Ты моя судьба

Глава 1

Меня зовут Мила Воронцова, мне двадцать лет, и я студентка художественного факультета. Я учусь на втором курсе, живу в общежитии в крохотной комнате с одной соседкой, Аней, которая почти не бывает дома. Вечерами я рисую, стараясь не шуметь, а по утрам спешу в университет, хватая на ходу бутерброд и холодный кофе. Денег у меня немного — родители помогают, но мне приходится подрабатывать, чтобы хоть как-то сводить концы с концами.

Общежитие — старое, с облупившейся краской на стенах и вечно текущими кранами. На кухне часто не бывает чистых кастрюль, а в ванной — горячей воды. Но я привыкла. Это не самое худшее место, и здесь у меня есть хоть какая-то свобода. Книги, блокнот для зарисовок, краски — моя отдушина. Когда я рисую, то забываю обо всём: о сессии, о шумных соседях за стеной, даже о том, что иногда не хватает денег на нормальную еду.

Сегодня был обычный день. После пар я зашла в магазин, купила пачку макарон, хлеб, банку кофе и какое-то дешевое печенье. В общежитии было тихо — большинство соседей разошлись по своим делам. Я поставила чайник, решила сварить кофе, и, пока он закипал, достала тетрадь, в которой делала наброски для будущего дипломного проекта.

Телефон зазвонил в самый неподходящий момент. Я стояла у плиты, мешала кофе, стараясь не задеть старый чайник, в котором кипятилась вода. Громкий звон напугал меня, я вздрогнула, пролила немного на плиту и, чертыхнувшись, потянулась за мобильным.

— Алло? — машинально ответила я, не глядя на экран.

— Мила Воронцова? — голос был незнакомым, мужским, каким-то чересчур серьёзным.

— Да, это я…

— Мне жаль… ваши родители и брат попали в аварию. Родители погибли на месте, ваш брат сейчас в больнице.

Слова не сразу дошли до сознания. В голове пронеслось что-то бессвязное, руки ослабли, и телефон чуть не выпал из пальцев.

— Что? — едва смогла выдавить я.

— Я говорю, ваши родители… — голос в телефоне звучал сочувственно, но я уже не слушала.

Кофе пролился через край, пачкая столешницу, но это уже не имело значения. Я осела на пол, не в силах даже дышать. В груди разрастался панический ком, реальность словно расплывалась перед глазами.

— Брат? — пересохшими губами спросила я.

— Он жив. Но… — человек на том конце провёл короткую паузу. — Сильно пострадал. У него перелом позвоночника. Врачи делают всё возможное.

*******

Дорогие читатели!

Вы просили – я сделала! История Тимура Грозного и Милы наконец-то готова. 🖤🔥 Я знаю, что многие ждали их рассказ, и я постаралась воплотить в нем всю страсть, драму и эмоции, которые так любят мои читатели.

Не судите строго – этот рассказ писался на скорую руку, потому что я очень хотела успеть выложить его ко Дню святого Валентина... но, увы, немного не уложилась в сроки. 😅 Надеюсь, что это не испортит вам удовольствие от прочтения.

Спасибо, что ждёте мои истории и вдохновляете меня своим интересом! ❤️ Делитесь впечатлениями – мне всегда важно ваше мнение.

Приятного чтения! 📖✨

Глава 2

Я мчалась в больницу на такси, едва сдерживая рвущийся наружу крик. Как так? Только вчера мама звонила и спрашивала, как у меня дела. Отец ворчал в трубку, напоминая, чтобы я не забывала хорошо питаться. А младший брат, мой родной, мой любимый Артём, смеялся, говоря, что скоро приедет ко мне в гости.

И теперь их нет. Нет мамы с её тёплыми руками. Нет отца с его строгими, но любящими словами. Остался только Артём… и то, в каком состоянии?

Я влетела в больничное отделение, едва не сбив медсестру. В груди колотилось сердце, дыхание сбивалось.

— Где мой брат?! — задыхаясь, спросила я у первого встречного врача.

— Вы кто? — мужчина в белом халате нахмурился.

— Мила Воронцова! Артём Воронцов, он здесь! Где он?!

