Ты мой огонь

Пролог

Время не лечит, оно просто учит притворяться. Пока не раздаётся её голос, и ты снова летишь к ней, забыв обо всём

— Ник, помоги, пожалуйста.

Три грёбаных слова. Сколько всего можно вложить в три слова? Сколько боли, сколько отчаяния, сколько воспоминаний, от которых сердце бьётся быстрее?

Она плакала, я слышал это. Голос дрожал, звучал измученно, сдавленно, словно ей не хватало воздуха, словно она выговаривала это из последних сил. И, чёрт возьми, я ни на миг не замешкался.

Я ей нужен.

Полгода. Шесть долбаных месяцев. Сто восемьдесят дней, которые я пытался собрать себя по кускам.

Я не жил — существовал. Просыпался, вставал, куда-то шёл, делал вид, что всё нормально, что всё осталось позади. А потом наступала ночь, и иллюзия рушилась к чёртовой матери. В темноте невозможно лгать себе. В темноте я видел её лицо, слышал её голос, вспоминал её прикосновения.

Я умирал по частям, словно машина, в которой сломался главный механизм. Разбирал себя снова и снова, будто пытался найти изъян, который привёл к этой катастрофе. Где я оступился? Где недосказал? Где перегнул?

Только спустя месяцы понял: время не лечит. Эта хрень, которую вдалбливают в голову, просто удобная ложь. Время не затирает боль — оно превращает её в привычку. Оно делает тебя мастером по сокрытию ран. Учит жить с этой болью, дышать сквозь неё, даже улыбаться. Но не избавляет. Никогда.

Если бы мне кто-то сказал, что я буду вот так убиваться по девушке, я бы рассмеялся ему в лицо. Нет, даже не так — я бы плюнул ему в рожу за этот бред. Я не из тех, кто зависает в прошлом. Я не из тех, кого можно сломать.

Но любовь…

Любовь — самая подлая, самая жестокая вещь на этой планете. Она делает тебя слабым. Обнажает. Разрывает на куски. Ломает так, что ты сам себя не узнаёшь.

Я поклялся, что не прощу её. Никогда. За враньё, за игры. За фальшивые обещания и слова о любви, в которые я, дурак, поверил.

Она ушла. Просто развернулась и ушла, когда я больше всего в ней нуждался. Оставила меня среди обломков, захлёбывающегося болью.

Я поклялся, что закрою эту главу раз и навсегда.

Но вот, стоит ей позвонить, и все мои грёбаные установки летят к чертям.

Я забываю про гордость. Про злость. Про обиды.

Сжимаю руль так, что побелели костяшки пальцев, и жму на газ, нарушая все возможные правила.

Потому что я любить не перестал.
Несмотря ни на что.

Глава 1. Огненное столкновение

Она налетела на меня как буря, снесла всё своей яростью, а я стоял и думал только об одном — это пламя я хочу разжечь ещё сильнее

Ник

Иду по коридорам универа в поисках своей аудитории, сегодня первое занятие, и я снова студент, правда уже в магистратуре. Мой брат сказал, что это глупо, получить диплом в Лондонской школе экономики и вернуться в Россию, чтобы дополучить образование. Но что он понимает, дома всё лучше, и учиться здесь мне два года, а не один, как в Лондоне.

— Девочка! — различаю мужской голос в этой какофонии звуков.

«Кто-то кого-то потерял», — мелькает ненужная информация на краю сознания.

Достав телефон из кармана, смотрю ещё раз номер кабинета, в котором пройдёт наша лекция, и понимаю, что мне надо на этаж выше.

— Ты чё, глухая? — толкает меня кто-то в плечо, и я замираю.

Мне показалось, или ко мне обратились как к девчонке?

— Не понял, — бормочу и медленно разворачиваюсь, чтобы столкнуться с тремя пацанами спортивного телосложения. — Вы это мне? — вопросительно выгибаю бровь, внешне оставаясь спокойным.

— Тебе-тебе, ты откуда приехала? — говорит один из них и пальцем задевает серёжку в моём ухе, после чего все дружно ржут.

— Ха-ха, — бросаю, перед тем как напасть.

Я делаю шаг вперёд, резко, как на ринге. Мой кулак летит прямо в лицо ближайшему из них — правый прямой, мощный и точный. Его голова дёргается назад, и я уже вижу, как он пошатывается, но времени нет. Левый хук уходит в его корпус — чувствую, как он сгибается, воздух с шумом выходит из его лёгких.

Второй подлетает справа, размахиваясь для удара. Я резко ухожу вниз, кулак свистит у меня над головой. Левое плечо разворачивается, и мой апперкот влетает в его подбородок. Его челюсть глухо щёлкает, он отлетает на шаг назад, хватаясь за лицо.

Третий не медлит, он уже пытается врезаться в меня, идя напролом. Прямо, неуклюже. Вижу всё в замедлении. Я делаю шаг в сторону, пропускаю его мимо себя, и локоть входит ему в бок. Он срывается с дыхания, но разворачивается. Глаза яростные, красные. Хочет реванша.

Не успеет.

Я встречаю его левой двойкой: джеб в нос, правый в висок. Голова дёргается вбок, и он падает как мешок.

Первый всё ещё держится. Тяжело дышит, но смотрит зло. Его удар летит к моему лицу, я уклоняюсь, шаг назад. Тут же сокращаю дистанцию, бью левой в корпус, ещё раз, потом правый прямой в челюсть. Он валится, как подкошенный.

Стою, мышцы напряжены, кровь стучит в висках. Они лежат. Вокруг собрались зеваки и в мёртвой тишине смотрят на это шоу.

— Ник Грозный, господа, — представляюсь, криво поклонившись. — Кто-нибудь ещё хочет прокомментировать мой внешний вид? — скалюсь в улыбке, и толпа начинает рассасываться. — Так я и думал, — хмыкаю и, поправляя свои волосы, собираюсь пойти дальше.

— Вы что натворили? — на моём пути вырастает девчонка метра полтора, серые глаза выпучились на меня, как на отморозка. — Помогите им, — кивает на лежащих, и какие-то парни спешат на помощь, словно Чип и Дейл. — Вам придётся пройти со мной в деканат, — заявляет девица со светлыми и длинными, до округлых бёдер, волосами, собранными в мудрёную косу.

Гладкая кожа без намёка на макияж, но светящаяся каким-то естественным сиянием. Губы мягкие, естественного розового оттенка, будто только что после тёплого чая. Серые глаза смотрят возмущённо, внимательно, будто сканируют моё лицо. Ни одной чёткой эмоции, только собранность и сосредоточенность. Удивительный экземпляр, для полноты эффекта круглых очков на носу не хватает. Но они сделали бы её сексуальной училкой из фантазий подростка.

Так, очнись, Ник!

— Эм, нет, у меня другой маршрут, — вежливо улыбаюсь и обхожу эту карлицу.

— Это был не вопрос, молодой человек, — хватает меня за локоть, и я не знаю, что удивляет больше, — её наглость или обращение.

— Во-первых, — тихо начинаю, сделав шаг и нависая над ней. — Не трогай меня, — на моих губах играет улыбка, но говорю я сквозь зубы. — Во-вторых, я пойду туда, куда собирался, — добавляю и, отцепив тонкие пальцы от себя, разворачиваюсь и ухожу.

Поднявшись на нужный мне этаж, решаю сходить в уборную, отмыть чужую кровь с рук. Едва толкаю дверь, до меня доносится диалог двух студентов.

— Раскидал всех троих в два счёта, — говорит щуплый паренёк с круглыми очками на носу.

— Эту троицу давно надо было кому-то поставить на место, — кивает второй, с рыжими волосами. — Всех достали уже.

— Ну не всех, а только «недостойных», — изображает кавычки в воздухе очкастый.

Я спокойно прохожу к раковине, включаю воду, чем обращаю на себя внимание. Видимо, заметив, от чего именно я отмываю свои руки, парни спешно покидают помещение.

— М-да, Ник, если отец узнает, будешь слушать очередную лекцию о том, как надо себя вести, — говорю своему отражению в зеркале.

Это была его единственная просьба — не лезть в драку, а я в первые же минуты пребывания в стенах университета нарушил данное ему слово. Отца я, конечно, не боюсь, всего лишь не хочу его разочаровать, тем более не хочу расстраивать маму. Но, надеюсь, парни или та девица угомонятся и не пойдут жаловаться в деканат.

Покинув туалет, нахожу нужную аудиторию и, потянув дверь на себя, застываю, не торопясь заходить. Спиной ко мне и лицом в зал стоит та самая особа с серыми глазами. Прислонившись к косяку и скрестив руки на груди, позволяю себе рассмотреть девушку. Блузка из лёгкой ткани подчёркивает хрупкие плечи и изгиб талии, а строгая юбка так обтягивает округлую попу, что я невольно втягиваю воздух едва ли не со свистом. Высокие каблуки придают её фигуре ещё больше грации, делая движения плавными и уверенными, но всё равно она ниже меня на полторы головы.

— У меня есть номера ваших телефонов, я добавлю всех в чат группы. И попрошу не игнорировать мои сообщения, — вещает строгим голосом.

Но он у неё такой нежный, милый, что подобный тон совершенно ей не подходит. Как может человек выглядеть так строго, так правильно и при этом завораживать до состояния полной потери реальности? Тем более меня, человека, который имел девушек всех видов и сортов.

1.2

1.2

Ник

Как выясняется полчаса спустя, блондинка с лексиконом моей бабушки, внешностью ангела и огненным характером является моей одногруппницей и почётной старостой. Заучка с замашками диктатора и озабоченностью контроля. Едва преподаватель заходит в зал, как эта выскочка чем-то стучит по столу, призывая к тишине в аудитории.

— Никита Грозный здесь? — спрашивает профессор с квадратными очками на носу, рассматривая студентов.

— Здесь, — вздыхаю, подняв руку, и все до единого устремляют взгляды на меня.

Все, кроме одной блондинки с гордо вздёрнутым носом.

— Прошу пройти в деканат, вас там ждут, — говорит преподаватель, глядя на меня поверх очков.

По помещению раздаются шепотки, и староста снова стучит по столу.

— Тишина! — бросает строгим тоном, который совершенно не вяжется с её кукольной внешностью.

Встав, я спускаюсь с галёрки, не торопясь и ловя на себе восхищённые взгляды однокурсниц, которых и пятно на белоснежной рубашке не смущает. Да, я красавчик, чего уж греха таить, однако коробит от того, что блондинка не разделяет мнение остальных. Что такое? Больше привлекают щуплые ботаны в очках и в вязанных безрукавках?

Торможу у первого ряда, где, собственно, и разложила книги и тетрадь высокомерная девица. Даже у профессора нет такого количества макулатуры, сколько перед ней лежит.

— Библиотеку ограбила? — шёпотом спрашиваю, наклонившись к ней, и заучка вздрагивает.

— Идите в деканат, гопник, и не задерживайте лекцию, — бросает, и не взглянув на меня.

— Гопник? — хохочу во весь голос.

— Молодой человек, — обращается ко мне преподаватель, и я, подняв руки в сдающемся жесте, покидаю аудиторию, продолжая веселиться.

Гопник… где я, и где представитель уличной субкультуры. Из какой глуши притащила свою аппетитную задницу эта блондинка? Наверное, оттуда, где телевизоры чёрно-белые и телефоны с дисками.

Нет, я никогда не был дискриминатором, к счастью для других, у меня хорошее воспитание. Но эта девушка нарывается, прямо просит без слов. Хм, а может, она специально, чтобы внимание моё привлечь? По мне ведь ясно, что на обычный подкат я не поведусь.

В размышлениях я дохожу до деканата, аккуратно стучу и, не дожидаясь ответа, открываю дверь и захожу в приёмную, где за столом секретаря, сидит молоденькая девушка в белой блузке. Волосы собраны в конский хвост, очки, как глаза у кошки, губы алые и надутые, как сейчас модно. Ну чистая представительница этой профессии.

— Добрый день, красавица, — проговариваю с улыбкой Чеширского кота, опершись руками в стол и нависая над ней. — Если ты меня сюда позвала, то я рад, что пришёл, — добавляю, опуская взгляд на скромное декольте.

— Позвала? — теряется в пространстве девушка и глазками меня пожирает. — А вы кто?

— Грозный, — шепчу, наклоняясь ближе.

— Ах, — выдыхает и прокашливается. — Вы драку устроили.

— Разве это драка? Так, баловство, — подмигиваю, и она расплывается в широкой улыбке.

— Проходите, вас ждут, — указывает на дверь в кабинет, и, окинув её заинтересованным взглядом, прохожу к представителю власти в этих стенах.

— Здравствуйте, вызывали? — с ходу спрашиваю мужчину с проседью на висках.

— Грозный? — уточняет мужчина, не поднимая глаз от каких-то документов.

— Он самый, — киваю, хоть декан и не видит этого.

— Ну, садитесь, — взмахнув рукой на стул передо мной, он минуты две ещё изучает бумаги и только потом обращает своё внимание на меня. — Что же вы творите, юноша? — спрашивает, скрестив руки над столом. — Не успели толком порог переступить, уже показали себя с худшей стороны.

— Прошу прощения, — произношу, даже руку к груди прикладываю. — У меня не было цели влезать в драку, но ребята напросились, — добавляю и язык себе прикусываю.

— Мы не потерпим в нашем учебном заведении подобного поведения…

— Больше не повторится, даю слово, — перебиваю мужчину не из наглости, а чтобы он не успел озвучить что-то типа «вас исключат» или, что хуже, «мы позвоним родителям».

Конечно это не школа, чтобы вызывать маму в деканат, но вот набрать отца и сообщить о моей выходке ему ничего не стоит, а мне этого не хочется.

— Идите, — спустя долгую паузу вздыхает старичок.

Кивнув в знак благодарности, поднимаюсь и выхожу из кабинета. У секретарского стола останавливаюсь и, улыбнувшись своей самой фирменной улыбкой, наклоняюсь к молодой девушке.

— А скажи, красавица, кто меня сдал? — томным голосом спрашиваю.

— Снежная София, — выпаливает, заглядывая мне в рот, но тут же поджимает губы. — Боже, только не говорите, кто вам сказал, — испуганно глазками хлопает.

— Я вас даже не видел, — проговариваю и нагибаюсь через стол. — Но, надеюсь, встретимся вне этих стен, — шепчу хрипло на ухо, и девица всхлипывает.

Выпрямляюсь, подмигиваю и покидаю деканат. В коридорах тишина, все на лекциях, неторопливо шагаю в свою аудиторию, насвистывая себе под нос незатейливую мелодию.

Сдала, значит, пигалица полутораметровая. А ведь она на каблуках мне по плечо, что, если их снять? Я ведь съем её с потрохами и не подавлюсь.

Если откровенно говорить, мне, по большому счёту, плевать, что на меня пожаловались. В принципе, вряд ли бы новость о драке не дошла до декана, но дело в том, что у меня появился повод цепляться к заучке.

— Снежная София — смакую её имя на языке.

Эта фамилия совершенно ей не идёт, какая же она Снежная, если в ней столько огня. Пламя, обжигающее всё вокруг, а я уже соскучился по острым ощущениям.

Подойдя к аудитории, распахиваю дверь и, бросив кроткое «извините» профессору, прохожу вперёд, но не поднимаюсь на галёрку, а приземляюсь на первую парту к Снежной принцессе.

— Я люблю сидеть одна, — шепчет, продолжая смотреть на преподавателя.

— Разлюбишь, — бросаю, хищно оскалившись.

Глава 2. Нарушенные границы

Ворвался, сел, прижался, выдал фразу из дешёвой мелодрамы, и всё это — за первые десять минут. Удивительный экземпляр.

София

Наглый, напыщенный, невоспитанный придурок! И как только посмел сесть ко мне, ещё и заявлять такое? Воздух вокруг наэлектризовался, а из моих ушей наверняка такой пар идёт, что скоро окна запотеют.

— Закон закрепляет ключевые права потребителей, которые обязательны для соблюдения всеми продавцами и поставщиками услуг, — словно сквозь вату слышу голос Сергея Анатольевича, но с трудом могу сконцентрироваться. — Право на качество товаров и услуг, — продолжает преподаватель.

Право… право… право на… личное пространство, чёрт возьми! Это моя зона комфорта, границы которой этот бандит нахально переступил. Не понимаю, в чём, собственно, дело, но я не могу сидеть так близко к нему. Его бедро почти касается моего, а от запаха тёплой кожи, дыма и пряной горечи у меня перехватывает дыхание.

От него пахнет брутальностью, уверенностью и хищным спокойствием. И этот аромат отлично ему подходит, но, вот незадача, — я терпеть не могу таких людей. В молодости такие охотники своим животным обаянием завоёвывают наивных девочек, а лет через двадцать будут присваивать себе женщин методом шантажа и запугивания.

Отодвигаюсь от парня на несколько сантиметров, забрав с собой тетрадку и ручку. Тут же слышу смешок, а через секунду это хамло, скользит по скамейке ещё ближе, чем до этого. Теперь наши бедра плотно прижаты друг к другу, а этот дерзкий аромат его духов буквально наполняет мои лёгкие.

— Весь одеколон на себя вылил с утра, — фыркаю и морщу нос.

— Это мой естественный запах, — не смотрю на него, но отчётливо слышу улыбку в голосе.

— Отодвинься от меня, пока меня не вывернуло, и твой «естественный аромат» не смешался с моим завтраком, — шёпотом проговариваю и кривлюсь от своих же слов.

Обычно я веду себя куда сдержаннее и воспитаннее, но этот парень выводит меня из себя одним своим существованием.

— Ты мне нравишься всё больше, Снежинка, — бросает с усмешкой, и я чувствую, как мои щёки заалели.

— А ты мне противен, — выплёвываю, повернув голову к нему, и тут же тону в серо-голубых глазах.

«Какая наглая ложь, София», — посмеивается голос в голове. Согласна, парень привлекателен, даже очень. Густые тёмные волосы падают на лоб, пара прядей выбивается вперёд, придавая облику лёгкую дерзость. Глубокий внимательный взгляд будто прожигает насквозь, в нём есть что-то опасное, что-то, от чего хочется задержать дыхание.

Приоткрытые губы, немного надменные, но манящие. Острые скулы, ровные линии челюсти. В ухе поблёскивает серьга, в носу кольцо — детали, которые говорят, что он не любит правила и привык делать всё по-своему.

Белая рубашка с пятном от кофе небрежно расстёгнута, галстук висит на шее, будто его схватили в запале страсти, или он сам небрежно ослабил его, не заботясь о порядке. Чёрный пиджак подчёркивает его фигуру, но сидит легко, без натяжения. Он выглядит так, словно только что вышел из сна любительницы молодёжных романов. Слишком идеальный, слишком опасный и пахнет, как человек, который может стать твоей слабостью.

Нет, не вздумай, София! Слабость не твоя, ты вообще не знаешь значения этого слова.

Спешно отворачиваюсь и утыкаюсь взглядом в тетрадь, но вижу только расплывчатые линии и закорючки. Господи, за что? За какие грехи этот парень встал на моём пути?

Всё, спокойно, нужно игнорировать его, делать вид, что его здесь нет. Да, именно так и нужно сделать! Я сижу одна, как всегда, потому что никто не любит первую парту.

— Закон «О защите прав потребителей» — важнейший нормативный акт, который гарантирует безопасность товаров, регулирует взаимоотношения покупателей и продавцов и защищает от обмана, — тем временем вещает Сергей Анатольевич.

— Ты потому смущённо покраснела, что я тебе противен? — шепчет на ухо, и его тёплое дыхание вызывает табун мурашек по коже.

— Не мешай мне слушать лекцию, — говорю, стараясь, чтобы голос звучал максимально спокойно.

