещал, что комар не пролетит через защиту? Не ты ли, Егорыч?

– Где ты видишь комаров? – психанул старый гриб. Интересно было посмотреть, как это у него получилось вспылить. – Где? Покажи! Ни одного нет!

– А Ромминс? Почему он проник?

– Он же не комар.

– Ах, ты, мухомор противный!

– Сама поганка.

Мама на расправу скорая и сейчас лупила друга со всей страстью. Меня разбирало любопытство. Как они там кулаками машут. Но не высунешься же. Друг, похоже, серьезного сопротивления не оказывал, только уворачивался от тумаков. Ждал мухомор, пока мама устанет. Явно не в первый раз у них такие дебаты. Все ходы расписаны.

– Если еще хоть раз этот Ромминс здесь появится… – мама выдохлась.

– Не появится, у него нет больше попыток, – противно захихикал Егорыч. – Все на эту глупую Владу истратил.

– Точно нету?

– Три проникновения было. Приплыл оборотень. Не добраться ему до Влады. Руки коротки.

– Три проникновения? – мама опять воинственно запыхтела и Егорыч не стал дожидаться нового раунда, побежал прочь. Мама припустила за ним.

Я осталась в нише. Надо было подумать. Получается, у Ромминса имелись какие-то преимущества, попытки, и он все на меня спустил. На что надеялся? Зачем я ему? Я ведь его даже не помню. Чуть не расплакалась. Стало себя жалко. И Ромминса этого. Может, на воле быстрее вспомню? Посижу здесь до ночи, а потом сбегу. Куда же рожки запропастились? Я решила отодвинуть портьеру, чтобы стало посветлее.

Толкнулась рукой, а портьеры-то и нет. Стена! Вот это фокус. Я же все слышала, весь разговор. Еще удивлялась, что они не догадались заглянуть за портьеру. Может, в темноте я перепутала направление? Потыкалась в другие стены, ничего. Попрыгала. Вдруг пол особенный? Нет, обычный. Потолка не различить. Влада, не тормози! Я вздрогнула, эту фразу я помнила. Мне часто говорили ее в другой жизни и я себе ее говорила, не с этой мамой.