Врач на мгновение задумался, потом кивнул и повёл меня по коридору. Он шёл быстро, а я едва поспевала за ним.

— Он в тяжёлом состоянии, — заговорил врач. — Нам удалось стабилизировать его, но травмы серьёзные. Сейчас он под наблюдением.

— Он в сознании? — мой голос дрожал.

— Да. Но ослаблен. Пожалуйста, только недолго.

Меня провели в палату. Артём лежал на койке, бледный, с закрытыми глазами. Аппараты мерно пищали, фиксируя его дыхание. Сердце болезненно сжалось.

Я шагнула к нему, схватила за руку.

— Артём… — прошептала я, чувствуя, как слёзы жгут глаза. — Ты меня слышишь?

Он открыл глаза, взгляд был затуманенным.

— Мила… — голос слабо дрожал. — Где мама? Где папа?

Я не смогла ответить. Горло сжало судорогой. Как сказать? Как объяснить, что теперь он только у меня, а я — у него?

В этот момент в палату вошёл врач, глядя на меня с сочувствием.

— Нам нужно поговорить, — сказал он.

Я знала, что ничего хорошего он мне не скажет.

Мы вышли в коридор. Врач закрыл за собой дверь и посмотрел на меня внимательно.

— Ситуация сложная. У вашего брата повреждён позвоночник. Нам предстоит сложная операция, но даже после неё шансы на восстановление минимальны.

Я прижала руки к груди, ощущая, как мир рушится.

— Но он сможет ходить? — голос сорвался на шёпот.

Врач помедлил.

— Мы сделаем всё возможное, но… приготовьтесь к любому исходу.

Я медленно кивнула, чувствуя, как внутри разрастается паника. Деньги. Операция будет стоить огромных денег. Где я их возьму?

Я осталась одна. И теперь мне предстояло бороться за жизнь брата.

Глава 3

Я вбежала в больничное отделение, едва не сбив медсестру. Воздух был пропитан запахом антисептика, и от этого становилось ещё страшнее. Я судорожно огляделась, пытаясь понять, куда идти.

— Где мой брат?! — задыхаясь, спросила я у первого встречного врача.

Он посмотрел на меня поверх очков и, видимо, узнав, кто я, посерьёзнел.

— Вы сестра Артёма Воронцова? Следуйте за мной.

Я кивнула, даже не находя сил говорить. Мои ноги двигались автоматически, как будто кто-то другой управлял моим телом. По коридору нас неслись гулкие шаги врачей, катили тележку с инструментами, кто-то плакал за занавеской в другой палате.

Меня провели в палату. Сердце заколотилось так сильно, что, казалось, вырвется наружу. На койке лежал Артём, его лицо было бледным, почти мертвенным. Аппараты мерно пищали, фиксируя его дыхание. Я шагнула ближе, вцепилась в его холодную руку.

— Артём… — прошептала я, чувствуя, как слёзы обжигают глаза. — Ты меня слышишь?

Его веки дрогнули, и через секунду он медленно открыл глаза. Затуманенный, слабый взгляд.

— Мила… — голос дрожал, еле слышный. — Где мама? Где папа?

Я не смогла ответить. Горло сжалось, в груди разрасталась паника. Как сказать? Как объяснить, что теперь он только у меня, а я — у него?

— Нам нужно поговорить, — услышала я голос за спиной.

Я резко обернулась. Передо мной стоял врач — мужчина лет пятидесяти, с усталым, но сочувственным взглядом.

— Что с ним?

— Он стабилен, но прогноз… не самый лучший. Нам нужно обсудить дальнейшее лечение.

Я медленно кивнула. Меня снова вело по коридору, но в этот раз мне казалось, что я иду во тьму без конца.

— Операция сложная и дорогая, — врач сидел напротив меня в своём кабинете, скрестив пальцы в замке. — Но это единственный шанс. Если мы не сделаем её в ближайшие недели, ваш брат останется прикованным к постели навсегда.

Я смотрела на него, не моргая, стараясь переварить его слова. В груди разливался ледяной страх.

— Сколько? — мой голос дрожал, но я знала, что должна услышать эту цифру.

Он назвал сумму, и у меня в голове всё поплыло. Это было невозможно. Огромная, непостижимая сумма. Я сжала пальцы в кулак, вцепившись в подлокотник стула.