— Ты ведь мне мешаешь, а я не люблю быть в долгу, — его фраза заставляет меня посмотреть на него в упор.

— Я? Тебе мешаю? — удивлённо хлопаю ресницами. — И каким таким образом? — вопросительно выгибаю брови.

— Как тебя увидел, ни о чём думать не могу, — понижает голос до хрипотцы и опускает взгляд на мои приоткрытые губы.

— Банально, недомачо, — притворно улыбаюсь.

— Молодые люди, прошу на выход, — раздаётся голос преподавателя, и я бросаю взгляд на аудиторию в попытке понять, к кому он обращается и кто нарушил правила поведения. — Мы долго ждать будем? — спрашивает Сергей Анатольевич, и, стоит мне обратить на него внимание, я понимаю, что он смотрит на меня.

— Что? — одними губами произношу и чувствую, как загораются щёки от стыда. — Простите…

— На выход! Оба! — повышает голос, поправляя очки на носу.

— Но…

— Пошли, Снежинка, — мой наглый сосед хватает меня за руку и, не дав даже вещи собрать, тянет на выход из аудитории.

Я в таком шоке и неверии, что позволяю ему это сделать. Меня выгнали с лекции! Меня!

— Отпусти! — кричу, едва оказываемся в пустом коридоре. — Отпусти, ты, неандерталец!

— А вот это малоприятно, — усмехается и вместо того, чтобы выполнить мою просьбу, резким выпадом тянет меня на себя, и я впечатываюсь носом в его грудь. — Ты кремень, я понял, даже оценил, но хватит строить из себя недотрогу, — проговаривает, и шарик моего спокойствия лопается.

2.2

София

Замахнувшись, со всей силы впечатываю свою ладонь в его щеку и сама же тихо стону от боли, пока у этого мажора едва ли голова дёрнулась.

— Не трогай меня! Никогда! — цежу сквозь зубы, тыкая в него пальцем.

Через мгновение я задыхаюсь от возмущения, потому что парень, дерзко ухмыльнувшись, охватывает мой тонкий пальчик своими полными губами. Опешив, я застываю, словно меня в камень превратили. Его жест такой неожиданный, грязный и слишком интимный, за гранью.

— Ты маньяк? — задаю вопрос севшим голосом и, резко вырывав руку из его захвата, прячу за спиной.

— Может быть, — отвечает, склонив голову набок. — С тех пор, как тебя увидел, у меня проснулись маниакальные наклонности.

— Не приближайся ко мне, иначе… — замолкаю, потому что он делает размашистый шаг вперёд.

— Иначе? — понижает тон, наклонившись ко мне.

Пячусь назад и упираюсь ягодицами в подоконник. В груди поднимается странный страх. Странный, потому что меня вроде и пугает его поведение, и тем же временем чувствую щекотку в солнечном сплетении.

— Я на тебя заявление напишу, — выдаю тихо и неуверенно.

— О как, это даже интересно, Снежинка, — усмехается и, сделав ещё один шаг, впивается в мою талию и, усадив на подоконник, вклинивается между моих раздвинутых ног.

Проворачивает это так молниеносно, что я даже вдохнуть не успеваю. Волна возмущения, непонимания и абсурдности поднимается и накрывает меня с головой.

— Ты… ты… да я тебя…

— Не волнуйся, девушки часто теряют дар речи при мне, — улыбается своей наглой и чертовски… красивой улыбкой.

Да, буду честна и не стану отрицать, насколько парень привлекателен, и я уверена, что девушки теряют способность здраво мыслить, не говоря уже о построении предложений. Но я, София Львовна Снежная, не вхожу в группу фанаток наглых мажоров. У меня есть гордость, стойкость и последнее, но самое важное, — мозги. И, вот удача, я умею ими пользоваться.

Только есть одно «но» — сейчас все эти функции отключились.

Я должна оттолкнуть его, спрыгнуть на пол и уйти подальше от этого хама. Схватить себя за косу и оттащить свою персону на максимальное расстояние от него. Но вместо этого продолжаю окаменевшая сидеть в непозволительной близости и разрешаю его проворным рукам касаться моих бёдер. Потому что он откровенно меня провоцирует, уверенный, что все эти уловки на меня действуют. И пусть его провокация вывела меня из равновесия, но это от неожиданности. Я ещё не встречалась с такими наглецами, которые думают, что мир лежит у их ног.

Ладно, вру, знаю одного такого.

— Ты совсем с ума сошёл? — наконец собираю волю в кулак.

— Окончательно и бесповоротно, — кивает и подаётся ближе. — И в этом твоя вина, — шепчет на ушко своим хриплым и низким голосом, совершенно необъяснимо вызывая по коже крупные мурашки.

— Отойди от меня! — шиплю и, сделав над собой усилие, толкаю надоедливого самца.

Слишком легко он сдвигается с места, отойдя на пару шагов, чем предоставляет мне возможность уйти. Подозреваю, что, если бы он не хотел, я бы вряд ли смогла освободить себе путь. Но разве это важно?

— Больше никогда не приближайся ко мне! — бросаю, перед тем как развернуться и, гордо распрямив плечи, ухожу по коридору в неизвестном направлении.

Плевать куда, главное, подальше от богатеньких папенькиных сынков, у которых самооценка превышает все нормы. Ноги подгибаются, но я стойко держусь, чувствуя его взгляд на себе. Я Снежная, я не дам слабину, даже если внутри меня бушует ураган, а руки дрожат.

Направляюсь в библиотеку, туда, куда этот точно не сунется и где я смогу спрятаться от собственных мыслей. Где я могу забыть, что кто-то смел дотрагиваться до меня настолько нагло и беспринципно.

До конца лекции около двадцати минут, и мне этого времени хватит, чтобы вернуть себе равновесие. Среди книг, разных миров и разнообразных судеб я чувствую себя в своей тарелке. Всегда любила читать, а с возрастом любовь к выдуманным историям только возросла. Особое место в моём сердце занимает поэзия, я просто обожаю стихи. И даже иногда сама рифмую в своё удовольствие.

Захожу в библиотеку, здороваюсь с Алевтиной Марковной, безошибочно нахожу нужный ряд, хватаю книжку и, заняв столик, включаю лампу. Открываю первую попавшуюся страницу и погружаюсь в чтение.

Но не тут-то было, в голове буквы складываются в слова, а те, в свою очередь, в строки. И я прыскаю от смеха, когда стишок принимает окончательную форму.

Типичный мажор — пижон и ловелас,
Ведёт себя так, будто Нобель — про запас.
Серьга в ухе, галстук — не более фасона,
А в голове — бравада и ветер с перрона.

Ну разве не идеальное описание наглеца? Как по мне, отлично ему подходит.

— Так, Софи, не надо о нём думать, ещё и стихи ему посвящать, пусть и ироничные, — приказываю себе и, сконцентрировавшись на чтении, ухожу с головой в книгу ровно до звонка, означающего окончание лекции.

Поднявшись, выключаю свет, ставлю книгу на место и спешно покидаю библиотеку. Однако, вернувшись в аудиторию, понимаю, что все мои вещи куда-то запропастились.

— Кто-нибудь видел мои конспекты? — громко спрашиваю не успевших покинуть помещение студентов.

— Ник Грозный забрал, просил передать тебе, цитирую: «Снежинке придётся попотеть, чтобы вернуть свою макулатуру», — проговаривает одна из местных звёзд, Света Мартынова, в компании своей свиты, и они все дружно хихикают.

Я вскипаю, как чайник на огне, из ушей пар идёт, кулаки сжимаются, короткие ногти впиваются в ладони, а лицо начинает гореть от злости на этого придурка.

Визуалы героев

Имя: Никита «Ник» Грозный
Возраст: 22
Внешность: высокий, атлетичный, харизматичный. Пронзительный взгляд, лёгкая небрежность в одежде, в ухе серьга, в носу кольцо.
Образ жизни: уверенный, дерзкий, привык действовать по своим правилам. Любит адреналин и провокации.
Характер:
— уверенный в себе до наглости
— не боится конфликтов, часто идёт напролом
— умный, ироничный, с острым языком
— любит держать контроль
— не прощает предательство
— внутри — ранимый, но тщательно это скрывает
Отношения:
— привык к вниманию, но равнодушие задевает
— стремится завоевать, особенно если чувствует отпор
— собственник в чувствах, но не признаёт этого
Слабость:
— не умеет отпускать то, что задело по-настоящему
— чувства делают его уязвимым, и он этого ненавидит
Цитата:

«Я не из тех, кто зависает в прошлом. Я не из тех, кого можно сломать. Но любовь… она делает даже таких, как я, слабее.»

***

Имя: София Львовна Снежная
Возраст: 21
Внешность: светловолосая, с идеально гладкой кожей и серыми глазами. Строгая, утончённая, аккуратная. Одевается сдержанно, но элегантно.
Образ жизни: отличница, староста, активистка. Всегда организованна, с чётким планом на день и на жизнь. Контролирует всё — от расписания до эмоций.
Характер:
— сдержанная, принципиальная, независимая
— резкая на слово, не терпит фамильярности
— логик, склонна всё анализировать
— обожает порядок, не любит хаос
— умеет постоять за себя
Отношения:
— держит дистанцию, не подпускает близко
— боится потерять контроль в чувствах
— легко отталкивает, но в глубине — нуждается в понимании
Слабость:
— не умеет справляться с бурными эмоциями
— прячет ранимость под маской строгости
Цитата:

«Снаружи — лёд. Внутри — пламя. Она не флиртует, не играет, не просит. Просто ставит на место — словом, взглядом, ударом.»

***

А вместе они — пламя и лёд.
Он привык брать. Она — не привыкла отдавать.
Он рушит границы. Она их выстраивает.
Он провоцирует. Она парирует.
Но каждый их диалог — как бой.
Каждое прикосновение — как вызов.
И чем сильнее они отталкиваются — тем ближе оказываются.
Потому что между ними — не просто искры.
Между ними — пожар.

Глава 3. Истина

Он изучал её запах, почерк и раздражение, как военный изучает карту перед штурмом

Ник

Сижу на капоте своего мустанга и перебираю тетрадки Снежинки. Нет, тут и книги, и конспекты, и брошюры какие-то, прямо целая библиотека. Но внимание моё привлекают два поэтических сборника. На самом деле, ничего из ряда вон, моя новая знакомая явно та ещё заучка. Но это сборники Есенина, и, мало того, в одной из тетрадей нахожу несколько стихов. Зачем переписывать? Книги мало?

Хм, получается, она большая фанатка произведений Есенина. Что же, в этой войне мне любая информация пригодится. А войне быть, огненная девочка внутри и холодная, как снежинка, снаружи распалила во мне дикое желание покорить обе эти стихии.

— Тебе заняться нечем? — раздаётся громкое в сопровождении стука каблуков.

Поднимаю взгляд и вижу разъярённую девушку. Идёт она в мою сторону спешно, от чего её твёрдая двойка покачивается при каждом шаге. Ножки у неё стройные, грех прятать их под такой длинной юбкой.

— Отчего же, я очень занят, — серьёзно отвечаю, хотя уголки губ так и норовят растянуться в улыбке.

— Верни мне мои вещи! — требует, встав передо мной и прожигая во мне дыру.

— А что я получу взамен? — вопросительно приподнимаю бровь.

— Хм, дай-ка подумать, — прижимает палец к губам, сделав вид, что думает. — Ничего! — выдаёт почти криком и делает шаг вперёд, собираясь забрать свою макулатуру.

— А нет, Снежинка, — протянув руку, обхватываю тонкую талию и шустро, чтобы не успела воспротивиться, прижимаю спиной к себе.

Уже от такой близости во мне начинает бурлить кровь, в голове яркая картинка, как я разложу эту строптивицу на капоте своей тачки и буду долго из неё выбивать всю её напускную спесь.

Тихо всхлипнув, она замирает в моих руках, кажется, даже дышать перестаёт. Округлая попа прижимается ко мне, плоский животик подрагивает под моей ладонью, и пахнет от неё каким-то одуряющим парфюмом. А может, это не духи, а её естественный запах. Мне чуется бергамот, при этом почему-то ассоциируется с восточными странами. Вдыхаешь и словно оказываешься на улицах жаркого Марокко.

Не знал, что ароматы способны на такие путешествия, но мне определённо нравится, как пахнет Снежинка.

— Убери от меня свои руки! — шипит сквозь зубы.

Вижу, что старается оставаться непоколебимой, но подрагивающий голос выдаёт её с головой.

— Иначе что? В деканат пожалуешься? — насмешливо интересуюсь и теряю контроль над своими конечностями.

Ладонь, удерживающая девушку, принимается исследовать её прекрасное тело. Провожу по животу вниз, наслаждаясь незамедлительной реакцией на свои прикосновения. Но вдруг рука замирает в зоне пупка. Сквозь плотную ткань пояса юбки я отчётливо нащупываю… очертания пирсинга.

— Вот это сюрприз! — выдыхаю и оскаливаюсь, как довольный котяра. — А девочка не такая уж и правильная, — добавляю самому себе.

— Отпусти немедленно! — прикрикнув, Снежинка начинает барахтаться, как пойманная в сети бабочка.

— Открою тебе одну истину, Снежинка, — хрипло шепчу на ушко, прижав сильнее к себе. — Чем больше девушка сопротивляется, тем выше желание её присвоить.

— Урод! — шипит сквозь зубы.

— Врать не хорошо, я красавчик, и ты это знаешь, — насмешливо бросаю и губами обхватываю мочку уха.

От этого короткого действия меня передёргивает, но в хорошем смысле. Хочется зарычать, словно хищник, поймавший свою жертву и предвкушающий сытный ужин.

— А теперь иди, — убираю руки с её живота, но перед тем, как она делает шаг вперёд, шлёпаю по заднице и прикрываю глаза от удовольствия.

— Ты больной! — выкрикивает, побагровев от злости.

Забирает свои вещички и спешно направляется в сторону здания. А я залипаю на её округлой попке, обтянутой плотной тканью юбки. Мысленно уже поставил её раком и, придерживая за ягодицы, насаживаю на свой крепкий стояк.

Ох, мать вашу! Давно меня так не накрывало, я уже и подзабыл это чувство охоты и погони. Занимательное время меня ждёт, но я возьму эту крепость, чего бы мне это ни стоило.

Закуриваю, чтобы успокоиться и избавиться от кола в зоне ширинки. После чего огибаю тачку и, открыв багажник, снимаю с себя пиджак и запачканную рубашку. Ловлю на себе взгляды стоящих неподалёку девиц, когда остаюсь с голым торсом. Подмигиваю им и достаю из сумки чистую футболку. А переодевшись, в предвкушении иду на лекцию.

В аудитории безошибочно нахожу Снежинку, сложно не найти одинокую фигуру на первом ряду. Конечно я занимаю место рядом с ней. С роду не сидел на первых партах, но ради такого важного дела можно изменить некоторые привычки.

— Да, господи! — вздыхает девушка, едва я приземляюсь.

— Можно просто «Мой бог», — шепчу, едва сдерживая улыбку.

Мне так в кайф её эмоции, что удержаться будет сложнее, чем я представлял.

— Удивительно, — мотает головой, при этом на меня не смотрит, взгляд сосредоточен на доске, будто там написана теория сотворения мира, не иначе.

— Насколько я красив? — вопросительно выгибаю брови.

— Насколько ты самоуверен, — выплёвывает и удостаивает меня своим вниманием. — Открою тебе одну истину, клоун, — наклонившись, возвращает мне мои же слова. — Самоуверенность не является признаком привлекательности.

— Врёшь! — громко и наигранно возмущаюсь, шлёпнув ладонью по столу. — Получается, родители мне врали, когда говорили, что я самый красивый ребёнок?

— Получается, так, — разводит руками и отворачивается. — Найди себе другое место, мне неприятно находиться с тобой на таком близком расстоянии.

— И снова враньё, Снежинка, — цокнув языком, скольжу ближе, настолько, что наши бёдра соприкасаются, и на лице девушки появляется лёгкий румянец смущения.

3.2

Ник

Надо отдать должное моей соседке по парте за умение так мастерски игнорировать и бить по моей самооценке. Ко мне никто и никогда не проявлял безразличия. А Снежинка делала из меня пустое место на протяжении двух лекций. Она не реагирует на мои выпады, делает вид, что не слышит моих подколов, и больше не покрывается алыми пятнами, когда я прикасаюсь к ней.

Это не просто удар по самолюбию, она растоптала меня. И этим, к сожалению для неё самой, подписала себе приговор. Я не привык отступать, а теперь не просто хочу её, это уже моя главная цель в жизни. До момента, когда она будет стонать подо мной, а губы беспрерывно повторять моё имя и просить ещё.

Ближе к концу последней лекции я выпал из реальности, выстраивая в своей голове стратегию штурма ледяной снаружи крепости. Выныриваю, когда раздаётся стук по столу и голос огненной девочки с маской холодной королевы.

— Пока не расходимся, прошу минуту вашего внимания, — громко проговаривает Снежинка, встав перед всей аудиторией. — Каждый год в начале осени стартуют университетские лиги футбола, волейбола и баскетбола. Я, как представитель профкома, ищу желающих вступить в команды. Кто заинтересован, прошу записаться, — строгий тон, цепкий взгляд, блуждающий по помещению, избегает только меня.

Она ещё и представитель профкома, помимо всего прочего. Ох и тяжко мне будет, но зато интересно.

— А что мы с этого иметь будем? — насмешливо интересуется какой-то парень. — Призом ты будешь? Заучек я ещё не трахал, — добавляет, и по аудитории проносятся смешки.

Разворачиваюсь, чтобы взглянуть на этого шутника, и нахожу его почти сразу. Модная нынче причёска, футболка с огромными буквами известного бренда, на носу очки-авиаторы с жёлтыми стёклами, нога согнута в колене, и сам он полулежит на скамейке. Мажор, одним словом. Я, если судить по финансовому состоянию моей семьи, тоже являюсь представителем этой расы, с одним отличием — воспитывали нас как простых смертных.

— Призом я буду, — бросаю, взглядом показывая мудаку, что он с этого иметь будет — переломы, ссадины, выбитые зубы.

— Во-первых, участие в соревнованиях между вузами, городскими и, при желании, всероссийскими студенческими лигами, — голос Снежинки остаётся спокойным, но взгляд становится чуть острее. —Это и опыт, и эмоции, и связи. Во-вторых, активисты и спортсмены получают дополнительные баллы к рейтингу, шанс на повышенные стипендии и благодарности от ректора. В-третьих, бесплатный доступ к спортзалам, тренировкам и экипировке. Ну и, в-четвёртых, никто не отменял грамоты, медали, поездки и... уважение. В резюме тоже не лишнее. И, наверное, для тех, у кого гормоны до сих пор на фазе пубертата, самое интересное — это слава и фанатки, которые готовы на всё, лишь бы удостоиться внимания спортсмена, — после этих её слов вокруг начинают улюлюкать.

— А ты на что готова ради внимания? — очередной остроумный вопрос от другого мудака.

— Я готов на многое, — снова подаю голос, но вот, нахрена я в охранники записался, мне не понятно.

— А ты кто? Тебя кто-то спрашивал? — прилетает в ответ.

Прищуриваюсь, унюхав достойного соперника. Этот, в отличие от мажора, явно с яйцами. На нём футболка с эмблемой борцовского клуба, тело бугрится от мышц, уши поломаны, взгляд как у питбуля.

— Могу объяснить, кто я, — говорю и уже предвкушаю знатный спарринг.

— Ноль вопросов, даже интересно, — сказав это, он подаётся слегка вперёд и смотрит насмешливо.

Так, Ник, вспомни, что ты дал обещание отцу и уже нарушил его. Хочешь кулаками помахать, делай это за пределами университета.