— Есть ли какие-то скидки? Программы помощи? Я студентка… у меня нет таких денег… — я говорила быстро, сбиваясь, хватаясь за любую надежду.

Врач тяжело вздохнул.

— Есть благотворительные фонды, но сбор может занять слишком много времени. Я не хочу давать ложных надежд. Вам нужно искать средства самостоятельно. Часики тикают, Мила.

Часики тикают…

Я вышла из кабинета, чувствуя, как мир рушится у меня под ногами. Где взять такие деньги? Как спасти Артёма?

Мне нужна была огромная сумма. Операция Артёма должна была состояться в ближайшие недели, и если я не найду средства, он может никогда больше не встать на ноги.

Я сидела в пустой квартире родителей — теперь уже своей. Вещи всё ещё были на своих местах: папина старая куртка висела в прихожей, на полке в зале стояли мамины книги. Дом был полон воспоминаний, и мысль о том, что мне придётся продать его, разрывала душу.

Но выбора у меня не было.

На следующий день я начала обзванивать риэлторов. Некоторые сразу отказывались, услышав, что нужно срочно продать жильё. Другие предлагали откровенно заниженные суммы.

— В таких ситуациях часто покупатели пытаются сбить цену, — сказал мне один из агентов. — Вы ведь спешите, верно?

Я сжала зубы. Да, спешу. И они это знают.

Одновременно я начала продавать вещи. Мамины украшения ушли за копейки в ближайший ломбард. Отец всегда говорил, что это семейные реликвии, но теперь у меня не было семьи. Мне пришлось отнести их в руки незнакомцев.

Я выставила на продажу машину отца, его коллекционные часы, даже редкие книги из маминых полок. Каждый звонок от покупателя отзывался болью в сердце, но я продолжала.

За эти дни я практически не спала. Ела на ходу, пила холодный кофе, бегала между встречами, заполняла бумаги, торговалась. Деньги текли ко мне каплями, а время уходило стремительно.

Но денег всё ещё не хватало. И вскоре мне пришлось столкнуться с самыми жестокими вариантами поиска средств.

Глава 4

Город окутывал вечерний сумрак. Улицы светились неоновыми огнями витрин, машины гудели в потоке, а я шагала по тротуару с онемевшими пальцами, зажатой в кулаке запиской с адресом. В этот момент я перестала быть собой. Я больше не была студенткой, не была девушкой, мечтающей рисовать. Я стала человеком, который готов на всё ради спасения единственного близкого человека.

Адрес привёл меня к массивному зданию в центре города. Охрана у входа даже не удивилась, когда я назвала своё имя. Они уже знали, кто я и зачем пришла. Один из них лениво махнул рукой, приглашая войти. Шикарный мраморный холл, мягкие ковры, зеркала в золочёных рамах – это было не место, куда приходят обычные люди с обычными проблемами.

Меня провели в кабинет на верхнем этаже. Там, за массивным дубовым столом, сидел мужчина, владеющий почти всем в этом городе. Ему было около пятидесяти, подтянутый, с коротко стриженными седеющими висками. Глаза ледяные, оценивающие. Он молчал, изучая меня.

— Мила Воронцова, — наконец произнёс он, откидываясь на спинку кресла.

— Да, — я сглотнула, кулаки дрожали. — Мне нужны деньги, — голос мой был сдавленным, но твёрдым.

Он усмехнулся, налил себе виски, но мне не предложил.

— И ты думаешь, что я просто так их тебе дам? — он посмотрел на меня с интересом, словно размышляя, насколько далеко я готова зайти.

— Я верну их. Любой ценой, — я сжала кулаки, вцепившись ногтями в ладони. — С процентами.

Он поднял бровь, сделал глоток виски и поставил стакан на стол.

— Ты понимаешь, что процент будет высоким? — спросил он ровным голосом, и я кивнула.

— Я понимаю.

— Ты рискуешь многим, беря деньги у меня, — продолжил он, теперь изучая меня более пристально. — Если не сможешь вернуть, последствия будут… неприятными.

Я сжала губы, внутренне борясь с подступающим ужасом.

— Я найду способ, — сказала я. — Я просто не могу позволить брату остаться инвалидом.

Он усмехнулся, покачал головой и потянулся за папкой в ящике стола. Достал документы, листки, заполняя некоторые пункты.

— Подпишешь здесь. Получишь сумму сразу. Взамен — ежемесячные выплаты с процентами. Никаких просрочек, Мила. Если не уложишься, тебе не понравится, что будет дальше.

Я взяла ручку. Долго смотрела на бумаги, понимая, что расписываюсь не просто в долге, а в собственной судьбе. Затем поставила подпись.

Он улыбнулся.

— Теперь ты в моём списке, Воронцова. Добро пожаловать в новый мир.

Глава 5

Серый утренний свет пробивался сквозь узкие оконные жалюзи больницы, заливая палату холодным, стерильным сиянием. Я сидела на жёстком пластиковом стуле, обхватив себя руками, пытаясь хоть как-то согреться. Время словно растянулось в бесконечность. На часах было шесть утра, но мне казалось, что эта ночь никогда не закончится.

Сегодня день операции.

Артём лежал на койке, его лицо бледное, дыхание едва заметное. Капельница ритмично капала, подавая в его вены раствор, поддерживающий хрупкую жизнь. Я смотрела на брата, вглядываясь в каждую черту его лица, стараясь запомнить его таким, каким он был. В груди жгло отчаяние.

Я почти не спала. Всю ночь металась по больничному коридору, каждые полчаса заглядывая в палату, будто боялась, что он исчезнет, что этот день так и не наступит. В голове гремели тысячи мыслей. А вдруг он не выдержит? А вдруг что-то пойдёт не так? А вдруг…

— Всё будет хорошо, — произнесла я, беря его за холодную руку. — Ты справишься, ты сильный.

Артём слабо улыбнулся, его пальцы едва заметно сжали мои.

— Ты тоже сильная, Мила, — прошептал он. — Всё будет хорошо.

Но даже он не мог в это поверить до конца.

Вскоре в палату вошёл врач в голубом халате, поправляя маску на шее. Его лицо было серьёзным, но в глазах читалась усталость, привычка к чужим страхам и ожиданию чуда.

— Мы готовы, — сказал он, глядя на меня. — Операция займёт несколько часов. Вам лучше пока отдохнуть.

Я кивнула, но знала, что не смогу просто сидеть в стороне.

Медсестры закатили каталку, осторожно переложили Артёма, а я шагнула назад, давая им место. Мне не дали пойти с ним в операционную. Оставалось только смотреть, как его увозят, как дверь закрывается, отсекая его от меня.

Я опустилась на стул в коридоре, сцепив руки в замок. Вокруг сновали люди: медсёстры, пациенты, кто-то смеялся, кто-то шептался, а для меня этот день был самым важным в жизни. Я закрыла глаза, вдавливаясь в сиденье, надеясь, что время пролетит быстрее.

Минуты тянулись мучительно медленно. В голове всплывали воспоминания: как мы с Артёмом в детстве строили домики из подушек, как прятались от грозы, как он смеялся, толкая меня в сугроб зимой. Всё это казалось таким далёким, почти нереальным. Если бы можно было вернуть то время…

Прошло три часа. Я начала мерить шагами узкий коридор, надеясь, что вот-вот выйдет врач и скажет, что всё прошло успешно.

Прошло четыре часа.

На пятом часу дверь операционной наконец открылась. Я замерла, ожидая услышать долгожданное "всё прошло хорошо".

Но по выражению лица врача я уже знала ответ.

Он снял маску, устало провёл рукой по лбу, его глаза на секунду встретились с моими.

— Нам жаль… — сказал он тихо, но эти слова ударили меня сильнее, чем если бы он закричал.

Воздух исчез. Мир оборвался.

Я чувствовала, как что-то внутри меня разлетается на осколки, но звуки вокруг стали приглушёнными. В груди разрослась пустота, сменяющаяся невыносимой болью. Я медленно покачала головой, не веря, не понимая, не принимая.

— Нет… — прохрипела я, качаясь вперёд. — Нет…

Врач что-то говорил, но я уже не слышала. Всё потеряло смысл. Всё исчезло.

Артёма больше нет.