— Забились, — коротко киваю.

— Хватит фонить насилием! — требует Снежинка, прерывая наши с борцом гляделки. — В общем, привилегий много, кто хочет, подойдите ко мне и запишитесь. Дальше, через месяц у нас посвящение, в котором вы так же можете участвовать, и осенний бал, куда вы больше полезны будете в команде организаторов. На этом пока всё, кому интересно, подходите, — с этими словами девушка подходит к преподавательскому столу, виляя своими бёдрами на потеху всем присутствующим.

Неожиданно раздаётся скрип зубов и треск, не сразу понимаю, что это я так челюсть сжал и ручку в пальцах раздавил. Нет, всё ясно, пока стрелка моего компаса указывает на Снежинку, я буду беситься, что кто-то пялится на неё. А как получу своё, мне уже будет насрать, кто и куда смотрит.

Остаюсь сидеть на месте, естественно, не собираюсь вляпываться в эти кружки. Ладно был бы бокс, туда с удовольствием бы вписался, но для меня беготня по полу за мячом имеет исключительно развлекательные цели. Каждые выходные играем с отцом и братом, и этого достаточно, не на столько привлекательно, чтобы ввязываться всерьёз.

К моему удивлению, к Снежинке выстраивается очередь из парней и девушек. Не все стремятся в спортивные секции, девушки и вовсе интересуются только осенним балом. А я всего лишь жду, когда староста освободится, и, так уж и быть, помогу ей донести до дома портфель и тележку с макулатурой.

Глава 4. Первый сбой

Глава 4. Первый сбой

В его мире чувства — это игра, но с ней он начал проигрывать, даже не успев сделать первую ставку

Ник

Аудитория давно опустела, а Снежинка копошится со своей макулатурой, сидя за преподавательским столом, и упорно делает вид, что меня не существует. А я, как Хатико, жду, когда она удостоит мою скромную персону своим вниманием. Но моему терпению приходит конец и, встав со своего места, подхожу к ней и самым наглым образом начинаю собирать её вещички.

— Что ты творишь? — громко возмущается девушка.

— Помогаю тебе принять правильное решение, — отвечаю с обворожительной улыбкой и подмигиваю для эффекта.

Снежинка опять теряет дар речи, уставившись на меня, приоткрыв рот и хлопая ресницами. Но ненадолго, когда я почти собрал всё в стопку, резко поднимается и тянет руки к своим сокровищам.

— Положи всё на место! — требует, разве что ногой не топает.

— Я о тебе забочусь, глупышка, нельзя столько учиться, — мягко проговариваю и провожу пальцем по её щеке.

— Ты правда больной, — выдыхает, смотря на меня с явным шоком.

— Разве что тобой, — пожимаю плечами. — Пошли давай, — бросаю и размашистым шагом направляюсь на выход.

— Стой! — кричит мне вслед, и за спиной раздаётся стук каблучков. — Ник! — и вот тут я торможу на месте, а девочка от неожиданности врезается в меня.

Моё имя с её языка прозвучало слишком сексуально, и это, мягко говоря, очень странно, но меня как молнией прошибло. И било оно прямо по яйцам.

— Скажи ещё раз, — резко развернувшись, наклоняюсь к её лицу.

— Что? — в недоумении спрашивает, тяжело дышит, от чего белая блузка натягивается на груди.

— Моё имя, — отвечаю, опуская взгляд на её пухлые губы, которые вот-вот зашевелятся.

— Мудак, — не слышу, читаю по этим красивым губкам.

Возвращаю взор к глазам и долго смотрю, словно хочу в душу заглянуть. Может, я ошибаюсь, но вижу, что не так уж я ей неинтересен, просто девочка с характером.

— Тебя заводит, когда обзывают? — склонив голову к плечу, слежу за её реакцией.

— Верни мне мои вещи и исчезни наконец, — выплёвывает, уперев руки в бока.

— Не могу, — мотаю головой и выпрямляюсь. — Я, как истинный джентльмен, обязан отвезти тебя домой.

— Ты истинный идиот! И я живу в общежитии, мне пять минут до него, — выкрикивает, явно уже нервы на пределе.

Облом, Ник. Об этом я как-то не подумал, но, в принципе, ничего страшного.

— И всё же негоже такой госпоже таскать такие тяжести, — стою на своём.

— Да оставь ты меня в покое уже! — вроде и злится, но в глазах отчаяние и бессилие.

Так, Ник, доводить женщин до слёз не по-мужски, а девочка, кажется, уже готова расплакаться. Возможно, я перегнул палку, меня охватил азарт и эмоции, но так я не добьюсь ничего хорошего.

— Ладно, прости, я просто хотел помочь, — спокойно проговариваю и вручаю макулатуру Снежинке. — Нет, так нет, — поднимаю руки в сдающемся жесте. — До завтра, — одариваю её улыбкой и ретируюсь, пока не передумал.

Спешно иду к тачке, потому что тянет обратно, но на сегодня хватит. Вообще, это не мои методы соблазнения, обычно беру девушек более лёгкими способами, но тут моя система дала сбой. Наверное отсюда и такая дикая тяга, и желание обладать. Но тут тише едешь — дальше будешь, так что не будем гнать лошадей.

Сев в тачку, трогаюсь с места и проезжаю всего ничего, ровно до кафе «Лотус», детища моего брата. Даня открыл это место несколько месяцев назад, сделал доступные цены специально для студентов, теперь отбоя от клиентов нет.

Паркуюсь на свободном месте и в здание захожу, как к себе домой. Махнув рукой работникам, направляюсь прямиком к кабинету брата.

— Чёрт! — едва я открываю дверь, рычит Даня и в гневе смахивает со стола какие-то бумажки.

— Собственной персоной, — говорю, обозначая своё присутствие. — Чего буянишь? Дебит с кредитом не сошлись? — усаживаюсь в кресло напротив с привычной ухмылкой.

Пытаюсь хоть как-то разрядить атмосферу, так как вижу, что он на пределе, а брат редко даёт слабину. Между нами всегда было что-то вроде молчаливого соглашения: делиться, если слишком тяжело нести одному. И сейчас он на грани, я это сразу вижу.

— Типа того, — отвечает севшим голосом. — У тебя что? — явно хочет отвлечься.

Я тоже, если честно, не в лучшем состоянии. День не задался, новый универ, новые рожи… и старая привычка лезть в драку, если кто-то ляпнет не то. Но Снежинка всё это стёрла своим милым личиком.

— Первый день, — вздыхаю, и он, опустив взгляд, сразу замечает мои руки.

— Серьёзно? Даже дня не продержался? Ты же отцу обещал, — в голосе больше разочарования, чем злости.

— Меня девчонкой назвали. Что я, по-твоему, должен был делать? Улыбнуться? — раздражаюсь сам на себя, не на него.

— Ладно, понимаю, — кивает. — Надеюсь, тебе хоть хватило мозгов сделать это за территорией универа? — и, наблюдая моё молчание, сам всё понимает. — Да блин, Ник! — откидывается назад и стукается затылком о спинку кресла.

— Да брось, если эта блондиночка будет молчать, всё нормально будет, — отмахиваюсь.

— Не понял, ты девушку избил? — он резко выпрямляется.

— Ты за кого меня принимаешь? — фыркаю. — Девушку я могу только своим орудием бить, и она от этого будет только стонать в удовольствии, — ухмыляюсь, но он глаза закатывает. — Спортсменов каких-то приложил. Мелкие были, но борзые.

На мгновение в его взгляде вижу уважение, такое знакомое, братское. А потом он опять уходит в себя. Что-то внутри его грызёт.

— Ладно, не обо мне. Как там твоя охота? — спрашиваю, и он замирает, будто по щеке получил.

Братец тут недавно эпически встретился с девушкой, которая где-то лет шесть назад признавалась ему в любви, но он её отверг, потому что ей было тринадцать лет. А несколько дней назад в ночном клубе нашего отца она вылезла из торта, предназначенного для стриптизёрши, и облила его помоями. Ну, девочка выросла, не пала к его ногам, как другие, да ещё и пощёчину влепила, вот он и обещал присвоить её себе.

4.2

Ник

— Всё, у меня перед глазами плывёт, ты тиран какой-то, — ворчу, не скрывая раздражения. — Пришёл навестить брата, называется, — тяжело выдыхаю и запрокидываю голову на спинку кресла.

— Не нуди, — устало говорит Даня и трёт глаза. Вид у него, честно сказать, не лучше моего.

— Пошли хоть поужинаем, заодно попробуем еду нового повара, — вдруг усмехается и поднимается.

— Надеюсь, нас не отравят из-за твоего поведения, — хмыкаю, ведь новый повар не кто иной, как уже «не» жертва его охоты, и тоже поднимаюсь.

Выходим в зал, находим свободный столик, и Даня делает заказ для нас двоих и, конечно, самое замороченное блюдо, чтобы проверить свою Ксюшу на профессионализм. В это время я пялюсь на пятую точку официантки, пока он не пинает меня ногой под столом.

— Она сейчас споткнётся от твоего взгляда, — комментирует с укором.

— Какой ты нудный, — фыркаю, но глаза отвожу.

Ну а что я сделаю со своим возбуждением, в котором виновата одна снежная королева. Мне нужно спустить пар, куда-то выплеснуть эмоции. Непременно этим займусь чуть позже.

Пару минут сидим в тишине, я просто отдыхаю, развалившись на диване с бархатной обвивкой. А Даня внимательным взглядом обводит зал, официантку, бармена. Чётко вижу, что у него какой-то груз на плечах, и это не касается Ксюши или вопросов с кафе, но, опять же, сам скажет.

— Что там ещё в универе, кроме драки? — слышу его голос.

Но в этот момент замечаю, как в зал выходит Марина, и Даня переводит взгляд на неё. Марина — администратор, ей около тридцати, братец периодически её трахает, и её появление в зале сейчас точно не по делу, кажется, она вот-вот выпадет из платья.

— Пигалица одна, — машинально отвечаю, и он переводит взгляд обратно на меня, явно заинтересованный.

— Можно больше подробностей? — спрашивает, бровью ведёт, а я вздыхаю и сдаюсь.

— Нет подробностей, — говорю, как есть. — Потребовала пойти с ней в деканат, ответить за своё поведение, потом облила меня кофе, — всё произношу на автомате, но внутри всё ещё клокочет.

— И всё? — ироничная улыбка на его лице заставляет меня невольно тоже усмехнуться.

— Нет, выплюнула, что я сам виноват, — хмыкаю.

Считаю, что этого достаточно, то, что произошло дальше между мной и Снежинкой, ему знать не обязательно.

— Интересно, — комментирует Даня, кивая, но тут ужин подоспел.

— А вкусно, — удивлённо произношу, пробуя пасту с креветками.

Даня молча кивает, тоже удовлетворён, а значит, Ксюша прошла проверку. Поужинав, уже не хочется никуда бежать. Расслабляемся, болтаем, впервые за долгое время просто сидим, как раньше.

— Ладно, мне пора, я ведь студент, вставать рано, — говорю, поднимаясь.

— Заливай мне, уверен, не спать сейчас собираешься, — фыркает Даня и тоже поднимается. — Но я тоже поеду. Подожди.

Он уходит за вещами, а я выхожу первым. Улица тёмная, тихая, но на углу что-то происходит. Замираю, присматриваюсь и вижу Ксюшу с каким-то накачанным типом, и они о чём-то громко спорят.

— Что там? — спрашивает вышедший следом Даня.

— Тшш, — шикаю и киваю вперёд.

— Не подходи! — они разговаривают на повышенных тонах, так что нам всё слышно. — Ты на меня поспорил! Я считала тебя другом, но тебе какая-то машина дороже… — Ксюша отступает, защищается жестами, а тип пытается оправдываться, но звучит это мерзко.

— Пахнет плохо, — говорю тихо, скривившись от этой картины.

— Прав? В чём ты прав, Илья? — Ксюша уже на грани. — Тебе кажется нормальным запихнуть девушку в машину, когда она этого не хочет?

— Ты мне должна! — рявкает он и, схватив её, закидывает на плечо и несёт к машине.

Даня мгновенно срывается с места, я за ним. Ксюша кричит, а у меня в ушах звенит. Воспитание заставляет всё внутри меня закипать. Девушек нельзя заставлять, ты либо добиваешься её расположения, либо у вас взаимовыгодный обмен энергией. Брат буквально вырывает Ксюшу у этого мудака, ставит её на землю.

— В порядке? — спрашивает, и она кивает.

А дальше всё как в замедленной съёмке, Даня ловит кулак в лицо и отшатывается.

— Эй! — выкрикиваю, качок оборачивается и мгновенно получает мою правую.

Падает, но, зараза, встаёт, лезет снова, я уже готовлюсь к новому удару, однако Даня встаёт между нами.

— Я сам, — говорит, и я молча отступаю.

— Вы кто такие? — орёт этот урод.

— Неважно, — бросает Даня и валит его на асфальт, наносит несколько ударов, и тот уже не рыпается.

— Дань, не надо, пожалуйста, — просит его Ксюша, и это единственное, что его останавливает.

— Не смей заставлять девушек, урод ты конченый, — бросает напоследок.

Качок встаёт, тяжело дышит, смотрит на нас обоих, трясётся, скорее от гнева, но уходит.

— Вы за это ответите, — обещает, перед тем как скрыться в своей тачке.

— Ага, — ухмыляюсь в ответ.

— Ты как? — Даня подходит к Ксюше.

— Лучше тебя, — отвечает она с грустной улыбкой, пальцами трогая его лицо. — Спасибо.

Он замирает, вглядываясь в неё. Так, тут всё ясно, и мне пора валить.

— Кхм, — фыркаю рядом. — Я пойду.

— Иди, — бросает он, даже не отрывая взгляда от неё.

Мысленно вздрагиваю, не дай бог быть вот таким влюблённым идиотом. Но, чёрт, с этим сердцем не договоришься — живёт, как хочет.

Глава 5. Королева игнора

За её холодом он чувствовал пламя, способное сжечь, а игнорируя его, она становилась только желаннее

Ник

На днях мою квартиру затопила соседка сверху. Каюсь, сам виноват, что отвлёк её. Но, когда женщина несчастна из-за вечно отсутствующего мужа, не могу оставаться в стороне. Меня хорошо воспитали, я всегда помогаю нуждающимся. А тридцатипятилетняя Ольга с восьмого этажа очень нуждалась в моей помощи. Облегающие платья, глубокое декольте, короткие юбочки буквально кричали мне о нужде хозяйки в хорошем сексе.

В общем, пришлось несколько дней перекантоваться у брата, пока в моей обители делают небольшой ремонт. А вчера, решив, что ему не нужны свидетели, раз уж у него намечалось свидание с Ксюшей, я поехал к родителям. Собственно, в родном доме я спал как убитый и благополучно проспал. А там ещё мама со своими блинчиками, от которых я не мог отказаться. Ну и вот, в институт я приезжаю к половине лекции.

Однако, по мере приближения к аудитории, я всё больше хмурюсь, потому что, судя по шуму, там либо яростные дебаты, либо драка. Хватаюсь за ручку и распахиваю дверь. В помещении моментально воцаряется тишина, и несколько десятков пар глаз устремляются на меня. Ну, кроме одной занозы, которая слишком горда, чтобы удостоить меня своим вниманием.

Снежинку нахожу сразу, она единственная сидит в первом ряду и что-то увлечённо пишет в своей тетради. Наверное, стихи Есенина переписывает.

— Что за кипишь? — спрашиваю, лениво проходя вперёд.

— Лекцию отменили, — отвечает какая-то девушка с пышной каштановой шевелюрой и прядь волос на палец наматывает.

— Ясно, — коротко бросаю и подмигиваю девице.

— Говорю, надо идти кофе пить, нахрена торчать полтора часа в душной аудитории, — проговаривает тот мудак, который вчера к моей Снежинке нелепо подкатывал.

Аудитория снова наполняется гулом голосов, и в этой какофонии я понимаю, что дебаты всё же идут, кто-то против кафе, кто-то предлагает другие варианты убить время, а некоторые и вовсе за то, чтобы уехать домой.

— Так! — рявкаю, и все замолкают. — Тут недалеко кафешка есть, можем туда смотаться.

— Да, там отличный лавандовый раф, — кивает рыжая девушка с пятого ряда.

— А я не завтракала сегодня, — произносит следом её соседка.

— Я бы пивка выпил после вчерашнего, — ржёт парень с тёмными очками на носу.

Снова поднимается шум, и только Снежинка словно и не здесь, продолжает что-то чирикать на белой бумаге. И лишь когда все начали собираться и покидать аудиторию, она поднимает голову и хмурится. А я залипаю на ней, отмечая значительные перемены в её внешнем виде.

Блондинистая грива теперь, словно шёлковый водопад, спадает до талии. Волосы выпрямлены, уложены так, что хочется запустить в них пальцы. Вчера они были собраны в косу и казались не такими длинными.

На ней тёмный костюм в тонкую белую полоску, строгий, но слишком короткие шорты и свободный крой пиджака делают образ вызывающе притягательным. Под ним белый топ, плотно облегающий фигуру. Достаточно, чтобы представить, какова она на ощупь, но недостаточно, чтобы потерять интерес. Вроде и строго, но этим нарядом она ловко играет на грани и делает это, мать её, мастерски.

Запястье украшают часы, лаконичные, но дорогие. На лице по-прежнему ноль косметики, но при этом выглядит так, будто собиралась на модную съёмку, а не на утреннюю лекцию в душной аудитории.

И она всё ещё меня игнорирует.

Сидит как королева, равнодушно грациозная, будто всем своим видом говорит: «Ты мне неинтересен». Хотя я-то знаю, как у неё дыхание сбивается, когда я слишком близко. Но сейчас ни единого взгляда, только чуть заметно нахмуренный лоб и упрямо поджатые губы.

В ней теперь какой-то иной холод, как ледяной клинок. И, чёрт побери, мне нравится этот панцирь, потому что знаю, за ним горит огонь, и мне жуть как хочется обжечься.

— Что происходит? — громко спрашивает, вытаскивая наушник из уха.

Так вот оно что, а я думал, она специально делает вид, что глухая.

— Мы едем в кафе, а ты продолжай грызть свои книги, — опережает меня с ответом девушка, у которой на лбу написано, что она считает себя королевой, не иначе.

— Лучше книги, чем, как ты, ногти, — равнодушно бросает ей Снежинка, и я удивлённо глаза округляю.

— Снежная, ты со всем…

— Ещё нет, но не далека, — нагло перебивает собеседницу, и та начинает покрываться красными пятнами.

— Так, девочки, я, конечно, с удовольствием посмотрел бы на это шоу, но давайте хоть бассейн с грязью для начала найдём, — прерываю эту словесную перепалку, встав между ними.

— Клоун, — закатывает глаза Снежинка и, повернувшись к столу, начинает собирать свои вещички.

— Не проводишь меня? А то я не знаю, где это кафе, — игриво хлопает ресницами «королева».

— Боже, как примитивно, — насмешливо фыркает Снежинка. — Мартынова, могу книгу посоветовать, чтобы ты словарный запас пополнила.

— Пошла ты к чёрту, заучка! — выплёвывает Мартынова.

— Лана, ты идёшь? — раздаётся со стороны выхода.

— Иди давай, я догоню, — улыбаюсь девушке специально, чтобы Снежинку позлить.

— Буду ждать, — томно бросает в ответ и, виляя бёдрами больше, чем нужно, ретируется.

— Шею свернёшь, — говорит София, и я довольно лыблюсь.

Девушку привлекает тот парень, которого все хотят.

— А ты переживаешь? — возвращаю взгляд к ней.

— Разве что о том, сколько придётся времени потратить на допросах, когда твоё дело будут расследовать, — отвечает со вздохом и, водрузив сумку на плечо, проходит мимо к выходу, а я смотрю и слюни пускаю.

Короткие, мать их, шорты!

5.2

Ник

В кафе мы вваливаемся шумной компанией и быстро разбредаемся по группам. Девушка Лана, которая строила мне глазки в аудитории, продолжает и дальше пялиться на меня и наматывать прядь волос на палец, не обращая внимания на трёх подружек за своим столом. Парни разделились лишь на ботанов и «крутых», ну и остальные в таком же порядке.

Снежинка села за стол со смешанным народом, там и заучки, и надутые ботоксом. Если честно, я ожидал, что она будет против этой вылазки. Она ведь у нас комсомолка, спортсменка и что-то там ещё по сценарию было.

Стереотипы говорят, что староста, прилежная ученица и, ко всему прочему, представитель профкома будет топить за то, чтобы дожидаться следующей лекции в аудитории. Но Снежинка какая-то неправильная староста и этим фактом вызывает во мне замешательство.

Разве заучки одеваются так сексуально? Нет, они выглядят, как София вчера, — строгая чёрная юбка, белая блузка и косичка. Да кого я лечу? Вчера она была как учительница из фантазий подростка. А сейчас и вовсе смотрю на неё и ни о чём думать не могу, кроме как схватить, унести в кабинет брата и нагнуть её над столом.

Сука! Может, стоит обратить внимание на эту Лану и спустить пар, а то он скоро из ушей повалит. Нет, на черта размениваться на мелочи, когда тут такой удивительный экземпляр — яркое пламя в коконе изо льда.

Да и Снежинка жаждет моего внимания, как бы она там ни играла в игнор. Явно же для меня так вырядилась, чтобы внимание привлечь. Мол, смотри, но не трогай, мне надо повыделываться сначала. Все они святые поначалу, а потом такое в постели вытворяют, что мозги в кашу. Ну ладно, не все, некоторые с ходу о своих способностях заявляют.

Я устроился за одним столиком с какими-то пацанами так, чтобы видеть эту ледяную королеву. А Снежинка уже полчаса делает вид, что не замечает моего пристального взгляда. Парни что-то обсуждают, ржут, попивая кофе, но я не слышу, всё моё внимание сосредоточено на девочке с пухлыми губами.

И когда она встаёт со своего места и берёт направление к уборным, я следую за ней. Нет, в туалет я, конечно, не зайду, но упустить шанс зажать девчонку в углу не могу.

Подперев стену плечом, в небольшом коридоре жду Снежинку, словно преданный охранник свою хозяйку. Едва она выходит и натыкается на меня, вздёргивает свой миленький нос и намеревается пройти мимо.

— Ну я же не зря тут стою, Снежинка, — с улыбкой проговариваю, обхватив её талию и прижимая к себе.

— Убери от меня свои руки! — шипит сквозь зубы, но я отчётливо чувствую, как она вся напряглась.

Наверняка моя близость её волнует куда больше, чем она хочет показать. Передо мной трудно устоять даже самым матёрым соблазнительницам, а тут такая хорошая девочка.

— Вот скажи, — ровным тоном обращаюсь к ней, игнорируя её просьбу. — Чего ты так ломаешься? Или тебе нравится, когда за тобой бегают? — на последней фразе она медленно поднимает взгляд к моему лицу.

— Какой у тебя диагноз? Что врачи говорят? Шансы есть? — своим допросом заставляет нахмуриться. — Как часто обострения случаются, и что нужно в таких случаях делать? Может, холодной водой окатить? Поможет?

— Что ты несёшь? — в замешательстве я даже руку с её тонкой талии убираю.

— Ну а какие ещё выводы мне делать? — разводит руками, слегка наклонив голову вперёд. — Ты не понимаешь, сколько бы я ни объясняла, что не надо меня трогать, не надо со мной разговаривать, если это не касается учёбы, и, тем более, не стоит приближаться ко мне ближе, чем на десять метров, — она говорит громко, при этом жестикулирует, тычет в меня пальцем.

А у меня слух отключился, я смотрю, как шевелятся пухлые губки, и думаю об очень непристойных делах. Вижу, как вздрагивает её грудь при любом движения тела, и представляю, как я накрою привлекательные полушария, как сожму стоящие соски… Снежинка делает шаг в сторону, и это выводит из фантазий.

— Да подожди ты, — бросаю, схватив за локоть и удерживая на месте.

— Отпусти! — требует, дёрнувшись в сторону, но моя хватка крепкая.

— Цену себе набиваешь? В чём смысл? Всё равно окажешься в моей постели… — не успеваю договорить, как щёку обжигает удар её маленькой ладони.

— Урод! — шипит и, пользуясь моей заминкой, уходит, гордо вздёрнув подбородок.

Ощущение от её пощёчины такое, будто шестидесятиградусного виски хлебнул, и он разливается по телу горящей жидкостью. Я не любитель подобного направления, но от этой оплеухи только сильнее возбудился. Строптивая тигрица с огненным характером, которую так и хочется укротить.

Улыбнувшись, как чеширский кот, и протирая щёку, присаживаюсь на высокий стул у барной стойки. Мой брат стоит по другую сторону рядом с барменом. Обычно он не работает за кофемашиной, но сегодня я подкинул им работёнки.

— Привет, — коротко бросаю, скользнув взглядом через плечо туда, куда только что села блондинка.

— Привет, — отвечает, еле сдерживая смех. — Лёд принести? —спрашивает, дав понять, что всё видел.

— Не надо, — резко отзываюсь, переводя взгляд обратно на него.

— Что это было? — спрашивает, кивая в сторону девушки.

Я мельком смотрю на неё. Невысокая, стройная, но с формами фигуры как у статуэтки. Длинные волосы, пухлые губы и глаза, пылающие гневом. Она ещё красивее, когда вот так злится.

— Это вулкан под названием София, — говорю с азартом. — Два дня знакомы, а она уже подожгла мой фитиль… — не успеваю договорить, как Даня взрывается хохотом.

— Только не говори, что влюбился, — выдавливает сквозь смех.

Я лишь веду плечами, а он хмурится, пока я продолжаю сверлить взглядом эту огненную девочку. Она явно чувствует это, поворачивает голову, бросает взгляд и… показывает мне средний палец. Вот тебе и заучка, но это, наверное, я её довёл.

— Огнище! — не могу сдержать ухмылку.

— Не боишься сгореть? — усмехается он и явно радуется.

— Боюсь? — поворачиваюсь к нему. — Я только и жду, когда это пламя перекинется на меня, — играю бровями, и сам чувствую, как внутри всё будто искрит.

Глава 6. Искра раздражения

Игнорируя его, она надеялась удержать границы, но каждый взгляд, каждый жест — лишь разжигали пламя, которое уже начало гореть внутри неё

София

Сижу за столом и пыхчу как паровоз, потому что дико злюсь. И, нет, не на этого наглого мажора, а на себя. За то, что мой взгляд то и дело возвращается к нему.

— Всё нормально? — спрашивает Элька, наклонившись ко мне.

— Относительно, — отвечаю, и глаза снова скользят к мощной фигуре у барной стойки.

Ещё и красивый, особенно, когда улыбается одним уголком губ. И ведь прекрасно знает об этом и, конечно, пользуется своей привлекательностью. Вон, половина потока на него слюни пускает, и, уверена, он бы всех поимел. Но он прицепился почему-то ко мне. Пусть на Свету, вот, внимание обратит, она чуть ли не прямым текстом заявила, что не против.

Света у нас стала звездой ещё на первом курсе, она та девушка, которая приковывает к себе мужские взгляды с первого раза. Высокая, стройная, ноги от ушей, милая мордашка с россыпью веснушек, губы пухлые и округлые формы. Да только фальшивое всё, начиная от переделанного у лучших хирургов лица и заканчивая нарисованными веснушками. Кошелёк позволяет, почему бы и не подогнать свою внешность под сегодняшние стандарты.

Правда я не понимаю, зачем в таком юном возрасте ложиться под нож. Я не имею ничего против радикальных косметических процедур, но когда тебе за шестьдесят. Ладно, не моё дело, парням нравится, и это привлекает глупеньких девочек.

— Что он тебе сказал? — вырывает из мыслей Эля.

Эльвира — моя лучшая и единственная подруга, с которой я могу делиться всем. Познакомились мы на первом курсе, когда нас поселили в одной комнате в общежитии. Потом выяснилось, что мы и учиться вместе будем, и вот уже четыре года не разлей вода.

Мы обе подрабатываем в профкоме, сидим за одной партой и разделяем общие интересы. И, нет, мы не ботанички, которые не высовывают носа из книг, просто умеем разделять учёбу и развлечения.

— Ничего нового, — фыркаю и едва заметно вздрагиваю, когда мажор поворачивается и ловит мой взгляд.

— Эх, жаль, вчера меня не было, — вздыхает подруга и откидывается на спинку бархатного зелёного дивана.

Это кафе открылось этим летом, и надо признать, очень приятное место. Много зелени, окна в английском стиле, готовят вкусно и не далеко от института. Но я здесь первый раз, как-то времени не было зайти.

— Ты ничего такого не пропустила, типичный мудак, у которого высокомерие зашкаливает, — проговариваю и отвлекаюсь на вибрацию телефона, оповещающего о новом сообщении. — Тёма спрашивает, не хотим ли потрясти своими булками, — с улыбкой озвучиваю подруге суть послания.

— С удовольствием, — выдыхает Эля. — Учебный год только начался, а я уже вымоталась, — добавляет, прикрыв глаза.

— Мы сами выбираем свою судьбу, — поучительным тоном отвечаю и, заметив, как подруга выгнула брови, поджимаю губы. — Молчи, это другой случай, — предупредительно бросаю.

— Как скажешь, я в туалет, — тихо отзывается и встаёт.

Пишу Тёме, что мы с удовольствием отдохнём немного, после чего проверяю своё расписание. На сегодня у нас ещё две лекции, потом собрание в профкоме, где на повестке дня стоит осенний бал, и на этом всё. Ну, если не считать учёбу и домашние задания.

Когда Эля возвращается, мы расплачиваемся и уходим первыми. Чувствую, как затылок сверлит пристальный взгляд одного надоедливого персонажа, но я только выше вздёргиваю подбородок.

— Как я рада твоему приезду, — бросаю, взяв подругу под локоть.

Элька приехала только сегодня утром, задержалась дома из-за проблем с братом. Когда выяснилось, что первую лекцию отменили, я ей написала, чтобы не торопилась и спокойно заехала в общежитие, ну а позже присоединилась ко мне в кафе.

— Буду отбивать от тебя ненужных кавалеров, — посмеивается, а меня передёргивает от одной только мысли, что мажор снова сядет рядом и будет портить мне жизнь своими дешёвыми подкатами.

— Уж постарайся, — серьёзным тоном отвечаю, при этом сдерживая улыбку.

— Снежная, Маркова, я как раз вас ищу, — едва оказываемся в родных стенах альма-матер, нас окликает секретарь профкома Марина. — Сегодня на собрании вы должны предоставить список тех, кто будет в организационном штате дня первокурсника, времени мало, а студенческий актив не собран.

— Мы над этим работаем, — заявляю я, мысленно поджав губы.

Ко мне записались трое человек, но практика показывает, что этого количества людей мало для организации праздника.

— Хорошо, тогда ждём вас на собрании, нам нужно сегодня назначить дату проведения мероприятия и согласовать в деканате, — протараторила и, получив от нас понимающие кивки, зацокала каблуками дальше по коридору.

— Вот тебе и оторвались сегодня, — бурчит насупившаяся Эля.

— Не дрейфь, всё успеем, — пихаю её в бок, и направляемся в сторону аудитории.

До начала лекции осталось минут двадцать, и я намерена потратить это время на проверку сценария для праздника и составление поэтапного списка дел. Погружаемся с Элей с головой в работу, я перечитываю и диктую ей, что нам нужно, она записывает. И нас не отвлекает даже возвращение шумных студентов в помещение.

Однако, напыщенного индюка я чувствую сразу, словно у меня где-то спрятан компас, который работает только при его появлении. Голова дёрнулась посмотреть на него, но я удержалась от соблазна.

Нет, это не соблазн, а какое-то психическое расстройство.

— Я в предвкушении, — шепчет с усмешкой Эля.

— Чего? — нахмурившись, поднимаю взгляд на подругу.

— Ну как, мне хочется увидеть вживую, — отвечает, явно намекая на мажорчика.

Проследив за её взглядом, натыкаюсь на довольную морду Грозного. Я уверена на сто процентов, что он сейчас сядет ко мне и будет бесить. Но парень, даже не смотря в мою сторону, проходит мимо и плюхается рядом со Светой. А у той такая широкая улыбка на лице расцветает, что, глядишь, рот порвёт.

6.2

София

Наверное впервые за все мои годы учёбы, сидя на лекциях, я думала совершенно о другом. А именно о том, почему мне неприятно от того, что этот мажор сел к Свете. Ну, было очевидно, что он поведётся на её милую мордашку и ничем не прикрытые предложения.

Когда у мужчины нет мозгов, им командует природа. А у природы, как известно, одна задача — продолжение рода. И желательно с каждой встречной, которая сама себя предлагает. Он повёлся так быстро, будто запах потенциальной самки отключил ему зрение, слух и чувство приличия. Ну не выдержал организм, когда мимо проходила женщина.

Ничего нового, в нашей группе семьдесят процентов парней ровно такие же, особенно те, кто входит в категорию мажоров. Потому что брендовые шмотки, дорогие машины и золотая банковская карта притягивают девушек как магнитом.

Я должна радоваться, что наглый мажор нашёл себе другое развлечение и оставил меня в покое. И мне точно не нужно тратить своё время на мысли о нём. Много чести для такого избалованного отпрыска богатых родителей. Судя по всему, всю жизнь ему дули в одно место, позволяя всё на свете. Отсюда и выросла наглая морда, которая решила, что ей всё можно, потому что папин кошелёк за всё заплатит.

— Соф? — пихает меня в бок Эля.

— Что? — выныриваю из размышлений.

— Я тебя третий раз зову, — усмехается подруга. — Нам пора на собрание, — добавляет, и, покрутив головой, понимаю, что так ушла в себя, что пропустила как минимум полчаса своей жизни.

Вот же чёрт! Разве так можно, София? Тебе заняться нечем, что ли? Тоже мне, нашла, на кого энергию тратить.

— Идём, — встав, собираю свои вещи слишком резко, потому что злюсь.

На саму себя, на этого Грозного с внешностью главного героя романтического фильма. Ну нет, где он, и где романтика? Тут скорее клише о популярном парне, который поспорил на серую мышку.

Так, всё! Хватит!

— Мы успеваем взять кофе в автомате, — проговаривает Эля, застыв по ту сторону стола в ожидании меня.

— Отлично… — только и успеваю сказать, как меня чуть не сбивают с ног.

— Прекрати меня смешить, у меня тушь потечёт, — хохочет Света, шагая рядом с мажором, который врезался в меня и даже не обратил на это внимания.

— Козёл! — шиплю не громко, но достаточно, чтобы меня услышали.

Грозный бросает на меня взгляд через плечо, лениво усмехается, и не думая извиниться, и продолжает свой путь. Наверняка не терпится залезть под юбку Свете, хотя там особо усилий и не надо, потому что юбки почти нет.

— Вот урод красивый, — вздыхает Эля.

— Это оксюморон, Эльвира, — произношу тоном строгой учительницы.

— Да ладно тебе, — отмахивается с улыбкой. — Согласись, что он очень красивый, — выжидательно смотрит на меня, но я упорно молчу.

Я не буду признавать это вслух! Ни за что! Нет!

— Привлекателен внешне и уродлив в душе, — продолжает подруга, пока мы идём в профком, сделав крюк к кофе-автомату.

— Мы можем тему сменить? Не имею никакого удовольствия обсуждать эту наглую морду, — бурчу, чем выдаю себя с потрохами.

— Ну, допустим, — Эля, конечно, всё читает по моему выражению лица, но мою просьбу выполняет.

Собрание проходит, в целом, как обычно, мы делимся идеями, обсуждаем планы, сценарии на День первокурсника, роли и обязанности. На перерыве после второй лекции нам с Элей удалось найти ещё людей в состав организаторов из других групп и курсов. В общем, всё в прежнем ритме, если не считать мои уходящие к мажору мысли время от времени.

— Вот сейчас отвлекусь, буду развлекаться, веселиться и выкину из головы совершенно не нужные мысли, — говорю своему отражению в зеркале несколько часов спустя.

Выполнив все задачи на сегодня, мы с Элей начали собираться в клуб, куда нас пригласил Тёма. Артём — мой друг детства, мы выросли по соседству, учились в одной школе и вместе переехали в Северную столицу. Эля утверждает, что у него ко мне далеко не дружеские чувства и дружбы между мужчиной и женщиной не существует, но это тотальный бред. Тёма — парень, с которым мы ещё в детстве лазили по деревьям. Он мне как брат, которого у меня не было, и ни о каких других чувствах не может идти речи.

Несмотря на то, что я много времени трачу на учёбу, и на то у меня есть веские причины, о которых я стараюсь вспоминать как можно реже, я никогда не была занудой. Стереотипы об отличниках идут впереди них, и как их только не называют. Но я не из тех, кто крестится, услышав мат, или не выходит из дома после девяти вечера. Я нормальная для своего возраста девушка, умеющая веселиться и учиться.

— Соф, ещё немного и мы никуда не пойдём, — кричит Эля из-за двери, и я спешно покидаю ванную.

Через час мы переступаем порог ночного клуба Драйв при полном параде. Сюда не так просто попасть, нужна специальная карта, которая стоит бешеных денег. Но нам повезло, что Тёма у нас при деньгах и с ним можно пройти в любое крутое место. Да, у меня друг мажор, но он относится к тому типу мажоров, которые стоят ногами на земле.

— Девчонки, всё для вас, — распахивает стеклянную дверь ВИП-комнаты Тёма. — Скоро мои друзья подойдут, и вы запомните этот вечер надолго, — озорно подмигивает друг и вручает нам с Элей по бокалу игристого.

И мы точно запомним эту ночь и этот клуб, но особенно не сможет забыть Тёма, который ровно через полтора часа веселья остался со сломанным носом и выбитым зубом.

Всё произошло так быстро, что я даже не сразу поняла, что за чертовщина. Вот мы танцуем, подпеваем, веселимся, а вот кто-то, словно вихрь, врезается в нашу компашку, сбивает Тёму с ног и принимается лупить со всей дури моего друга.

И самое страшное, что этот кто-то оказывается не кем иным, как самим Ником Грозным.

Глава 7. За гранью

Он мог лечь с кем угодно, напиться до потери памяти, смеяться громче всех, но стоило ей появиться — и весь его показной контроль рушился, превращаясь в ярость, одержимость и тупое желание

Ник

Моя попытка вывести Снежинку на эмоции не увенчалась успехом. Она едва взглянула в мою сторону, когда я устроил свою тушку рядом со Светой. Ну и я вдруг решил, что нахрен надо, это просто моё ущемлённое эго от отказа. Мне всего лишь нужно отвлечься, переключиться на другой объект, и всё будет нормально.

И в итоге я две лекции мучался от приторного голоса Светы и её дешёвого флирта. Ну вот никакой интриги, загадочности, всё на поверхности. Девушка даже не ходит вокруг да около, а прямым текстом говорит, чего хочет. И это настолько скучно, что мой друг в штанах даже голову не поднял. Но всё же я не отошёл от плана выкинуть из мыслей ледяную королеву.

— Ник, ну давай потанцуем, — вопит Света, вцепившись в мою руку мёртвой хваткой и пытаясь поднять меня из-за стола.

На перерыве между лекциями я законнектился с несколькими нормальными парнями, и приняли решение познакомиться поближе в неформальной обстановке. Для нашего скромного круга ничего не подходит лучше, чем ночной клуб моего отца. И вот теперь я обзавёлся авторитетом и популярностью, бесплатно притащив всех в ВИП-комнату одного из самых завидных клубов.

И мне жуть как скучно.

Отмахиваюсь от Светы и осматриваю сидящих за столом. На самом краю сидит Филя Родионов, футболист с фантомной травмой колена. Рядом Стас Миронов, будущий пивной король, у его отца завод, который в последние годы набрал большие обороты. Дальше мой коллега, боксёр Тим, подающий большие надежды на ринге. На его коленях задницей рисует круги Инга, одна из подружек Светы. У неё вообще три верных слуги: Инга, Тина и Мира, и все они пляшут в ВИПке, едва ли из кожи вон не вылезают, чтобы нашим глазам приятно было.

Девочки ничего такие, ухоженные, разодетые, с боевым раскрасом, на один раз сойдут. Да вот только мне и этого одного раза не хочется. Мысли всё равно крутятся вокруг Снежинки, и как бы ни старалась Света крутить пятой точкой, меня она не впечатляет. И это уже начинает бесить.

— Пошли, — резко встав, беру девушку за руку и иду на выход.

— Куда? — хихикает, но идёт без сопротивления.

— Трахаться, куда ещё? — фыркаю, и тут она упирается ногами в пол.

— Ты за кого меня принимаешь? Я не буду зажиматься по туалетам…

— Какие туалеты? Здесь есть спецкомнаты, — бросаю, повернувшись к ней всем корпусом.

— Вот как, — растягивает губы с красной помадой, которые отлично будут смотреться на моём члене.

— Или ты меня не хочешь? — прищуриваюсь, наклонив голову на бок.

— Разве тебя можно не хотеть?! — улыбается и проводит длинным ногтем по моей груди вниз, скользит по торсу и замирает над поясом брюк.

— Вот и отлично, — говорю и продолжаю путь в сторону узкого коридора с приватными комнатами.

Мы минуем охранника, который даже не удосуживается взглянуть на нас, его давно ничем не удивишь. Подхожу к двери, прикладываю ключ-карту к замку, раздаётся мягкий щелчок, и мы оказываемся в небольшой комнате. Приглушённый свет, кожаный диван, зеркало в полный рост и неприметная тумба в углу. Всё чисто, стильно и атмосферно.

Света сразу кидается к зеркалу, поправляет волосы, кокетливо изгибается, будто позирует для мужского журнала. Я усаживаюсь на диван, раскидываясь по-хозяйски.

— Ты словно здесь много раз бывал, — проговаривает, взглянув на меня через отражение.

— Это клуб моего отца, — вздыхаю, и у Светы глаза буквально загораются.

— Как круто! — восторженно восклицает и, развернувшись, походкой похотливой кошки направляется ко мне.

Она подходит ближе, медленно, опускается передо мной на колени, и я чувствую, как она пытается быть эффектной, как старается понравиться. Но это всё я уже много раз видел, и вообще не то, чего мне хотелось бы.

Снежинка, чёрт бы её побрал.

Именно в этот момент лицо Светы размывается, и на его месте — холодный взгляд той самой ледяной девчонки, которая даже не обернулась в мою сторону за весь день. Снежинка, от которой меня воротит и которую я хочу сожрать одновременно.

Света между тем запускает руки мне под рубашку, царапает ногтями грудь, шепчет что-то бессмысленное. Спускается ниже, проводит губами по моему животу, кончиком языка обводит кубики. И не отрывая взгляда, расстёгивает ширинку и принимается работать ртом. Всё делает старательно, будто на зачёт, а я словно выключился, смотрю сквозь неё, как через стекло.

— Тебе нравится? — поднимает голову, губы блестят, глаза горят.

— Всё нормально, — хриплю, не узнавая свой голос.

Чёрт! Надо выключить голову, отдаться ощущениям и стереть из памяти лицо этой выскочки. Ну что за дерьмо? Какого хрена я на ней так зациклился?

Света старается, вбирает член глубоко, умело пользуется языком, причмокивает, помогая себе руками. Физиологию не остановишь, организм реагирует соответственно, но вот мозг представляет совсем другую на её месте.

— Твою мать! — цежу сквозь зубы, откидывая голову на спинку дивана.

— Что? — вскидывается Света. — Не нравится?

— Ты либо продолжай, либо иди, — бросаю резко. — Много болтаешь, — добавляю, и девушка возвращается к стояку.

Прикрыть глаза было плохой идеей, потому что, как только веки опускаются, я тут же вижу ледяной взгляд Снежинки. Она стоит в своём вечном облаке равнодушия, и мне отчаянно хочется стереть это выражение с её лица. Хоть чем-то… кем-то… как-то… да без разницы.

Света поднимается, облизывает губы, садится сверху, подрагивает от возбуждения. Достаю из кармана контрацепцию, наспех натягиваю, и девушка сама насаживается. Ластится ко мне, я впиваюсь в её талию, начиная двигаться по инерции.

Она стонет, выгибается, запрокидывает назад голову, взывая к богу каждую секунду. Шепчет что-то неразборчивое, кажется, даже о чём-то спрашивает. Я не отвечаю, просто ускоряюсь, пытаясь дотянуть до финала не ради удовольствия, ради избавления. Никакой страсти, никакой близости, только желание выжечь из себя чёртов образ заучки.

7.2

Ник

Выходим из комнаты, Света пытается взять меня под локоть, но я ловко уворачиваюсь.

— Ты иди, я догоню, — говорю, притормозив возле охранника.

— Хорошо, — широко улыбается и, поднявшись на носочки, дотягивается до моего рта.

— Ну ты и идиот, Ник, — бормочу себе под нос, когда она уходит, и вытираю губы тыльной стороной ладони.

Зря потраченные ресурсы и никакого кайфа. Дожидаюсь, когда Света скроется из вида и беру маршрут к другой ВИПке, к той, которая всегда свободна, потому что записана за нами.

Заваливаюсь на полукруглый диван, заказываю выпивку покрепче и ухожу в себя. Какого хрена происходит? Какие черти не дают мне покоя? Что такого особенного в Снежинке, что я не могу ни о ком думать вторые сутки?

Красивая, дерзкая, строптивая, ну и что? Вокруг столько девиц, бери не хочу. Вон, даже та, на противоположном от меня балконе. Выписывает восьмёрки округлой задницей, головой крутит в такт музыке, от чего длинные волосы развеваются, словно в полёте.

Стоп!

Приподнимаюсь и прищуриваюсь, подавшись вперёд. Да нет! Этого не может быть! Ей неоткуда здесь взяться, она ведь хорошая девочка и прилежная студентка, а такие по ночным клубам не ходят. Она должна видеть десятый сон или просиживать в библиотеке, а не танцевать так непристойно.

— Виски палёный, или что? — произношу и, схватив бутылку, кручу её в руке. — Да что я несу, отец не стал бы продавать херню, — с грохотом ставлю тару на стол.

Нет, у меня не глюки, на другой стороне Снежинка в ультракоротком платье трясёт задницей.

Твою же мать! Вот какого чёрта меня это так бесит? У Светы юбка ещё короче, и меня это не волновало. А в этот момент меня разрывает, что вокруг столько мужиков, которые могу вот так же пялиться на мою Снежинку.

Чего это она моя? Моя, пока не получу её, к ней никто не должен прикасаться.

— Так, ты сходишь с ума, Ник, — проговариваю и взъерошиваю волосы. — Это ненормально, — мотнув головой, набираю брата.

— Слушаю, — раздаётся в трубке после пары гудков.

— Компанию не составишь? — озвучиваю цель своего звонка.

— Планы на вечер накрылись, почему бы и нет, — отвечает. — Ты где?

— В Драйве, — бросаю и отключаюсь.

Устраиваюсь поудобнее, чтобы мог видеть Снежинку и скрипеть зубами. Прямо девочка-загадка, то она строгая староста, то приходит на лекции в коротких шортах. Работает в профкоме, при этом откровенно двигает своим прелестным телом на потеху чужим глазам. Не знаю, сколько времени проходит, но пока в дверях не появляется брат, я сто раз подрывался с места, чтобы утащить ледяную королеву, которая, к слову, ведёт себя как живой огонь, в укромное место.

— Что стряслось? — спрашивает Даня с порога, закрывая за собой раздвижную дверь.

— Открой! — почти рявкаю. — У меня миссия, — киваю в сторону, и он оборачивается, чтобы увидеть её, и, конечно, узнаёт блондинку, которая сегодня влепила мне пощёчину.

— Смысл? Они всё равно стеклянные, — бурчит и всё-таки захлопывает дверь, на что я вздыхаю, но молчу. — Так по какому поводу пир? — спрашивает, усаживаясь за стол и глядя прямо на меня.

— Скучно одному, — пожимаю плечами, не отрывая взгляда от девушки, танцующей напротив.

Она двигается, как будто знает, что я смотрю, и специально выводит из себя.

— Сдаётся мне, вы пали под чарами любви, — усмехается Даня, нажимая кнопку вызова официанта.

— Пал, — киваю. — Но это точно не любовь, — хмыкаю, осушая бокал. — А дикое желание обуздать это пламя, — усмехаюсь, чувствуя, как по венам разливается азарт.

Она — вызов. И я его принял.

— Взялись бы вы за ум, сударь, — вздыхает Даня, откидываясь на спинку дивана, тоже мне, великий мудрец нашёлся.

— Два дня в отношениях и стал специалистом? — приподнимаю бровь.

Он не успевает ответить. Дверь открывается, и в ВИПку заходит… наш отец.

— Официантом подрабатываешь? — язвит Даня, глянув на него.

— Охрана сказала, что вы тут, — отмахивается и садится напротив. — По какому поводу пир посреди недели? — спрашивает, и я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

— Оригинал пришёл, — бурчу, глядя на Даню.

Сколько помню, я вечно подкалывал его, что он не настоящий, а просто клон отца. Черты лица, фразы, манеры — всё от него. Будто кто-то решил не напрягаться с фантазией и просто нажал «копировать-вставить».

— Отдыхаем просто, — отвечает Даня за нас обоих.

И тут мой взгляд цепляется за какого-то незнакомого типа, который тянет свои лапы к талии моей Снежинки.

— Не понял, это ещё что за хмырь? — бросаю, вскакиваю и без промедления выхожу из випки.

И дальше, всё, красная пелена застилает глаза, а в голове бьётся только одно — сломать руки, посмевшие трогать моё.

Глава 8. Тумблер безумия

Он не знал, что с ним происходит: раньше мысли были резкими, действия точными, а теперь всё путалось, стоило ей оказаться рядом. Снежная снаружи, внутри она выжигала его до тла

Ник

Я отключился. Видел перед собой только врага, а в голове набатом — надо устранить. Кулак раз за разом врезался в лицо какого-то мудака, пока меня грубо не оттащили чьи-то крепкие руки.

— Ты в край охренел! — рявкает отец, а это именно он сейчас вытолкал меня прочь. — Держите его! — бросает кому-то за моей спиной, и мне тут же скручивают руки.

Взгляд медленно проясняется, сердце так колотится в груди, что ещё пара ударов, и оно выпрыгнет нахрен. Сквозь мутную пелену вижу лицо Снежинки и понимаю, как сильно облажался. Не до конца, меня всё ещё потряхивает от гнева, но проблески осознания пробираются в мою мутную голову.

Нет, ну а какого черта? От меня нос воротит, а этому мажору — а он явно из этой категории, судя по брендовым шмоткам — позволяет её лапать.

«Может, парень её, вот какая тебе разница?» — глухо спрашивает здравый смысл.

Большая разница, огромная просто, с КамАЗ, вашу мать! Нахрена? А вот фиг знает, надо, чтобы она мне отдалась, а потом другим.

— Пошли! — рычит отец, вырвав меня из рук охранников.

Спускаемся по лестнице и направляемся в его кабинет. Едва переступаем порог, он толкает меня на диван, а через несколько секунд садится рядом и, грубо дёрнув за руку, прикладывает лёд к моим разбитым костяшкам.

— Сколько можно, я не понимаю, — качает головой, прижав холодный пакет сильнее, чем нужно. — Обязательно всё кулаками решать? Не успел порог института переступить, а уже репутацию себе заработал.

— Уже знаешь, — хмыкаю, не отводя взгляда от того, как тонкие ручейки стекают на пол.

— А ты думал, будет иначе? — бросает на меня укоризненный взгляд. — Кто тебя учил...

— Давай я не буду пальцем показывать, — перебиваю его ровным голосом, но внутри всё кипит. — Ты бы так же поступил, если бы кто-то маму лапал на твоих глазах, — бросаю и вижу, как у него багровеет лицо, словно он уже представил себе эту картину.

— Это девушка твоя, что ли? — прищуривается, наклонив голову к плечу.

— Нет, — отворачиваюсь и оскаливаюсь.

Не моя, но это пока. Давно меня так не торкало, хотя чего это я, никогда. Никогда меня так не цепляли, чтобы до зубного скрежета, до трясучки, до изнанки.

— Ну а какого хрена ты меня тут лечишь?! — рявкает. — Держи сам, — впечатывает пакет со льдом мне в грудь и отходит. — Если мама узнает о твоих выходках...

— А не надо всё маме говорить, — раздаётся голос брата за спиной, и папа тут же сверлит его гневным взглядом.

— У неё встроенный детектор лжи, — вздыхает, опускаясь обратно на диван. — Как с вами ещё разговаривать? — трёт лицо руками, будто пытается стереть раздражение.

— Брось, я буду держать себя в руках, — говорю, хоть и сам в это не верю.

Ну не могу я это контролировать, словно в голове тумблер адекватности отключается, и включается безумие.

— Я это уже где-то слышал, — нервно хмыкает. — Давайте, по домам валите, — кивает на дверь. — Ещё раз, и я отправлю тебя в Тропу физруком работать, — на это мы с братом переглядываемся и округляем глаза.

— Какой из меня учитель? — насмешливо фыркаю.

— Я всё сказал! — голос отца режет, как нож.

Мы постояли ещё пару секунд и вышли. Воздух в коридоре будто полегче стал. Брат направляется на выход, но я торможу и смотрю наверх, туда, где Снежинка недавно задницей крутила.

— Как я могу домой пойти? — бросаю и зубы сжимаю от мысли, что она осталась там с этим мудаком.

«После сегодняшнего вечера мудак ты», — снова голос разума надо мной издевается.

— Не расстраивай отца ещё больше, — хватает меня за локоть Даня, пытаясь утащить к выходу.

— Подожди, — вырываюсь и замираю. — Это Аркаша? — киваю на один из столиков, где сидит странная троица: Аркаша, Лера и тот спортсмен, который недавно заталкивал Ксюшу в тачку.

Вижу недоумение на лице брата, как сжимается челюсть, и играют желваки. Но, в отличие от меня, с самоконтролем он на «ты» и, взяв себя в руки, разворачивается к выходу.

— Садись давай, — бросает, когда подходим к его тачке.

А меня ломает от того, что оставляю Снежинку без присмотра. Ну не могу я свалить домой, зная, что она осталась в клубе не пойми с кем.

— Ник! — рычит Даня, заметив моё промедление.

— Не могу… — начинаю, но отвлекаюсь на какой-то шум недалеко от входа.

Бросив взгляд в ту сторону, вижу своё наваждение в компании парня, который держит у носа окровавленный платок, и девицы, с которой не расставалась сегодня в институте. Они о чём-то спорят, потом забираются в такси и уезжают.

Стараюсь абстрагироваться от мысли, что она сейчас уедет с этим убогим, будет обрабатывать ему синяки и утешать. Если я сейчас влезу, мои шансы падут ещё ниже, хоть и некуда уже.

— Ник, сядь в тачку! — требовательным тоном вырывает из мыслей брат.

Скрипнув зубами, плюхаюсь на пассажирское, и, едва пристёгиваюсь, Даня трогается с места. Дорога до дома проходит в тишине, у меня перед глазами наполненный ужасом взгляд Снежинки, а брат наверняка думает, какого хрена Лера спуталась с Аркашей, и вообще, каким боком они спелись.

— Давай без происшествий, — бросает, когда доезжаем до моего дома.

— Да хватит меня воспитывать, — закатываю глаза, выходя из машины. — Спасибо, — говорю напоследок и двигаюсь в сторону подъезда.

Квартира мне досталась в подарок от деда по отцовской линии. Мамины родители люди простые, таких бабок нет, а вот Тимур Айдарович бабло лопатой гребёт. Лет двадцать с лишним назад у него с моим отцом были те ещё тёрки, дед там нахлобучил нехило и сейчас всё своё состояние в детей и внуков пихает. Папа говорит, что он грехи замаливает, на что тот матерится под нос.

Захожу в квартиру, и на меня наваливается дикая усталость. Адреналин спал, алкоголь догнал, и с мыслями о Снежинке я заваливаюсь спать прямо в чём был. Думал, хрен усну, но меня вырубило, едва голова коснулась подушки, и утро наступило слишком быстро.

8.2

Ник

Спешно чищу зубы, умываюсь и, не переодевшись, спускаюсь во двор.

— Твою мать, тачка же у клуба, — ругаюсь себе под нос, оглядываюсь и моментально застываю. — Не понял, — хмурюсь, заметив свой Мустанг на парковке дома.

Чёрт! Надо отцу грамоту вручить, как лучшему родителю года.

Ключи нахожу под крылом на колесе и, написав папе короткое «спасибо», трогаюсь с места. Когда доезжаю до небольшого посёлка с новенькими домами, брата ещё нет. Выхожу, сажусь на капот и прикуриваю, а минут через пять к дому подлетает Даня. Резко затормозив, поднимает облако дорожной пыли и тут же выскакивает из машины.

— Что за кипиш в такую рань? — лениво интересуюсь, зевая.

— Ксюшу похитили, — отрезает он и разворачивается к открытым нараспашку воротам.

— Вот это новости, — свистнув, отлипаю от тачки. — Кто?

— Её бывший и Аркаша, — кидает взгляд на меня. — Пошли, — добавляет и делает шаг вперёд.

На территории высокого дома все признаки ночной пьянки: спящие тела, бутылки, мусор и крутые тачки на стоянке.

— Как-то тихо, — замечаю, направляясь к дому.

— Может, все внутри? — бросает Даня, поднимая взгляд на окна.

Поднявшись по ступенькам, он тянет дверь на себя, и мы попадаем в такую же атмосферу, что на дворе. Сделав пару шагов, заходим в гостиную и видим на диване нашего недавнего общего знакомого, Илью. Даня подходит к нему, хватает за плечо, разворачивает.

— Эй ты, — пинает в бок. — Где Ксюша? — рявкает, но парень не реагирует, продолжая храпеть.

— Ты уверен, что он Ксюшу похитил? — спрашиваю, поняв, что вообще не знаю никаких деталей.

В принципе они и не имеют значения, важно только то, что брату потребовалась помощь, а вопросы можно задать и потом.

— Ничего не понимаю, — бормочет Даня. — Может, вчера забрали, и она где-то заперта?

— Ну пошли поищем, от этого вряд ли получишь какие-то ответы, — хлопаю его по плечу, кивая на спящего спортсмена.

Около получаса бродим по дому, заглядывая во все комнаты, но находим только дрыхнущие тела и жуткий перегар в воздухе.

— Остался только подвал, — говорю, останавливаясь у двери под лестницей.

Он подходит ближе и спускается первым, а я шагаю за ним.

— Здесь прачка и ящики с бухлом, — вздыхает он, встав посередине холодного помещения.

— Тогда я вообще не догоняю, — говорю, стоя на ступеньках.

— Я тоже, — вдруг раздаётся сверху, и мы одновременно поднимаем головы. — Что-то я не припомню вас вчера на моей вписке, — появляется Аркаша в одних трусах и с сигаретой в зубах. — Видимо, уже был далеко от реальности, — усмехается и закашливается.

— Где Ксюша? — Даня за секунду оказывается перед ним.

— Наверное, где-то здесь, но кто именно Ксюша — я хз… — только открывает рот, и Даня впечатывает ему кулак в лицо, Аркаша отшатывается, врезается в дверь, встряхивается и улыбается.

— Взбодрил, — скалится. — Что такое, Дан? Вечеринка не понравилась? Откуда эта агрессия? — вытирает кровь с губ.

— Где моя Ксюша? — цедит Даня сквозь зубы и упирается в него лбом.

— Твоя? — и правда удивляется. — Это та нимфа, которая была с тобой в кафе? — едва он договаривает, Даня хватает его за горло.

— Советую ответить, — комментирую, прислонившись к косяку. — Сам знаешь, каким он может быть.

— Младший, как твои дела? — обращается ко мне Аркаша, будто его и не душат.

— Отлично. Как твои? Как здоровье, хватает ещё? — приподнимаю бровь.

— Последний раз спрашиваю...

— Нет её здесь, — вдруг слышим сзади и все дружно оборачиваемся. — С чего она вообще должна быть тут? — спрашивает Илья, сонный, и со следами подушки на лице.

— А где? — Даня приближается.

— Это ты должен знать, где твоя шлюха шляется… — дальше не успевает ничего сказать, Даня врезает ему в нос.

После второго удара тот валится, а брат теряет над собой контроль, колотит морду без остановки, кулак за кулаком. Зря только нахваливал его, но это семейное, когда речь заходит о любимых нами людях.

— Всё, хватит, — оттаскиваю его. — Он понял.

— Где Ксюша, сука?! — рычит Даня.

— Не знаю я! — орёт Илья, сплёвывая кровь.

— Поехали. Похоже, её реально здесь нет, — говорю и тяну брата к выходу, удивляясь, что он не упирается.

На улице он мечется, будто в клетке. Волосы дёргает, лицо трёт, явно паника накатила. Интересно, как бы я повёл себя на его месте? Ну нахрен! От одной мысли, что кто-то схватил Снежинку без её воли меня передёргивает. И ой как мне это не нравится. Ладно, это просто вожделение к необычной девушке. Для меня необычной, потому что я впервые сталкиваюсь с таким типом.

— Даня, остынь, — подаю ему бутылку воды, и он почти целиком её осушает.

— Я поехал, — говорит, отворачиваясь.

— Куда? — спрашиваю, но он уже идёт к машине.

— Не знаю, — бросает на ходу, садится, хлопает дверью и уезжает.

Я, конечно, еду следом за ним, не могу бросить его, когда он на таком взводе. Через какое-то время он останавливается у подъезда многоэтажки. Район мне не знаком, но подозреваю, что здесь живёт Ксюша. Торможу рядом с его тачкой и привлекаю внимание.

— Ты что за мной увязался? — хмурится, вылезая из авто.

— Я не оставлю тебя в таком состоянии, — отвечаю и встаю рядом.

— Даня? — слышится сбоку, и брат замирает.

— У меня глюки? — спрашивает, глядя на меня.

— Нет, — ухмыляюсь. — Это она, — добавляю, бросив взгляд на упыря рядом с ней.

Даня переводит взгляд на свою пропажу, и я вижу, как в его глазах мелькает всё разом — страх, отчаяние, гнев. И прежде, чем я успеваю что-то сказать, он делает два стремительных шага и сминает её в объятиях. Долго он не держит, не больше минуты, потом отстраняется, сжимает за плечи и сверлит свирепым взглядом.

— Ты в порядке? — спрашивает сипло, севшим голосом.

— Д-да, — отвечает она, и видно, что сама не может понять, что с ним.

Я уже догадываюсь, что у него в голове и что ждёт паренька рядом с ней.

Глава 9. Трещины во льдах

Он больше не давил, не провоцировал, не ломал её защиту. Он просто менял правила, молча, терпеливо, шаг за шагом, а она, привыкшая держать всё под контролем, впервые не понимала, что делать дальше

София

Утром я проснулась пораньше и перед тем, как идти в институт, поехала на другой конец города, чтобы проведать своего друга. Тёме хорошо досталось, и меня грызло чувство вины все выходные. Правда, сколько бы я ни думала, внятного ответа не нашла. Я не понимаю, откуда взялся этот мажор и почему накинулся с кулаками на моего друга. Тёма говорил, что знать его не знает, собственно, я и сделала вывод, что парень просто решил портить мне жизнь не только в институте, но и за его пределами.

Артём собирается заявить на него в полицию, и я отговаривать не буду, все должны отвечать за свои поступки. Тем более такие мудаки, как Грозный, которые уверены, что папины деньги отмоют от всего. Скорее всего и в этом случае ему ничего не будет, мне прекрасно известно, что с деньгами можно купить всё, даже человеческую жизнь.

— Проходи, — глухо бросает Тёма, открыв мне дверь.

Из-за сломанного носа его голос кажется чужим, а от фиолетового синяка под глазом и разбитой губы у меня в груди всё сжимается.

— Я тебе витаминов привезла, — тряхнув пакетом, иду в сторону кухонной зоны.

— Ты каждый день привозишь, я не успеваю их употреблять, — усмехается друг, но тут же морщится от боли и касается пальцами повязки на носу.

— Как ты? — спрашиваю, кусая губы, не зная, чем ему помочь.

— Когда ты приходишь, то хорошо, — улыбается разбитой губой, и трещина начинает кровоточить.

Сорвав бумажное полотенце с кухонного островка, спешно подхожу к другу и прижимаю к ранке. Проходит пара секунд, Тёма накрывает мою руку своей, и это совсем не дружеский жест. Подняв взгляд к его глазам, понимаю, что смотрит он на меня не как на друга, а как голодный на кусок вкусного пирога.

Это ощущается, как удар в солнечное сплетение, и почти в прыжке отхожу от него на два шага. Впервые он позволяет себе так открыто пялиться, и впервые слова подруги не кажутся бредом.

— Тёма… — начала было, но слов не нахожу.

— Соф, — он делает шаг вперёд. — Может, хватить играть в равнодушие?

— Что? — из моего рта вырывается нервный смешок.

— Не делай вид, что не понимаешь, — друг закатывает глаза и снова шаг в мою сторону.

— Артём! — предупредительным тоном обращаюсь к нему, хоть и не понимаю, от чего предупреждаю.

— Ты ведь умная девочка, Софа, ну не верю я, что ты не видишь моих чувств, — очередной шаг, и вот я уже упираюсь в столешницу. — И я вижу твои ко мне, сколько будем отпираться от очевидного?

— Какие чувства, Артём? Ты бредишь, у тебя сотрясение…

— Хватит! — рявкает так, что я вздрагиваю. — Я в своём уме…

— Мне так не кажется, — перебиваю, бросившись в сторону, увеличиваю расстояние между нами и хватаю свою сумку с пола. — Я пойду, на лекции опаздываю, а ты приди в себя, пожалуйста, — посмотрев на него с просьбой в глазах, выхожу вон из его квартиры-студии.

С ума сойти! Неужели я настолько слепа, что не видела очевидного столько времени? Получается, Эля была права? Да нет, не верю, Тёме просто хорошо прилетело, и он не в себе. Дам ему пару дней, и, уверена, его отпустит.

По дороге в институт, чтобы отвлечься от мыслей, перепроверяю план предстоящего мероприятия. Но перед глазами так и стоит голодный взгляд моего друга детства, которому категорически запрещено так смотреть на меня. Он мне как брат, и я всегда видела в нём только близкого друга. Чувства мои он видит, ну что за чушь? Или он такие выводы сделал из-за того, что я к нему приходила все выходные?

От внутреннего диалога отвлекает вибрация телефона, и, достав сотовый из кармана пиджака, смотрю на экран, и сердце пропускает пару ударов. Каждый звонок из дома вызывает во мне дикий страх. Я боюсь отвечать, чтобы не услышать страшные новости. Но и не ответить не могу.

— Ди? — бросаю в трубку дрогнувшим голосом.

— Софи, — сестра шумно вдыхает и всхлипывает, а моё сердце ухает в пятки. — Маме лучше, — добавляет через секунду, за которую я успела поседеть на всю голову.

— Господи! — восклицаю на облегчённом выдохе. — Слава богам, — слетает с губ, а по щеке ползёт одинокая слеза.

— Химия помогает, результаты хорошие, — проговаривает сквозь тихий плач.

— Я очень рада, Ди, на этой неделе обязательно прилечу, — улыбаюсь, чувствуя, как надежда наполняет меня с головой.

Когда несколько месяцев назад маме поставили страшный диагноз, на нашу семью обрушилось тучное небо. Это был самый страшный день в моей жизни. Я плакала, наверное, неделю без перерыва, правда, в своей комнате, лицом в подушку. А при маме я старалась быть молодцом и не унывать. В тот момент ей не нужны были наши слёзы и боль в глазах. Мы поддерживали, держали за руку и помогали, как могли.

Были с ней на всех сдачах анализов, на получении неутешительных результатов и на первых курсах химии. Больно! Ей больно, и нам, что не можем ничего сделать, кроме как быть рядом. Я категорически не хотела продолжать учёбу. Как я могла уехать за полторы с лишним тысячи километров, когда у неё такой период в жизни? В конце концов, диплом уже имеется, а магистратура не так уж и важна. Но мама не дала мне отказаться от своих целей. Потребовала, чтобы я обещала ей, что доучусь, как и планировала, во чтобы то ни стало. С мясом оторвала себя от семьи и приплелась обратно в Питер, выполнить мамину просьбу.

Сердце обливается кровью каждую минуту, и пусть я делаю вид, что всё хорошо, стараюсь жить как все, быть студенткой наравне со всеми, но только мне известно, что творится в моей душе. И Эльке. Она рядом со мной уже много лет, она моя лучшая и единственная подруга. Та, с кем я могу делиться своей болью, радостью и проблемами. А проблем у меня много, одна и вовсе размером с земной шар.

Поболтав немного с сестрой, прощаюсь как раз, когда выхожу из автобуса на университетской остановке. Бросив взгляд на часы, понимаю, что опаздываю, и ускоряю шаг. Однако всё равно в аудиторию захожу уже после преподавателя.

9.2

София

Так продолжалось всю неделю, каждое утро на своём столе я находила цветы, причём каждый день разные. Словно тот, кто их дарил, ожидал какой-то реакции на тот или иной букет, чтобы выяснить, какие мне больше по вкусу.

Кто их дарит, я, конечно, знаю, он не особо и скрывает этот факт. Мало того, в один из дней курьер припёрся посреди лекции с огромной корзиной голубых роз, посыпанных каким-то средством, которое в темноте создаёт мерцающий эффект. Что они светятся, я заметила вечером в общежитии.

У меня дыхание перехватило от такой красоты, на лице сама собой расплылась улыбка, хоть я и клялась себе не реагировать. Но я ведь девочка, и как бы ни старалась оставаться холодной и равнодушной к этим букетам, у меня не получилось. В каждой композиции была карточка с посланием.

«Прости, Снежинка»

«Я жить не могу, все мысли только о тебе»

«Разреши мне начать с начала»

«Позволь пригласить тебя на свидание»

«Я думаю о тебе каждый час,
Всё, что вокруг, не волнует сейчас.
Ты — как зависимость, словно беда,
Но без тебя мне нельзя никогда.»

Стишок из сегодняшнего букета, и он отличается от других не только тем, что цветы другие, но и тем, что между красных бутонов в коробке в виде сердца лежат конфеты из белого шоколада.

— Пора дать ему шанс, — шепчет на ухо Эля, и я слышу в её голосе насмешливые нотки.

— Меня цветочками не купить, — фыркаю, но всё равно кошусь на эту красоту.

Вру и не краснею, потому что, конечно, меня подкупает его внимание. Повторюсь — я девочка. Однако, Ник своими выходками нажил мне врагов, и в их главе стоит звезда нашего потока, Света. Она не упускает ни одного шанса меня задеть. Словом, поступком, плечом.

Не буду отрицать привлекательности неадекватного мажора. Он действительно красивый. Причём не в стандартном понимании этого слова, а какой-то дикой, хищной красотой. Он не как актёры с обложек, он как опасность, от которой невозможно отвести глаз. Высокий, с этой своей фирменной походкой, будто мир принадлежит ему, и он не сомневается в этом ни на секунду. Плечи широкие, спина прямая, движения уверенные, но расслабленные. И всё в нём цепляет. Особенно серо-голубые глаза, холодные, но живые. Словно смотрят внутрь тебя и выискивают слабые места.

И эта его улыбка, которая появляется редко, но, когда появляется, становится ясно, почему девочки теряют от него голову. В ней слишком много власти, слишком много намёков. Ни капли доброты, но всё равно хочется смотреть. Хочется понять, что там у него в голове, когда он вот так улыбается. Иногда я ловлю себя на том, что жду этой улыбки, даже когда злюсь. Особенно когда злюсь.

Смешно, конечно, после всего, что было. Но, чёрт возьми, эти цветы, эта настойчивость. Эта странная смесь из дикости и тонкости, которую он демонстрирует сейчас. Он будто перестроился, будто читает меня, находит подход. Цветы не повторяются, послания короткие, но в точку. Стишок вообще выбил из равновесия. Потому что мне нравится, и самое страшное, что он это понял.

А я всё твержу себе, что не поддамся, что не верю и не хочу. Только сердце, гадина, предаёт. Оно ёкает каждый раз, как только его вижу. И стоит отметить, что он не напирает как в первый день знакомства. Не прижимает меня к стене, не заявляет, что всё равно паду к его ногам. И опять же, такое поведение подкупает, наверное, даже больше, чем букеты цветов. Но первое впечатление сложно стереть из памяти. Не могу забыть, как он раскидал тех парней в коридоре института, как избил моего друга и что он говорил тогда в кафе.

После последней лекции я неспешно собираю свои вещи, предвкушая заветный отдых. Сегодня пятница, нас всех освободили от работы в профкоме, и я смогу лежать и ничего не делать. Буду читать и даже с места не сдвинусь. Завтра уже с утра придётся прийти в университет и заняться предстоящим мероприятием, но сегодня никаких лишних телодвижений.

— Привет, — раздаётся над головой бархатно-хриплый голос, и я вздрагиваю.

Он слишком близко и внезапно. Поднимаю взгляд и, конечно, встречаюсь с его глазами. Серо-голубыми, пронзительными, точными. Я не успеваю сказать ни слова, он присаживается рядом, и воздух вокруг меня меняется. Становится плотным, насыщенным его запахом. Этот аромат я узнаю с первого вдоха, смесь чего-то тёплого, пряного, с лёгкой горчинкой. Как мужчина, который умеет владеть собой, но иногда, теряет контроль. Этот запах окутывает меня, проникает под кожу, и мне становится жарко.

Сердце вздрагивает, будто кто-то нажал на пусковую кнопку. Оно не просто колотится, оно мечется, будто не знает, убегать ему или выбрасываться вперёд. Я злюсь на себя за это. За то, что реагирую на него, на его близость, на эту почти ленивую, но внимательную улыбку, которой он награждает меня, как будто знает, что сейчас внутри меня всё спуталось.

Я быстро отвожу взгляд, будто спасаю себя. Но вижу, как его рука тянется к моим книгам, как он берёт один из сборников Есенина и рассеянно листает. Делает вид, что просто интересуется, но пальцы у него слишком уверенные, а взгляд слишком внимательный.

— Чего тебе, Грозный? — спрашиваю, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, но даже я слышу, как он дрожит.

Он смотрит на меня чуть дольше, чем нужно, и я чувствую, как в груди всё сжимается. В его взгляде нет привычной хищности, нет насмешки. Там что-то другое, и от этого мне ещё страшнее. Вернее, от моей реакции на него.

— Хотел вдохнуть твой аромат и сойти с ума на несколько минут, — отвечает с таким серьёзным видом, что я теряюсь в пространстве.

Резко отворачиваюсь, мне срочно нужно вдохнуть. Очистить лёгкие от его запаха, вытолкнуть из головы его голос, сдержать сердце, которое давно перестало слушаться. Но он всё ещё рядом, не касается, не навязывается, просто сидит и смотрит, а я будто растворяюсь.

Если он не уйдёт сейчас, я сломаюсь.

Глава 10. Он под кожей

Он путал её мысли, стирал границы, превращая холодную уверенность в хаос из чувств, которых она не хотела признавать

София

Вчера мне так и не удалось отдохнуть. А всё почему? Потому что этот чёртов мажор не давал мне покоя. Так и стоял перед глазами, куда бы ни пошла. Улыбался искренне своей с ума сводящей улыбкой. Смотрел так, словно… словно… я что-то нереальное, несуществующее, но безумно желанное. И в этот взгляд он вложил вожделение, азарт, собственническую тягу. Словно я его личная галлюцинация, которую он не просто видит, а хочет потрогать, удержать, не отпускать. И в тот момент я едва не позволила. Потому что внутри всё вспыхнуло. Горячо. Жадно. Безумно.

Я чуть ли не сдалась ему на растерзание, почти что капитулировала. Одному богу известно, чего мне стоило оставаться холодной и не улыбаться в ответ. Как те дурочки, которые смотрят на своего кумира, а в глазах сердечки вместо зрачков.

И самое страшное, что внутри я чувствовала себя именно так. Потому что он… такой красивый. Мужественная и опасная привлекательность, и, что немаловажно, он даже не старается понравиться. Ему достаточно бросить на тебя взгляд серо-голубых глаз и улыбнуться одним уголком губ.

Он знает, что может свести с ума любую и не надо прилагать к этому больших усилий. А этот его запах дыма, кожи и чего-то пряного так и притягивал. Я вдыхала его, необдуманно, как будто он был кислородом. И чем он ближе ко мне наклонялся, тем сильнее перехватывало дыхание.

А его голос… Он вибрировал внутри меня, оседал в груди и заставлял сердце срываться с ритма. Низкий, бархатный, с хрипотцой, как будто он только что проснулся или будто он злой. Он проходился мурашками по коже, цеплялся за позвоночник и оставлял что-то необъяснимое под кожей.

И всё это — его глаза, улыбка, запах и голос — вдруг стало слишком. Слишком много, близко, сильно, и я терялась. Терялась, потому что не могла совладать с собой рядом с ним. Он что-то говорил, но я не разбирала, слушала, но слов не понимала. Как последняя дурочка пропускала его голос по венам, но ни черта не слышала.

Что заставило меня прийти в себя, я не знаю, но резко встала, бросила что-то колкое ему в лицо и вышла прочь из пустой аудитории. Приложила большие усилия, чтобы не выдать себя неровной походкой или, не дай бог, трусливым бегом.

Щёки горели, сердце колотилось в горле, а ладони вспотели от волнения. Хотелось кричать на саму себя, бить по щекам, вытащить его из своей головы, но он уже застрял там, глубоко. И я понимала, что проиграла первую битву.

И что дальше? А дальше я оставшуюся часть дня не могла выкинуть его из головы, особенно, натыкаясь на букеты, а они были по всей комнате. Ночью во сне Ник Грозный и вовсе заваливал меня цветами, пока я рисовала бабочек в лепестках роз, и всё повторял своё «Снежинка».

— Да хватит! — со злостью бросаю самой себе. — Сколько можно?! — вздыхаю и ускоряю шаг.

Сегодня суббота, но я иду в университет, потому что на носу бал посвящения, и у меня очень много работы. Нужно встретить курьера, который привезёт украшения для актового зала, подтвердить дизайн баннера, расположение столов и ещё куча всяких мелочей. В общем, я стопроцентно забуду об одном мажоре, который явно задался целью испортить мне жизнь.

— София, — едва переступаю порог нашей альма-матер, мне навстречу идёт Марина. — Меня вызвал к себе Мельников, все отправились по своим задачам, на тебе актовый зал, — проговаривает быстро, не замедляя шаг. — В профкоме тебя ждёт помощник, чтобы не говорила, что мы взвалили всё на твои хрупкие плечи, — посмеивается и выходит из здания.

— Я никогда и не говорила, — отвечаю уже в пустоту.

Мне нравится быть заваленной работой, тогда я не думаю о проблемах, о здоровье мамы, хоть это и невозможно. Да и в принципе я всегда была активной, что в детстве, что сейчас. Мне это нравится, в работе всё понятно — что, когда и зачем. В отличие от людей. Особенно таких, как Грозный, где только хаос, волнение и сбивчивое дыхание.

— О господи! — неосознанно срывается с губ, когда захожу в профком. — Что ты здесь делаешь? — спрашиваю, выпучив глаза на стоящего у окна со скрещёнными на груди руками и скучающим видом Грозного.

— Я волонтёр, — отвечает, одарив меня своей фирменной улыбкой, от которой у меня в тот же миг подкашиваются колени.

Какой ещё волонтёр? Нет! Ну нет, пожалуйста!

Пробегаюсь взглядом по помещению, делаю пару шагов вперёд и заглядываю в открытые кабинеты, но больше никого здесь нет. Это он, что ли, тот помощник? Это шутка такая? Кто-то решил надо мной поиздеваться?

— Ты прекрасно выглядишь, — привлекает к себе внимание мажор.

Он осматривает меня с головы до ног медленно, словно сканирует каждую часть моего тела, и от его взгляда меня бросает в жар. Начиная от щиколоток и выше, словно я оказалась в жерле вулкана, где горящая лава поднимается к горлу, грозя сжечь меня дотла.

— Мне помощь не нужна, можешь ехать по своим мажорским делам, — бросаю со злостью и, сняв с плеча миниатюрный рюкзак, кидаю его на первую попавшуюся поверхность.

— Мажорским делам? — с усмешкой переспрашивает. — Это каким?

— Откуда мне знать, — фыркаю и, схватив пару бумаг со стола, делаю вид, что мне очень интересно, что там написано.

На деле же ничего не вижу, буквы расплываются, строчки скачут, словно живые. Ох и плохи у меня дела. Не нормально вот так плыть от присутствия этого парня.

А ведь я только краем глаза вижу, как он стоит, как смотрит, как ухмыляется. Я стараюсь дышать ровно, но воздух как будто тягучий, его запах висит в нём, его присутствие давит на грудь, пробирается под кожу. У меня подкашиваются ноги, а внутри дрожь, которую не скрыть даже за показной злостью

— Устраивать вечеринки, незаконные гонки, подпольные бои, — добавляю несусветную чушь, вычитанную в любовных романах.

Грозный разрывается громким хохотом, таким гортанным, живым и заразительным, что у меня даже дыхание перехватывает. Он будто проникает в грудную клетку и там остаётся вибрацией, тёплым эхом. И я ненавижу, что он заставляет меня хотеть слышать этот смех снова.

10.2

София

Я едва не застонала в голос от облегчения, когда ещё в коридоре услышала голоса и поняла, что в актовом зале мы будем не одни. Как бы меня ни раздражал Грозный, будет глупо отрицать, что меня к нему притягивает. Совершенно необъяснимый и неприемлемый факт. Он добился своего этими цветочками и посланиями, которыми одаривал всю неделю. И сегодня он какой-то другой, за те двадцать минут в профкоме не было ни одной колкости, ни одного кривого слова. А это ещё хуже, потому что выглядит нормальным, даже как будто хорошим парнем, и это подкупает. Мне этого ещё не хватало. Он и так в голове сидит, а теперь ещё и ведёт себя спокойно, вежливо, по-взрослому.

— О, господи! — бормочу себе под нос.

Легче не будет, потому что в актовом зале парни с первого курса, которые на этой неделе устроили драку. У нас администрация добрая и вместо выговора добровольно-принудительно отправляют провинившихся на общественные работы.

Но почему ко мне? Почему бы не дать им по метле и не отправить подметать территорию? Зачем мне с ними мучиться? Они ведь непослушные идиоты, которые только и умеют, что кидаться глупыми шутками. На нормальную коммуникацию с ними рассчитывать бесполезно. Для них это весело — быть наказанными, ведь так «круто» быть плохими парнями.

— Красавица, мы тебя тут заждались, — бросает один из четверых, когда я оказываюсь в поле их зрения. — Шевели своими булками, у нас на сегодня другие планы.

Вот и началось. Нормального тона никто не ждал. Привыкли, что их за хамство максимум в угол ставят. И, судя по взглядам, уверены, что сейчас можно будет поиграть со мной.

Спокойствие, София, только спокойствие. Это дети, и пусть они младше тебя только на четыре года, всё равно избалованные дети. Настолько уверенные в своей безнаказанности, что им всё равно, кто перед ними стоит. Думают, если ты девочка, значит, можно лезть ближе, проверять реакцию, провоцировать.

— Двери вон там, — ровным тоном произношу и киваю на выход из зала.

Я не собираюсь с ними заигрывать. В этой ситуации единственное, что работает, — это жёсткость. Не истерика, не попытка их пристыдить, а только холодное, безэмоциональное равнодушие.

Парни, кто в рванных джинсах и косухе, кто в спортивных штанах и худи, расселись в первом ряду. И я уверена, что им уже сообщили фронт их работ, но они поленились.

Конечно, зачем вставать и делать что-то руками, если можно отсидеться, глядя в глаза и выплёвывая фразы, рассчитанные на эффект. Всё как по схеме: сначала тупая шутка, потом попытка подойти ближе, потом проверить, испугается ли заучка из профкома.

— А ты нас прикроешь? — раздаётся над ухом хриплый и насмешливый голос, а в нос проникает запах сигаретного дыма.

Он стоит слишком близко. И не просто подошёл, а навис, словно проверяет, насколько я устойчива. Ещё один примитивный приём — создать физическое давление, чтобы прочитать реакцию.

— Нет! — строго отвечаю, и не вздрогнув. — Держите дистанцию, — добавляю, сама же не двигаюсь.

Во-первых, если бы я сейчас отпрыгнула в сторону, они бы сразу поняли, что меня можно пугать. А во-вторых, я не боюсь, или это можно в первую очередь? А, не важно, в любом случае, я не из пугливых.

— А то что? — усмехается парень и, сделав шаг, оказывается передо мной.

Высокий, с заметно спортивной фигурой, не перекачанный, но достаточно крепкий, чтобы без труда врезать кому-нибудь по лицу. Белая футболка подчёркивает загорелую кожу и рельеф груди, синие джинсы сидят на нём так, будто сшиты под заказ, подчёркивая дерзкую расслабленность. Лицо симпатичное, скулы резкие, нос прямой, губы чуть припухшие, будто только что кого-то целовал… или его ударили.

Кучерявые светлые волосы небрежно падают на лоб, создавая почти ангельский контраст с насмешливой ухмылкой на губах. А в глазах тот самый блеск из смеси вызова, наглости и чистого удовольствия от происходящего. Красивый, проблемный и абсолютно не способный держать себя в руках, если судить по драке, из-за которой он тут оказался. И, конечно, именно он тянется проверить границы. Потому как уверен, что не ответишь, не дёрнешься и не рявкнешь.

— Глаз на жопу натяну, — громыхает голос Ника на весь зал.

Не успеваю даже повернуть голову на звук, как сильные руки обхватывают меня за талию и резко прижимают спиной к твёрдой, горячей груди — так резко, что из лёгких почти вышибает воздух.

Его хватка — не просто жест. Это уверенное и однозначное заявление, что тут его территория. И почему-то в этой безумной сцене именно его реакция ощущается самым безопасным из всего, что сейчас происходит.

— Ещё вопросы есть? — периферическим зрением вижу, что Ник вопросительно дёргает головой.

В его голосе слышится сталь, такая холодная и пугающая, что, если бы не знала его, тут же сорвалась на бег. Но этот тон обращён не ко мне, и его руки на моём теле чувствуются как что-то обыденное. Словно своё, словно им там и место, будто так и должно быть. И я даже не делаю попыток выбраться, потому что ловлю себя на мысли, что мне приятно быть настолько близко к нему.

— Вопросов нет, — цедит сквозь зубы блондин.

— Тогда развернулся и шагом марш к своим обязанностям, — бросает приказным тоном и громким уверенным голосом.

— А ты кто такой? — парень было дёрнулся, но его тут же кто-то схватил за локоть.

— Не надо, Дим, — в поле зрения попадается парень в толстовке.

— А что? — судя по всему, Дима, не понимает намёков друга.

— Здорово, Грозный, — тот вместо ответа делает шаг вперёд и протягивает Нику руку.

У блондина меняется лицо от неприкрытой дерзости до открытого удивления. Видимо, слава Ника Грозного идёт впереди него. О той драке, в которой один парень раскидал троих спортсменов, говорил весь институт.

Ник не торопится ответить на рукопожатие, смерив всех присутствующих тяжёлым взглядом.

— Извини, Димас не знал, что девка твоя, — бросает один из сидевших в первом ряду.

Глава 11. Не оступаюсь

Она рушила его планы не словами и не поступками, а простой тишиной, в которой он переставал играть и становился собой

Ник

Снежинка подрагивает в моих руках, и мне непонятно — от страха, или от того, что я её обнимаю. Надеюсь, второе, потому что самого потряхивает, словно мне опять пятнадцать, и я впервые обнял девушку. И это пугающе странно. Ещё никогда меня так не штормило, а ведь это даже не возбуждение. Взволнованность, предвкушение, необъяснимое тепло внутри.

Всю неделю я не приближался к ней, сидел на галёрке и просто смотрел. Или, наверное, будет честнее сказать, что любовался. Пялился на неё и едва слюни не пускал. И поймал себя на мысли, что думаю о ней двадцать четыре на семь, не как об объекте вожделения.

За пределами института я вспоминал её глаза, волнистые волосы, восточный аромат её тела и такие редкие улыбки, делавшие её лицо сияющим.

И мне эта чертовщина не нравится. Я не планировал так плыть от девушки. Я слишком молод, чтобы увязать в любви до гроба. Нет, я не говорю, что влюбился без памяти, но беспрерывно крутящиеся вокруг неё мысли выбивают почву из-под ног.

В отличие от своего брата, который к браку относится абсолютно нормально, я планировал связать себя этими узами где-нибудь к сорока годам. Мне нравится моя разгульная жизнь, мне по вкусу пробовать каждый вечер новое блюдо и совершенно точно не вставляет подсесть на одно.

Да только все мои настройки полетели к чертям, потому что уже неделю я даже смотреть на других не могу. Снежная королева так и стоит перед глазами, куда бы я ни пошёл. И мне так понравились её отклики на мои букеты, что впитывал их каждый день. Пусть она старалась делать вид, что её не трогают эти цветочные композиции, я видел, что они ей нравились.

Я изучил каждую эмоцию на её лице за эти дни, потому что глаз от неё не отрывал. Видел, как она непонимающе хмурится, читая что-то в учебнике. Как удивляется, радуется, грустит и смеётся. И сам так кайфовал, что решил, всё, у меня крыша потекла.

Снежинка улыбается — мои губы растягиваются. Она морщится, и я тоже. Озадаченно кусает губы и… ладно, в те моменты я мечтал сам их прикусывать.

Всё же вожделение присутствует, одного без другого не бывает. Она мне определённо нравится не только как девушка на одну ночь. Я хочу её себе надолго, насколько именно, не знаю, но совершенно точно дольше, чем я привык.

И вот, записался в волонтёры, кому скажешь — не поверит. Ник Грозный и волонтёр — это из области фантастики. Но, как понял, что несколько дней не увижу её, меня передёрнуло, и вот я тут, очень кстати. Шакалы нарисовались, на лакомый кусочек набросились. Моя она, и каждому хребет вырву, кто трогать вздумает.

— Ну, что стоим? — рявкаю этим соплякам, и борзый Димас окидывает меня недовольным взглядом.

Шёл бы ты отсюда, малыш, пока я ещё в хорошем настроении. Глазами он решил меня пугать, это даже смешно. Я ему кости переломаю и зубы выбью даже без особых стараний.

Видимо, прочитав в моих глазах все мои мысли, парень разворачивается и подходит к своим друзьям, которые уже возятся с коробками на краю сцены.

— Отпусти меня! — шипит Снежинка, вцепившись тонкими пальчиками в мою кисть на её плоском животе.

Вырядилась опять в короткие шорты, и топ этот облегает её грудь, как вторая кожа, а накинутый сверху длинный кардиган вообще не меняет ситуацию. Но сегодня она без каблуков, головой едва до моего плеча дотягивает и вообще кажется совсем маленькой в моих руках.

— Конечно, — произношу и убираю руки.

Снежинка удивляется, повернувшись ко мне, смотрит так, словно хочет мысли мои прочитать. Я же остаюсь с непроницаемым лицом, ни тени насмешки и никаких признаков моего влечения к ней.

Да, Снежинка, я буду хорошим парнем, потому что с тобой надо только так. Не напирать, не соблазнять, а завоёвывать, влюблять и покорять интеллектом. К слову, таким я буду заниматься впервые, обычно у меня совершенно другие методы. Но я люблю новое и сложное, а с этой девушкой просто не будет, и я не отступлю.

Отворачиваюсь и двигаюсь в сторону сцены, где стоят коробки и уже разворачивают бурную деятельность борзые оборванцы. Я собираюсь заняться делом, а не крутиться вокруг Снежинки без повода. Во-первых, отец учил, что, если дал слово, нужно его держать. А во-вторых, Снежинка не справится сама. Нет, это неправильная формулировка. Мне кажется, она с чем угодно справится, только это займёт больше времени. А я знаю, что она и так всю неделю пашет на благо универа, а сегодня выходной, наверняка даже не выспалась.

Ну всё, Ник, ты уже думаешь о её здоровом сне и как бы освободить девушку от работы. Попахивает тем, чем ты точно не планировал обзавестись, — чувствами. И дело совершенно не в сексуальном влечении.

София присела на корточки возле коробки с программками, раскладывая их стопками. Я рядом, сортирую плакаты по размерам, чтобы потом развесить, и то и дело взгляд скользит к ней. К коротким шортам, из-за которых мне сложно смотреть на что-то ещё, к кардигану, что всё время норовит соскользнуть с плеча, и я уже три раза подмечал, как она его поправляет.

— Этот на сцену? — уточняю, поднимая яркий постер.

— Да, второй такой же с другой стороны, — отвечает, не отрываясь от работы.

Киваю и, не торопясь, ухожу к лестнице. Ставлю стойку, проверяю крепления, чтобы не болталось. София подходит с другой стороны, и мы одновременно подтягиваем ткань, закрепляя её ровно по линии. Ни намёка на её привычный колючий тон, только деловое «ещё чуть выше» или «подержи тут».

Через несколько минут, когда с первой задачей покончено, она, не глядя, протягивает мне связку гирлянд.

— Можешь проверить, работают? Я боюсь включать, тут провод странно закреплён, — проговаривает уверенно, при этом толком на меня не смотрит.

— Без проблем, — спокойно отвечаю и иду к розетке.

Когда лампочки загораются тёплым светом, она впервые за весь день улыбается, и я, довольный этим, быстро справляюсь с креплением гирлянды вокруг сцены.

11.2

Ник

Дальше мы двигаемся слаженно, как будто всегда работали в одной команде. Она аккуратно раскладывает по рядам буклеты, я тем временем поднимаюсь на стремянку и закрепляю оставшиеся фонарики, проверяя, чтобы ни один не болтался. При этом не упускаю Снежинку из своего обзора и именно поэтому отмечаю, как она бросает взгляд назад, сжимает кулаки, вдыхает и выдыхает. Нахмурившись, так же смотрю за спину и быстро понимаю, что к чему. Снежинка разворачивается всем корпусом, набирает побольше воздуха и успевает только рот открыть, как я опережаю её.

— Эй ты! — рявкаю на одного из этих идиотов. — А ну поднял, пока я из тебя баннер не сделал! — приказным тоном обращаюсь к нему, и тот поднимает с пола плакат, который тащил за собой, собирая всю пыль.

— Да пошёл ты! — бормочет под нос, явно в надежде, что никто не услышит, но, к его сожалению, помещение огромное, а воцарившаяся тишина разносит эхом его голос по залу.

В считанные секунды спускаюсь со стремянки и в несколько шагов оказываюсь перед ним.

— Повтори, а то я на высоте не расслышал, — обманчиво спокойно проговариваю.

Пацан в толстовке вместо того, чтобы стушеваться, выпрямляет плечи и смотрит на меня с вызовом. Кулаки сами собой сжимаются, тело напрягается как на ринге, на автомате занимая боевую позу.

— Ты один, а нас пятеро, — выплёвывает мне в лицо, но в глазах всё же мелькают отголоски страха.

— Верно, чего это я, — соглашаюсь, поджав губы, и дёргаюсь в сторону, отступая.

Да как же, я никогда не отступаю, что бы это ни было. Но стоило мне чуть сместиться, как один из уродов рванул прямо на меня. Второй тут же оказался сбоку и всё-таки заехал кулаком по скуле. Удар не такой, чтобы вырубить, но достаточно сильный, чтобы в голове коротко звякнуло и кровь закипела ещё сильнее.

Я перехватил дыхание и первым же движением вогнал кулак в живот тому, кто полез вперёд, заставив его согнуться пополам. Не давая ему выпрямиться, добавил ещё раз, уже снизу в корпус, и он повалился в сторону, хватаясь за рёбра. Второй решил воспользоваться моментом, но я шагнул к нему, приблизился, поймал за ворот и резко дёрнул вниз, врезав коленом. Он отлетел, споткнулся о спину своего же дружка и осел на пол.

Сзади налетел ещё один, широкий в плечах, явно привыкший давить весом. Я пропустил его чуть в сторону, выставил ногу и подбил так, что он грохнулся на спину с таким звуком, будто шкаф опрокинули. Четвёртый попытался зайти сбоку, и тут мне снова досталось — короткий удар в висок, от которого на миг потемнело в глазах. Но только на миг. Я развернулся, вложил весь вес в ответный удар по его лицу и почувствовал, как под пальцами хрустнул его нос. Он уронил руки и отступил, а я переключился на последнего.

Тот уже не полез открыто, метался, пытаясь подловить момент, но я его не ждал. Схватил за худой воротник, дёрнул на себя и отправил на пол, прижав коленом, чтобы не дёргался.

Когда всё закончилось, они уже сидели и лежали по полу, держась за лица, животы и плечи. Я провёл тыльной стороной ладони по губе, размазывая кровь, и только тогда заметил, что дыхание тяжёлое, а сердце колотится, как сумасшедшее.

— Пятеро на одного, — выдохнул я, глядя на них сверху вниз. — Плохая математика, пацаны.

Поворачиваюсь и натыкаюсь на Снежинку, она прикрыла рот ладонями, на лице все признаки испуга. Отлично, Ник! Лучший способ завоевать девушку — напугать её.

Обречённо мотнув головой, опускаю взгляд в пол, на языке металлический вкус крови, в последний момент сдерживаюсь от того, чтобы сплюнуть. Шумно выдыхаю и, ничего не говоря, иду на выход из актового зала. Направляюсь в сторону туалетов, по дороге коря себя за несдержанность. А ведь обещал отцу, да и всей семье не драться больше. Но это не так волнует, как то, что я напугал Снежинку.

В туалете включаю холодную воду и плескаю в лицо, больше, чтобы остыть. Вдруг дверь открывается, уверен, что один из убогих тоже решил умыться. Но, повернувшись к выходу на автомате, чуть ли челюсть не роняю, замечая в дверях Снежинку, у которой в руках аптечка.

***

Прошу прощения за задержку прод, у меня тут…муз ушёл, и черти знает где его носит. Но я стараюсь вернуть его, и сама вернуться в привычный ритм. Очень надеюсь на вашу поддержку, можно звёздочками книге)

Спасибо за терпение и понимание. Всех обняла!

Глава 12. Как умеет любить хулиган

Он был хулиганом, привыкшим брать силой и не знать отказа, но рядом с ней впервые учился сдерживаться, быть покорным и открывать ту часть себя, о существовании которой сам не подозревал

Ник

Я смотрю на неё с интересом, она на меня — со смущением. Переминается с ноги на ногу, губу прикусывает и взгляд опускает. Это необычно, ведь Снежинка чаще всего колючая, а тут такой прекрасный румянец на щеках. Однако она быстро берёт себя в руки и, расправив плечи, шагает в мою сторону.

— Тебе надо обработать рассечение, — бросает и, поставив аптечку рядом с раковиной, разворачивается, чтобы уйти.

Долго не думая, обхватываю её за талию и притягиваю к себе под тихий взвизг.

— Я не справлюсь сам, — шепчу на ухо, и у самого дыхание сбивается.

Снежинка молчит, только дышит так же тяжело, как и я. Не издаёт ни звука, когда я поворачиваю её, когда поднимаю над полом и усаживаю на край столешницы. Молчит, даже когда я наглым образом сжимаю её бёдра и раздвигаю их, чтобы вторгнуться между ними.

— Поможешь? — мой голос до того хриплый, что я сам себя не узнаю.

Не знаю, куда делась Снежная королева, но девушка передо мной покраснела ещё больше. Она молчит, только едва заметно кивает и тянется к аптечке. Открывает, чем-то шуршит, не знаю чем. Она легко может меня сейчас отравить, зарезать скальпелем или вколоть какую-нибудь дрянь. Я не замечу, потому что смотрю на неё и не могу оторваться.

Розовые пухлые губы манят и кажутся такими мягкими, как зефир. Аккуратный нос, серо-голубые глаза, длинные натуральные ресницы, гладкая кожа. Чёрт! Она безумно красива! Настолько, что смотришь на неё и дыхание перехватывает. Хочется смотреть и смотреть, не отрываясь. Любоваться каждой эмоцией, запоминать каждую родинку. Как она тонкими пальчиками заправляет за ухо прядь волос. Как поджимает губы, словно нервничает. А когда она высовывает кончик розового язычка и проходится по ним, мне словно со всей силы врезали под дых.

Снежинка же всего этого не замечает и, закончив копошиться в аптечке, поворачивает лицо ко мне и с сосредоточенным видом подносит к моей скуле ватный диск, судя по запаху, пропитанный антисептиком. Но сбивается и дёргается, наткнувшись на мой плотоядный взгляд. И снова проявляет свою выдержку, вздёрнув подбородок и сделав вид, что ничего не видит и не понимает.

Да только дыхание у неё сбилось, грудь поднимается и опускается, пальчики подрагивают, выдавая её с головой. И меня вдруг распирает от радости, что Снежинка так же неравнодушна ко мне, как и я к ней.

Выныриваю из мыслей, когда на автомате морщусь и шиплю, едва ватный диск прикасается к моей скуле, но тут же забываю об этом лёгком покалывании, когда София дует на ранку. Я готов каждый день получать по морде, если она будет с такой бережностью заботиться обо мне.

— Прекрати, — бросает севшим голосом.

— Что? — непонимающе спрашиваю.

— Лапать меня, — слышу, как старается, чтобы тон звучал требовательно, но выходит у неё плохо.

— Я не лапаю, а всего лишь держу тебя, — отвечаю или, скорее, хриплю.

Потому что меня штормит не по-детски от её близости, от восточного аромата, от едва заметных мурашек на коже изящных бёдер под моими ладонями.

Снежинка только вздыхает с досадой, но не пытается оттолкнуть мои руки, продолжая обрабатывать мои царапины. Вид у неё сконцентрированный, а на лбу проступает тонкая морщинка, когда она хмурится. Положив ватный диск на столешницу рядом с собой, о чём-то задумывается, прикусив нижнюю губу, чем вызывает желание застонать. Каким-то чудом сдерживаюсь и не издаю ни звука, млея от прикосновения к её телу.

Мне в кайф её забота, хоть последствия драки незначительны. В моей жизни бывало и хуже, намного хуже. Я много дрался, несколько лет назад вообще из одной передряги в другую лез. И когда ходил в секцию бокса, выступал спарринг-партнёром на тренировках для участников соревнований. Тренер требовал, чтобы и я пошёл в большой бокс, каждую тренировку расхваливал мне ринг, привилегии и доходы боксёров. Но я никогда не увлекался этим видом спорта настолько, чтобы сделать его частью своей жизни. Отец отдал меня в эту секцию, чтобы я мог за себя постоять, о чём он, я почти уверен, пожалел очень скоро.

— Готово, — вырывает из воспоминаний Снежинка.

Она поправляет пластырь и опускает руки, но я успеваю их перехватить, сжать тонкие пальчики и без раздумий прижаться губами к ним. София вздрагивает от этого жеста и порывается вырваться из моей хватки, но я не собираюсь её отпускать.

Ни сейчас, ни когда-либо.

— Спасибо, — произношу и мысленно даю себе подзатыльник.

Пора уже взять себя в руки и избавиться от этой хрипоты в голосе, а то как подросток на первом свидании, ей богу.

— Не… не за что, — отвечает, и я вижу, что её тоже штормит, но она сопротивляется.

Почему? Что её останавливает? Если нас тянет друг к другу, то смысл сдерживаться?

— Позволишь пригласить тебя на ужин, — моя фраза звучит, скорее, как утверждение, чем как вопрос, но я не намерен сдаваться.

Если Снежной королеве на хватает смелости принять решение, я приму его за двоих.

— Нет, — мотает головой, но звучит это очень неубедительно.

— Почему? — округляю глаза, наверняка выглядя сейчас как идиот.

— В этом нет смысла, — прочистив горло, она опускает взгляд и, глубоко вдохнув и выдохнув, судя по всему, берёт себя в руки. — Можешь отойти? — поднимает глаза на меня, и я уже вижу привычную холодность в серых омутах.

— Могу, — киваю. — Но не хочу, — добавляю с улыбкой, но Снежинка не оценивает.

— Никита, давай не будем портить отношения, — моё полное имя из её уст звучит настолько вкусно, что я даже облизываюсь. — Я всего лишь обработала тебе раны, и был бы другой на твоём месте…

— На моём месте пятеро несчастных в актовом зале, — перебиваю её и отмечаю, как она краснеет.

О да, Снежинка, ты немного просчиталась.

12.2

Ник

Ровно в семь вечера я стою у ворот общежития нашей альма-матер, и… волнуюсь. Кому расскажешь, не поверят. Чтобы Ник Грозный переживал из-за свидания, да это из области фантастики. Но нет, вот он я, стою, облокотившись о капот машины, и нервно губу терзаю, как подросток. Я бы скурил полпачки сигарет, но не хочу, чтобы от меня воняло, и это опять из той же области. Раньше меня мало волновал этот факт, да и девкам вроде нравилось, мол, мужиком пахнет. Но Снежинка… во-первых она не девка, а девушка. А во-вторых, я уверен, что для неё мужчина пахнет по-другому. Не знаю ещё как, но точно не табаком.

В тишине вечера приближающиеся шаги слышны достаточно хорошо. Оторвав свою задницу от капота, я выпрямляюсь, мысленно приказывая сердцу успокоиться и перестать ломать грудную клетку. Это просто девушка, которая мне нравится больше, чем… кто-либо когда-нибудь.

Однако, стоит Снежинке выйти в свет фонаря, мотор сначала пропускает пару ударов, а потом начинает биться ещё сильнее. Она ослепительно красива в облегающем её изгибы белом платье длиной чуть выше колен. Ни откровенных вырезов, ни вызывающих деталей. Длинные прозрачные рукава создают образ скромности, но платье обтягивает её фигуру как вторая кожа, выделяя тонкую талию, плавные бёдра, нежную грудь, и открывает стройные загорелые ноги в чёрных туфлях. Дыхание спёрло, и на несколько долгих секунд я просто застыл, рассматривая её с головы до ног.

— Привет, — робко произносит, скрестив руки перед собой и словно прикрываясь маленькой чёрной сумкой.

— Привет, — отвечаю, прочистив горло. — Ты невероятно красивая, Снежинка, — буквально выдыхаю эти слова, слегка качнув головой.

— Спасибо, — бросает коротко и заправляет прядь волос за ухо.

Смущается, и это так мило. Ой, ну всё, Ник, ты выжил из ума. Слово «мило» у меня возникает только в сторону моих сестрёнок-близняшек или в шуточно-ироничном контексте. Но, наверное, уже пора принять и смириться с тем, что всё, что связано со Снежинкой, выбивается из привычного мне мира.

Отмираю и собираюсь сделать шаг к девушке, но вспоминаю про букет цветов. Повернувшись, хватаю презент и только потом иду ей навстречу.

— Это тебе, — говорю очевидное.

— Ох, — срывается с её губ. — Тяжёлые, — улыбается, подхватив букет обеими руками.

— Тогда давай сюда, — забрав цветы обратно, открываю заднюю дверь тачки и кладу их на сидение.

Возвращаюсь к Снежинке и протягиваю ей свою руку, на долю секунды она замешкалась, но всё же вкладывает свои тонкие холодные пальчики в мою ладонь. Словно английский джентльмен, я помогаю девушке сесть на переднее пассажирское и закрываю дверь. Обхожу капот и мысленно приказываю себе прийти в себя, а то даже внутри всё дрожит от предвкушения.

— Готова? — спрашиваю, взглянув на неё с улыбкой.

— Нет, — серьёзно отвечает, заёрзав на месте.

— Я тоже, — неожиданно признаюсь ей… и себе за одно.

Завожу мотор и плавно трогаюсь с места. Я раньше никогда не устраивал свиданий, всё было предельно просто. Однако, до встречи со Снежинкой мне и не хотелось на кого-либо произвести впечатление, а её хочется удивить. Я и не подозревал, что во мне живёт такой романтик. Но, честно сказать, я устроил этот вечер не для того, чтобы получить расположение Снежной королевы, а потому, что я правда хочу, чтобы ей понравилось наше свидание.

— Куда мы едем? — интересуется София, когда машина выезжает за город.

— Сюрприз, — коротко отвечаю и бросаю взгляд на неё. — Не переживай, я не собираюсь тебя расчленять и закапывать.

— Я о таком и не думала, — фыркает. — До этого момента, — добавляет, и лицо у неё становится испуганным. — Останови машину сейчас же! — требует дрогнувшим голосом.

— Спокойно, это просто неудачная шутка, — тут же проговариваю. — Извини, —добавляю, но девушка тихо хихикает, и я качаю головой, поняв, что меня обдурили. — Я это запомню, Снежинка, — лыблюсь, радуясь, что ей весело.

Через несколько минут я сворачиваю с трассы и, проехав пару километров, торможу в нужном месте. Где пройдёт наше свидание, видно уже отсюда, и я замечаю, как загораются глаза Снежинки.

Было непросто. И не скажу, что сложно, у меня было не так много времени, учитывая, что в актовом зале мы остались вдвоём и пришлось поднапрячься, чтобы успеть всё закончить и организовать свидание. Правда моя часть организации была скудной, я просто позвонил, сказал, чего хочу, и перевёл деньги.

И вот, мы приехали на открытую поляну, где в самом центре стоит белый шатёр, на земле расстелен белый пушистый плед, где накрыт небогатый стол на двоих. Не хочется выпендриваться и махать своим кошельком, потому и закуски не сильно выбиваются из привычных.

— Идём? — спрашиваю, и Снежинка только кивает, так и не оторвав взгляда от поляны.

Красиво, ничего не скажешь. Особенно в сумерках. Эта белая конструкция со светящейся гирляндой смотрится завораживающе. Выхожу из тачки, глубоко вдыхаю, словно собираюсь лезть в пекло и, открыв пассажирскую дверь, подаю девушке руку.

В те несколько секунд, пока мы приближаемся к шатру, София молчит, внимательно осматривая всё вокруг, а я сконцентрирован только на её руке в моей.

Навстречу нам выходит молодой организатор, и, попросив Снежинку подождать минуту, договариваюсь с ним, что скину сообщение, когда можно будет всё убрать. Затем вручаю парню чаевые, благодарю его за работу и возвращаюсь к девушке.

— Нравится? — задаю вопрос, встав за её спиной.

— Красиво, — отвечает и поворачивается ко мне. — И удивительно, — хмыкает и хмурит брови.

— Что именно? — интересуюсь и, снова взяв её за руку, приглашаю опуститься на пушистый плед.

— Я ожидала увидеть ночной клуб, ну или ресторан, но точно не шатёр на свежем воздухе в таком романтичном стиле, — проговаривает, снимая туфли, и усаживается, слегка подогнув под себя ноги.

— Ты ничего обо мне не знаешь, Снежинка, — осуждающе цокаю языком. — Я только с виду такой бунтарь, а в душе я поэт, — добавляю, и, как мне кажется, ясно, что это всё шутки.

Глава 13. В её глазах

В сиянии огней и полушёпоте признаний они впервые позволили себе быть настоящими и сделать шаг, изменивший всё

Ник

Снежинка смотрит на меня долго, и по её лицу я не могу понять, о чём она думает. А когда я уже собираюсь поинтересоваться, она отводит глаза.

— У тебя такой внимательный взгляд, будто мысли мои прочитала, — усмехаюсь и тянусь к ведру со льдом, выуживая оттуда шампанское.

— Пытаюсь понять, врёшь ты или нет, — отвечает без тени смущения.

— У моей мамы встроенный детектор лжи, она любое враньё просекает, так что врать я особо не умею, — пожимаю плечами, открывая бутылку.

— Удобно, — хмыкает Снежинка и подаёт мне бокалы.

— Это как посмотреть, — улыбаюсь, наполняя стеклянные ёмкости шипящим напитком. — Нас, конечно, учили не врать, но, например, когда отец готовил ей какой-нибудь сюрприз, он всегда с треском проваливался.

София тихо посмеивается, пока я мысленно отмечаю, насколько легко даётся наше общение. Да, рано пока судить, это только начало свидания, но мне уже в кайф, словно знаю её всю жизнь.

— За нас, — протягиваю бокал, чтобы стукнуть его о её.

Снежинка молчит, в глаза мои смотрит и нижнюю губу прикусывает. Не знаю, что у неё в голове творится, в моей же ветер воет, потому что всё моё внимание обращено к её розовым влажным губам. Из короткого оцепенения меня выводит лёгкий стук стекла.

Сделав глоток шампанского, я ставлю свою тару на землю в траву. Я выпил ради приличия, больше одного глотка не буду, так как я за рулём.

— Расскажи о себе, — произношу то, что вроде принято спрашивать на первом свидании.

— Ты всё знаешь, — ведёт плечом и отворачивается.

Мне кажется, что на её лице мелькает тень грусти, но она через мгновение улыбается, и я списываю это на игру света от гирлянды.

— Я хочу узнать тебя, и не то, что известно всем, — проговариваю и снимаю пиджак, чтобы накрыть хрупкие плечи девушки. — Ты живёшь в общежитии, откуда приехала? — решаю задавать вопросы, может, так будет проще.

— Из Краснодара, — отвечает с искренней улыбкой.

— И как тебя занесло в Питер? — откровенно удивляюсь.

— Не знаю, если честно, — пожав плечами, она устремляет взгляд в пустоту. — Мы приезжали с классом на экскурсию, и мне здесь понравилось, — добавляет и при этом выглядит как-то необычно.

Словно внутри она совсем другая, и эта маска Снежной королевы — всего лишь защитная реакция. Может, так и есть, возможно в прошлом у неё печальный опыт в отношениях, как, собственно, и бывает. Но я заставлю её забыть о плохих опытах, заполню её память только прекрасными моментами. Неожиданно, наверное, но я смотрю на неё и понимаю, что хочу видеть её каждый день. Вдыхать этот её аромат с восточными нотками, смотреть в серо-голубые глаза, зарываться пальцами в шелковистые волосы и держать её в объятиях.

— Ты очень красивая, Снежинка, — вылетает из моего рта, перебивая её рассказ, из которого я не слышал ни одного слова.

София замирает, поджимает губы, почему-то тяжело дышит.

— А что насчёт тебя? — спрашивает после небольшой паузы, явно сделав вид, что не услышала меня. — Какой ты на самом деле? — отворачивается, опустошает бокал, который держит так крепко, что пальцы побелели.

В голове мелькает мысль, что она ведёт себя немного странно. Такое ощущение, что мои чувства взаимны, но она почему-то сдерживает их.

Ладно, не буду давить, но мне не помешало бы покопаться в её биографии.

— Я всегда открытый и говорю прямо, чего хочу, — отвечаю на вопрос, и Снежинка понимающе усмехается, наверняка вспомнив наше знакомство, когда я прямым текстом заявил, что мне от неё надо. — И, нет, я не участвую в нелегальных гонках, — напоминаю о её словах про «мажорские дела». — И к боям без правил влечения не испытываю.

— Но, чуть что, лезешь в драку, — комментирует по факту, тут не поспоришь.

— Вспыльчивый просто, а так я сущий ангел, — на последнем строю максимально милое лицо.

— Ну конечно, — хихикает и подставляет бокал, когда я беру бутылку, чтобы наполнить его.

— Я с детства такой, мама говорит, что я в отца, мол, он таким же был, всегда всё кулаками решал, но она его перевоспитала, — проговариваю и ухмыляюсь, вспоминая своих родителей. — Чтобы не дрался просто так, меня отдали в спортивную секцию, а там я сам выбрал бокс, — пожав плечами, поворачиваюсь к ней и едва не лишаюсь воздуха от её взгляда.

Второй раз уже смотрит на меня этими заинтересованными глазами. А я тону в них, как булыжник в озере, и понимаю, что готов всё отдать, лишь бы она всегда на меня так смотрела.

— Расскажи ещё, — тихо шепчет.

Наши лица до возмущения близко, я чувствую её тёплое дыхание на себе, и мне достаточно на пару сантиметров податься вперёд, чтобы овладеть этими пухлыми розовыми губами.

— Что? — так же тихо задаю вопрос, только мой голос ещё и охрип.

— Что угодно… о себе, о твоём детстве, — ещё тише отвечает, так, что я скорее читаю по губам, чем слышу.

— У меня есть старший брат и младшие сестрёнки-близняшки, — на автомате проговариваю. — Семья у нас большая, и все друг за друга горой. Я четыре года жил и учился в Лондоне, вернулся несколько месяцев назад, и я очень хочу тебя поцеловать, — озвучиваю мысль в голове.

— Тогда целуй, — даёт согласие или просит, не понимаю, да и не важно.

Наклоняюсь к ней и прижимаюсь к её губам своими. В груди что-то взрывается, сердце пускается вскачь, по венам будто кипяток пустили.

Снежинка сначала замирает, но уже через секунду её губы начинают отвечать моим, и от этого у меня сносит крышу. Я будто проваливаюсь в бездну, из которой совсем не хочу выбираться.

Её пальцы сначала в нерешительности скользят по моей руке, потом цепляются за рубашку, и, обняв одной рукой тонкую талию, я тяну её ближе. Она в моих объятиях такая хрупкая и в то же время сильная в своём молчаливом сопротивлении всему миру.